глава шестая

Густая темнота ночи стала постепенно отступать, когда Накия очнулась от тяжкого сна, в котором она находилась. Девушка помотала головой, как бы стряхивая липкую паутину забытья. Оцепенение отступало. Способность воспринимать окружающее медленно возвращалось к ней. Смутные впечатления прошедших дней в виде отдельных картин вставали в памяти.

Осаждённый Аскалон…… Разрушения и пожарища в разграбленном городе…… Скифский плен…. Разлука с отцом и Нидинту…. Иудейский купец и нападение разбойников…. Страшная ночь и долгая дорога до Иерусалима.

Только сейчас Накия поняла, что чудом осталась жива. Жизнь как бы раскололась надвое: одна половина — жизнь до осады Аскалона и вторая — страшный последний месяц. В этот момент девушка догадалась, что это боги послали ей тётушку Агарь, которая подобрала её, умирающую от голода и жажды. В этот день тётушка в очередной раз пошла собирать хворост в окрестностях Иерусалима. Она уже успела набрать и погрузить на осла две вязанки и намеревалась повернуть домой, когда заметила лежащую в кустарнике на косогоре девушку в донельзя изорванной одежде. Агарь подогнала ослика поближе и внимательно осмотрела лежавшую. Одежда, когда-то несомненно хорошая, изорвана в клочья, на спине — подживающие рубцы, руки и ноги исцарапаны до крови.

— Наверное, бедняжка из Аскалона. Сейчас многие бегут оттуда. Великий Яхве! Что делается на свете! Неужели и до нас доберётся царь вавилонский?

Агарь приподняла лежавшую. Накия застонала и открыла глаза.

— Давай, давай, голубушка, помогай мне, — приговаривала тётушка, подсаживая девушку на ослика. — Залазь на осла, жаль, одну вязанку придётся сбросить, да ничего не поделаешь, а то осёл не потащит: норовистый очень — упрётся и не пойдёт, хоть шкуру спусти с него, такая скотина упрямая!

Словоохотливая тётушка не умолкала ни на минуту.

— Сейчас привезу тебя домой, отлежишься, придёшь в себя, Яхве милостив, поможет нам, отведёт беду. Тебе, видать, и так солоно пришлось. А сама такая молоденькая, вот родители слёзы льют, наверное, — и, помолчав, добавила. — Если живы, конечно.

Ослик семенил по дороге за тётушкой, взбивая копытцами пыль. Скоро подошли к городским воротам, которые были ещё открыты. Стражники посторонились и пропустили их, даже не спрашивая, как обычно: кто такие и зачем идут в город. Видно хорошо знали тётушку.

Невдалеке от ворот тётушка свернула в узкую кривую улочку и подогнала осла к небольшому домику.

— Вот тут мы и живём. Я и мой непутёвый брат Варух, этот бездельник, который не хочет работать, как подобает порядочному человеку, хотя, слава Яхве, у нас есть своя земля за городом. А всё болтается по Иерусалиму и слушает этого Иеремию…… Ну слезай, слезай бедняжка, уже добрались…. Сейчас проведу тебя в свою каморку, полежишь там, а я приготовлю чего-нибудь поесть.

И вот со вчерашнего дня она находится в этом доме. Надолго ли? В соседней комнате зашлёпали босые ноги, затем стукнула входная дверь.

— Тётушка Агарь встала. Хлопочет по хозяйству. Надо помочь, — подумала Накия.

Поднявшись с постели, девушка тихо выскользнула во двор. Быстро светало. Во дворе у сложенного из камней очага суетилась тётушка Агарь.

— А, наша красавица проснулась. Как себя чувствуешь?

— Хвала Астарте, неплохо. Не знаю, тётушка, чтобы делала без вас и вашего достойного брата.

— Не говори мне об этом бездельнике! Каждое день с утра, как только набьёт свою требуху, исчезает на целый день. Всё ходит, ходит с утра до вечера, за своим пророком. Всё пишет, что говорит этот безумный Иеремия, а кому, спрашивается, нужны эти речения? Ведь он такое говорит, что даже страшно представить, что такое сбудется. Недаром все достойные люди гонят этого Иеремию.

