Глава 1

Пролог

Однажды промозглым вечером ты оказываешься на полузаброшенной пристани. Город за спиной застыл, укутанный туманом, словно саваном, а последний паром только что скрылся в ночной темноте, помелькав на прощанье огнями. И лишь подозрительный тип в классическом желтом дождевике соглашается подкинуть тебя на ржавом судёнышке до загадочного острова, из которого можно смело отправиться в любую точку мира. К тому же, он просит смешные деньги. Ты соглашаешься, ведь даже геенна огненная кажется тебе привлекательнее этой пристани и проклятого дождливого города.

И вот вы уже летите сквозь густую ночную мглу в никуда, ощущая капли дождя и морскую соль на губах. На палубе никого нет, но, если приглядеться, можно заметить мелькание странных теней повсюду. Тьма рисует перед тобой причудливые лики чудовищ, выглядывающих из воды, но твой разум, воспитанный в суровом материалистическом мире, ещё противится этим видениям. Всё можно списать на игру воображения: животный страх темноты и открытой воды.

Вода — это хаос, километры неизведанных пространств, то, что издревле вселяло людям первородный ужас.

Через каких-то несколько минут из тумана появляются первые огни далёкого острова, не отмеченного ни на одной из карт мира. Он больше, чем мог казаться, и неумолимо приближается, словно огромный огненный муравейник, искрящийся вывесками и светом ночных фонарей. Это кажется сном, видением, чем угодно, но ночной холод не позволяет забыться и заставляет смотреть, как паром входит в бухту, словно в оскаленную пасть дикого зверя.

Паромщик, приняв плату, спускает к причалу шаткий мостик. Главное, не смотри вниз.

И вот ты остаёшься один на один с Холодный Островом…

Глава 1

Седое дыхание природы оседает инеем на пожухлой траве и ветвях деревьев, даже грозди винограда застыли во льду, словно в хрустале. Только в ноябре понимаешь, почему это место называется Холодным Островом. Летом всем хочется жить и держаться. Осенью мороз пробирается в самое сердце, глубже — в душу, разливается в крови инъекциями ужаса.

Марк выходит на крыльцо покосившегося деревянного особняка прошлого века. Закуривает сигарету, взводит ружьё и меланхоличным взглядом озирает окрестности. Если призраки опять нагрянут, то пули будут бесполезны. Этот ежедневный ритуал придает ему сил.

Хочется убежать отсюда, но теперь он точно знает, что в любой точке земного шара собственные кошмары настигнут его. Здесь он уже успел стать своим, оставаясь чужим самому себе.

Из открытого настежь чердачного окна играет слишком позитивный психоделический рок. Ветер треплет выцветшие занавески. Женский голос разносится над лесом и полем. Марк не может припомнить название группы, но всё это гротескным образом резонирует с вымершим пейзажем.

Вернуться. Попросить их, чтобы выключили радиолу — погрузиться в пыльную тишину догорающего утра.

Он возвращается обратно, хлопнув дверью с такой силой, что вывеска «Дом Пропащих», выведенная разноцветными кривыми буквами, слетает с одного гвоздя, но каким-то чудом остаётся висеть над входом.

***

Прошлым летом всё выглядело иначе: картонные домики пригорода, похожие друг на друга как фарфоровые зубы во рту, аккуратно постриженные лужайки, смех соседских детей, лай собак, воздушные змеи, взмывающие высоко над кронами деревьев; и солнце большим раскалённым диском нависало над округой.

Раскалённый асфальт плавил подошвы кроссовок, очки не спасали от бесконечного света, рюкзак оттягивал плечи. Не по погоде надетый плащ, саваном укутывал вспотевшее тело. Некогда длинные пшенично-каштановые волосы свисали мокрыми прядями.

— Марк! Куда ты идёшь, Марк?! — кричал соседский мальчишка, переходя с шага на бег.

— Далеко, мелкий чувак, далеко, — отвечал Марк, картинно затягиваясь смятой сигаретой.

— Ты вернёшься? — пацан с надеждой семенил рядом, стараясь разглядеть глаза за стёклами очков.

— Нет… можешь взять мои кассеты и шмотки. Мне они больше ни к чему.

Мальчик остановился, в его взгляде засияло новое солнце.

— Это, в Голливуд, чтобы стать рок-звездой?

Марк тяжело вздохнул:

— Нет. Я ухожу куда-нибудь, чтобы стать собой.

***

Этим утром в Морриган было столько любви, что от этого накала могла рухнуть вселенная. Заботливые руки пекли блины. Она вспоминала, как её бабка сводила своего мужа в могилу при помощи солей таллия и всё тех же неуёмных чувств. Этот проклятый род вился изворотливой змеёй через историю Острова: колонизаторы, рабовладельцы, отравительницы, ведьмы.

