Глава 9.

Внутри на них душным матрацем навалилось первостатейное бздо. Духан стоял тяжелее, чем гири в самодельных качалках, оборудованных в непроветриваемых подвальных помещениях, куда Стас частенько наведывался по юности. Запах заскорузлого и многомесячно немытого тела осел на предметах, въелся в стены, намертво пропитал воздух. Но от длинноволосого чудилы вблизи не разило, из чего следовал вывод, что пометил тут все сумасшедший дедок. Ну да, он не производил впечатление раннего умываки.

Убранство внутри скудное, но приемлемое. Лучше, чем можно было предположить. Две комнаты, первая из которых — просторная светлица с окнами. В левом дальнем углу небольшая печь и газовая плита, в правом — кровать на ножках. Скамьи почти по всему периметру. Посередке у окон — стол, два стула и еще одна скамья вдоль. Слева сервант, где тускло мерцало какое-то барахло. Казимир Малевич, минимализм в воплощении. Предвечерний свет натужно пробивался сквозь немытые годами окна, от этого светлица казалась склепом.

— Электричества нет? — удивленно спросила Юлька, взглянув на болтающийся под потолком пустой патрон.

— Было, — отозвался хозяин. — Но эту ветку давно перекрыли.

— Разве так бывает? Люди живут же!

— Говорят, всю линию электропередач по нашему направлению демонтировали и сдали на цветмет. — Хозяин ухмыльнулся и уселся перед столом на ближайший стул. Он мельком глянул в окно — видать, высматривал своего беспалого пращура. — Меня Андрей звать. Прадеда — Веденей. Но его можно и совсем не звать, он давно не откликается. Присаживайтесь.

Стас оседлал дальний стул, Мила опустилась на кровать позади него. Молодежь расселась по скамьям, как попугаи на жердочке. Сумари сгрудили на подоконнике, только Мила приберегла свою сумку на коленях. На газовой плите в массивной кастрюле булькала готовка. Сквозь застарелую вонь резко прорывался аппетитный запах картофана. И что-то вдобавок томилось в печи — отсюда и дым из трубы. На столе — буханка хлеба, зелень, нарезанные помидоры с луком; все как у людей.

— Еда только вегетарианская, — предупредил Андрей. — Мясо хранить негде. На овощах живем.

— Все выращиваете? — спросил Стас.

— Нет, не все. Большую часть закупаем.

— Да ладно? Мы по пути ни одного магаза не встретили.

— Езжу к черту на рога, — пояснил Андрей. — У меня мотик в амбаре стоит. «Урал», с коляской. Полудохлый уже, но пока тянет.

— А газ откуда? — любопытничал Стас.

— Баллоны. Там же заказываю, где и еду. Мне привозят потом.

Андрей не стал уточнять, где «там», а спрашивать они не стали.

— И давно вы тут живете? — спросила Юлька.

— Прадед всю жизнь. А я временно. За ним присматриваю, а то он тут натворит дел. Когда окочурится — в город вернусь, выйду на работу. Вообще, я инженер. Но по специальности сейчас проблема… Пофиг, пойду в торговлю или еще куда.

— Вши есть? — спросила Мила.

— Вроде нет. Я так-то моюсь регулярно. За амбаром баня пристроена, ее просто не видно с дороги. Стараюсь в доме прибираться, ну и обрабатываю тут все, чтобы антисанитарию не разводить. Деда мыться не заставить, если только убить. Он древний уже, ему лет сто. Или сто пятьдесят. Ему религия мыться не позволяет. Усмирение плоти и все такое. Как вериги, только грязь.

— А бухло? — Милу интересовали насущные вопросы. — Бухло есть?

— Этого добра навалом, — ухмыльнулся Андрей. — Дед глюкует часто, его по-другому не унять, приходится спаивать. Но винную карту я вам не предложу. Водка, и еще спиртяга в погребе, весь выбор.

— Водка паленая?

— Да вроде нет. Не померли.

— Тащи!

Еще одна понятливая ухмылка от Андрюхи, и он нырнул в соседнюю комнату. Проход был без дверной коробки, просто прямоугольный проем в сумрак, в котором, как в сарае, ничего не просматривалось. Видимо, окна там зашторены или отсутствуют. Андрей тут же выскочил назад, таща в руках две литровые бутыли «Распутина». Гостеприимство у него было прокачано на «четверочку», в отличие от бесноватого праотца, подрастерявшего пальцы в неравной битве со временем.

