Ангел, упавший с неба. Второй шанс

Одиночество. Это слово передает одно из острейших состояний души. Оно ведет многих по этой нелегкой жизни. И знаете, в чем его приговор? Нам все кажется, что оно не про нас, а когда мы все же ощущаем его власть над собой… Это словно незримое клеймо. Невидимое, неощутимое для окружающих, но жгущее нас изнутри. Оно отчаянно бьется внутри нас птицей без крыльев.

Но вот пара случайных разговоров — это чувство потери и безысходности отступает. Мы все, что есть мы…

***

Массивная железная дверь, обитая кожзаменителем. Стучать смысла не было — меня уже давно ждали, и я настежь распахнул ее. Клубы дыма ворвались в коридор. Комнату заполнял табачный смог, а у стены огромная гусеница, усевшись на роскошную софу, вдыхала кальян.

— Так ведь можно и посетителей до безумия довести, — входя, спросил ее.

— В этом едком дыму все видится несколько иначе.

— Неужели чище?

Меня аж передернуло от веселья и, почти упав в мягкое кресло, я заложил ноги на стеклянный стол.

Гусеница задумчиво уставилась сквозь меня, словно пытаясь разглядеть спинку кресла за мной.

Молчание длилось несколько минут.

— Ведь когда поет моя муза, отступает всё, кроме одного — бытия правды, — наконец, невпопад выговорила она и опять затянулась.

Пришлось ждать. Но она молчала и совершенно погрузилась в свои размышления. Ожидание утомляло. Устав от него, встал с кресла, и потихоньку открыл старый сервант. Пришлось порыться в безумном бардаке из самого разного хлама, прежде чем нашелся красивый сверток, сделанный из розовой, обрызганной какими-то духами бумаги, и перетянутый шелковой нитью, скрепленной печатью. Сорвав сургуч, я узнал новое задание и что-то весело насвистывая, вышел, направившись к выходу.

Гусеница так и не отозвалась.

Пришлось поколесить по городу, но я нашел его — старое, в неоклассическом стиле здание поражало своей простотой и скрытым великолепием. Внутренний простор помещений дышал свободой: большие окна, высокие потолки — таков русский конструктивизм начала двадцатого века.

Поднявшись на третий этаж по лестнице, постучал в дверь. Та открылась со скрипом, противным настолько, что на мгновенье заложило уши. Запах крови закружил голову. Его я почувствовал сразу, а вот то, как сзади меня возник крепко сложенный мужчина, умудрился пропустить. Итог плачевен — пропахав весь коридор, телом проломил стол, и впечатался в стену, хорошо хоть не в окно улетел — третий этаж все-таки.

«Был нам дан един день в рождении» — прозвучало надо мной, сквозь боль и рябь в глазах.

— Иногда в заурядных вещах виден блеск. Для жнеца ты подкрался слишком незаметно, Мирга, — ответил, сразу узнав голос.

— Он тоже так говорил, — темный кивнул чуть влево и я, наконец, рассмотрел, лежащий рядом труп.

Мой наниматель в луже крови и уже явно никого не наймет.

Мирга довольно заулыбался, увидев мое вытянутое лицо.

— Как там душа несчастного носителя, почти не ощущаю ее.

Этим он меня достал, по-настоящему уколол — я привык к Максу, кажется, парень был даже доволен, сложившимся положением, но неизбежность в том, что я не только проживаю его жизнь, но еще и впитываю душу в себя. А в случае с Максимом это было особенно неприятно — к нему успел привязаться.

— Мне кажется или ты смутился, нечисть?

— Может, хватит бравировать, жнец, если решил убить — убивай, если дело есть — говори.

Тот засмеялся еще сильнее, и главное — от души. И это только больше разозлило.

— Мои хозяева хотят, чтобы ты провел одно дельце для них, так что они освободили тебя от предыдущего клиента. Твой интерес будет учтен.

Отказаться было невозможно, то есть, конечно, можно сказать: «нет» но только вот мне и пяти секунд после этого не прожить — поэтому молча кивнул, соглашаясь. Жнец развернулся, сунул руки в карман и неторопливо, даже слегка вальяжно ушел.

