1.

Часть 1. Начало Лета

Обед у Леманнов, признание Бригитты

В окнах большого дома, приземистого и длинного, как и все старинные орские постройки, горели огни. В саду, в свете многочисленных, хотя и неярких фонариков, сверкали фонтаны. Но за оградой начиналась непроглядная темнота. Календарь утверждал, что только что началось лето, но погода стояла скорее осенняя: небо затянуто облаками, иногда идёт дождь, а загорать модницам приходится исключительно под специальными лампами.

Худощавый, довольно бледный юноша возвышался посередине длинной стороны праздничного стола. Время от времени он ловил на себе неодобрительные взгляды всех присутствующих. И даже спрятаться не за кого. По обеим сторонам от него сидели молодые кузины, старшей из которых едва исполнилось пятнадцать. Сколько было второй, он понятия не имел, но не меньше десяти, иначе её не пустили бы за общий стол.

О чём можно говорить с таким детским садом, Тиль не представлял, и просто смотрел в окно. Ему ещё повезло, что рядом не было тётушек – вот уж кто не простил бы подобного невнимания. Но девочкам он, кажется, был также безразличен, как и они ему. Дитрих никогда не страдал избытком родственных чувств. Все эти праздники, когда собирают добрую сотню людей, объединённых исключительно кровным родством, раздражали его.

Атмосфера в обеденном зале постепенно накалялась. Это помещение с низким потолком и узкими окнами несколько угнетало всех, кроме главы семейства. Тот сидел на высоком стуле во главе стола, видимо, воображая себя королём дворфов. Тило, во всяком случае, чувствовал себя здесь слишком высоким, совсем как на школьной экскурсии в подземный город на западе. Развешанное по стенам парадное оружие и промозглая сырость, с которой не мог справиться даже новомодный камин, только усиливали сходство. Неужели нельзя сделать в доме манопровод? Даже если теплее не станет, хотя бы дыма будет меньше.

Тиль принялся пережёвывать еле тёплый кусочек неизвестно чего. Эльфийская кухня – это, конечно, модно и, возможно, полезно для здоровья. Но он предпочитал, чтобы овощи выглядели и ощущались на вкус именно как овощи, а не пытались выдать себя за мясо. Хотя, может, это такой изощрённо замаскированный гриб. В эльфийской кухне это ключевой момент – до последнего скрывать, из чего именно повар приготовил такую гадость за такие деньги.

— Вы не могли бы передать мне перец? – негромко спросила старшая кузина, обращаясь к нему. Судя по отчаянной интонации, не первый раз.

— Простите, — Тило огляделся. – А где вы видите перец?

— Вы тоже не видите? – разочарованно ответила девушка.

— В эльфийской кухне нет перца, — поучительно сказал Тиль. «А то бы я его уже нашёл!» — злобно подумал он. – Могу предложить соевый соус.

— Нет, благодарю Вас, — отказалась кузина.

— Рекомендую, — он передал ей полупустой соусник. – Если съесть ложку чистого соуса, можно проглотить что угодно. Я всегда так делаю.

Она с недоверием посмотрела на соседа.

— Простите, — он с ужасом заметил в её глазах узнавание, — Вы случайно не тот Тиль, про которого писали на прошлой неделе?

— Тс-с-с, — он поджал губы и еле заметно нахмурился. – Вы слишком молоды, чтобы знать об этом.

— Вы серьёзно? – девушка понизила голос. – Простите, пожалуйста, но я сначала вас не узнала, и тётя представила вас, как Дитриха, которого я должна помнить с прошлого года, но я не помню вас, и вы меня, наверное, тоже, меня зовут Бригитта…

— Я помню, — соврал Тило. Он вообще плохо запоминал имена, и ещё хуже – лица.

— И я хочу сказать, что была потрясена…

— Дражайшая Бригитта, — Тило попытался быть убедительным. – Это неподходящая тема для беседы. Я бы даже сказал, неуместная. Возможно, вы ещё не обратили внимания, но стоило вам ко мне обратиться, как дамы напротив стали щебетать на два тона ниже.

— О, — непонятно к чему ответила Бригитта и замолчала.

Тило тоже молчал, ещё более мрачно уставившись в непроглядный мрак за окном. Он не получал ни малейшего удовольствия от того, что его начали узнавать и приветствовать все маги в этом проклятом городе. Всё было нормально, никто ни о чём не догадывался… И вот одна неудачная случайность, и он – знаменитость. Только не такая знаменитость, которую зовут на вечеринки и просят разрезать ленточку на празднестве. Нет, теперь каждый норовит ткнуть в него пальцем и сказать: «Ну и придурок!». Не сказать, так подумать. Позор!

Он бы вообще сюда не пришёл, если бы отец не настоял, что элементарная вежливость требует его присутствия. Вот, пожалуйста, ваш драгоценный наследник, присутствует из последних сил. Зачем он вам? В качестве громоотвода? «А это мысль», — внезапно развеселился Тило. – «Если бы не было меня, за кем следили бы эти залакированные господа и в особенности дамы?»

Тиль оглядел стол. Во главе стола сидел его дед, крепкий, худощавый старик лет семидесяти от роду. Он вполне может прожить ещё столько же, в отличие от своего зятя. Отец Тило в свои сорок пять уже выглядел измождённым и истощённым. «Вот к чему приводит мода на вегетарианство», — подумал парень. – «Кто может остаться здоровым и бодрым, когда должен есть соевый паштет под соевым соусом с гарниром из лишайников?».

Бригитта тоже оглядывала зал, но без всякого любопытства. Взрослых она знала всех, а молодёжь не представляла интереса. Неизвестно что в соусе из неизвестно чего противно хлюпало, когда она пыталась проткнуть его вилкой. Коричневато-красные стены и оранжевое пламя светильников, парящих в метре над столом, навевали мысли о преисподней. Девушка отыскала взглядом мать. Та сидела на противоположной стороне стола и разговаривала со своим престарелым крёстным, время от времени поглядывая на дочь и её опасного соседа.

Бригитта покосилась на Дитриха… то есть Тиля. В новостях фамилию тщательно скрывали – то ли из страха, то ли заплатили. А ведь на тех самых фотографиях кузен выглядел почти также. Чёрные волосы, только несколько светлых прядей, в ушах и ноздрях кольца, губы чёрные, а лицо под слоем пудры кажется белоснежным. Так сразу и не скажешь, мужское лицо или женское, подумала Бритта. А голос тот самый. Ни за что бы не поверила, если бы сама не услышала. Никакой магии. Вот же наградила природа! Или Бог, если он ещё не полностью устранился от решения земных проблем.

Чуткий слух Тило улавливал в общем гуле отдельные слова, и настроение у парня всё сильнее портилось. Кажется, он здесь исключительно для демонстрации родительского авторитета. Вот, притащили блудного сына. Его терзали нехорошие предчувствия. Ещё и эта девчонка. Все благопристойные курицы за столом уставились на них. Какого чёрта он дал себя уговорить? Дед на импровизированном троне, кажется, развлекался. Единственный, кто позволил себе улыбаться, пусть даже кончиками губ. Он и здоровый образ жизни лет через пять загонят отца в могилу. Ещё недавно Дитрих считался его наследником. После этого скандала, конечно, вряд ли.

Из-за стола встала самая старшая незамужняя кузина. Дитрих и обе его соседки также поднялись и тихо покинули обеденный зал.

— Мы идём в сад, — негромко скомандовала старшая девушка. Тило, Бритта, младшая девочка и двое близнецов на год старше Бритты чинно проследовали на террасу. Там было ещё холоднее, чем в доме, зато разрешалось надеть плащи или закутаться в шаль. Бригитта предпочла шаль. Он подошла к старшему кузену. Тило сидел верхом на перилах террасы, прислонившись спиной к заросшей плющом стене.

— Зачем ты приехал? – просила Бритта, картинно облокачиваясь на перила рядом с его сапогом. Кузен посмотрел на неё без всякого выражения, как подобает воспитанному магу.

— Исполняю долг наследника, — мрачно ответил Тило. А голос его плохо слушается, отметила девушка. Такой женственный голос, никогда раньше не замечала.

— И притворяешься, что ничего не произошло?

— Меня отдельно предупреждали о невинных детских мозгах, которые я не должен растлевать, а то лишат наследства.

— Тебе нужно это наследство? – полюбопытствовала она. – Ты разве не сбежал из дома?

— Не сбегал я из дома, — ответил Тило. – Во-первых, я переехал в общежитие при Академии. Это не было секретом. А, во-вторых, наследства меня будут лишать посмертно.

— А зачем ты стал выдавать себя за девушку? – допытывалась юная девица. – Если ты хотел петь в Опере, почему не мужские партии?

— Молчи, — младшая девочка, стоящая рядом с ними, подёргала Бритту за рукав. Но та ничего не замечала:

— Я не понимаю, как тебе удалось столько времени морочить людям головы!

— Тогда помолчи, — прошипел он, слезая с перил.

Но Бригитта забыла, как опасно бывает любопытство:

— Я не упрекаю тебя, ты что! Напротив, это крайне романтично! А вот наше родство действительно уронило тебя в моих глазах.

— Достаточно, Бригитта! – до её ушей донёсся гневный окрик. – Немедленно иди в свою комнату!

Малышка спряталась за спину кузины, но не избежала той же участи. Тило с ужасом понял, что на террасу высыпал весь неофициальный клуб его лакированных тётушек. Девочек завели в дом, мать Бригитты, сверкая бриллиантами в ушах, надвигалась на порочного племянника, загоняя несчастного в угол.

— Я не знаю, почему лорд Леманн вообще пригласил тебя, — шипела она. Лицо её оставалось бесстрастным и неподвижным, только губы чуть заметно шевелились. – Но ты мог бы держаться подальше от моей дочери, ты, жалкий кривляющийся клоун!

Тило не знал куда от неё деться. Когда с ним начинали говорить таким голосом, он словно превращался в пятилетнего. Тётка встала почти вплотную к племяннику и начала заново перечислять все известные ей нелицеприятные эпитеты, а он даже пошевелиться не мог. Тиль предпринял попытку к бегству.

На пути его встала тёмная фигура. На фоне открытого окна невозможно было разглядеть лицо, но парень узнал голос:

— Мне жаль, что я должен делать это.

Яркий зелёный луч рассёк горло Тиля раньше, чем кто-нибудь сообразил, что произошло. В последний момент стоявшая рядом женщина, поняв, что происходит, оттолкнула руку нападающего раньше, чем направленный поток маны успел разрезать шейные позвонки.

Дитрих фон Леманн, наследник титула и состояния, по совместительству – позор семьи, упал к ногам отца, истекая кровью.

Посиделки в баре

Этот бар последний раз ремонтировался лет сто назад. А генеральную уборку здесь проводили ещё раньше. Но студентов университета магии и волшебства гораздо больше волновали цены, а цены в «Упырятне» были божественными. За один золотой компания из трёх человек могла не только поесть, но и выпить. Чем они и занимались с завидным упорством.

Хайке, Райне и Франк отмечали окончание первого курса. Настроение постепенно сползало с отметки «Ура, мы сдали!» до «Я только сейчас понял…».

— Я всегда хотел быть музыкантом, — вздыхал Хайке. – Я даже играл в школьной группе! Я думал, музыка – это моя судьба! А потом взвесил все шансы, понял, что я – бездарность, и лучше уж получить приличный диплом и продавать какие-нибудь чайники.

Хайке Гросс был толст, невысок, а голову его украшали многочисленные пучки собственных волос, похожие на маленькие рожки.

— Ну и шёл бы на менеджера, — Франк стукнул кулаком по столу. – Я вот действительно хотел… ик! – он допил свой стакан и хлопнул его об стол. – Хотел стать рунотехником. Мне это было интересно. Ты представляешь? – он с ненавистью уставился на пустой стакан. – Я действительно хотел записывать эти руны. Собирать из них сложные кристаллы. Представляешь, какой я был осёл?!

Франк Хингелл, черноволосый красавчик с большими карими глазами, меньше всех был похож на орка и больше всех – на ботаника.