— Успокойся, сестрёнка. Иеремия — уважаемый человек. В дверях дома стоял немолодой уже, но всё ещё стройный и крепкий мужчина, с энергичным лицом, которое обрамляла курчавая чёрная бородка.

— А, дорогой братик проснулся. Где это ты вчера весь день проболтался? Опять по городу шатался с этим болтуном? Дождёшься, что тебя вместе с ним в тюрьму посадят или камнями побьют. Это ж надо — царя вавилонского призывает, всех, мол, перебьют или к себе угонят. Запаршивело мол, царство иудейское, коростой покрылось. Это ж надо такое придумать. Великий Яхве, смилуйся над нами!

— Замолчи, женщина! Не говори о том, чего не понимаешь! — сурово сказал Варух. ( Накия вспомнила, как тётушка называла его вчера) — вспомни, что говорил премудрый Ахыкар — «Опускай глаза долу и не возвышай голоса, ибо не громкими словами сооружается здание. Если бы дом можно было воздвигнуть с помощью крика, осёл ежедневно строил бы по два дома. Если бы только сила двигала плугом, то сошник никогда не отвязывался от верблюжьего плеча».

— Посмотри на эту девушку. Вот она — живое свидетельство могущества царя Вавилона. Великий грешник, царь Аскалона Адон, не признал истинного бога Яхве и поклонялся в своём городе ложным богам, им он построил храмы и возжигал курения, им он возносил свои молитвы. И горожане его поклонялись ложным богам и им возносили они молитвы, и разгневался Яхве на этот город и послал на них царя вавилонского, ибо погрязли они в грехах: забыли правду, сильные притесняли слабых, богатые обирали вдов и сирот и умножали свои богатства, а слабые впадали в нищету и умирали голодной смертью. И пришёл царь Навуходоносор, бич Яхве, и разрушил этот город.

— А теперь посмотри вокруг. Разве не тоже ты видишь в этом городе? Говорит Учитель Иеремия, сын Хелкии: «….Находятся среди народа моего злодеи: правого, как ловцы силками ловят, ставят ловушки, людей хватают! Как сеть полна птиц, так их дома наполнены обманом, поэтому они возвысились и разбогатели. Они тучны и гладки, а творят дело злое…»

— Так что, женщина, и сюда придёт царь Вавилона, и халдеи разграбят город греха, и всё в стране этой будет принадлежать им!

— Типун тебе на язык! — закричала тётушка Агарь. — Совсем заговорил тебя книжник проклятый! Твой премудрый Ахыкар — чужеземец, писец проклятого Асархаддона. Могуч царь Иоаким, он сумеет защитить нас. Яхве милостив, он не допустит разорения храма Соломона!

— Тьфу! — с досадой сказал Варух. — Воистину верно сказано: «Лучше с учёным таскать камни, чем с глупыми пить вино.»

— Это ж куда ты опять собрался? Снова к Иеремии? Дождётесь, бездельники, что побьют вас камнями!

Варух нахмурил брови.

— Ну ладно, иди братец, иди. Только не пророчествуй больше во дворе. Уж больно тошно тебя слушать, — проговорила Агарь и поставила перед ним миску.

— Садись, дочка, — пригласила Накию тётушка, когда Варух встал, — будем и мы завтракать.

— Как себя чувствуешь? — спросила Агарь, когда девушка отодвинула пустую миску.

— Благодаря вашим заботам, тётушка.

— Ну ладно, ладно. Сегодня мы с тобой отдохнём, а завтра нам надо будет сходить на виноградник.

В ответ на недоумённый взгляд Накии она засмеялась.

— Да, дочка, на виноградник. У нас за городом от нашего отца Нирии остался довольно большой виноградник. Этот бездельник не хочет сам там работать, и мы сдаём его в аренду. На доходы с него и живём. На жизнь, хвала Яхве, хватает, хватает, но если царь Вавилона дойдёт до города — мы разорены. Варух хотел продать его ещё два года назад и купить хороший дом в городе, да я не разрешила. Этот виноградник — моё приданое.

— Так продайте его сейчас.

— Так кто же его купит в такое время, когда война на носу и его не сегодня, так завтра вырубят или вытопчут, а то и просто сожгут. Купить сейчас виноградник, или дом за городом — всё равно, что выбросить деньги на ветер…… Ладно, ладно, дочка, вижу, что совсем уморила тебя. Хоть и бодришься, а от меня не скроешь, что не выздоровела ещё. Иди отдохни, а помогать завтра будешь.

