Глава 12

В то же утро…

Липкий пот стекал по вискам. Джона знобило. Когда-то он всё же должен был заболеть этом обжигающем ледяном аду. Становилось жарко под кучей одеял, так же горячо как в то утро в Неваде. Воспоминания снова уносили за собой в этот невыносимый зной и песок пустыни, что стелился следом по дороге беглеца. После смерти Джесси он бежал неведомо куда, петляя словно дикий зверь.

В вышине парили стервятники. Их танец завораживал, расслабленный пейотлем, мозг. Джон лежал посреди пустыни, надвинув шляпу на глаза.

Припаркованный рядом кадиллак не отбрасывал тени. Джон приподнялся и сел на колени, касаясь руками красного, как марсианская поверхность, песка. Песок переливался разными красками, становясь белым, как кокаин, то жёлтым как золото. Захотелось попробовать его на вкус… и это оказалось дурной идеей.

Небо заволакивало облаками, они плыли слишком быстро. Также в такт раскачивалась редкая растительность вокруг, и птицы мелькали в вышине чёрными точками. Ветер дул в спину, а затем в лицо. Это ускоренное время, плясало по стрелкам часов туда-сюда.

Отвратительный маятник безумия. Но для трипа не было более подходящего места и времени. Кайфовать на людях — это гнилое занятие, такое же, как и гнить заживо в этом вонючем трейлере, провонявшем кисловатыми испарениями кристаллов метамфетамина.

«Бухать в разы круче», — эта мысль крутилась в сознании в вечном колесе сансары. Туда-сюда, как и время вокруг.

Хлынул дождь. Самый настоящий и живой. Капли стучали по кожаной поверхности шляпы, как по крышке гроба. Где-то вдали сверкнула молния. Джон непроизвольно посчитал раскаты грома. В трипе мозг был предельно ясным для такой бесполезной активности. Гроза недалеко, километрах трёх и неумолимо приближается.

Если остаться здесь и подождать, когда в тебя ударит молния? Нужно просто постоять столбом посреди равнины. Вздохнув Джон сел в машину и принялся копаться в бардачке в поисках кассет. Любая музыка сейчас вызывала отторжение, не хотелось слушать что-либо дольше пяти секунд. Все треки казались банальными и заезженными, особенно те, что он никогда не слышал.

Осторожно Джон выехал на шоссе. Руки казались ватными и действовали скорее на инерции. Но он научился водить в любом состоянии, даже когда разум готов умчаться в чёрную дыру. Следовать по пустыне только под шум дождя казалось лучшим решением.

Трейлер Дока располагался на окраине посёлка-призрака, безымянного места, не обозначенного ни на одной из карт. Правда, клиенты Доктора Душ Человеческих всегда находили дорогу сюда.

Он выглядел как все сидящие на «скоростях» — тощий, нервный тип с рядом гнилых зубов. Его подружка — Мерседес смотрелась чуть получше, вероятно потому что не так плотно дружила с «кристаллами». В трейлере, как всегда, грязно и тесно. Джон прошёл в дальнюю комнату за перегородкой и упал на матрас — единственный клочок личного пространства в этом аду, особенно, когда деваться некуда.

Трип закончился, и удушливая реальность с привкусом песка на зубах опять навалилась на него всем своим грузом.

***

Джон проснулся ближе к вечеру от чьих-то навязчивых прикосновений. Холодные пальцы скользили по его голому телу. Он открыл глаза, голова была совершенно пуста после этого изматывающего путешествия внутрь себя. На нём сидела Мерседес. Красное лёгкое платье спадало с её плеч, обнажая одну грудь. У неё маленькие сиськи… настолько маленькие, что это навевало мысли и педофилии. Сколько ей, блин, лет? По этим наркоманам трудно определить.

— Труп, иди ко мне, — шептала она ему на ухо, глядя по щеке своими холодными руками.

— Что ты хочешь от меня? — спросил Джон.

Она улыбнулась своими кривыми зубами.

— Ну ты же знаешь, у Дока совсем не стоит от мета. Я хочу тебя. Сейчас он уехал в аптеку и у нас есть целый час.

Джон хотел было тоже сослаться на импотенцию, но сложно обмануть собственный хуй, который зачастую жил своей жизнью. Мерседес тоже заметила его стояк, и откинув одеяло, взяла член в рот. Эта линялая моль неплохо сосала. Видится опыт, наработанный на шоссе. Джон хотел было по старой привычке запустить пальцы ей в волосы, но её голова показалась ему уж больно засаленной.