Кажется невнятным и безумным: вот так взяли и отпустили, даже не уточнив конкретно, что им вообще надо. Но это покажется легким и неправдоподобным человеку. В мире, где есть существа, которые найдут тебя даже в аду не стоит тянуть время.

И я пришел к ним.

Ночной клуб «Эйфория» был местом, где собирались многие из нас. Здесь пережидают короткие перерывы между боями и развлекаются бессмертные. Стоит присмотреться к посетителям: кто эта девушка с зелеными волосами в костюме школьницы? Фэйт или Сидхэ? А парень, с мелировкой, презрительно усмехающейся толпе? Ангел или демон? Сколько их среди людей, даже мне не почувствовать всех, но лишь мгновение ощущая некоторых, меня бросало в дрожь от страха — их силы хватит, чтобы распылить целый квартал, а может и город.

И все же мой наниматель, так сказать, не разочаровал — когда заключается сделка типаж всегда один — жгучий брюнет с наглым взглядом и усмешкой высшего, которому наскучило жить. А передо мной сидел другой. Светловолосый юноша похожий на девушку: добрая улыбка, открытый взгляд, ослепительной чистоты глаза, белая словно снег кожа, в каком-то правильном совершенстве все плавно, ровно, прямо и грациозно — каждая линия лица, каждый жест.

Пресветлый ангел.

— Здравствуй, Максвелл. Ну, вижу жизнь тебя потрепала, — рассмеявшись, произнес он.

— Ты умер.

— А что в нашем мироздании можно до конца умереть и все конечно?

— Это не смешно. Когда-то мы вместе сражались…

— Да когда-то мы жили на благо человечества, потом ты заболел и все так и продолжаешь жить в бреду.

— Зачем я вам?

— Подумай.

Он так прелестно взмахнул рукой, что я непроизвольно мотнул головой.

«Свет, старый друг и…»

— Второй шанс, — выдохнул я.

— Вот, чувствуется старая школа. Разве это не полный комплект? — с этими словами он протянул мне фотографию.

— Просто убить?

— Да.

— Как буднично.

— Сымпровизируешь…

***

Я вышел через черный ход. На небе безоблачно только ослепительно яркий месяц холодно и безразлично улыбался мне. Неожиданно рядом, спрыгнув со стены, мягко приземлилось нечто в плаще. В каждой руке у него было по мечу: в левой — короче, в правой — длиннее.

Голову пронзила острая боль и прямо в ней, заскрежетал гнусавый голос:

— А вот и наш герой — я знал, знал! Думаешь так легко убить кого-то из нашего дома, пустой? Ты даже не успеешь узнать, кого убивать, прежде чем сам умрешь!

Слова были пропитаны такой острой ненавистью и злобой, что меня затошнило. Сдержаться было тяжело, но я лишь улыбнулся в ответ:

— Схватки у «Эйфории» запрещены, здесь святая земля…

— … Которая зальется твоей кровью!

Выкрикнув это, незнакомец применил молниеносные шаги. Среагировать удалось — острое лезвие мелькнуло перед лицом — с трудом увернувшись, перехватил второй меч и отвел. Затем, уклоняясь, прокатился по земле, не успел встать как снова упал — россыпь отрезанных волос взметнувшись, взлетела вверх и пока они падали, я, уже полулежа, уклонился еще от двух ударов, а затем он достал меня, проткнув ногу под коленом. Меч прошел насквозь — я закричал — и вложив всю ярость в слова, использовал вспышку. Ослепительный свет затопил все на расстоянии десяти шагов, мой противник отступил, но клубящаяся вокруг него тьма говорила о том, что без урона.

И все же отчаянье меня спасло — этот ход возымел неожиданный эффект: сквозь стену буквально просочилась фигура в черном кардигане с капюшоном, закрывавшим лицо. Безымянный убийца обернулся и явно обо мне забыв, бросился убегать, легко словно киногерой, перепрыгнув через стену.

