Лонгфорд-Мэнор

Дверь поместья открыл высокий, худощавый мужчина с идеальной осанкой и выражением лица, которое можно было бы вырезать на монетах. Мужчина, скроенный из строгости и правил, словно его сшили из старых учебников этикета. Его тёмный костюм был настолько безупречен, что казалось, будто он каждый день по утрам погружается в жидкий крахмал. Его глаза были холодными, но в них светилась искра чего-то, что я не мог понять.

— Мистер Рейнс, — сказал он, слегка склонив голову в знак признания моего существования. Наверняка без точки после мистера. — Госпожа Лонгфорд вас ждёт.

— Ты, должно быть, дворецкий? — ответил я, заходя внутрь логова тайн и вежливости, и снимая шляпу.

— Да, сэр. Меня зовут Вудсворт.

— Вудсворт, — повторил я, упирая руки в бок, чтобы он и не думал снимать с меня плащ. — Ну, Вудсворт, ты знаешь, что в таких делах дворецкий всегда главный подозреваемый?

— Боюсь, вы читали не того автора, — он ответил всё так же невозмутимо.

— Разве не Шеррингфорд Хоп и доктор Секкер ловили дворецких?

— Я полагаю, это больше Агата Кристи, — с лёгкой улыбкой ответил он и закрыл дверь за моей спиной.

Запах в Лонгфорд-Мэноре был… правильным. Старое дерево, пыльные ковры, легкий оттенок сигарного дыма, который здесь явно предпочитали дорогому парфюму. Огромный холл поместья жил своей жизнью: тени от камина тянулись по стенам, сам камин потрескивал, но не грел, старинные картины наблюдали за каждым движением, а тиканье часов звучало, будто отмеряя не секунды, а чужие судьбы.

— Где жертва? — спросил я, отряхивая морось с лацкана пальто.

— Мистер Лонгфорд был найден в своём кабинете. Дверь была заперта снаружи. Окон нет.

— Никаких следов насилия?

— Никаких, сэр.

— И никто не слышал ничего подозрительного?

— Никто, сэр.

— Классическая схема, — пробормотал я, шагнув вперёд. — Веди.

— Вы не хотите вначале поговорить с госпожой Лонгфорд?

За спиной послышался тихий стук каблуков, и в коридор вошла служанка. Молодая, но с глазами старого человека, слишком много видевшего и слишком рано научившегося молчать. Её кожа — почти болезненно бледная, как будто солнце уже давно вычеркнуло её из списка тех, кого согревать. Чёлка выбивалась из-под простого чепца, закрывая лоб, а тёмные волосы были уложены в аккуратный узел, как и положено тем, кто должен быть незаметным. Взгляд же — беспокойный, будто она всегда ожидала, что её вот-вот окликнут, но не отдадут приказ, а скажут нечто страшное, чего нельзя будет ослушаться.

Она подняла взгляд — и замерла. Тряпка выпала из рук. Она потянула два пальца к плечу, но остановилась — хотела перекреститься? По-православному? Северянка? Прикрыв рот, поспешно скрылась за углом. Не самая редкая реакция на моё присутствие.

— Ты ведь знаешь, кто я? Я психо-детектив. Чем дольше проходит времени, тем сильнее разрушается мозг жертвы. Веди.

— Но вы пахнете алкоголем. Сэр, — заметил дворецкий ненавязчиво, не желая обидеть, но и молчать не считал нужным.

— Это мой личный помощник.

— Алкоголь, сэр?

— Я нанимал телохранителей, но они заметно хуже защищали от реального мира, — я усмехнулся, но его лицо осталось каменным. Ни гипотезы о существовании чувства юмора. Ладно, заслужил честность. — Алкоголь действительно размягчает границы сознания. Помогает просочиться в чужой разум, когда трезвость держит на цепи. Но на работе я не пью и не курю. Так что давай быстрее разберёмся с этим делом.

Мы подошли к разломанной двери кабинета, но Вудсворт всё равно открыл её и пропустил меня вперёд.

— Кто первым нашёл тело?

— Леди Лонгфорд, сэр. Она обнаружила, что господин долго не выходит. И позвала меня сломать дверь.

Комната была такой же, как и весь дом — огромной, мрачной и полной тайн. Запахи наполняли её густым, тяжёлым облаком: старый воск, бумага, деревянный лак, едва уловимый аромат высохших чернил, терпкий табак, впитавшийся в стены, и что-то ещё, металлическое, слабое, но неумолимое, пробирающееся сквозь остальные нотки, как ржавчина на лезвии ножа.

Стены были уставлены книжными полками, на которых теснились тома в кожаных переплётах. Некоторые из них покрылись тонким слоем пыли, другие выглядели так, будто их недавно перелистывали нервными пальцами. На полу лежал толстый ковёр, который заглушал шаги. В центре комнаты стоял массивный стол, за которым сидел Джаспер Лонгфорд.