— А я вообще не знал, куда податься, — сообщил Райне и заказал себе пива. Он решил не пить сегодня ничего крепче пива, потому что на следующий день собирался поговорить с Хельгой. Давно пора было это сделать, только всё духу не хватало. Если бы она была парнем, можно было бы вызвать её на дуэль, подумал орк.

А если бы был шанс, что ещё хоть одна девушка посмотрит в его сторону, он не так расстраивался бы из-за этого предательства. Но хотя Райнхард Шеер был высок, строен, а его светлые длинные волосы служили предметом зависти всех знакомых эльфов, девушки почему-то не падали к его ногам. Во всяком случае, те, кого он считал достойными себя, то есть блондинки примерно его роста и возраста, не дуры и не эльфийки.

— И я подумал, — продолжил Райне, — что рунотехник – это хорошая профессия…

— Хотя, я никогда бы не стал таким гениальным, как Ингольд или Густавсон…

— Если бы я знал, чем на самом деле придётся заниматься…

— А я всё-таки считаю, что это был неверный выбор, не надо было слушать предков…

— У меня нет никаких способностей к физике! Почему никто мне не сказал, что руны – это физика…

— Я всегда был бездарностью…

— Мне следовало родиться на тысячу лет раньше…

Пьяное нытьё слилось в один безнадёжный вой. Сидят три студента в кожаных куртках на три размера больше и высоких ботинках, каждый из которых может стать орудием убийства даже в руках трёхлетнего ребёнка. Блестящие накладки, кольца и пряжки на их одежде, из-за отсутствия денег на покупную «упряжь», парни сделали сами.

Они выглядели, как типичные орки. То есть, конечно, не те, что населяли Долину несколько тысяч лет назад. Теперь от тех орков, эльфов и других рас остались только воспоминания, зато появились молодые люди, которые считали себя потомками нелюдей. Как минимум идейными. Межрасовая война то и дело вспыхивала снова, но теперь принадлежность к той или иной стороне каждый определял для себя самостоятельно.

У пятерых эльфов, выпивающих в противоположном углу, тоже было не слишком много денег. Волосы они отрастили без проблем, а одежда почти не отличалась от человеческой. Для того, чтобы их не спутали с обычными длинноволосыми людьми, эльфы активно использовали косметику. Если им удавалось найти хорошего алхимика, то получалось действительно красиво. У этих не получилось. И совсем недавно они разжились где-то двумя эльфийскими клинками.

Долго так, конечно, продолжаться не могло. Эльфы убедились, что орки заняты своими проблемами. Девушки нетерпеливо поглядывали на своих спутников.

— Мы не должны нападать первыми, — напомнил главный эльф. О его старшинстве говорили оранжевые полосы на щеках и стеклянные стразы на ногтях больших пальцев.

— Ну они же не нападают, — девушка с фиолетовыми хвостиками по всей голове побарабанила накладными ногтями по столу. – Тогда план Б?

— Сядь, Энданен, — распорядился старший. – План Б применяли в прошлый раз.

— Тогда В, Г или любую другую букву, — Энданен не собиралась просто так уходить. – Я пошла! Глеродейл, я пошла, ты слышишь?

Эльфийка прошла через переполненный зал, протискиваясь между почерневшими от грязи столиками и разжиревшими от пива и сидения перед хрустальным шаром завсегдатаями.

— Эй, вы, — громко сказала она, облокачиваясь на согбенную спину орка, поникшего под грузом собственной ничтожности. – Меня зовут Энданен, я дочь дома Солнечного Ясеня.

— Если бы у меня была хоть капля силы воли, — ответил тот, на которого она опиралась. – О чёрт, почему я такой слабак?

Девушка посмотрела на троицу с удивлением.

— От женщин сплошные неприятности, — скрипнул зубами самый длиннохвостый.

— Это оскорбление, — обрадовалась эльфийка. Она оглянулась, ей подмигнули двое парней с клинками в руках. Вторая девушка пролезла под столиком и поднялась, отряхивая колени.

— Мы должны вступиться за честь нашей сестры, — объявил старший эльф.

Райне поднялся. Точнее, попытался. Он и не думал, что уже настолько пьян. Посетители постепенно забились по углам в ожидании зрелища.

— Дав… вай! Те! – он достал из-за спины меч.

— Умри же, проклятый орк! – провозгласил Глеродейл, делая шаг назад и замахиваясь. Пузатый мужик в засаленной рубашке, пробираясь к месту напротив хрустального шара, толкнул его локтём, и эльф ударил раньше, чем глупый орк успел встать в защитную стойку.

— Чёрт! – воскликнул Франк, упав вместе со стулом рядом с окровавленным телом друга.

Пробуждение Мартль

Она сидела совершенно одна в темноте и пустоте. Настолько одна, что с ней не было даже её тела. Она осознала, насколько близки к истине обрывочные воспоминания о душе и прочей ерунде. Во всяком случае, она пришла к выводу, что человек и всякие там руки-ноги – не одно и то же. Ногу ведь отрезать можно. И руку. И вообще можно много чего отрезать, единственная проблема – без этого многого загнётся мозг, командный пункт гигантского скафандра, в который приходится влезть, чтобы выжить в окружающем мире. Да, и тогда мозг – это тоже не сам человек, потому что можно отрезать из него кусок, а в случае инсульта вообще иногда половина мозгов отключается, а человек остаётся жив и даже может говорить.

Где-то в своих собственных мозгах девушка сидела и скучала. Ничего не видно, ничего не слышно… Недостаток информации плохо сказывался на её состоянии. Навязчивые образы, пугающие и абсурдные, визгливые звуки и яркие, неестественные запахи, всё чаще нарушали самую одиночную камеру на свете. Ужасно не хватало рук, чтобы заслониться, и ног, чтобы убежать. Иногда она засыпала, каждый раз в надежде, что кто-нибудь там, снаружи, подключит, наконец, её бездействующие мозги к нужным нервным окончаниям.

Однажды она проснулась и почувствовала что-то странное.

«Больно», — подумала она. – «Надо же, у меня есть, чему болеть!»

— Вставай, я знаю, что ты жива, — раздался старческий голос. – Давай-давай, хватит валяться.

Девушка потратила некоторое время на то, чтобы собрать все свои конечности и пошевелить ими в нужном порядке.

— Шевелись, шевелись, безмозглое животное, — торопил старикашка. Девушка открыла глаза. Сначала ей показалось, что перед ней стоит очень невысокий толстый человек, но потом взгляд сфокусировался, и человек оказался сморщенным, высохшим, да ещё и в инвалидном кресле.

— У тебя отвратительное зрение, — заявил старик, поднимая глаза от экрана, встроенного в переднюю панель на его кресле. – Никуда не годится.

— Не годится… для чего? – хрипло спросила девушка и закашлялась с непривычки.

— Ни для чего, — отрезал старик. – Я вживил тебе в голову датчик, благодаря которому могу видеть и слушать всё, что видишь и слышишь ты. Предыдущее тело операцию по вживлению датчика не выжило. А у тебя отвратительное зрение, черепно-мозговая травма, искривление позвоночника и плоская грудь.

— При чём тут грудь? – пробурчала девушка, разглядывая место, в котором оказалась. Голова раскалывалась. Яркий свет, льющийся с потолка, раздражал глаза. Она сидела на холодном операционном столе. Таких столов здесь было не меньше десяти, и на трёх лежали человеческие тела, из них торчали проводами, ведущие к огромным железным агрегатам с множеством панелей, надписей, рукояток, красных и синих лампочек и всего остального, что внушало человеку с неполным средним образованием невольный трепет. Встроенные шкафы окружали комнату по периметру, даже для окон места не нашлось, а входить и выходить предполагалось через люк в полу.

«Интересно, как он на своей коляске умудряется здесь работать?» – подумала она. – «Столы такие высокие!»

— Это чтобы развить в тебе столь естественный для существа твоего возраста комплекс неполноценности. Слезай, — приказал человек в инвалидной коляске. – Думаю, тебе стоит звать, кто я такой. Меня зовут Вольфганг Батист Адольфус Кортум, я некромант Тёмной Лиги, для тебя – господин Кортум. Теперь говори, как зовут тебя!

Она уже долго размышляла над этим вопросом, поэтому ответ последовал сразу:

— Не помню.

— Ты даже не задумывалась! – прикрикнул некромант. Девушка вздрогнула. Её пугали громкие звуки.

— Задумывалась, — пролепетала она. – Я же целую вечность только и делала, что задумывалась! Я правда не помню!

— Ну и дура, — рявкнул Кортум, резко разворачивая кресло. – Вставай и иди в соседнюю комнату, поищи там свои вещи. И придумай себе какое-нибудь имя, чтобы мне было, что забывать. Ты, кстати, не помнишь, как именно ты должна была умереть?

Ответом ему был лишь озадаченный взгляд.

— Что последнее ты помнишь? – раздражённо переспросил некромант.

— Э-э-э, — протянула девушка. – Последнее после того, как сейчас очнулась, или до?

— Ты идиотка или притворяешься? – спросил старик. – Всё, что было после, я и так видел. До, естественно.

Безымянная девушка промямлила что-то, и Кортум стал орать ещё ожесточённее:

— У тебя речевой центр повреждён или весь мозг?!

— Я не помню, — повторила она.

— Твоя безответственность просто потрясает моё воображение, — съязвил некромант. – Я назову тебя Мартиша.

— Это дурацкое имя, — робко возразила девушка.

— Тебе подходит, — проворчал Кортум, неожиданно успокаиваясь. – Давай-давай, тебе отдали приказ, шевелись. И не забывай про датчик.

Он въехал на крышку люка и нажал кнопку. Крышка начала медленно опускаться. Новоиспечённая Мартиша подошла ближе и наклонилась, придерживая голову руками. Казалось, что ещё немного – и она вновь потеряет сознание.

— Прыгай, когда я прикажу, — крикнул некромант, когда его лысина сравнялась с полом.

— Да, господин Кортум, — кивнула вконец запуганная девушка. Как только снизу донёсся вопль, она села на край люка и свесила ноги. Высоковато.

— Где ты, как-там-тебя? – проорал маг.

Она спрыгнула и оказалась в какой-то тесной подсобке. Кресло Кортума уже стояло между раздвижными дверями.

— Одевайся, — бросил он. – Кстати, сколько тебе лет, ты тоже не помнишь? Тогда советую говорить всем, что тринадцать.

Девушка попыталась выпрямиться и прислонилась к стене. Освещение здесь было гораздо более мягким, но глаза всё ещё слезились. Мартиша вытерла лицо рукой и осмотрелась. Здесь тоже были полки, и на них кучками лежала одежда, а на полу валялась в основном обувь. Целые горы одежды и обуви, через которые пролегли две колеи от подъёмника к выходу. Мартиша огляделась в поисках чего-то подходящего. Да уж, похоже, этот злобный старикашка извёл в своих экспериментах сотни трупов. Ей пришло в голову, что это несколько негигиенично – надевать чужие вещи, но ходить вообще раздетой ещё и холодно.

Двери раскрылись автоматически, как только она переступила через груду детских сандалий. Мартиша вышла в длинный серый коридор, в котором было множество дверей, и все закрытые. Две параллельные полосы на толстом слое пыли вели к одной из них. Девушка пошла по следам.

— Что ты так долго копаешься? – рявкнул Кортум, как только увидел её. – Сиди здесь и жди меня.

— А? – Мартиша еле успела отскочить, чтобы не попасть под колёса. С лабораторного стола посыпалась немытая посуда.

— Бывают же неуклюжие люди! – прокомментировал некромант. – Сядь на стул и не отсвечивай, пока я не разрешу встать.

Девушка забралась на единственный стул, для чего ей пришлось переложить на пол стопку книг. Эта лаборатория отличалась от верхней разве что более-менее традиционной дверью. И человеческих тел здесь не было. Целых человеческих тел. Мартиша почувствовала приступ тошноты. Отвратительное и очень страшное место. Страх сковал её. Девушка сидела и сидела, боясь шевельнуться.

Некромант вернулся нескоро, и с порога начал орать:

— Что расселась, как глупая курица? Я, что ли, буду убирать весь этот бардак, который ты развела? – он ткнул пальцем в осколки на полу. – Ладно, сиди, раз ничего больше не умеешь. Сейчас познакомишься с более совершенными организмами.

