7

Мэл

Боль выдернула из сладкого небытия, разбив вдребезги воспалённый рассудок. Удар следовал за ударом, щёки горели огнём, но проснуться никак не получалось. Перед глазами всё расплывалось, чужое лицо то обретало чёткость, то вновь пропадало в чёрной дымке. Повела головой, разгоняя остатки безвременья, возвращаясь в ужасающую реальность, полную боли.

Руки связаны за спиной жгучей верёвкой, отчего онемели и потеряли чувствительность. Сижу на стуле, а передо мной жуткая незнакомка с разъярённым выражением лица. Такой ненависти и злости никогда не встречала, я бы отпрянула, если бы могла.

Узкий острый подбородок, тонкие брови, серые, как будто припорошенные пеплом короткие волосы, не длиннее нескольких сантиметров, заострённые уши, крупные серые с чёрными всполохами глаза, недобрая улыбка, злобный прищур. Она вампир, это понятно по фарфоровому цвету кожи, худая как щепка, но натянутая как стрела, готовая насмерть поразить хоть великана. Бессмертное создание, наполненное доверху яростью и злобой. И всё это направлено против меня.

Мы в тёмной комнате, освещённой старыми жёлтыми лампами под потолком. Кроме стула, на котором сижу, здесь ничего не было. Голые каменные стены, пол, сохранивший остатки деревянного покрытия, здесь даже окон не было, что наводило мысль о тюрьме, учитывая толстую с мощными заклёпками дверь.

И сразу, как крупные градины на меня посыпались воспоминания: гибель города, долгая поездка, нападение и похищение.

— Где моя подруга?

Это была первая связная мысль.

Страх пришёл после очередного удара. Теперь знаю, что чувствует человек, которого ударили в живот. Сначала идёт острая боль, провоцирующая крик, потом она растекается по телу, заставляя согнуться, но в тоже время ты как будто чувствуешь кулак в месте удара. Он остаётся, волнами посылая боль.

— Это тебя не должно волновать, Мара, — по-змеиному отвечает девушка, схватив меня за волосы и запрокинув голову.

Наклонившись, она почти вплотную уставилась на меня, пристально, как под микроскопом изучая моё лицо.

— Но ведь ты этого не помнишь, не так ли? Не помнишь меня, Алистера и остальных? Сейчас ты похожа на маленькую шавку, случайно попавшую в переплёт судьбы, — она рассмеялась и отошла в сторону. — Знаешь, так даже проще будет с тобой разобраться. Я так долго тебя искала, Мара! Ух! — она улыбается и качает головой. В её взгляде появилась и уверенность, и расслабленность. Девушка владела ситуацией и явно наслаждалась ею.

— Что вам от меня нужно? — мне больно и страшно, боль провоцировала слёзы, страх подводил к панике. — Что я вам сделала? Я не знаю никакую Мару! За что…

Новый удар пришёл на лицо, отозвавшись звоном в голове, дезориентацией и привкусом крови.

— Заткнись дрянь! — процедила она, обхватив мой подбородок и вновь запрокидывая голову. — Иначе будет ещё хуже! Так я планирую тебя просто убить, но если спровоцируешь — смерть покажется тебе избавлением!

Не выдержав, зарыдала, по телу прошлась волна дрожи, рыдания оголили разум. Я не понимала, что происходит, не понимала, почему так больно, почему путаются мысли, почему страх захватывает целиком, мешая сосредоточиться. Что ей от меня нужно? Кто такая Мара? Кем я была раньше, что все так сильно меня ненавидят? Эти вопросы напоминали лихорадку, сумбурные, путанные и пугающие до чёртиков. Не могла остановить себя, и это злило незнакомку.

— Это то, что я хочу сделать с тобой, — цедит девушка, почти нежно проводя рукой по моим щекам — прикосновения-ожоги, ведь она крепко избивала меня, пока я не проснулась. — Лишить даже шанса на то, чтобы понять, кто ты такая. Мразь, мерзость, извращение природы! Всё это твои синонимы, дорогая. Ты сродни тем тварям, что ходят по ночам, ты выродок, и скоро я избавлю этот мир от твоего присутствия!

— И никто тебя не спасёт, — прошептала прямо в ухо она. — Единственное, что ты должна знать — это имя того, кто отправит тебя на тот свет, сверкающая. Запомни его, дорогая, его ты унесёшь в могилу — Хэл!

***

— Дамы и господа, позвольте вам представить уникальное и захватывающее зрелище! Сегодняшнее представление будет отличаться от обычных номеров и уверяю вас — оно будет стоить затраченных денег! — звонкий голос девушки по имени Хэл разносился по вытянутой площади заброшенного центра.

