Глава 4. Тяжелое время Бенджамина

Утреннее солнце показалось из-за высотного дома, бросая свои робкие, едва греющие лучи, на холодную бетонную крышу. Над мертвым городом нависла тишина. Больше не были слышны выстрелы, гул вертолетных лопастей давно растаял в воздухе и даже человеческий голос робко стих. Однако все эти звуки оставалось в голове Бенджамина Гроссета, едва очнувшегося ото сна. Он поморщился из-за разбудившего его солнечного света и с трудом открыл глаза.

Напротив, спиной к нему, стояла незнакомка, разглядывая что-то вдали. В чистом утреннем освещении Бенджамин, наконец, смог ее по-хорошему разглядеть. Это была рослая женщина с широкой почти мужской спиной, на которую свисал хвост ее длинных волнистых волос абсолютно белого цвета. Сейчас, когда она была без плаща, можно было рассмотреть ее мускулистые руки, которые до локтя закрывали перчатки из мягкой красной кожи, широкие бедра и сильные ноги, обтянутые заштопанными много раз брюками с кожаными наколенниками. Красная, немного растянутая, с пятнами грязи майка открывала взгляду белесые шрамы на спине и руках.

Женщина словно почувствовала на себе его изучающий взгляд и обернулась.

— Долго же ты спал, капитан, — насмешливо произнесла она. Ее лицо на свету выглядело совсем другим: более мягким, женственным и, в конце концов, довольно приятным. Взгляд сразу притягивали полные с изящными изгибами губы, большие желтоватые глаза были теперь человеческими, без всяких световых эффектов, а высокие скулы и тонкий нос придавали лицу немного аристократические черты. Что и говорить, на лицо она была просто красавицей. — Че смотришь?

Шарм незнакомки, который Бенджамин едва уловил спросонья, мгновенно улетучился.

— Это воняет, — брезгливо поморщился он, откидывая в сторону ее широкий плащ, которым он был заботливо прикрыт ночью.

— Разумеется, воняет, я же бродяжничаю, — как будто обидившись, пробормотала женщина, подбирая отвергнутую одежду с пола. — Кажется, тебя искали ближе к рассвету, я слышала вертолет.

— Конечно, искали. Я включил маяк.

— Пойдешь к вертолету?

— Да.

— Я с тобой.

— Зачем?

— На всякий случай. Тут ведь могут быть бандиты. А это, вроде как, вторая часть договора — удостовериться, что ты вернулся на базу целым и невредимым.

Бенджамин раздраженно хмыкнул. Он не помнил, чтобы заключал с ней какие-то договоры, видимо, это был очередной плод ее нездорового ума. Пусть идет, лишь бы не задумала еще какой-нибудь глупости.

Спускаясь по покореженной пожарной лестнице, Бенджамин удивился, как смог вчера так резво по ней взобраться: то тут, то там зияли дыры, торчали куски арматуры. Его голова снова закружилась, и он едва не свалился.

— Эй, ты как? — послышалось сверху. Бенджамин не удосужился ответить.

Как смешно, что она беспокоится о нем, учитывая, что все эти беды только из-за нее.

Они прошли всего один квартал от дома, на котором укрылись, как послышались чьи-то голоса, заставившие их тут же спрятаться в ближайшем закоулке.

— Фу, ну и противные же твари! — воскликнул кто-то вдалеке.

Бенджамин заглянул в широкую сквозную расщелину одного из домов. На противоположном конце улицы, там, где был оставлен вертолет, он увидел солдата с автоматом на перевес, отпихивающего ногой тело огромного жука.

— Может их сожрали, поэтому и нет никаких следов? Я слышал, что эти тараканы все переваривают, — солдат с наибрезгливейшей миной оттолкнул подальше еще одного жука.

— Надеюсь, что так, сержант, — прозвучал знакомый голос. Из вертолета вылез Мазур.

Бенджамин мысленно выругался. Почему этот придурок здесь? Он больше всех беспокоился о нем, что ли?

— Лейтенант Мазур, — отрапортовал еще один вооруженный солдат. — В радиусе 60 метров никого не обнаружено, все те же трупы жуков.

— Ясно, — устало выдохнул Мазур. — Осмотрим квадрат на вертолете еще раз.

Бенджамин почувствовал себя загнанным зверем. Если он хотел вернуться на базу, ему ничего не оставалось, кроме как довериться совести этого сомнительного лейтенанта. То, как они с Гором обошлись с ним на допросе, однако, давало мало шансов на удачный исход. В любом случае, при двух свидетелях Мазур вряд ли будет нападать на него.

