f) Красота Раду

"Он послал ему мальчика-раба чудесной красоты и приятного благодушия.

Люди вокруг него умирали от жажды, а он хоть похож на виночерпия — не даст и глотка.

Глаза не могут быть удовлетворены просто одним взглядом на него.

Когда гармония юноши похищает сердца,

не имеет значения — пусть даже от него отрекся собственный отец.

Он жемчуг, что не должен оставаться в раковине,

Сокровище — желанное быть купленным всеми"

Саади Ширази (1210-1292)

Прозвище Раду соответствует его качествам, оно также прямо говорит о его отношениях с султаном. Привлекательность Раду стала основой их отношений, и хотя внешность не была главным критерием, она служила двигателем любви.

Известно, что прозвище Раду воеводы "фрумос" (произносится как фрумош) — "красивый" прикрепилось к нему уже в поздних источниках, определенно после записи Халкокондила: "За то, что тот был красивым мальчиком" в румынском переводе "drag băiatul" — возлюбленный, дорогой, а также красивый юноша. Если брать греческий оригинал Халкокондила, может показаться, что он пишет о страсти Мехмеда: "ὡς γὰρ ἐρῶν τοῦ παιδὸς" — дословно будет "ради его любви/страсти он позвал мальчика на свидание (позвал поговорить)".

Термин "ἐρῶν" (эрон) от слова "ἔρος" (эрос) — любовь, страсть, влюбленность, эротическое стремление, также, в архаическом греческом означало красоту, чаще чувственную. Поэтому самый точный перевод фразы будет таковым: "Ради красоты этого мальчика, он звал его".

Неизвестно, как турки прозвали Раду в его время, ведь терминов к слову "красивый" в турецком было достаточно много. В поэзии привлекательных юношей и мужчин чаще всего называли "хасен" или "хусн"— красавец, милашка; "хюб" — обаятельный мужчина; "махбуб" — красивый возлюбленный (от слова "мах" — месяц, что являлось синонимом для всего красивого, например, "махру" — луноликий); "серв" — кипарис, так называли парней высоких и стройных; "шахид" — красавец (термин в мистицизме означающий свидетеля божественной красоты). А турецких слов "гюзель" — красивый, или "якышыклы" — милый, вопреки существующим догадкам, в османских документах никогда не было указано по отношению к Раду. В турецких хрониках называли его "Радул Дракула-оглы" (сын Дракулы) или "брат Казыклу". Собственно, редко жизни кого-то из приближенных султана уделяли какое-то внимание, а внешности тем более. Но это всё, по большей части, военная история, тогда как в личную жизнь в ту эпоху еще не вмешивались.

В культуре Турции придавали очень большое значение красоте мальчика, юноши, мужчины. Даже в будущих служителях дворца султана, непременно, кроме таланта и способностей, искали также красоту. "Девширме" — налог кровью, как устрашающе ни звучит название, а это была дань мальчиками, выбирали тех, которые были здоровы, имели приятную внешность и талант. Каждый из 30 ичоглани, элитных пажей султана, должен был быть красивым, искусным, красноречивым и умным. Тонкое чувство к внешности и эстетика красоты, развитые в поэзии, вошли в традиции народа: от суфийского "назар-бази" — любование красивым мальчиком, до культуры "кучеков" — танцоров и "шехренгизов" — городской молодежи. Нередко восхваляются христианские юноши, и многих литераторов интересовал регион Балкан. О красоте юношей придунайских мест говорил известный османский историк Мустафа Али (1541-1600):

"Говоря в общем, народы Румелии* вдоль берегов Дуная, чисты сердцем и безупречны нравом. В особенности их безбородые мальчики воплощают совершенство обходительности, вместе с красотой и привлекательностью аж в течение двадцати лет, а при появлении пуха на щеках, а затем и щетины, когда их борода начинает расти, она не мутит прозрачную воду их изящности и нежности — их сущность сияет".

*Рум, от Ромейской империи. Так называлась европейская часть османской империи, тогда как Анатолия являлась частью Азии.

Увы, не сохранилось ни описаний внешности Раду, ни его портретов, однако составить его образ не сложно, когда существуют описания его известного всем брата, Влада Драгулы. Соответственно, Раду должен быть похожим на него, только утонченнее и нежнее.

В докладе Никколо Модруссы, который, по его утверждению, лично видел заключенного воеводу, согласно описаниям Влад Драгула был таковым:

"В действительности он былне очень высок, но с большими конечностями, внушающими силу.Его суровый взгляд вселял ужас; у него былбольшой и орлиный нос с растянутыми ноздрями;на его тонком и слегка красноватом лице были посажены широкораскрытые серо— зеленые* глаза с выступающими ресницами**, их обрамляли густые черные брови, которые делали его вид угрожающим. Кроме того, его щеки и подбородок были побриты, за исключением верхней губы (усов). Набухшийлоб увеличивалобъем его головы. Бычью шею поддерживали широкие плечи, на которых раскачивалисьтемные*** кудрявые локоны, чтоспадали с его головы".

*glaucos — бледный зеленовато-голубой или серо-синий цвет.

**cillia от cilium — ресницы или верхние веки (supercilium — брови)

***subnigri — темноватый; например, в Греции употребляли это слово, чтобы обозначить темно-красноватые или даже светло-коричневые волосы.