Судя по остаткам облицовки и другим косвенным признакам до конца света это был огромный гипермаркет с множеством этажей с открытыми балконами. То, во что нынешние обитатели превратили это место, иначе как Ямой назвать нельзя. Теперь стало понятным, почему подобные места так назывались. Ямы — это бывшие гипермаркеты с неприступными стенами, заблокированными первыми и вторыми этажами, зарешёченные, превращённые в изолированные крепости. И сейчас я находилась в самом центре на самом последнем этаже. На краю.

Яма освещалась весьма тускло, балконы этажей терялись во тьме, скрывая лица зрителей. Лишь яркий свет зрачков выдавал в них нелюдей. Они свистели, топали ногами и улюлюкали и походили на самые настоящие отбросы общества, требующие хлеба и зрелищ. Похоже этим зрелищем сегодня буду я.

Передо мной трамплин, а внизу длинный коридор, закрытый по бокам бетонными плитами. Второй и третий этажи закрыты решётками, а на полу видны бурые следы. Единственное яркое пятно во всём здании — то, что можно назвать ареной. Высота метров пятнадцать-двадцать, голова кружится и волосы встают дыбом. Ведь не трудно догадаться, что ждёт тебя внизу.

А пепельноволосая наслаждалась представлением. Её голос разносился над помещением отражаясь в сердцах присутствующих. Она была их лидером, она была Цезарем этой Ямы и сегодня девушка приготовила для собравшихся новое представление.

Меня грубо держат за локоть, не давая возможности пошевелиться. Вынуждена слушать и видеть их радость, тогда как сама чуть ли не падала от усталости и боли. Удары Хэл пульсировали, нарывали, превращаясь в свинцовые пустоши на моём теле и лице. Девушка била от души, но не стремилась убить с одного удара, поэтому рёбра остались целы, но во рту был привкус крови. Перед глазами всё двоилось и лишь мужчина-охранник, державший за руку, не давал упасть. Губы пересохли, а от страха хотелось плакать. Вот только слёз не было. Как не было и настоящего ужаса. Я была слишком ошеломлена переходом из прошлого в настоящее. Слишком быстро всё случилось и слишком многое было мне чуждым. До сегодняшнего дня я не встречала ни вампиров, ни других сверхъестественных созданий. Они не задерживались в нашем городе, зная суровый нрав Алекса, главы города.

— Посмотрите на неё, посмотрите внимательно! — в её голосе интрига, она завлекает зрителей, отчего они стонут, глядя на нас. — Маленькая невинная жертва, — с тонкий, злой, но женственной иронией протянула девушка, подходя ко мне и хватая за подбородок. — Так бы и съела! Ням-ням-ням! — она провела языком по моей щеке, заставляя болезненно скривиться. — Но нет, мои дорогие, эта девочка не получит быструю и лёгкую смерть в моих руках. Она — наше представление, наше наслаждение, наша страсть к боли и насилию. Сегодня мы посмотрим на самую зрелищную смерть!

Боже, они хлопаю! Они скандируют её имя! И я не выдерживаю, слёзы текут по лицу смешиваясь с кровью. Хэл смотрит так, словно высасывает из меня свой персональный кайф. Забирает мою жизнь, оставляя безвкусную оболочку до краёв наполненную криком. Мне хочется молить о пощаде, но не успеваю это сделать.

— Сама пойдёшь или мне столкнуть тебя вниз? — холодно восклицает она, перехватывая мой локоть и выводя к трамплину. — Прыгай и может тебе повезёт и ты свернёшь себе шею.

Остаюсь одна на краю смерти. Мне трудно удержаться, доска под ногами прогибается, а свист в ушах усиливается смешиваясь с приливом крови к голове. Мои руки связаны за спиной, я всё ещё плохо вижу из-за боли в голове. Мне тяжело держаться ровно, от усталости теряю равновесие, но ведь не это самое жуткое. Отчаяние и агония жертвы — вот, что такое этот трамплин. Ведь я не знаю, что меня ждёт внизу.

— Да боже мой! — нетерпеливый голос за спиной и она толкает меня вперёд.

Мой крик отражается от стен, всё смешивается в серо-оранжевый цвет, этажи мелькают один за другим и я быстро достигаю пола. Крик обрывается вместе с воздухом, раздаётся хруст, слышимый только мне и острая боль от плеча до поясницы огнём проводит свои границы чувствительности. С возвращением воздуха возвращается и мой полустон-полукрик.

