Глава 14

Эстер уже было обрадовалась начавшему теплу, думая о том, как сможет ходить на пляж, но дождь с грозой снова оборвал её мысли. Это так всегда, когда планы рушатся даже не успев оформиться в настоящие мечты. Эта мелочь, необычно злила её, возвращая в лапы первого экзистенциального кризиса.

Ей было скучно, впервые по-настоящему скучно со времён бегства из приюта. Теперь она ощущала себя в новой тюрьме. В треугольнике из неё, Джона и Раста. Нечто скользкое, запутанное и откровенно ненужное им троим. Такой же тюрьмой для неё являлся и этот проклятый остров, за пределами которого находился большой и интересный мир, мир в котором есть все эти счастливые люди, улыбающиеся сквозь мутный экран телевизора.

За окном бушевала молния: белое зарево и раскаты грома, частые и резкие как пулемётная очередь. От этой картины становилось не по себе, как и от чёрного силуэта с острым лезвием косы.

Если это Жнец, то за кем он в этот раз?

Снова вспышка молнии и он видит его лицо. Хищный взгляд Джона в бликах света. Он слишком близок к потусторонней жути. Или всякая тварь отныне имеет его лик. Всякая тварь…

Эстер закрыла глаза руками, вспоминая полузабытые библейские бредни. Этот кошмар должен был когда-то закончиться.

***

День тянулся как жвачка, прилипшая к ботинку. Длинный мерзкий и липкий. Жара и холодный, ядовитый пот, стали вечными спутниками надвигающегося лета. Джон снова проснулся и вспомнил, что жив. События минувшей ночи отзывались дурным и похмельным сном. Он бы подумал, что снова перепил, но зелёный туман был реальностью, такой же, как удушливая тошнота и озноб.

Джон наконец-то позволил себе встать с кровати. Затёкшие конечности отзывались неприятной болью. Всё, как всегда. Ах, да, ещё и Козерога вчера убили, но ничего, мир проглотит и эту потерю, как прочие другие. Почти как на любой войне, правда тут все воюют с собой и здравым смыслом. Остальные войны лучше оставить фанатикам и политиканам.

— Хорош валяться! Время навести порядок в доме! — крикнул он, но тишина стала привычным ответом.

Натянув штаны, он спустил вниз, на заросший бурьяном двор Особняка Потерянных. Пожалуй, порядок следует наводить именно со двора. В сарае не нашлось ничего похожего на газонокосилку. Только стала полуржавая коса. Наточив лезвие, Джон вышел во двор, радуясь, что жара сменилась дождём.

Это словно возвращает его в те гнилостные времена, когда приходилось батрачить за еду на ферме у деда. Только теперь он сам себе хозяин и физический труд помогает отдохнуть мозгам, слиться с природой.

Всё бы хорошо, если бы из груди снова не вырвался бы разрывающий кашель, как напоминание о влажной туберкулёзной Луизиане. Работа в дождь никому не идёт на пользу.

Взяв себя в руки, он закончился косить участок перед домом. Не очень-то хотелось падать в глазах обитателей дома.

Без сил он ввалился в гостиную в мокром дождевике и с косой в руках.

Увидев его, Раст подавился пивом.

— Ты типа работу новую нашёл? — спросил он, придя в себя.

— Подставляй шею, — равнодушно ответил Джон, затем добавил. — Ты бы хоть мусор выбросил бы или полы помыл, живём в дерьме, как хиппи.

Раст затянулся сигаретой:

— Раньше тебя это мало беспокоило.

— Всему бывает предел.

Они могли бы ещё долго препираться на тему быта, если бы не зазвонил телефон. Джон ринулся аппарату с каким-то небывалым воодушевлением.

— Это ты? — послышался на другом конце знакомый голос.

— Смотря кого ты хочешь услышать.

— Кого-нибудь из вас, — ответила Морриган. — Мне нужна помощь. Эта сущность, она снова здесь. Он стучится мне в окно.

— Ты уверенна, что это снова он?

— Я видела его.

— Хорошо я приеду и разберусь. Диктуй только адрес.

Джон записал адрес на обрывке упаковки от крекеров, записные книжки он не заводил из принципа.

— Кто звонил-то? — спросил Раст.

— Да так. Никто, сам разберусь, — ответил он, удаляясь наверх.

— Ну и куда ты идёшь в единственной приличной рубашке и даже с чистой головой? — ехидно спросил Раст.

— Куда надо.

Джон понимал, что в любознательности Ржавого есть какой-то определённо корыстный интерес. Вот только разбирать, что именно крысёнок задумал ему было некогда. На вечер у него были свои особые планы.

Морриган жила в доме мотельного типа недалеко от порта. Не самый лучший район с не самым хорошим жильём, особенно для города, где можно без труда сквотировать особняки прошлого века. Она открыла почти сразу, в её взгляде читалась некая взволнованность.