Сзади незнакомца появился ангел и что-то прошептал, взглядом указывая на меня. Темный не ответил, лишь двинул рукой — кусок стены вынесло, мощный поток тьмы, шипя, опалил бетон. Взмах руки, выстрел и послышался гулкий крик. Человек в черном развернулся и исчез, растворившись в стене. От вспышки в ушах звенело, но я слышал, как уже собравшиеся толпой бессмертные шептались: кто-то говорил со страхом, кто-то восхищаясь, с придыханием. Имени я не разобрал, но чувствовал, что видел одного из сильнейших охотников — существо легендарное.

Опомнившись, я схватился за окровавленную руку. Рядом послышался слегка жалостливый вздох. Знакомый ангел склонился надо мной, разорвав рукав белоснежной рубашки, прижал ткань к кровоточащей ране на руке. Я хотел с негодованием откинуть обжигающий бархат, но, увидев сочувственный взгляд, осекся и отвел глаза.

— Видишь, не успели мы заключить сделку, а уже все всё знают.

— Мне плевать…

— Да, так и истечешь кровью, — он, соглашаясь кивнул и я посмотрел на рваную рану на ноге — кость не затронуло, но лезвие прошло насквозь, так что кровь лилась быстро, кажется, даже ускоряясь. Юноша нахмурился и попытался потуже забинтовать также и эту рану — белые руки обожгли, я почувствовал как свет, исходящий от них, нестерпимо жжет мою гордую душу…

— Я в состоянии… — выкрикнул вырвавшись.

Он обиженно поджал губы.

— Да, ты прав, что-то много ностальгии.

С этими словами он выпрямился. Я бросил ткань. Рана на руке почти полностью затянулась, кровь остановилась. Резко встав, вышел через образовавшуюся дыру, но с каждым новым шагом боль становилась сильнее, и я привалившись к стене ближайшего к клубу дома, стал концентрироваться на восстановлении. Выходило плохо.

— Дяденька, возьмите, это вам, — сбоку звонко прозвучало, и какой-то пострел сунув мне буквально под мышку небольшую коробочку убежал. В ней оказался шприц. С «Эйфорией» — фирменным лекарством из одноименного ночного клуба, судя, по широкой рекламе в наших узких кругах — сделанное из слез светлых и крови темных. Хотя мне в это не верилось, скорее, это стоит считать коммерческой уловкой — темные агеллы, сдающие шеренгой кровь и ангелы, вдруг плачущие не от смеха — старикам, вроде меня, в такое не верится. Но лекарство было убойным. Поэтому, когда вколол его прямо себе в рану еще в подъезде, на меня сразу навалилось непреодолимое ощущение слабости. Дверь дрожащими руками я в полубреду открыл, а вот закрыть ее так и не сумел, прямо посреди прихожей провалившись в забытье.

Сквозь сон мне почудилось, будто зубастый монстр, похожий на раскормленного крокодила пытается вломиться ко мне — защита работает, но он ломится, и наконец, пробивает магическое поле. Зубастая пасть раскрывается, целясь мне в горло, тяжело дышать — грудь давит, и вдруг внезапная тьма врывается через окно. Клубясь, заполняя комнату, рвет крокодилообразное существо, громя всё подряд, реальность дрожит, а в этой мелькающей черноте горит белым сиянием взгляд: страшный, сильный. Пустые глаза, мерцают вечностью.

Я очнулся тяжело, будто пробиваясь сквозь сон к жизни. Комната была в идеальном порядке и все же ковер вроде перестелили. Бурое пятно впечатавшееся в пол под ним подтвердило мою догадку. Интересно как же он мыслит…

Встав, стал осматриваться. В одном углу тьма будто сконцентрировалась — тень не могла быть столь густой что-то там было. Когда двинулся к ней, она заколыхалась и исчезла. Он ушел.

— Зачем ты мне помогаешь, почему?

Этот мой крик в пустоту не получил ответ. Бессмертные такого ранга никогда не отвечают.

В теле постепенно разгорался пожар жажды действия. Но только вечером я получил приказ. А когда вышел — уже загорелся красным закат. Не успел дойти до назначенного кафе как мне преградила путь небольшая толпа.

