Глава 7. Поглощенные тенью

Денег, столь заботливо подаренных Мясником, хватило лишь на то, чтобы снять на сутки небольшую комнатушку в деревянном двухэтажном доме на окраине Старых Степей. Цены в этом поселении значительно превышали те, что устоялись в менее благополучных местах, что, впрочем, мало влияло на спрос — народ сюда лил рекой. Приезжие закупались товарами, которые мало где еще можно было найти, переводили дыхание в перерывах долгого путешествия, предлагали свои услуги, пытались завести полезные знакомства, чтобы остаться, и просто развлекались.

Бенджамин и сам был рад оказаться в цивилизованном месте, где можно помыться горячей водой и лечь спать на кровать. С простынями!

Воистину, он не ценил то, что имел! Никогда еще его прошлая жизнь на БМ-32 не казалась ему столь привлекательной. Как можно было быть таким глупым, чтобы считать себя несчастным среди роскоши, что она могла предложить усердным солдатам? Бесплатная еда, не столь плохая на самом деле, как оказалось, личная комната с личной кроватью, в которой можно было спать даже голым и безоружным, не боясь, что замерзнешь до смерти или будешь кем-то сожран, собственный душ и туалет, всегда в полной исправности готовые принять своего владельца, — вот, что Бенджамин потерял, наряду с уважением, признанием и надеждой на будущее. Еще неделю или чуть больше назад он почти также сидел на крепком металлическом стуле в своей, безусловно, уютной комнате и писал очередной рапорт, который потом другим будут ставить в пример. А сейчас, беспомощно провалившись в старое продавленное кресло где-то у черта на куличках, — бездумно листал журнал тридцатилетней давности про давно вышедшие из моды женские стрижки.

Противно и стыдно.

Аделмонд, задержавшаяся у арендодателя, ураганом ворвалась в комнату. Не глядя на Бенджамина, она кинула вещи в соседнее кресло, поднявшимся вихрем перевернув несколько страниц журнала в его руках, и, ничего не сказав, скрылась в ванной.

Что ж, такой он ее, конечно, еще не видел. Неуместно веселой, излишне жизнерадостной, бестактно ироничной и раздражающе колкой — сколько угодно, но содрогающуюся в бессильной ярости, проигравшую и опозоренную — никогда. Другого это могло бы напугать или растрогать, но не Бенджамина Гроссета. Не то, что бы он был бесчувственным циником, но такое поведение Аделмонд его странным образом успокаивало. Ох уж эти приятные моменты, когда она никого не доставала своим «тонким» юмором, а, спрятавшись от всех, боялась насмешек сама! Ее слабые стороны грели душу, она — простой смертный, хоть и оборотень, — вряд ли будет теперь столь заносчивой с ним, как раньше.

Невозмутимо пролистав страницы обратно, Бенджамин продолжил занимательное изучение парикмахерского искусства.

Внезапно из ванны донесся грохот. Он сопроводился руганью, которая в свою очередь переросла в истошный вопль.

Бросив все свои дела, Бенджамин поспешил в ванную. К счастью, дверь здесь не запиралась, и он застал ситуацию в первозданном виде: голая Аделмонд скрючилась в ванной и кричала, прикрываясь окровавленной рукой от хлещущего на нее потока холодной воды из сорванного крана. Не разбирая что и где, Бенджамин быстро закрыл оба вентиля на нижних трубах, и фонтан тут же иссяк.

Застыв в этой позе еще некоторое время, Аделмонд, наконец, осторожно глянула на Бенджамина. Тот просто стоял и смотрел на нее в ответ, отмечая про себя несколько занятных фактов о ее внешности. В частности — что она на самом деле брюнетка.

— Горячая вода… Не открывалась…— пробормотала женщина.

— Ну, не переживай, ты все правильно сделала. Теперь, благодаря тебе, мы оба и помылись и даже постирались. — Бенджамин показал на свою прилипшую к животу мокрую майку и большие темно-синие пятна воды на сизой форме.

— Прости…

— Лучше молчи. Не напрягай челюсть.

Аделмонд медленно встала, стыдливо пряча глаза.

