4.

Часть 2. Начало Зимы

Орк перед зачётом

Зима всё никак не начиналась. Солнца Оршахан не видел уже месяц, но затянувшие небо тучи очень редко проливали на город мелкий дождь или чисто символически посыпали улицы снегом, который таял под ногами прохожих и колёсами велосипедов. Утро или вечер, день или ночь – пять миллионов человек, населяющих столицу Последней Республики, и ещё пятнадцать, не имеющих оршаханской прописки, ориентировались только по часам. Темно не было: фонарей хватало, энергетический кризис не грозил, в окнах постоянно горел свет, свою скромную лепту вносили огни рекламы и фары ковролётов. Но на психику такая погода давила. Снова ползла вверх кривая самоубийств, снова умирали одинокие пожилые люди, снова слышались пророчества о конце света. Даже приближающийся праздник Объявления Года не вызывал обычного ажиотажа.

Райнхард Шеер, как водится, прислонился к шершавой кирпичной стене, подогнув ногу и прикрыв глаза. Рукоять короткого орочьего меча торчала из потрёпанной наплечной сумки. Оттуда же выглядывали грязноватые листы бумаги, скрученные и перетянутые аптечными резинками. Пальцы Райне покрывали мозоли и шрамы вперемешку с пятнами от чернил и графита. Красные глаза и осунувшееся лицо говорили сами за себя. У второго курса Квазимагического Университета через полчаса начинался зачёт по мануальной графике.

Второй орк подошёл и вместо приветствия ткнул одногруппника кулаком в плечо.

— Хайке сейчас подойдёт, — пообещал Франк Хингелл. Черноглазый парень, такой же тощий и бледный, как и Райк, только ему это шло. К тому же уши у Франка были аккуратными, маленькими, незаметными под вьющейся копной тёмных волос. Шеера летом подвергли принудительному обриванию, и его уши торчали в стороны, ничем не прикрытые.

— Ты седьмой эпюр у кого срисовывал? – спросил Франк.

— У Лайа, у них Сатинас проверял.

— А мне Рок сказал, Сатинас у своих вообще халявно смотрел.

— Да он дебил, — отмахнулся Райк. – Фриц тоже у Лайа срисовывал, и ему Сатинас вчера семнадцать за него поставил!

— Да он сволочь, — совсем расстроился Хингелл. Непонятно, кого именно он имел в виду – завкафедры, Фрица, Лайа или вообще Калари. Если Райне кого-то из всех этих людей и считал сволочью, так это последнего. На лекциях на вопросы не отвечал, на практических занятиях рунотехников принимал долги у своих любимчиков-дизайнеров, черкал на эпюрах ручкой, вымогал деньги и «принципиально» не позволял сдавать задания после срока. В общем, олицетворял собой мелкое, но очень пакостное зло.

Когда группа, где училась троица орков, поняла, что им всем светит отчисление из-за этой твари, возмущённое стадо отправилось в деканат. Там разводили руками и вздыхали, мол, сделать с Калари ничего нельзя, ибо он – маг, а они – нет. Отчислить, конечно, не всех отчислят, по возможности сдавайте, дети, другим преподавателям, да и сложно ли принести преподу каких-то двести голдов? Райне на двести голдов мог жить год, о чём и заявил сначала в деканате, потом злобному мануальщику.

— Ты принёс? – спросил Франк. Он заметно нервничал, взгляд его бегал из стороны в сторону.

— Нет, — покачал головой Райне. – Привёл.

Он незаметно показал рукой на невысокого подростка в зимней куртке явно с чужого плеча, выцветших штанах и высоких ботинках с железными пряжками, толстой шипованной подошвой, усиленными носками и шнуровкой. Ботинки являли собой уменьшенную копию тех, что носил сам орк, и стоили никак не меньше проклятых двух сотен. Хотя в первую очередь в глаза бросалась всё-таки чёрная повязка, скрывающая глаза.

— Я ей предложил на выбор – оплатить экзамен или купить ботинки, — подтвердил Райк. – Странный ребёнок, не правда ли?

— И как ты теперь сдавать будешь? – в ужасе простонал Хингелл. Он даже забыл, что хотел рассказать, у кого срисовывал седьмой эпюр, и сколько поставили тому студенту.

— Нормально я буду сдавать, — заверил ушастый орк. – Вон, сестрица мне поможет. Скотина Калари сегодня не дойдёт до аудитории, а Сатинас мне меньше десяти за эпюр точно не поставит, а мне для допуска семи не хватает. Ну а к зачёту я всю ночь готовился! – парень выразительно провёл рукой по щеке. Ясно, шпоры строчил, вместо того, чтобы учить. – Практическую часть нарисую, теорию как-нибудь спишу.

— Ты в зуб, что ли, вставил?

— Булавку в десну, — гордо произнёс Шеер.

Такой выдержки и такого безумия Франк не ожидал даже от своего приятеля. Бумажные шпаргалки, конечно, имеют ряд недостатков, но, по крайней мере, никакого воспаления, заражения крови и всего такого. Но Райне этой осенью возомнил себя истинным рунотехником и принципиально пользовался только каменными носителями.

— Где Хайке? – недовольно спросил Райк.

Они огляделись. Студентов во дворе Университета становилось всё больше, но человека с зелёным хвостом на макушке среди них не было. Ну, то есть, орка.

Конечно, орка. Ну и что, что орки вымерли не одну тысячу лет назад. Важно не тело, а душа, а души некоторых молодых людей никак не хотели причислять себя к роду человеческому. Орки, эльфы, гоули, альвейи, альбы, илиары, греты и многие другие – кто из них был реально существовавшей расой, кто вымышленной, кто ошибкой переводчика, уже не столь принципиально.

Сотни мальчиков и девочек самого несчастного в мире возраста вместо того, чтобы учебники читать, зарывались в книги о прежних Эпохах, изучали языки, культуру, часами просиживали в музеях, зарисовывая экспонаты. Одни покупали современные поделки, другим требовалось всё «настоящее» и лучше, если своими руками сделанное. Кому-то хватало внешних атрибутов, кто-то вживался в новый образ и уже не возвращался к реальности без посторонней помощи. Троица орков в крайности не ударялась, но к вопросам экипировки, языка, вооружения и борьбы с эльфами ребята подходили серьёзно.

— Привет, Райнхард, — прямо к ним из толпы второкурсников вышла прекрасная Хельга, коварнейшая из дев. Орки делали вид, что ничего не слышали, но девушка не собиралась так просто сдаваться.

— Франки, ты начертил последний эпюр?

— О! – кудрявый орк сделал вид, что заметил на другом конце двора знакомого и поспешил скрыться. – Если Хайк не придёт без десяти, звони, — крикнул он на бегу.

— Райне, а ты готов к зачёту? – продолжила настырная девица.

Лопоухий сунул руки в карманы, ссутулился и посмотрел исподлобья:

— Что, даже шпаргалки лень было сделать?

— Не будь занудой, — Хельга попыталась потрепать орка по щеке, но тот перехватил её за руку и сильно сжал узкое запястье. Девушка вскрикнула от боли.

— Могу вообще оторвать, — пригрозил Райне.

— Хам! Я же девушка!

— А у орков, — процедил Шеер, – предателей убивают вне зависимости от пола.

— Я – предательница? – возмутилась прекрасная дева.

— А кто?! Кто ещё мог списать у меня домашнюю тетрадку и потом меня же обвинить в списывании?! Кто ещё, скажи на милость, мог нажаловаться аж самому Юли и не застрелиться от стыда?!

— Я тебе в сотый раз объясняю, — Хельга старалась не думать о синяках на запястье. – Я же не могла сказать «Да, профессор, это я всё списала у Шеера».

— Вот и я о том же.

— Да ты так же сделал бы, если бы придрались к тебе!

— Так я сам всё решал, вообще-то!

— Своей девушке мог бы и уступить!

— На крашна мне такая девушка, которая меня подставляет?

Хельга выдохнула и попыталась взять себя в руки. Райне ничего не понимал ни в самопожертвовании, ни в благородстве, но она – женщина сильная, справится. Тем более, что впереди экзамен по матанализу.

— Я просто хотела пригласить тебя сегодня вечером на свидание, — мирным тоном произнесла она. – Сообразил своей башкой? – она постучала пальцем по упомянутой башке. Орк отстранился.

— А я и так сегодня иду на свидание, — фыркнул он.

Девица ошеломлённо заморгала. Неужели её опередили? Кто? Да нет, орк просто врёт.

— С кем? – на всякий случай спросила она.

— С подушкой, — рявкнул Райк. – Я двое суток черчу без остановки!

Мартль поправила наушник в ухе. Этот трюк они с Райне отрабатывали всю ночь, и девушка как раз дошла до правильного состояния. Тяжело учиться магии, когда вместо опытных преподавателей тобой занимается один-единственный больной на голову некромант, который ненавидит подростков, женщин, других магов, да к тому же ещё и дистанционно. Так что пока ей удавалось наколдовать хоть что-нибудь только в том случае, если голова плохо работала.

— Вон он, — Райк поправил на плече сумку и ухватил за рукав слоноподобного Хайке Гросса, тупо осматривающегося в толпе. Мартиша оживилась и подошла к оркам.

— Кто? – спросила она.

— Седой человек в пятнистой мантии, модный такой.

— Кто это? – спросил Хайке, разглядывая молодое коротко стриженое существо неопределённого пола в точно таких же башмаках, как и у его приятеля.