Передо мной стояли полукровки: подростки, явно не прожившие даже одну жизнь, но уже рвущиеся изменить мир под себя, поиграть в вершителей чужих судеб. Неужели меня так плохо ценят? Меня? Я рассмеялся с обеих рук засветившись, зигзагами сорвались молнии.

— Я воевал еще тогда когда ваших отцов не было в проекте, — бросил им прежде чем накрыть волной электричества. Видели как шар громит кегельбан? Да, они разлетались как те самые кегли. С другой стороны, это было слишком просто — натравить десяток необученных слабаков, можно только чтобы отвести глаза. Я яростно заозирался.

Через мгновение мои мысли не имели значения. Перехватило дыхание. Все тело стало буквально каменеть, превращаясь в живую скульптуру. Колоссальное гипнодавление завладело каждой мыслью, всем сознанием.

Все пропало. Реальность зашаталась и под ногами провалилась земля.

Я упал в грязную пыль вокруг обломки и песок. Огромный амфитеатр, гигантские скульптуры в неоантичном стиле все обхватив лицо, будто ничего не могут, кроме как только думать. Долго оглядывался, пока не заметил как одно изваяние, подняв облако пыли, постепенно выпрямляется. Зрелище поистине впечатляло — ожившая статуя, да еще шестнадцать метров высотой. За первой стали приходить в себя оставшиеся. Я слышал про магов способных управлять неживой материей, знал о бессмертных, превращающих врагов в живой камень — бездушных големов, но это было что-то другое. Что ж, им же хуже.

Когда я разобрался с колоссами, оказавшимися на удивление крепкими и боеспособными, сил осталось очень мало. Не знаю специально меня изматывают, стратегия это такая или они пока слабых противников отправляли по недооценки меня хорошего, но становилось неспокойно. Уже три покушения в течение суток, меня постоянно пытались убить и похоже останавливаться неизвестные враги совершенно не собирались. По разумному нужно было разбираться, кого такого важного мне заказали, а еще, почему они так быстро узнали, ведь, хоть задание и поручили в публичном месте, я хорошо ощутил колоссальной силы щиты, экранировавшие нас с моим заказчиком от реальности. Да это обычная практика: прийти в публичное место поставить экран уровня лорда или герцога, и закрывшись, весело болтать — пусть окружающие от зависти и любопытства сгорают. «Вот мы какие, вот мы вас достанем, а кого конкретно и когда — вам и не узнать».

Пустые понты.

В нашем мире враги быстро узнают замыслы, поэтому надо бить первым.

«А если мне и заказали…»

Бред конечно, совершенный бред — такого, никак не убить. Во всяком случае, — мне не под силу. Я почувствовал, что нащупал ниточку и тут откуда-то потянуло: зов тихий, но настойчивый звал, звал перекатами мелодии — ритм опускался и поднимался: яростно и беспощадно. Вокруг все замедлилось, реальность менялась на глазах — меня опять куда-то перебрасывали. Когда переход завершился, сразу дернулся, понимая, что будет. По земле, стелясь и взрывая асфальт, несся темный смерч — в прыжке я ушел от заряда, но отдачей меня подхватило и тело мое пробило витрину бутика. Когда в осколках и порезах все-таки вылез, улица походила на голливудскую сцену про артбомбардировку.

В домах зажигались окна, кто-то наверняка звонит в полицию или спасателем. Мне не до этого. В кармане зазвонил телефон, и знакомый, слегка сочувственный, слегка насмешливый голос, произнес:

«Выбирайся из смешенной области. Ты нужен в городе — цель движется к метро».

«Кажется твое время уходит» — прошептал голос внутри, когда я с большим трудом открыл портал из этого сумеречного мира в бурлящую столицу.

***

Подземка гудела и кажется жила совсем иначе нежели город наверху. Платформа была забита под завязку — в Москве даже ночью бывает час пик, и многим просто надоело сидеть в машинах. Все вокруг замедлилось, напряжение внутри возросло как никогда. Учитывая, кого мне следовало убрать я не мог стоять и думать — никак. Поэтому сразу атаковал.

