Чужая душа

— И как это понимать?

Тихий, донельзя удивленный голос эхом прошелся под сводами пещеры, отражаясь от стен и рассеиваясь в полумраке. Там, где возвышался небольшой алтарь. Тем удивительнее на черной громадине камня смотрелся маленький серебряный сундучок.

Чаяна потерла ноющую спину и с трудом поднялась, оправляя платье. Приблизилась к невидимой защите, предусмотрительно оставив между собой и цепью заклинания чуть больше шага. Под пристальным взглядом вязь странных символов на земле тускло засветилась. На стенах пещеры заиграли тени. Силы в этом простеньком на вид обереге было столько, что стоило лишь пересечь черту, как непрошенную гостью немедля отбросило прочь.

— Вот леший! И с какой стати я не могу взять то, что принадлежит мне по праву?

— Ну, мой родный братец тебе вряд ли на этот вопрос ответит. — Сухой старческий голос, раздававшийся словно отовсюду, не заставил колдунью даже вздрогнуть. Она лишь скривилась. Подобными шутками только полудиких деревенщин пугать. — Лешие, они, знаешь ли, все больше в лесах, в деревнях, к людям их тянет. А мы вот для того и нужны — клады охранять, ценности. Да что я тебе рассказываю, и сама, поди, знаешь!

— Где Яр? — Колдунья медленно обернулась, и, не вглядываясь в темноту, едва разгоняемую одиноким факелом в поисках неведомого собеседника, закрыла глаза. Тут же перед мысленным взором встал знакомый облик. Сгорбленный тяжестью прожитых лет старик, чье лицо покрывали морщины. Сам он казался будто вылепленным из воска, до того желтой была кожа. Лохмотья и тряпки скрывали под собой старческое тело.

— Мы, мороки, хоть и долго живем, а все ж не бессмертны. Яр отец мой был, а теперь я твой клад охраняю.

— Охранял, ты хочешь сказать! Я не могу даже дотронуться до этой проклятой шкатулки! — Голос Чаяны сбился до яростного шепота. Пламя факела взметнулось к самому потолку. Открывшая глаза колдунья вздрогнула — морок стал осязаемым, и со странным выражением разглядывал танец огня.

— Ты бы поменьше колдовство девчонки использовала направо и налево. Того и гляди, вовсе выжжешь дотла. Да, впрочем, дело не мое. А за сокровище предложили мне высокую цену. У тебя того давно не водится.

— Что ты мелешь, старый!? Что предложили?

Под сводами пещеры поплыл издевательский смех, и с тихим хлопком старик исчез. Пламя факела взметнулось еще выше, жадно лизнув неровный свод, и тут же погасло. Чаяна зарычала, с силой ударив кулаком по стене. Боль немного охладила нахлынувшую злость, и колдунья, рассеянно облизнув кровь с разбитых костяшек, задумчиво посмотрела в сторону тускло светящейся цепи заклинания. На миг губы женщины тронула кривая улыбка. Невольный свидетель, если только такой отыскался, сумел бы заметить в глазах колдуньи странное выражение — с гневом удивительным образом смешивалось уважение.

Уважение к тем, кто сумел предложить жадному мороку столь высокую цену.

***

— Неждан, — Милолика направила лошадь к замершему у самого моста воеводе, но мужчина сделал знак остановиться.

Целую неделю они убили на одни лишь поиски. Каждый день приходилось говорить со столькими людьми, что уже к вечеру в памяти не оставалось ни лиц, ни имен. Лишь одна мысль билась в голове — найти путь к той заветной шкатулке, где хранилось спасение одной человеческой жизни. Жизни, небезразличной, по меньшей мере, двоим.

Ответ дала цыганская гадалка. Женщина ничего не спрашивала, лишь молча разглядывала усталых путников, ввалившихся в ее разноцветный шатер. Для них ее карты стали последней надеждой. Так же, не произнося ни слова, цыганка раскинула новенькую колоду, глядя лишь на зеленое сукно стола. Когда ловкие пальцы быстро вытащили три карты, женщина наконец-то подняла на гостей взгляд. В непроницаемо черных глазах теплилось странное чувство.

Одна и то же на трех картах — черная пустота в окружении алых всполохов. Что это означало, гадалка так и не сказала, попросту отмахнувшись от вопросов, но нужное место указала. Правда, прежде чем отпустить путников, предупредила о некой цене, которую потребует Страж. Кем окажется этот самый Страж, и какова будет цена, похоже, она и сама не знала.