— С кружками не особо. — Андрей водрузил бутылки на стол и огляделся, как будто искал кружки. Хотя две уже и так стояли на столе, а других не было. — По очереди придется.

— Переживем! — Мила вдохновилась.

— Сразу наливать? Или картофан подождем?

— Картофан не убежит. Наливай.

Они по очереди налили, а затем опустошили кружки с теплой водкой большими глотками. Приличия задвинулись прочь, как и разборчивость в посуде; о продолжении поездки тоже пока не хотелось думать. После всех стрессов им необходима была разрядка, а Андрей словно отворил для них двери карамельного домика.

— Значит, говоришь, зверь промышляет? — вышел Стас на больную тему, после того как все закусили — кто хлебом, кто луком, а Мила — ничем.

— Чего об этом трындеть без толку?! — тут же завелся Женька. — Звери, птицы. Нет тут никаких зверей. Где они жить будут, в поле на кочках?

Андрей, не изменившись в лице, флегматично взял нож и стал отрезать от хлеба неаккуратные ломти.

— В поле, не в поле, — с расстановкой произнес он. — Но всегда тут кто-то пропадал. Вернее, не всегда, а периодически. Одно время было ништяк. Думали, покончено, все наладилось. А потом — бац! — и опять. Собак только так похрумкал, первым же делом. Чуяли они его. Люди не чуяли, а собаки издалека начинали выть. Домашнюю скотину тоже схавал. Ну и людьми не брезгует. Люди для него самое лакомство. Мы его Сфайрос зовем.

— Что за название такое? — удивился Стас. — Откуда?

— Это из древнегреческой мифологии, — расплывчато пояснил Андрей, и Стас даже не нашелся, что добавить. Положим, Андрюха этот еще мог быть знаком с легендами и мифами древности. Но вот дедок его, судя по ухваткам и речи, видел школьную скамью только по телеку, притом что и телека у них нет. Да и среди прочих аборигенов вряд ли отыщутся эрудиты.

— Зверь ваш умеет проходить сквозь стены? — спросила Мила недоверчиво.

— В каком смысле?

— В соседней деревне — конкретный атас. Кровь в домах. Мы торкнулись в парочку, там все в крови. А больше ничего нет — ни тел, ни следов. Один даже забаррикадировался изнутри, а потом пропал.

— Да ладно? — Андрей неожиданно хихикнул, и множество лиц вытянулось, а Мила вновь подумала о пистолете. Хихиканье выглядело совсем уж не к месту. — Уже дотуда добрался? Ну-ну.

Он чего-то елозил, колыхался и шнырил, что-то нарезал, что-то расставлял-убирал на столе, но по факту все оставалось на своих местах. Какие-то нарочные телодвижения: паря просто перекладывал из пустого в порожнее и все выискивал в окно своего гребаного дедулю. Озабоченность там или испуг — даже близко не читались на лице. Как будто каждый день ему тут рассказывают про кровавые пиршества.

— Ну а где сектанты? — колюче спросил Женька. — Тоже Сферус ваш пожрал?

— Сфайрос…

— Да пофиг. Мы в сказки не верим, большие уже. А вот про мутную секту я бы послушал. Одну знакомую девчонку из параллельного класса в секту увели, так что у меня личный интерес. Что у вас за хитрый план, людей дурить?

Знакомая девчонка ударилась в сектантство после того, как батяня Женьтоса по прозвищу Бах растлил ту в своей машине — уже старой «Ауди». Но парень, конечно же, об этом не знал.

Прежде чем что-то ответить, Андрюхин снял с плиты кастрюлю, слил воду в ведро и брякнул на стол. С тарелками обстояло примерно как с кружками, но народ давно не коробили такие мелочи — уплетали за двоих. Пошло оживление, выпили еще по одной. Придвинулись к столу, сгрудились походным кружком. Временами снаружи фоном раздавался скрип сарайных петель.

— Деда тоже надо позвать, — предложила Юлька.

— Он не ест вареный картофан, — ответил Андрей таким тоном, словно удивился, что кто-то может этого не знать. Хотя только что сам задвигал про деда-обжору и про варево с запасом. — Ему я в печке пеку, на углях. Мороки — звездец. Растопишь и сидишь потом на улице, пока остынет, внутри вообще гарево. И лопает дед по своему графику, который называется «хрен угадаешь». Может ночью приложиться втихаря, пока я сплю. Колорит тот еще. Он, кстати, самая центральная фигура в здешнем бедламе. И хранитель всех тайн. Это он Сфайроса вызвал в свое время, такие дела. Если верить легенде.