Перед ним возникли слуги, они прикрыли его своими телами и весь заряд молний отшвырнул парочку обожженными почти заживо, но трое остальных вполне были боеспособны: по стене рядом чиркнули пули, а голову оглушили нестройные человеческие крики, и уклоняясь, я рванул к краю платформы. Перед глазами вспыхнул свет за спиной с ревом пронеслась машина метро. Сверху, перелетев экстренно тормозящий состав, приземлился парень в черном, похожий на того, что пытался меня убить около клуба. Двигался он не менее стремительно, уворачиваясь я выкладывался из всех сил, но все равно не успевал — противник достал меня два раза. Почувствовав, что выхода нет, я пошел в размен. Два облачка крови, вспыхнув взаимно слились. Его клинок торчал у меня из спины, зато я вложился во врага по полной — вместо груди у него была одна большая дырка.

Тут бы красиво упасть, как в изящных японских мультиках. Но сработали полузабытые рефлексы. Все почти замерло, пуля чиркнула по виску, оставив красный след. От второй увернуться не получилось, нога чуть ниже колена взорвалась красным, и я нелепо навернувшись, повалился на рельсы. Меньше чем за день мне прострелили обе ноги.

Двое оставшихся охранников спокойно выволокли меня на опустевшую платформу.

— Ах ты, пришел, бестельный.

Я пытался отползти, но тщетно. С негромким возгласом хозяин этого банкета подхватил меня и швырнув, впечатал в стену.

Вокруг раздались запоздалые крики ужаса: несколько особо стойких или слишком любопытных зевак, пряча сотовые разбегались. Еще бы моя несостоявшаяся жертва на глазах из человека преображалась в истинное обличие.

Это был граф-ранари, глава одного из мощнейших торговых синдикатов Ада — дома Вита. Как его звали я не знал, но массивная державная цепь с изображением герба дома и фамильные цвета не оставляли сомнений — мне поручили невыполнимую миссию — убить аристократа уделов.

И все же я собрался для последней атаки. Собрался, применил, но он блокировал. И обрушил ответный удар. Пламя обожгло, а ударная волна вдавила, вышибив моим телом стенную облицовку, сверху падала штукатурка, но если бы я не выставил заранее запасенный защитный амулет — просто сгорел бы заживо.

На этом борьба завершилась. Сопротивляться я уже не мог, даже стонал с огромным трудом, хотя боль сводила с ума. Перед глазами плыло да и оглох порядком, но почему-то этот стальной почти металлический голос, я расслышал настолько отчетливо, что, превозмогая боль повернул на него голову:

— Тщетно пытаться показать крутизну на слабаках.

Девушка сидела на скамейке к нам спиной, словно ничего и не происходило. Никто её как-то не приметил. Не знаю, появилась она только что или давно наблюдала. Но надо честно признать — мы оба на миг зависли.

«И охранники, куда-то делись…»

Сверху, прямо, с высоченного потолка, упал окровавленный труп.

— Я покажу тебе настоящий бой — взревело существо и стало трансформироваться в что-то нечеловеческое и отвратительное, но максимально приспособленное к убийствам и разрушению.

Нависая трехметровой тушей, тварь издала жуткий вопль и замахнулась, казалось, на совсем беззащитную жертву, я дернулся, пытаясь этому помешать, но, не сумев даже привстать, окончательно распластался.

— Хорошо,

Одним рывком она распрямилась как пружина. Сверкнула молнией сталь и разрубленный пополам от паха до кадыка демон рухнул на пол, развалившись на две части. Девушка вытерла тонкий светящийся клинок и бросила к телу карточку вместе с окровавленным платком.

Все произошло слишком стремительно. Но я все равно подобрался и опять привалился спиной к разбитой стене, наверное, со стороны это выглядело жутко комично, но она уже не смотрела. Развернувшись, просто удалялась.

С трудом ногой зацепил карточку и подтянул к себе.

— Такова воля темного двора, — произнес чужим голосом, читая серебристую надпись на черном оттиске.