Но в этих аппетитных блинчиках, поджаривавшихся на плите, на этот раз не было яда, только ароматные специи и капли собственной крови — небольшая жертва для Хозяина. Здесь не прижилось вудуистическое имя Барона Самеди, как и его чернявое изображение, завезенное в Америку ещё гаитянами. К одним Хозяин приходил в образе высокого человека в чёрном сюртуке, к иным же в виде чёрного пса. Он был просто подельник в делах колдунов и вечный страж кладбищенского перекрёстка. Но что задумала эта женщина знал один лишь Чёрт.

***

Посреди гостиной Йон и Рух играли в свою непонятную игру с карточками, кубиками, картой и фишками. Для Марка это развлечение было ещё скучнее учебника по ядерной физике.

— Вот смотри — Я наношу тебе десять очков урона! — хищно оскалился Рух, вынимая карту из колоды.

Йон бросил кубик на доску.

— Не получится. У меня защитная броня эльфов, — хладнокровно ответил он. — Ты пропускаешь ход.

— Вот чёрт! — Рух ударил тощим кулаком по столу, от чего кубик подскочил вверх.

Марк вздохнул, в который раз наблюдая эту картину.

— Неужели вам не хватает нашей жизни, что вы играете в этот бред. У нас тут призраки бродят по полю, — сказал он, показывая в сторону окна.

Рух отложил карты.

— Позволь, я тебе объясню кое-что, мой друг? Видишь ли, как бы ни была насыщена наша жизнь, в этой реальности ты не сможешь вытащить меч и покромсать бестелесных сущностей в труху! Даже фаербол красивый не запустишь. Мы тут, по сути, ничего не решаем, — он потянулся за сигаретой. — Здесь же, в своём воображении, ты можешь быть магом, паладином, эльфийским лучником и так далее…

— А что ты скажешь про вампиров? — возразил Марк. — Вампиры-то у нас водятся.

— Видишь ли, наши вампиры не могут обращаться в летучую мышь, не умеют летать, не живут в замках, не обладают магией. Они ничем не отличаются от шпаны, только здесь им нужен не твой кошелёк, а твоя жизнь. Какая разница, зачем тебя пырнули ножом в подворотне? Чтобы выпить твою кровь или просто ограбить? В этом нет никакой романтики. Ты здесь первый год, а мы всю жизнь торчим на этом проклятом острове.

Марк снова вздохнул. За год, проведённый на Острове, он узнал и увидел больше странных вещей, чем за всю свою жизнь.

Рух, тем временем, продолжал:

— Вот ты зато успел побывать в Диснейленде, покататься на сёрфе, посетить концерт Black Sabbath и кучу разных вещей, недоступных нам. Для тебя это обыденность, точно такая же, как для нас призраки, вампиры, мертвецы, дьяволопоклонники и колдуны. Это не то, что ты в киношках видел — это реальность.

— Я опасаюсь за свою задницу, чел, — выдал Марк. — Эти твари шастают там неспроста. Надо что-то делать.

Рух рассмеялся, роняя пепел с сигареты.

— Это в кино ты герой, который разносит полчища нежити из пулемёта. В реальной жизни ты безызвестный чувак, которого убьют первым, в особых случаях — убьют смешно.

Марк задумался о колдунах. Ему ещё не доводилось сталкиваться с открытым магом, хотя, возможно, они ничем не отличались от людей. Рух словно прочитал его мысли:

— Даже магия действует не через мгновенные заклинания и вспышки молний. Она ритуальна, сложна, требует огромных затрат и не так примечательна. Как бы тебе объяснить? — он накрутил на палец тонкую длинную косичку, растущую из его криво постриженной головы. — Это больше сродни вуду. Чтобы убить врага, к примеру, не достаточно сказать заклинание, и он шмякнется в обморок; ты делаешь куклу, методично тыкаешь в неё иголками, ежедневно кормишь чёрных божеств своей кровью, пока силы не решат принять твои старания. Жертва болеет, если вовремя не смекнёт, то умирает… Ничего романтического, короче.

— Проще взять и пристрелить, — подал голос Йон. — Но там с копами проблем не оберешься, хотя у нас и это можно грамотно провернуть.

***

Неопознанный Джон Доу

В юности я сказал себе, что стану либо звездой, либо займу своё место в могиле под именем Джон Доу. Так полиция маркирует неопознанные трупы. Так я и представился, придя в этот дом впервые, никто не заметил подвоха. Мы ушли вместе с другом, покинули мир людей, царство суеты. Кто же знал, что он умрёт по дороге на Север, и именно я отнесу его тело на обочину дороги, чтобы утопить в луизианском болоте. Некоторые мучаются от болезней, другие же просто засыпают себе спокойно под пение Боба Дилана, чтобы к утру постучаться в небесные двери.