— Моя троюродная сестра, — Райне взял своего невысокого приятеля за шкирку и потащил к входу. – Шевели копытами, динозавр недовымерший! Нам ещё очередь к Сатинасу занимать!

— К Сатинасу? – не понял Гросс. – Я только что видел нашего сатрапа! Он в жизни не допустит нас до зачёта! Я даже не готовился.

— Ну и лох, — рассвирепел Райне. Они понеслись на пятый этаж, расталкивая студентов, кучкующихся на лестницах – и почему встречаться и обсуждать что-то всей группой надо именно там, где два человека еле могут разойтись?

— Ты чё вчера не приехал? – выдохнул вконец запыхавшийся Хайке. – Я хотел у тебя эпюр срисовать.

— Ты чё, вообще без всего пришёл?! – возмутился Райне. Они уже второй год жили втроём в одной комнате, и уже второй год Хайке поражал их с Франком. То он лапшу сварить не в состоянии, то не может медосмотр пройти, то на лекции не ходит, а потом не может даже списать у кого-нибудь. Вспоминает в последний момент, как он вообще поступил, неизвестно. – Взял бы у Хингелла. Я ж говорил, что на выхи домой поеду!

— Он тоже домой умотал, — пожаловался недотёпа. – Я только тетрадку успел доделать.

— У тебя добор будет без эпюра? – с сомнением спросил Шеер.

— Не…

Они остановились перед огромными дубовыми дверями с табличкой «Кафедра графических искусств». Человек десять со свёрнутыми в трубочку листами уже топтались вдоль стены. Орки заглянули внутрь, обнаружили там Франка и пристроились в очередь сразу за ним.

— Что вы здесь встали? – недовольно спросила девчонка в круглых очках. – У вас Калари, он в триста двадцатой принимает.

— Калари сегодня не будет, — пробубнил Райне.

— Я его видел, — настаивал Хайке.

— Да не будет его сегодня! – вконец обозлился лопоухий.

Мартиша понимала всю ответственность возложенной на неё миссии. Райне зачёт по мануалке был просто необходим. Если он не наберёт хотя бы семьдесят, общаги у него в следующем семестре не будет.

Стипендии студентам отменили ещё три года назад, так что теперь за неуспеваемость наказывали выселением. Средний балл студентов тут же вырос: большинство не могло позволить себе и учиться, и платить за жильё, если, конечно, не подворачивались знакомые, готовые сдать угол, или добрая комендантша какого-нибудь общежития на окраине.

Человек в пятнистой мантии и шляпе с роскошным пером должен был пройти совсем рядом с ней. Девушка напряглась и сжала кулаки, вцепившись ногтями в ладони. «Найди подходящую позу», — учил старый некромант. – «Старайся всегда делать одно и то же». Она выпрямилась и посмотрела сквозь преподавателя мануальной графики отсутствующим взглядом. «Вспомнить. Направить. Вложить». Вложить свои собственные чувства в голову другого человека довольно просто, предрасположенность к этому есть у всех социальных животных. Особенно хорошо трюк удаётся, если жертва не ждёт вмешательства. Никто ведь не знает, а если и узнает – не поверит, что Мартиша – маг.

Господин Калари уловил что-то неправильное в окружающем мире и на мгновение замешкался. Его оттеснили в сторону какие-то невежи, опаздывающие на зачёт, и маг чуть не врезался в какого-то подростка. Рассеянный взгляд преподавателя отметил, что для студента это существо слишком мало, и, таким образом, ему здесь не место. Калари не замедлил сказать об этом, но странное существо, покраснев, уставилось на него с такой злобой, на какую не каждый студент был способен даже к концу семестра. Глаза школьника были завязаны, но это не мешало ему прожигать почтенного преподавателя взглядом.

Маг почувствовал, что его охватывает паника. Мысли в голове спутались, и безотчётный страх непонятно перед чем или кем руководил теперь его действиями. Калари сделал шаг назад, закричал от ужаса и бросился, куда глаза глядят. Люди расступались перед ним, провожая почтенного преподавателя недоумёнными взглядами.

Мартиша в изнеможении опустилась на скамейку. Теперь, если она всё сделала правильно, злостный препод очнётся только через полчаса. Он почувствует себя очень нехорошо и на зачёт уже не явится. Придётся завкафедры принимать работы у рунотехников.

— Это ты его так напугала, да? – спросила Хельга. Она хотела разобраться во всём, что касается Райне и его странного поведения.

— Нет, он сам меня напугал, — Мартль посмотрела на красавицу довольно доброжелательно. Во всяком случае, она на это надеялась. Учитель частенько повторял, что в её же интересах прослыть дружелюбной наивной дурочкой, тем более, что это так и есть. Девушка подозревала, что некромант в педагогических целях преуменьшает её умственные способности, но и не была полностью уверена.

Хельга ничего не заподозрила и присела рядом. Мартль молча смотрела на неё. У бывшей девушки Райне оказались потрясающие волосы – густые, длинные, медового оттенка. У самой Мартиша волосы до сих пор не отросли после операции, даже хвост сделать не получалось. Да и те, что были, оказались тонкими и слабыми. Всё глубже и глубже девушка погружалась в пучину отчаяния.

— Ты сестра Райнхарда? – спросила пышноволосая студентка. – Вы с ним та-ак похожи! А ты не знаешь, он сейчас с кем-нибудь встречается?

Заказ

Сатинас и не думал придираться. Снизил оценку за эпюр, конечно – за то, что позже срока. Но на добор Райку хватило. Зачёт наполовину списал, наполовину догадался, кое-как вытянул на «хор». Красивый росчерк в зачётке грел бы сердце второкурсника ещё больше, если бы не настырная девица.

— Отстань ты от меня! – ворчал Райнхард, ускоряя шаг. Хельга висла у него на плече и не стряхивалась. – Щас ведь побью!

— Нельзя бить девочек, — наставительно пропыхтела красавица и треснула орка учебником по голове. – Тебя что, не учили?

— А тебя не учили, что девушка должна быть скромной? – зарычал Райк. – Дай ты мне в туалет сходить нормально!

— Давай, я подержу твою сумку, — предложила Хельга, останавливаясь в двух шагах от двери с перевёрнутым треугольником. – Только быстро!

— Нет уж, — парень выдернул у неё из рук свои пожитки. Дверь громко хлопнула, обдав всех, кто проходил мимо, незабываемым букетом неприятных запахов.

Райнхард задержал дыхание и огляделся. Третий этаж. Стены снаружи неровные, на окнах решётки – отлично. В туалете окно всегда было распахнуто, даже в самые лютые морозы, иначе вообще дышать было бы нечем. Орк подтянул потуже лямки рюкзака и приступил к спуску.

Стены обледенели, решётки покрылись инеем, и в районе второго этажа Райк чуть не сверзился. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и взгляд машинально упал вниз, под ноги. Под ногами оказался профессор Калари. Гроза второкурсников не мог видеть своего теперь уже бывшего студента, но всё его поведение сулило одни сплошные неприятности. В руках у мага была рогулька – примитивный, но действенный инструмент для обнаружения магического источника. Как и следовало ожидать, антенна то и дело подрагивала, срабатывая из-за обилия мелкой техники на студентах, курящих возле стены, и сигналов изнутри здания. Райк внезапно вспомнил о своих скрытых магических способностях и крепче вцепился в прутья решётки. Он не сомневался, что скотина Калари обвинит во всём именно того, кто громче всех возмущался.

Когда препод, наконец, ушёл в другой конец двора, орк внезапно понял, как прекрасен свежий воздух. Он глубоко дышал, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Тело стало таким тяжёлым, будто в него экзоброню стальную поставили. Орк мешком сполз на землю, выпрямился, потёр затылок. Голова кружилась – начали сказываться ночные бдения с карандашом и циркулем. А Калари всё-таки сволочь. Быстро очухался.

Итак, самый трудный зачёт позади. До Объявления оставалось две недели, а экзаменов в этом семестре было всего три. Ближайшие два дня Райнхард мог с чистой совестью бездельничать. Большинство студентов собирались уехать домой, повидаться с родителями, поесть по-человечески. Райка к предкам как-то не тянуло. Потом ещё будут каникулы, тогда и съездит. Но и сидеть просто так орк не собирался.

Войдя в комнату, он бросил рюкзак в специально отведённый под него угол между тумбочкой и письменным столом. Прямо над столом висел гамак, в котором Райне обычно спал. Комната была маленькой, рассчитанной на двоих, а жить приходилось вчетвером. Хорошо ещё, что четвёртый у них почти не появлялся, а жил у своей девушки. У каждого из обитателей стоял свой компьютерный стол, он же обеденный, он же чертёжный, он же – вместилище всех учебников, тетрадей и кристаллов. Рядом с каждым столом стояла тумбочка, в которую помещались наиболее личные вещи. Запасную чистую одежду упаковывали в герметичные мешки и укладывали в гамаки вместо матрасов. Всё остальное ровным слоем распределялось по всем горизонтальным поверхностям.

Райне нашёл свою кружку на самом краю стола, на стопке методичек по теории магических полей. Слой грязи ещё не достиг критического предела, так что орк щедро плеснул себе холодного чая и ткнул пальцем ноги кнопку включения компьютера. Выдав серию жалобных стонов и угрожающих щелчков, дряхлый инвалид загрузился. На экране одна за другой вылезли предупреждающие таблички. На вашей машине установлено нелицензионное программное обеспечение, обновление невозможно, полная безопасность не может быть гарантирована и всё в таком духе.

В углу экрана пульсировал иероглиф вызова. Орк надел наушники и отозвался. На экране появилась зеленоватая физиономия очень юного и очень помятого мага. В Академии Магии тоже шла зачётная сессия.

