Глава 7.

Мига нажевывал уже третью травинку. Жрать хотелось беспредельно, он был бы рад сейчас любой затхлой картофелине посреди необъятного бурьяна. Последний раз хавали перед отбоем накануне, так что по всему набираются почти сутки поста. Но если эти земли когда-то и засаживали, то очень давно, не осталось никаких следов. Пока голод выступает на первом месте, ведь им посчастливилось разжиться водой в машине Витяя. Но вода вся вышла, и скоро жажда заполнит собой все.

Их путь отмечался буераками и неожиданными провалами, что никак не способствовало ускорению. Злобно палило солнце, выжигая нервные клетки, хотя уже начинало клониться к закату. А там, у горизонта, ненавязчиво сползались в небе серые кучи. Тени удлинились и стали тягостными. Поглощенная жидкость разбазаривалась телом в виде пота, оба беглеца вдобавок были вымазаны в пыли и мелком мусоре. Лишь редкие порывы ветра предлагали скупое облегчение.

— Скоро траву жрать начнем! — не выдержал Мига. Даже не голода, а больше тишины. Серый пер себе вперед молчаливым броненосцем, Мига же терпеть не мог игры в молчанку.

— Ты сутки потерпеть не можешь? — отозвался Серый без особого сочувствия.

— Я ж последние два года по графику хаваю! — осклабился Мига. — Мое туловище в упадке.

— До деревни доберемся, раздобудем воды и хавчика.

— Настучат! — Мига прищурился, и этот прищур сделал из него внешне нормального человека, прикрыв буркалы. — Всю деревню не грохнешь.

— Всегда есть отщепенцы. В любом селе есть такие. Живут на отшибе, с людьми не контачат, гребут в одну харю. Найдем такого сквалыгу, у него и разживемся. Не найдем, так сопрем курицу втихаря. Никто ментам из-за курицы звонить не будет. А если и позвонит, те нахер пошлют.

Мига не был уверен: сейчас, когда вся милиция на рогах, любая курица может стать мамонтом. Тем не менее, Серый производил впечатление человека, у которого всегда есть надежный план. Так что Мига поостерегся выпячивать свое мнение.

— Жаль, что твои кореша нам ствол не подогнали, — горестно вздохнул он. — Только перья.

— Они предлагали. Я не подписался.

— Да ладно? — Мига выкатил «миги». — А чо?

— Возни много, и ненадежная штука. Когда надо, может заклинить. С двадцати метров хрен попадешь, вблизи тоже толку немного, за руку схватят и вывернут. Шум один. Лучше ножа еще ничего не изобрели.

— Так ты и не пали почем зря! Пуганул немного, и уже лады.

— С оружием так не канает, — возразил Серый. — Оружие, если попадет в руки, оно хочет выстрелить. Как у Чехова. Если в начале пьесы висит на стене ружье, в конце оно обязательно выстрелит.

Мига пожал плечами. Часто ему была непонятна вся эта философская ботва и корчанье теллигента. Сам он придерживался иконно простых истин. Типа, дают — бери, бьют — беги, и подобная этика. Но и тут он не стал пререкаться, его номер семнадцатый, чтобы без повода бакланить.

— Чехов бы спекся на нашем месте, — заметил он невпопад. — Под таким солнцем.

— Спокойно зрит на правых и неправых, — неожиданно продекламировал Серый. — Добру и злу внимая равнодушно.

Мига с интересом покосился на Серого. В биографии их рулевого по-прежнему оставалась куча белых пятен — чем тот жил, пока не свернул с комсомольской дорожки. А Серый был комсомольцем в старших классах, не хер собачий, и планировал стать партийным, футы-нуты лапти гнуты. А что помимо этого — загадка. Да и о своих криминальных трудах делился тот вскользь и неохотно. Больше любил впадать в философию и поучать, чем бесил Мигу до карачуна, но постепенно тот приспособился и не возбухал.

С самим же Мигой все обстояло кристально с точки зрения понятий. Был у него дружок в начале 80-х, они жили в одном районе и регулярно ходили в соседний на мочилово с тамошними. Из-за этого оба состояли на учете в детской комнате милиции, но в их кругах это считалось достоянием, да и в школе пацаны уважали. Подростком Мига был уже закоренелым гусем — пил, курил и заставлял марамоек брать в рот. Не насиловал, потому как статья беспонтовая и риск быть опущенным. Так что, когда дружок предложил ему обнести хату по наводке какого-то чмыря, вовлечение Миги случилось естественным образом. Не то, так другое, он уже катил по прямой линии и особо не парился.