Мартиша села обратно и сложила руки на коленях. Кортум достал из нагрудного кармана пульт и нажал несколько кнопок. Створки стенного шкафа прямо позади Мартиша распахнулись, и девушка едва успела увернуться, когда оттуда выскочил заколдованный веник. Некромант спрятал пульт обратно и покатил в дальний угол лаборатории.

Лекция Кортума

Через несколько минут двери с шелестом разъехались, и на пороге показались двое парней примерно лет девятнадцати-двадцати. У Мартиши отвисла челюсть. По сравнению с этими организмами любой почувствовал бы себя действительно неполноценной. Не горы мышц, конечно, но в дверь каждый вошёл, пригибаясь, а таскать на себе столько металла и кожи обычный человек не смог бы.

— А, бездельники, — кресло подкатилось к входу и встало между Мартишей и новоприбывшими. Кортум сел лицом к дверям и начал орать:

— Так, вы, две недоношенные гориллы без всякого намёка на головной мозг! В ваши черепные коробки я вживил два датчика, с помощью которых…

— Да, я уже понял, — один из парней, с большим ртом и густыми бровями, провёл рукой по еле заметному шраму на абсолютно лысой голове. – Хотел бы я знать, зачем.

— Ты хочешь избавиться от этой штуки, или нет? – рявкнул Кортум. Мартиша вздрогнула и прижала пальцы к вискам. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

— И что ты за это потребуешь? – в тон собеседнику зарычала жертва эксперимента. – Золотой ключик тебе принести?

— Почти, — некромант заговорил тише. Он развернул кресло и взял со стола стопку бумаг. Мартиша испуганно следила за каждым его движением. Кортум ещё раз представился, выбрал один листок и начал что-то рисовать на нём обгрызенным карандашом.

— Вот вам карта, — он протянул исчёрканную бумажку спорщику. Тот уже сидел на краю лабораторного стола, болтая ногами. Некромант не упустил случая поорать ещё и по поводу бескультурья и современной молодёжи, а потом обернулся и крикнул девушке:

— Эй, ты, курица, иди к дверям.

Мартиша вскочила, пол внезапно ушёл у неё из-под ног, а в глазах всё побелело. «Чёрт!», — подумала она, поняв, что снова потеряла связь с телом. – «И что бы мне просто не умереть?».

Райне взял протянутый некромантом листок, небрежно сунул его в карман и подошёл к обморочной девчонке.

— Она притворяется, — буркнул Кортум.

— Заткнись, — Райнхард пнул колесо кресла. Внезапно мозг пронзила резкая боль, и парень едва устоял на ногах. Некромант самодовольно захихикал:

— Только попробуй огрызаться на меня, крысёныш!

Его товарищ по несчастью, до сих пор изображающий авангардную скульптуру, наконец-то подал голос:

— Господин некромант, скажите уже, чего Вы от нас хотите, и мы пойдём.

— Но сначала поедим, — добавил Райне. Девушка открыла глаза и попыталась подняться. Орк подал ей руку:

— Меня зовут Райнхард.

— Мартиша, — представилась девушка и принялась отряхиваться.

— В таком случае меня зовут Дитрих, — сообщил молчаливый напарник. Райне бросил взгляд на шрам, опоясывающий горло Дитриха. И куда этот некромант торопился, интересно знать, даже не удосужился до конца вылечить своих «пациентов». Вон как этот бледнолицый хрипит. Можно подумать, у него бронхит, пневмония и воспаление лёгких одновременно.

— Вы слушаете меня, или нет?! – заорал Кортум. – Я больше не буду объяснять!

— А ты ещё ничего и не объяснил, — прикрикнул в ответ Райк. Его голову пронзил ещё один разряд. Парень поморщился, кулаки сжались, ногти впились в кожу. Старик как раз повернулся в их сторону, и Мартиша спряталась за спину Райнхарда, впервые разглядев лицо некроманта. Возможно, всему виной её «ужасное» зрение, но она запомнила только его глаза – один тёмный, с желтоватым белком и красноватыми прожилками, а второй вроде бы такой же, но как будто закрытый сильно поцарапанным стеклом.

— Я уже велел тебе заткнуться!

Кресло снова совершило резкий разворот на все триста шестьдесят градусов. Молчун Дитрих пошелестел мятой картой.

— А, да, — маг спохватился. – Я вам набросал схемку, с ней, думаю, даже баран сможет добраться до железнодорожной ветки Оршахан – Альвилон.

— Оршахан? – с надеждой воскликнул Райне.

— Только попробуй сбежать, вообще убью, — Кортум постучал пальцем по панели кресла. – Вам нужно приехать в один мелкий городишко, старая крепость Хаммен. Где-то рядом обосновался мой бывший ученик.

— Дайте-ка догадаюсь, — хмыкнул Райк. – Он идиот, выкормыш выхухоли и вообще.

Некромант уничтожающе посмотрел на него и продолжил:

— Этот клоун собрал вокруг себя толпу леммингов, назвал всё это новой религией и решил вызвать демона.

Райне хихикнул. Мартиша непонимающе хлопала глазами.

Дитрих прислонился к вытяжному шкафу. Его серые глаза внимательно осмотрели орка, лопоухого, большеротого и без малейшего намёка на щетину на лице. Совсем ещё мальчишка, хотя и вымахал до потолка. А это недоразумение рядом с ним – это мальчик или девочка? Тоже лысый, что понятно. Кто же будет вскрывать череп, не сбрив волосы. Тиль вспомнил о своём хвосте и погрустнел. Четыре года отращивал.

Он отвернулся и подошёл к креслу, чтобы рассмотреть карту. Райк водил пальцем по жирным линиям.

— Что-то я ничего не понял, — поморщился ушастый орк. – Что это такое?

— Это заброшенная ферма, тупоголовый пеликан! – старикашка уже начал слюной брызгать. – А потом надо идти по шоссе.

— Да ты нас в Топи загнать хочешь! – возмутился Райнхард. Тило провёл указательным пальцем по пунктиру от большой закорючки, изображающей ферму, к пиктограмме «ирелес»:

— Это не Топи, — он закашлялся и отвернулся. Кортум снова заорал:

— Какие Топи, вы, два куска навоза больного верблюда! Топи на западе отсюда! Давайте уже, выметайтесь, я и так на вас кучу времени истратил!

Мартиша сделала шаг к двери и оказалась за спиной Дитриха. Крики действовали на неё, словно прикосновение раскаленного железа

— А пообедать? – Райне широко расставил ноги и заткнул большие пальцы за ремень. Девушка невольно залюбовалась им. Она возвела бы на воображаемый пьедестал любого, кто выбил из мерзкого старикашки немного еды.

Тило одобрительно посмотрел на будущего напарника. Горло саднило, как будто его битым стеклом накормили, так что он сам разводить дипломатию не в состоянии. Но один вопрос всё-таки выпал из поля зрения голодного ушастика:

— А чего ты всё-таки хочешь, чтобы тебе принесли?

— Как чего? – некромант ударил по пульту, и все трое согнулись пополам, хватаясь за головы. Мартиша, не поднимаясь на ноги, отползла подальше в угол, где её частично закрыли старые халаты. – Этот мерзавец Иеронимус воспользовался моими разработками, украл у меня идею и построил установку для вызова демонов. Вы должны принести мне кристалл памяти, в котором хранятся все расчёты и чертежи. Придёте в его секретную лабораторию, найдёте всё, что втыкается в розетку, и принесёте мне самый большой кристалл. Я посмотрю, чего вы там наковыряете, и сам выберу, всё равно вы ни хрена не понимаете. И только после этого выну свои датчики. Если захочу, хе-хе.

— Нам сюда что, тачку камней прикатить? – хмыкнул Райк.

— Ты дебил или олигофрен? – Кортум развернул кресло в его сторону. – Я могу через камешек в твоей пустой башке отдавать тебе команды! Теперь всё ясно?

— Теперь еда!

— Вот наглый сопляк, — зарычал некромант и начал что-то щёлкать на карманном пульте, скрючившись в три погибели, чтобы никто не рассмотрел, на какие кнопочки он нажимает. – Идите, пока я вас не поубивал. Воду можете взять ту, что на окне, для цветов, а без еды человек может неделю жить минимум. Если не надоедает мне!!!

Драка с мертвяком по дороге

Райнхард с сожалением поскрёб ногтём позеленевшие контакты в плеере. Дешёвая техника плохо переносит купание в органических жидкостях, а в крови – особенно. На ней плесень вообще расцветает. Орк захлопнул крышку корпуса, аккуратно смотал проводки от наушников и выкинул плеер в придорожные кусты.

— Скажи уж хоть что-нибудь, — насмешливо обратился он к Дитриху.

— Что-нибудь, — прохрипел тот и остановился, его сотряс очередной приступ кашля. Райк почувствовал угрызения совести.

— Извини, я не знал, что всё так плохо, — он обеспокоено взглянул на напарника. Девчонка тоже остановилась, её глаза-блюдца, обведённые чёрными кругами синяков, метались между Райком и Дитрихом. Бледный сплюнул на землю и поморщился. Райне вытащил из кармана куртки карту и огляделся.

— Всё-таки до Топей здесь недалеко, — напомнил он. – Надо идти быстрее. Не нравится мне здесь, — парень обвёл взглядом расстилающийся вокруг них пейзаж. Унылое место. Песок справа, песок слева, а между ними – бетонные четырёхугольные плиты, между которыми пробивается чахлая травка. Одно слово, Пустошь. Идеальное место для башни некроманта.

Они только что подошли к заброшенной ферме, от которой остался только фундамент дома и каменные ограды. Райне заметил, как побелело лицо у Мартиша. Ему и самому стало жутко. Разве что молчун не подавал признаков беспокойства, равно как и жизни вообще. Шёл, как заведённый, ровно, по прямой, глядя строго под ноги. Орк передёрнул плечами. Может, он себе пластическую операцию сделал, чтобы лицо никогда ничего не выражало?

— Мартиша, — парень решил всё-таки заговорить, неважно, с кем. – Мартль… раз на «ты», давай ты будешь звать меня «Райне», а я тебя «Мартль». А то «Мартиша» – это всё-таки дурацкое имя.

Девчонка утвердительно кивнула.

— А ты как попала к Кортуму?

Она пожала плечами.

— Да ладно, хочешь, я первый расскажу? Напился и подрался.

Мартль поморщилась, и Райне поспешил оправдаться:

– Меня вызвал один эльф. Наглый, как обезьяна, а я в тот день вообще не собирался драться. Я же только сессию закрыл.

— Эльф? – заинтересовалась Мартль.

— Ну, ты, конечно, ещё маленькая, но должна знать про эльфов.

— Наверно, — девушка потёрла ноющий затылок. – Просто я потеряла память, и, ну, понимаешь… наверное, про эльфов я тоже забыла.

— Совсем потеряла? – Райне усмехнулся. – Говорить долго училась?

— Нет, всякую фигню я помню, — заверила его Мартль. – А как меня зовут и всё такое забыла напрочь. Я даже не знаю, — голос у неё дрогнул, — после того, как мы закончим с этим делом, куда мне пойти?

— Не переживай, — хмыкнул орк. – Ещё не факт, что мы справимся с заданием. А если справимся, не удивлюсь, если этот старый хрен нас наколет. Я удивлюсь, если нет.

— Придержи язык, крысёныш! – раздался в их головах голос некроманта. – И хватит болтать, справа от вас мертвяк!

Райнхард резко развернулся, вынимая из-за голенища высокого ботинка короткий железный прут. Девушка ойкнула и отскочила с предполагаемой линии огня. Железка пролетела прямо перед её глазами, раздалось омерзительное чавканье, капли чёрной жижи упали на раскаленный песок, раздалось устрашающее шипение.

Мартиша с ужасом уставилась на чёрный предмет, приближающийся к ним. Ей казалось, что такое никогда не могло быть человеком. Гуманоидом с другой планеты, генетически модифицированной обезьяной, девушка была согласна даже на ожившую куклу, только бы оно никогда не было человеком.