Райне всегда раздражала внешность напарника. Идеально гладкий треугольный подбородок и длинные густые ресницы придавали Тилю сходство с персонажами мультфильмов. Ещё короткие волосы маг старательно зачесал назад и даже нацепил тонкий чёрный обруч, чтобы на лоб не спадали. Орк отметил, что в целом идея не плоха, но не для Тиля: такая причёска делала его ещё более женоподобным.

— Чё те надо, Лютик? – прорычал Райк, старательно скаля все свои двадцать восемь зубов. – Давно по морде не получал? Это я быстро!

— Да я не сомневаюсь, — хрипло ответил маг, не обращая внимания на прозвище, которым его только что наградили. Плохой признак. Значит, Тило уже на последнем издыхании. – Ты же не захочешь к нам приезжать ближайшие две недели?

Он закашлялся, рука машинально потянулась к шее, обтянутой плотным кожаным ошейником. Рана всё ещё давала о себе знать.

— А чё? – орк перестал изображать свирепость. – Ты решил пригласить девушку? Или парня, кто тебя разберёт. Тогда собираюсь, а то мелочь не справится с ролью дуэньи.

— Да нет, просто надеялся.

Он отключился, и Райк полез проверять почту. Спам, спам, фигня, фигня, фигня… Так… «Катрадокс» напоминает, что опять пора оплачивать подключение. Да сколько можно! Плати и плати. А деньги где взять? Тиль даже хотел сдать одну из комнат, но за полгода они так и не нашли подходящего жильца. Хаммен был маленьким городом в двух часах пути от столицы. К тому же летом на местном кладбище произошла небольшая магическая катастрофа, и до сих пор горожане то и дело натыкались на новые аномалии. Местные маги оказались бессильны, приезжие консультанты тоже ничего не сделали. Желающих жить в таком опасном месте было немного, и почти все они могли снять за умеренную цену если не целый дом, то, как минимум, пару комнат с собственной ванной.

Райне где-то час гонял подземных монстров по катакомбам заброшенного храма, заварка перестала завариваться, глаза слипались. Он уже хотел лечь спать, но тут снова замигал оранжевый иероглиф. Орк тихо зарычал, плюхнулся обратно на стул и влез в наушники. Номер был ему хорошо знаком, и Райне огляделся, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет.

— А, это ты, — раздался старческий голос. Райк щёлкнул по клавишам, и на экране появилось жёлтое лицо, перекошенное и изрезанное морщинами. Некромант уставился на орка своим зрячим глазом и приготовился сказать очередную гадость, но Райне опередил его:

— Здрасте, — буркнул он, — чё надо?

— Грубиян мелкотравчатый, — притворно огорчился Кортум. – Ты чем весь день занимался, леший тебя зашей? Я второй раз уже тебе звоню. Где ты шлялся в одиннадцать утра? Будто я не знаю, что в этакую рань вы все отсыпаетесь после ночных бдений за этим проклятым ящиком.

— У меня зачёт был, между прочим.

— Меня это не интересует. Одевайся и живо поезжай забирать мою посылку.

— Вас интересуют услуги курьера? – Райне протёр воспалённые глаза, обмакнув пальцы в холодную заварку.

— Два голда, — процедил некромант.

— Контрабанда? – оскалился орк.

— Когда у тебя каникулы? – вместо ответа спросил Кортум.

— Да можно считать, уже начались.

— Ну конечно, — насмешливо протянул маг. – Современная молодёжь не готовится к экзаменам, как я погляжу. Только и делаете, что на компе играете. Ты там хоть чему-то научился, в своём «универе»? – последнее слово Кортум произнёс, как ругательство. – Мне страшно интересно, представляешь ли ты хоть какую-то ценность, кроме как потенциальный донор внутренних органов?

— У нас только общие предметы, — Райк постарался ответить обтекаемо.

— Короче, ни хрена ты не знаешь, — кивнул некромант. Мышцы его левой щеки начали непроизвольно сокращаться. Зрелище стало таким отвратительным, что даже обычно нечувствительный к таким вещам орк почувствовал тошноту. – Ладно, думаю, в команде с этим неучем породистым у вас что-нибудь да получится. Учти, недоумок сумчатый, ты жив ровно до тех пор, пока я считаю тебя небесполезным.

— А какой-нибудь положительный стимул?

— Если сделаешь всё правильно, получите… пятьсот голдов на двоих.

Судя по сумме, которую Кортум собирался оторвать буквально от сердца, задание было не из простых. Неужели придётся ловить ещё одного демона?

Офис компании «Алкеми» располагался на третьем этаже гипермаркета. Райне и так потратил слишком много времени в подземке – сначала проспал остановку, потом запутался с выходами наверх. А тут ещё и куча людей, и все они хаотически перемещаются, бросаются от одного прилавка к другому, наезжают друг на друга тележками, перегораживают проход и плетутся, как черепахи. В стеклянные двери с эмблемой-змеёй, свернувшейся в знак бесконечности, Райк влетел за пять минут до закрытия. Не глядя, расписался возле всех галочек. Прыщавая девица с волосами, выкрашенными в морковный цвет, проверила его паспорт, сняла отпечатки пальцев и успела напоследок сунуть в задний карман календарик с логотипом фирмы. Выпроводив посетителя, она с ворчанием взялась за швабру.

Ехать в общагу смысла не было. Франк и Хайке, если и пришли, завалились спать. И некромант настаивал на срочности. Ноги сами принесли орка на железнодорожный вокзал, он им не мешал. Вяло перелез через турникет, даже не огрызнувшись на вопли охранника. Тот ограничился криками, и орк без приключений втиснулся в вагон поезда.

Райне удалось пролезть к окну, прислониться, поставив рюкзак между ног, и заснуть. Проснулся он через час, увидел свободное место и тут же занял его, опередив мужика с каким-то ведром. Ещё через три остановки вагон почти опустел, и орк смог лечь на сиденье, поджав длинные ноги. Сумку сунул под голову, меч на всякий случай положил рядом. Время от времени его будили назойливые торговцы – как только освободилось место, они начали своё бесконечное блуждание из вагона в вагон. Какая-то нищенка попыталась вытащить у него из кармана мобильник, но орк машинально лягнул её, почти не просыпаясь, и схватился за меч.

Поезд медленно тащился мимо полей, на которых не осталось ничего, кроме пожелтевших сорняков, мимо чёрных рощ, в которых листья умерли, так и не опав с деревьев. Вскоре потянулась гряда Холмов, на западе подсвеченная багровым заревом Проклятых песков. Казалось, природа не просто умерла, но ещё и разложиться успела. На душе у Райне было тоскливо, даже семьдесят три балла по графике больше не радовали. Какая разница, сколько у кого баллов, если в сумме жизнь всё равно отстой? Вот едет он сейчас… один, совсем один, никому не нужен, всего лишь ничем не выдающийся представитель расы, успешно уничтожившей всех своих братьев по разуму и взявшейся за собственных детей.

Зачем, зачем всё это? Внутри вагона было ещё темнее, чем снаружи. Холодный ветер задувал в щели вокруг окна. Жизнь бессмысленна. Миллионы людей готовятся к празднику, который знаменует всего лишь окончание ещё одного календарного цикла. Что это за праздник? «Круто, прошёл целый год, а мы всё ещё живы», так, что ли? Астрологи объявят новый год Годом Вонючей Макаки или вроде того, и все тут же ринутся дарить друг другу статуэтки вонючих макак. Видимо, смысл именно в этом.

И во всём мире есть всего лишь один человек, которому не безразлично будущее разумной расы. Человек, у которого есть цель. Который упорно добивается своего, преодолевая все преграды, который готов на всё ради выполнения своего плана. Можно сказать, великий человек, способный перевернуть мир, создать новую Империю и объявить начало новой Эпохи. Было бы совсем шоколадно, если бы это был не Вольфганг Батист Адольфус Кортум, магистр Тёмной Лиги. Райк ещё не знал, что за светлое будущее собирается построить свихнувшийся некромант, но не сомневался, что счастливым оно будет только для своего создателя.

Тот, другой орк, словно вынырнул из тумана, вырос из-под земли, и, нахально улыбаясь, шёл прямо на Райне. И были у него длинные светлые, почти белые, волосы, клетчатая рубашка, выбивающаяся из-под короткой куртки, и кожаные штаны с квадратной пряжкой на ремне. Из-за его плеча торчало нечто, подозрительно похожее на арбалет.

Ни один из орков не собирался уступать дорогу. Райк заранее напряг мышцы, поудобнее перехватил ремень сумки, готовясь отбросить её в сторону. Незнакомец положил правую руку на рукоять широкого ножа. До столкновения оставались считанные шаги. Райк достал собственный нож из-за голенища ботинка. Он атаковал, целя в плечо противника, но тот ожидал этого удара и перехватил руку Райне. Шеер, не раздумывая, ударил чужака коленом в пах, но тот даже не вскрикнул. Додумался, скотина, до усиленного гульфика. Высокие сапоги защищали голени и колени, так что дальше Райк метил только в живот. Соперник тоже пинался, скалился, старался высвободить руки, но ему это не удавалось. Сцепившись верхними конечностями и активно размахивая нижними, парни быстро потеряли равновесие и грохнулись на промёрзшую утоптанную землю бывшего газона.