— И так заживет. Бывало и хуже…

Голая, замерзшая, пристыженная, с огромными гематомами на лице и теле, а главное — с трудом подбирающая слова…

Бенджамин позволил себе смягчиться.

— Тебе помочь?

— Не-не… — почти прошептала Аделмонд, неловким жестом смахивая с лица прилипшие волосы.

— У тебя вся спина в занозах, сама не достанешь. Жди здесь, никуда не уходи.

Бенджамин бросил ей одно из полотенец с полки и ушел.

Вернулся он через пару минут, с маленькой аптечкой, которую с большим трудом выпросил у смотрителя комнат.

Судя по тому, что Аделмонд не упрямилась и послушно сидела на краю ванной, у нее действительно сегодня был тяжелый день. Она терпеливо выдерживала экзекуцию с щипцами над своей спиной, не проговорив ни слова, будто то и не она была вовсе. В конце концов, молчание оказалось настолько непривычным, что Бенджамин сам решился его нарушить.

— Тот парень, про которого говорил Мясник… Этот Тэнк — кто он?

Аделмонд и сейчас с ответом не спешила, было ясно, что она пытается подобрать более общие или изворотливые фразы.

— Не важно, — наконец, сказала она. — Просто тот, с кем нам лучше никогда не пересекаться.

Стоило ли от нее ожидать откровенности? Едва ли.

Никак не прокомментировав столь исчерпывающий ответ, Бенджамин продолжил корпеть над ее занозами. В какой-то степени он, конечно, преувеличил для Аделмонд их количество, но одной ей здесь все равно было не справиться: некоторые щепки засели так глубоко под кожу, что требовалось много труда и сосредоточенности, чтобы их вытащить.

— Прости, что не ответила по-нормальному, — неожиданно произнесла женщина. Она выглядела смущенной даже со спины. Неуверенным жестом, призванным скрыть ее настоящие чувства, Аделмонд пригладила как будто бы растрепавшиеся волосы. Только сейчас Бенджамин обратил внимания на странные шрамы на обеих ее руках. Они были абсолютно одинаковые, идеальными кольцами охватывали запястья и почти все предплечье до локтя. Он задумался, почему не видел их раньше, и вспомнил о ее длинных перчатках.

— Странные шрамы, — как бы между делом заметил Бенджамин, протирая спиртом ссадины на спине женщины.

— Это… — она тут же, словно напроказничавший ребенок, скрыла руки с его глаз. — Так просто… По малолетству как-то сделала. Тогда это казалось крутым, или что-то вроде того…

Бенджамин не мог не отметить неуверенность тона, которым Аделмонд это говорила, но допытывать не стал. В конце концов, зачем ему это? Просто ради любопытства?

Он закончил свои медицинские процедуры и стал неторопливо складывать все обратно в аптечку. Дело не требовало такой кропотливости, но Бенджамин медлил, ему не хотелось так скоро уходить, как будто надеялся, что Аделмонд скажет еще что-то. Впрочем, она тоже не спешила одеваться.

— Бенджамин… Знаешь… — пробормотала она, наконец. — Может, ты не против отдохнуть? В смысле развлечься… Выпустить пар, забыться… Или как-то так.

— Я не буду пить, если ты об этом.

— Нет-нет, я не про алкоголь. Я про другое… Про отдых для нас, для двоих.

— Черт, только не говори, что ты про секс.

Аделмонд поспешно отвернула лицо, которого и так не было видно за плотной занавесью из влажных белых волос. Хотел бы он сейчас на него взглянуть. Впрочем, тогда пришлось бы показывать свое, покрасневшее. Ответ стоил Бенджамину большого труда:

— Без обид, но нет. Я и так время от времени вижу тебя собакой… или волком… Я не знаю, я их не видел. В общем, пойми — для меня это чересчур.

— Я понимаю, — едва слышно пробормотала она.

Поспешно покинув ванную комнату, Бенджамин почувствовал себя крайне скверно. Аделмонд досталось сегодня сильно: и физически, и морально. А он как будто скинул ее еще на этаж ниже на пути к хорошему самочувствию.

Зачем она вообще такое предложила? В зеркало хоть себя видела? На лице синяк с ладонь размером, вся спина изодрана, да и челюстью ворочает кое-как! Что за отчаяние?