Переворачиваюсь на живот, с трудом поднимаюсь. Кажется, сломала руку. Жуткое везение, ведь могла свернуть шею. Но мне видна их радость. От этого не чувствую, что повезло остаться в живых. Здесь на первом этаже вижу то, чего не видела на последнем — подобие металлических ворот с небольшими окнами, забранными толстыми решётками. Они напротив меня и я не хочу знать, что находится за ними.

Толпа надо мной беснуется, теперь имя Хэл сменилось словом: «Ворота! Ворота! Открыть ворота!»

— Вы никогда не знаете, что будет в следующий раз за этими вратами!

Удивительно, но даже здесь голос Хэл кажется таким близким. Как она умудряется не слишком сильно повышая голос доставать до меня?

— Эта моя интрига для вас, мой сюрприз! И нынешние звери вас не разочаруют! — торжественно повышая голос, кричит Хэл и толпа вторит ей в ответ.

— Нет, нет-нет-нет, — качаю головой, спиной отступая к противоположной стене.

— Открыть ворота! — кричит девушка и я уверенна — в этот момент она не сводит с меня глаз.

— Пожалуйста, нет!

Теперь знаю, что такое отчаяние. Это когда ты просишь о помощи, зная, что нет ни малейшего шанса спастись. Мой крик тонет в их бешенном зверином вое. И ты понимаешь, что настоящие звери сидят на трибунах. Сытые монстры, наслаждающиеся болью молодой избитой девушки.

Ворота медленно, под действием простейших рычагов, открываются, а я натыкаюсь на стену и сползаю вниз. Мой взгляд неотрывно смотрит вперёд, мне страшно даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы отвернуться. Хочу закричать о помощи, но сил нет, как не будет и спасения. Меня отправили умирать, как будто бы я в древнем Риме, в Колизее, на арене смерти.

Глаза щиплет от бесконечных слёз, опухла от безнадёжности, меня колотит крупной дрожью, отражающейся во всём теле. Открытая рана — теперь это мой синоним.

— Нет, — шепчу еле слышно, когда ворота открылись.

За ними мрак, за ними смерть. От яркого освещения арены мне не видно, что должно выйти оттуда. Сердце ускоряет свой бег, а крики зрителей очень быстро, словно по мановению волшебной палочки смолкают. Не слышен даже шёпот, все затаили дыхание и мне начинает казаться, что моё сердце сродни громовым раскатам. Непрекращающийся шум в ушах, мне кажется, что оно сейчас разорвётся от неизвестности, от почти бесконечного ожидания.

И раздаётся рык. Он похож на крик ястреба-перепелятника, острый, словно по стеклу когтями режущий. От крика покрываюсь мурашками, пытаясь заставить себя не дышать. Беспомощно озираясь по сторонам, понимаю — это мой конец. Ведь любой житель нового мира знает этот крик.

Первым из темноты появляется искривлённая злобой белоснежная с синюшным отливом морда хищника. Тонкие пальцы с острыми когтями царапают пол. Она медленно выползает из тьмы на свет, непрерывно пялясь на меня. Изо рта белого упыря по подбородку стекает вязкая слюна, её кадык дёргается, порождая новую волну невыносимого воя. Раньше тварь была мужчиной, от этого грудная клетка толще, и она больше похожа на скелет, обтянутый кожей с ярко проступающими венами.

Упырь стоит на четвереньках, как гибкая кошка, почти выгибая спину. Она странно ворочает головой, постоянно показывая клыки и принюхиваясь. Но пустые белые глаза смотрят только на меня.

— Убей её! — раздаётся одиночный крик с трибуны. Тварь моментально уставилась на кричащего, оскалившись, с бешеной злобой во взоре.

— Разорви на части! Съешь её! Давай, отведай этой сучки! — вся трибуна вторила первому кричавшему и тварь заметалась взглядом по этажам.

Мне так хотелось зажмуриться. Так хотелось испариться и оказаться дома, в своей собственной постели. Чтобы старина Ори позвал с первого этажа на завтрак, чтобы Марин испекла сладких булочек, а Стася вытащила гулять к озеру. Чтобы всё вновь было как прежде. Действительность была настолько чуждой, что не могла сопротивляться её жёстким граням.

Я завыла от безнадёжности, опустошая свой разум, поддаваясь эмоциям. Это привлекло тварь. В панике прикрываю рот руками, но было уже поздно, упырь уже медленно двигался в мою сторону больше не обращая внимания на крики.