Милолика спешилась, намотала поводья на руку и приблизилась к краю обрыву. Растерянно потрепала заплетенные в косу рыжеватые волосы.

Мост впереди был старый, ненадежный даже на вид — казалось, сделай шаг вперед, тут же обвалится, утянув за собой в глубокий овраг. А ведь там и дна-то не видно, лишь клубится туман, который не могут разогнать даже яркие утренние лучи. Прогнившие доски скрипели и раскачивались под порывами холодного осеннего ветра.

У одного из кольев, что удерживал мост в целости, Неждан рассеянно поскреб землю носком сапога. Милолика, выглянувшая из-за его плеча, неопределенно хмыкнула. Ржавый, тусклый обломок клинка почти скрылся под затянувшей его травой. Неподалеку виднелся отполированный временем череп, взирающий на непрошенных гостей пустыми черными провалами глазниц.

— Что думаешь? — Обернулся к спутнице мужчина, справедливо полагая, что уж мора всякую пакость издалека почует. Но девушка лишь покачала головой.

Юная колдунья все никак не могла привыкнуть к тому, как спокойно воевода обращается к ней. Словно к равной. А Тень, потерявшая хозяйку, хоть и сторонится моры, нападать не спешит. А ведь наставницы своим ученицам только и твердят — опаснее темной твари существа нет! Вот и сейчас, пес неслышно вынырнул из мягкого лесного сумрака, молча оскалил клыки в сторону Милолики, не угрожая, лишь предупреждая, и лениво приблизился к Неждану. Какие бы отношения не связывали его хозяйку с мрачным воеводой — а юная мора все не решалась спросить, да и считала, что не так уж это, по сути, и важно — Тень отчего-то решила держаться именно мужчины.

— Давно у меня гостей не было. — Дружелюбно произнесли за спинами путников, и оба вздрогнули от неожиданности. Пес вздыбил шерсть, зарычав, и с оскаленных клыков его закапала слюна. Старик, удобно устроившийся на камне под солнышком, только насмешливо отмахнулся. — Вы бы свою собачку-то успокоили, а то ненароком и хозяина за руку цапнуть может, вон злая какая.

— Извини, старик, некогда нам с тобой беседы разводить. На ту сторону перейти нужно, как думаешь, выдержит мост? — Неждан ненавязчиво оттеснил девушку за спину, положив ладонь на голову пса. В иное время при своей хозяйке Тень пальцы бы за такое отхватила, а сейчас ничего, только вздрогнула всем телом и замерла.

— Как тебе сказать, воевода… Захочу — выдержит, не захочу — головы сложите, и не найдут вас даже волки. Ты скажи лучше, что вам нужно-то, на той стороне. А уж я посмотрю...

Неждан открыл, было, рот, собираясь все объяснить нечисти — а уж воевода к этому моменту сообразил, кто перед ним, да и неспроста дед ведал все про гостей своих — но Милолика остановила. Девушка мягко положила ладонь на рукав мужчины и выступила вперед. Говорила она недолго — но в конце старик медленно кивнул и сложил руки на короткой изогнутой палке, которой пользовался вместо посоха. Положил голову на сцепленные пальцы и надолго задумался.

— Вот что, гости дорогие. Проходите. Путь для вас открыт будет, ни зверь, ни человек вас в этом лесу не потревожат. И дорога прямо к пещере приведет. Там найдете, что нужно. Да только знайте, на обратном пути отдадите вы мне одну ценность, и отказать не посмеете. А посмеете, так я же сам возьму… Теперь идите, путь вам добрый.

— Я еще из деревни в Крепость письмо отправила. Но там он неизвестно когда появится. Условилась о встрече неподалеку от Новура. И Весее с Ульфом, без ведуньи эти руны и за сто зим не разобрать. — Негромко сообщила Милолика, разглядывая сшитые вместе желтоватые почти истлевшие листы.

Берестяные еще, видно заклинание на них какое наслали, иначе и не пролежали бы столько. Колдунья вздохнула, и бережно убрала записи обратно в сумку. Как узнать, есть ли в них то, что так нужно Тайле? И где она сейчас, наставница?

— Тайле как-то говорила, что подарила Всеславу амулет. Будто бы дружок ее должен почувствовать, если беда случится. Думается мне, что Всеслав в Крепости, иначе и быть не может.