Я редко думаю о прошлом, оно навевает на меня тоску; глухой полузабытый остров разрушает меня не меньше, чем огни Калифорнии или суета Нью-Йорка. Мне не хочется быть здесь, я ненавижу каждый гвоздь и каждый камень, но я не хотел бы оказаться в любом другом месте на свете. Здесь меня никто не знал, ничто не мешало быть собой, снова превращаясь в этого бледного подростка, который заворожено смотрел на мир, провожая солнечные лучи. Те, кто окружает меня, такие же дети, не видящие особой разницы между 27 и 16. А я с 19-ти лет считаю себя старым и хочу в могилу.

***

По вечерам гостиная Дома Пропащих наполнена сигаретным дымом, раскатами музыки, запахами ароматических свечей и дешёвого пива. Четверо парней сидят на продавленном диване и делятся впечатлениями прошедшего дня. Они всегда однообразны, эти истории о призраках, городские сплетни и новости, долетающие с материка. Здесь кажется событием достать новую пластинку, книжку или кассету. За много дней ничегонеделанья можно неоднократно пересмотреть все ужастики в прокате: насладиться фальшивыми криками актёров, литрами искусственной крови. Это так забавно и всего лишь игра.

— Почему все пришельцы с материка такие странные? — вдруг выдохнул Рух, припивая пиво из алюминиевой банки. — Один охотится на призраков, другой часами стоит на обрыве.

Он часто говорил о присутствующих в третьем лице, словно их нет.

— Потому что здесь слишком странно и депрессивно, — сказал Марк.

Доу лишь саркастически хмыкнул из-под копны крашенных спутанных волос, продолжая разглядывать свои новые ковбойские сапоги. Они занимали его больше болтовни окружающих.

— Как ты обычно развлекался дома? Вот как?! — продолжал Рух.

— Ну много как, — сказал Марк. — Ходили в открытый кинотеатр, джемили в гараже, торчали в игровых автоматах. Ездили в город на концерты. Здесь вообще ничего нет, и я отдыхаю душой от радостей конформизма.

— Думаешь, я помню свои развлечения? Я ваще вчерашний день не помню, — вставил вдруг Джон Доу.

— Ну, а мы, здесь на острове, кидались камнями в чаек, воровали из магазинов и дрались между собой. Такая вот нормальная деревенская жизнь. Мы же для вас красношеие наверное?! — спросил он с вызовом.

— Нет, мне вообще пофигу. Меня сейчас гораздо больше интересует устройство мира за его привычными гранями.

— Не суйся, — хмыкнул Йон. — Особенно не думай о магах и погостах. Это всё то, с чем лучше не связываться. У нас тут и так грань между мирами разрушена. А ты из-за каких-то призраков бегаешь и ищешь кого-то целыми днями.

Пластинка закончилась. Марк подошёл к проигрывателю, извлекая из коробки новый виниловый диск.

— Ну вот, загрузили совсем городского, он уже «Coven» начал слушать; скоро придёт кислота, пляски у костра и позер Ла Вей.

— Чем-чем, а вот Ла Веем я никогда не увлекался, — сказал Марк, ставя на пластинку иглу, дабы разбавить этот унылый разговор голосом Джинкс Доусон.

Ему не хотелось посвящать в свои тайны сельскую шпану.

— Давайте лучше угоним тачку у чокнутого деда с фермы, возьмём вискаря и отправимся тусить в центр? Может быть, девчонок склеим, — внезапно предложил Рух, кажется, пиво успело дать ему по шарам.

— Всё равно лучше, чем сидеть и болтать ни о чём, — скучающим голосом ответил Джон.

Ночь была тиха, как младенческий сон, четыре тени скользили вдоль забора, стараясь не оставлять следов в рыхлой осенней грязи. Сухая трава колыхалась под ветром. Мелькали вдалеке призрачные огни. Свет в доме фермера давно погас. И только полная луна окружала заросший бурьяном двор, на котором лицом к дороге стоял старый проржавевший пикап.

Все мальчишки на Острове знают, как вскрывать машину проволокой и как соединять провода. Это не было проблемой для Руха.

— Эй, водить умеешь?! — спросил он у Марка.

Он долю секунды сомневался, но мысль о том, что водитель из товарища окажется крайне хреновым, не давала ему покоя. Порой лучше взять дело в свои руки. И он послушно сел на водительское кресло, где уже ревел заведённый умелыми руками Руха мотор.