Она остановилась, но даже не оглянулась — просто застыла как статуя. Слева краем глаза заметил движение к нам шел мой старый знакомый — блондинистый ангел.

— Ну-ну-ну. Неплохой балет вы тут устроили…

Светловолосый юноша, пройдя ближе брезгливо покосился на разрубленные останки.

— Зачем она нужна была?

— Я перестраховался, — не глядя мне в глаза, произнес он.

— Нет! Это я нужен был, чтобы отвести глаза его охране. Пока за мной гонялись лучшие киллеры дома Вита, эта милашка-фэйт легко смогла подобраться на расстояние вытянутой руки.

Он подошел, серьезно заглянул в глаза.

— Правда, мы такие плохие, тогда, раз ты был наживкой, зачем же тебя страховали?

— Хочу знать ответ.

— Гражданская война в аду.

— И вы расчищаете дорогу своим претендентам.

Не ответив, ангел подошел еще ближе.

— Дай мне свои руки, — и он вытянул руки вперед.

— Зачем?!

— Ты боишься меня?

— Я… я не знаю…

— Ну же, я не кусаюсь.

Эту улыбку уже доводилось видеть, — он протянул руки, а я обреченно сжал их. И почувствовал как что-то покидает меня безвозвратно. Во рту стало горько, горький привкус миндаля охватил всё тело.

Я упал, беззвучно корчась на полу, от чудовищной боли пронзившей, охватившей каждую клеточку организма, я даже не мог дышать — так она сковала. В руке ангела мерцал маленький огонек.

— Посмотри, что от него осталось…

— Да, жаль, — прохрипел в ответ.

— Но я же фокусник, — усмехнулся блондин.

Огонек замерцал, заколыхался в его руке, словно в него вдохнули новую жизнь — он засветился ярче уже ровным светом, и, сорвавшись с ладони, залетал, нарезая круги вокруг меня.

— Эй, Максвелл, привет, смотри, во что я превратился! — прозвенел почти детский голосок.

— Привет, Макс, я рад.

— Ну, лети, сделай что-нить доброе — тогда возвращайся, — вклинился ангел и огонек вспорхнул, исчез в темноте туннеля метро, а блондин развернувшись ко мне добавил. — Теперь остались ты, я и она.

— Давайте только быстрее. — уже безразлично и глухо произнес в ответ.

— Наконец осознал, что очень плохо жить вот так, питаясь чужой жизнью и душой? И вообще ты нам задолжал столько душ… Будет очень больно, — вдруг, прервав свою мысль, предупредил он и приблизившись, положил руку на лоб.

Меня рвало на части, боль была невыносимой, как будто отрывали куски плоти. Такую боль довелось ощутить лишь раз, когда меня развоплотили, лишив даже части души. Но сейчас серебристый, шальной вихрь не просто разрывал — он собирал меня заново. Описать словами эту боль нельзя, но чувство эйфории, охватившее меня после, было просто невыразимо. И пусть телом лежал на окровавленном, почерневшем полу, а из носа, рта, ушей, глаз кровь текла, пусть на запястьях лопнули вены. Я не умирал — я возрождался…

…Электроразряд. Туман перед глазами и реальность, обрушившаяся безумным потоком. Уже на поверхности, на каталке, ко мне возвращалась моя жизнь.

— Ну как, еще жив? — спросил белокурый доктор в маске.

— Что это было?

— Как, ты же сам хотел — второй шанс, — знакомо рассмеялся он.

— У меня же нет души, только энергетическая оболочка вместо нее — разум, которому нужно сжигать чужую суть.

— Теперь есть.

***

Поздней ночью, нет, почти что ранним утром, я сидел за столиков и смотрел в заоконную даль. Укрывшись в этом баре от дождя, и от всего кроме своих мыслей, теперь, с каким-то особым наслаждением ел и пил. Глядя в голубой экран совсем старого, даже не ЛСД-телевизора.

Показывали репортаж о событиях в метро. Девушка-репортер продолжала бойко тараторить о том, что в Москве произошла утечка химических отходов из подземного хранилища и виновные будут наказаны. Я рассмеялся. От души.