— Стой! — женщина схватила капитана за рукав, едва тот дернулся выйти к солдатам. — Не надо к ним идти.

— Почему это? Они за мной прилетели.

— У меня смутные подозрения на счет этих ребят. Ты уверен, что они ничего тебе не сделают?

Бенджамин посмотрел на нее недоуменным взглядом и, ничего не ответив, снова подорвался идти.

— Нет! — теперь женщина с силой рванула его за руку так, что он упал на землю.

— Да что с тобой не так? — едва не кричал Бенджамин.

— Ты не выйдешь к ним! Я все еще твой бессовестный похититель, и я тебя не отпускаю!

— Ты же не будешь опять мне угрожать убийством? Это глупо.

— Все нормально, я не в себе.

Она смотрела на Бенджамина с каким-то непонятным ему беспокойством. Это раздражало, но времени для рассуждений было мало. Притворившись покорным злому року, капитан присел на корточки и какое-то время молчал, обреченно уставившись в одну точку. Когда же он почувствовал, что женщина рядом с ним расслабилась, празднуя победу, нанес неожиданный удар рукой ей прямо по лицу. Это был единственный его удар, который достиг цели и, хотя особых повреждений он не нанес, дал Бенджамину возможность сбежать. И почему только он не разыграл этот прием раньше?

Когда капитан выскочил из-за домов, экипаж вертолета уже готовился к вылету. По крайней мере, Мазур сидел в кабине, переключая приборы.

Едва завидев Бенджамина, солдаты тут же наставили на него оружие, а спустя мгновение без предупреждения открыли огонь.

Автоматная очередь прозвучала прямо над головой капитана Гроссета, когда он мгновенно рухнул на землю, скрываясь за обрушенным куском стены. Пули со свистом отлетали от металлических балок, впивались в бетонные блоки и землю. Бенджамин лежал, накрыв голову руками, но когда выстрелы стихли, и он собрался убегать из своего укрытия, стрелять стали с другой стороны. Солдаты быстро сменили цель, но звучал уже только один автомат. Он рассек пространство пустынной улицы волной грохота и после двух выстрелов мгновенно стих. Какое-то время эхо стрельбы испуганно шаталось между домами, а после нависла звенящая мертвая тишина.

Бенджамин слегка приподнялся, выглядывая в пространство между кусками стены. От малейшего движения с него посыпалась бетонная крошка, поднимая в воздухе клубы удушающей пыли.

Рядом с вертолетом лежало два тела. Одно из них еще конвульсивно дергалось. Когда звон в ушах стих, можно было расслышать сдавленное хрипение. В кабине никого не было видно из-за паутины разбитого выстрелами стекла.

Капитан осторожным шагом направился к вертолету, надеясь узнать участь Мазура.

Внезапно кто-то бросился на Бенджамина, повалив его обратно на землю.

— Я из-за тебя!.. — взахлеб шипела женщина, схватив капитана за грудки. Из ее ноздрей ручьем текла кровь, заливая рот и подбородок. Рассерженное лицо с таким антуражем делало ее похожей на фантастического монстра. — Я тут… беспокоюсь! А ты мне… в нос?!

Бенджамин с трудом вырвался из ее хватки, с неудовольствием заметив, что на одежде остались кровавые следы.

— И где твоя благодарность вообще?

— Если бы не ты, ничего бы этого не было! — возмутился Бенджамин.

Он с силой оттолкнул ее от себя и встал.

Подойдя, наконец, к вертолету, капитан оглядел тела солдат. Один из них сидел на земле, прислонившись к машине, и выглядел словно спящий, если бы не быстро растущее пятно сочащейся крови на груди. Неподалеку на животе лежал его сослуживец. Он все еще немного дергался, почти в такт хлещущей из горла ярко алой крови.

Когда Бенджамин открыл дверь в кабину, дрожащая окровавленная рука тут же наставила на него пистолет. Лейтенант смотрел на него со смешанным чувством страха и ненависти. Обезоружить Мазура капитану не составило труда: склизкий от крови пистолет едва ли не сам выскользнул из неверной руки. Схватив лейтенанта за форму, Бенджамин с большим усилием выволок его наружу.

— Не надо… Нет… — стонал Мазур, пытаясь закрыться от капитана единственной здоровой рукой.