— Рад тебя видеть, — сказал Джон, — Пусть даже и по такому поводу.

Морриган смерила его оценивающим взглядом, пропуская внутрь.

— А ты выглядишь получше, чем в прошлый раз. Помолодел?

— Нет, просто побрился.

Взгляд Джона скользил по обстановке квартиры. Очень тесная гостиная, совмещённая с кухней. Здесь не было каких-то милых девичьих вещей в духе фотографий близких, плакатов, вазочек с цветами. Только белые стены и скромная мебель. Всё гладко и вылизано, только одна тарелка и и чашка в раковине.

— Много работаешь? — спросил он.

— Я здесь только сплю. Беру сверхурочные, потому что всё равно некуда идти после работы.

Он присел на диван, не зная, что ещё просить. Это молчание было каким-то неловким и пугающим, как и в первую встречу.

Молчание длилось больше минуты.

— Ты уверена, что это был именно Козерог? — спросил Джона, наконец.

— Уверена, у меня хорошая память на трупы… то есть на лица. Он стучался мне в окно с пожарной лестницы. Я поставила небольшую защиту, — она показала на руны на оконной раме и воткнутый в дерево нож. — Он не сунется внутрь, но его присутствие не внушает мне доверия. И я не думаю, что его можно надолго устранить физически.

— Я не думаю, что он может быть реально опасен, я немного с ним знаком, но весьма поверхностно. Если уж уподобляться этим бакланам, то по ДнД он будет хаотично-нейтральным.

— Зачем ты тогда пристрелил его? — спросила Морриган, подпирая голову кулаком, сверля Джона своими изумрудными глазами

— Потому что решил, что это может быть кто-то пострашнее. Не зря же он бродил там именно в ту ночь. Но я не думаю, что может быть реально замешан в этом.

Морриган встала с дивана и включила электрочайник.

— Решила сделать кофе. Тебе же надо чем-то разбавлять вискарь.

— Ты чертовски права насчёт вискаря, — рассмеялся Джон.

Послышался шорох со стороны окна. Джон устремился туда с прытью сторожевого пса. Рывком он поднял окно и взглянул на пожарную лестницу.

— Это просто коты дерутся, — ответил он. — Кажется, у меня начинается паранойя.

Тяжело вздохнув, он закурил. Морриган скривилась.

— Ты можешь не курить в квартире? — спросила она с нажимом.

Джон кивнул и прошёл к окну. Здесь не было балкона.

— Не могу не курить. Курю почти 15 лет. Слишком дорогая и дурная привычка, но помогает успокоиться и переключиться, — говорил он, почти высунувшись в окно.

Там на улице всё было спокойно, не считая нищего, роющегося в помойке. Кто-то в грязно-сером балахоне перебирал пакеты с отбросами. Типичная картина, тем не менее, заставила Джона внимательней присмотреться к бездомному. Бомж уставился на него, снимая капюшон. В свете фонаря в его лице отчётливо читались черты Козерога. Оскал твари с заклеенным пластырем лбом, как раз туда недавно и угодила пуля. Ему повезло, что с большого расстояния его череп не раскололся на куски. Легко жить с пулей в голове, если нет мозгов.

— Он здесь, — спокойно ответил Джон. — Но я не могу понять, что ему нужно. Я не то чтобы дружу с сущностями (разве что со своими), я ничего об этом не знаю.

Джон захлопнул окно и проследовал к дивану. Там уже дымилась чашка со свежим кофе.

— Очень вкусный кофе, спасибо. Ты даже знаешь, сколько ложек сахара я люблю, — сказал он вскользь. — Я бы мог пристрелить его снова, дабы нейтрализовать ещё на сутки, но на выстрел приедут копы. Подождём рассвета, он должен уйти. Они не любят свет, предпочитают где-то отсидеться. Сейчас рассветает в 4 утра, ждать осталось недолго.

Джон пытался припомнить всё, что он знает об этом мире из рассказов Йона и наблюдениями за Козерогом.

— Это всё я виновата, — сказала вдруг Морриган. — Я пыталась наладить связь с силами Острова, а явился он.

Джон налил в кофе виски из фляги и сделал большой глоток.

— Связываться с колдовством не лучший выход. Я — прямое тому доказательство.

Морриган закрыла лицо рукой:

— Ты не понял: когда занимаешься магией много лет, всегда есть вероятность что что-то пойдёт не так. Никто не может обезопасить себя от этого мира.

Раздался резкий звук, словно кусок мяса шмякнулся об стекло. Об окно ударилась свежая тушка крысы, оставляя кровавый след. Морриган резко вскрикнула и прижалась к Джону.

— Не бойся, — шептал он ей, вдыхая запах её волос, прижимая к себе.