На мгновение оба замерли. Райне оказался снизу. Он не видел ничего, кроме перекошенного лица противника, бледного, прыщавого, с ярко-синими глазами и удивительно длинными ресницами. Тяжёлое дыхание отдавало запахами студенческой столовой. Райк попытался подтянуть к животу колено и опрокинуть чужака, но тот был слишком тяжёл, и к тому же сумел высвободить руку, в которой держал нож. Лезвие застыло возле шеи Райне. Губы противника растянулись в торжествующей улыбке.

— Сдаёшься? – выдохнул он, тяжело переводя дыхание.

Вместо ответа ушастый оглушительно чихнул. Чужак тут же отдёрнул нож, отстранился, закрыл лицо рукой. Райк вскочил на ноги, опрокидывая врага, ногой ударил по лезвию ножа так, что тот улетел на противоположную сторону улицу, ударился с громким звоном о металлическую ограду и остался валяться в кустах.

— Может, хватит? – миролюбиво предложил Шеер, утверждая свою ногу на горле поверженного чужака. Легонько так, не перенося весь свой вес, конечно.

— Может, и хватит, — прохрипел тот. – Сдаюсь. Ты самая большая сволочь, которая мне попадалась.

Райне отпустил врага, отошёл в сторону и принялся не спеша одеваться. Вдруг дали о себе знать все полученные синяки и ссадины. Заныл затылок, которым орк приложился о землю. Впрочем, соперник выглядел не лучше.

— Как тебя зовут? – не глядя, спросил Райк.

— Люциус, — буркнул побеждённый. – Свободный орк.

— Райнхард, — представился Шеер. Подумал, но всё-таки добавил: — Капитан Райнхард.

— Капитан, хой та краш, — проворчал Люциус. – Чтоб ты сдох на хрен, капитан Райнхард.

— А то! – гордо повёл плечами самозваный капитан. – Слушай, — он схватил противника за плечо, — а ты в битве будешь участвовать?

— В какой?

Противник был ещё зол, но глаза у него заблестели почти, как у Райне.

— Битва за сокровища, с эльфами. В этот выходной, город Ютте, локация Хайзинь. Мне нужен стрелок. Ты проиграл и обязан подчиниться мне, — пафосно закончил Шеер.

— Половина добычи.

— Четверть. Я – капитан, и в команде трое.

Люциус пожал плечами:

— Тогда треть.

— Четверть, или вали отсюда.

— Жадина ты, капитан. Я ведь и без тебя могу участие принять.

— Там я буду бить всерьёз.

— Попробуй, — фыркнул Люциус.

Тиль на работе

Тиль уставился на мерцающий экран. Не слишком похоже на стихи. Он никогда не умел сочинять стихи. Он вообще ничего не умел сочинять, и это было обидно ещё и потому, что вокруг него, как назло, собирались люди творческие, общительные, выдающиеся или просто занимающие активную жизненную позицию. Как бы Тиль не восхищался некоторыми из них, он не мог справиться с завистью.

Молодой маг вздохнул, потёр виски и вернулся к работе. Перед ним лежала стопка чистых свитков, серебряное перо, копии заявок, карандаши и прочая канцелярская дребедень. Над столом нависала полка, уставленная папками с образцами. Работа несложная, сиди себе и вычерчивай одноразовые заклинания. В крупных городах, вроде Харрборо или Гуиниленда, карандашные наброски вообще выполняли машины. Здесь машина и за сто лет не окупится, так что придётся чертить вручную. Хорошо ещё, руны заряжать не заставляют. Не привыкли ещё, что в городе заклинатель есть, мрачно подумал Тило. Через месяц-другой сообразят, и тогда начнётся…

Что конкретно начнётся, он не пытался представить, но ничего хорошего. Ему даже не платили за это безобразие! Вся зарплата ходила на оплату обучения в Академии, он её даже в руках никогда не держал. Господина гроссбюргера тоже можно понять, конечно. Приютил ведь, можно сказать. Но не хочется. Даже думать об этом невыносимо. Теперь следует быть благодарным, а это чувство всегда удавалось Тилю с большим трудом.

В маленьком кабинете с салатовыми стенами и светильником, заливающим всё вокруг неестественно-белым светом, маг чувствовал себя, как в аквариуме. Стена, отделяющая комнатку от коридора, была наполовину стеклянной. За ней постоянно толпились посетители, которым, как назло, нечем было заняться.

Тиль водил пером вдоль карандашного наброска. Линия то и дело норовила вильнуть в сторону. Глаза слипались. После зачёта по иллюзии, по-хорошему, надо бы отлежаться дня два. А тут пять часов поспал – и на работу. И ещё эти, блин, посетители пялятся и пялятся. Поубивал бы всех.

Душа, словно птица, рвётся наружу,

Кровавым пятном по стене расползаясь,

Он заперт надёжно в собственной маске

Всегда одинаково всем улыбаясь.

Он лжёт каждым жестом, он лжёт каждым словом,

Роль исполняя снова и снова,

Костюмы и реплики вновь подбирает,

Но выраженье лица не меняет.

Он может страдать и рыдать про себя,

Но будет лицо сохранять безмятежность,

Улыбка застыла на мёртвых губах,

Притворства смиренно приняв неизбежность.

Это написал Зандер. Он тоже был магом и очень хорошо понимал, что это такое. Ты никого не любишь, тебя никто не любит. Колдовство причиняет боль и даёт могущество – опасное сочетание. Несчастному человеку опасно предоставлять большие возможности. Тысяча-другая будет мирно тиранить родственников и подчинённых, а один возьмёт да и станет некромантом.

Молодой маг быстро оглянулся и достал из-за пазухи пачку отпечатанных листов. Он сидел спиной к окну, так что если что и могло его выдать, так это неподвижная рука. На всякий случай Тило взял карандаш и принялся подчёркивать наиболее сложные термины. «История запрета некромантии» была выбрана в качестве темы для курсовой по Закону Магии не случайно. Последнее время Геккель довольно часто сталкивался с этой отраслью магии, и то, что он узнал, озадачивало его.

Он знал, что некромантия началась с вызова духов и поднятия мертвецов. Собственно, в глазах широкой публики некроманты так и остались кем-то вроде жрецов культа смерти. Некоторые некроманты, вроде покойного уже Иеронимуса, поддерживали эту репутацию. Товарищ Кортум упрямо отрицал всякую связь с трупной магией. Он специализировался на жизни. Тиль подозревал, что именно этот старый урод стоит за подпольными операциями по пересадке органов и смене внешности, и совершенно точно знал, что Кортум предоставляет услуги по омолаживанию и искусственному оплодотворению. Платили за это много, язык держали за зубами. И то, и другое, и прочее было запрещено уже потому, что без человеческих жертв ни одна подобная операция не проходила. Некромант цинично утверждал, что людей и так слишком много, и если отдельные личности готовы заплатить за избавление от морщин жизнью троих младенцев, то немногого стоят такие младенцы.

На этом месте можно было бы ужаснуться и сказать: «Теперь понятно, почему некромантию запрещают!». Но стоит покопаться в обычных учебниках по истории или религиозных писаниях, как выясняются интересные факты. Человеческие жертвоприношения вплоть до последней Эпохи были вполне нормальным явлением. Убийство зачастую считалось преступлением только тогда, когда оно было совершено в отношении единоверца – всех остальных можно было убивать, насиловать и скармливать свиньям. И в то же время некромантию уже запрещали. Во все времена, при любом режиме, в любой стране. Несмотря на широкие возможности. И ведь наверняка почти все эти князья, цари, короли и президенты нет-нет, да и обращались к некромантам…

Тиль снова и снова перечитывал черновик своей курсовой. Всё-таки странно, что больше никто не обращал на это внимания. Возможно, всё дело в том, что некромантия изначально считалась «неестественной» наукой. Используемые в ней заклинания не были получены традиционным для официальной магии эмпирическим путём. А как тогда?

В учебниках по некромантии были не только схемы отдельных заклинаний, но и принципы создания новых. Подумать только, заклинание можно создать! Для Мартиши это было нудно и неинтересно, но ей ведь не приходилось заучивать сложные контуры «натуральных» заклинаний. Она просто не понимала разницы между магией, данной свыше, и магией запрещённой.

Некоторые учёные Эпохи Сегая полагали, что такие заклинания «противны природе» и «нарушают картину мира». Кое-кто из исследователей Второй Империи намекал на то, что некроманты обладают «непосильным для человека» могуществом и угрожают самому существованию Вселенной. Но разве сама по себе магия не противна природе человека? Если она так естественна, как пишут эти же покойные умники и их современные последователи, почему так больно, так тяжело кастовать эти проклятые заклинания? Почему каждое неосторожное движение оборачивается в лучшем случае ожогами, а в худшем – взрывом изнутри? Почему так редка необходимая комбинация генов? Да если бы не треклятая политика разумного скрещивания, магов было бы в тысячу раз меньше.

Геккель вышел на улицу и посмотрел в небо. Оно было почти таким же беспросветным, как и над Оршаханом, но где-то далеко, у самого горизонта, пробивались красноватые лучи солнца. Уже вечер, а он ещё даже не обедал. Маг сосредоточился и телепортировался прямо в собственную кухню. Ну, собственную – громко сказано. Ему здесь принадлежало только то, что можно забрать с собой в случае переезда. Но главное, что обед на плите был его собственным, и делить его ни с кем не требовалось. Тило открыл крышку, помешал варево ложкой и решил не заморачиваться на то, чтобы перекладывать еду в тарелку. Зачем? Здесь всего-то полкастрюли.