— Кто отдал приказ расстрелять меня на месте? — с завидным самообладанием спросил Бенджамин, грозно нависая над раненым.

— К-командование.

— А, может, это твоя личная инициатива?

Лейтенант с мгновение молчал, потом неуверенно покачал головой.

Бенджамин с минуту просто смотрел на бывшего сослуживца, а потом, бессильный что-либо предпринять, просто с силой пнул его в бок. Лейтенант молча скрючился от боли.

— Что ты теперь будешь делать? — спросила женщина, внезапно материализовавшись рядом, когда Бенджамин включал маяк на вертолете Мазура.

— Не знаю, — раздраженно ответил он, шаря на полу кабины в поисках пистолета. Обнаружив его, капитан с мгновение поколебался. Ему показалось, что Мазура лучше сразу пристрелить, чем оставлять здесь без оружия. Необъяснимая волна милосердия вынудила его оставить пистолет в кресле.

— Будешь дожидаться новую волну таких «спасателей»?

Бенджамин не отвечал. В раздражении он побрел куда-то вперед, подальше от трупов, вертолетов, навязчивой дамочки и, возможно, самого себя. Бездумно завернув за очередной поворот, капитан снова наткнулся на нее.

— Идем со мной. Я знаю место, где можно затаиться кому-то вроде нас.

— Каких еще "нас"?! — воскликнул Бенджамин, уже жалея, что не забрал тот пистолет.

— Ну… отвергнутых… изгоев.

— Думаешь, я хочу видеть тебя еще хотя бы секунду? — он презрительно посмотрел ей в лицо, кровь с которого уже была небрежно вытерта. В ее ноздре торчал маленький кусочек окровавленной ваты, по-видимому, предусмотрительно вытащенной ею из разодранного выстрелами вертолетного кресла.

— Думаю, у тебя особо выбора-то нет, — самодовольно заявила женщина, сложив руки на груди. Ее желтоватые глаза были хитро прищурены.

Бенджамин открыл рот, чтобы метко возразить ей, но к своему неудовольствию понял, что она оказалась права.

— Предлагаю щадящий вариант, — сказала незнакомка, верно истолковав его замешательство. — Мы идем вместе, абсолютно добровольно, до ближайшего города, а там, когда страсти кое у кого поутихнут, решим что делать дальше. Как тебе?

— Ладно… — нехотя согласился Бенджамин, устало закатив глаза.

— Отлично! Меня зовут Алемонд, — женщина протянула руку в красной перчатке.

— Хреново выглядишь, — заключила Аделмонд, когда Бенджамин открыл глаза. — Два раза уже в обморок упал. Думаю, это с голодухи. Почему ничего не говоришь?

Он недоуменно огляделся. Вокруг была пустыня с редкими, занесенными песком деревьями и разрушенными строениями. По-видимому, когда-то это была дорога — рядом торчала верхушка ржавого и погнутого дорожного знака. Сами они сидели в тени покосившегося на бок грузовика, на половину разобранного.

Бенджамин вряд ли помнил, как очутился здесь, ведь до того, как потерять сознание, он только-только покинул город, а теперь небоскребов даже за горизонтом не было видно. И, разумеется, он точно не помнил, как она тащила его сюда на собственном хребте.

— Со мной все в порядке, просто отвали.

— Ага, конечно.

Женщина порылась в своей сумке и вытащила что-то, завернутое в газету. Она протянула Бенджамину сверток и бутылку, на дне которой еще плескалось немного воды.

— Мне ничего от тебя не нужно, — раздраженно бросил он.

— Ну, так это не от меня. Это ангелы принесли, увидав с небес твои страдания.

Сарказм возымел свое действие, и парень принялся распечатывать черствую булку, стащенную из его же собственной комнаты.

— Быстро не ешь, а то стошнит, — предупредила его Аделмонд.

Снова посмотрев на попутчика, она тяжело вздохнула. На фото с карты он казался намного лучше, чем сейчас: лицо, все в царапинах и синяках, осунулось, под глазами пролегли серые тени, идеально выглаженная одежда порвалась и была выпачкана в крови, грязи и желтоватой слизи жуков. В общем, выглядел замучено и устало. Оставалось только надеяться, что он не заболел. Аделмонд, с одной стороны, чувствовала вину перед ним, особенно, когда он так обреченно отводил глаза в сторону, но с другой — никто, будучи на ее месте, не стал бы так нянчиться с ним и оставил его еще тогда, в кабине с жуками. Возможно, он и сам бы так поступил.