Как жарко, не могу смотреть, но оторвать взгляд выше моих сил. Всё ближе и ближе, зажмуриваюсь, отворачиваюсь, пряча лицо за пыльными локонами, словно веря, что это меня защитит.

Чувствую его дыхание на своей коже. Он касается меня, носом тыкаясь в грудь. Поворачиваюсь, смотрю на обезображенную голову. Как же от него смердит! Трупный, застарелый запах с примесями чего-то металлического, железного. Так близко, это вызывает неконтролируемую дрожь. Всё не так, как в том амбаре, здесь всё иначе, ближе и страшнее. Он поднимает голову, втягивает воздух и смотрит — глаза в глаза.

Белый цвет, чёрный зрачок чуть вытянутый, почти как у кошки, но меньше с мелкой чёрной крапинкой вокруг. Я вижу сосуды, проступающие сквозь белок, в них прячется свет, пульсирующий, завораживающий. Чем больше смотрю, тем больше вижу. Это похоже на звёзды, утонувшие в молоке. Так много, так быстро. Засасывает за собой на дно. Слишком много белого, слишком много яркого. Нас разделяют считанные сантиметры, и я не в силах податься назад, отпрянуть, оторваться. Заворожённая, лишённая чувства собственного тела, поддаюсь этому свечению, спрятанному в ужасающем теле.

И вот он крик.

Тварь распахивает пасть, подобно голодной акуле, готовой наброситься на жертву. Её крик мощен, близок, пугающе пуст эмоциями. Но и здесь сокрыто нечто странное, чему невозможно сопротивляться. Этот несмолкаемый крик сбивает с толку, он резок, тонок и высок, похож на прикосновение когтей к стеклу, невыносимо.

Запрокидываю голову, подставляя горло, закрывая глаза, пытаясь расслабиться. Этот невыносимы звук подобен крику новорождённого, он глушит моё сознание, уводя за собой…

За прутьями решёток мало что видно. Беснующимся зрителям доступен вид сзади. Тварь прикрывает телом девушку, только волосы видны и руки, сжатые до кулаков. Когда раздаётся крик, многие подаются назад, слишком хорошо зная, что он означает. Сталкиваясь с такой высокой нотой раньше, они чувствуют, как в глубине души рождается страх. И впервые на этой арене они спрашивают себя: «А не заигрались ли мы? Не слишком ли опасна эта игра?» Ответа нет.

Пепельноволосая девушка стоит на краю и напряжённо смотрит вниз. Она предчувствует, что что-то идёт не так. Жертва должна была уже погибнуть, ведь голодный упырь никого не пожалеет. Острое зрение позволяет увидеть, как девушка запрокидывает голову, закрывает глаза. Кажется, что она сдаётся белой твари, подставляя свою шею. Но это не так.

Голова вниз и над ареной проносится новый, более высокий, более пронзительный, более требовательный крик, гасящий первый. Вместо девушки — тварь иного рода. Волосы белеют на глазах, а руки становятся пластичными, превращаясь в длинные острые когти. Её глаза белые, как у упыря, а рот наполнен острыми акульими клыками. Она тянет голову к белому упырю, заставляя того отпрянуть и замолкает.

Тишина, обрушившаяся на Яму, позволяет услышать, как хрустят кости нового монстра. Сломанная рука срастается, порезы, ссадины, синяки сходят на нет. Она встаёт на ноги и видно, как меняется поведение белого упыря. Теперь он похож на щенка, трущегося у ног родной матери.

То, во что превратилась девушка, наполнено грацией и силой. Она осматривает «трибуны», прожигая каждого взглядом, а тем временем из темноты выходят новые твари, неотрывно смотрящие на неё. Видно, как они борются друг с другом, чтобы приблизиться к девушке, чтобы коснуться её.

Злоба исказила её лицо и она вновь закричала, наполняя тишину своей песнью боли и гнева. Белые упыри вторили ей, завывая, царапая когтями плитку. Разбредаясь кругами, они смотрят на зрителей, словно выискивая слабину, брешь среди сверхъестественных монстров. А затем прыгают вверх, за раз преодолевая высоту нескольких этажей и оказываясь на незащищённом карнизе. Оттуда они бросаются в напуганную толпу.

Теперь арена полна иных криков, но до настоящей паники ещё далеко. Белых упырей всего четверо, слишком мало для истинного страха. Он приходит позднее, когда раздаётся взрыв, от которого девушка на арене, убегает в сторону клетки, из которой вышли белые упыри.