Накия попыталась протестовать, но сильное головокружение заставило её согласиться с тётушкой. Страшное напряжение последних дней дало себя знать. С трудом добравшись до постели, девушка почти сразу уснула. Сон её был глубоким и спокойным.

Прошло несколько дней. Накия быстро поправилась и чувствовала себя вполне здоровой. Если бы не тревога за отца и любимого она была бы вполне счастлива. С энтузиазмом она помогала доброй тётушке, хлопотала по хозяйству, и вот через неделю они отправились на виноградник за город. Находился он примерно в половине беру от Иерусалима.

Тётушка Агарь восседала на ослике, а Накия шла рядом. По своему обыкновению тётушка болтала без остановки.

— Я сегодня на базаре своими ушами слышала, что Навуходоносор отбыл в Вавилон и остановил своё войско. Хвала Яхве, гроза миновала нас. Эту весть привезли купцы. Все скифы продали свою добычу, что награбили в Аскалоне и его окрестностях, даже священные сосуды из храма Астарты, который они разрушили, а затем покинули войско. Куда они повернули своих коней неизвестно. Да пронесёт Яхве эту напасть мимо нас. Говорят ещё, что египетский фараон Нехо выступил со своим войском на помощь Иудее и царь Иоаким выслал ему навстречу послов.

И немного помолчав, добавила.

— А этот пророк Иеремия совсем взбесился. Говорит, что обязательно придёт царь Вавилона и разорит эту землю и истребит всех. Да как он придёт, когда все объединились против него? Яхве-воинств не допустит этого!

Почти сразу за городскими воротами тянулись аккуратные делянки возделанных полей. Уже сейчас в месяце адаре, на полях суетились люди. Рыхлили землю, готовились к предстоящему севу, который в странах Благодатного полумесяца должен был начаться через две-три недели. Здесь в иные годы успевали снимать по два урожая в год.

Не успело солнце подняться над горизонтом на три ладони, как Накия с тётушкой подошли к небольшой деревушке.

— Вот здесь и находится наш виноградник. На нём работают четверо иври (бродяг). Они потеряли свою землю, а до юбилейного года ещё надо дожить. Варух договорился, что они четверть урожая оставляют себе, а три четверти отдают нам. Надо им напомнить, чтобы пришли в город и снова заключили договор, а также получить с них недоимки. Не дай Яхве, случится, что придут сюда халдеи, так ведь ничего тогда не получишь.

Сразу за деревушкой на холме раскинулись виноградники. Увидев тётушку Агарь, к ним подошёл мужчина и с достоинством поклонился.

— Приветствую тебя, хозяйка. Пошли Яхве тебе крепкого здоровья, а твоему хозяйству достаток. Вот видишь, мы уже в поле. Рыхлим землю. Лозу подрезали две недели назад. Урожай в этом году будет хороший. Когда переедешь к нам? Дом твоего отца стоит целый. Надо только подновить его.

— Ох, Саул, разговорился ты. Будто не знаешь, что я не могу бросить брата, а его этот Иеремия совсем околдовал. Всё ходит братец за ним, записывает его речи, совсем дурной стал… А как ваши дела? Благополучно ли перезимовали? Должок когда отдавать будете?

— Весь виноград мы продали. Зиму прожили славно. Долг тебе можем отдать сейчас, но просим отсрочку до осени. На каждые десять шекелей дадим тебе один шекель роста.

Разгорелся жаркий спор. Агарь ругалась, кричала. Саул, внешне смиренно, возражал ей. Накия, присмотревшись к его глубоко посаженым глазам, заметила в них смех и поняла, что этот человек хорошо изучил тётушку и прекрасно знает, что за её напускной строгостью скрывается добрая душа. Так и вышло. Выкричавшись, Агарь махнула рукой и сказала:

— Ладно, бесстыжий, отдадите осенью, но больше отсрочки давать не буду, иначе сама разорюсь. Ты что думаешь, что мне в городе всё даром даётся? То-то…… А сейчас накорми нас, да повкусней, пока я не передумала.