В этом было что-то отдалённо знакомое. От неё пахло духами «Dior», как когда-то от Линды. Во всём моменте была какая-то мучительная трогательность. Нечто болезненное, но притягательное.

— Не бойся, — шептал он снова. — Он только вредитель, он не сделает ничего страшного. Пока я рядом ничего не случится.

Джон забылся в каком-то другом далёком мире, воспоминания и реальность сплелись в один комок. Он поцеловал её и она ответила. Это было ещё более неожиданно.

— Что ты делаешь? — спросила Морриган, наконец, слегка отстраняясь от него.

— Как обычно, то что хочу.

— У тебя такие глаза наивные сейчас, — сказала он, касаясь рукой его щеки.

— Просто я в растерянности, — ответил он спустя несколько секунд. — Не понимаю, что делать дальше. Со мной такое впервые.

— Я знаю, — сказала Морриган, придвигаясь ближе. — Уже рассвет и тварь ушла.

— Мне уйти вслед за тварью? — рассмеялся Джон.

— Нет, пошли в комнату. Ты же этого хочешь?

— По правде говоря, да.

— У тебя есть презерватив?

— Если ты настаиваешь, то есть.

— Настаиваю.

***

Морриган разбудила его около 12-ти дня.

— Вставай, мне пора на работу — сказала она, одеваясь на ходу. — Скорее! Я уже опаздываю.

Она бегала по квартире в спешке хватая то расчёску, то джинсы. На это можно было смотреть бесконечно, но в воздухе висела некая горечь. Во всей интонации и движениях её была некая отстранённость от которой Джону быстро стало не по себе.

— Я могу подвезти тебя на работу, — сказал он без особой надежды.

— Не стоит, здесь пешком недалеко.

Они разошлись на улице.

— Пока, — сказал она.

— До встречи, — ответил он.

***

Дома, всё, как всегда: вечно сонное царство. Джон встретил Эстер на кухне. Она стояла заспанная в коротком халате и пила кофе из треснутой чашки. В её растрёпанных волосах играло солнце. «Почему бы и нет, — подумал Доу, всё ещё погружённый в сладостные воспоминания. — Две женщины за одно утро, давно такого не было». Он вспомнил, как возвращался домой к Линде после вечеринок, как трахал её с ещё большим задором, чем обычно. И все были довольны этим порочным кругом.

— Ты где был? — спросила Эстер.

— Да снова по делам мотался. Суть не в этом, — сказал он, прижимая её к стенке.

Рука Джона уже скользнула под халат.

— Эй, у тебя засос на шее! — сказала она, убирая его руки.

Джон опешил, касаясь рукой всё ещё саднившего места. Что-что, а в врать в подобных вопросах он никогда не умел.

— Тебя это беспокоит?

— Ты был у этой женщины, да?! — закричала Эстер.

— Тебе-то что? Тебе же ничего не мешает трахаться с Растом в моей машине? — спросил он, стараясь бить словами наверняка.

— Да мы не трахались! — закричала она.

— Ну это вопрос времени, — спокойно ответил Джон. — Я не понимаю, чего ты добиваешься?

Он отошёл, прислонившись к плите, готовясь к длинным объяснениям. Его тело пронзала нервная дрожь, жилка забилась на виске. Сделав над собой усилие, он сказал:

— Я проводил с тобой время, потому что это было нужно в первую очередь тебе. Ты понимаешь, очень трудно сдержаться от секса с молодой симпатичной девчонкой, когда ты один больше года. Больше нас ничего не связывало. Я же предупреждал, что между нами невозможно что-то большее. Да и тебе я не нужен, по сути. Я не понимаю сути твоих претензий.

Глаза Эстер налились яростью вперемешку со слезами:

— Ты ничего не понимаешь, я просто запуталась. Во всём виновата твоя холодность. Я же тебе девственность подарила. Это всё не просто так.

Джон не выдержал. Сейчас перед ним стоял выбор — причинить боль ей или себе. Быстро и просто выплеснуть этот переполненный сосуд эмоций. Со всей силы он ударился головой об холодильник. Липкая кровь потекла из разбитой брови, застилая глаза. Вскрикнула Эстер. Она ринулась к нему, скорее повинуясь каким-то жалостливым инстинктам, нежели здравому смыслу

— Отвали, — прошипел Джон, — Больше всего я не люблю, когда меня прессуют.

Ярость как рукой сняло, он осел на пол, зажимая рану рукой. Когда-то это всё должно было кончится, абсолютно всё. Терпение подошло к концу.

***

— Куда мы едем? — спросил Раст, глядя в ночную темноту, проплывающую за окном Кадиллака.

— Ты очень скоро всё узнаешь, — холодно ответил Джон, пялясь в своё отражение с заклеенной крест-накрест бровью.