Взрыв шёл из-под земли, образовывая дыру на арене, из которой почти сразу стали появляться новые монстры. Белые дикие упыри, они шли волнами, вылетая из дыры, как снаряды. Их крики, отражаясь от стен, усиливают панику, поразившую обитателей Ямы в самое сердце. Где-то наверху слышны приказы пепельноволосой, пытающейся установить порядок, но всё безрезультатно. Тогда девушка бросается прочь, понимая, что скоро Яма полностью окажется во власти белых упырей. Она бросает полный ненависти взгляд на арену, и скрывается в тени вместе с личной охраной, готовой отразить любой удар.

Яма медленно погружается в хаос.

— Мэл? Это ты? Боже, что с тобой? Мэл?! Мэл!

Женские крики проникают в сознание через плотную тугую плёнку. Звук нечёткий, расплывчатый, как под водой. Такой знакомый голос… Из-за него в голове случаются вспышки, рождаются образы, появляется цвет и звук. В этой вязкой тишине было словно в колыбели, тепло и уютно. Сердце полнилось любовью, но голос отнял её, заменив тепло тревогой и смутой. Мне нужно выбраться отсюда, нужно покинуть это место! Я знаю этот голос! Он принадлежит человеку, которому нужна моя помощь. Должна идти, нужно торопиться, иначе опоздаю и всё будет кончено. Тьма не даёт пошевелиться, но неумолкающий голос оказывается сильнее этой колыбели тьмы. Я выхожу наружу.

— Стася! — полушёпот-полукрик срывается с губ, бросаюсь вперёд к измождённой подруге.

Здесь грязь и холод, кровь и экскременты, запах такой, что воздух кажется плотным и липким. Вижу плоть, чувствую, как раньше всё было наполнено криками боли и страха. Но теперь здесь пусто. Только Анастасия, избитая, измазанная своей и чужой кровью с ног до головы. Она сидит, прислонившись к стене, её руки, как сломанные ветки, покоятся вдоль тела. За спутанными, слипшимися волосами видны огромные напуганные глаза. Она боится меня.

Девушка отпрянула бы, если бы могла, но сил в её теле не осталось. Касаюсь её руки, слушаю прерывистый пульс и моя душа наполняется отчаянием. В её глазах рождается вселенная на молоке. Радужка выцветает, наполняясь чёрными точками, совсем скоро она лишится сознания, чтобы тело завершило перерождение. Скоро всё будет кончено.

— Убей меня, — голос до жути спокойный. В нём слышна безмятежность обречённой на гибель. — Ты видишь меня, Мэл, я превращаюсь.

— У нас ещё есть время, — пытаюсь говорить ободряюще, но мой обман слишком прост, чтобы в него поверить.

— Я видела тебя, Мэл, — она резким движением хватает меня за запястье и притягивает к себе. — Видела, кем ты стала! Кто ты такая, Мэл? Ты не человек!

Отдёргиваю руку и обхватываю её другой, потирая запястье. Сильная хватка, останутся синяки.

— Не понимаю, о чём ты! — отрицательно качаю головой, не отводя взгляда от подруги.

— Просто убей меня, Мэл! Сделай это, теперь я уже не смогу сделать это самой! — мольба вперемешку со злостью — гремучая смесь. Её просьба ранит сердце, ведь я понимаю, что не могу сделать то, о чём она просит.

— Нет, Стася, нет! — умоляюще смотрю на неё. На меня накатывает свинцовая усталость, на заднем плане слышны крики, но здесь тихо, здесь уже побывала смерть.

— Пожалуйста, Мэл! Я видела, какой ты была! Ты можешь это сделать одним движением руки! Пожалуйста! — её голос срывается и по телу проносится волна судорог, отчего девушка закатывает глаза, да так сильно, что остаются видны только белки.

— Стася? Нет-нет, Стася! — обхватываю её плечи, пытаясь остановить начало обращения, но скоро понимаю, что всё бесполезно.

Она открывает глаза и кричит:

— Убей меня, Мэл! Ты обещала сделать это! Не дай мне обратиться!

Этот крик стал последней каплей. Срываюсь с места и выбегаю обратно на арену, оставляя за собой кричащую умоляющую подругу. Скоро от неё останется лысый монстр с белыми жуткими глазами. Совсем скоро я останусь одна.

***

Подхожу к дыре в полу и смотрю вниз, там мелькают огни, значит есть люди. И возможно нет монстров. В любом случае это единственный выход с арены, поэтому прыгаю вниз и приземляюсь на колени. Чтобы тотчас оказаться в мужских объятиях.

— Боже, я уже начал думать, что ошибся! — раздаётся облегчённый возглас и меня поднимают на ноги.

