Сны о китах. Gatto Sonja

Brandenburg Concerto No. 3 Allegro I

Barocchisti & Diego Fasolis

Сегодня мне опять снился кит. Он проплывал надо мной, вальяжно взмахивал плавниками-крыльями, заслонял солнце. От его близости и величия перехватывало дыхание и темнело в глазах. Он лениво парил надо мной, задевал развевающиеся волосы. Протяни руку — дотронешься. Не успела. Проснулась.

Я поиграла пальцами на руле, любуясь блеском маленького бриллианта в золотой оправе. Переключила станцию радио на классику и глянула на часы. 04:15. В городе буду в шесть. Даже если тянуться туда со скоростью авточерепахи, вчера севшей за руль.

И чего дома не сиделось? Это все нервы. Боишься проспать самый важный день, но не можешь заснуть. Бежишь из дома засветло — лишь бы не опоздать, не пропустить. А потом маешься в ожидании у закрытой двери. Знакомый литовец когда-то поговаривал: есть две самые неприятные вещи в жизни: ждать и догонять. Когда я не догоняла, я ждала.

Машина стояла на пустом перекрёстке. Красный. Можно проскочить, но я правильная девочка. Я все делаю правильно. Хожу на правильную работу. Встречаюсь с правильными мальчиками. И жизнь у меня будет размеренная и правильная. Все, о чём мы с родителями могли мечтать.

Посмотрела по сторонам — нет ли камер и, маясь от нетерпения, щёлкнула бардачком.

Зелёный. Некстати.

Неаккуратное движение, и из бардачка выпали диски, счета, дисконтные карты, долгожданные сигареты и подарок коллеги, тоже украинки, — красиво упакованная шапочка для душа. Этот «сувенир» она привезла из тура «Наблюдение за китами». Вручила со словами: «Знаем, что ты хотела поехать с нами, но, может быть, в следующий раз вырвешься?»

Когда-то я смеялась над теми, кто живет у пляжа, но никогда не бывает на море. Я жила на Мысе трески. Здесь киты сходились в брачных играх, рожали и вскармливали детёнышей. Но я их не видела. Кит для меня почти бог. Все говорят, что он есть, но ты его никогда не видел. Только во сне.

Миновала перекресток, выехала на автостраду, затянулась и ускорилась. И черт с ним, что придется подождать: выпью где-нибудь кофе.

С работы вырваться получилось только в предсвадебно-свадебный отпуск. В который я ни свет ни заря мчалась в город посмотреть нашу с Марком будущую квартиру. Марк попросил. Хоть он и живет в городе, но ему некогда. Да и напортачить боится. Так и сказал «Милая, боюсь не угодить тебе. Давай ты выберешь за нас! У тебя это отлично получается». Как всегда.

Впереди замаячил указатель — съезд на пляж залива китов. Коллега с азартом рассказывала, как они тут плещутся, чуть ли не хвостами бьют. Посмотрела на шапочку, что валялась на сидении. Времени уйма. Отпуск непонятно когда еще будет. Все эти хлопоты новобрачных сожрут его, как и не было. И агент, в конце концов, может подождать.

Я свернула по указателю.

Припарковалась не доезжая до смотровой площадки. С удовольствием выскочила из машины. За насыпью шуршало и шелестело море. Солнце только обещало зной. В нетерпении даже машину закрывать не стала — поднимусь, гляну, перекурю, а если и нет ничего, то и назад поеду. В нетерпении, вязнув глянцевыми шпильками — об этом я как-то не подумала — в холодном песке, стараясь не испачкать атласный костюм-тройку — будущей жене адвоката не стоит отставать от суженого — вскарабкалась на холм. Распрямилась, глядя в бирюзовую даль, где небо впадало в море. Пошарила глазами по горизонту, разочаровано тряхнула головой — дура! — и застыла.