Саул повёл их в небольшой дворик, затенённый миндалём и серо-зелеными оливковыми деревьями. Там у очага суетилась женщина, готовя обед. Увидев гостей, она улыбнулась и сказала тётушке:

— Рады видеть тебя, хозяйка. Кто это с тобой?

— Беженка из Аскалона. Будет мне вместо дочери. Да и куда ей податься? Как твоё здоровье, Юдифь? Больше не кашляешь? Одышка не донимает?

— Спасибо, хозяйка. Сейчас лучше. Дышу полной грудью. А зимой задыхалась. Милостив Яхве.

Тётушка совсем успокоилась после разговора с Саулом, начала снова весело болтать. По всему было видно, что её здесь хорошо знают и уважают. Во двор стали заглядывать крестьяне из других домов. Завязался общий оживлённый разговор. Накия внимательно слушала окружающих, сама же не вступала в беседу. Крестьян интересовали цены на пшеницу, ячмень, виноград, миндаль, чеснок, оливки. Волновались: дойдёт или не дойдёт до них война. Что говорит об этом царь Иоаким и что говорит пророк Иеремия. Как поняла Накия, крестьяне верили пророку и это удивило девушку. Со слов тётушки она считала его бездельником и пустым болтуном.

— Надо будет послушать его, — подумала Накия. — И поговорить с дядюшкой Варухом.

Солнце перевалило за полдень, когда женщины отправились назад. Тётушка опять восседала на отдохнувшем ослике, а Накия шла пешком. Она чувствовала себя окрепшей и с удовольствием вдыхала полной грудью свежий пьянящий воздух. Днём солнце поднималось высоко, и было совсем по-летнему тепло, даже жарко.

Прошла неделя. По Иерусалиму ползли упорные слухи, что Навуходоносор вернулся из Вавилона к войску и ведёт его на Иудею. На рынках Иерусалима потихоньку стали подниматься цены на продовольствие. Горожане запасались продуктами впрок, готовились к осаде.

Как-то раз Накия вместе с тётушкой пошла на базар за продуктами и новостями, но не на ближайший рынок у городских ворот, а к центру города, на рынок у храма. На рынке, как всегда, толпилось много народа. Здесь были купцы из Лидии, далёкого Урарту, Манны, торговцы из Мидии, вездесущие финикийцы, а также арабы и египтяне. Здесь можно было купить благовония из Пунта и Аравии, финикийский пурпур, эллинское оливковое масло, керамику из Этрурии. Правда, в ожидании вавилонского нашествия в последнее время рынок заметно оскудел, но и сейчас он поразил Накию, выросшую в аскалонском захолустье, своим многолюдством. У входа в храм Яхве собралась огромная толпа, молча слушавшая человека, читавшего какой-то свиток. В этом человеке тётушка узнала своего «беспутного» брата Варуха.

Схватив Накию за руку, тётушка стала проталкиваться сквозь толпу поближе к ораторствующему, чтобы узнать, чем же он заворожил своих слушателей. Голос Варуха звенел над толпой и его слова как камни падали в гущу людей:

«…… А теперь я отдал все страны эти в руку Навуходоносора, царя Вавилона, раба моего, и даже зверей полевых я отдал служить ему. И будут его рабами все народы — и сына его, и внука его, — пока не придёт время страны его» — Варух замолчал, и над толпой, над площадью воцарилась зловещая тишина. Оглядев своих слушателей, он поднял свиток к глазам, и снова продолжил:

«…… И вы не слушайте ваших пророков и ваших предсказателей, и ваших ясновидцев, и ваших гадателей, и ваших колдунов, которые говорят вам так: не становитесь рабами царя Вавилона, ибо они лживо пророчествуют вам, чтобы удалить вас с вашей земли, и я отвергну их и уничтожу их. А народ, который подогнёт свою шею под иго царя Вавилона и станет его рабом, — я дам ему мир на его земле — слово Яхве, — и он будет обрабатывать её и будет жить на ней».

Варух опять замолчал. В толпе послышались негодующие крики, свист, но большинство людей, потрясённых услышанным, молчало. Писец Иеремии хотел продолжить чтение, когда его бережно, но твёрдо взяли под локти двое храмовых стражников. Толпа возмущённо загудела, несколько мужчин выскочили на площадку и попытались оттолкнуть стражников. В это время из входа в храм показался высокий человек в жреческом одеянии и поднял руку. Толпа затихла.