Райнхард не раздумывал над происхождением того, что некромант назвал мертвяком. Железный прут пробил дыру в груди перегнившего мертвеца, но тот не замедлил движения. Орк сделал шаг вперёд. Дитрих первым увидел ходячий труп и уже выломал из каменной стены ржавую трубку длиной около метра. Райк размахнулся ногой и ударил по костлявым рукам, которые мертвяк выставил перед собой в попытке дотянуться до тёплого, живого, существа. Чёрная фигура покачнулась, и её настиг второй удар, в зубы.

Дитрих размахнулся и ударил упавшего мертвяка по шее. Высохшие позвонки хрустнули, бугристые шар откатился к ногам Мартиша. Она резко отпрыгнула, подскочив в воздух чуть ли не на метр. Парни обернулись, на её короткий испуганный вскрик, и Райне подбежал к лязгающей зубами голове мертвяка. Дитрих расчленил тело и ногами сгрёб кости в кучу. Чёрная голова попыталась укусить ботинок орка, и тот пнул её в сторону напарника.

Тиль хмыкнул и отбил череп, с которого уже начала обваливаться корка засохшей кожи, мяса и слипшихся волос, своей железкой. Райне оскалился:

— По-хорошему, её надо сжечь.

Дитрих пожал плечами. Он как-то не удосужился научиться языку жестов и не собирался повторять попытки заговорить. Мартль встала между ними, глядя, как череп вгрызается в песок.

— Может, ну его? – робко предложила она. Тиль кивнул. Райне пожал плечами:

— Всё равно костёр развести не из чего, а без ног оно нас не догонит. Меня больше удивляет, что наш хрыч голоса не подал до сих пор.

— Слушай, ты, позор рода человеческого! – от резкого вопля Мартль чуть в обморок не упала. Она подумала, что сейчас некромант наверняка брызжет слюной и потрясает узловатым пальцем. – Ты мне поговори, дрянь, молокосос, неуч невоспитанный!

«Какой у нас вежливый хозяин», — подумал Тиль. – «Столько воплей, и все печатные. Он случайно воспитателем в детском саду не работал?»

Ночёвка на дереве

На ночь Райне предложил забраться на дерево, и возражений не последовало. Как известно, ночью воздух заметно холоднее, и андедам проще охотиться. Многие из них закапываются в землю или прячутся в развалинах, чтобы подпитываться маной, которую камни поглощают в течение дня. К тому же спящий человек чересчур уязвим для любых тварей. Оставалось только найти подходящее дерево. Или хоть какое-нибудь.

Тиль время от времени поднимал глаза и поглядывал на солнце. Каждый раз оно оказывалось всё более красным и тусклым. Горло болело всё сильнее, сглатывать слюну стало так же тяжело, как отпиливать самому себе пальцы. Пришлось постоянно плеваться. Тило внезапно осознал, что, наверное, уже никогда в жизни не сможет петь, хорошо, если просто разговаривать будет.

Эта мысль повергла его в отчаяние. Лучше бы он умер. Лишиться жизни не так страшно, как лишиться единственной радости во всей этой жизни. Да он же был рождён для сцены. С детства мечтал стать оперным певцом… ну ладно, пришлось изображать из себя девушку, но хорошо ещё, что вообще взяли. Если бы Тило мог, придушил бы сейчас некроманта, и пусть бы тот колотил по своим кнопкам всеми десятью пальцами. Так издеваться над людьми надо уметь.

Дитрих посмотрел на чуть ссутуленную спину орка. Крутой парень? Кажется, что-то говорилось про сессию, пьянку и эльфов. Ситуация, знакомая любому студенту, и Тилю в том числе. Насмотрелся на таких вот бойцов. День прожит зря, если никому рыло не начистили. Так, ещё девчонка. Амнезия, надо же, как весело. Прямо как в сериалах, на которых помешана преподавательница эльфийского – каждый день если не теряют память, то находят ребёнка. А у них сегодня, получается, два в одном. Нервная она какая-то. «Интересно», — подумал он неожиданно, — «А что с ней-то случилось?»

Лучше бы один пошёл. Зачем Кортуму понадобилось посылать такую толпу? Тило терпеть не мог, когда ему навязывали чьё-то общество. Даже с одноклассниками, позднее – с одногруппниками, Дитрих Леманн не нашёл общего языка. Всегда один, всегда в наушниках или с книгой, за последней партой или в углу коридора. Он никому не нужен, и ему никто не требуется. Умный человек способен сам себя занять. Что показательно, лопоухий Райк с подобной задачей не справляется, всю дорогу трещит.

Райнхард бесцельно пинал мелкие камушки. Что делать, что делать… чёрт бы всё побрал, что ему делать? Вот так взяли, засунули в голову говорящий жучок, послали чёрт знает куда, чёрт знает зачем. Бойтесь своих желаний, они исполняются. Не хотел учиться, побегай теперь из одной некромантской норы в другую. Если этот сектообразователь действительно ученик Кортума, то в его нору фиг проберёшься. Даже если у него там не башня, которую можно попасть только с помощью телепорта. А вдруг вправду без телепорта не проберёшься? У них даже мага в отряде нет.

— Смотри, — Мартль мотнула головой в сторону. – Похоже на лес.

— Весьма отдалённо, — Райне вынул руки из карманов куртки и зачем-то поднял высохший колючий шарик, останки бродячего кактуса. – Пошли, молчун!

Они свернули с дороги. Песок похрустывал под тяжестью Райне и Тиля. Девушка шла чуть позади и в стороне. Зачем Кортум послал её вместе с ними? Какой от неё толк, интересно было бы знать? «Я слабая, ничего не знаю, ничего не помню», — рассуждала она. – «Просто за компанию, что ли? Чтобы добавить этим двоим проблем? Или для того, чтобы попасть к Иеронимусу, нужно принести кого-нибудь в жертву?»

Девушка подняла глаза и уставилась в огромное небо. Где-то там были звёзды. Должны были быть. «Если им действительно придётся меня убить», — решила Мартль, — «Разумнее будет не сопротивляться».

«Она брела по песку, спотыкаясь на ровном месте, и безжалостное небо упивалось своей крутизной по сравнению с безымянной двуногой букашкой», — негромкий голос на заднем плане сознания словно читал по книге. – «Она подняла голову, глядя в глаза вселенной, и не увидела ничего. Бесконечность и бессмысленность. Вот и всё. Она знала, что коварный маг обманет их…» «Да, в общем, не надо быть слишком коварным, чтобы нас обмануть», — ответила Мартиша назойливому внутреннему голосу.

В эту ночь ей снилась большая книга с картинками. В ней подробно описывалось, как именно из живого человека получается чёрный, высохший, сплющенный бродячий мертвяк.

Райне тоже видел сон. Там было много неба, ветра и солнца. Он летел, рассекая морозный воздух, а сверху его поджаривало неистовое солнце. Сырая мана, щедро вливающаяся в него по незримой связи с некромантом, будоражила кровь. Райк летел. Летел, чёрт возьми. Он знал, что это сон, и старался выжать из него как можно больше. Хотел бы он никогда в жизни не просыпаться.

Сцена на станции

— Райне, — просипел Тило после некоторого усилия. – Куда ты летишь?

— О, Люти-пути заговорил, — Райк резко остановился и развернулся на каблуках.

— Кто? – тут же спросила Мартль. Сегодня она казалась гораздо более живой. Райнхард снисходительно потрепал девушку по плечу. Мартиша едва доставала ему до плеча и вынуждена был смотреть на орка снизу вверх. Ему это нравилось.

— Это из одной дурацкой истории про орков с Холмов.

— В Холмах были орки? – ей приходилось очень широко шагать, чтобы не отстать от своего нового кумира. – Что-то я не помню, чтобы там жил кто-то, кроме илиаров.

— Вот что не надо, ты помнишь, — Райне подкидывал мелкие камешки и ловил их. – В школьном учебнике действительно пишут, что там жили только илиары. Это всё обобщение, в лучших традициях школы. Орки с холмов – это наёмники, они довольно высоко ценились. Ну и истории о них в основном не для детских ушей.

— Тогда почему ты обзываешься на Дитриха именем из этих твоих непристойных историй? – деланно возмутилась Мартль.

— Вот же… нехороший ты человек! – Райнхард швырнул в девушку камешком. Она отскочила и прыснула от смеха:

— Да ладно, можешь ругаться, сколько влезет! – она старалась говорить громко и грубо, как орк, но получалось тихо и робко. – Пополню словарный запас.

— Я смотрю, со вчерашнего дня он изрядно расширился, — Райк сделал вид, что собирается кинуть ещё камень. – Круто, я научил тебя говорить! Через пару дней и ходить научишься.

— Через пару дней она сотрёт ноги в кровь.

Услышав сипение бледного, Мартль замолчала, перестала смеяться и спряталась за орка. Дитрих еле заметно пожал плечами. Он мог бы идти и дольше, хотя предпочёл бы убавить темп. Его не касается, если у этого тощего недоразумения в сандалии забивается песок, а на кожаных ремешках отчётливо видны липкие бурые пятна. Надо отдать Мартише должное, не жалуется. Может, боится?

— Пойдём помедленнее, — прошептала Мартль, подняв глаза и беспокойно мигая. – Дитрих же попросил.

— Дитрих попросил, — передразнил орк. – Может, он просто слабак, этот Дитрих? Мы же так неделю плестись будем.

Тило решил, что дальше терпеть такое обращение незачем. В два широких шага он догнал лопоухого и изо всех сил пнул, оставив грязный след на заднем кармане орочьих кожаных штанов. Райне повернулся и одарил противника клыкастой улыбкой. Он любил драться. А сейчас, когда вся жизнь перевернулась с ног на голову, Райку просто необходимо было помахать руками и ногами. Дитрих же не был опытным бойцом и, несмотря на неплохую физическую форму, очень быстро осознал, что лежит на песке лицом вниз и даже не помнит, как так получилось. Очень болели рёбра, а правую руку он, кажется, вывихнул.

«Он привычным движением сбросил противника на серебристый от росы песок, и приготовился нанести сокрушительный удар», — незримый чтец перевернул страницу. – «Струйка крови потекла из уголка бледных губ, карие глаза заволокла мутная пелена боли…»

— Не надо! – раздался пронзительный вскрик девчонки. Райне вытер лоб тыльной стороной ладони, занесённая для удара нога медленно опустилась. Дитрих не вскочил на ноги, а медленно перевернулся и сел, отряхивая ещё влажные от росы песчинки с исцарапанного лба. На физиономии орка отразилось недоумение. Он подозревал, что бледный – ботаник и пацифист, но такая лёгкая победа стала неожиданностью, причём неприятной.

Девушка внутренне сжалась, на глазах от страха выступили слёзы. Она отвернулась и побежала в ту сторону, откуда доносилось еле слышное посвистывание поезда. Парни догнали её довольно скоро. Мартль не смогла пробежать и минуты, что-то заболело под рёбрами, и голова кружилась, от голода или напряжения неизвестно. В полном молчании все трое вскарабкались на небольшой холмик. Повсюду торчали жёсткие пучки прошлогодней травы, из которых выглядывали нежные молодые листочки. Невысокий кустарник с редкими тёмными глянцевитыми листьями выпустил во все стороны гладкие перекрученные корни, не давая ветру и осенним дождям окончательно сравнять холм. Чуть дальше, в ярко-жёлтой от одуванчиков низине протянулась жирная чёрная линия, по которой неторопливо ползла блестящая гусеница поезда.

— Вон там станция, — Райне ткнул пальцем куда-то влево. Там виднелось что-то, отдалённо напоминающее кукольный домик.

— Интересно, как часто здесь поезда ходят? – спросил Тиль.

— Вы где там? – в эфир вышел некромант. Для пущей убедительности Кортум добавил несколько фраз о лени, современной молодёжи и беспорядочном образе жизни. – Давайте, пошевеливайтесь! В двенадцать тридцать последний утренний поезд, потом перерыв четыре часа. Билеты можете не брать, раз вы такие лодыри, что до сих пор никого не ограбили. Только тогда не тычьтесь в турникеты, как слепые зомби, а сразу лезьте на платформу. Бегом, бегом! Не сахарные, не сломаетесь!