Он был там. Я перестала дышать. Ноги заскользили вниз, утопая в песке. Помчалась навстречу своему богу. Он лежал на песке. Опустилась перед ним на колени. Жив. Мощное тело его тяжело вздымалось при каждом вдохе. Он как будто пришел из моего сна — цвета влажного асфальта, с белым брюхом. Только на теле какие-то наросты и отметины. Глаза моего бога медленно моргали. А на расстоянии протянутой руки колыхалось и отступало море.

Мой бог умирал.

— Эй… Привет! — заговорила я вслух. Как будто он меня может услышать. Понять. — Не кисни! Что-нибудь придумаем, — я оттолкнулась от начавшего нагреваться песка и побежала к машине. Скинула каблуки и ловко вскарабкалась на склон. Достала телефон.

— Девять-один-один? Кит! Кит на берегу! — затараторила на сверхскорости боясь, что оператор сочтет меня ненормальной, бросит трубку или я просто не успею ей все рассказать. Успела. Моего восторга и ужаса она не разделила. Профессионально попросила сохранять спокойствие, уточнила местонахождение, номер телефона и поблагодарила.

— И все?! — моему возмущению не было предела.

— За ним уже едут спасатели, — равнодушие оператора зашкаливало. Как будто весть о ките была для нее событием таким же обыденным, как кошка, застрявшая на дереве.

— А что мне делать?

— Спасатели уже выехали. Ждите. И будьте на связи.

Она отключилась, а я, покопавшись в бездонном автомобиле, выудила помятый стаканчик из-под диетической колы. Солнце пригревало. Посетила мысль положить на кита смоченный пиджак, но даже если я разденусь догола, то всех вещей, что на мне, не хватит, чтобы покрыть и укрыть и половину моего божества. Восторг встречи превращался в страх потери…

Когда приехали спасатели, я стояла по колено в море и черпала воду бумажным стаканчиком. Они прибыли очень вовремя. Потому что одного стаканчика для кита размером со школьный автобус — это чертовски мало! А я, как заведенная, черпала и черпала, и не могла остановиться.

— Привет! — несколько человек помахали мне руками со склона и начали спускаться.

— О…

— Как ты? — молодая женщина бесстрашно зашла в воду и как-то странно, оценивающе, посмотрела на меня.

Я смутилась. Глупо. Босиком. В воде. Туфли где-то валяются — сейчас фиг найду, — пиджака нет, чулки мокрые и рваные, жилетка и сорочка заляпаны то ли грязью и водорослями, длинные волосы, всклокоченные ветром. В руках прохудившейся стаканчик из Макдака, а на заднем фоне умирает кит.

— Я… тут… кита спасаю… — постоянно забываю, что у американцев «Как ты?» это часть приветствия.

— Спасибо, — она протянула руку и пожала мою. Совсем по-мужски. — Джул, — представилась спасительница женским именем и уточнила. — Как насчет переодеться?

От этого наивного предложения уши мои запылали.

— … не стоит, — я двинулась со стаканчиком к киту, с радостью ускорившись, завидев ведра в руках спасателей.

Мой бог оказался совсем малюткой — двухлетним детёнышем кита горбача. Я черпала воду, поливала малыша и выполняла все указания Джул. Она говорила и гладила его по блестящей коже, как ласкают домашних питомцев. И рассказывала о китах. Например, рассказала об их способности не спать, но ничего о таланте приходить во сны…

В одиннадцать приползла подмога — бульдозер и катер береговой охраны. На берегу собрались зеваки из аборигенов и туристов. Начало припекать, и над Генри — так мы стали называть малыша — растянули тент. Второй тент намочили и укрыли им кита. Тогда я первый раз прикоснулась к нему. Думала, будет холодный, как лягушка. Оказался нежно гладкий, нагретый солнцем.

Вокруг суетились спасатели: что-то решали и спорили. Их стало еще больше, и меня, кажется, уже и вовсе перестали замечать.

— Как ты?

Джул возникла позади. Мы уже здоровались. Неужели интерес? Я обернулась, не отрывая ладони от кожи кита.

— Нормально, — пожала плечами, разгоняя нервную дрожь.

— Тебе надо переодеться…

Крик разнесся над берегом:

— Киты пришли!