(Мой перевод с латыни)

Логично, что не все братья похожи, разве что только у них могли быть общие черты во внешности: черные кудри, большие глаза с длинными ресницами, густые темные брови, выразительный нос, бледная и тонкая кожа, легко краснеющая от загара. И, следовательно, как младший брат, Раду был чуть выше ростом.

Раду для турок мог, несомненно, напоминать персидского красавца, ожившего с ажурных миниатюр. Важно заметить, что традиции понимания идеала красоты в османской империи почти точно копировали персидский стандарт: светлокожий, круглолицый, розовощекий, темноволосый, стройный и тонкостанный идол. Поэты часто восхищались юношами, подробно описывая их внешность до мелочей: длинные ресницы, маленькие алые губы, длинные вьющиеся локоны, тонкая талия, широкие бедра, сильные руки, и обязательно "хатт" — молодые усы, или нежная щетина, которым в персидской и османской поэзии посвящены целые гимны восхищения.

Не исключено, что возмужав, Раду отрастил усы, учитывая то, что почти все Валашские правители, если не были бородатыми, то носили усы.

Хафиз Ширази был одним из многих, кто упоминал о молодых усах в своей поэзии:

"Красотой своей родинки и кхатт, ты похитил сердца мудрых".

Саади Ширази (1210-1292 г.), который тоже нравился Мехмеду, часто говорил о кхатт, как об излюбленном предмете обожания:

"Саади любит зеленого цвета кхатт в их близости с розовыми щечками".

"Как вы опишете изумрудные усы и рубиновые губы? Я уподобляю их источнику бессмертия".

Важно заметить, что поспешные заключения, будто повзрослевшего юношу старший любовник больше не любит и бросает, нелогичны и абсурдны. Ведь когда на востоке восхищались эротичностью молодого юноши, ласково называя его "мальчиком" или даже "ребенком", его возраст не обязательно соответствовал внешности, им мог быть и мужчина за тридцать.

На этой основе в моем романе, когда Раду стал взрослым мужчиной, он сохранял юность своего образа именно для того, чтобы иметь право официально оставаться возлюбленным Мехмеда. Хотя он и стал более внимательным к тому, чтобы показывать свои интимные отношения с султаном, зная место и обстоятельство, просто из учтивости к посторонним. Из этого можно понять, почему Раду считали красивым.

И в завершение темы о красоте приведу отрывок из стихотворения самого Мехмеда в стиле газель — любовно-лирическом:

Когда увидел я его, возлюбленный кокетливо повел себя.

Теченье реки так ярко освещало красу кипариса колыхающегося.

Слезы глаз моих красны, как губы радостного любимого,

Сияние славы их, сравнимо лишь с рубинами Бадахшана*.

Душа Авни волнение находит в нежных усах возлюбленного гордого,

Там у Верховных Врат** был найден блеск Гюлистана***.

Авни, Фатих Султан Мехмед II, газель 36-я.

(Мой перевод с турецкого оригинала)

* Бадахшан — область в высокогорном Памире, в средние века славилась добываемыми драгоценными рубинами.

** Высокая Порта.

*** Поэты Персии называли свою страну Гюлистан, что переводится как "Страна роз".

Должно заметить, что османский турецкий в отличие от современного заимствовал много персидских терминов, отсюда некоторое заблуждение, что султан Мехмед писал свою поэзию на персидском языке. Разумеется, Мехмед в совершенстве знал персидский как и арабский, а также владел другими языками, однако сборник его стихов полностью выполнен на старо турецком языке.

Манускрипты поэм султана Мехмеда были найдены и скопированы коллекционером Али Эмири Эфенди (1857-1924), и теперь хранятся в библиотеке Фатих Миллет в Стамбуле под архивным номером 305. Ныне они считаются одним из ценнейших наследий Османской Империи. Как отмечают историки, султан был не только успешным Завоевателем, но и талантливым поэтом, и его стихи имеют особенный стиль, отличный от других поэтов. У каждого поэта была своя изюминка — эта особенность как стремление описывать одни и те же объекты и ситуации.

В стихах Мехмеда часто появляется непокорный, почти недостижимый возлюбленный, который причиняет ему боль своей недостижимостью, а досада от этого выражается самоуничижением и жалостью к себе. Обычно идол Авни — это красивый христианин; юный франк (то есть любой европеец); он с темными волосами и светлым лицом, немного грустный, порой даже сердитый и жестокий. А даже если Авни удается получить желанное свидание, он с горящим сердцем торопится насладиться моментом со своим избранником, что весьма выражает его сущность завоевателя, и напротив него — роль его избалованного раба. Разумеется, это всё лирика, и она не точно выражает реальность, но может намекать на то, какие чувства он мог переживать, и что же все-таки было между ним и его любимым человеком. И его любовная история с Раду весьма напоминает какой-нибудь эпизод из его стихов.

"Жаль, о сердце, ты не послушалось и полюбило такую красоту!"

"О, любимый! Если твои глаза подобные кинжалам захотят ранить меня

Я взмолюсь этому мечу, чтобы он был острее"

"Именно пронзающая сердце стрела любимого заставляет жизнь на земле процветать,

Именно кинжалоподобный взгляд возлюбленного освежает дух любящего".

~