Бенджамин, впрочем, и предположить не мог, что Аделмонд думает о нем таким образом. Она всю дорогу надсмехалась над ним насчет его интимных связей, а сама теперь… такое…

Возвращаться в комнату совсем не хотелось и, отдав аптечку смотрителю, он вышел на залитые заходящим солнцем улицы Старых Степей.

Сначала Бенджамин решил прогуляться по работающему до позднего вечера рынку, поглазеть на редкий и не совсем товар. У самого его входа торговали скорыми пышными булками, готовящимися прямо в уличной печи и дополненные самыми разнообразными начинками. Но едва их сладковатый аромат соблазняюще коснулся ноздрей, оголодавший Бенджамин резко развернулся на 180 градусов и пошел прочь. Хаотично побродив по путаным улочкам, он устало рухнул на лавочку в одном из дворов. В центре двора находилось некое подобие детской площадки, украшенной разросшимися, давно не стрижеными кустами. Детей там, правда, не было, двор вообще был совершенно пуст, если не считать старой серой собаки. Она пила из самодельного фонтанчика, с трудом дотянувшись до него на своих коротких лапах. Бенджамин подозвал ее, и она, весело размахивая хвостом, кинулась к нему. Но когда холодный мокрый нос собаки не обнаружил в его руках никаких признаков угощения, она тут же отвернулась и отправилась по своим делам. Вот же лицемерная гадина!

Из открытых окон домов доносились голоса и лязг посуды, кто-то что-то жарил, наверное, даже мясо. Желудок Бенджамина страдальчески сжался — не будет для него покоя в этом городе. Оставалось только вернуться назад, в комнату, как бы неприятно это ни было. Все же имелась хрупкая надежда, что Аделмонд проявит чудеса тактичности и не будет напоминать о своем недавнем предложении.

Едва Бенджамин собрался уходить, как парадная дверь ближайшего дома с противным скрипом отворилась. Машинально обернувшись, чтобы посмотреть на выходящего, он замер, в ужасе вытаращив глаза.

В дверном проеме стояло… нечто, какой-то бесформенный сгусток тени. Тень была как будто живой, непрестанно меняющая свои очертания, пульсирующая изнутри короткими всплесками чистого мрака. Черные хлопья то и дело покидали неустойчивые контуры создания, медленно растворяясь в воздухе.

Вскоре тень, словно покрываясь плащом, начала обретать форму и перед Бенджамином уже стоял обычный, ничем не примечательный юноша. Он был довольно молод, несколько худощав, старая мешковатая куртка, в которую он был одет, выглядела странной: слишком теплой для этого времени года и слишком большой для его комплекции. Зажав в зубах так и не зажженную сигарету, молодой человек с удивлением рассматривал Бенджамина, хотя выглядел гораздо спокойнее, чем тот.

После продолжительной паузы, пока они изучали друг друга, парень, наконец, произнес:

— Ты с кем здесь?

— Один, — ответил Бенджамин, удивляясь тому, что может что-то говорить.

Парень-тень коротко, едва поворачивая голову, оглянулся вокруг.

— Меня ждешь? Следил?

— Нет.

Снова нависло тревожное молчание.

Издали послышались детские крики и смех, собачий лай вторил им, заливисто и радостно.

— Подойди ко мне, — просто сказал парень. Он так и остался стоять в проеме, словно опасаясь сделать лишнее движение.

— Нет.

— Не бойся, я не собираюсь тебя обижать.

Бенджамин, однако, думал иначе. Существо, которое он видел несколько мгновений назад, едва ли выглядело дружелюбным, пусть и сейчас это всего лишь безобидный юноша, рано пристрастившийся к курению.

Медленно поднявшись со скамейки, Бенджамин начал отступать назад, не отрывая взгляда от непонятного существа.

— Не так быстро, мужик, — предупредил парень. Его правая рука осторожно потянулась куда-то под распахнутую куртку. Вряд ли он искал там зажигалку.

Бенджамин опередил его, выхватив из-за пазухи пистолет. Взгляд в черную пустоту направленного на него дула, заставил парня замереть.