Все заволновались, зрители защебетали на разных языках, защелкали фотоаппаратами.

Они пришли из-за горизонта. Там, где небо целует воду. Там, куда уйдем мы. И я знала — они пришли за Генри. Загипнотизированная поднялась навстречу — где-то далеко, они приветствовали нас, взмахивая огромными хвостами и плавниками, ненадолго показываясь над водой и снова исчезая. И сердце мое замирало каждый раз, как будто они скроются и больше не появятся.

— А вот и подмога с моря… — Джул звучала хмуро, задумчиво. Она включила рацию и отошла в сторону.

— Видишь, видишь, — я нежно погладила Генри и указала на океан, — они пришли за тобой. Все будет хорошо. Обещаю.

— …отгоните их, — услышала жесткий голос Джул, которая бодро направлялась в сторону фургона.

Как это, отгоните?

Спасатели уже фиксировали Генри в специальной упряжи и крепили веревками. Один из них, рыжий бородач, оттеснил меня в сторону. Смотрел он на меня то ли с насмешкой, то ли с жалостью. Но прогнать не решался. Все выжидали: когда этой полоумной надоест ползать с ними по пляжу и привлекать к себе ненужное внимание.

Ну уж нет!

У фургона я нагнала Джул. У нее как будто глаза на затылке, или я так громко шлепала? Она уклонилась и открыла дверцу прямо перед носом.

— Ты попросила отогнать китов!

— А ты хочешь, чтоб их тоже вынесло на берег?

Доходчиво. Я сглотнула и опасливо сделала шаг за Джул, внутрь фургона. Тяжелая дверь за мной захлопнулась. Свет едва проникает через вентиляционные окошки, пахнет влажностью и сыростью, по стенам развешенны крюки, веревки, носилки. Джул прошла внутрь и швырнула мне в руки гидрокостюм.

— Плавать умеешь?

— Я все умею.

Я стала стягивать с себя опротивевшие чулки. Мокрый капрон натер кожу, на бедрах вспухли раздраженные полосы, зудели и ныли потертости от влажной юбки над коленями. Отсутствие света раскрепощало. По звукам со стороны Джул я поняла, что она тоже переодевается.

— Все — это что? — голос теперь был насмешливый, поддразнивающий.

— Да почти все… Вести бухгалтерию. Подбирать дома и площадки. Организовывать мероприятия. Ухаживать за лежачими больными. Когда я мне было одиннадцать, мой дед заболел. Родители решили, что из меня выйдет отличная сиделка. И… я ухаживала за дедушкой. А подружки ходили на танцы. Нет, я не жалею. Так получилось.

— Откуда ты?

Закономерный вопрос. А я до сих пор надеялась, что говорю без акцента. Я стащила с себя юбку и начала расстегивать пуговицы сорочки.

— Из Украины. Всегда мечтала попасть в Америку. Еще в начальной школе. У меня подруга была. Мы с ней грезили, что улетим сюда вместе.

— А где она сейчас?

— Где-то в Киеве.

— Почему она не поехала с тобой?

Хороший вопрос. Хотела бы я на него ответить. Вспомнилось, как забившись в тихий уголок на перемене, мы наперебой рассказывали друг другу о том, как развернемся в этой самой Америке. Какими будем богатыми и знаменитыми. У нас даже план был по внедрению. Мы попадем сюда в чемодане. Да-да, именно в чемодане! И изнывали на уроках, все никак не могли дождаться звонка, чтобы снова и снова строить планы захватывающего путешествия. А в классе четвертом она сказала, что мы больше не друзья. Я удивленно спросила: «А как же Америка?» Она рассмеялась и сказала, что Америки никогда не будет.

— Так почему она не поехала с тобой? — повторила вопрос Джул.

Я прижалась к прохладной стене фургона голыми лопатками. Странная тема для разговора в странном месте. Ощутила рядом теплое чужое дыхание. Как она успела подкрасться так незаметно?

— Перестала мечтать...