Они вышли из машины у ворот кладбища. Джон зажёг свечу в поминальной лампаде и молча пошёл средь могил. Раст решил, что он ведёт к его к тому склепу, где находился вход в подземелье, но они шли куда-то в темноту вдоль ограды, что тянулась вплотную к лесу. Джон светил лампадой на надгробия. Раст невольно разглядывал даты. На всех из них совпадали даты. Всё один и тот же сентябрь 75-го года. И люди… мало кто из них прожил больше 15-лет.

— Чувак! Не лучшее время, чтобы общаться с мёртвыми детьми, — прошептал Раст, чувствуя как его голос тонет в шуме ветра.

Джон молчал, по его лицу скользила подозрительная улыбка. Он смотрел на него из-под своей широкополой шляпы, в его взгляде читалось холодное безумие и пустота бездны. Доу молча курил выпуская дым Расту в лицо.

— Может быть, угадаешь зачем я тебя позвал? — спросил он, наконец.

— Ты ёбнулся? — спросил Раст, чувствуя как страх подбирается комом к горлу.

Он был безоружен против Доу и его одержимости.

— Никогда не посягай на чужое, — отчеканил Джон. — На тачку своего бро, на его пушку, на его бабу. Очень простой кодекс.

Джон достал пистолет. Сердце Раста бешено забилось. Он не хотел умирать, особенно так. Ему не выбить пистолет, не убежать. Даже если ствол даст осечку, Доу всё равно был сильнее. Он мог убить Раста голыми руками. Он монстр.

— Чувак, я ничего не сделал, — выдал Раст, сжимая зубы. — Я тут не при чём. У нас с ней ничего не было. Это она порывалась. Я же отшил её. Я тебе клянусь.

Он сжимал кулаки и топтался на месте, словно стараясь провалиться под землю.

— Это всё равно были интриги против меня, посягательство на мой авторитет. Не переводи стрелки, Ржавый.

Он приставил дуло к голове Раста. Самое время читать молитву или прокручивать всю жизнь перед глазами. Но в голове в тот миг родилась такая зеркальная пустота, что даже страх отступил. Когда раздался выстрел — Раст рухнул на землю, не понимая, почему ещё может слышать и осознавать реальность. Джон по-прежнему стоял над ним и смотрел куда-то вдаль.

— Вставай! Я пошутил! — крикнул он, стреляя вновь.

Раст поднялся и взглянул по направлению выстрела. Из-за могильных плит надвигались бледные невысокие силуэты. Они шагали медленно, с трудом переступая камни и высокую траву. Мёртвые дети, закутанные в белёсые тленные саваны, тянули свои полупрозрачные руки вперёд словно лунатики. Их синюшные лица переливались в свете луны. То что это не призраки, выдавал звук шагов и стойких запах гнили и солёной морской воды. Он старался не смотреть в пустые глазницы их вытекших глаз. Раст застыл, старый ужас сменился новым, куда более неизведанным явлением, нежели разъярённый Джон. Доу же стоял в ковбойской позе, стреляя по головам детей словно в тире, глядя как разлетаются гнилостные соки их мозгов. В этом снова был какой-то гротескный сюр плохого кино. Он нашёл новую мишень для выплеска своей бесконтрольной злости.

Среди них была одна фигура, что двигалась быстрее и резче. Раст узнал Козерога по его животной пластике. Джон выстрелил в него, чёрт как подкошенный упал, перевесившись через надгробный камень.

— Бежим отсюда! — закричал Доу, кидаясь прочь, — У меня не хватит патронов.

Они бежали, перепрыгивая через коряги и поваленные надгробия. Кровь стучала в висках, сердце грозило разорвать грудную клетку. Изредка Джон продолжал отстреливаться вслепую.

— Быстрее! Они не выйдут за ограду! — крикнул Джон, когда они выбегали на главную аллею.

Раст споткнулся о надгробный камень и растянулся на земле. Из разбитой коленки выступила кровь. Он подался назад, но прижался вплотную к надгробию. Почуяв запах, твари устремились к нему с новой силой. Одна из них зависла над ним, протягивая свою почти скелетированную руку. Руки Раста шарились вокруг стараясь найти хоть какой-то твердый предмет, оставалось только кинуть в ужасное раздутое лицо горсть земли. В тот же миг череп твари раскололся под ударом рукоятки пистолета. Джон подоспел вовремя. Второй рукой, он сумел выдернуть Раста и поставить его на ноги. Буквально волоком, он дотащил почти обмякшее тело до машины.

Взревел двигатель. Раст растянулся на сиденье, понимая, что всё закончилось. Он закурил, прошептав одними губами: «Это пиздец».

— Прости меня… — выдал вдруг Джон. — Я люблю тебя, как брата, но всё это пора заканчивать. Я ухожу, так всем вам будет лучше.