Неждан говорил спокойно, да и лицо его казалось бесстрастным, но именно это показное равнодушие натолкнуло юную мору на верные мысли. Они с наставницей не обсуждали то, что было до Крепости — да и что деревенская служанка, выкинутая прочь словно нашкодивший котенок, может рассказать бывшей рабыне? Но видела Милолика, что частенько Тайле рассеянно потирает белесые шрамы на шее и запястьях, и оберег в виде растянувшего в прыжке волка не снимает. А уж слухов насчет замужества огненной моры ходило предостаточно. Верить им Милолика не верила, но выводы для себя делала.

Спутники не удивились, когда впереди, по ту сторону моста, заприметили знакомую старческую фигуру.

— Я поговорю с ним, не вмешивайся. И чтобы он не потребовал — молчи. — Не оглядываясь, предупредил спутницу Неждан. Та послушно кивнула, хотя в глубине зрачков завихрилось колдовское пламя — она не ребенок, в конце концов, чтобы ее опекали.

Старик улыбался, наслаждаясь солнечным деньком. Поздняя осень радовала путешественников неожиданным теплом, а грязь, что появилась после первого снега, почти сразу же просохла, коркой запекшись на дорогах. Пора ярмарок подходила к концу, и горожане, и деревенские спешили закупиться товарами. Те, что половчее, уже возвращались домой с полными корзинами добра. На основном тракте теперь не протолкнуться, но через неделю-другую наступающая зима возьмет свое, и ударят первые, слабые еще морозы.

— Видишь, воевода, я свое слово сдержал. Настала ваша очередь.

— Ты так и не сказал, что просишь взамен.

— О, всего ничего. — Старик подбросил в руке человеческий череп, кажется, тот, что недавно еще лежал на земле возле старого клинка, и ловко поймав обратно, осторожно отпустил. — Все они погибали потому, что не было им дороги вперед, через мост. А, знаешь ли, куда ушли их души? Сюда.

Из лохмотьев на свет показался серебряный кругляш на длинном шнурке. В центре его, хитро вделанный в металл, посверкивал маленький, с ноготь мизинца, изумруд. В глубине ядовитой зелени плескалась настоящая тьма.

— Но силы в этом амулете немного. А вот если я заполучу добровольно отданную душу… — старик мечтательно закатил глаза, едва не причмокивая губами от предвкушения. Милолика побледнела, вцепившись в уздечку враз задрожавшими руками, а Неждан лишь упрямо сжал бледные, без единой кровинки губы. — Уже решили, кто мне долг возвращать будет?

Воевода заставил лошадь выступить вперед, и не обращая внимания на протесты опомнившейся колдуньи, спешился. Животное тут же дернулось в сторону — соседство с нечистью пугало.

— Уезжай. Делай все как условлено, но Настоятельнице о происходящем не рассказывай. До помощи она вряд ли снизойдет, но проблем вы с Тайле потом не оберетесь. Все поняла?

Девушка послушно кивнула, постаравшись незаметно утереть защипавшие глаза, и поехала прочь от странного места. Не оглядываясь, ибо не знала, сможет ли тогда выполнить приказ воеводы. От нечисти исходила такая сила, что справится с ним в одиночку, без поддержки наставницы, а то и ее подруг, не представлялось возможным. И кто знает, не пожелает ли разъяренный глупой попыткой старик забрать уже две души? Проку тогда с этой жертвы не будет вовсе.

Тем временем привратник с самым благожелательным видом протянул воеводе амулет, заставив крепко сжать в кулаке. Пока мужчина удивленно разглядывал клубящуюся на дне драгоценного камня тьму, старик прошептал короткую отрывистую фразу, почти неразборчивую среди шелеста ветра, и Неждан глухо охнув, разжал пальцы. На его грубой широкой ладони отпечатался красноватый след-ожог. А в амулете появилось что-то новое — вместо тьмы посверкивала одинокая золотая искорка...

***

— Тайле? — к столу приблизился высокий мужчина, несколько минут до этого пристально изучавший застывшую у стены фигуру колдуньи. Заглянув в изумрудные глаза, незнакомец нахмурился, пробурчал что-то невнятное и вернулся на место.

Чаяна рассеянно отбросила на спину кончик простого темного платка, которым подвязывала волосы. Придорожный постоялый двор на захудалом тракте, где колдунья вынужденно остановилась на ночлег, пустовал, если не считать слуг и этого загадочного мужчины. Что-то в душе глухо отозвалось при виде незнакомца, но Чаяна не была уверена, кому принадлежат поднявшиеся волной чувства. Скорее всего, огненной море, ведь, похоже, девчонка знала этого человека.