Сделала глубокий вдох. Ощущение было, как будто меня рассматривают, даже препарируют в этой темноте. Волосики на коже встали дыбом, во рту пересохло, низ живота затопило теплом.

— А какие у тебя мечты…

«…были…»

Теплое дыхание едва коснулось губ. И я клюнула. Накинулась на наживку. Мазнула губами по ее щеке, губам. Как будто случайно: чего только не произойдет в такой темноте. И застыла. Пошевелиться боялась. Дальше не надо! Дальше нельзя. Я правильная девочка. Но Джул не знает об этом. Она, наверное, ду…

Незнакомые губы накрыли мои. Лишили воли. Подчинили. Растворили в себе...

Вжикнула молния гидрокостюма. Я собрала волосы в пучок и толкнула дверь фургона. Яркий свет ослепил. Фоном гудели голоса — толпы спасателей, зеваки, и среди них Джул. Я шла к Генри, нервно теребя обручальное кольцо.

После произошедшего — только топиться.

Вот так взять и перечеркнуть годы нормальной жизни.

У меня был Марк, чьи объятия казались мне приятным времяпровождением. Но их с таким же успехом мог заменить и плед. У Марка была отличная работа. Его приличные родители, которых он боялся как огня, меня боготворили. Интересно, сильно бы изменилось их отношение, узнай они, что невестка водит их сына за нос? Никакого секса до свадьбы. Лишь поцелуи в знак поощрения.

Иногда Марк скрывался. Уходил к каким-то подружкам. Потом возникал пьяным звонком или на пороге квартиры — и рассказывал, рассказывал, как он их любил, сжимал в руках, а они стонали и требовали продолжения. Я присаживалась в уголок дивана, наливала чаю и расспрашивала о подробностях. Как же это его бесило. Я запомнила только Клэр. Она мне нравилась больше всех.

Но одно было неизменным. Марк всегда возвращался.

Значит, я тоже вернусь.

— И ты вернешься, — я приняла ведро с водой и вылила его на Генри.

— Сейчас попробуем его сдвинуть, — сказал бородач. Теперь он больше не предлагал «поехать отдохнуть», но объяснял каждое свое действие, просвещал меня как юного последователя и ученика.

Веревки закрепили на катере береговой охраны. И началась тяжелая работа.

С упряжью пришлось повозиться. Несколько раз она соскальзывала и крепление переделывали. Потом оборвалась веревка. Заменили на трос. Вода тем временем отползла шагов на десять.

Несколько секунд растянулись на семь часов. А морская полоса как будто убегала от нас все дальше и дальше.

Во время четвертой попытки Генри забуксовал у самой воды — застрял в песках. Спасатели давали ему все меньше шансов, а я усерднее работала ведром и пластиковой лопаткой. О положительном прогнозе несмело заговорили, когда оказались по пояс в воде, где волны сбивали с ног. Генри воспрянул духом. Переворачивать и править упряжь здесь было проще.

Катер затарахтел, плавно пошел вперед. Трос натянулся, и Генри сдвинулся с места. Я и еще несколько ребят держались рядом с мордой кита. Катер разогнался, и я, преодолевая сопротивление воды, побежала рядом с Генри. Но земля ушла из-под ног, и волна накрыла с головой.

Волосы разлетелись, заколыхались морскими водорослями. Кит проплывал надо мной, вальяжно взмахивал плавниками-крыльями, заслонял солнце. От его близости и величия перехватывало дыхание и темнело в глазах. Он лениво парил надо мной, задевал развевающиеся волосы. Я протянула руку и коснулась его белоснежного пуза…

— Агхах… — отплевывалась водой, стоя на четвереньках, а рядом сидела встревоженная Джул.

— Как ты?

Универсальный вопрос.

— Отлично.

Универсальный ответ.

Легла калачиком на теплый песок, всматриваясь в горизонт. Ни Генри, ни китов, ни катеров. Как будто ничего не было.

— Почему киты выбрасываются на берег?

— Сегодня это ловушка отлива. А завтра может быть что-то другое.

— Ловушка?