— Я хочу почувствовать тебя в себе, — сказала она, вынимая член изо рта.

Джон немного стушевался. Кто знает, чем её благословила Венера?

— Э-э-э… постой! У меня вон там, в углу, штаны валяются… там в кармане дежурный гандон. Принеси его сюда.

Мерседес неохотно подчинилась и поползла в угол, на ходу сбрасывая с себя платье. Её фигура оставляла желать лучшего. Больше всего Джона пугали эти сбитые коленки. Но что поделать, первое время после пробуждения он не властен над своим хуем. Верхний мозг ещё спит. Мерседес опустилась на матрас, открывая презерватив. Быстрым и умелым движением она натянула его на член Джона и насадилась сверху.

— Делай, что хочешь, детка! — сказал он, закидывая руки за голову.

Несмотря на её усилия, Джону было скучно. Можно было бы расслабиться, представить какую-нибудь порно-звезду, а можно просто упиваться своим падением на дно. Несколько месяцев назад ты веселился со стриптизёршами в своём особняке в Голливуде, а сейчас тебя трахает подружка амфетаминщика в грязном трейлере посреди пустыни. Жизнь переменчивая штука, но во всяких вещах есть свой особенный кайф.

Джон кончил, погрузившись в свои мысли.

Он не помнил, как растворилась Мерседес, как погасло солнце, и на пустыню опустилась чёрная ночь. Так же темно было в трейлере, куда не проникал даже свет кристаллических звёзд.

Док приехал очень скоро. С новой пачкой таблеток от кашля и прочей фигни необходимой для варки совсем не супа. В кузове его пикапа можно было заметить нечто накрытое брезентом.

— Чувак, у тебя, что там труп? — спросил Джон, выходя на крыльцо.

Совесть ничуть не мучила его. Он давно заметил, что становится излишне любезным с парнями, чьих тёлок ему довелось трахнуть.

Док сдёрнул брезент.

— Нет, один тип отдал за долги свой «Harley-Davidson. Low Rider».

Мотоцикл блестел хромом под полной луной, красивый, как фотография в журнале. На бензобаке имелась аэрография с видами прерии и надпись «Призрачный всадник».

— Сколько он тебе задолжал? — спросил Джон.

— Пару штук баксов. Это последнее, что у него осталось. В прошлый раз он отдал мне два золотых зуба. До этого были фамильные драгоценности.

Вместе они закатили мотоцикл прямо в трейлер, Джон остался там, а Док, отправился в свой сарай варить новую партию кристально-чистого дерьма.

Джон был равнодушен к мотоциклам. После сломанного носа и ключицы он предпочитал комфорт Кадиллака под задницей. Мотоцикл помогает клеить только низкоранговых самок, девки рангом повыше предпочитают мужиков на дорогих машинах. Мужики с дорогими машинами не станут рисковать своей задницей. Однако ему вдруг стало жалко владельца

Харлея. Вот так вот наркотики заставляют отказаться от самого главного, что есть в жизни даже у самого жалкого человечишки — от мечты или свободы. Полное дерьмо. Исключение составляют лишь психоделики, но это не каждому дано понять.

Док позвал его через несколько часов.

— Чувак! Иди сюда попробуй мой новый стаф! Ты обязательно должен заценить эту тему, — судя по «болтам» варщика, он уже успел надегустироваться.

— Я тебе что «прокормыш», чтобы на мне эксперименты ставить? — лениво ответил Джон с матраса.

— Да я сам уже опробовал отличная штука!

Джон лениво поднялся и последовал в сарай за Доком.

В «лаборатории» воняло серой и бензином. Всюду стояли склянки с реактивами, а на столе несколько пузырьков.

— Ладно, только немного. Насыпь мне пару дорог.

— Нет, давай вену! Не ссы, я купил чистые шприцы в аптеке.

Джон посмотрел на свои только что зажившие руки. Со времён последнего внутривенного эксперимента прошло около месяца. После амфетамина всё подживало гораздо дольше, нежели после «хмурого». Красный фосфор, как основной реактив, больно драл веняки.

— Блин. Руки жалко, — ответил Джон. — Ну ладно, мне всего пару кубов.

— Да тебя с одного унесёт к ебеням.