— Да ладно! — Женька театрально всплеснул руками. — Прямо из ада вызвал?

— Типа того, — беззлобно хмыкнул Андрей, который не выглядел сколько-нибудь задетым.

Он призадумался, склонив голову набок. Тоже к какому-то своему графику, видать, прислушивался. Потом опять странно и некстати ухмыльнулся. С другой стороны, не так уж все странно. Нелепое поведение и кривые ухмылки попусту — довольно малая плата за одичание. Сколько он уже тут торчит с бесноватым стариканом? Уже хорошо, что не беседует с печью и не плюет в углы. И откуда, интересно, они берут деньги на жратву, газ, бензин?

— На самом деле все началось с общины староверов, они тут повсюду обретались до революции, — нарушил молчание Андрей. — Дед Веденей из ихних. Тихо жили, не выпячивались. Блюли свои традиции. Потом пришли коммунисты, и настали веселые деньки. Новая власть их не просто не жаловала, а вообще ненавидела. Часть людей подались в тайгу. Устраивали тайные скиты и общины в глухомани. Со временем НКВД их все равно переловил и сплавил в лагеря, а кого и постреляли почем зря. А эта деревня осталась и затихарилась. Как тогда говорили, сменила окрас. Снаружи вроде сменила, а внутри люди копили злобу. Процесс тут шел нездоровый, потому что еще до революции крестьяне нашли в земле скелет Сфайроса. А к двадцатым годам уже вовсю проводились эксперименты, это привело в итоге к тому, что мы сейчас имеем.

— Пустошь? — тихо обронил Виталик.

— А? Ну да, Пустошь. Она самая. Существо, которое отрыли в земле, оно было необычным. Неизвестным науке, в учебниках того времени таких зверей не встречалось, да и сейчас не встречается. Кто не знает, есть такой минерал — пирит. Он — основа всей палеонтологии. Он въедается в тела и кости животных и заменяет их копиями один-в-один. Благодаря этому пириту мы знаем о динозаврах. Но пирит есть не везде. И сам процесс окаменения зависит от многих факторов. Так что на руках ученых, можно сказать, обрывки, и по этим обрывкам они пытаются слепить картину мира. Сейчас известно о двух видах динозавров — ящеротазовые и птицетазовые. Сколько их было на самом деле — вопрос на засыпку. Говорят, обнаруженный здесь скелет принадлежал дракону. Одновременно и ящер, и птица; мутант. У него было две головы, при этом размерами он вовсе не равнялся динозаврам, а был всего-навсего немногим более человека. Ну нашли и нашли, казалось бы. В другом месте находку сдали бы в музей, а то и зарыли бы назад, а место объявили бы нечистым. Но жил в деревне один чувачелло. Подвижник. Млад его звали. Потому что не старел никогда. Этот самый Млад и книжки читал, и до Святого Афона шастал на поклонение мощам. Из своих странствий он приволок знания о Сфайросе и Эмпедокле. Эмпедокл был ученым в Древней Греции, который как раз писал о таких созданиях: драконы, чудовища, всякие горгульи, медузы-горгоны, трехглавые псы, гидры и так далее. Идея Эмпедокла состояла в том, что изначально в мире жили мутанты, и это была вроде как прародина нашего мира, нашей реальности. Природа только тренировалась создавать и творить красоту, но пока не умела и выдавала отбраковку. Млад начал проповедовать свою философию среди селян, а позже случилось так же, как и с христианством, которое на Руси стало православием. Древнегреческая философия наложилась на старообрядчество, и получился мощный такой коктейль, который и есть секта. Потому что от чистой религии там точно уже ничего не оставалось. Между собой договорились, что существо это, Сфайрос — посланник Дьявола. Вполне реальный демон, из плоти и крови. И вот его скелет в наличии, кто не верит — может потрогать и пасть ниц. Ну и, наверное, логично, что в какой-то момент задались целью его воскресить.

— Ни фига себе логика! — удивился Стас. — Я, например, логики тут не вижу особой.

