Глава шестая

В стане Рунг не тронул Руса. Он только приказал ему быть в главном шатре и ждать его. Внутри уже сидели все воеводы. Ратмир прошёл к дальней стене и сел на холодную землю. Лежать ему было нельзя. Это означало неуважение к хозяину. Сейчас Ратмиру было плевать на уважение, и ему хотелось упасть на землю и рыдать, но разум взял верх. Нет, решил он, они не дождутся его слёз. Он уже взрослый. Теперь взрослый. И думать отныне, и делать надо по взрослому. Теперь он, Рус, именно так его назвали кочевники, должен подготовить план побега. Ратмир ненавидел себя, и решил, что должен заплатить за свою слабость кровью, и не только своей, но кровью Рунга и всех своих врагов.

В шатёр зашёл его хозяин. Ратмир показательно поклонился ему. Рунг махнул рукой, давая понять, что раб может пока отдыхать, сам же сел рядом с отцом.

Ратмир никак не мог забыть ту девушку. Её взгляд был испепеляющим. Но больше всего его терзало то, что он не может ей ничем помочь. Тот — первый её взгляд — мольба о помощи, её голубые глаза. В них можно утонуть. А он, вместо того, что бы встать на её защиту, сидел верхом на лошади и бездействовал. Нет ему прощения. Ратмир с силой сжал оба кулака, и это отразилось мучительной болью в отсутствующих мизинцах. Кровь снова просочилась сквозь тряпки, которыми были обвязаны кисти рук. Рус поймал себя на том, что этой болью — физической, он пытается заглушить свою беспомощность. «Лучше уж так, лучше терять пальцы, чем честь воина», — и он снова сжал кулаки.

Воеводы тем временем о чём-то разговаривали. Их взгляды иногда останавливались на Ратмире. Возможно, они говорили о нём. Пару раз на него посмотрел один из чужестранцев. Длинноволосый, смуглый воин, кажется Владияр звал таких — иноземцы. Да, именно так. На нём были блестящие латы. На груди изображение в виде неведомого зверя. Видимо это символ или герб княжества, которому иноземец служил. Взгляд его выражал неприязнь к Русу, но он никак не выказывал этого. Просто иногда недобро косился в его сторону.

Ратмир подумал об отце и учителе. Неужели он их больше не увидит? Конечно — нет. Ведь их деревню уничтожили кочевники. Убили всех. Если кто-то остался жив, так только он, Ратмир. Да и то из-за того, что Архунг признал в нём сына Яронора. Но он точно знал, что, ни разу не видел этого кочевника. Скорее всего, его узнал кто-то из этих чужаков. Знать бы ещё, где точно они стоят? Там, где в последний раз степной народ зверствовал, место было ему не знакомо. Да и где защита? Где княжеские десятки и сотни. Почему кочевники вели себя здесь, как хозяева, и никто им не противостоял? Ратмир не понимал этого. Неужели россичи настолько рассорились, что им было всё равно, что творится у соседей, на родной земле? Странно это всё.

Ратмир снова вспомнил девушку. Ему вдруг стало страшно за неё. Ведь Рунг наверняка этим вечером захочет поразвлечься. Сердце Руса застучало сильнее. Нет, он не допустит этого. Может Рунг послушает его и не тронет её. А остальные как же?

Тем временем все, кто был в шатре, возле костра, помолились своим богам и принялись трапезничать. Внутри распространился аромат жареной дичи, а может и скотины, которую степняки забрали в той деревне. Рядом с ним упала косточка. Видимо, кто-то из воевод бросил ему объедки.

— Ай-ай-ай, — посмеялся кто-то из них. — Неужели ты так щедр к Русу, Гарвон? Тебе жаль его?

— Он совсем исхудал, — послышался ответ на ломаном языке. — Рунгу ведь нужен крепкий помощник? Не так ли?

«Почему они говорят на нашем языке? Что бы я понял их? — подумал Ратмир и, поклонившись хозяину и гостям, схватил кость и принялся грызть её. — Почему они так говорят?»

— Гарвон прав, — вмешался Архунг и обратился к сыну. — Ты слишком жесток к помощнику, Рунг. Я понимать, что он — твой раб, но пусть оправится. Не забывай, он нам нужен живым. Пуст будет помогать тебе. Пусть рабыни умоют его и ублажат. Дай ему одежду новую и пусть благодарит тебя. Тебе нужен помощник, а не раб.

Рунг опустил голову и кивнул в знак согласия.