Тиль забрал кастрюлю с собой, отломил половину буханки хлеба и поспешил наверх, в свою комнату. Здесь, сидя на вертящемся стуле перед новеньким монитором, прихлёбывая суп под тихое жужжание вентиляторов, охлаждающих супермощный «СиликаГермаТрон», маг чувствовал себя как нигде уютно. В комнатке было довольно темно. Окно, занавешенное чёрной тонкой тканью, служило скорее источником свежего воздуха, а не света. Лампы Дитрих пока не включал. Он крутил в пальцах стержень, время от времени тыкая в чувствительный коврик.

Письмо от Кортума, надо же. Что на этот раз – требует отчёта за потраченное содержание Мартиша или решил дать ещё немного ценных указаний? Дитрих на мгновение задержал стержень в нескольких миллиметрах от поверхности ковра. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Стоит ли портить себе аппетит? Хотя такой аппетит неплохо было бы испортить, как подсказывает внутренний голос. Как бы его выключить? Лезет и лезет. Жить мешает. Не даёт целыми днями бездельничать, играть на компе и спать до полудня. Тонкая палочка качнулась влево, вправо и снова застыла, зажатая холодными жёсткими пальцами. Едва уловимое движение – и на экране монитора развернулся виртуальный пергаментный лист, на котором убористым почерком Кортума было выведено:

«Значит, так, дармоед!

Кое-кто давеча позиционировал себя, как творческую личность. Засунь своё творчество куда подальше. Отчаянно надеюсь, что у тебя хватит мозгов некоторое время следовать прямым и чётким инструкциям. Никаких фантазий, никаких домыслов, ещё раз предупреждаю. Объединяйся с тем недоделанным и не смей тратить время на ваши мелкие делишки. Схема сборки в приложении. Детали вечером привезёт твой обдолбанный напарник. Двадцать голдов, если будет готово к полуночи. Хоть что-нибудь погнёшь или перепутаешь – убью, и человечество мне за это благодарно будет».

«А ведь он не преувеличивает», — тут же последовал комментарий от внутреннего голоса. – «Убьёт ведь на фиг».

Основы и упражнения

Мартиша Юнг была самым необычным учеником некроманта за последнюю тысячу лет. Это как минимум. Во-первых, она была девчонкой, хотя Кортум старался этого не замечать, как деликатные люди стараются не замечать чужое уродство или умственную неполноценность. Во-вторых, родилась в семье ботов.

Учиться пришлось с нуля. Нет, в школе-то всё было нормально. Не так уж много девушка и забыла – какие-то знания, умения, общие представления остались. Она даже смела надеяться, что сможет вспомнить и всё остальное – свою семью, дом, хоть что-нибудь. Поначалу она каждый день просиживала в Сети в поисках объявлений о пропаже ребёнка её возраста и пола, но ни на одной фотографии не могла узнать себя. Да и как узнать? Волосы ей Кортум сбрил, когда проводил свои опыты. Лица она целиком не видела – разве что мельком, некогда было разглядывать, да и зрение у неё тогда было ужасное. А сейчас с этой повязкой… и носить её как минимум год ещё.

Программа восьмого класса не представляла никаких затруднений. Вот сам восьмой класс… да и все остальные… это да. Тяжело учиться в школе, если ты – девочка, а зовут тебя Мартиша. Ещё тяжелее, если ты внешне очень сильно отличаешься от одноклассников. Например, никто не может узнать, какой у тебя цвет и разрез глаз. И у тебя нет родителей, которые давали бы карманные деньги каждый день. У тебя дома нет хрустального шара, и поэтому ты не понимаешь, о чём разговаривают другие девчонки. У тебя древний мобильник, который достался от якобы брата, уже не новый компьютер – от его друга, поношенная школьная форма – от одной из старшеклассниц. Ах да, самое главное. Ты не умеешь располагать к себе людей. Ты думала, что если никого не трогать, то и к тебе цепляться не будут. Ха-ха. Это же школа.

Мартль ходила в школу просто потому, что иначе возникло бы слишком много вопросов. Если тебе нет двадцати, ты просто обязан где-то учиться. Некоторые предметы даже были интересны – основы алхимии, например, или общая теория магии. Во всяком случае, пока не прочитаешь учебник до конца раз пять. Мартиша ни с кем не болтала, не переписывалась под партой с мобилы, не красилась, не играла в «бумбашки» и не списывала домашку на следующий урок. В общем, на уроке ей было просто нечем заняться, кроме как читать и перечитывать учебники, решать задачи вперёд или рисовать.

Основное обучение начиналось уже дома, поэтому Мартль и старалась сделать домашку ещё в школе. Кортум присылал статьи, книги, распечатки, до объяснений не снисходил – сваливал всё это на плечи Тиля. Геккель никогда ещё не выступал в роли наставника, к тому же в области, в которой он сам плохо разбирался, так что большая часть знаний так и оставалась непереваренной.

Разделавшись с нехорошим человеком Калари, Мартль пешком отправилась в сторону вокзала. Она шла медленно – торопиться некуда, ноги уже устали. Новая обувь оказалась слишком тяжёлой для непривычной девушки. Прохожие оборачивались ей вслед, некоторые отпускали дурацкие шуточки. Мартиша сжимала челюсти и старалась дышать ровно. «Я – маг», — напоминала она себе. – «Должна уметь владеть лицом».

Она смотрела прямо, но очень быстро перестала замечать окружающий её мир. Перед внутренним взглядом проступали и вновь таяли в водовороте мыслей и образов совсем иные картины. Девушка мысленно проигрывала разговоры то с одним, то с другим своим обидчиком – само собой, в этих разговорах последнее слово оставалось за ней.

В разгорячённом многочисленными компьютерными играми и недосыпанием воображении весь их класс постепенно занесло на несуществующий и необитаемый остров, где оказывалось, что «слепая» и «психованная» гораздо лучше приспособлена к жизни, чем все остальные. И вообще, она в такой ситуации постарается сбежать от своих одноклассников. Пусть они бродят толпой, ищут людей, строят палатки и добывают огонь трением. Она просто уйдёт, найдёт стоянку пиратов или контрабандистов и присоединится к ним. Какой-никакой, а маг! Нет, Мартль, конечно, не будет свиньёй, и обязательно свяжется со спасателями, чтобы те забрали весь этот восьмой класс. После того, конечно, как Юки вдоволь наестся червей, а Олле и Фертель поломают все свои упыриные ногти, растеряют бижутерию, а краска с их волос облезет от кислотных дождей. А придурок, который – не будем называть имён! – поджёг ей пиджак дурацкой школьной формы, он пусть переломает все руки и ноги. Не смертельно, но справедливо. А сама Мартиша… нет, она не вернётся. Она будет считаться погибшей, и пусть всем им будет стыдно, что они её доводили.

Да, точно. Она станет пиратом (или контрабандисткой, это уж как повезёт), а потом, спустя много лет, вернётся на Большой Материк. К своей семье. У неё ведь есть семья, просто надо вспомнить… надо поискать… не может не быть! Мартль принялась размышлять над тем, какими окажутся родители. Или только мама? А есть ли у неё братья или сёстры? А где она жила? К сожалению, ни одного объявления о пропаже ребёнка в ближайших к столице локациях этим летом не появлялось. Мартиша даже начинала подозревать, что её родители сами захотели избавиться от неё.

— Смотри, куда идёшь! – заорала толстая тётка, огрев Мартль своей необъятной сумкой. От удара девушку развернуло на девяносто градусов, и она столкнулась с толстухой нос к носу. В висках пульсировала кровь. Ученица некроманта уже довольно терпела. На раздумья времени не оставалось. Волна ярости захлестнула её, нервная дрожь сотрясала худое тело. Мартиша схватилась рукой за ушибленное плечо и уставилась в жирно обведённые глаза обидчицы. «Держи, получи обратно эту боль!» — зло думала девушка. – «А будешь орать…»

— Что уставилась? – ещё громче закричала тётка, хватаясь за собственный локоть. – Напялят на себя чёрт знает что, а потом на людей налетают! Хоть бы извинилась!

Мартль вздрогнула от этого вопля, как от удара хлыста. Она боялась криков куда больше, чем побоев. Визгливый тонкий голос бил прямо в мозг, подавляя саму мысль о сопротивлении. Единственным, что она могла противопоставить этому, была злость. Девушка словно собрала весь свой страх в комок и швырнула его в лицо взрослой тётке. Да… Калари был устойчивее. Это грохнулась в обморок.

Девушка беспомощно оглянулась. Она понятия не имела, что делать с человеком, который только что потерял сознание. Конечно, все знают – надо вызвать мага-лекаря из срочной городской службы. Даже номер заставляли заучивать в школе. Райк рассказывал, как они пытались вызвать срочника, когда на сходке один из эльфов случайно съел рыбу, на которую у него была аллергия. Нет, так только деньги тратить.

И вот уже две, уже три минуты она стояла столбом, не смея уйти, не знаю, к кому обращаться. Люди просто проходили мимо. Мартиша всегда подозревала, что это какие-то ненастоящие люди. Как нарисованные. Они всегда идут мимо. Они могут толкаться, разговаривать, устраивать очереди и бросать мусор под ноги, курить, бить бутылки о брусчатку. Но, как массовка в компьютерной игре, с тем же успехом они могли бы всего этого не делать, ничего не изменилось бы.