Чмыря они поставили на шухере, когда брали хату, а через неделю взяли их самих. Рутинное дело, таких тупарей малолеток даже искать особо не пришлось. Чмырь сдал их обоих в обмен на свободу, Мига получил три года колонии, дружок — всего два. Мига только на суде узнал, что, пока он зубоскалил в лицо следаку, дружок активно спихивал на него все косяки, так что Мигу в результате судили как организатора и зачинщика. Посему год лишку дружок себе выторговал, а вот долгую жизнь — ни хрена не угадал.

Мига отсидел положенные и вернулся назад с репутацией и связями. Нашел дружбана — а чего его искать-то, вот он сидит, в соседнем доме по-прежнему, — наведался к нему и почикал гниду ножиком. Раз двадцать воткнул. Дружок по случайности торчал дома с чувихой своей. Базарили, что жениться на ней собирался, все пучком. Мига преподнес обоим свадебный подарок, почикав и чувиху попутно, предварительно сбросив с ней весь сексуальный пыл, накопленный за три года отсидки. Чувиха, к несчастью, выжила и стала ключевым свидетелем по делу.

Он был готов к новому сроку, но тут внезапно столкнулся с избитой истиной про закон и дышло. Дело развалилось. Куча мелких нестыковок, неверно проведенные розыскные мероприятия, раздолбайство и пофигизм в следственных органах. В довершение свидетельница вдруг начала темнить и путать показания, а потом и вовсе соскочила. Походу, кто-то обрисовал ей, что в следующий раз Мига освободится и нанесет визит уже ей, девка и сломалась. Так что отпустили Мигу на все четыре стороны, а он, окрыленный успехом, взял и приперся к той девке-свидетельнице и трахнул ее еще раз. Мига всегда остро чувствовал в людях жертву, а когда чуял — пользовался. Он планировал приберечь шалаву надолго, но та вдруг сорвалась и слиняла в другой город. Да и пофиг. Мига быстро нашел ей замену.

Нынешний срок Мига отбывал тоже за налет на хату. Все обошлось без крови и пыли, только бабка, присутствовавшая в доме, через два дня окочурилась от переизбытка впечатлений. Но срок Миге влепили солидный, учитывая все его прошлые заслуги, коих набиралось немало за его тридцатилетнюю жизнь. Самое фартовое, что за серьезные преступления его так никогда и не взяли — убийства, изнасилования и однажды похищение ребенка.

Он бы и не подписался на побег, его в целом устраивала такая жизнь, от воли до воли. Но Серый соблазнил загранкой и чистыми документами. Начать новую жизнь, завести новую личность — это офигенно возбуждало. Мига будет ходить, весь из себя кент, и только он сам будет знать, сколько крови на его руках, а черных пятен — на душе. Но с новым именем он уже не будет палиться на мелочах и заниматься квартирными бирюльками. Нужен крупный куш, чтобы эдак — раз! — и в дамки на Венецию. И Серый вполне годится в партнеры и в рулевые для таких прожектов.

Серый постарше будет, под сорокет. Закончил институт чего-то там, но по специальности не работал. Уже на старших курсах начал барыжить японской техникой и пластинками. Связался с гопниками; будучи прошаренным и имея в башке что-то помимо гудрона, быстро их переорганизовал и встал во главе. Исполнял как чужими руками, так и самолично. Не бурел, чем заслужил положение. В 90-е его позвали в братву, и Серый влился спаянным коллективом в городское новообразование. Вскоре он уже совмещал криминальные сходки с легальным бизнесом, хотя что сейчас можно назвать легальным, порожняк один и пустозвонство.