Ратмир внезапно присмотрелся к своим рукам, к самому себе. На грязном теле болтались лохмотья. А он даже не замечал этого. Так вот почему он так замёрз, когда они были в деревне. Ну да ладно, теперь его хозяин прикажет умыть его и одеть. Теперь Рус будет восстанавливать силы, а весной отомстит извергу. Но самое главное — надо попросить, если придётся, умолять на коленях не трогать девушек. Внезапно Ратмир понял, что бредит. Нет, девушек привели сюда не за тем, что бы смотреть на них. Нет, он попросит только за одну из них. А за остальных он отомстит, когда наберётся сил. Сейчас он слишком слаб, что бы противостоять Рунгу. Ему нужно время, а этого, если так будет продолжаться и дальше, у него предостаточно. Ратмир поймал себя на том, что мыслит по взрослому. Главное, как говорил учитель, не впадать в отчаянье и обдумать всё, прежде чем что-то делать. Уроки Владияра не прошли для него даром. Да и годков ему скоро будет семнадцать. Не мальчишка уже.

За постоянной болью и страхом смерти Ратмир забыл о том, что он — не просто Рус, но и воин. И теперь придётся это исправлять. Как это сделать, он ещё не знал, но каждый раз в уме пытался выработать план. Всё упиралось в то, что у него не было оружия. Да и людей Ратмир никогда не убивал. Но теперь ему придётся это сделать. У него накопилось достаточно ненависти к Рунгу, что бы проткнуть его саблей или кинжалом. Из-за ран на руках, он не знал, сможет ли вообще крепко сжать рукоять клинка? Хотя, когда злился, про боль забывал. А это ему только в помощь.

Этим же вечером Ратмира привели в банный шатёр, что бы умыть. Там его уже ждали две женщины, в балахонах. Они стояли с мочалками в руках, возле большой бочки с водой. От бочки шёл пар. Бочка стояла на опорах. Под ней горел костёр. Стражник что-то сказал на своём языке и, усмехнувшись, вышел на улицу. Женщины стояли и видимо ждали приказа. Их взгляды были напуганными и усталыми, но они старались скрыть это. Наверняка они уже успели умыть, многих кочевников. И наверняка не обошлось без «развлечений» — именно так это они называли.

Ратмир помялся на пороге и сказал:

— Я не знаю, не потеряли ли вы ещё дар речи от всего, что здесь делается, и понимаете ли мой язык, но я мог бы помыться и один.

Одна из женщин, примерно лет тридцати, может старше, ответила хриплым голосом:

— Я сорвала голос прошлой ночью, пока кричала от боли. Все слышали, как они развлекаются, но больше у меня нет сил, сопротивляться.

— Нам приказали умыть тебя, — сказала вторая женщина. — Мы не уйдём отсюда.

Ратмир кивнул головой, и устало вздохнул:

— Тогда отвернитесь хотя бы.

Первая женщина устало улыбнулась:

— Странно слышать это в таком месте. За время вечеров, уже не помню, сколь таких было, я стольких повидала, что ты меня не удивишь ничем. Ежели стесняешься, то отвернёмся. Но как ты будешь мыться с такими руками?

— Я помоюсь.

Обе женщины отвернулись. Ратмир скинул с себя тулуп, накинутый на рванину, затем снял и то, что раньше было штанами и рубахой. Он поглядывал в сторону женщин, опасаясь, что они обернутся. Будь на его месте Рунг, он бы наоборот радовался такой компании. Но Ратмир не был таким и разбойником не был. Нет, скорее, он не был мразью, коими являются его хозяева.

Тело Руса было всё сплошь в синяках и ссадинах. Не было места, куда не ударила бы нога степняка. Он, быстро, насколько смог, забрался в бочку с горячей водой. Всё тело заныло от боли. Ратмир стерпел и постарался расслабиться. Одна из женщин не глядя на него, протянула мочалку. Мыло лежало рядом с бочкой, в специальной мыльнице. Ратмир попытался натереть хотя бы руки, но это получилось неуклюже. Кисти рук не слушались его. Обе женщины, видимо поняв, что у парня проблемы, молча, повернулись к нему и принялись осторожно мыть израненное тело.

— Да как же тебя так угораздило? — с неподдельной болью в голосе спросила одна из них.

Ратмир смотрел на воду и терпел острую боль, что нарастала в теле. Только зажившие раны начали кровоточить. Рус не выдержал и застонал. Он не хотел показывать свою слабость, и сжимал от боли зубы, но боль, всё же вырвалась наружу.

— Какая разница, — с горечью ответил Ратмир. — Теперь я всё равно предатель. Они меня сломали.

— Да что же ты несёшь, мальчишка, — возмутилась всё та же женщина и дрожащим голосом прибавила:

— Ты же ещё мальчишка. Куда тебе с ними тягаться? Никого ты не предал.

— Лучше бы я умер… — Ратмир еле сдержал слезы. — Так нельзя. Мой отец погиб, наставник тоже, а я служу им.