Они ехали с выключенными фарами по пустой дороге. Машину изрядно трясло. Но когда впереди замелькали огни города, металлические раскаты тяжёлых гитар разорвали пространство.

— Вот так-то лучше, — сказал Марк.

— Боже, что это? — спросил Йон, стараясь заткнуть барабанные перепонки.

— Это «Venom», чувак, просто смирись с этим.

Цивилизованная часть острова манила огнями баров и ночных клубов. Им не нужны были эти скучные радости обывателей, куда веселее было оторваться как настоящие подонки.

Ночной супермаркет слабо светился грязно-желтым светом посреди чёрных трёхэтажных построек. За кассой стоял угрюмый прыщавый подросток в засаленном форменном жилете.

«Жалко его», — подумалось вдруг Марку, сам подрабатывал на каникулах в магазине, чтобы набрать денег на новую гитару. Но что поделаешь, жизнь зачастую несправедлива, иногда тебе нужно побыть тем самым неизбежным злом.

Йон остался отвлекать продавца у кассы, пока все втихаря наполняли карманы кожаных курток пивом, чипсами и сигаретами.

— Как дела, чувак? — спросил Йон, облокотясь на прилавок. Из всех четверых он был самым младшим и выглядел смешно и безобидно в огромной не по размеру жилетке и с длинной светлой чёлкой. Типичный школьник.

— Н-н-нормально, — ответил парень, слегка заикаясь.

— Скучно, наверное, стоять здесь ночью, когда все вокруг развлекаются вечером пятницы?

— Н-н-немного.

— Не мог бы ты продать мне пару бутылочек «Будвайзера»? — спросил Йон.

— П-п-покажите ваши права или паспорт.

— Ну тут такое дело, у меня нет прав, забыл дома.

— И-з-звините, но тогда я не могу.

Йон оглянулся на ребят, поджидавших его за дверьми магазина.

— Ну тогда ладно, — он развернулся и хотел было идти.

В дверь проснулась немытая голова Руха.

— Эй, ботан. Бросай работу и дуй к нам, — крикнул он продавцу.

Йон опешил, понимая, что план валится к чертям.

— Но моя смена заканчивается только через час, — ответил тот.

Но его глаза под стёклами очков наливались демоническим огоньком. Шанс затусить с «крутыми» ребятами, казался пусть и подозрительным, но весьма заманчивым для его безрадостной жизни.

Остальные тоже просунулись в магазин.

— Да, чел, работа для лохов! — вторил ему Марк.

Пацан немного помялся, затем скинул форменную жилетку и, перемахнув через стойку, устремился к пикапу.

— Пиво будешь? — спросил Рух, — когда все сели в машину и снова врубили музыку на полную.

— Конечно, — сказал ботаник, принимая из его рук смятую банку.

— Гони к обрыву, туда, где старый маяк. Там тихо и можно потусить, — сказал Рух Марку.

Море бушевало внизу. Белая пена светилась в отблесках луны, горел костёр. Играла музыка. И в мире процветала идиллия. И счастье было вечным, чистым, звенело искрами юности и алкоголя. В такие ночи кажется, что будешь жить вечно и никогда не состаришься.

Рассвет брезжил впереди за кромкой воды. Осенняя заря кажется мерзкой и липкой, словно иней на ресницах покойника. Эти серые лучи солнца за грязной ватой облаков убивали всю радость и веселье бурной ночи.

— Да гори оно всё! — сказал Марк, прислоняясь к машине. — Давайте уже столкнём это ведро с обрыва для полноты картины?

Все согласились, желая разбавить утраченную радость маленьким разрушением, наплевав на то, что домой придётся идти пешком сквозь лес. Машина поддалась не с первого раза. Наконец колёса сдвинулись с места и пикап заскользил по мокрой траве, перекувырнулся через валун и устремился вниз, туда, где ещё шумели волны. Взрыва не последовало, бензобак был почти пуст, так что обошлось без киношных эффектов.

Усталые, но довольные, они поспешили домой.

— Слушай, а где тот ботан? — спросил вдруг Марк, когда до дома оставалось совсем немного.

— Кажется, я видел его в последний раз, когда он напился и спал в машине, — выдал вдруг Джон.

Осознание прошло запоздалой молнией сквозь мозг.

— Мы что, его убили? — спросил Марк, поражаясь равнодушию своего голоса.

— Получается, что так, — ответил Рух.

Все молча переглянулись и зашагали дальше. Марк вспомнил про один из законов магии, который тоже можно было применить к данной ситуации: «Откат появляется лишь тогда, когда ты начинаешь сожалеть о содеянном».