Эх, и в кого она такая добрая? В ее семье все сплошь и рядом — бессердечные мерзавцы, готовые родное дитя на помойку выбросить, не говоря уж о незнакомом мужике!

Аделмонд протянула Бенджамину бутылку, когда тот начал икать.

Вспоминая, как прошлой ночью он в бреду обращался к матери, ей стало немного грустно и даже как-то завидно.

— Эй, капитан, у тебя есть семья? — неожиданно спросила Аделмонд.

Бенджамин на мгновение замер, но потом резко поднялся, нервно поправляя одежду.

— Есть, — коротко ответил он.

— Жена, дети?

— Нет, я не женат. К чему эти вопросы?

— Просто… — женщина встала следом. — Просто подумала, что ты мог бы связаться с ними. Возможно, они помогут тебе укрыться, начать новую жизнь.

— Нет, они точно не помогут. Мы идем или нет?

Аделмонд хмыкнула. Она же говорила, что они теперь похожи.

Выживший за счет восстановленных угольных шахт город, так и называемый Шахты-3, был мрачен и скучен, жили здесь в основном шахтеры и их семьи. Сфера услуг ограничивалась кабинетом универсального врача, одного на весь немногочисленный город, и двух его помощников, школой на два начальных класса, держащейся на местной инициативе, и магазином с убогим ассортиментом и излишне высокими ценами. Зато здесь насчитывалось целых три учреждения, где можно было попробовать поискать истину на дне стакана, три бара готовых в любой час обменять кровью и потом заработанные денежки на сомнительные удовольствия.

На улице смеркалось. Вывеска «Утконоса» мерцала одной единственной неоновой буквой, лениво завлекая посетителей. Трехэтажное кирпичное здание, на первом этаже которого находился бар, было едва ли не самым высоким в городе. Прямо над нарисованной чьей-то неумелой рукой полуобнаженной женщиной сушились на веревке старые застиранные джинсы и детские ползунки. Неподалеку стоял мусорный бак, вывезти который пока не нашлось энтузиастов. Он переполнился и завалил улицу всевозможным хламом. Рваные полиэтиленовые пакеты, словно вырвавшиеся из клетки дикие звери, жизнерадостно перекатывались на ветру от дома к дому. «Утконос» обладал той необходимой атмосферой запущенности и упадка, чтобы пустовать в этот вечер, и был особенно привлекателен для тех, кто старался избегать чужих глаз.

— Моего друга, — Аделмонд указала за спину прямо на Бенджамина, который, опустив голову, сидел вдалеке в рваном кожаном кресле, — бросила девушка. Есть ли у вас что-нибудь, что заглушит его боль?

Бармен, худощавый мужчина лет сорока, имеющий лохматые усы и подмечающие все глаза, строгим взглядом осмотрел их двоих.

— Полагаю, что только вода, — заключил он.

— Ч-чего это? — возмутилась женщина. — У меня есть деньги вообще-то!

— Тогда пиво, вино, водка.

— Но денег, все же, не так много…

— Говорите яснее, что вам надо?

— Мы у вас единственные клиенты! Нельзя ли повежливее?

Бармен вздохнул:

— Есть спирт, по 10 белых за литр, вода — по 3 красных.

— Угу… — задумчиво протянула Аделмонд. — Звучит куда лучше! Беру. Еще что-нибудь поесть.

— Гречка, перловка, макароны. Макароны свежие. По 2 белые за порцию, — безэмоционально проговорил бармен, ставя две пластиковые бутылки, наполненные прозрачной жидкостью на поднос на барной стойке. Запищали нажатые ловкими пальцами кнопки кассового аппарата.

— А мясного нет ничего?

Мужчина в очередной раз смерил Аделмонд оценивающим взглядом:

— Сосиски — по 25 белых за штуку.

— Дорого, кошмар!

— Тут вам не приют для бездомных. Будете брать?

— Хорошо, хорошо, — махнула она рукой. — Давайте свои макароны…

Снова пропищала касса, и на подносе появились две тарелки с комочками слипшихся червеобразных макарон.

— Хоть бы подогрел… — тихо проворчала Аделмонд.

— Подогрев — 5 красных.

— Не надо, люблю холодную еду.

— Еще что-нибудь?