— Как наш малыш. Он заблудился, попал на мелководье и не успел вернуться до отлива.

Я — в бухте, и вот-вот начнется отлив. Я кит в ловушке.

Рывком села.

— Который час?

— Половина четвертого.

— Надо ехать, — поднялась и направилась к фургону.

— Подожди.

Я застыла, ожидая, загадывая. «Если она…, то я»… «Если» и «то» крутились в голове, но на «что если…, то…» — не хватало фантазии. Или смелости.

— Как тебя зовут?

— Ася. Почетный лист можешь оставить себе.

— Хорошо. Только проведу тебя.

Так где же твое «если», Ася? Это оно?

— Не надо, — отбивался рассудок.

— Мне несложно, — настаивало искушение.

Поползновение оставила без ответа. Пошла собирать то, что от меня осталось. Кажется, это не костюм и туфли, а меня разорвало на куски и разметало по пляжу. Скрывшись в фургоне, с омерзением залезла в жесткую от соли юбку в разводах. Сорочка была сероватого оттенка. Туфли пришлось поискать. Я уже и забыла, где их бросила. Безрезультатно. Хорошо хоть в машине есть запасные чулки. Собрала еще влажные жесткие от морской воды волосы и пошла к стоянке. Сейчас бы в душ и спать…

Влезла в машину и с удивлением обнаружила, что она не заперта, а все на месте. Прикрыла глаза. Тишина и спокойствие. Вот так посидеть, отдохнуть, прийти в себя. Положила руки на руль и протерла небольшой бриллиант на кольце от песка: тот снова радостно засверкал, маня счастливым и беззаботным будущим.

В окно постучали костяшками пальцев. Джул держала за шнурок красные кеды.

— Это, конечно, не туфелька Синдереллы…

— Кеды подойдут. Спасибо!

— Далеко собралась? — Джул оценивающе заглянула в салон.

— В город…

— У тебя бак пустой, — она кивнула на датчик уровня топлива.

— Бред… — я глазам своим не верила: выезжала заправленная под завязку.

— Слили, — со знанием дела сообщила Джул.

Неожиданно для нее засмеялась. Ничего не тронули, а лишь бензин слили. Сегодня я осчастливила кого-то на одну пару туфель и бак бензина.

— Нам в любом случае по пути, Айс. Вы, русские, все такие упрямые?

Началось. Это значит, что ей предстоит объяснять, что Украина и Россия — это две разные страны. Пусть и граничащие друг с другом. Хотя… сейчас это совершенно неважно. И тут зазвонил телефон.

— Боже, милая, куда ты пропала? Я весь издергался. На встречах места себе не нахожу. Боялся, что с тобой что-то случилось. Что агент этот оказался маньяком…

Марк любит драматизировать. Я порой не знаю, что он любит больше: меня? Или драму наших отношений?

— Дорогой, все хорошо. Ты забыл, что агент не может провести агента. Я уже еду. Как и договаривались, в десять буду на месте.

— Что с квартирой?

— Она нам не подойдет.

— Надо искать что-то другое, — Марк погрустнел: мы выбивались из графика.

— Все будет хорошо.

— Обещаешь?

— Знаю. И я люблю тебя, — сбросила звонок и открыла зеркальце на козырьке от солнца. Лицо безнадежно сгорело: кончик носа и лоб покраснели и зудели.

Бензин Джул не подошел. Ждать подмогу времени не было. И мы двинулись в путь.

По дороге Джул тактично молчала. Звонок Марка на нее повлиял как холодный душ. Наверное, решила, что говорить нам больше не о чем. Она тихо включила радио, а я откинулась на сидении и прикрыла глаза. Солнце таяло в море, а машина мерно неслась вперед убаюкивая. И я снова касалась кита…

— Эй… Приехали, Айс…, — Джул нависала надо мной. Стемнело. Напротив, через дорогу, завлекал теплыми светом и приятными запахами один из лучших ресторанов города.

— Сколько я проспала? — я сонно заморгала глазами, глядя на часы. Десять! Господи, да не меньше четырех часов. Да за это время я могла смотаться по магазинам и сходить в парикмахерскую.