Док достал чистый инсулиновый шприц из упаковки и набрал из колбы один кубик раствора. Уже знакомым до боли движением, Джон перетянул предплечье жгутом. Он так похудел за последние месяцы, что найти вену не было проблемой. Легкий укол, красная лента «контроля» и спуск затвора. Яд устремился в кровь. Джон откинулся на стуле, дыхание перехватило, сердце остановилось на миг, чтобы снова забиться с удвоенной силой. Приход сменился тягой.

— Блин, круто! — сказал он, открывая глаза.

Хотелось бежать куда-то, подальше от этой затхлости и вони наркоманского мирка Дока. Всем хотелось болтать под амфом, Джону же хотелось остаться наедине с собой, быть сразу везде, но где-то явно не здесь. Взгляд упал на канистру бензина.

— Слушай, а мотоцикл на ходу? — спросил он внезапно.

— Не знаю, проверь, — ответил варщик.

Джон схватил канистру и под возмущённые возгласы Дока покинул сарай. Ночь нуждалась в приключениях, явно больших, чем трёп с барыгой об этих унылых наркоманских делах.

Вернувшись в трейлер, он прихватил поясную сумку, где с прошлого завалялось треть унции кристаллов. Очень кстати он вспомнил про пистолет, тот самый из которого несколько месяцев назад был застрелен Джесси. Долбанный «Desert Eagle» вечно давал осечки, зато им можно было убить без единого выстрела, если использовать как кастет. Джон давно заметил, что пистолет стреляет только, когда это становится действительно нужно. Есть у подобного оружия некая встроенная справедливость. Надев жилетку на голое тело, он выскочил в ночь, игнорируя прохладу пустынной ночи.

Джон выкатил Харлей на залитый лунным светом двор. Далёкие звёзды и темное шоссе манили его вперёд. Он залил бензобак на сколько хватило бензина и запрыгнул в седло. Нажал на сцепление и вдарил по газам. Стальной зверь отозвался добродушным рычанием. Шестьсот фунтов железа тронулись с места.

Он выехал на шоссе, и сердце чуть не разорвалось от этого чарующего ощущения скорости под «скоростями». Редкие фонари, столбы линии электропередач, дорожные знаки — всё слилось в один фильм. Только в такие моменты можно ощутить себя по-настоящему диким, как в этой заезженной до дыр байкерской песне.

Хотелось чего-то большего, нежели тянущаяся разделительная полоса трассы и мелькающие по бокам столбы линии электропередач. Пустыня быстро навевает скуку. Прошло минут пятнадцать, прежде чем впереди, слева от дороги, замаячили разноцветные огни мотеля или придорожного бара. «666-е Небо» гласила кроваво-красная вывеска. Джон постепенно снизил скорость. Его душа жаждала холодного пива и смены обстановки.

На парковке возле бара стояли только мотоциклы. Жирные бородатые байкеры курили неподалёку, они были слишком увлечены разговором, чтобы обратить на Джона хоть какое-то внимание. Их сигареты во тьме светились словно глаза шакалов. В зале играл какой-то старый альбом «Motörhead», публика вполне ожидаема — пьяные байкеры и помятого вида тёлки. Состояние Джона повергало его в некий сюр, это словно оказываешься внутри какого-то малобюджетного фильма. Фильм, где все взгляды прикованы к нему. Но он держался невозмутимо. Барменша смерила его взглядом, в котором смешивался интерес и презрение. Наверное, он годился ей в сыновья.

Джон заказал сразу две кружки пива. Когда ты под кайфом, бухло становится, как вода. Первую кружку, он осушил залпом, капли скатились по лицу и голой груди, немного возвращая чувство реальности.

Они обступали его со всех сторон словно шакалы. Он видел их краем глаза, когда допивал вторую порцию. Музыка стихла. Всех ждало другое шоу.

— Ты кто такой? — спросил самый здоровый из байкеров с длинной седой бородой. На его жилетке Джон успел различить надпись «президент».

— А ты кто? Если ты Санта Клаус, то тебе не по адресу, я вёл себя настолько плохо, что готов разговаривать только с самим дьяволом.

— Поговори с моей пушкой! — сказал президент, направляя пистолет Джону в лоб.

Между глаз возникло приятное покалывание, каждый раз, когда оказываешься у кого-то на прицеле, начинает щекотать в мозгу.