— Не знаю даже… — женщина достала из кармана горсть мелочи и с грустным видом покопалась в ней пальцем. Там нашлись только светлые серебристые и темные бурые монеты, которые использовались в неофициальных расчетах между населением, помимо бартера. «Красные», «желтые» и «белые» монеты различного номинала, названные по цвету используемого металла были старыми деньгами, имеющими происхождение из разных стран и эпох, и объединялись по цветовому признаку, простому и понятному.

В другом кармане завалялась бумажная банкнота, но она не была тем, чем следовало бы светить в подобном месте. Бумажные банкноты начали было печатать Башни, стремясь ввести свою валюту после войны, но отозвали из-за более удовлетворяющей их запросам безналичной системе кредитов. Однако у населения эти банкноты остались. Теперь они также использовались при внутренних расчетах, не связанных с Башнями, как и монеты, но были в основном сосредоточены в руках богачей или повстанцев, активно внедряясь за счет последних. Аделмонд совсем не хотелось, чтобы ее связывали ни с первыми, ни со вторыми.

— Может, сигарет?.. Эй, кэп! — крикнула она, обернувшись к Бенджамину. — Ты куришь?

Тот лишь что-то пробормотал в ответ.

— Че-то я не поняла, что он сказал…

— Думаю, что «Да», — поспешил ответить бармен.

— Хорошо… Три штуки тогда.

— 30 белых.

— Боже мой…

Аделмонд начала было рассчитываться с барменом, но, вспомнив плакат снаружи, радостно заявила:

— У вас же есть стриптизерши? Можно одну для нас?

Мужчина около минуты пристально смотрел на нее, будто выжидая, что она передумает, но потом сдался и позвал:

— Ирэн! Ирэн!!!

Ему пришлось повторить имя еще около трех раз, постепенно прибавляя громкости, когда из подсобного помещения, наконец, вышла немного помятая, словно после сна, девушка. Она была одета в тигровый топ с глубоким вырезом и рваные джинсы, задорный хвост на ее голове слегка накренился вправо, словно тоже еще не проснулся.

— Да чего тебе? — недовольно проворчала она.

— Господа желают приватный танец, — бармен указал на Аделмонд и Бенджамина.

Девушка окинула их высокомерным взглядом, презрительно хмыкнула и прошла мимо, виляя бедрами. Ее худощавый силуэт скрылся за дверью с надписью «Ж».

— Ясно… — разочарованно выдохнула Аделмонд.

Расплатившись, наконец, с барменом, она с довольным видом понесла поднос к столику, за которым черной депрессивной тучей сгустился ее попутчик. Пока они не пришли в город, Бенджамин еще держался, но с тех пор, как она уговорила его содрать с плеч погоны от греха подальше, совсем сник. Он постоянно сопротивлялся, поэтому ей стоило большого труда привести его внешность в беспорядок, дабы придать ему черты опытного бродяги. Форменная куртка была дерзко расстегнута, открывая виду искусственно порванную белую майку, все знаки отличия, какие можно было убрать, были удалены, нашивка спряталась за повязанной на плече черной банданой, снятой ранее с какого-то мародера, рукава оказались закатаны по самые локти. Аделмонд хотела также взлохматить Бенджамину волосы, но те были такие же упрямые, как и он сам, и все время идеально ложились. Сейчас он мог выглядеть довольно-таки круто, если бы не ходил с таким страдальческим лицом.

Содержимое одной бутылки Аделмонд разлила по маленьким рюмочкам, а второй — по стаканам.

— Горючее прибыло, капитан. Время подзаправиться! — весело воскликнула она, но Бенджамин лишь недовольно зыркнул на нее.

— Не называй меня так больше.

Он залпом опустошил рюмку, и, изрядно сморщившись, выпил почти всю воду в стакане, едва не подавившись.

— Макароны, — осторожно предложила Аделмонд. Однако, как и предполагалось, они ему по вкусу не пришлись, и, немного поковырявшись в них вилкой, Бенджамин отложил тарелку в сторону. Женщине же с большим усилием удалось съесть чуть больше половины. Она намеренно услужливым жестом предложила бывшему солдату сигарету.

— Уважаемый! — крикнула она хозяйничавшему за барной стойкой мужчине. — Зажигалку, пожалуйста!

В нее тут же что-то полетело.

— Ну и сервис у вас! — проворчала Аделмонд, легким движением перехватив зажигалку прямо перед своим лицом.

Бенджамин закурил и расслабленно откинулся в кресле.

— Не курил с 14 лет, — немного усмехнувшись, вдруг сказал он, пуская в потолок извивающуюся струю дыма.