— Я так подозреваю, тень на плетень наводил сам Млад. Прошаренный был чувак, типа нашего Гайдара. Какие-то секреты раскопал он в своих странствиях. Свитки нашел или обучился ритуалам у забугорных колдунов. Понабрался ереси, ударился совсем в алхимию. А что у нас в основе алхимии, помимо золота?

— Вечная любовь? — предположила Юлька.

— Это в фильмах, — брезгливо бросил Андрей. — Фильмы любишь? А по-настоящему такие типы мечтают только об одном: о вечной жизни. Будешь бессмертным — сможешь заиметь все. Вот только самостоятельно шаманить Млад не мог, рук не хватало. Или требовалось вовлечение людской энергии. Но сказать людям правду — чего доброго, забьют камнями. И уж точно пошлют нахер. А вот прикрыться религиозными бреднями — стопроцентная схема, в России — самое то. Млад и навешал лапшу здешним фанатикам про стародавние времена, когда на Землю снизошел Демон, и покрыл все огнем, наказал грешников, а праведников слегонца пожурил и дал морковку. Деревенские дурни прониклись, мозги у них перекосило, вера превратилась в настоящий сатанизм. Дальше они двигались параллельно — Млад и присные, — только цели у них были разные.

— Ну и на фига деревенским дурням воскрешать демона? — презрительно бросил Женька, который по уровню легковерности равнялся Миле. — Я понимаю, если бы они ангела какого-нибудь воскрешали.

— Это ты хреново знаешь психологию людей, — в тон ему ответил Андрей, и Женька позеленел. — Таким фанатикам, как эти, важно было обратить весь мир в свою веру. Ангел или что-то святое — так себе соблазн. Райской жизнью адептов не приманишь. На протяжении всей истории в России пряник хреново работал, а вот кнутовище — офигеть как стимулировал. Страх, ужас, боль, смерть — самые эффективные побудители для электората. Если вдруг Сфайрос оживет — налицо доказательство, что ад существует. И всем грешникам каюк, вопрос времени. Бегите скорее молиться, молокососы, к нам под крылышко, и все такое прочее, а мы уж позаботимся о ваших дрянных душонках. Ты интересовался, что за хитрый план, — вот такой он, этот план, и во все времена был только таким. Запугать, подавить, а если кто не дается — умертвить нахрен. Первоначальная идея была реально шикарная: предъявить демона миру, а потом на глазах человечества самим и уничтожить. Прикиньте, какая репутация после этого. Все мировые религии в жопе, старообрядчество — на самой вершине. Но потом по ходу пьесы мотивы, как мне кажется, поменялись. Мозги-то поплыли от бредней, прицел сбился. Вражда большевиков и старообрядцев породила местных чудовищ, люди захотели мести. Причем не какой-нибудь, а всеобщей. Пусть демон оживает, и гори оно все, пусть человечество гибнет в муках!

— Это, положим, я могу принять, — сказал Стас. — И как же его оживляли? Молитвами?

— Зачем молитвами? — удивился Андрей. — Жертвами. Как и положено во всех культах. А говорите, фильмы любите. Чтобы кого-то воскресить, нужно кого-то убить, такое правило. Закон сохранения энергии, только и всего. Точно не скажу, кого приносили в жертву — девственниц, детей или сурков каких-нибудь, — дед Веденей здорово темнил по этому поводу. Он вроде псих психом, но если где рыло в пушку — сразу отнекивается и мутит воду. Я так чувствую, что он сам, своими руками, порешил тут немало граждан. В 20-х годах здесь творился такой беспредел, что ад дрожал. Нынешний переворот и все срачи по телеку — детский лепет по сравнению с тем, как разрывало страну в начале века. Куча каких-то партий, классов, общин, отрядов. Бандиты, белые, красные, зеленые. Эти орут, другие штурмуют, там стреляют, тут вешают, вчерашние друзья бьются насмерть, родители детей проклинают, дети родителей режут. Худшее время в истории! Это я к тому, что в такой свистопляске пропадет два-три жителя деревни — пофиг, статистика. Никто и не почешется искать, люди пачками пропадали, отрядами, до сих пор безымянные захоронения находят. Так что промышлял Млад почти открыто, мутил свои оккультные дела, впаривал народу про воскрешение и верховодил. Выбирал жертв, или они сами жребий бросали, а проигравшие шли на заклание без возражений. Ради богоугодной цели животов не жалели.

— Насколько я знаю, бардак в деревнях быстро разрулили, — заметил Стас.