Тай.

— Бежим, Мэл, у нас мало времени! — кричит он, хватая за руку и ведя за собой.

Он небритый и усталый, лицо покрыто свежими царапинами, а от рук пахнет порохом. Теперь понимаю, откуда в полу взялась дыра. Грязный, в порванной военной форме, он походил на настоящего бандита, когда на самом деле является моим спасителем.

Оборачиваясь, вижу, что когда-то это место было подземной парковкой, но теперь оно превратилось в складское помещение, доверху наполненной закрытыми контейнерами. Что бы здесь не хранили, скорее всего оно уже больше никому не пригодиться. Слишком много криков за спиной — упырей хватит на всех.

Мы бежим, петляя между контейнерами, к спасительной двери, за которой скрывается вторая часть подземного этажа. Там находятся стойла для лошадей с перепуганными животными. Там, в глубине, сокрытый сломанным замком, в ряд стоят мотоциклы, на которых нас со Стасей похитили. Сюда выжившие ещё не успели добраться, я и Тай первые. Он выталкивает байк в проход и теперь начинаю понимать масштаб происходящего.

Ворота, толстые из метала и камня, бог знает как сооружённые — взорваны. Так сюда проникли белые упыри.

— Это ты сделал? — негромко спрашиваю, пока он возится с ключами.

Он не отвечает — молчание характернее любых слов.

Рёв мотоцикла уносит нас прочь из разорённого гнезда сверхов. Яма падёт этой ночью, поглощённая волной белых упырей, уничтоживших мой город.

***

Стонтон, глубокая ночь.

Я и Тай находимся на крыше трёхэтажного здания и наблюдаем за пожаром, бушевавшим над Ямой. Отсюда видно не очень хорошо, неровная местность, невысокие холмы и деревья скрывали от нас полную картину происходящего, но догадаться о том, что там происходит было не трудно. Крики, паника, много крови и злости. Сегодня ночью горела не только Яма, над Чёрчвиллом всё ещё клубился белый дым, видимый из-за пожара.

На моих плечах тёплый плед, но я не чувствую холода. Вообще ничего не чувствую. Оглушена, ошеломлена, наверное, поэтому разум отключил чувствительность, балансировка психики от перегрузки. Мне остаётся лишь гадать, когда вновь смогу причислить себя к живым. Сейчас внутри всё выгорело, будучи взорванным криками и мольбой. Боль как яд застряла в моих лёгких, тяжело говорить, всё ещё чувствую липкую паутину страха, окутавшую плечи на том трамплине. Чтобы со мной не случилось этой ночью — всё навсегда останется в глубине души.

Тай стоит рядом и задумчиво смотрит на пожар. Его лицо едва различимо, но я догадываюсь, что он очень устал. Мы оба очень устали. Грязные, в порванных одеждах, напуганные, утомлённые. Мне с трудом верится, что два дня назад была чистой, накормленной и спокойной. Кажется, что это было так давно. Словно бы и не со мной. Словно я всё ещё на той дороге, где меня нашли. Будто бы там моё место.

— Я не нашёл Анастасию, — голос Тая прозвучал хрипло.

— Стаси больше нет, — отвечаю ровно, продолжая смотреть на огонь.

Тай прикоснулся к моему плечу, показывая, что ему не всё равно.

— Процесс обращения случился на моих глазах, — продолжаю говорить, но чувствую, как в лёгких от волнения заканчивается воздух, скоро голос сорвётся, и из глаз брызнут солёные слёзы. — Я не смогла выполнить её просьбу. Не смогла убить её, просто сбежала… Она молила меня об этом! — прижимаю руки к горлу и негромко всхлипываю, утыкаясь носом в плечо Тая.

Он обнимает меня, проводит рукой по волосам.

— Так бывает, Мэл. Люди смертны, мы оба знали, что шансы невелики.

Отталкиваю его, вытираю слёзы и кричу:

— Это я во всём виновата! Из-за меня она оказалась в той клетке! Я виновна в её гибели! Понимаешь? Они гнались за мной, Стася просто под руку подвернулась! Им была нужна я!

— Не понимаю… о чём ты говоришь? — голос настороженный, но слишком темно, чтобы увидеть лицо мужчины.

— Они знали меня! Знали, кем я была раньше. Мара. Она сказала, что меня зовут Мара!

И словно случился переломный момент. Не знаю, но то ли воздух стал другим, то ли земля уходит из-под ног. Тай негромко хмыкнул:

— Так значит это была Хэл…

Он опустился на край крыши и свесил ноги вниз.