— Мы меряемся пушками? — равнодушно спросил Джон, выхватывая «Desert Eagle»

Сразу несколько стволов взметнулись в воздух. Джон чувствовал себя на прицеле нескольких орудий. В крови по старой привычке взыграл адреналин. Он знал, что они не будут стрелять, это просто убогие дешёвые понты. Насильственная смерть это не про него. Главное сейчас, найти нужные слова. Развязать узел этой дерьмовой ситуации.

— И ты хочешь вот так просто всё закончить? — спросил он у «Санта Клауса», игнорируя остальные взгляды. — Даже не узнаешь, кто я? Даже не спросишь зачем? Не поинтересуешься, от кого я, и что я привёз?

Надо было срочно что-нибудь врать. Например, про «Ангелов Ада» или ещё что-нибудь… Куда проще выдать им что-то очень похожее на правду. Байкеры же любят мет…

— Не стреляйте, я от варщика! — выпалил Джон.

По рядам пробежал шепоток. «Санта» убрал пистолет, его примеру последовали остальные.

— Где тебя носило столько дней? — спросил он.

— Временные трудности. Очевидно, мой предшественник отправился на нары. Так что я принёс пока немного, мой кореш угощает.

Джон полез в сумку и, вытащив пакет с кристаллами, бросил его на стойку.

— Погоди, а вдруг он коп? — встряла полуодетая брюнетка. — Вдруг за ним хвост.

«Санта» что-то шепнул ей и она удалилась. Он подошёл к Джону и похлопал его по плечу.

— Пивка для моего нового друга, — крикнул он барменше.

Джон внимательно присмотрелся к лицу байкера. Что-что, а уж в лицах наркоманов он разбирался. Темные круги под глазами, плохая кожа, крошащиеся зубы. Он торчал вряд ли меньше, чем Док. Его ломало по «скоростям», Джон чувствовал это. Вот в чём причина его внезапной благосклонности. Рядом раздавались параноидальные шепотки резидентов клуба. На их жилетках красовался чёрт с вилами и многозначительная надпись «Red Devils». Татуировки с тем же изображением можно было разглядеть на сиськах и ляжках их подружек.

Байкеры бесцеремонно расчертили дороги прямо на барной стойке. Джону больше не хотелось нюхать или колоть, он понимал, что ещё, как минимум, сутки не сможет нормально спать. Оставалось лишь наслаждаться халявным пивом.

— Это же отменный стаф, — сказал седой, оторвавшись от дороги. — Твой кореш не разбавляет.

— Говна не держим, — ответил Джон.

— Как тебя зовут? — спросил второй байкер помоложе. Его мясистое лицо украшала чёрная густая борода, сальные волосы свисали из-под банданы.

— Как мы знаем, имена придумали для надгробий. Мои новые друзья зовут меня «Труп», — ответил Джон, допивая третью кружку пива.

Взгляды всё ещё были прикованы к нему, от них становилось щекотно в мозгу, словно от прицелов. Казалось, словно волосы на голове встают дыбом, как шерсть у дикого зверя. Седой представился Бизоном. Чернобородый продолжил говорить:

— Приходя к нам, ты получаешь новое имя. Пока у тебя ещё нет имени, я буду звать тебя Песчаной Крысой. Идеальное имя для барыги…

Джон понимал, что его хотят оскорбить, но ему было чертовски лень отвечать на провокацию. Да, он слыл вспыльчивым типом, но способным взорваться внезапно как бомба с часовым механизмом, а не резко подобно пустой хлопушке. Он лишь закурил, картинно выпуская дым.

— Меня зовут Кот, — продолжил невольный собеседник. — Коты ловят крыс… Не будь крысой, сынок.

Кот удалился, оставив Джона наедине с Бизоном.

— Не обращай внимание. После аварии он немного не дружит с головой. В целом безобидный парень. В отличие от Резака, — он кивнул в сторону крупного парня с татуированной лысиной. — Он любит отрезать бедолагам уши.

«Обычная компашка обычных отморозков, прикрытых своими высокими понятиями о свободе и братстве, — подумалось ему тогда. — Жаль, обычно я привык быть главным подонком в любом обществе»

В груди закололо от миллиона нехороших предчувствий. Паранойя зацвела в захламлённом саду его души. Захотелось бежать отсюда, прихватив с собой бутылку виски, чтобы как-то скрасить свой абстинентный синдром.

***

Джон вернулся в трейлерный парк, когда уже расцвело. В сумке плескался галлон виски. Начинало отпускать. Амфетамин делает идеального менеджера по продажам даже из замкнутого социопата. Сегодня у них с Доком появится очень много работы.