— Это точно! — ухмыльнулся Дрюня своей нездоровой усмешкой, которая на мучнистом лице выглядела столь же безумно, сколь его повествование. — И вот тогда пришел черед пришлых и всяких забулдыг. Говорю же, тут всегда кто-то исчезал. Проселочные дороги бурлили, коллективизация шла полным ходом. Вот только люди передвигались медленно, почта работала еще медленней, телефоны были редкостью, а белых пятен на карте хватало. Если вдруг сгинет какая-нибудь бабонька, или сестрица, или даже братец — пока еще сообразят, где они там затерялись и где искать концы. К тому же Млад и банда не тупили, старались обставить все так, чтобы деревня оставалась не при делах. Похищали людей в отдалении и путали следы. Милиция пару раз устраивала рейды по лесам, выискивала банды и даже кого-то ловили. Но только все мимо кассы. Постепенно, конечно же, дотумкали бы, где гнездо беспредела, и выжгли бы тут всех подчистую. Но как раз случилось два поворотных события. Грянула Великая Отечественная. А еще бесконечные кровавые эксперименты вдруг принесли результат. И Сфайрос действительно ожил, все как по сатанинским пророчествам.

Скрипнула входная дверь. В образовавшуюся щель юркнул похожий на привидение дед Веденей. Прошмыгнув мимо гостей, он растворился во мраке смежной комнаты, и вскорости оттуда донеслось неясное бормотание. Присутствующие сопроводили явление гробовым молчанием. И только теперь все осознали, что снаружи резко стемнело, и они уже почти не различают лиц друг друга. Андрей принес керосинку с колбой, похожей на карточные пики, и зажег на столе. Желтоватое свечение наполнило комнату, замело по углам затхлые тени, пробежалось по лицам людей, состарив их и высветив не совсем располагающие черты.

— И что, прям скелет ожил? — Мила отложила сумочку, поднялась с кровати, плеснула в пустую кружку и залпом выпила. Ее примеру последовали остальные.

— Ага, ожил, и загремел костями, — сиплым от водки голосом съязвил Женьтос.

— Да нет, скелет остался скелетом, — пояснил Андрей. — Что-то вышло из воздуха. Что-то в пространстве появилось из другого мира.

— Короче, опять фантастика и параллельные миры, — заключил Женька.

— Может, и так, — беззлобно махнул на него Андрей. — Я ж по крупицам собирал информацию, в основном от деда, больше свидетелей не осталось. А он часто такую галиматью нес, что я сам чуть не сбрендил. Мне по ночам какая только нечисть не снилась. Но иногда наступали периоды просветления, и дед переходил на связную речь. Я так понял, что как раз накануне войны, или сразу после вторжения немцев, дедуле пришла в голову гениальная мысль. Млад уже стар был, хоть и млад. Старше Веденея даже. Дед всегда был у него в услужении, а последний десяток лет прям правой рукой. Не знаю, как насчет вечной жизни, но годков себе дедуся прибавил доверху, даже не болел ничем на моей памяти. Так что химичили они не попусту, это факт. В общем, приходит им с Младом идея: а чего это мы, дружище, все каких-то левых болванов режем? Ведь заповедовал Господь в Библии и повелел Аврааму — что сделать? Правильно, завалить родного сынка. Стало быть, не работают тут полумеры, действовать нужно радикально. У Млада родной крови не нашлось, если только незаконнорожденные где-то бегали. А у Веденейки нашлись, он же, помимо того, что демонолог-вызыватель, еще и семьянином был с виду. Я так и не выпытал, кого дед принес в жертву — жену, сестру, племянницу или дочь. Кого-то из них. Вряд ли жену, та вроде бы померла давно. И все сработало, возник Сфайрос. Первым же делом оттяпал деду пальцы на руке, чтобы впредь не шутил почем зря. За это, кстати сказать, впоследствии деда могли бы канонизировать. Суть в том, что старообрядцы крестятся не щепотью, а двумя пальцами — двуперстием. А тут такой подгон от Сфайроса — у деда остались именно крестильные пальцы. Вроде как стигматы, знаки отличия. Только очень быстро не осталось никого в округе, кто смог бы оценить эту печать свыше. Короче, дед Веденей на время выбыл за кулисы, а на сцену выскочил Млад. Тот, видать, совсем башкой тронулся, если продолжал верить, что сможет управлять Сфайросом или что-то требовать себе в награду. Демон его малек расстроил тем, что слопал с концами, и нет Млада. По правде сказать, всю эту сцену я частично дорисовал, частично сфантазировал по отдельным дедовским воплям.