— Ты себе льстишь… — начал было тот, но его прервал громкий женский смех. Вскоре из-за угла появились две женщины средних лет, весело о чем-то переговаривавшиеся. Завидев Бенджамина с пистолетом, они истошно закричали, в страхе ухватившись друг за друга. На крик неожиданно быстро начали сбегаться люди.

— Эй-эй, не делай глупостей! — воскликнул незнакомый мужчина, в один момент оказавшийся рядом. — Опусти оружие. Опусти. Оружие.

Бенджамину потребовалось время, чтобы понять, к кому тот обращается. Судя по испуганным взглядам людей, сосредоточенных на нем, в голове у них сложилась очевидная картинка того, как он бессовестно угрожает безоружному молодому парнишке. Соображать нужно было как можно скорее.

— Спокойно, я просто хотел его напугать, — сказал Бенджамин.

— Отдай. Мне. Пистолет. Просто. Отдай.

— Да он не заряжен даже.

Пистолет невинно прощелкал в небо.

— Слушай… — облечено, но с заметным раздражением проговорил мужчина рядом. — Вали-ка ты отсюда, чтоб я больше тебя здесь не видел.

Бенджамин развернулся и бросился прочь. В следующем переулке, он беспокойно оглянулся назад. Преследования не было.

— Смотри, твой портрет, который я заказала, наконец, готов.

«Мама?»

Лицо говорившей женщины было сокрыто тенью. Казалось, если немного постараться, его можно было бы увидеть, но при каждом взгляде внимание предательски рассредоточивалось.

По указке женщины Аделмонд оглянулась, и ее взору предстал огромный, высотой во всю стену, витраж. Кусочки яркого цветного стекла составляли искусный портрет молодой девушки. Без сомнений, она была прекрасна. Ее длинные гладкие волосы водопадом ниспадали на изящные плечи, голубые глаза были расслабленно прищурены, губы застыли в самодовольной улыбке, а острый подбородок знакомо приподнялся. Аделмонд без труда ее узнала.

— Мама, но это же не я, — неожиданно жалобно протянула она.

— Не ты? Разумеется, не ты.

Женщина слегка наклонилась над дорогим антикварным креслом, закрывая своим телом того, кто в нем сидел, от глаз Аделмонд.

— Грация, девочка моя, тебе нравится? — сладким голосом произнесла она.

Но ей никто не ответил.

Слезы подступили к горлу, до боли сжав его. В бессильной тоске Аделмонд потянулась к матери, но та лишь магическим образом отдалялась от нее все дальше и дальше, оставив, в конце концов, наедине с витражом, с которого глядело ненавистное лицо.

Она разрушит его, даже ценой своей жизни!

Разбежавшись для прыжка, Аделмонд повисла в медленном полете, так и не дотронувшись до разноцветных стеклышек.

— Проснись уже, наконец!

Аделмонд резко села в постели, недоуменно оглядываясь в поисках витража.

— Скажи, что я не сошел с ума, и то, что я видел, действительно существовало! Или нет… Лучше скажи, что я сошел с ума, и ничего подобного быть не может на этом гребаном свете!

— Ты… кто?

— Что???

В голове как будто кто-то нажал на кнопку, и память хлынула в нее, как через открытый шлюз. Все встало на свои места, далеко отодвигая обманчивую реальность сновидений.

— А, извини… Бенджамин, — ответила Аделмонд, сонно потирая глаза. — Черт, нельзя же так резко людей будить! Что у тебя произошло вообще?

Бенджамин, нервно мерящий шагами комнату, наконец, остановился. Немного сбивчиво он рассказал приключившуюся с ним историю, едва подбирая слова, чтобы описать непонятное теневое существо. Впрочем, Аделмонд и так догадалась, о ком он говорил.

Охотник. Оставалось только догадываться, за кем он здесь охотился. За Мясником? Вряд ли. Энтузиасты, решавшие бросить ему вызов, кончали одинаково скверно, и давно уже гнили в могилах. За ней? И это после того, как она два года старательно лежала на самом дне, боясь лишний раз шевельнуться и взбаламутить воду, а теперь и вовсе путешествует с видящим? Не настолько она неудачница. Скорее всего здесь были еще оборотни. Не стал бы Охотник рисковать, находясь в столь опасном для себя городе просто так.