— Откуда ты знаешь её имя? — вмиг насторожилась, делая несколько шагов назад.

— Она работает на Алистера. Короля, — ответил он. — За проступки в прошлом её выгнали из Йорка и теперь она ошивается вот по таким местам. Признаться, не думал, что встречу её здесь.

— Ты знаешь кто я?

Это было как откровение. Мысль прошила меня насквозь, утвердившись в сознании — это правда. Он знает меня.

— А ты думаешь почему я вытащил тебя из охваченного огнём города? Почему согласился помочь тебе и Анастасии? Мне нужно доставить тебя в город, — он повернулся ко мне лицом. — Нет, Мэл, я не враг тебе. Поверь, я твой единственный друг!

— Тогда почему ты мне ничего не сказал?!

— Знаешь, времени всё не было, — он рассмеялся и устало провёл руками по волосам. — Мэл, я бы и рад тебе всё рассказать, но не имею права так сделать. Поверь, здесь всё сложнее, чем ты можешь себе представить. И гораздо важнее, чем ты можешь подумать.

— Что ты от меня хочешь?

Мне сложно слушать его. Хочется ненавидеть, злиться, хотя бы обругать или закричать от гнева. Но причина была в том, что я жива, а Стася стала белым упырём. И сейчас она возможно уже превратилась и охотиться со своими новыми собратьями на обитателей Ямы. А я жива.

— Ты не поверишь, но ничего, — расслабленно ответил он. — Мэл, я ничего от тебя не хочу. До того, как ты встретила Хэл, я намеревался привезти тебя в Йорк, чтобы вернуть тебе память, но теперь там стало слишком опасно, поэтому не могу без твоего согласия так поступить.

— Подожди, — покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Ты же говорил, что мы едем туда, чтобы спасти Стасю?! Разве нет?

— Это шло в комплекте. Твоя подруга знала об этом, жаль я не могу выполнить её последнюю просьбу.

Тай поднялся на ноги и подошёл ко мне, обхватил за плечи и наклонился, чтобы оказаться на уровне глаз. Слишком темно, чтобы увидеть его взгляд, но достаточно, чтобы понять, насколько он близок ко мне.

— Она пожертвовала шансом на быструю смерть ради меня? — спрашиваю севшим голосом, не пытаясь вырваться. — Стася знала, что не успеет добраться до Йорка?

— Слишком далеко, Мэл, — мягко отвечает он. — Но это был единственный способ вытащить тебя из того дома. Ты не видела себя со стороны, Мэл. Ты была похожа на раненного зверя, сдавшегося, готового принять глупую смерть. Ни я, ни Стася не могли позволить этому случиться. Тебе нужна была цель, чтобы тронуться с места и мы дали её тебе.

— Скажи, а в Йорке ей действительно могли помочь?

— Да, — просто ответил он. — Но город слишком далеко расположен. Слишком далеко.

Вновь высвободилась из объятий и отошла в сторону, обхватив руками плечи так, будто бы стало холодно. На самом деле это было не так.

— Со мной что-то случилось там, на арене, — проговорила тихо. — Что-то нехорошее, словно бы я стала кем-то другим. Лишилась себя. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Да.

Он не уклонился от моего вопроса и этим застал меня врасплох. Как быстро рушится мой мир. Ещё вчера хотя бы знала, что я человек, теперь же не могу быть уверена даже в этом.

— Я не могу сказать тебе, кто ты, — не дождавшись нового вопроса, продолжил он. — Прости меня Мэл, но я не могу этого сделать.

— Что мне делать? — вновь повернулась к нему и несмело улыбнулась. — Тай, что мне делать? — спрашиваю, чеканя слова. — Я не знаю, кто я такая. У меня нет прошлого. А прошлой ночью я лишилась и настоящего. Моя подруга стала белым упырём, а ещё меня сегодня избили и собирались скормить этим тварям, — говорю в пустоту почти смеясь. — Ты можешь себе это представить? Меня пытались убить, а я даже не знаю за что! Вот умора! — не выдерживаю и заливаюсь горьким иссушающим смехом. — Она била меня и улыбалась! — смех обрывается, чувствую как задыхаюсь от нахлынувшей боли.

— Мэл, — он подходит ко мне и вновь пытается обнять, успокоить.

— Не трогай меня! — резко восклицаю, выставляя вперёд руки. — Слышишь? Не трогай!