Рука сама потянулась к заднему карману. Вот ещё одно преимущество «цивильной» одежды перед школьной – в штанах и ходить удобнее, и карманы есть. И ноги не кажутся такими уродскими, как в колготках. Да чего там, даже голые ноги представляют собой более пристойное зрелище, чем обтянутые колготками, торчащие из-под юбки конечности. И пусть всякие там взрослые и одноклассницы хоть сколько угодно доказывают, что это называется красиво и женственно. У них это, может, и получается красиво и женственно, но Мартиша-то не слепая и прекрасно видит, что отражается в зеркале, стоит ей к нему подойти. Даже если бы Райк надел юбку, и то выглядело бы не так нелепо.

— Лле, — запинаясь, проговорила она в микрофон.

— Хай, — отозвался Тиль. – Я тут обнаружил, что у нас кончился хлеб. Купишь по дороге?

— Да, если не забуду, — пообещала Мартиша, закатывая глаза. Кончился, ага! В страшных мучениях, надо полагать. С утра целый вчерашний оставался. – Слуш, у меня проблема.

— У меня тоже, — согласился старший напарник. Вообще-то их было как бы трое, но называть друг друга тройниками никто не хотел. Соседями они себя тоже не считали, друзьями – боже упаси, родственниками быть ну никак не могли, так что больше ничего не оставалось. – Мне тут подкинули работу на дом.

— Мастер?

— А то кто ещё, — хмыкнули на другом конце связи. – Сижу, ковыряюсь в схемах. В связи с этим на сегодня и завтра я освобождаю себя от хозяйственных обязанностей, о чём и хочу предупредить.

— Ах, так?! – возмутилась девушка. – На этой неделе твоя очередь мыть пол!

— Поживём неделю с грязным полом, подумаешь.

— Ага, значит, мне на следующей мыть в два раза более грязный?!

— Ну, во-первых, объём работ не изменится, — рассудил молодой маг. – Во-вторых, не хочешь – ну и забей, подожди, пока будет моя очередь.

— А ты мог бы давно нарисовать новый свиток для уборки, — дерзко возразила девушка. – А то старые кончились сто лет назад. Я тебе о чём звоню-то, ты меня отвлекаешь. Что делать, если человек сознание потерял?

— Сам потерял? – тут же уточнил Дитрих.

— Почти. Говорю сразу, воды нет, уксуса нет, денег в обрез, аптеки рядом не вижу.

— Тогда долбани малой зелёной и сваливай.

— Обязательно зелёной? – простонала будущая некромантка. Ей плохо удавалось контролировать визуальные эффекты.

— Конечно, обязательно. Ну, можно ещё синей, но не стоит, легко ошибиться с оттенком. А если получится красная или оранжевая, сваливай ещё быстрее, потому что за убийство у нас полагается наказание, как это ни прискорбно.

Возвращение странника

Когда почти пустой состав подошёл к свежевыкрашенной платформе, резкий запах краски и растворителя привёл Райка в чувство. В дверях уже толпились остатки пассажиров, в основном с телегами или детскими колясками. Подхватив свои вещи, орк распахнул окно и вылез прямо на чёрные от сырости каменные плиты. Охранник вяло прикрикнул на него, когда Райк перемахнул через забор, разделяющий платную и бесплатную половины платформы. Они оба прекрасно понимали, что билета орк покупать не будет, разве что сломает себе обе ноги.

Город освещали лишь тусклые ночные огоньки, жалкое подобие иллюминации, сияющей круглыми сутками над столицей. Райк свернул с проспекта, ведущего к ратуше, и сразу же погрузился в сырой сумрак маленьких улочек и переулков, где фонари выключали ради экономии энергии, а окна были занавешены плотными шторами. Райне задрал голову, пытаясь понять, падает ли с неба дождь или снег. Ни того, ни другого, просто очень высокая влажность. Небо закрыто одинаково серыми плотными облаками. Орк представил большую круглую банку из-под огурцов, закрытую серой пластиковой крышкой.

Всё тело ныло, как будто по нему прогарцевало стадо диких свиней. Спать, спать… лечь и заснуть…

Несколько тёмных фигур отделилось от кустов побитой заморозками сирени. Райнхард зевнул и машинально посторонился, но рука всё-таки потянулась к мечу. И не зря. Эти ребята явно не страдали от переутомления.

Один из них схватил орка за рукав и резко рванул к себе, обдавая запахом полупереваренного «Гепарда» — дешёвого коктейля, любимого школьниками за то, что хоть и слабоалкогольный, зато сладкий и газированный. Ах, да, ещё и дешевле пива, и с виду банку легко перепутать с обычной газировкой. Райнхард тут же проникся презрением к противнику. Драться на пьяную голову он лично не стал бы. О какой технике, скорости и балансе можно говорить, когда у тебя меч в руках трясётся? К тому же начинать драку, не поинтересовавшись, а в настроении ли противник.

Райк, не снимая с меча ножен, наотмашь приложил по лицу того, кто цеплялся за его рукав, пнул в живот второго и, раскручивая в руке рюкзак, отошёл на пару шагов. Как он и предполагал, пацанам хватило этой маленькой демонстрации. Двое тех, что поменьше, даже не стали поднимать своих павших товарищей, сразу смылись. Молча, само собой. Наверняка на этой улице жили родители их одноклассников, и мальчишки не хотели привлекать к себе внимания. Всё-таки хороший город Хаммен, спокойный. В Оршахане такие сопляки уже стреляют.

Орк подошёл к всхлипывающему на земле противнику и похлопал ладонью по коротко стриженному затылку:

— Лле, вставай, — велел он. – Иди домой уже. Поздно, темно, мишки с куклами спят.

На него замахали руками.

— Отвали, — прогнусавил мальчишка, прижимая к лицу платок. – Что я маме скажу, а?

— А раньше ты каким местом думал? – пожал плечами Райне. – Ты что, не видишь, к кому лезешь лапами своими криворукими?

— Отвали, — повторил школьник. – Меня теперь, краш таци, из дома неделю не выпустят. Мама и так за ручку до школы провожает, всё маньяков и преступников боится.

— Так ты сбежал? – рассмеялся Райк. – И всё ради того, чтобы хлебнуть «гепарда» и подраться со случайным прохожим? У тебя что, денег на компьютерный клуб нет?

Убедившись, что и второй придурок в медицинской помощи не нуждается, орк пошёл дальше. Некоторое время он насторожённо прислушивался к тому, что происходило у него за спиной, но два подростка всего лишь ругались и обсуждали, что теперь наврать мамашам.

Настроение у Райнхарда резко подскочило, даже спать расхотелось. До кладбища он добрался без приключений. Постоял, полюбовался, как мерцает в темноте магический барьер, проходящий буквально в шаге от развалин старой кирпичной кладки.

— Эй, — окликнул его ещё один беглый школьник, почти неразличимый в зеленоватом свете еле живого фонаря.

— Спят усталые игрушки, — напомнил Райне, в душе страшно гордый своей независимостью от родителей. – Иди, мамка волноваться будет. А то ещё поотрываю тебе ухи, — просторечное выражение звучало как-то более угрожающе, — а ты потом перед ней объясняться будешь, как это ты лёг в постелю с ушами, а встал без.

— Не, — лаконично отмёл все его предположения наглый пацан. – Я как раз к вам иду. С ночёвкой. У меня мама в командировку улетела, а бабка всё равно на снотворном сидит.

— Адольф, ты, что ли?

С тех пор, как Райне последний раз видел этого тощего психа с зализанными тёмными волосами и проникновенным взглядом смертельно больного щенка, Ади ни капельки не вырос, не поправился и даже не постригся. Отросшая чёлка падала на глаза, и мальчик постоянно пытался заправить волосы за ухо.

— А где ты ночевать будешь? – хорошее настроение орка резко пошло на убыль. – Моя комната занята, Тильман тебя точно не пустит. Так что закатай жвалы и чапай до дому.

— А я могу на кухне, — заныл тощий Ади, ёжась в своей тоненькой, совсем летней курточке. – Я даже могу на стульях спать. Или на полу. У вас же есть какой-нибудь коврик?

— Ага, будто я не знаю, зачем ты пришёл, — хмыкнул орк. Он развернулся и подошёл к калитке своего дома. Адольф подбежал и протиснулся перед ним. – Что, хочешь Мартль разжалобить?

— А у меня сегодня с собой, — мальчик выразительно похлопал себя по плоскому животу. Судя по звуку, под курткой скрывались не только его мощи, но и нечто гораздо более дорогостоящее, увесистое, в тонком металлическом корпусе. – Я материн старый ноут взял. Она его выбросила. Всю помойку облазил… не, не принюхивайся, я уже сто раз мылся.

— А, то есть пожрать на халяву решил? – догадался Райне. В ответ Ади показал пакет с печеньем.

— Что это с тобой? – озабоченно спросил орк, поднимаясь на крыльцо. Дверь оказалась заперта изнутри на засов, и парень забарабанил пальцами в окно кухни. Послышался радостный вскрик, и в коридор выбежал кто-то быстрый, но очень тяжёлый.

— Ой, Райнхард! – Мартль улыбнулась своей страшноватой улыбкой, обнажающей верхние зубы вместе с десной. – А у нас сегодня котлеты.

— Это особенно приятно слышать после недели проживания на студпайке, — согласился орк. – Предвосхищая расспросы – да, я сдал, нет, меня не пропалили. А теперь ужин!

— Иди руки мой, — Мартиша приняла из рук якобы брата тяжеленный рюкзак и короткий меч, и поприветствовала одноклассника кивком. Адольф был единственным в классе, кто не издевался над ней, но только потому, что ему было, мягко говоря, начихать на всё то, что происходило за пределами его монитора. Девушка была благодарна ему и за это, но не настолько, чтобы искренне радоваться его ежедневному появлению.