— Народ Яхве! Успокойтесь! Этого человека хотят послушать советники нашего царя. Он скоро к вам вернётся.

Варуха провели внутрь храма, затем по храмовым переходам вывели на площадь перед царским дворцом и затащили в караульную комнату дворца. В комнате находилось десятка два стражников свободных от службы. Один из них сразу поднялся и пошёл во внутренние покои доложить, что писец Иеремеи Варух доставлен во дворец. Другой, толстомордый, развалился на низком топчане и, поигрывая плетью, спросил:

— Ну что, скоро там придёт царь вавилонский брать нас в рабство?

Варух промолчал.

— Далеко он ещё, наверное, не видно, — продолжал толстомордый. — Но ничего, посадят тебя на кол, так сразу увидишь своих халдеев!

Довольный своей «шуткой», толстомордый стражник заржал как лошадь. Отсмеявшись, он снова открыл рот, но в это время вошёл первый стражник и пригласил Варуха во внутренние покои.

Они прошли ряд комнат и оказались в небольшом зале, где уже находилось несколько человек. Некоторых Варух знал в лицо: вот Иехония, сын царя Иоакима; вот Матфания, его брат; вот Михей — землевладелец, один из богатейших людей Иудеи; вот Софония, своим богатством он немногим уступает Михею, зато он — любимый советник царя. Других Варух не знал. Члены совета разглядывали писца, Варух разглядывал их. Наконец Матфания прервал тишину.

— Ты Варух, писец пророка Иеремии?

— Да, досточтимый.

— Читай нам, что читал у храма Яхве.

Варух размотал свиток и стал читать с самого начала:

— И было слово Яхве к Иеремии от Яхве такое. Так говорит Яхве, бог Израиля: «Я заключил договор с вашими отцами в день, когда я выводил их из страны Египетской, из дома рабства, говоря: в конце семилетия отсылайте каждый своего брата иври, который будет продан тебе. И пусть он будет твоим рабом шесть лет, и отошли его в хофши от себя. И не слушали ваши отцы меня, и не склонили свои уши. А вы поступили иначе нынче и сделали доброе в моих глазах, провозгласив отпущение каждый своему ближнему, и вы заключили договор пред моим лицом в доме, который назвали моим именем, об этом. Но вы осквернили моё имя, и воротили каждый своего раба и каждый свою рабыню, которых вы отослали в хофши, себе, и заставили их быть рабами и рабынями. Поэтому так говорит Яхве: вы не послушали меня, чтобы провозгласить отпущение каждый своему брату и каждый своему ближнему, — вот я провозглашаю вам отпущение, — слово Яхве, — к мечу, к мору и голоду, и я сделаю вас ужасом всех царств земных».

По мере того, как Варух читал свиток рукописи, лица членов совета мрачнели, у некоторых они наливались яростью, некоторые (их было меньшинство) были напуганы. В словах пророка Иеремии очень зримо и выпукло была показана печальная действительность. Вавилонское войско надвигалось медленно, но неудержимо. Иудея же была разорена войной и поборами, армия была слаба. Египет же ещё не оправился от поражения при Кархемише. И когда прозвучали заключительные слова:

«……. Непременно придёт царь Вавилона и заберёт эту землю и людей и скот» в зале воцарилась напряжённая тишина. Слушатели были явно потрясены.

Первым очнулся Матфания:

— Давай сюда свиток. Всё это надо прочитать нашему брату-царю. Пошли ему Яхве здоровья, счастья, благоденствия. Тебе же, писец, и пророку я советую удалиться из города…. Иначе нам будет трудно сохранить вашу свободу и, может быть, жизнь. Ты понял меня?

— Да достойнейший.

— Ступай. Эй, кто там…. Проводите его.

И Матфания вышел из залы. Пройдя по неширокому и короткому коридору, он свернул направо, толкнул низкую дверь и вошёл в другой, длинный и полутёмный коридор. Дойдя до половины, он повернул влево, открыл потайную дверь и очутился в небольшой комнате. Это уже были царские покои. В соседней комнате находился мужчина в белоснежном хитоне. На груди у него, поддерживаемый массивной золотой цепочкой, вопреки традиции, висел золотой диск с изображением головы разъярённого льва. Вместо глаз у льва были вставлены рубины. Это был царь Иудеи Иоаким. Матфания низко поклонился ему.