***

Всё пошло по кругу. Пакеты с порошком, пачки денег, бессонные ночи, панические атаки, литры виски и облака марихуаны. Отвратительная рутина раскалённой Невады. Зачем зарабатывать деньги, если их не на что тратить кроме наркоты и выпивки? Зачем снова погружаться в тот ад, из которого сбежал в Л.А.?

— Да ты молодец, мой друг! — заявил Бизон. — Ты скоро заслужишь рекрутскую нашивку. Там и клубная татуха не за горами.

Джон затянулся косяком и медленно выдавил из себя:

— Зачем? Я не понимаю этого всего, — он обхватил голову руками. — Меньше всего мне хочется принадлежать к любому обществу. Это в средней школе кажется крутым, а потом уже не прёт.

Бизон рассмеялся, сверкая золотыми зубами:

— Многие пацаны жизнь бы положили, чтобы стать частью «Дьяволов».

Джон закатил глаза и продолжил говорить, глядя куда-то в стену, где висели оленьи рога и номерные знаки различных штатов:

— Им просто нужно признание и одобрение. Это последствие комплексов, желание быть кем-то хотя бы в альтернативном обществе вроде байк-клуба или преступной группировки. А я по жизни одиночка.

Бизон рассмеялся снова:

— Ты точно не коп?!

— Не думаю, — прищурился Джон.

— Просто иногда ты начинаешь говорить, как баба, а это меня бесит.

Джон тяжело вздохнул. Всё же в Л.А. он привык к обществу более интеллектуальных маргиналов.

Захотелось в сортир. Комната начала расплываться, не так активно, как после кислоты, но от этого становилось весьма неуютно. Пришлось встать, выйти из чилаута, пройти по коридору поздороваться с двумя безымянными байкерами, найти, наконец, этот заблёванный толчок, воняющий сильнее самого жопного ада. После облегчения Джон снова вышел в коридор.

— Кто тут у нас такой красивый? — спросил завышенный мужской голос сзади.

Джон обернулся, не ожидая увидеть Кота. По его губам была размазана красная помада.

— Привет! Меня зовут Анастейша! — сказал он, хватая Джона за плечо.

От этих прикосновений на кожаной жилетке остались влажные следы его огромных потных ладоней.

— Бля! Ты ёбнулся что ли, чувак? — спросил Джон.

Дело уже напряглось, готовясь к драке на всякий случай. Что-что, а уж приставания потного байкера в его планы на вечер не входили.

— Ты что, какой я тебе чувак? — запел Кот. — Я же хрупкая девушка, которая хочет познакомиться с таким роскошным мужчиной.

От его взгляда и жеманных жестов становилось как-то не по себе. Вместо смеха данное зрелище вызывало скорее смесь ужаса и отвращения.

Ситуацию вовремя спас Бизон. Он что-то шепнул Коту на ухо и тот, пританцовывая, удалился.

— Он что пидор? — спросил Джон.

— Не называй его так! — парировал президент. Он когда-то был нашим лучшим бойцом, да и сейчас остаётся, если не выпьет. В аварии он сильно стукнулся головой. С тех пор мнит себя проституткой Анастейшей, даже ноги бреет, а на утро удивляется и ничего не помнит.

Приходится терпеть это дерьмо изредка.

***

Помимо всего прочего Джон успел закрутить романы, если это так можно назвать, сразу с двумя девушками. Он понятия не имел, почему они так ведутся на его апатичное равнодушие к женскому полу. Словно видят в этом какой-то контраст по сравнению с сальными взглядами и приставаниями байкеров.

В сердце дыра размером с Алабаму, что уже сил нет на проявление человеческих чувств. А тело? Что тело? Конечно, оно отреагирует, если начать сосать. Рефлексы не более. Можно было бы конечно начать разводить сопли, что никто не обращает внимания на его, Джона, чувства, в особенности на тотальный похуизм.

Нельзя было трогать девок, у которых татуха с чёртиком, они являлись собственностью членов клуба, чем-то вроде постоянных жён (были ещё и переменные, которых легко можно подцепить на трассе или бензоколонке). Так же при клубе обитали общественные девицы, мечтающие захомутать себе резидентов да рангом повыше. Их предлагали почётным гостям и пользовали сами.