— А я сегодня печенки принёс, — печально провыл мальчик, вползая на кухню, где в этот вечер хозяйничала Мартль. Тило торчал в своей комнате, спускаясь только за тем, чтобы вновь наполнить чашку и прихватить очередной пряник. Как бы там не сетовали парни на отсутствие денег, кчайности в доме не переводились. Опять же, Ади…

— Алгебра на столе, — девушка сделала широкий жест и ударилась запястьем о шкафчик. Немножко поскулив, она принялась накладывать долгожданному «братцу» самой поджаристой картошки, обязательно с корочкой, и выбирать самые вкусные на вид котлетки. Адольф шмыгнул носом. Его дома ужином кормили, так что от голода он пока не страдал. Пока только от необходимости делать домашку.

Большинство людей работает шесть дней в неделю. Маги – пять. Те, у кого рабочий день превышает десять часов, имеют право работать четыре дня в неделю, но этот закон почти нигде не соблюдается. Несовершеннолетние, беременные и инвалиды также могут претендовать на четырёхдневную рабочую неделю – если, конечно, найдут такого работодателя, который согласится взять их на работу, да ещё и закон соблюдать. Школьники учатся шесть дней с половиной из семи возможных. Так что тратить время ещё и на домашнюю работу Ади считал чистым безумием.

— А биологию я ещё не написала, — правильно истолковала заунывные звуки у себя за спиной Мартль. Она разложила вокруг тарелки вилку, хлеб, рашный соус и распечатки свежих новостей. Ади немедленно утянул один листик и макнул палец в соусницу, за что схлопотал по рукам. Мартль грозно потрясала длинной деревянной вилкой:

— Не тебе поставили, слышь, ты? Тебя что, дома не кормят?

— Кормят, — покорно согласился Адольф, вытирая слюнявый палец о штаны. – Ну напиши хотя бы половину, я завтра не успею списать!

— А что мне за это будет?

— Бей его, бей, — ехидно посоветовал Райне, занимая своё законное место. Он вонзил вилку в котлету, левой рукой взял новости, и ужин начался. Мартль села есть напротив орка, отобрала у Ади листок, на котором рассказывалось об очередном побоище эльфов и некронов в прошедшие выходные. Страдалец Пёльцль сел тут же, разложив тетради на полстола. Соблазнительные запахи чужой еды никак не хотели оставить его в покое. И даже душеспасительные мысли вроде той, что о бабушкиной стряпне, или о десяти шоколадках, которые он стащил в магазине и съел тайком по дороге в гости, не помогали. Стоило увидеть что-нибудь съедобное, как на мальчика нападал жуткий голод. А иногда и визуальный раздражитель не требовался.

— Дай, — коротко произнёс Райне, и они с Мартль обменялись новостями. Ади поднял голову и посмотрел на брата с сестрой. Хоть и седьмая вода на киселе, они были очень похожи. Особенно сейчас, с одинаковыми короткими стрижками, в одинаковых чёрных футболках и домашних портках, в одной и той же позе поглощающие идентичные порции пищи. Нет, нельзя о пище.

— А ты уже кормила наше чудовище? – спросил вдруг орк, откладывая в сторону очередной листок.

— Потом отнесу, — Мартиша посмотрела на пустую тарелку и поспешно встала из-за стола. – Помой посуду, а я пока скоту корм задам.

— Ну это ты загнула, — почесал в затылке Райк. – Насчёт скота не спорю, но чтобы я посуду мыл…

— Давай-давай, а то завтра из этой же будешь есть!

— Блин, — притворно расстроился старший брат. – А ты не можешь снова разучиться говорить? Ну, как тогда, летом? Эй, куда ты столько накладываешь? Он же всё это съест! Отложи одну котлету, слышь? Дай сюда, я спасу её! Нет, ну я так не играю. Почему мне две котлеты и ему две котлеты? Ему надо меньше! Он же физическим трудом не занят!

— А ты типа перетрудился? – Мартль резко шарахнулась в сторону, и цепкие длинные пальцы орка сомкнулись на спинке стула. Адольф, сидящий как раз на этом стуле, на всякий случай упал на пол.

— А я сейчас устрою торжество справедливости, — пробурчал Райк, сгребая посуду в одну кучу. – Вот ты уйдёшь, сразу начну блицкриг на холодильник.

— Да пожалуйста! – девушка хлопнула дверью. – Ты как, готов к традиционной партии в «Хаотов»? Сегодня можем поделиться двое на двое.

— Я с Адиком, — Райне вскинул правый кулак. – Он тут единственный толковый боец.

— Я тренируюсь, — объяснил Пёльцль.

Практическая работа

Мартиша встала возле лабораторного стола, не зная, за что схватиться. Кортум сверлил ученицу взглядом в ожидании любого неправильного движения или слова. Девушка спиной чувствовала этот пронизывающий взгляд и с трудом сдерживалась, чтобы не задрожать и не спрятаться под стол.

— Ну, — не выдержал некромант, — с чего надо начать?

Мартль неожиданно закашлялась. Ей вообще ни с чего начинать не хотелось. Свежемороженая, не тронутая разложением мышь, всё равно оставалась грязным животным, да ещё и трупом. И вообще, какие мыши, когда она доставила такие новости и такую загадочную посылку? Но нет, старикашке всё это как будто бы неинтересно.

— Надевай перчатки, — скомандовал Кортум. – Так и быть, раз уж иначе ты не понимаешь, на первый раз буду разжёвывать и переваривать тебе сам. Бери топазовую омегу. Почему топазовую?! – взрыкнул он.

— Потому что это самый дешёвый и доступный катализатор магических процессов разрушения, — выпалила девушка.

— Вот именно, — согласился магистр Тёмных искусств. – Не переводить же на тебя аметисты. А почему омега?

Мартиша впала в оцепенение. Она ещё не добралась до символики рун, так что даже вспоминать было нечего. «К тому же омега – не руна, обычная буква илиарского алфавита», — запоздало вспомнила она.

— Я помечаю омегой камни с дефектом типа Т15, — соизволил объясниться некромант. – Они легко разряжаются и заряжаются, подходят для объектов малой массы, если не требуется высокая точность. От криворуких мальчишек вроде тебя точности ждать не приходится. Если бы ты учился в моей школе, тебя бы забили розгами до смерти. Но сейчас всё измельчало, маги расслабились, мир скатывается к новому варварству, естественный отбор забыт, образование разваливается… так, совмещай. Какая должна быть точка приложения? Эй, ты куда… Где ты резать собрался?!

Мартль поправила камешек и направила на него оба указательных пальца. Один должен двигать, лучше правый, правая рука у неё точнее. Еле заметный мерцающий луч протянулся от кончика пальца к мутно-жёлтому камню. На левый подать высокое напряжение. Чистый концентрированный поток, без цвета и запаха, прошёл сквозь грубо отшлифованную призму топаза. Запахло горелым. Кажется, это покрытие стола. Учитель не замедлил раскритиковать девушку за неумение рассчитывать силу.

Она стиснула зубы, напряглась всем телом и попыталась провести призму вдоль всего звериного тельца. Да, нелёгкая это работа – только сосредоточишься на движении, как ослабевает режущий луч, приходится возвращать камень в исходное положение. Настроишь резак – ослабевает двигательный поток. Некромант потешался, ученица нервничала и всё чаще и чаще сбивалась и путалась. Наконец, голова мышки отделилась от тела и покатилась по полированному стоку в приёмник.

— Сними перчатки, — приказал Кортум, и девушка повиновалась. Опухшие пальцы с трудом вылезали из мокрого от пота латекса. «Хоть руки дезодорантом мажь», — в сердцах подумала Мартль. – «Хоть купайся в нём! Хорошо ещё, мышь на столе была одна. И зачем ему эти головы?»

— Что, бо-бо рученьки? — захихикал некромант, объезжая стол. – Так, разминка закончена. Даю тебе три часа, и чтобы к концу сроку башка этой мышильды снова была на месте.

Мартиша мысленно взвыла и принялась биться головой о стену. На деле пришлось ограничиться поклоном.

— Можно ли мне взять кристалл? – пролепетала она, не поднимая глаз.

— Какой? – хитро прищурив зрячий глаз, Кортум выпучил второй, подёрнутый мутной плёнкой.

— Ко-кошачий глаз, правиль… виль…ный куб, — заикаясь, начала ученица.

— Тупица! – заорал некромант. – На кого я трачу свои силы, скажите на милость?! Правильный куб – для работы с живыми тканями! Тут вообще любой формы подойдёт! Бери неогранёнку и не выпендривайся! Да пошевеливайся, собака!

«Сваливай уже», — мысленно заклинала нерадивая ученица. – «Я хоть чаю попью, пока никто не видит!»

Марин тщательно вымыла чашку и разыскала за стенкой шкафа клетчатое полотенце. Неторопливо протирая посуду, она прошлась из угла в угол. Закуток, выделенный магистром под её опыты, находился в одном из нижних ярусов. Полки и шкафчики пустовали. На столе валялись коробочки со всяким околомагическим хламом, с которым жадный старикашка смог расстаться без особенных мучений. Большое, во всю стену, окно выходило на восток. По вечерам можно было смотреть в него и представлять себя капитаном межзвёздного челнока. В ледяной тьме еле мерцали далёкие огоньки, резкие порывы ветра то и дело швыряли в непробиваемое стекло горсть-другую градин или мелких камней. От пустыни, окружающей башню некроманта, поднималось еле заметное зеленоватое свечение.