— Великий царь! Сейчас к тебе придут твои слуги, принесут рукопись Иеремии. Не откажи им, выслушай, что говорит, сей пророк.

— Опять предрекает гибель Иудеи? Это не ново. Что ещё?

— И всё-таки не откажи своим слугам.

— Хорошо, я выслушаю их.

Иоаким поднялся с кресла, вышел из комнаты. Матфания последовал за ним. За дверями стояли стражники. Увидев царя и его брата, они вытянулись в струнку, превратившись в безмолвные статуи. Царские покои непосредственно примыкали к тронному залу, но Иоаким свернул к комнате, в которой он принимал своих советников или просителей.

Войдя в свой кабинет, он расположился в кресле, украшенном великолепной инкрустацией из слоновой кости и бирюзы, сплетавшейся в прихотливые узоры, образующие то цветы, то диковинных животных. Рабу, бросившемуся убирать стоявшую здесь жаровню, он сделал знак остановится.

— Пусть стоит, впрочем, придвинь её поближе и проводи сюда советников. Они сейчас подойдут.

— Садись, — он указал Матфании на стоявшее неподалеку кресло меньших размеров и не так богато украшенное. В кабинет стали по одному заходить советники. Входя, они низко кланялись царю и садились на табуреты, расставленные вокруг низкого стола, занимавшего центр кабинета. Крышка стола была богато инкрустирована перламутром и золотыми пластинами.

Когда все расселись, Иоаким, выдержав минутную паузу, сказал:

— Что скажете, почтенные? С чем пришли?

Михей, поднявшись со своего табурета (Иоаким не любил, когда с ним разговаривали сидя) сказал:

— О, великий царь! Мы, недостойные слуги твои, принесли тебе дурные вести. Твой народ недоволен многочисленными нарушениями закона царя Иосии, твоего великого отца, которые совершают твои слуги, а также другие сильные мужи. Об этом открыто говорят на площадях города. Мы принесли тебе слово пророка Иеремии, который говорит об этом. Послушай его.

— И это всё? Чернь бунтует постоянно, но мы умеем надевать на неё ярмо покорности.

— Да, о великий. Но не каждый год к нам приходит с войском царь халдейский, не следует забывать об этом. Давай послушаем, что говорит Иеремия.

Иоаким, помолчав несколько мгновений, коротко бросил: «Читай!».

Развернув свиток, Михей начал читать. После первых слов Иоаким нахмурился и уставился в пол. Едва слышно потрескивала жаровня. Михей читал монотонно, слегка подвывая в окончаниях фраз. Когда он стал сворачивать рукопись, чтобы её удобнее было держать, Иоаким протянул свиток, ножом отрезал верх и бросил его в жаровню. Папирус вспыхнул голубоватым пламенем; когда огонь угас, Иоаким протянул свиток Михею.

— Читай! — и принялся грызть ногти, что являлось у него признаком ярости.

Смущённый Михей читал уже не так быстро, стал запинаться, глотать слова. Иоаким, подняв на него суровый взгляд, бросил:

— Читай внятно!

Свиток дрожал в руках Михея, и он едва не выронил папирус, когда Иоаким снова выхватил его. Блеснуло лезвие ножа и опять в жаровне корчится, съедаемая огнём, часть писания Иеремии.

Михей поклонился царю:

— О великий! Твой гнев смущает меня, я не могу больше читать. Пусть это делает Софония.

Иоаким недовольно поглядел на него, но протянул свиток Софонии:

— Читай ты!

Софония бойко продолжил чтение. По мере свёртывания свитка Софония с поклоном подавал его царю, тот отрезал кусок и бросал его в жаровню.

Когда вся рукопись была прочитана и уничтожена, в кабинете воцарилось молчание. Испуганные советники не решались нарушить тишину, а Иоаким надолго задумался. Наконец он поднял голову и оглядел присутствующих.

— Кто писал это?

— Писал Варух, писец Иеремии, — быстро проговорил Софония.

— Обоих, и Иеремию, и Варуха схватить, заковать в цепи и бросить в подвал. Мы подумаем, что делать с ними дальше.

Иоаким поднялся с кресла:

— Я вас больше не задерживаю.