— А он не рисует? — вдруг спросила Юлька, и все вылупились на нее, как давеча возле машины, вновь удивившись ее нестандартным идеям. — Говорят, можно докопаться до правды через рисунки, если у человека с мозгами не очень.

— Так в том и фишка, что рисовать — нечего! — рассмеялся Андрюха, на сей раз настоящим человеческим смехом, а не кощеевым. — Сфайрос мало того, что демон, так еще и невидимый. По всем признакам выходило, что он — злой дух того скелета, который крестьяне откопали до революции и который Млад где-то припрятал. Призрак, привидение. Сквозь него и гулять можно было туда-сюда. Время слегка замедлялось, сила тяжести — увеличивалась. Но это только до тех пор, пока демон не разевал пасть. Потому что призрак призраком, а пасть и зубы у него были самые всамделишные, люди гибли пачками. А тела пропадали, как будто челюсти у этого существа были в нашем мире, а желудок — где-то в потустороннем, и он проглатывал их сразу куда-то туда. Или же дедок Веденей с Младом что-то напортачили со своим колдовством. Я склоняюсь к последнему варианту, потому что эксперимент частично удался, а частично — не особо. Само оживление, или воскрешение — вроде, с одной стороны, профит. Причем с кровью, с жертвами — все как по написанному. Только кого выставлять на блюде и предъявлять миру? Невидимку? Кусок воздуха? Идея всеобщей мести человечеству — тоже облом. Сфайрос оказался, во-первых, избирательным, во-вторых, непостоянным. Хавал не всех подряд, а через одного-двух, и мог оставаться в нашем мире только временно. Так что карающее опустошение городов и всея планеты отменялось. Демон покушает, покуражится, прищучит кого надо — и в спячку на пяток лет. Ну, плюс-минус. Потом опять объявляется.

Андрей улыбнулся, постаравшись сделать это для всех, и ни для кого конкретного.

— Такая вот легенда. Верь не верь, а люди пропадают, это факт. Может, кто-то еще выжил из старого культа, сидит сейчас в своей дыре и продолжает похищать людей. С другой стороны, собаки выли не просто так. Сначала выли, а потом все поисчезали. Дед Веденей намекал, что Сфайроса на самом деле можно различить. Краем зрения, особенно летом в жару, как вот сейчас. Он напоминает марево над песком. Что-то такое, но сам я не видел, так что врать не буду.

— Зато мы видели! — вскричал Виталик. — Реально видели, зуб даю! Да ведь, Женек? Ты еще подумал, что это вода!

— Ну, что-то мы видели, — с неохотой подтвердил тот. — Явно не дракона.

— Мы прямо сквозь это проехали! — возбужденно поддержала Юлька. — И свет на секунду погас, и время как будто замедлилось, все так и было. — Она осеклась. — Погодите… Получается, Катьку этот ваш демон сожрал?

— Юлька, заканчивай цирк! — окрысился Женька. — Ты тоже веришь в сказки? Катька просто заблудилась и уже наверняка поймала попутку и домой едет. Доберемся до дачи, сама позвонишь и убедишься. Не, история, базара нет, красивая. Но мы не в сказке, это жизнь. Или другие тоже поверили?

— Я скорее поверю, что всех тут укокошил как раз Веденейка, — холодно проговорила Мила.

— Ну вот, я же говорил!

— Сатано! — буркнул старец из темноты второй комнаты, расслышав некошерное употребление своего имени. Так и рисовалось в мыслях, как он сидит там в углу, щерится, бормочет да сверлит их из темноты своим безумием.

— И что по итогам? — спросил Стас. — Вызвали демона, дальше что? Начали усиленно думать, как загнать его назад?