Троица устало поплелась вниз. Пока они спускались, мимо проехало ещё четыре поезда, и Дитрих впервые увидел вблизи это могучее сооружение. Вагоны стояли на каменных полозьях, и когда они скользили по рельсам, уши свивались в трубочку от ужасающего свиста. Дойдя до кучи щебня, подпирающей рельсы, ребята обнаружили там ещё одного человека.

— Прикинь, это же практически инопланетный разум, — Райне кинул в лежащее поперёк рельсов тело кусок щебня. – Эй, туземец, ты там что, религиозную нужду справляешь? Или в террориста решил поиграть?

— Отстаньте, — буркнул парень, не глядя на подошедших. Он был не слишком высоким и очень, очень толстым. Мартль передёрнуло. Лицо толстяк закрыл кепкой, чтобы солнце не слепило, а под голову подложил подушку.

— Да в тебе же поезд увязнет, — ехидно заметил Райне. Орк сдёрнул кепку с толстощёкой физиономии и раскрутил на пальце.

— Отдай! – потребовал толстяк.

— Иди сам забери, — Райк бросил головной убор в невысокие кусты. – Не задерживай отправление, будь человеком.

— Я всё равно скоро покончу с жизнью, — решил парень. – Через пятнадцать минут здесь будет поезд, так что я потерплю и без кепки.

— Вот сволочь, — орк пнул собеседника в жирный зад. – Развалился, а мы из-за тебя должны сидеть и ждать, пока поезд тебя переедет, пока притащатся полицаи, пока снова можно будет ехать… совсем оборзел.

Без лишних слов Райк и Дитрих подняли неудавшегося самоубийцу за руки и за ноги и потащили в сторону платформы. Мартль во все глаза смотрела, как жирный вырывается, бьётся головой о землю и чёрные жидкие пряди спутываются с длинной травой. Две пары тяжёлых подкованных ботинок оставляли на солнечном одуванчиковом поле безобразные рваные раны. Девушка старалась наступать в эти следы, чтобы не повредить ещё какой-нибудь цветок. Нет, придурка, которого они подобрали на рельсах, ей было ни капельки не жалко. А вот одуванчики… они такие… красивые…

Ограбление

— Это ад, — выдавил Тиль, когда они ввалились в вагон. Жирного аккуратно положили в угол, рядом с неопрятными сумками-тележками, пакетами, завёрнутыми в другие, менее драные пакеты, вёдрами с цветами и какой-то съедобной травой и прочим барахлом. – Здесь жарко и сплошные пенсионеры.

— Жрать хочу, — Райне ударил кулаком в перегородку, отделяющую багажный отсек от пассажирского. – Жалко, лето только началось, а то бы они ещё грибы с ягодами везли.

— А ты знаток, — Тило закашлялся и приоткрыл окно, чтобы сплюнуть. Волна свежего воздуха ворвалась в вагон. Мартль встала на цыпочки и даже приоткрыла рот, с наслаждением вдыхая запах летних лугов, мимо которых скользил поезд.

Вместе с воздухом вагон заполнил отвратительный свист. Его тут же заглушила волна негодования: все двести пенсионеров всех размеров и возрастов, набившиеся в вагон, рассчитанный на пятьдесят сидячих мест и столько же стоячих, пожелали высказать своё мнение об этой ужасной современной молодёжи.

Тиль пожал плечами и закрыл окно.

— Ну ладно, — пробурчал Райне. – Будем нюхать бабок.

За это орк схлопотал тростью в живот, и, если бы не огромная бляха на ремне, ехать бы ребятам дальше вдвоём. Мартль испуганно посмотрела на ближайшую к ней пенсионерку. Несмотря на ужасающую давку, бабуся не оставила измазанные в земле сумки в багажном отсеке, так что руками размахивать уже не могла, но мало ли.

Она постепенно начала засыпать. В вагоне было очень душно, пахло немытыми и просто очень старыми людьми, землёй, гнилью и мокрой зеленью. А, и ещё этими двумя и разогретой кожей, в которую они оба одевались, но к этой гремучей смеси девушка уже привыкла. От обилия резких запахов болела голова.

Дитрих тоже чувствовал себя не лучшим образом. Ему ещё ни разу не доводилось находиться в такой тесноте, и он никогда ещё не видел таких стариков и старух. Может, орк и привык общаться с подобными людьми, но среди пожилых знакомых мага подобные экземпляры не попадались. Старость – повод для уважения, но и вести себя состарившийся человек должен соответственно: степенные движения, сдержанная речь, взвешенные решения. Тиль предпочёл бы просидеть три часа один на один со всей ордой родственников, чем с этими простолюдинами.

Райне храпел, сидя у ног девушки, привалившись спиной к стене. Мартиша старалась устоять и не свалиться рядом с ним. Тило усмехался, наблюдая, как девочка то и дело чуть не падает вперёд, маленькие кулачки сжимаются, ногти впиваются в бледную грязную кожу. В конце концов, парня охватило странное чувство, которое он решил классифицировать, как жалость. Тиль ухватил Мартль за шиворот и притянул к себе:

— Спи, — велел он. Девушка чуть заметно кивнула и закрыла глаза. Практически сразу её окутал бессвязный сон. Окружающее расплывалось и лопалось огромными пузырями, и Мартль снова оказалась посреди красноватого песка Пустоши. Дороги она не видела, только песок, песок, песок и одинокие кустики с редкими листьями.

Она села и сняла босоножки, чтобы вытряхнуть песок. Вместо светлых песчинок посыпались грязные чёрные комочки. Мартль охватила паника. Она провела рукой по подошвам ног, на ладони остались липкие чёрные пятна, от которых пахло сырой землёй. Девушка вскочила и бросилась бежать. Она не могла ни о чём думать, и только смутно понимала, что должна добраться до воды как можно скорее. Очередной куст появился, словно из-под земли, и Мартиша полетела вперёд. Рухнув на песок, она взглянула на ноги. Они уже почернели до колена, и вместо кожи их покрыла какая-то отслаивающаяся кора. Мартль взвыла и попыталась встать. Ноги не слушались. Девушка с ужасом смотрела, как отваливаются большие пальцы.

— Тихо, — Дитрих встряхнул её. Мартль зевнула и зажала себе рот. «Уже приехали?» – она оглядела полупустую платформу. Райк потянулся и пнул пустую бутылку. Весёлый звон привлёк внимание уборщицы, беседующей с кассиршей, и воздух огласил дуэт, посвящённый невоспитанной молодёжи.

Девушка, покачиваясь, поплелась к краю платформы. Голова кружится. Ещё немного, и она точно задохнулась бы в этом вагоне. Райк спрыгнул первым, и Тило передал ему сонную Мартишу. Та покорно пошла за ними вдоль ограды, пролезла в дыру, и тут в нос ей ударил запах еды.

Огромные глаза немедленно распахнулись. Мартиша увидела прямо перед собой небольшой ларёк с пончиками. Райне принюхался и с надеждой посмотрел на торговку пирожками. Тило подошёл к палатке с горячими бутербродами, изучая хвостатые тени, снующие вдоль живой изгороди…

— А денег у нас нет, — орк встал рядом с напарником. – Что делать будем?

— А что ты обычно делаешь в таких ситуациях? – просипел тот.

— Обычно подряжаюсь мыть посуду или драить полы, — признался Райк. – За это в универской столовке можно получить полный обед из трёх блюд, да ещё и с хлебом.

— Здесь это не прокатит. У нас даже паспортов нет.

— Вот я и предлагаю, — оживился лопоухий. – Давай кого-нибудь ограбим!

Мартиша подошла и вопросительно посмотрела на орка.

— Я давно хотел, — признался Райне, засовывая руки в карманы. – Только это… повода не было.

— А тебе нужен повод? – нарочито удивился Тило.

— Конечно! – возмущённая физиономия Райка выглядела на редкость потешно. Мартль хихикнула и отвернулась. – Не могу же я грабить ни в чём не повинного человека, если он не эльф! А у эльфов денег тоже ни хрена нет никогда, чё с ними связываться.

Тиль решил, что это будет забавно. За двадцать лет своей жизни наследник Леманнов ни разу не сталкивался с полным отсутствием денег, как и с необходимостью совершать противоправные действия. Возможно, и в данной ситуации можно было найти какой-то правильный выход, соблюсти правила приличия и букву закона, но Тиля потянуло на приключения. В конце концов, официально он уже умер, без грима и с бритой головой инкогнито гарантировано. Но этот маньяк-самоучка в чём-то прав, нужен хороший повод.

— Знаешь, как эльфы это всегда делают? – спросил Райк, перекатываясь с пяток на носки. – Они засылают к тебе свою девку и ждут, что ты клюнешь. Ну там приставать начнёшь, или вообще хотя бы рот откроешь, — он поморщился, почувствовав укол боли под рёбрами. А потом подваливают бойцы.

Мартиша фыркнула.

— Да, именно тебя я и имею в виду, — согласился орк. – Только симпатичная девка не может быть с бритой башкой, так что будешь изображать симпатичного пацана.

Дитрих критически оглядел девушку. В майке с цветочками она точно не смогла бы выдать себя за мальчика.

— Придётся мне отдать тебе куртку, — протянул он.

Райк захохотал при виде Мартль в мужской куртке:

— Я сейчас расплачусь, блин, от жалости, — выдавил он. – Сиротка из повести Гарменса, чесслово! Ты не рухнешь, а, Мартль?

Мартиша с некоторым беспокойством посмотрела на орка:

— А что, плохо?

— Да не, — успокоил он. – Но выглядишь ты именно так, как будто взяла взаймы вещички у жестокого отчима, пока тот догнивает среди грядок твоей бабушки.

— Ты читал Уликара? – ехидно спросил Тило.

— Да блин, читал, — кивнул Райне. – А ты думал, в наш универ берут кого попало?

— А что ещё я мог подумать, глядя на тебя?

— Что я невероятно разносторонняя личность, — самодовольно улыбнулся орк. – Блин, Лютик, не все же кругом ботаники вроде тебя. Если я умею читать и пользуюсь этим время от времени, это не значит, что я не могу пойти и набить кому-нибудь э-э-э… наглое размалёванное лицо, — закончил он, покосившись на девочку. – Ты не поверишь, но у меня ни одного хвоста не было, и в рейтинге я восьмой из шестидесяти четырёх, и быть орком – это не значит быть тупым, это значит следовать традициям и мочить эльфов.

Теперь Мартль действительно можно было перепутать с мальчишкой, правда, не таким уж симпатичным, зато слабым и очень хрупким.

— Идеальная жертва, — одобрил Райне, шлёпнув Мартиша по спине. – Теперь иди вон на ту скамейку и сиди так, как будто тебя побили в школе, отобрали рюкзак, выкинули куртку в женский туалет, и теперь ты не хочешь идти домой, потому что тебя там накажут.

— Автобиографию написать не думаешь, традиционалист?

Мартль на негнущихся ногах отошла от своих спутников. В небольшом сквере возле станции не было ни души.

Райне усмехнулся. Маленький городишко, так и не выросший из своих крепостных стен. Даже турникеты не охраняются. А где обкуренные личности, которым полагается занимать стратегическую позицию возле кассы в ожидании мелочи? А где попрошайки с вечно спящими младенцами? Да, это вам не Оршахан и тем более не родной Хоринис. Хорошо ещё, куры по улицам не ходят.

Девушке этот город понравился. Здесь было тепло, яркое летнее солнце освещало невысокие дома, ухоженные клумбы и маленькие фонтанчики с бронзовыми статуями. Она села на скамейку, поджав многострадальные ноги. В воздухе расплывались ароматы свежей выпечки и свежескошенной травы.

— Кто придумал косить несчастную траву? – проворчал Райне, усаживаясь на изваяние льва. По прихоти извращенца-архитектора несчастное животное всю жизнь рвало магически очищенной водой. – Слышь, Цветик ясный?

— Это ещё один персонаж из твоих недетских сказок? – проворчал Тиль, расположившийся на бортике фонтана.

— Нет, тот же самый! – очаровательно улыбнулся орк. Маг поморщился.