— Может, и не стоило тогда вновь начинать? — ответила женщина, уткнувшись носом в собственный рукав. От горечи выпитого глаза мгновенно заслезились. Она с трудом выдохнула, обдувая раскрасневшееся лицо шляпой.

— Отец тогда так жестоко выпорол меня, — задумчиво продолжал Бенджамин, глядя куда-то вверх. — Хотел, чтобы я был идеальным, как он сам, чтобы служил, стал пилотом. Что бы он сейчас сказал, интересно?

— Не знаю. Позвони ему и спроси.

— Он умер.

— Ааа...

Аделмонд наполовину улеглась на небольшом диванчике, подперев рукой голову, и с улыбкой смотрела на Бенджамина в ожидании душещипательных откровений о нелегкой судьбе несчастного дезертира. Она хотела, чтобы ее лицо выражало участие и понимание, но, захмелев с пары рюмок, могла изобразить только глупую улыбку влюбленной школьницы.

Бенджамин залпом одолел еще одну предусмотрительно наполненную рюмку.

— Я не знаю, что мне сейчас делать, — нервно посмеялся он. — Вообще без понятия!

— Не переживай, мы что-нибудь придумаем, — все также улыбаясь, ответила Аделмонд. — К концу вечера, хе-хе-хе.

— Ну, а ты сама куда собралась?

Аделмонд не сразу поняла смысл вопроса, засмотревшись на своего захмелевшего спутника. Он всегда был таким симпатичным?

— А? Кто? Я?

— Ну, да — ты. Куда ты идешь, что так жизнью рискуешь? Моей в том числе.

— Ну… Это так-то секрет… — неопределенно ответила она. — В Зеленую Точку.

— Кто бы сомневался. — Бенджамин презрительно хмыкнул. Неудивительно, что он был наслышан об этом месте: болотистая, малозаселенная местность, расположенная так далеко от Башен, насколько это вообще было возможно. Зеленая Точка являлась знаменитым местом, где скрывались всяческого рода преступники и изгои, которым больше некуда было идти. В болотах трудно выжить, но мало кто рисковал искать там беглецов.

Они замолчали. Бенджамин принялся все также задумчиво пускать дым в потолок, а женщина — смотреть на него. Ей не хотелось продолжать тему путешествия и тем более озвучивать причины, направившие ее в столь скверное место.

Из колонок доносилось негромкое бренчание гитары и стариковское пение.

— Стой! Но ведь у тебя же есть девушка! — воскликнула Аделмонд, когда старик стал петь про какую-то красотку. — Ты можешь с ней связаться и попросить помочь.

— Девушка? О чем ты говоришь? — Бенджамин уставил на нее немного рассеянный непонимающий взгляд.

— Ну, та… с которой вы тогда… это… когда я…

— Ты про Жозефину, что ли? — Бенджамин презрительно фыркнул, а потом и вовсе громко рассмеялся. — В гробу я видел такую девушку! Ненавижу эту суку.

Он снова опрокинул очередную рюмку.

— И что тогда у вас за отношения с ней? Трахать девку, которую ненавидишь — экий ты извращенец!

— Мне пришлось… У нее был компромат на меня.

— Оу, как интересно! — воскликнула Аделмонд, сев поудобнее. — И что же она нарыла под такого безупречного паренька, как ты?

Бенджамин замолчал на несколько мгновений, будто обдумывая что-то. Его все еще напряженное, даже под влиянием алкоголя, лицо вдруг озарилось решимостью

— Ладно, все равно это уже не имеет никакого значения теперь, — сказал он, снова закурив. — Она увидела, что я…

— Дрочил на портрет полковника? — не выдержала Аделмонд.

— Зачем я вообще тебе это рассказываю?!

— Прости-прости, ты был слишком напряжен.

— Она видела меня… Я не помню, как это по-научному называется… Она видела меня, а я — ее. И тебя я тоже вижу.

Улыбка медленно сползла с лица Аделмонд. В ее душу забрались тревожные подозрения, но не успел Бенджамин продолжить говорить, как она уже знала, о чем он скажет.

— Я вижу тебя, — произнес он, глядя ей прямо в глаза. — Я раньше никогда не встречал оборотней, поэтому не сразу догадался, думал, что привиделось. Ведь головой ударился все-таки.

— То есть ты хочешь сказать, что я… ну, тот самый… о котором ты сказал? — осторожно спросила женщина.

— Я в этом уверен.