Серый был обстоятельный, начитанный и вроде ровный. Он оставался ровным до тех пор, пока его жена не начала шкуриться с его партнером по бизнесу, с каким-то Двориком. Мига был без понятия, кликуха это или по паспорту, Серый при упоминании так его всегда и звал — Дворик. Чего там задумал Дворик — неведомо, Мига терпеть не любил в ревность и старался не провоцировать. Возможно, жене Серого тоже втемяшилось стать Двориком и посыпать дорожки золотой пылью, она хотела развода и нового мужа. Возможно, Дворик через бабу планировал поломать Серого и отжать у него бизнес. Возможно, это была обоюдная задумка сладкой парочки. Ну а скорей всего, по мнению Миги, эти двое просто шкурились без каких-либо затей, только и всего. Как бы там ни было, Серый, запалив обоих, вдруг перестал быть ровным, а стал тем, кем и оставался по сей день.

Он взял ружье и без разбирательств отстрелил башку Дворику, оставив его без дворика и без крыши. Дворик сидел в машине, а Серый подошел спереди, расчехлил ружье и шарахнул через лобовуху дуплетом. Тормознутый Дворик сидел как пригвожденный с круглыми глазами, а через секунду он продолжал это делать уже без кочерыжки. Серый, не теряя времени, отправился домой к супруге. Для начала он хорошенько избил ее руками, ногами и попутными предметами. Бил долго, часа два. Реально так поизмывался, потом на суде соседи кукарекали, как пытались вызвать ментов на шум. Менты приезжали, а Серый такой выходил к ним — спокойный и обстоятельный, типа весь ровный, — и заверял, что это поклеп. Дожидался, пока утихнет, и принимался заново. По делу обезглавленного Дворика его ведь пока не вычислили, следственная группа работала на месте отстрела. На каком-то этапе посчитав, что избиений достаточно, Серый достал флакончик с кислотой и залил ее в рот уже лежащей без сил женщине. Результат очевиден — жена-изменщица понесла кару в мучениях.

Но самое непостижимое: Серый учинял весь этот беспредел на глазах своего шестилетнего сына! Мига аккуратно наводил справки: Серый не был в тот день ни пьяным, ни ужаленным. Творил деяния с чистыми мозгами и незамутненным сознанием. За что ему и впаяли по полной. С такими подвигами в активе Серый должен был чалиться в тюряге, но его почему-то определили в ИТК. Скорей всего, на воле подмазали, кого надо. Сын Серого с того дня торчит в каком-то интернате для дебилов. Ни с кем не говорит, смотрит в одну точку, периодически вопит по ночам и бьется головой о стены.

Так что срыв Серого, когда они пользовали ту девулю, повстречавшуюся им в лесу несколько часов назад, наверное, объясним. Хрен его знает. Может, тот во время соития вспомнил свою любимку, или ему померещился Дворик, или он просто решил отомстить всем бабам. Мига не любил в психологию тоже, как и в чужие амуры, поэтому предпочел не заморачиваться наглухо.

— Так ты не местный? — Миге было все равно, о чем базарить, молчание его угнетало не меньше жары. — Места ты четко знаешь…

— Я карты изучил. Для нас сейчас забуриться не в ту степь — однозначно, кранты. Нет, не местный. С Севера я.

— А я из Подмосковья!

Впервые после убийства Витяя Серый взглянул на Мигу внимательно. До этого он просто ломился вперед и думал свою муторную думу, а отвечал на отвяжись.

— Мига, у тебя есть мечта? — внезапно спросил он.

— Дык полюбас! — гыгыкнул Мига. — Мечтаю, чтобы не повязали снова и чтобы твоя схема сработала.

— Это не мечта, это цель! — презрительно бросил Серый, и Миге сначала захотелось придушить его за гнилой базар, а потом он мысленно махнул рукой: Серого не переделать. — Мечта — это что-то почти недостижимое. Никаких шансов, но ты все равно думаешь о ней и живешь на одной надежде. Есть у тебя такая мечта, Мига? Или была когда-нибудь?

— Дык полюбас! — повторил Мига, однако тон его настолько отличался от привычного, что даже Серый удивился. Конфузливость неожиданно оказалась Миге к лицу, даже его буркалы перестали пучиться. — Было дело. Давно уже.

— Колись!

— Да ну нафиг! — заканил тот. — Дурь это все, братан. Че об этом бакланить: было — и прошло. Уже точно не будет больше.

— Про эффект попутчика знаешь? С кем еще тебе делиться, Мига, если не со мной? Сейчас не разложишь, больше и шансов не будет. Будешь думать потом: а чего не рассказал тогда? Может, легче бы стало.