Если связь Джона с Пирожком была легальной и как-то объяснима, то узнай байкеры про Химеру, всё могло бы обернуться куда фатальней. Джон старался держаться подальше от второй, хотя смуглая красотка обладала практически идеальной внешностью даже по меркам Голливуда.

На одной из вечеринок она подсыпала снотворное своему мужу и позвала Джона уединиться в собственной машине посреди пустыни. Сначала он отказывался, стараясь проявить здравомыслие. Но ночь, луна, алкоголь и настойчивость Химеры сделали своё дело.

— Я вас, женщин, не понимаю, — сказал ей однажды Джон. — Сначала связываетесь с какими-то старпёрами, у которых из-под пуза члена не видно. Устраиваете свою жизнь. Затем вам начинает хотеться, чтобы вас кто-то как следует трахал. Почему совместить-то в одном нельзя?

Но она ничего ему не ответила.

***

Он проснулся ближе к ночи и понял, что дерьмо затягивает. Ему было чуждо представление об аморальности собственных поступков. Ему не нравилось плясать под чужую дудку, жить в этой преступной сансаре. Ему не нравилось это пустое окружение, не понимающее и половины его слов. Это была самая настоящая скука.

Уныние — единственный из грехов, которым Джон не любил предаваться. Надо было как-то разорвать этот пиздецовый круговорот. Рвануть в другое место, начать очередную новую жизнь.

Он мог бы ещё долго лежать и философствовать, если бы его не отвлёк мощный грохот. Это было похоже на пожар и землетрясение одновременно. Яркая вспышка вырвала его из реальности, похоронила, накрыла колпаком. Всё произошло настолько быстро, что он успел разобрать деталей. Миг — и Джон уже лежал под обломками трейлера, чувствуя, как оставшееся пространство заволакивается дымом. Он решил бы, что умрёт здесь, но холодильник затормозил падение крыши. Погнутые металлические листы, деревянная облицовка. Благослови дьявол эту хлипкую конструкцию, неспособную убить человека.

Джон нащупал свою сумку. Вчера он был настолько пьян, что лег спать прямо в одежде и сапогах. Это явно было плюсом. Он подполз к окну единственной оставшейся стены, стараясь не дышать. Кровля сползала, почти полностью стелясь к полу. Лишь где-то в вышине в клубах дыма виднелся кусочек неба. Дым застилал глаза. Он вылез в окно, снося своим телом рамы и остатки стекла. Адреналин притупил боль.

От трейлера и сарая осталась лишь куча полыхающих обломков. Очевидно, что-то рвануло в лаборатории. Джон обошёл ещё раз то место, что когда-то было дома. На миг ему показалось, что под кучей досок он видит чью-то руку.

«Бедняга Док. Разве он мог кончить иначе? Доктор человеческих душ сгорел на работе».

Джон проверил карманы жилетки и сумку, в очередной раз обрадовавшись привычке носить всё с собой. В свете пожара Харлей зловеще поблёскивал красно-рыжим цветом. Жаль его оставлять, но Кадиллак удобнее для дальних поездок, как ни крути.

Он двинулся в путь по уже знакомой ночной трассе. Нужно было навестить «Дьяволов» напоследок. Сегодня у них выезд. Логово свободно, осталось на попечение девок. Все байкеры собрались поглазеть на горящие фигурки посреди пустыни. Джон бы тоже поехал с ними, но уж очень скучно жрать кислоту у всех на виду и танцевать у костра. Как чёртовы хиппи, честное слово.

В ночном небе сияла кроваво-красная луна, затмевая горящую вывеску бара. Она превращала пейзажи пустыни в распростёртую адскую бездну. Ночь сухая, словно кашель. Как песок на губах. Она пахнет пожаром и смертью, как волосы Джона. У неё солёный запах, как у крови, что сочится из порезов на руках и лице. Звёзды блестят осколками разбитых окон.

На парковке было пусто. Дверь открыта, потому что никто чужой не осмелится войти. В баре грязно и душно. Ни одной живой души. Из темноты чёрной кошкой вышла Химера и бросилась на шею Джона. От её объятий вдруг засаднили свежие раны.

— Ты пришёл?! Ты живой?! — спрашивала она, словно зная, что случилось с ним каких-то полчаса назад.

— Живой, но не совсем, — ответил он.

Химера потащила его в подсобку, служившую залом переговоров и «кабинетом» Бизона. Здесь было темно, как и во всём баре, но луны хватало, чтобы разглядеть разбросанные на полу бумаги и открытый сейф.