— Ты сказала, что встреча у тебя в десять. Я решила тебя не будить.

— Как это благородно с твоей стороны. А ничего, что я в таком виде? Фак!

— Ну он же тебя любит, — усмехнулась Джул.

А вот этого я не поняла: к чему она клонит?!

— Спасибо и на этом, — я выскочила из машины и хлопнула дверью. Да кто она такая, чтобы копаться в моей жизни. Китовая мамка. Конечно, он меня любит.

Уверенной походкой перешла дорогу и поднялась по ступенькам ресторана. Выходящая парочка шарахнулась от меня, как от бомжа. Передо мной возник встревоженный администратор. Новенький.

— Миз…

— У меня назначено… Столик на имя Аси Казаченко.

Администратор проверил журнал и согласно кивнул.

— Я могу? — двинулась в сторону зала.

— Минутку, пожалуйста.

— У меня нет минуток, меня ждут уже, — указала на Марка с родителями, которые сидели в нашем излюбленном уголке и внимательно изучали меню.

— Вы их знаете?

— Это мой жених.

— Одну минутку. Пожалуйста...

Администратор с достоинством мелкого небожителя поплыл к нашему столику. Марк и его семейство были поглощены меню. Боже, что там можно изучать еще? Три года сюда ходим: и меняются только сезонные предложения.

Подтянула локоть к лицу и вдохнула. Ну и вонь…

Администратор зашептал что-то Марку на ухо. Тот поднял голову в сторону входа. Я скрылась за колонной. Пронесло. Желание быть замеченной в таком виде улетучилось. Не хотелось разочаровывать и его родителей, для которых выбор между стейком рибай и филе-миньон имел сейчас первоочередное значение.

Марк поднялся с места и проследовал за администратором.

Я выскочила на улицу — и куда бежать? За спиной хлопнула дверь.

— Ася, что с тобой случилось?! — запричитал мой безупречный. — Тебя ограбили? Ты попала в аварию?

— Нет, все было совсем не так.

— Не удивительно, что тебя отказываются впустить.

Я согласно пожала плечами.

— Надо что-то делать… — Марк достал телефон и защелкам клавишами: сто к одному ищет ближайший магазин и парикмахерскую. Как же я люблю его за это. И ненавижу.

— Нам надо расстаться, — протянула ему обручальное кольцо.

Клавиши телефона умолкли. И сам он застыл, глядя куда-то вдаль. Да не куда-то, а прямо на машину Джул. Она не уехала. Она с интересом наблюдала за нами. Не таясь рассматривала, медленно раскуривая сигарету.

— Это из-за нее?

Он указал на Джул. И я потеряла дар речи: как?! Ты живешь с этим тяжким бременем всю свою жизнь, бегаешь от самой себя, становишься маскировщиком сотого уровня, а человек, который знает тебя лишь три года, рассекречивает одной фразой и все раскладывает по полочкам. У мужчин в момент катастрофы отношений срабатывает уникальное чутье на противника. Что это? Первобытные инстинкты?

Мы стояли в тишине. Марк не торопил меня с ответом. Отрицать? Прислушалась к себе: никогда мне так еще не было спокойно на душе. О боги, небо не рухнуло. Земля под ногами не разверзлась. И я была по-детски, наивно счастливо. Просто оттого, что она не уехала.

— Да, — вложила кольцо ему в руку и сомкнула пальцы.

Марк небрежно засунул руку в карман пиджака, пожал плечами, мол «понятно», и стал подниматься по ступенькам в ресторан. Он уже взялся за ручку двери, когда вдруг обернулся:

— За родителей не волнуйся. Я скажу, что ты… заболела.

— Да, — я согласно закивала. — Корью. А это заразно.

— Поправляйся…

Он ушел к стейкам, а я — к машине.

«Если она поедет со мной, то я не пойду замуж», — крутился в голове детский заговор.

Джул распахнула дверцу, и я с радостью запрыгнула внутрь.

Сегодня я спасла не только кита.