— Ты не знаешь, через что я сегодня прошла! Ты не видел их лиц, не слышал их криков. Не знаешь, каково это, когда на тебя бежит эта тварь! Твоя подруга не просила убить её! Нет-нет-нет, это всё было не со мной, — крик скатывается до еле различимого шёпота, опускаюсь вниз, сжимаясь в дрожащий комок. Меня нагнал холод, а затем и Тай.

Медленно успокаиваюсь в его руках, слушая размеренный голос. Он убаюкивает меня, а я смотрю на кровавый пожар и мне кажется, что слышу их крики. За то, что они сделали — гореть им в аду.

***

Рассвет мы встретили в одной из комнат здания, лёжа в обнимку, греясь теплом друг друга. В других обстоятельствах постеснялась бы спать рядом с мужчиной в одной комнате, но эмоции прошлой ночи были слишком сильны для стеснения. Быстро вырубилась и также быстро и легко проснулась. Эмоциональная разрядка хорошо сказалась на организме. Мне стало легче думать. Правда мешалось чувство голода. Очень хотелось есть и пить, а ещё в туалет и принять душ.

Поёжившись от утреннего холода, выбралась из сооружённой лежанки и потянулась, подставляя лицо солнечным лучам, видневшимся за кромкой листвы. Улыбнувшись, посмотрела на спящего Тая. Не смотря на то, что его лицо было измазано серой грязью, он выглядел очень красивым. Такой спокойный и безмятежный. Как ему удаётся оставаться таким даже тогда, когда всё летит к чёрту? Рядом с ним чувствую себя как за каменной стеной. Он вытащил меня оттуда.

Стася мертва.

Эта мысль сбила с радостной ноты и обрушила на дно горя. Так больно знать, что где-то там, куда не проникает солнечный свет, спит моя подруга рядом с другими белыми упырями. У неё больше нет длинных пшеничного цвета волос, голубизна глаз сошла на нет, уступив место белому цвету, пышные красные губы высохли, как и округлость щёк и фигуры. Кожа да кости, длинные когти и острый ряд клыков. Словно увидела воочию свою подругу и резко прикусила губу, пытаясь прогнать наваждение. Мне стало по-настоящему страшно. Я плохая. Не смогла убить её, позволив превратиться в это. Нет мне прощения, нет оправдания. Этот поступок всегда будет камнем лежать на моей совести. О чём она думала, когда я бросила её там? Проклинала ли? Возненавидела ли?

За воспоминаниями о Стасе пришли мысли о Монтерее. О всех, кто погиб в ту ночь. Ори и Марин… мои приёмные родители. Трейси, погибшая на моих глазах потому, что не смогла защитить её. Если бы взяла её с собой… что гадать, она могла погибнуть и от рук упыря, что был в амбаре. А могла умереть прошлой ночью. Но она погибла потому, что я сказала ей идти в подвал. Видимо крышка оказалась недостаточно крепкой. И она умерла жуткой смертью. Все, кого узнала в этой жизни — мертвы.

Почувствовала, что за мной наблюдают. Тай смотрел прямо, задумчиво. Он молчал, не пытаясь растормошить меня, не навязываясь.

— Это всегда так больно? — негромко спрашиваю, не отрывая взгляда. — Терять близких?

— Да. Но потом станет легче, если ты позволишь себе отпустить их, — также тихо отвечает он. — Мэл, тебе нельзя сейчас позволять эмоциям брать вверх. Ты должна решить, куда мы двинемся дальше.

— Почему ты решил помочь мне? Почему остаёшься рядом? Кем мы были друг другу тогда?

— Кхм, — он негромко хмыкнул, выбираясь из постели. — Поверь мне, всё не так просто.

— Так объясни, — скрещиваю руки на груди, выжидательно смотря на него.

Он вновь вздыхает и качает головой.

— Ты не поверишь, если я расскажу тебе твоё прошлое. Тебе и не нужно мне верить. Сейчас ты должна сказать, куда мы двинемся дальше, потому что выезжать нужно немедленно. Оставаться здесь небезопасно. Мы не знаем, сколько выжило обитателей Ямы, но одно точно известно — они агрессивны и напуганы. Ты же не хочешь знать, что они могут с нами сделать?

— Нет, — губы пересохли и я облизнула их. Хотелось пить и есть. — Тай я не могу так просто принять решение. Мне нужно время, чтобы подумать.

— У тебя есть пятнадцать минут — время, которое мы потратим на завтрак. После этого ты скажешь, чего ты хочешь, — быстро ответил он, а затем, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты, оставив меня наедине с нерадостными мыслями.

— Как будто бы у меня есть выбор, — говорю вполголоса, а затем следую за ним.