***

Джон Доу долго колесил по городу, стараясь успокоиться. Этот день и предыдущая ночь внесла слишком много потрясений в его и без того неспокойную жизнь. Он заходил в бары, опрокидывая по стакану виски, в надежде обрести хоть временный покой. «Куда теперь идти?», — спрашивал он себя. Запустив руки в карман куртки, он наткнулся на адрес Морриган. То было ни к чему, он и так помнил его наизусть, но не знал, как она отреагирует на этот внезапный ночной визит не слишком-то желанного гостя. Он знал, что не создан для неё, что прошлая ночь лишь внезапный порыв. Но с каждым новым бокалом эта мысль всё сильнее сверлила многострадальный мозг. Словно ему снова семнадцать и ночные звонки и визиты в порыве чувств кажутся лучшим доказательством искренних намерений.

«Ведь в этом унылом взрослом мире, к которому я уже давно принадлежу, нет места любви и страсти. Лишь голый расчёт и серость. Уныние и стабильность. Но, что если я прав и каждая женщина мечтает о безумии?», — подумал он наконец.

— Ты с ума сошёл? — спросила Морриган, когда он появился на пороге её квартиры ближе к рассвету.

— У меня проблемы. Можно мне остаться здесь?

— Ты кого-то убил? — спросила она полушёпотом, оглядывая его разбитое лицо.

— Никого, кто не был бы изначально мёртвым. Позволь мне войти. Я хочу поговорить. — Джон бесцеремонно просочился внутрь. — У меня проблемы, мне больше нельзя туда, где я жил. Я должен был уйти. Ноги привели меня к тебе.

— Ты ведь понимаешь, что вся предыдущая ночь была ошибкой, — сказал она, закатывая глаза. — У меня так долго никого не было из-за работы. Это был секундный порыв, не более того. Спасибо тебе конечно…

— Я думал о тебе всё это время, — сказал Джон, сжимая её в объятьях.

— Прекрати! — Морриган с силой отстранила его. — Ты можешь остаться только на одну ночь, и спать ты будешь на диване.

Джон ответил что-то вроде «Понятно». И молча отойдя, рухнул на диван, накрывшись курткой. Морриган удалилась в комнату.

Он лежал и думал о чём-то абстрактном, воспоминания предыдущей ночи мешались с ожившими кошмарами сегодняшнего вечера. Жизнь как палуба корабля в шторм: нет ничего постоянного, только кидает туда — сюда. Вообще, всё херня, по сути. И смысла уже не сыскать.

— Ладно, иди ко мне, — послышался из спальни голос Морриган, — Я передумала.

***

Раст сидел на кухне, уронив голову на стол. Лампочка одиноко покачивалась под потолком, бросая унылые тени на истлевшие жёлтые обои. Тяжёлые капли дождя стучали по стёклам, словно земля по крышке гроба. По столу скакал мёртвый воробей.

— Почему ты меня не спас? — спросил Раст у Йона.

— Я не всевидящ и не всесилен, — холодно ответил воробей.

— Кто были эти дети на кладбище? — спросил он, наконец.

— Несчастные сиротки, погибшие при шторме в 75-м году. Кто-то пробудил крикс, — буднично ответил Йон, прыгая по столу.

— Это был Козерог? — Раст поднял голову со стола и приложился к пиву. Зачем вы вообще притащили его, если знали, кто он есть?

Воробей продолжал прыгать, раздражающе постукивая клювом по столу. Раст уже был готов раздавить эту маленькую пташку, утолив хоть немного жажду крови, скопившуюся за эту ночь.

— Так его можно приручить. Низшие демоны отличные помощники.

— Вот только как?

— А ты подумай. Почитай книги. Ты знаешь ответ можно найти не только в магических тетрадях.

— Я устал от загадок, Йон, это невыносимо.

Воробей ничего не ответил, лишь вспорхнул, покружил по кухне и вылетел открытую форточку.

***

Тишину разорвал скрежет дверного замка. Какой-то давно ожидаемый звук, который Джон втайне от себя долго ждал. В этом чувстве было что-то болезненное, собачье, зависимое.

— Ты всё ещё здесь? — спросила Морриган, открывая дверь.

Время катилось к полуночи.

Джон лежал на диване в гостиной, глядя вечерние новости по местному тв. Судя по всему, он чувствовал себя как дома. Редкая наглость или потрясающая способность осваиваться везде.

— Если ты захочешь, я всегда могу уйти, — сказал он немного грустно, затем добавил, — Я приготовил тебе пасту с грибами на ужин.

Морриган подошла к плите, скептически заглядывая в сковородку.

— Ты готовить умеешь? Я не знала. Выглядит вроде нормально, пахнет тоже.

Она достала из бумажного пакета упаковку пива.

— Взяла тебе канадского фирменного.

Джон оторвал взял одну банку и, сделав большой глоток, выдал:

— Значит, ты всё же ждала меня?