— Если и думали, то не додумали, — развел руками Андрей. — Не до демонов стало. Вернее, демон пострашнее объявился и покровожаднее. В 41-м немцы быстро распространились по территории и залили все кровью так, что никакому Сфайросу не снилось. Они и сюда добрались. Возможно, квартировали в этом самом доме, трогали эти самые стены. А когда Красная Армия освобождала район, то в деревне их встретили безлюдность, запустение и реки крови в домах и в подворьях. Люди исчезли — как местные, как и немцы. Ни лошадей, ни собак, ни коров не осталось. Тишина и последствия какой-то страшной бойни. Позже откуда-то из землянки повыполз единственный выживший — мой прадед Веденей. С поехавшей кукухой от произошедшего. Голый, весь в крови, он кидался на солдат и завывал свое «Сатано!». Его упекли в психушку и вкололи галоперидол, или что там вкалывали в те времена. Надо заметить, что особой сенсации не случилось. Война шла полным ходом, красноармейцы уже настолько привыкли к мясорубке, что на вырезанные деревни смотрели хладнокровно. Здесь полегли все — и правые, и неправые, но так случалось повсеместно, по всему западному фронту. Бесноватый дед Веденей — тоже эка невидаль, сколько их таких, безумных и покалеченных, осталось после войны. Никто к его бредням не собирался прислушиваться, привели немного в надлежащий вид, закололи витаминами и отправили восвояси. Дед вернулся сюда, больше ему деваться было некуда. Дома-то остались в сохранности, здесь даже послевоенный прогресс какое-то время процветал. Но записи про тот случай во время войны сохранились, а я выкупил их в архиве. Сейчас что угодно можно за деньги выкупить, даже совесть.

«Интересно, на что ты их выкупил? — подумал Стас. — Не работаешь, торчишь тут, лишенец чертов!»

— А со скелетом что? — спросила Юлька. — Который дракон?

— Сгинул после войны. Все сгинули. Млад где-то ныкал скелет, а где именно — знали только адепты культа, да и то не все. Дед Веденей знал. Можете у него спросить.

Мила вновь проделала недавние манипуляции с кружкой и глотнула водки.

— Это был реально клевый рассказ на сон грядущий, — признала она. — Долго не забудется. Одно только не бьется. Если все так плохо, демон летает и жрет всех подряд, звери пропадают и собаки, у соседей кровь в домах. Чего ж вы с дедком торчите тут, как ниндзя недоделанные?

Присутствующие уставились на Андрея, посчитав замечание небезосновательным. Женек даже осклабился, словно поймал недруга на мужеложстве. Сам Андрей сидел ближе всех к керосинке, и было заметно, что его мучнистое лицо слегка раскраснелось в пылу беседы. Или это от водки, что более логично.

— А у меня дед Веденей есть! — заявил Андрей и ухмыльнулся. — Оберег мой. Думаете, с какой стати Сфайрос его пощадил тогда в сороковых? Походу какой-то пакт между ними состоялся, и демон его не трогает. Может, потому что пальцы отгрыз. Или это оттого, что дед пожертвовал родной кровью, умертвил кого-то из близких. Тем самым он как бы наложил на себя клеймо, по которому Сфайрос его узнает и обходит. Когда-то кровью жертвенного ягненка люди помечали свои дома, чтобы остаться в живых — тоже страшилка из Библии. Так что пока дед рядом, я в безопасности. Я ведь тоже родственник. Клеймо и на мне.

— Логично, — признал Стас. — Были бы вы евреями вдобавок, так вообще хава нагила. Ладно, про демонов стало более-менее понятно, а вот про направление чет не очень. Пора ехать уже. Пока на трассу выедем, как раз протрезвеем. Раз, говоришь, затариваешься хавчиком и керосинкой, то знаешь, где цивилизация. Дорогу сможешь объяснить?

— А какой смысл вам сейчас подрываться? — встрепенулся Андрей, и его глазки забегали между посетителями. — Дождитесь утра, у меня матрасы в амбаре, я вам расстелю. По ночам Сфайрос вообще лютует, днем так себе. У меня вы реально под защитой, дед Веденей его отпугивает.

«Все-таки ты дрищешь!» — с усмешкой подумал Стас. Он попытался выглянуть в окно, но ничего не увидел. Сумерки надвинулись стремительно, и Стасу показалось, что снаружи разыгралась непогода, но через матовые окна трудно было различить детали. Ехать действительно никуда не хотелось. Водка размаривала, в наличии еда и вода, в доме сухо, от остывающей печи тянет приятным теплом, к вонизму притерпелись. Главное, они вроде как скорешились все. Хоть и поверхностно, но ненапряжно. Если только дедуля Веденеич, психованный демонолог, не почикает их во сне.

Стас вопросительно взглянул на жену.

— Пойдемте покурим, — предложила Мила. — Там снаружи и порешаем.

Но покурить они не успели. Потому что во входную дверь кто-то уверенно заколотил снаружи.