Женская рука ласково погладила парня по мокрой голове, осторожно, стараясь не задеть чуть затянувшийся шрам на затылке. Внезапно он отстранился и посмотрел на женщин. Они, молча и грустно, улыбнулись ему и одна из них сказала:

— Не бойся. У меня был сын — твоего возраста. Так его убили. И мужа тоже. А тебе жить ещё надо. Не бойся нас, сынок.

Ратмир сглотнул резко появившийся в горле комок. Женщина же, рассказавшая про своего сына, заплакала.

— Да что же это творится, такое? Господи! — запричитала она, но вторая остановила её:

— Не смей. Ты чего, хочешь, что бы они ещё раз пришли. Ведь услышат, же, дура. Молчи.

Женщина быстро вытерла слёзы и снова принялась за дело.

Что-то горькое засело в душу Ратмира, и теперь ему было не до стеснения. Злоба, праведная злоба снова заставила его прийти в себя и не допустить ни слёз, ни другой слабости.

Ратмир стоял в чистой одежде. Обычная рубаха, штаны и валенные сапоги. Одежда казалась ему жёсткой и постоянно натирала омытые раны, от чего двигаться ему было больно. Он посмотрел на женщин и поблагодарил их за помощь. Затем, перед выходом на улицу он вдруг остановился и спросил:

— А вы не знаете, девиц, что сегодня привели, не трогали?

— Кто ж тебе скажет, — ответила одна из них. — Мы отсюда весь день не выходили и неведомо, когда ещё выйдем.

— Я вас спасу, — сказал Ратмир напоследок и вышел из шатра. В нос резко ударил морозный воздух, но холодно не было. Лишь раны болели и нарывали при движении. Но надо терпеть.

Ратмир дошёл до шатра Рунга и, не смотря на стражников, сначала прислушался, нет ли кого с молодым степняком. Убедившись, что внутри тихо, Рус вошёл внутрь. В середине шатра горел костёр. Возле него, на коленях сидел Лунг. Кочевник окинул раба спокойным взглядом и предложил сесть рядом. Ратмир нехотя, терпя боль, уселся напротив хозяина.

— Что скажешь, Рус? — спросил Рунг.

— Мне есть, что сказать. Но ты не захочешь меня слушать.

— Что ж, говори.

Ратмир вздохнул и посмотрел на Рунга исподлобья:

— Я буду служить тебе, но прошу об одном, — Рус замялся.

Рунг улыбнулся и с насмешкой сказал:

— Та, девка, — он кивнул в сторону, видимо туда, где стояли шатры с рабами. — Она тебе нравится, да? Возьми её. Я не против. Мне больше светлые нравятся.

— Пообещай, что её никто кроме меня не тронет. Только это, — казалось, не согласись Рунг с условиями Ратмира и тот готов уже был вцепиться в его горло. Пусть его потом убьют, но и он сначала убьёт этого гада.

— Быт по твоему, Рус. Мне всё равно. Я скажу воинам о ней. Но и ты дай слово. Служи мне.

— Даю слово Руса, — Ратмир хищно сверкнул глазами. — Только не заставляй меня невинных обижать или убивать.

Рунгу стало не по себе от этого взгляда. Он даже испугался и сам не осознавая, коснулся рукояти сабли. Ратмир ещё вчера был мальчишкой, взгляд которого выражал наивность и ребячество. Но последующие события выстрогали из мягкотелого мальчишки жёсткого и даже чёрствого зверя. Он, будучи рабом, прошёл через многое, и теперь мало что могло его удивить. И взгляд его стал хищным, словно взгляд дикого зверя. Рунг ещё тогда заметил это за ним, когда тот согласился служить ему, лишившись правого мизинца. Он с удовольствием убил бы Ратмира, если бы не отец. Архунг почему-то считал, что Рус им ещё пригодится. Но Рунг уже тогда начал побаивался Ратмира, когда тот выдержал его удар в живот. Рус тогда не только не упал, а наоборот, посмеялся над его слабостью. Это насторожило молодого кочевника, а вот отца почему-то повеселило. Но какой прок может быть от раба, в их служении ночи, Рунг так и не понял.

— Оружия я тебе пока не дам, — сказал Рунг после не долгой паузы.

— Не надо. Только девчонку не трогайте.

Кочевник улыбнулся и кивнул в знак согласия.

Затем они оделись теплее, и пошли в шатёр к рабыням. Внутри было темно, и стоял нехороший запах. Ратмир взволнованно начал искать взглядом знакомую девушку. Все девицы испуганно смотрели на пришедших. Найдя её, он чуть улыбнулся и подошёл к прижавшимся друг к другу девчонкам. Он протянул ей руку. Девушка отшатнулась от него и снова одарила его гневным взглядом.

— Не бойся. Тебя никто не тронет.