— Возможно. А может быть, хотела выпить в одиночестве как мужик-холостяк.

Она зашла в комнату, затем переодевшись в лёгкий домашний халат, отправилась на кухню дегустировать стряпню Джона.

— Спасибо, мне давно никто не готовил, — сказала она, наконец. — Прям игра в счастливую семейную жизнь.

— Я стараюсь быть хоть в чём-то полезным… — Джон говорил глядя в стену каким-то невидящим взглядом, в его голове читалась горечь. — Знаешь, я мог бы пойти куда угодно, в мотель или снять квартиру, но я хочу верить, что я должен быть здесь. Я нужен тебе, по крайней мере, я хочу в это верить.

Морриган тяжело вздохнула и потрепала Джона по волосам с какой-то материнской заботой.

— Ты такой забавный, — сказала она с улыбкой.

Джон отстранился, слегка оскалившись.

— Меньше всего в жизни я хочу быть забавным.

***

Эстер

Раст подошёл ко мне и молча прижал меня к стенке. Я чувствовала вибрацию, исходящую от него. Я не знала, что в его руках столько силы.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— То, что теперь можно, — ответил он, припадая губами к моей шее.

Он втолкнул меня в комнату и бросил на кровать. Его худое, но жилистое тело давило на меня свинцовой тяжестью. Не знаю, понравилось ли мне, я даже не знаю до сих пор, нравится ли мне секс. Не могу сказать, что Раст лучше Джона. Это что-то другое. Другое тело, другой запах, другая личность. В нём мало от животного, гораздо больше холодного расчёта, даже в постели. Мне не кажется, что он может испытывать подлинную страсть. Всё для него как данность. Но он красивый и это всё компенсирует. Это прощает ему слишком многое.

— Зачем ты это делаешь? — спросила я, стыдливо закрываясь одеялом, мне было неловко от его взгляда.

— Потому что если тебе приписывают какие-то грехи, почему бы не совершить их, в конечном итоге? — ответил он, растягиваясь на кровати, такой расслабленный и ещё не остывший после секса.

Я закурила, хотя почти бросила эту привычку. Ночь стояла жаркая и липкая. За окном чёрным-черно, большая лампа отбрасывала красноватый свет на потолок комнаты. Слишком много неуместной романтики.

— Куда ушёл Джон? — спросила я зачем-то, боясь нарушить идиллию звуками этого проклятого имени.

— Куда-то. Наверное, решил начать новую жизнь. Счастье любит тишину. Понадеемся, что всё у него теперь будет хорошо, что он найдёт себя и перестанет бухать.

— Это напоминает какую-то сказку со счастливым концом, так неуместным в наше ужасное время.

Раст рассмеялся. Мои слова вызывали у него нездоровую иронию.

— Я не назвал бы наше время ужасным, по крайней мере, мне не скучно.

Я невольно поёжилась. Всё, что преследовало меня с самого детства на Острове: ужасные видения, странные болезни, мертвецы, дикие животные и другие ожившие кошмары, видятся Расту просто шуткой. Мне начало казаться, что углубившись в жизнь каждого, сблизившись с ним, можно увидеть какие-то отвратительные стороны его личности. Авантюрист — не самый лучший подвид человека, но я почти не знала других.

***

Раст облазил все свои книги в поисках заветного способа приручения чёрта. Записи содержали совсем уж абсурдные обряды, голова от которых шла кругом:

«Если кто пожелает чёрта приручить, то пусть возьмёт яйцо, которое снесёт чёрный петух семи лет от роду. Яйцо это носит под левой мышкой девять дней, да чтоб не расплескалось. Затем положить яйцо в сосуд и запечатать глиной. Кормить его следует ежедневно своей кровью по столовой ложке. Исполнивший это колдун не будет нуждаться в деньгах до конца своей жизни».

«Всё конечно славно, — подумал Раст. — Ну что делать, если чёрт уже есть готовый и вполне материальный?» Очевидно, автор сего метода никогда не встречал живых чертей, да и не в курсе, что петухи не несут яйца. Однако некоторые советы показались Расту вполне достойными существования:

«Чёрт не должен оставаться без работы, иначе он начнёт вредить своему хозяину и портить его работу. Следует дать чёрту невыполнимое и муторное задание — считать песок на дне моря или листья в лесу».

«Пригодится на всякий случай», — подумал он.

В своих поисках Раст добрался даже до сборника сказок народов мира, где упоминались некие крестьяне, сумевшие приручить чертей ради мести жадным помещикам и священникам. Однако действенный способ там так и не упоминался, так как в данном контексте черти и силы тьмы могли быть просто метафорами.

Но думать надо было собственной головой, найти свой метод. Боятся ли черти в действительности святой воды или, может быть, серебра? Тогда всё дело мог бы решить освящённый ошейник. Такого метода нигде не было, но каждый маг, в первую очередь, экспериментатор. Тем не менее, этот метод стоит испытать. В противном случае, Козерога можно грохнуть и сутки ждать его перерождения, чтобы потом начать всё сначала.