Аделмонд соскочила с кровати и принялась поспешно натягивать штаны.

— Наверное, лучше остаться в комнате, — предложил Бенджамин.

— Еще чего! Я хочу свалить по-тихому и не платить за сломанный кран.

Через несколько минут они уже стояли на улице. Несмотря на поздний час, людей здесь было довольно много, что неудивительно с таким низким уровнем преступности.

— Если увидишь его, сразу кричи мне, — на всякий случай предупредила Аделмонд. — Я с ним в миг разберусь. Кстати, держи. Может пригодиться.

Порывшись в кармане, она протянула Бенджамину патрон.

— Было слишком рискованно возвращать тебе заряженный, — ответила она на его немое недоумение. — Жаль, правда, что остался всего один…

Идти по главной улице сначала показалось хорошей идеей — Охотники нападали в людном месте только в самых крайних случаях, раскрыть себя для них было смерти подобно. Но с другой стороны, здесь легко можно было подцепить за собой хвост. Аделмонд приняла решение свернуть в подворотни, где шанс быть замеченным казался минимальным.

Узкие скованные тьмой переулки освещались не очень усердно. Лишь вдали маячил одинокий фонарь, скучающе покачивающийся на тросе, перекинутом между противоположными домами. Круг света, отвоеванный им у ночи, выхватывал открытую дверь, старое деревянное кресло с забытым на нем пледом и детский велосипед. Этот кусок недоступной мирной жизни был еще далеко, он, словно маяк, словно свет в конце тоннеля манил, обещая долгожданный отдых.

Но едва Аделмонд ступила под лучи фонаря, ночную тишину подворотни рассек негромкий металлический шелест, до боли знакомый. Женщина тут же дернулась в сторону, машинально толкнув Бенджамина в открытую дверь. В искусственном свете хищно сверкнул зубастый серп. Его острие, жаждущее перерезать Аделмонд горло, лишь царапнуло по плечу. Но оставленная рана быстро разрослась и покрылась пузырями, заставляя женщину с силой сжать зубы от боли.

Аделмонд бросилась в тень в поисках укрытия, но лишь запиналась о горы хлама, привлекая к себе внимание. Тем временем серп, словно пес, ищущий след, метался из стороны в сторону, управляемый с помощью длинной цепи своим скрытым хозяином. С противным скрежетом он бесполезно царапал мостовую, срезал задремавшие в бутонах цветы на подоконниках и свистел где-то совсем близко от уха Аделмонд. Она уворачивалась с бешенной скоростью, ощупывая едва ли не каждую щель в домах.

Не достав ее с первого удара, Охотник сильно рисковал теперь, но тьма придала ему смелости. Его силуэт на мгновение мелькнул на фоне освещенного участка улицы.

— Выходи, беленькая, я тебя нашел.

Насмешливый голос Охотника прозвучал прямо напротив нее, затаившейся в узком проеме между пристройками. Бежать уже было некуда.

Внезапно раздался щелчок взведенного курка.

— Хех, думаешь, я снова куплюсь на?..

За него договорил выстрел.

Эхо в панике разбежалось по обе стороны улицы, заставляя окна домов вспыхивать светом. Но наружу выйти пока никто не решался.

Аделмонд, выбравшись из укрытия, с удивлением посмотрела на Бенджамина, с холодной решимостью уставившегося на тело, бездыханно распластавшееся на мостовой. Под простреленной головой мертвого Охотника быстро разрасталась кровавая лужа.

— Ты спас меня, — тихо пробормотала Аделмонд, не в силах оторвать взгляд от ровной круглой ранки во лбу мертвеца.

— Нас, — безэмоционально добавил Бенджамин. Он нагнулся над телом и подобрал диковинный серп, недовольно зашелестевший тонкой цепью. — Значит это и есть их оружие? Странное…

Бенджамин внимательно рассматривал в слабом свете редких окон кривые металлические зубы, которые непонятно для чего украшали лезвие серпа. Некоторые из них были похожи на человеческие, некоторые — на звериные клыки.

— Лучше брось эту гадость, — проворчала Аделмонд. Взгляд на это жуткое оружие, заставил ее вспомнить о своей ране. Нужно было скорее обработать ее, пока не появился риск потерять всю руку.