— Уйди, — услышал он строгий, даже гневный девичий голос. — Не тронь меня, не смей! — уже выкрикнула она.

Тут же её схватили два кочевника и потащили к выходу. Ратмир не ожидал такого. Он растерянно посмотрел на Рунга. Тот всем видом показал, что он не причём. Ратмир поторопился за воинами.

Девушку втолкнули в шатёр к Рунгу. Рус посмотрел на хозяина. Тот был спокоен и даже весел. Ратмир снова увидел в глазах кочевника тот самый злой огонёк, с которым он хватал и уводил к себе молоденьких девушек. Рус уже хотел сжать кулаки, но Рунг сказал:

— Будешь с ней. Я пока к отцу, — и прошёл мимо него, в сторону главного шатра.

Ратмир успокоился и неуверенно зашёл внутрь, где его ждала пленница. Девушка, съёжившись, сидела на ковре. Она ждала худшего. Ратмир сел рядом с ней и посмотрел в её глаза. У него разрывалось сердце, когда он вспоминал тот день, то, через что пришлось пройти этой девушке.

— Я тебя не трону, не бойся. Я такой же раб, как и ты, только договорился, что бы тебя ни трогали. Большего я пока не могу, — Ратмир показал девушке свои перевязанные кисти рук. — Мне отрезали по мизинцу и сказали, что отрежут все пальцы, если я не подчинюсь им. Пока я слушаюсь, и тебе не причинят зла. Но это пока.

Девушка тут же зарыдала. Ратмир рад бы утешить её, да боялся напугать. Он осторожно положил руку ей на плечо, от чего она резко дёрнулась в сторону и крикнула:

— Нет! Не трогай меня! — затем уже жалобно попросила. — Не трогай, пожалуйста, — полными слёз глазами она закусила нижнюю губу и прошептала:

— Что он сделал с мамой?

Ратмир промолчал. Что он мог ей ответить? То, что Рунг сделал с той женщиной, можно было только догадываться. Ратмир решил отойти от этой темы, так как боялся сказать девушке правду:

— Я тебя не обижу. Просто, если ты не послушаешься меня, то тебя ждёт тоже, что и всех остальных. Поверь, мне самому это противно, но нужно подождать до весны. Там я что-нибудь придумаю.

— Что ты можешь придумать один? Они тебя убьют.

— Иногда мне кажется, что лучше умереть, чем видеть всё это, понимая, что не можешь ничего сделать, что беспомощен.

Девушка чуть коснулась его правой руки и, осторожно взяв в свои девичьи ладони окровавленную, обмотанную тряпкой кисть, наклонилась, и начала что-то шептать. Ратмир почувствовал тепло её дыхания, от чего его сердце забилось чаще. Ему стало неловко, но он не стал её останавливать. Девушка подняла на него свой взгляд. На этот раз её глаза смотрели на него с жалостью.

— Меня этому бабушка научила, — объяснила она. — Но делать это нужно только с настоящим желанием помочь и шептать нужно только от души.

— А кто твоя бабушка?

Девушка слегка скривила рот в горькой ухмылке:

— Местные называют её колдуньей, но она лечит тех, кто осмелится к ней прийти.

— Знахарка?

— Наверно. Сколько её знаю, всегда лечила, конечно же, тех, кто её не боялся, — сказав это, девушка проделала то же самое со второй рукой.

— Как тебя величать-то? — внезапно вырвалось у Ратмира.

— Олесею, — ответила девушка и чуть смутившись, закончила знахарство.

Ратмир пошевелил пальцами рук и улыбнулся:

— Уже лучше.

— Глупый, — ответила девушка и дерзко смерила его взглядом.

— Да я не смеюсь. Правда, стало легче, — попытался оправдаться парень. — Сама ведь сказала, что помогает, ежели от души.

Олеся снова смутилась и отвела взгляд в сторону:

— А дальше что? Что нам дальше делать?

Ратмир вздохнул и поднялся на ноги:

— Тебе придётся уйти обратно в шатёр к остальным. Я смог договориться только чтоб тебя не трогали.

— Они это делают прямо при нас, — голос девушки понизился. — Зашли прошлой ночью несколько… и выбрали себе жён. Даже не укрылись… — по щекам девушки потекли слёзы. — Они просто вошли и взяли в жёны.

— Я знаю, — Ратмир отвернул взгляд, — но тебе придётся терпеть. Пока терпеть. Когда я скажу, в назначенный день мы уйдём.

— Нет, — Олеся помотала головой. — Кочевники повсюду. Они везде.

— Это ненадолго, — решительно сказал Ратмир и помог девушке подняться.

— Тебя-то как звать? — спросила Олеся и посмотрела на него.

— Ратмир, сын Яронора. Или просто — Рус. Так меня прозвали кочевники.