Вот только для того, чтобы ошейник имел свою полную силу, следует нанести на него определённые символы и некий оговор. Нечто вроде: «Я Козерог — тварь иномирная, служу своему хозяину Марку Расту, и никогда не пойду против воли его, и слово его для меня закон. Amen». Вот только все приказы стоит формулировать чётко, чтобы не допустить обратной трактовки, потому что силы ада любят переигрывать всё ради своей выгоды.

Нужно собраться и пойти и разыскать мастера в каком-нибудь автосервисе, наплести что-нибудь, отдать часть заначки Йона. На серебро явно не хватит, придётся заказать напыление, но главное — контакт материала с кожей. Можно было бы посоветоваться с этим педиком Алексой, вот только лучше не ставить никого в свои планы. Отправить Эстер в церковь за святой водой, сам он не может входить туда спокойно.

Так он и заснул, погрузившись в свои сладкие размышления посреди комнаты с красными шторами, где рядом спала Эстер, и даже не догадывалась о планах своего новоявленного любовника.

***

Морриган

Обычно в маленьких городках всё спокойно, в худшем случае, сосед украдёт у соседа молоток. На Острове же всё иначе, куча чужаков каждый день появляются из ниоткуда и умирают прямо здесь. И я впервые задумалась, что ни разу не видела, чтобы паром отходил обратно на большую землю, ни разу не слышала, чтобы кто-то уехал отсюда. От мыслей меня снова отвлекла работа.

Сегодня привезли труп младенца месяцев трёх от роду с явными признаками насильственной асфиксии, от копов услышала занятную историю на этот счёт:

Она появилась в церкви к утренней службе, неся ребёнка в руках аки дьявольская Мадонна. Её лицо напоминало обтянутый кожей череп с чёрными провалами глаз, в которых читалось явное безумие и метамфетамин. Распихав прихожан локтями, она обратилась к священнику, падая перед ним на колени в безутешном моленье. Тот в ужасе отпрянул. Она сказала: «Святой отец! Воскресите моего сыночка! Бог всё может! Он невинное безгрешное дитя. Дайте мне грехи замолить, сама его придушила с утра — спать мешал. Простите меня, дуру грешную!»

Стоит ли напоминать, что над приморскими кварталами снова стоит этот проклятый туман. Люди сходят с ума в каком-то религиозном экстазе.

Один мужик отрубил себе член как раз на вальпургиеву ночь. Он перетянул причиндал жгутом и, рубанув под корень, кинул его в костёр. Затем, очевидно, не выдержав боли, выбежал в город весь закутанный в окровавленные тряпки. Махал руками, пугал прохожих. Его успели спасти, только вот испражняться всю жизнь придётся через трубочку. Говорят, бредил и кричал что-то про богиню, велевшую впустить в себя женскую сущность, отрекшись от мужского и грешного.

Я всё задумалась, кем же является его та самая Богиня? Здесь что-то не пахнет хиппанскими традициями Викки, построенными на почитании природы и лесных танцах. Есть ещё и концепция триединой богини — девы, матери и старухи, но это божество также не предусматривало под собой ритуальную самокастрацию. Так же находила только обрывочные сведения о некой богине, покровительнице всех ведьм Острова. Но всё это кануло в лету, как и сами ведьмы.

Потом вскрывали бомжа, найденного в доках. Пожалела, что нельзя притащить его изъеденную циррозом печень Джону. Полюбовался бы на то, что с ним приключится, если не сбавит градус алкоголизма.

***

Новое утро нового дня, пусть даже начинается оно посреди ночи. Раст просыпается и снова садится за книги, игнорируя разговоры Эстер и суету дома. Книги поглотили его, приковали своим стальным замком. Он ищет ответы на свои вопросы, ищет, но не может отыскать.

Вот уже несколько дней, как не мылся и даже толком не ел, засыпал прямо за столом, посреди вороха бумаг.

— Всё пытаешься постичь вселенскую истину? — спросил, внезапно возникший в кабинете, Рух.

Раст молча кивнул, пытаясь сосредоточиться на витиеватых рядах букв. Это походу был первый звук из внешнего мира, долетевший до него за эти несколько дней.

— Сколько времени уже прошло? — спросил он, вдруг придя в себя.

— Всего-то три дня, — Рух захрустел чёрствым печеньем.

Подвинув книгу, он уселся прямо на стол.

— Ты вот всё думаешь, да, что наш мир — это ДнД, а твои бумажки — это свод правил: прочитаешь и всё станет понятно? А вот и нихрена! Жизнь по буквам не прочтёшь. А уж тем более магию не постигнешь.