— Я спиздила у него ключи… Там… Несколько лямов зеленью! — она говорила шёпотом, быстро и сбивчиво, указывая на сейф.

— Ты думаешь? — спросил Джон, почёсывая щетину.

Химера уже суетилась, сбрасывая пачки денег в чёрный пакет.

— Это шанс, — шипела она. — На новую жизнь… для тебя и меня.

Не дожидаясь ответа, она сунула один из пакетов в руки Джон, который всё ещё пребывал в ступоре.

— Хватай! И бежим… как можно дальше… на север.

Закинув сумку на плечо, она потащила его к выходу.

— Поехали! До завтрашнего вечера нас никто не хватится.

Джон вздохнул, предложение казалось ему заманчивым. В любом случае, в его ситуации другой исход казался невозможным. Они запрыгнули в машину и помчались вперёд по безымянному шоссе навстречу пустыне.

Дорога и тишина. Только рёв двигателя Кадиллака. Сколько ещё может продолжаться? Химера не знает о его планах. Она даже не спросила, что хочет он. Она даже не думала о последствиях. Ком в горле становился всё сильнее. Это иссушающие молчание разрывало гортань. Надо было всё решить до рассвета. До восхода солнца оставалось где-то пара часов. День убивает. Он отвратителен, потому что открывает глаза на правду, срезает веки добровольным слепцам.

Джон остановил машину посреди пустыни.

— Поговорить надо, — сказал он, наконец.

Химера перевела на него взгляд хищных тёмных глаз.

— Я очень не люблю, когда меня используют, — начал он спокойно, затем уже с нажимом продолжил, — Более того, я не люблю брать попутчиков на своём пути в Ад. Будет лучше, если мы просто поделим деньги и пойдём каждый своей дорогой.

— Ты бросаешь меня? — спросила она, манерно откидывая волосы назад.

Джон успел заметить, что другой рукой, она достаёт из кобуры пистолет. Мозг сработал моментально.

— Знаешь, я вообще-то не планировала делиться с тобой, мне нужен был лох, который сделает для меня всё. — Химера направила ствол ему в лоб.

Так привычно снова быть на прицеле. Даже адреналин со временем перестал бить по мозгам. И кровь в висках почти не стучала.

— Ты будешь болтать или всё же сделаешь это? — крикнул он.

Дальнейшие события трудно было вспомнить и восстановить досконально, как и всегда бывает в состоянии аффекта. Несколько секунд ожесточённой борьбы в замкнутом пространстве. Он успел перехватить её руку… И когда раздался выстрел, а затем тишина Химера сползла вниз по сиденью, затем захрипела, зажимая рукой шею, откуда уже хлестал ярко-алый поток артериальной крови.

— Всё, что должно случится, случается, — сказал он, выталкивая её ещё живую из машины, кровь залившая пол, теперь капала на асфальт.

Она растянулась на обочине. Он присел рядом на корточки. В свете луны он видел её широко открыты глаза, в этом взгляде не было мольбы или ненависти, только боль и жажда жизни. Она пыталась захватить воздух ртом, цепляться руками за одежду Джона. Её грудь вздымалась в тщетных конвульсиях. Всё это напоминало ему предсмертные судороги сбитой собаки.

— Прости меня, — прошептал он совершенно искренне. — Я действительно не хотел.

Ему показалось, что она умирает невыносимо долго. Она испустила последний вздох, когда зарозовел горизонт, провозглашая новый день, в котором ей больше не было место.

Она всё так же красива, с ужасной раной на шее, перемазанная кровью. Восходящее солнце играет лучами на её смуглой коже, чёрных гладких волосах, белках её открытых глаз. Короткая майка задралась, обнажая всё ещё твёрдую упругую грудь с коричневым ореолом соска. Неужели всё это теперь будет съедено червями?

Он запрыгнул в машину и помчался прочь, как можно дальше от этого проклятого места, дальше от этой пустыни так похожей на ад… Если слишком часто называть человека крысой, однажды у него вырастет хвост.

Но сейчас, лёжа в гостиной Дома Пропащих, сражённый вирусом простуды, он вспоминал эту историю скорее, как что-то забавное. И труп Химеры, как нечто всё ещё источающее секс. Если бы не море крови, то можно было бы опробовать что-то новое для себя, в этом мире обыденных женских тел, рискнуть столкнуться со смертью и возлюбить её, как никогда раньше.