— Только представь, — Райнхард внезапно изменился в лице, — луг, заросший травой. Сплошные сорняки, представляешь? Всё то, что выпалывают чёртовы бабки на своих чёртовых грядках. Трава, цветы всякие… не знаю, как называются, но это неважно. Насекомые мельтешат. Людей на десять километров в округе днём с огнём не найдёшь…

— Скажи честно, тебя воспитали кролики? – без всякого выражения спросил Дитрих.

— Нет, — пожал плечами Райк. Он вновь стал самим собой. – Несу всякий бред, не обращай внимания.

Они выжидающе уставились на свою приманку. Мартль сидела, съёжившись, как мокрый котёнок, в тени раскидистого дерева.

— Как называется это дерево? – небрежно спросил Райнхард.

— Тополь, — Дитрих не удержался и добавил: — Ботаник!

— Сам такой.

Мартиша не выдержала и обернулась на шум перепалки.

— Пошли отсюда, — Райк махнул рукой. – Пойдём искать агрессора в другом месте.

— Сиди, — властно произнёс Тило. – Идёт.

Девушка застыла в нерешительности. Парни посмотрели друг на друга.

— Сейчас я тебе врежу, — предупредил орк, пригибаясь. – И не вздумай падать в обморок, понял? Просто ударь в ответ.

— Зачем? – прошипел Тиль.

— Чтобы было ясно, что мы заняты.

— Ты с ума сошёл?!

В сквере появились двое. Ротвейлер и его старушка. Пёс тащил сухощавую пожилую даму на поводке.

— Не люблю этих животных, — пробурчал орк. – А у нас даже свитка нет. Посмотри на него, он же из всех команд умеет выполнять только «фас» и «обед».

Тиль огляделся в поисках оружия.

— А ты уверен, что пёс вообще нападёт? – спросил он.

— Нет, собака вряд ли, — успокоил орк. – А вот бабка вполне.

Старушка вела себя на удивление мирно, и это смущало будущих грабителей. Они подошли к ней и встали с двух сторон, пока ротвейлер обнюхивал дерево.

— Нарушаем? – грозно спросил Райк. – Почему животное без намордника?

— Не ваше дело, молодые люди, — женщина дёрнула поводок, привлекая внимание пса. Тот словно ничего и не заметил.

— В таком случае назовите свою фамилию, — потребовал орк. – Как истинный юнит гражданского общества, я обязан сообщить в полицию о нарушении закона.

— Я не собираюсь с вами разговаривать, — отрезала старуха.

Парни беспомощно переглянулись. Мартиша, до сих пор наблюдавшая за происходящим со стороны, незаметно оказалась позади нарушительницы общественного порядка. Собака повернула в её сторону голову. Девушка опустила взгляд и словно впервые заметила, что ноги у неё все в крови. Её охватил ужас. Ротвейлер тоже его почувствовал, и, как любой пёс, зарычал на испуганного человека.

Девушка сделала шаг назад и упала, споткнувшись о высокий бордюр вокруг клумбы с песочными часами. Пёс прыгнул. Реакция орка была мгновенной: он взвился в воздух в ту же секунду и приземлился на спину собаке.

— Я его держу, — гордо сообщил он, сжимая шею ротвейлера. Мартиша отползла к самым часам и только тогда неловко поднялась на ноги. Воротник куртки украшали дырки от зубов, на ногах виднелись свежие царапины.

— Теперь вы видите, мадам, как опасно выгуливать собаку без намордника? – Тиль говорил так, словно ничего не произошло. – Я считаю, нам всем следует немедленно обратиться в полицию. Животное, напавшее на человека, подлежит уничтожению.

— Забирайте, — женщина достала из сумочки потёртый кошелёк и вынула несколько монет. – Если ради этих грошей вы готовы рисковать жизнью ребёнка, забирайте их и катитесь с глаз моих.

Дитрих пересчитал деньги. Три голда мелочью. На еду хватит, а больше из этой любительницы животных всё равно не вытянуть.

Отчаяние Ади

Ади пребывал в отчаянии. В сущности, он оттуда почти не вылезал, разве что на пару часов – когда мать разрешала поиграть на компе. Всё остальное время мальчик страдал. Спал, ел, сидел над заумными книжками, которые велели прочитать за лето, и страдал. Решал бесконечные задачи, которые кто-то додумался задавать на каникулы – а вдруг школьники за лето забудут, как складывать и умножать? – и страдал просто безмерно. Иногда Ади выгоняли гулять, и тогда он страдал на свежем воздухе. Время от времени он попадался на глаза Майку и его дружкам из седьмого, и тогда страдал обоснованно: от нанесённых телесных повреждений и от понесённого морального ущерба. Его бьют семиклассники! Даже не пожалуешься – засмеют. Никто и не посмотрит, что этих уродов четверо. Да он на год их всех старше!

Старшеклассники Ади никогда не били. Тощий, невысокий, нервный мальчик котировался у них даже ниже девчонки. Все, кто не так давно учился в средней школе, ещё помнят, как может врезать девчонка. Это классе в девятом они начинают твердить, что они, видите ли, дамы, носить мини-юбки и требовать уступить место. Но, если что, по-прежнему бьют чем-нибудь тяжёлым по голове без всяких там моральных затруднений.

Адольф Пёльцль никогда никого не бил ничем тяжёлым по голове. Во-первых, ему было сложно вообще ударить кого-нибудь по голове, он был самым низкорослым в классе. Во-вторых, до сих пор спасала стратегия отступления. Проще говоря, Ади очень быстро бегал, далеко и высоко прыгал, не боялся вылезать из окна третьего этажа и даже один раз умудрился свалиться с трёхметрового забора и ничего себе не сломать. Зато потом пришлось убегать от собаки, объясняться с хозяином участка и понести незаслуженное наказание за вторжение.

Он подошёл к задней стене маленького магазинчика, торгующего всякой сладкой всячиной. Сунул руки в карманы. Там болталось несколько маркеров – два красных, один белый и четыре чёрных. Раз за разом Ади доставал красный, пока, в конце концов, не смирился. Видимо, день такой сегодня. На серой стене появились три красные полосы, и мальчик сделал шаг назад. Вернулся в исходное положение и нанёс ещё несколько штрихов. Потом сделал несколько белых волнистых линий, и обрамляла всё это рамка из чёрных коротких завитушек, в которых угадывались черепа.

— Красиво, — раздался сзади знакомый голос. Адольф оглянулся и подскочил. Нет, этих ребят он мог не опасаться. Двое его одноклассников принадлежали к расе альбов. А все в Холмах знают, что альбы – тихие, нежные создания, посвятившие себя созерцанию и описанию явлений. Конечно, подавляющее большинство настоящих, древних альбов, занималось земледелием и не страдало избытком свободного времени, которое можно было бы посвятить наблюдению за природой. Но ведь и те, кто играет в древних людей, никогда не берёт на себя роль крестьянина или рыбака, а среди современных эльфов по странному стечению обстоятельств нет ни одной прачки или посудомойки.

— Правда, красиво, — настойчиво повторил Мортиш. – Похоже на наскальную живопись в Хамагонской пещере. Никогда не видел фотки?

Ади передёрнул плечами, ссутулился и стал похож на ходячий огрызок.

— Это пейзаж, — Таварг напустил на себя вид важного критика. – Похоже на осенний лес, поздняя очень, красные листья ханната, почти опали, выпал первый снег, на нём следы и проталины…

Художник уставился на незваного искусствоведа:

— Это просто геометрический рисунок, — сказал он.

— Да, но он напоминает…

— Ничего он не напоминает! – плаксиво воскликнул Ади. – Я ещё не закончил! И нет здесь никаких деревьев! Хватит выдумывать! Что я, по-вашему, деревья рисовать не умею?!

Посещение магистрата

— Опять обедать устроились? – возмущённый голос некроманта раздался именно в тот момент, когда троица вошла в прохладное помещение с широкими окнами и низким потолком. Забегаловка не слишком отличалась от тех, к которым привык Райк, да и у Мартль никакого удивления не вызвала. Наследник Леманнов только вздохнул, когда у самого входа дорогу ему перебежала упитанная крыса.

— Ой, смотри, — Мартиша потянула Райне за рукав и тут же спрятала руки за спину. – Какой хвост!!!

— Что, крыс не видела?

— Таких – нет, — призналась Мартль. – Ой, она такая хорошенькая!

— Колония чумных вирусов и зубы, прогрызающие цемент, — усмехнулся Тило. – Поистине милое создание! Вон ещё одна. Всё ещё хочешь есть из тарелки, с которой только что смахнули помёт?

— Неженка, — буркнул Райк.

— Ой, и не говорите, — кудрявая девушка за прилавком только виновато улыбнулась. – Не знаем, куда деваться. Ещё год назад был санитарный маг, одну нору заделал, а больше не нашёл. А весной как из-под земли полезли, твари проклятые. Даже из Альвилона приезжал специалист, хороший такой дяденька, проморил этих гадов, а как только уехал – их в два раза больше стало.

— А чей у вас город? – светским тоном осведомился Дитрих. Райне внимательно изучал меню, пришпиленное к стене булавкой со слоником.

— Вы когда-нибудь чем-нибудь занимаетесь, кроме еды и сна? – бурчал некромант. Хорошо ещё, продавщица его не слышала. Она продолжала улыбаться симпатичным незнакомцам:

— Файке, — рассказывала кудрявая красавица, а длинные ресницы, выкрашенные в тёмно-зелёный цвет, трепетали. – Илиарский род, ему принадлежит вся локация, ну и наш Хаммен. Правда, наместник их, он, знаете, арендует этот город, ничего сделать не может. А что он сделает, если специалист-дератизатор руками разводит?

Мартиша уже отдала куртку законному владельцу, и теперь рассматривала следы собачьих зубов и когтей. Кортум, видимо, ненадолго переключился на её точку зрения, и сменил пластинку:

— Хватит таращиться на это рваньё, дура, лучше покажи мне, что там с крысами!

Девушка послушно повернула голову. Две острые усатые мордочки высунулись из-под плинтуса, и глазки-бусинки встретились взглядом с огромными серыми глазами.

— Адский пасюк, — сообщил Кортум. Плечи Райне вздрогнули, и орк издал сдавленный хрюк.

— Что смешного? – тут же заорал некромант. – Я вам что, сказки на ночь читаю? А ну живо собрались и пошли в магистрат!

— Нам, пожалуйста, вот это, это и три куска хлеба, и ещё два пива и один томатный сок, — Райнхард стойко игнорировал болезненные разряды, посылаемые магом.

— Два томатных сока и одно пиво, — Тило наморщил нос.

— Ты что, не пьёшь? – орк посмотрел на напарника так, словно тот признался, что носит женское бельё и делает на ночь маски.

— Дешевле десяти голдов за бутылку – нет, — отрезал Дитрих. Он расплатился, пересчитал сдачу и сел за столик в самом тёмном углу. Остальные двое присоединились к нему, прихватив поднос с заказом. Райне распределил напитки и хлеб, взял тарелку с дымящимся рисом и стукнул себя по лбу:

— Мартль, будь зайкой, сгоняй за ложками!

— Эксплуатация детского труда, — прокомментировал Тиль, глядя на развалившегося на стуле напарника. – Постыдился бы! Ребёнку ещё четырнадцати нет.

— Ой, не мелочись, я же не спать с ней собираюсь, — пожал плечами орк и полил свой рис острой подливкой прямо из плошки.

— А то бы взял два пива.

— Шутки у тебя дурацкие, Люти. С двух бутылок я не напьюсь.

— Вообще-то я не тебя имел в виду.

Мартль села между ними и протянула парням по ложке.

— Молодец, — Райк хлопнул девушку по плечу. – Дисциплина – основа воспитания.

— И это говорит человек, воспитанный кроликами, — негромко произнёс маг.

Следующие десять минут друзья по несчастью дружно молчали.

— Всё уже? – нетерпеливо спросил некромант. – Послеобеденный сон не будете устраивать? И хватит ржать, ты, бездельник-переросток! Слушайте и запоминайте, должны же в ваших пустых головах задержаться хоть какие-то общие сведения. Адский пасюк – крыса, испытавшая воздействие сильного магического излучения на стадии эмбриона. Они размножаются раза в два быстрее, чем обычные крысы, живут меньше, умирают обычно от раковых опухолей. Как правило, испытывают наркотическую зависимость от маны. Ваша задача – узнать, где их гнездо. Промышленных предприятий поблизости нет, месторождений тоже, так что это должна быть лаборатория Иеронимуса. Пойдёте в магистрат, он в центре, если вы не способны додуматься даже до этого, и поспрашивайте, не хотят ли они чудесным образом избавиться от крыс.