— О чём ты? — спросил Раст, наконец, понимая, что все его усилия тщетны.

— Колдуны, они, не только это книжки читали. Они, ты знаешь, душу дьяволу продавали, посвящение проходили, на кладбищах ночевали. А шаманы уходили в лес, пещеру или пустыню, с духами там говорили. А ты только сидишь и зубришь. Ты нифига не поймёшь, потому что Силы тебя не слышат. Ты для них чужой.

Раст тяжело вздохнул, подпирая голову рукой, усталые мысли скакали в голове как крысы в раскалённой клетке.

— Так почему же вы раньше не сказали мне о посвящении?

Рух пожал плечами:

— Просто интересно было наблюдать, как ты мучаешься.

Раст вышел на улицу в сгустившийся сумрак наступившей ночи. Тело затекло, а уставший мозг радовался притоку кислорода, взамен пыльного пространства полузаброшенного кабинета. Голова кружилась, хотелось вырваться из тела, полететь куда-то далеко над чёрным лесом и острыми зубьями гор. Или стать зверем и ощутить аромат ночи и сырые розги травы в этом бесконечном беге по кромке Ада. Иногда так надоедает быть человеком.

Он вдруг завыл, сам неожиданно для себя. Словно сквозь его лёгкие и горло хлестал не воздух, а застоявшаяся, словно гнилая вода, ярость. На зов откликнулись собаки с соседних ранчо, поле было объято далёким лаем, слышимым на много километров вокруг, вскоре уже и волки в лесу вторили этому зову.

Рассекая высокую траву, к нему бежал чёрный силуэт. Запахло гнилью, палёной шерстью, сырой землёй, кладбищем.

— Йон? — спросил Раст, — прежде чем безголовая собака смогла подобраться ближе.

— Да, — отвечал пёс, вернее нечто сидящее внутри его изуродованного тела.

— Вы не сказали мне про посвящение.

— Я думал, ты сам догадаешься. А ещё умным себя считал.

— Так что мне стоит сделать?

— То, что велит твой путь, что ты сам изберёшь себе. Хочешь быть магом смерти — иди на кладбище, хочешь быть шаманом — иди в лес, хочешь познать хаос — иди в катакомбы, хочешь осознать Остров — иди к индейским курганам. Тут твои варианты бесконечны. Ты решил?

— Мне нужна сила Острова, — выкрикнул Раст с неожиданной решительностью.

— Завтра; я отведу тебя на могильник в горы… Ты должен знать, что можешь не вернуться.

Сиди там девять дней без еды, проникайся силами, если они примут тебя, то ты останешься жив. Главное, не пытаться сбежать раньше срока, тогда Остров убьёт тебя. Главное, ничего не бойся. Страх равен смерти. Ты можешь встретить там нечто более ужасное, нежели чудовищ или древнее зло, там ты познакомишься с самим собой. Ты готов?

— К утру я буду готов!

Безголовый пёс убежал в туман.

— Прежде чем приручать демона, нужно уметь приручить самого себя, — прозвенело в воздухе над полями.

А затем усталое небо раскололось надвое молнией и пролилось на землю дождём.

***

Этой ночью слишком душно, кружится голова, и ссыхаются липкие внутренности. Только ледяной пот скользкими змеями стекает по коже, и сухая горячая дрожь разъедают тело. Словно иглы запустили под кожу, а в крови пузырится яд. Боль внутри и снаружи, поднимается откуда-то изнутри, распускаясь ядовитыми цветами в теле. Яркие очаги в животе, сердце и голове, во всех центрах его теплящейся жизни.

Джон с трудом поднялся с дивана, его знобило. Осторожно наощупь, сбросив боль, как одеяло, пройти в ванную, чтобы попытаться потушить этот пожар водой из-под крана. Холодные капли катятся по лицу, но не приносят облегчения. В этом всём такая тщетность. И мир качается перед глазами, маятник времени отбивает новые вехи этого бессмысленного пути. Он очнулся на полу, чувствуя как ко всей прежней боли, прибавилась боль в виске. Джон лежал на холодном полу ванной, такой бессмысленный, как выброшенная на берег рыба.

Доу поднялся с большим трудом.

— Что, снова мимо? — спросил он у своего отражения в зеркале. — Когда ж ты сдохнешь?

Он не узнавал это лицо, с тусклыми запавшими глазами, ввалившимися щеками, восковой тонкой кожей. И синюшные реки сосудов рисовали всю карту его жизни. Цепочку поражений, дорогу, ведущую под откос. Где ты теперь, гроза Сансет-стрип и певец безысходности? Всё было таким бессмысленным — эта игра в жизнь, дурацкий способ убить время до смерти. Это словно сидишь на вокзале и ждёшь отбытия поезда, который всё задерживается.

Главное теперь не дать ей понять, что он дал слабину, не напугать её своим адом.