Мига хмыкнул и какое-то время обдумывал предложенный расклад. Он сорвал новую травинку, задумчиво пожевал. Травинка наградила Мигу горечью напополам с пылью, он с отвращением ее выплюнул. Краем глаза отметил, что кучное скопление у горизонта вдруг набрало силу и стало синюшным.

— Ну короче… Короче, на сцене я хотел играть.

Мига думал, что Серый заржет на этот глупый пассаж, но его кореш вдруг уважительно присвистнул.

— Молодец, Мига! — И в голосе просквозило восхищение, и хоть Мига не особо благоговел перед Серым с его неадекватными загонами по бабам, он все равно почувствовал себя польщенным. — Это уже по-взрослому. Это уже в натуре тема. А с чего вдруг?

— Да, блин! — Чувак даже воодушевился. — В школе как-то замутили спектакль. Набрали учеников, обещали, что будем в городе выступать. А я, прикинь, вообще случайно попал на этот сходняк. Даже название им есть — труппа. Это, короче, группа актеров…

— Я знаю, Мига.

— А… Ну вот, короче. Мне говорят: хочешь четверку по поведению? Я говорю: базара ноль. Меня за поведение грозили на второй год оставить, а тут такая удача, я и повелся. А когда первый раз на репетицию вышел — пересрался и сдриснуть хотел. Они же там все теллигенты собрались, все очкарики и отличники, и я один беспредельщик. А потом вдруг говорю себе: Мига, тебя улица не научила ничему, что ли? Ну-кось покажи этим бакланам, как надо спектакли изображать. Ну и короче получилось у меня ништяк, даже завуч пришла и похвалила. Очкариков не хвалила, а меня — да.

Мига даже раскраснелся от воспоминаний. Или от удовольствия. Впервые за много лет он испытывал наслаждение, не причиняя кому-то физическую или нравственную боль.

— И чем дело кончилось? Выступили?

Мига резко насупился и пнул земляной валун. Тот рассыпался в прах.

— Не-а. Закрыли тему на полпути. Мы еще репетировали, когда прогудели отбой. Не срослось чего-то. Четверку мне так и не дали. А на второй год оставили, как и обещали. Так что урок по жизни я усвоил, нехрен в сказочки верить.

— Сочувствую…

— Да забей! Масть у меня такая, против нее не попрешь. Ну а ты, Серый? Разоблачайся и ты тогда за мечту!

Серый долго молчал. Мига уж подумал, что тот не ответит. Промолчит — и хрен с ним. Не по-пацански, конечно, он-то ведь разложил все как есть, но возбухать Мига не был намерен по этому поводу. Однако Серый ответил. Тихо, как прошелестел.

— Я мечтаю найти себе настоящую бабу. Чтобы можно было переиграть, понимаешь? Жена мне попалась не та. Вроде все при ней, но не моя. Я думал на зоне, в книжках искал. Короче, своя баба: это когда во всем впритирку, даже по мелочи. Один начинает говорить, второй на подхвате договаривает. Или один думает купить что-то, а второй уже покупает. Один, к примеру, выбрал цель, а второй стреляет по ней. Все общее — враги, друзья, интересы, грехи. Таких людей называют половинками одного яблока, родными душами. Бог так распорядился, что всех перемешал. И вот я мечтаю такую душу найти и все переиграть заново. Если вдруг фарт, и ты встречаешь по жизни такую бабу, то с первого взгляда — сечешь, Мига? — с ходу врубаешься, что это она и есть. Твоя.

Видимо, давешняя молодуха из леса не соответствовала критериям, мрачно подумал Мига, тщательно охраняя выражение лица. Подмахивала видать не так, или по цели не пальнула, или еще что. Хорошо хоть Серый ножом ее не стал резать, обошелся руками, а то шел бы теперь обмызганный по уши. Да уж, этот тип реально сдвинут на бабах, и в этом Миге виделась нездоровая фигня. Во всей последовательности доводов и поступках Серого имелась червоточина, слабое место. Если по нему как следует пнуть, Серый может сломаться в самый неподходящий момент.

Внезапно до них докатился легкий отзвук. Оба путника подняли взгляд к горизонту и обнаружили, что сгущаются тучи. А звук, который они услышали — приглушенное эхо далекого грома.

Надвигалась буря.