— Вот блин, — не выдержал орк. – А мы бабку грабили из-за трёх голдов! Не мог раньше сказать? Ой-ё!!! сволочь…

— Попридержи язык, щенок! В моё время молодёжь гораздо почтительнее относилась к людям, не то что теперь, в голове только пьянство и женщины, ничем не интересуетесь, ну, понятно, образование же всё развалили, мы при Императоре по семь лет в университете учились, по десять человек из группы каждый год отчисляли, это сейчас каждый недоумок может ни хрена ни делать и корочку получить…

— Ну? – нетерпеливо спросил Тиль.

— Короче, вам должны будут дать карту города, показать, где крыс больше всего, и я скажу, что делать дальше. А, да! Надеюсь, у вас хватит мозгов не таскать с собой девчонку? Пусть пошляется по городу, я хочу осмотреть всё.

— Печатать шаг по плитам и телам,

Оставить след на душах и камнях,

От сердца и от разума бежать,

Пока однажды не догонит страх…

Дитрих даже не посмотрел на напарника. Голос у Райне был довольно приятный, но пользоваться им мальчишка не научился. Тянул почти на одной ноте, как шаман.

— Гилле, — резко произнёс Райнхард, словно оправдываясь. – Каммеръягер.

— А ты слушаешь?

— А что, ты такой сноб, что слушаешь музыку исключительно в Имперской Опере?

— А что ты огрызаешься?

— А… забей, — отмахнулся Райк. – Просто смотрю на все эти домики, цветочки, дорогу вон до сих пор камнем мостят, скамейки чистые, как после покраски, окна без решёток… ну, короче, как в кино про правильных парней и плохих орков.

— Чувствуешь себя плохим орком?

— Как ты догадался?

Дитрих и сам испытывал нечто похожее. Хаммен был для него чем-то вроде детской. Той самой, что существует только в кино и рекламных проспектах. Светлой, в пастельных тонах, с забавными зверюшками на обоях и экологически чистым деревянным полом. Город, в котором даже собаки не справляли нужду на газоне, а у подозрительного вида приезжих не требовали документы. Просторная уютная комната, в которой есть место для игрушек. Домики с идеально чистыми окнами, черепичной крышей и резными рамами. Заборчики, не доходящие до колена. Опрятного вида тётушки, совсем не похожие на пассажирок поезда «Оршахан – Альвилон» останавливаются поболтать на углу улицы.

«Что-то здесь не так», — ожесточённо размышлял Райне. Он ссутулился и засунул руки в карман, широко расставив локти. Тиль держался безупречно прямо, но думал примерно о том же. Если бы не нашествие крыс, город был бы идеальным. Таких не бывает. Нет, не бывает. Крысы, маньяки, инопланетяне, жители-зомби… «Ты вечный идеал, ты ищешь поклонения, но помнишь ли ты сам, как стал таким святым? Среди живых людей блуждает привидение, и требует приказа о массовом сожжении…» Тьфу, это ещё при чём?

Нет, это всё надо забыть. Слова, звуки, жесты, всё. Упоительное ощущение, когда музыка оглушает, мелодия подчиняет всё тело, когда кажется, что ударник с лютнистом играют прямо на твоих нервах и не особенно при этом церемонятся… нет, он, наверное, всё-таки извращенец.

Как и полагается, магистрат располагался в трёхэтажном квадратном здании, так что парням надо было просто идти к самому высокому шпилю с полосатым флагом. Тиль попытался вспомнить, что значит жёлтый и оранжевый.

— Цвета восточных илиаров, — громко произнёс Райнхард. – Как и все илиары, припёрлись откуда-то с юга. До них холмы принадлежали альбам, не путать с эльфами, но илиары тогда превосходили технически почти все северные народы. В Леса к эльфам они не полезли, собственно, к ним вообще мало кто лез, а альбам не повезло.

— А где же были орки?

— Как обычно, — пожал плечами Райк.

— Мочили эльфов?

— Нет, тогда ещё была эпоха Северной Империи Зла. Орки, гоули и западные илиары, под рукой Фахолеба Тёмного. Гоули – рабочая сила, илиары, как водится, пуп земли, а орки – армия.

— Орки хоть иногда были кем-то кроме пушечного мяса?

— Это всё традиции, — хмыкнул Райнхард. – Когда орк вырастал настолько, что мог поднять краш каррок, он его поднимал и отправлялся на все четыре стороны. И не возвращался, пока не получал Разрешение Предков. Многие не доживали.

— Это получается лет с десяти-двенадцати? – Тило припомнил тренировки в школе. Каррок, самый лёгкий из крашей, юный Леманн смог поднять только в шестом классе.

— Ну, где-то так. Девушки попозже, может быть.

— А я-то думал, откуда столько наёмников.

— Наёмник – это наша национальность, — печально вздохнул орк. — В этом принципиальное различие с эльфами. У них куда ни плюнь, везде «Земля – наш дом», «Мы должны беречь природу, потому что это – наш дом». А у нас что? «Не наше – не жалко». Мочи всех, они – чужие. Есть ты, твой напарник, голод, разбитые сапоги и бессмысленность. Полная бессмысленность. Куда, что, зачем. Кому это надо? Прямо как мы.

— Тебе надо меньше читать.

— А, хочешь сказать, ты сейчас в каком-то ином положении? На хрен вот нам сдался этот поход туда-не-знаю-куда?

— Ну, у нас как раз довольно убедительная аргументация, — Дитрих потёр затылок. Невзирая на резкую боль, он смог удержать на лице лёгкую улыбку. – Интересно, наш патрон подслушивает постоянно или откликается на ключевые слова?

— Развелось умников! – прошипел сварливый старик. – Ещё раз услышу подобное, убью одного из вас, выбирайте.

— Меня, — хором ответили напарники.

— Задолбал уже потому что, — пояснил орк. – Лучше щас сдохну.

В магистрате проблем не возникло. Гроссбюргер, замученный врачами тучный мужчина лет пятидесяти, поручил секретарше распечатать им договор. Вместо документов договорились оставить отпечатки пальцев. Идея принадлежала, как ни странно, Тилю. Райк только плечами пожал, а гроссбюргер уныло пошутил, мол, все бы подозрительные личности вели себя так предупредительно по отношению к властям. Они сели за стол и расстелили карту города.

— Господин Герберт, который был здесь два месяца назад, сообщил, что больше всего грызунов живёт на кладбище возле церкви. Он провёл обработку на десять метров в глубину, но результат, вы, должно быть, уже имели удовольствие наблюдать.

— Замечательно, — заявил Кортум. – Я так и знал, что под землю никто не полез, ограничились поверхностным облучением. Требуй разрешение на раскопки!

— Вы дадите разрешение, чтобы мы исследовали территорию города э-э-э… более углублённо? – уточнил Дитрих. Гроссбюргер с интересом посмотрел на смутно знакомое лицо юноши:

— Ещё глубже? Нет, мальчики, у нас здесь не город с катакомбами, и здесь нет замка с подземельями, а канализация глубже, чем на пять метров, не уходит. И расположены мы не на древнем кургане, а на самом что ни на есть порядочном холме.

— Но у вас есть церковь и кладбище…

— Но мы никогда не хороним людей так глубоко. Никто не будет копать такую яму.

— А вы будете, — злорадно захихикал некромант.

— И всё-таки мы попробуем, — перевёл Тиль.

— Ну, как хотите, — безразлично пожал плечами чиновник.

Они подписали все бумаги, которые Кортум читал очень долго, хотя никаких приписок мелким шрифтом договор не содержал.

— А теперь куда? – спросил Райк, когда за ними захлопнулись тяжёлая деревянная дверь приёмной. Тило сложил бумажки и засунул во внутренний карман куртки.

— Надо найти Мартль, — предположил он. – Шеф, где именно вы её выгуливаете?

— Не твоё дело, — отрезал Кортум. – Вы сейчас идёте в церковь, ясно?

— Хрена там делать? – огрызнулся Райнхард. – Этот ваш сектант что, живёт в церкви? А он точно сектант?

— Не ори на весь город, ты, мелкий паскудник! Естественно он живёт под церковью, иначе как бы он вербовал новых придурков? Работа некроманта – дело затратное, нужно много денег. И много людей, — задумчиво произнёс Кортум. – Либо берёшь заказы, либо придумываешь другие способы выкачивания денег из населения. Тянуть пожертвования – не самый плохой вариант. По крайней мере, если о тебе не знает инквизиция.

Под воспоминания о бурной некромантской зрелости парни вышли на улицу и остановились возле очередного фонтана с больным львом. Церковь от магистрата отделяла только небольшая площадь, вымощенная разноцветными плитками, так что торопиться было некуда, а поговорить требовалось о многом.

— Какая ещё инквизиция? – спросил Тиль.

— Нам от неё проблем не будет? – поинтересовался Райк.

Мортиш и Таварг

К вечеру Мартль проклинала всё на свете. Некромант вооружился картой и принялся изображать погонщика:

— Поворачивай направо! Теперь налево! Да шевелись уже! В твоём возрасте я мухой летал, что ты тащишься, как древняя развалина? Не можешь идти быстрее – беги бегом. Посмотри на большое здание. Что там написано, мне отсюда не видно? А, да, тебе тоже. Ну подойди, тупая курица! Что?

Девушка послушно поворачивала, подходила, ускоряла шаг, но под конец ноги объявили забастовку. Решили, наверное, что мозг может сходить с ума сколько ему влезет, а у них тоже есть права. «О чём я думаю?» — с тоской подумала девушка. А о чём можно думать, когда тобой вертят, как тряпичной куклой? Кто-то в компьютерные игры не наигрался, а она должна теперь компенсировать ему тяжёлое детство?

От постоянных окриков она вообще переставала соображать. Иногда Кортум отключался, чтобы наорать на Тиля и Райне, и в эти короткие перерывы Мартль могла, наконец, осмотреться.

Хаммен не впечатлял. Город как город. И чем так восхищались эти двое? Если она не помнит, в каком городе жила раньше, это не значит, что она никогда не видела дома, улицы и наглых голубей. Хотя голуби могли быть и более наглыми, если бы их не теснили крысы. В этой борьбе Мартль болела за млекопитающих. Во-первых, они не летают. Во-вторых, крыса, если рассмотреть её поближе, и если она не выскакивает неожиданно из-под ног, а степенно подходит, очень даже симпатичный зверёк. Опасный, но красивый. Пушистый…

— Нет, я тебя не буду гладить, — сказала Мартль. Забавные усики шевелились в десяти сантиметрах от носа девушки. Крыса сидела столбиком, живые чёрные глазки внимательно изучали странное человеческое существо.

— А? – отозвался Кортум. Вот, наверно, удивился. Впервые за день Мартль произнесла хоть слово, и то не по теме. – Так, это что за зверинец развели? А ну, вставай и иди к арке. Башку свою подними, а то мне арку не видно! Так, ты у нас мазохистка сегодня или что?

Зверёк испуганно шарахнулся в сторону. Мартль сложилась пополам, обхватывая голову руками. Из глаз брызнули слёзы. Больно, чёрт, как больно! Что бы ей не сдохнуть сразу?!

— Вставай! – заорал некромант.

— Вставай, — кто-то потряс девушку за плечо. Она дёрнулась, сбрасывая руку.

— Ты чё? – смутная тень присела на корточки перед ней. Мартль вытерла глаза, и картинка стала чётче. Перед ней сидели целых два человека, наверное, чуть старше неё самой. Мальчики или девочки – фиг поймёшь, а, может, и то, и другое. У сердобольных прохожих оказались почти одинаковые короткие стрижки, короткие курточки с закатанными рукавами и одинаково замызганные спортивные тапки. Яркий макияж, заколки-бантики и десяток узких браслетов на запястьях и лодыжках окончательно сбивали с толку.