Или, точнее, его брошенная оболочка.

Он сидел в кресле, голова была слегка наклонена вперёд, как будто он заснул. Только глаза открыты — неподвижные, выцветшие, отражающие слабый свет лампы. В них читалось недоумение. Все мы озадачены жизнью, что уж говорить о смерти.

Джаспер Лонгфорд был глубоким стариком, человеком, которого возраст не просто тронул — он вырезал его, как скульптор, терпеливо и жестоко. Кожа его, тонкая, почти пергаментная, была исполосована морщинами, глубокими, как каньоны, высеченные временем в скале его лица. В уголках рта застыли следы давно сказанных слов. Волосы — седые, редкие, уложенные с той аккуратностью, что бывает у людей, которые цепляются за порядок даже перед лицом хаоса.

На его костюме — тяжёлом, дорогом, но теперь смявшемся, — остался слабый запах лаванды и древесного мыла, которым он, должно быть, пользовался изо дня в день.

— Он же мог просто умереть от старости.

— Его личный врач сомневается. Он считает, что это была пси-атака.

— Ну, Вудсворт. Это сужает круг подозреваемых, — я прищурился, глядя на спокойствие в человеческом обличье. — Только близкие люди способны проникать в разум. Или по согласию.

— Вы лучше меня в этом разбираетесь, сэр. Поэтому вас и наняли.

— Он был таким, когда его нашли? — спросил я, подходя к жертве.

— Да, сэр. День назад.

Я осмотрел комнату. Никаких следов борьбы. Никаких признаков того, что кто-то ещё был здесь. Только смерть, которая пришла так тихо, что никто её не услышал. Я обернулся к Вудсворту:

— А как вы узнали, что он мёртв и на нём нет признаков насилия?

— О, естественно мистера Лонгфорда двигал я и доктор Грейвз, сэр, — ответил он, и в его глазах снова появилась та странная искра. — Но потом мы вернули в то же положение. Для полиции и детективов.

Вернули в то же положение. Видно, этот человек платил недостаточно, чтобы хватило на посмертное уважение.

— Кем работал покойный?

— Мистер Лонгфорд был частным инвестором и меценатом.

Разводчик паразитов, значит.

— Его семейное дело — это отпугиватели тумана, — ровно продолжил Вудсворт, не моргнув.

Ещё и торговец суеверным страхом.

— У него остались родственники, кроме вдовы?

— Да, сэр. Его сын, мистер Генри Лонгфорд. Живёт тут.

— Наследник?

— В некотором роде, сэр. Остальные дети мистера Лонгфорда живут в других городах, связи с ними он почти не поддерживал.

— Остальные? Насколько он был плодовит?

— Достаточно, сэр.

— Я так полагаю, мистер Генри не построил финансовую империю, раз живёт с родителями.

— Ему шестнадцать, сэр.

— Странное дело. Старик-отец и ребёнок-сын. И они были… близки?

— Они жили в одном доме, сэр, — уклончиво ответил Вудсворт.

В этот момент за дверью мелькнула фигура. Я обернулся, но успел увидеть лишь край чёрного подола и тонкие пальцы, цепляющиеся за дверной косяк.

Служанка. Интерес кошки, учуявшей новый запах в доме, или же волнения преступника, словно еретика, следящего за инквизитором, раскладывающим его дневники?

Я медленно достал револьверы.

Захар и Данил. Два верных якоря, без которых разум мог сорваться в бездну, и я бы уже не вернулся. Гладкая сталь, чёрный воронёный металл, утешительная твёрдость. Я чувствовал каждый изгиб замысловатой гравировки на рукоятках, как карту в хаосе чужих разумов. Их тяжесть напоминала мне, кто я и что я.

Револьверы, сделанные на оружейной фабрике Российской Империи. Джоселин до сих пор припоминала мне эту покупку, то ли из-за непатриотизма, то ли из-за суммы, которая ушла на них. Но она не понимала.

— Я иду. Времени потеряно уже достаточно, — я бросил дворецкому, сел на кресло напротив мертвеца, скрестил руки с оружием на груди и медленно вздохнул.

Мёртвый разум можно открыть где угодно. Тело уже не сопротивляется, сознание лежит перед тобой, как раскрытая книга похабщины и сожалений. Но чем ближе ты к мёртвому, тем проще убедить собственный разум в лёгкости прогулочки в глубины хтонического мира под названием человеческий рассудок.

Я посмотрел на Лонгфорда. Его тело всё ещё сохраняло позу человека, который просто заснул за своим столом. Его глаза, широко открытые, смотрели в мир и видели лишь пустоту. Могу лишь согласиться.

Я закрыл свои.

И шагнул внутрь.