Когда-то здесь бушевала война. Последняя, как провозгласили астрологи. С тех пор в мире происходили только конфликты, восстания, нарушения границ, убийства, захват заложников, терроризм, всё, что угодно, а вот войн уже не случалось. Не с кем воевать. Орки, греты, эльфы, альвейи, гноллы… кто там ещё… даже некроны, народившиеся из покойных аль-рас, канули в небытие. В Последней войне люди победили гоблинов. Те не были ни сильным, ни развитым народом, их культура осталась примитивной, магические способности угасли, со всех ресурсных точек их давно прогнали. Гоблины прожили так долго по одной причине: до них руки не доходили. Только когда на мировой арене не осталось других соперников, люди решили покончить уже с этими дохляками лупоглазыми.

Мартиша загрустила. Из отпущенного времени полчаса уже прошло, но чувство усталости так и не исчезло. Девушка со слезами в мыслях подумала о той выволочке, которую устроит Кортум, если она не приделает подтаявшей мыши голову. «А, ладно! Всё он вечно орёт», — науськивал внутренний голос. Но стоило ей представить сам процесс, вспомнить этот мерзкий голос, этот презрительный взгляд, боль от магических оплеух, как все здравые мысли разбегались и прятались по щелям подсознания. Чтобы отвлечься и успокоиться требовалось что-то посильнее чая. Например, музыка.

Наглые и в то же время торжественные речи, которых девушка пока не понимала, лились в её уши. Такие утомительные мысли о предстоящем наказании, о том, что дома опять будет пустой холодильник и гора немытой посуды, что завтра опять идти в эту проклятую школу, а до каникул ещё неделя и десять контрольных, таяли, и даже головная боль стала не такой невыносимой. Мартиша села напротив мыши и принялась натягивать перчатки. Надо же хотя бы попытаться. Может, если она доведёт себя до крови из носа и ожогов по локоть, некромант хотя бы разряды применять не будет?

В этот раз пальцы двигались ритмично, инстинктивно подчиняясь размеренным ударам орочьего барабана. Бумс! – голова животного опускается на своё прежнее место на крохотной деревянной подставочке. Бумс! – Мартиша пальцами сплющивает края шеи, стараясь соединить уже мягкие ткани чисто геометрически. Ба-дамс! – крохотный осколок серого камня располагается возле окровавленного уха.

Хотя занятие было гораздо более сложным и кропотливым, Мартль не чувствовала такого сопротивления. Медленно, не с первого раза, но ей удалось «сшить» примерно три миллиметра. Шов прошёл, как полагается, к самому центру. Губы девушки шевелились, пытаясь подражать отрывистой, рычащей и хрипящей речи, а с кончиков пальцев в такт музыки срывались круглые бусины сгустков маны. Словно капли росы по паутине, они скользили к кристаллу-катализатору и, проходя его насквозь, впивались в подопытную мышь.

Последний марш оборвался, и Мартль откинулась на спинку стула. Из носа действительно сочилось что-то тёплое. Негнущимися руками она содрала с себя перчатки и брезгливо швырнула их в мусорное ведро. Трупик, сочащийся розоватой влагой, лежал совершенно целый, хотя и грязный.

«У каждого свой способ сосредоточиться», — вспомнилась вводная глава «Практикума». «Значит, мой способ – это музыка», — решила Мартиша. – «Без неё я думаю о всякой разной чуши одновременно, неудивительно, что не справляюсь с простейшими упражнениями. Всё-таки крепко меня приложили по голове. Надо поэкспериментировать с разными мелодиями».

Некромант даже не подумал похвалить ученицу, но хотя бы орать не начал – уже счастье. Девушка вспомнила про посылку и вытащила бархатистую коробочку из куртки. Кортум жадно схватил коробок своими крючковатыми пальцами и оторвал картонную крышечку.

— Безупречный танзанит с эффектом кошачьего глаза, в оправе из меди, дерева, человеческой кожи, с поддержкой из мелких алмазов и дополнительным кварцевым аккумулятором, — довольно произнёс он. – Такой камень, к твоему сведению, можно купить только в одном месте. Да и правильно выделанная человеческая шкура встречается редко.

— Что это, магистр? – спросила Мартль.

— Это для моего демона, — довольно прошипел Кортум. – Можешь гордиться, обезьяний ты выкидыш. Твой ничтожный мозг породил самого настоящего демона, а образец твоей крови облегчит процесс приживления.

— А зачем вам именно эта руна? – не поняла девочка.

— О, я смотрю, это сложный для понимания момент, — некромант проехался вдоль коридора, круто развернул коляску и чуть не отдавил ученице ноги. – Ты внимательно читал «Введение в некромантию», или как обычно?

Мартиша на всякий случай кивнула.

— Отвечай, хордовое! Зачем нужны руны?

— Чтобы активировать сложные заклинания?

— Ты у меня спрашиваешь? Это я задал вопрос!

— Чтобы активировать сложные заклинания, — исправилась девушка.

— Ну и хрена ли тогда спрашиваешь, если сам знаешь?

— Я имел в виду — какое заклинание вы собираетесь вложить в эту руну?

Некромант хитро покосился на сияющий безмятежный шар в небольшом аквариуме, который держал на коленях.

– Чем сложнее прибор, тем тщательнее приходится следить за его состоянием. Эта руна должна вмещать заклинание-мозголом, которое позволит держать полученное существо под контролем. Демон, в отличие от примитивных млекопитающих вроде тебя, умеет сопротивляться, так что не каждый камешек подойдёт. Как, по-твоему, полезная штука?

— Д-да, — согласилась Мартль. В жизни не забыть, какого рода контроль Кортум установил за ними. Кортум, словно услышав её мысли, прикрыл левый глаз и повращал правым. Мартль передёрнуло. Довольный некромант крутанулся в коляске вокруг собственной оси и неожиданно произнёс:

— В общем, хватит трепать языком. Закатывай рукав, лучше левый. И вон туда иди.

Он ткнул стилусом в дверь, и Мартль нехотя повиновалась. Осталось только надеяться, что кровь – это не единственное, что старому магу от неё требуется, а то ведь выкачает все четыре литра и не поперхнётся.

— Что, страшно? – рявкнул магистр, когда двери очередной комнаты с лязгом сомкнулись позади коляски. Девушка чуть не подпрыгнула. Кортум подкатил к толстой решётке, разделяющей помещение пополам, и направил универсальный пульт на громоздкий аппарат, состоящий из одного огромного котла и бесчисленных труб и проводов, уходящих в пол и потолок. Крышка и днище котла медленно разъехались, стенка словно треснула по шву и развернулась. На всеобщее обозрение явился сосуд поменьше, вроде бы стеклянный, но, скорее всего, из какого-нибудь пластика.

Внутри бултыхалось что-то, похожее на человеческое тело, из которого торчит сто тысяч мелких шлангов и булавок. В нижней части прозрачного сосуда находилась доска, к которой и шли все эти проводки и шланги, наружу они выводились несколькими толстыми пучками. Кортум выбрал один провод потоньше, поколдовал над ним и приказал девушке встать ещё ближе. Мартль почувствовала, как у неё волосы встают дыбом, и даже на спине, хотя вроде их там быть не должно.

Полупрозрачная трубка оканчивалась острой иглой. Некроманту даже не пришлось прибегать к помощи камней-усилителей, чтобы направить иглу точно в вену Мартиша. Девушка сжала челюсти. Неприятные ощущения, будто тебя выворачивают наизнанку через крохотное отверстие. Даже не то, чтобы больно, но мерзко, ужасно мерзко, так, что хочется кричать и бить кого-нибудь ногами. Игла выскользнула, и Мартль тут же зажала ранку рукой. Кортум ухватил её за плечо и резко оттолкнул от аппарата. Котёл с громким лязгом захлопнулся, по швам пробежались огненные искры.

– Видишь? – спросил магистр, тыкая пальцем в плавающую мерзость. – Это тело. Объясняю для недоумков: некое сборище органов и оболочек, способное при некоторых условиях функционировать не хуже тебя.

Он замолчал, чтобы окинуть единственного зрителя взглядом сумасшедшего, но гордого учёного. После некоторой паузы маска торжествующего гения была сброшена, и наружу полезло брюзжание:

— А где вопросы? Что молчишь, язык проглотил или забыл, как им пользоваться? Или всё понятно? Или вообще ничего не понятно, что более вероятно, учитывая, что у тебя в голове кишки сиамских кротов вместо мозгов?

— При каких условиях? – безо всякого любопытства спросила Мартиша.

— Ага, — обрадовался старик. – Хорошо, сообразил раньше, чем весна наступила. А условие, дорогой мои олигофренчик, очень простое. Ему нужна душа.

— Будете скупать души?

— Скупать? Кто сказал – скупать? – Кортум чуть не подскочил в своём инвалидном кресле. – Я что, что-то говорил о деньгах? У меня специальный душеуловитель есть. В общем, так. У меня таких тел, ну, похуже качеством, конечно, ещё десять штук. Соответственно, мне нужно минимум десять душ, а лучше – больше. А здесь будет жить мой демон.

Мартише показалось, что светящийся полупрозрачный шар, заточённый в стеклянном аквариуме, изрядно погрустнел и скис. Он больше не плавал по поверхности, а лежал в углу, словно сдувшийся мячик. Зато некромант веселился за двоих.

— А что мне делать? – впрочем, Мартль и сама догадывалась.

— С тебя ещё порция крови, а потом я выдам тебе инструкцию и инструмент. Будешь собирать мне материал для экспериментов, ясно? И только попробуй заикнуться о деньгах, я и так плачу тебе неизвестно за что целое состояние.