— Мы – альбы, — пояснило одно из них, заметив явный интерес к своим разноцветным побрякушкам. – Мы очень миролюбивая раса, так что не бойся.

— Меня зовут Таварг, — представилось существо с чёрной бабочкой на макушке. – А это Мортиш, — альб с живым цветком, прикреплённым к уху едва заметным зажимом, встал и поклонился. – А ты?

— Я – Мартиша, — прошептала девушка.

— Ты сбежал из дома? Или откуда?

— Да, типа того, — кивнула Мартль. Она поднялась на ноги. Солнце уже почти совсем село, но небо по-прежнему казалось белым. Воздух стал влажным, и в нём витали разнообразные запахи еды. Жители Хаммена ужинали поздно.

— Пошли с нами, — дружелюбно предложило существо с цветком. – У нашей знакомой сегодня последний день жизни, она обещала приготовить мясо с фаррадой и сырно-грибной заливкой.

— Правда, она – Инквизитор, — глаза Таварг округлились до неприличия. – Но она совсем не такая, как брат Фаолир или метресса Ирей.

— Да, она – хорошая, — поддержало друга Мортиш. – И не старая.

— А почему у неё последний день жизни? – Мартль уже шагала за гостеприимными альбами куда-то вглубь улочек.

— Спроси лучше, откуда в маленьком городке столько Инквизиторов, — буркнул Кортум.

Вечерний воздух казался густым, полупрозрачным, и девушка видела ещё хуже, чем днём. Всё, что её окружало, она могла описать в нескольких словах: снизу серое, сбоку чёрное, а сверху – опять такое же серое.

— Она решила покончить с собой, — объяснило Мортиш таким тоном, каким разговаривают с очень тупым ребёнком. – У нас в этом году многие так делают.

— В нашем классе одна девочка отравилась, а две спрыгнули с крыши, — поделилось Таварг. Жизнерадостный тон показался Мартль несколько неуместным. – А ещё один парень порезал вены, но его спасли. А потом он тоже спрыгнул с крыши.

— А один старшеклассник утопился, — добавило Мортиш. – Никто даже не понял, а оказалось, что он не умел плавать, но не звал на помощь, а просто зашёл на глубину и там остался.

— Всё ясно, — прокаркал некромант так громко, что Мартль опять схватилась за голову. – Этот недоумок так и не научился ставить экран. Инквизиторы тоже молодцы, небось, прислали девчонку, так у неё тоже крыша поехала. И так на голову ушибленные, а в насыщенной маной атмосфере и вовсе края теряют. Вы там не вздумайте помереть без моего разрешения!

Тило слез со стремянки под пристальным взглядом невысокого полного человека с лысиной на макушке. Райк немедленно сунул руки в карманы и сделал морду кирпичом. Незнакомый тип напоминал типичного священника из фильмов о торжестве материализма – неопрятный, плохо выбрит, глаза красные, лицо опухшее. На вид святому отцу, ухмыляясь, подумал Райне, можно было дать лет пять за расхищение казённого вина и взятничество.

— Что вам надо? – резко спросил Тиль. Горло снова начало саднить, и слова прозвучали агрессивнее, чем он хотел.

— Вы оба из Оршахана, так? – спросил священник. – Ну так я и сам вижу. У нас здесь ваши столичные штучки не пройдут, вандалы малолетние! Что это ты там делал, а?

— Читал.

— Что-о-о? – протянул мужчина, подходя ближе. Райне неторопливо сделал шаг в сторону выхода.

— Буквы, — любезно ответил Тиль, направив все имеющиеся магические силы на сопротивление боли. – Знаете, значки такие. Их можно читать.

— Под потолком молитвенного зала?!

— Везде, святой отец. Под потолком тоже.

— И что там написано?

— «Freiheit ist Tod». Написано кровью. Совсем недавно, — маг показал на подсохшие тёмные пятна, еле различимые на пёстрых иконах и потемневшей от постоянного окуривания стене. – У вас тут сумасшедших не водится?

— Я должен сам посмотреть, — решительно заявил священник. Пыхтя и вознося по три молитвы на каждой ступеньке, он полез на стремянку.

«Наверное, со временем молитвы становятся чем-то вроде ругательства», — подумал Тиль. – «Просто выплеск эмоций. Слова – это далеко не всегда обмен, информацией, чувствами, не важно. Иногда это выход, способ избавиться. Когда человек прищемляет дверью палец или падает с лестницы, ему вовсе не нужно делиться этим с окружающими, но промолчать так тяжело…»

Райне оглядел молитвенный зал. Всё так, как в детстве. Много икон, много красивых вещей – по отдельности они были бы гораздо более красивы. Сильный запах благовоний, слабый свет восковых свечей. Несколько старух с осуждающими лицами — впрочем, теперь ему не семь и даже не восемь лет, и он сам может смотреть так, что все по углам разбегаются. Интересно, кто решил, что богу – без разницы, какому именно, — так уж важно, чтобы люди раз в неделю собирались кучей, нюхали ароматические масла и слушали ритуальные тексты на мёртвом языке? Может, когда такие церемонии только вводились, это и было круто. Но в древности вообще много чего было. Всякие чудеса, боги уничтожали города, воскрешали нужных людей, останавливали реки и иногда даже спускались на землю. А сейчас что? Молись – не молись, всё равно ни одна сволочь с небес не поможет.

— Я не знаю, кто мог это сделать, — сказал мужчина, едва его ноги снова коснулись пола. – Наверное, ты сейчас и написал. Я сообщу о тебе в инквизицию, парень!

— Доигрался? – ехидно спросил Кортум. – А я тебе говорил – займись делом! Нет, надо обязательно все углы облазить. Детство в заднице играет, видите ли. Двадцать лет обормоту! Кстати, к инквизиторше вам самим надо идти. Девчонка уже идёт туда, так что двигайте к северной стене города, за ней. Там можно раздобыть кое-какую информацию.

— Давайте, пишите вашу кляузу, — Райне похлопал священника по лысине. – Мы как раз идём в гости к очаровательному инквизитору, заодно передадим.

— Оршаханские раз… заблудшие души, — обиженно воскликнул мужчина, отскочив от наглого орка в сторону своей группы поддержки в белых платочках.

— Раздолбаи, святой отец, — подсказал Райк. – И долбоклюи, что ещё хуже. Пойдём, Люти-пути. Не забудь сделать жалостное лицо, нам надо добыть ещё и ужин.

— Ты сегодня уже ел, — напомнил Кортум.

— Да ну? – удивился Райне. – А ты не в курсе, что можно два раза поесть? Или в старости желудок уже не справляется? Да заборол ты уже молниями швыряться!

Праздник у Марген

— Здравствуйте, господа орки! – гостеприимная хозяйка распахнула створку окна. – Через дверь всё равно не пройдёте, домовладелица запрещает водить мужчин.

— Вас предупредили о нашем визите, прекрасная леди? – спросил Райне и поцеловал тонкие пальцы с длинными чёрными ногтями. Он с лёгкостью подтянулся и перебросил ногу через подоконник. – О, я смотрю, меня ждали! Тортик, мням!

— Вообще-то у меня сегодня поминки, — холодно ответила Марген. – Так что заходите целиком и уберите эту неуместную улыбку, она вам ещё пригодится.

— Понял, — Райк спрыгнул в комнату и без приглашения протопал в ванную.

Дитрих коротко поздоровался, чуть поклонился, Марген кивнула в ответ.

— Зачем вы пришли? – спросила она, глядя прямо в глаза Тило.

— За мной? – раздался несмелый шёпот из угла, в котором альбы и Мартль раскладывали закуски. Маг на всякий случай кивнул.

— У вас поминки? – переспросил он. – Кто умер?

— Ты руки мыл? – строго спросил Райне, вновь возникая возле стола. – Смотри, останешься без торта!

— Ещё не умер, — Марген кокетливо поправила завитые волосы и улыбнулась орку. – Но завтра я собираюсь покинуть этот мир, поэтому решила отпраздновать заранее.

— Вы с ума сошли, — искренне воскликнул Райк. – Это же грех.

— Если я инквизитор, это не значит, что я не могу грешить, — фыркнула Марген. – Подумаешь, мелочь. Вот встречусь после смерти с богом и выскажу ему всё, что думаю про эту систему грехов, и про посты по полгода, и про заповеди…

— Точно! – согласился Райк. – Придумали тоже, «не убий»… глупости какие. Чем ещё заниматься?

Марген взглянула на него с неожиданным восхищением:

— Вы меня понимаете. Нечем! Абсолютно нечем! Я не могу спокойно созерцать окружающий мир, как эти двое, — она показала на альбов. – Кстати, прошу прощения! Одно из них Мортиш, а второе Таварг. Кажется, Мортиш с цветком. Ах, современная молодёжь…

— Не говорите так! – умоляюще взвыл орк. – Вы слишком молоды и красивы, чтобы так говорить!

— Да я одной ногой в могиле, — рассмеялась инквизитор.

— И очень жаль, — откровенно заявил Райне. – Но, раз уж вам так хочется обязательно умереть в расцвете лет, не успев наплодить десяток внебрачных детей и разворовать государственную казну, то вы обязаны нам помочь. Видите ли, мы тут с секретной миссией. От самого товарища…

Он внезапно поперхнулся и схватился за горло.

— Его имя, как вы понимаете, произносить нельзя, — прокомментировал Дитрих. Он уже вымыл руки и стоял за спиной у хозяйки дома. – И я пойму, если вы откажитесь с нами сотрудничать. Мы бы и сами отказались, но нас как-то не спрашивали.

Марген перевела испуганный взгляд с задыхающегося Райне на шрам на шее Тиля.

— Что-то мне не нравится эта ситуация, — призналась она. – Впрочем, завтра меня уже ничего не будет волновать, так что расскажу, что хотите. Могу даже поделиться секретной внутренней информацией.

— Давайте сначала поедим, — настаивал Райне. Младшие одобрительно закивали. Стол уже был накрыт, свечи горели, Таварг разлило по разномастным кружкам глинтвейн, а Мортиш в пятый раз переставило вазу с цветами. Мартль тайком стащила из вазочки орех в шоколаде и теперь пыталась жевать незаметно.

— Как там в сказках? – хозяйка упёрла руки в бока. – Сначала мойтесь, ешьте и мойте посуду, а потом уже бедную девушку допрашивайте. Да-да, молодые люди, не стесняйтесь! Мойтесь как можно дольше и тщательнее – а то никакого вам торта, никаких котлет, никакой картошки с перцем, никаких горячих бутербродов…

— Я уже захлебнулся, — бодро сообщил Райнхард, запираясь в крохотной ванной. Мартиша робко взглянула на Тило. Альбы откровенно разглядывали незнакомца со шрамом на шее, а тот охотно это позволял. Даже старался не смотреть в тот угол, откуда на него таращились три пары огромных глаз, чтобы не смущать подростков. А так как кухня была не намного больше ванной, и на каждой стене висело по плакату с длинноволосым и дико раскрашенным певцом, приходилось смотреть на потенциальную самоубийцу в траурном наряде.

— Вы – Инквизитор? – переспросил он рассеянно. Марген резко развернулась, прижимая к груди две чайные ложки.

— Да, а что?

— Я думал, туда берут только верующих.

— С моей семьёй никто даже не проверял, — фыркнула девушка. – Как можно быть неверующей, если я в церкви проторчала дольше, чем в школе? Да я могу Писание наизусть цитировать, все сто тридцать грехов с уточнениями знаю, как таблицу умножения, а малейшее отклонение от Канона для меня также очевидно, как грамматическая ошибка для филолога.

— И всё-таки самоубийство?

— Не самый худший выход.

— Выход откуда?

— Отсюда, — она обвела взглядом кухню. – Это, вон, малолетние оптимисты ещё размышляют, стоит жить, не стоит… а я уже всё самое интересное посмотрела, так что самое время выйти из игры, пока совсем не состарилась.

— В таком случае вы просто обязаны нам помочь, — просипел Тиль. – Интересные у вас тут картинки.

— Да, — Марген задумчиво посмотрела на постер над раковиной. – Я сама их делала, скачивала снимки и перерисовывала. Как правило, многое приходится убирать, дорисовывать фон, ну и всякое такое.