Морок был прав. И в том, что душа Чаяны все больше срастается с телом моры, и даже в том, что резервов девчонки попросту не хватит для использования всей силы древней колдуньи. Нужно срочно отыскать кого-нибудь посильнее, пока оболочка не стала разрушаться.

Чаяна горько улыбнулась, сделав очередной глоток крепкого травяного отвара и вспомнив, как проклинала белый свет, когда впервые за эти дни увидела свое отражение в звонком лесном ручье. Лицо моры оставалось вроде бы прежним, но глаза сменили цвет, а волосы и вовсе потемнели. К тому же росли необычайно быстро, доставая уже до середины спины. Тело менялось, и дальше оставаться в нем становилось опасно. А в округе, как назло, не встречалось ни одной стоящей колдуньи.

Хотя Чаяна не до конца верила, что все выйдет гладко. Слишком велика вероятность, что только одно тело, тело слабой огненной моры сможет принять чужую душу, ибо только Тайле достаточно погрузилась в изначальную Тьму. В ту силу, которой некогда пользовалась сама Чаяна, и что раньше звалась совсем иначе — Источником. Ни о каком Благословении тогда и речи не шло, эту легенду выдумали позже, гораздо позже. Источником разучились пользоваться зим через пятьдесят после смерти Чаяны, а оставшиеся крупицы силы прозвали даром богини.

« — Интересно получается, верно? — слабый насмешливый голос. Тайле чувствовала всплески эмоций древней колдуньи — вот как сейчас, когда ее обуревала горечь разочарования — и каким-то образом научилась использовать их, выпутываясь из вязкой пелены сна.

— Ты знаешь его? — короткий кивок в сторону незнакомца. Мужчина встретился с колдуньей взглядом и уставился в пол.

— Более того. Я его мачеха. Это Свирята, сын Неждана».

Тайле замолчала. Либо истратила силы, либо просто не желала говорить. Но на мужчину, устроившегося в одном из темных углов нижнего зала, Чаяна посмотрела с новым интересом. Он выглядел старше огненной моры, но насколько древняя колдунья успела разобраться в чужих воспоминаниях, был одного возраста с мачехой.

Что-то в голове Чаяны щелкнуло, словно зажегся фитилек маленькой свечи, а Тайле глубоко в сознании недовольно заворочалась, пытаясь сбросить оковы тяжелого сна. Огненная мора с той же легкостью читала мысли древней колдуньи, с которой сама Чаяна копалась в памяти женщины. И план, внезапно возникнувший в голове, не понравился обеим. Но древняя колдунья слишком хорошо понимала — либо это, либо… Она старалась не думать, чем грозило для нее истощение резерва Тайле, который и так плескался почти на самом дне.

Свирята молча разглядывал дремлющую в постели девушку, чувствуя себя полным дураком. Девчонка так умаялась в дороге, что заснула сразу же, лишь поднявшись наверх. Даже дверь на крючок не прикрыла.

Зачем пошел в комнату путницы, мужчина и сам не знал, просто желал еще раз убедиться, что если глаза его и обманули, то чутье так просто провести колдунье не удалось. Слишком уж походила эта девчонка на его мачеху — и пусть волосы, окружающие ореолом бледное усталое лицо были темными, а выглядела она младше. Мало ли какое колдовство моры в своей Крепости используют, смогла же как-то отца приворожить, что тот про детей собственных и думать забыл.

Мачеху Свирята мельком видел в Новуре, когда та в очередной раз приехала к воеводе. А рабыней была, шептала все, что Неждана пуще нечисти лесной ненавидит, все сбежать пыталась. Кто ж знал, что чужачка так воеводу окрутит, что тот кроме нее и помышлять ни о чем не сможет?

— Тебя отец не учил, что врываться в комнату девушки не вежливо? — со странной, особой интонацией спросила путница. И Свирята понял — она, пусть и на себе не похожа, но уж этот хриплый знакомый голос он не спутает с другими. — Но ты не уходи, дело у меня к тебе есть. Особое, только ты и выполнишь...

***

— И не спит он вовсе. За всю дорогу от того проклятого моста ни разу глаз не сомкнул. Я ему и отвары готовила, и заговаривала, все бесполезно. Другой бы давно замертво свалился, а ему хоть бы что!

Шепот Милолики едва различался среди гула, раздающегося с улицы. Местные гулянье затеяли, уж какой праздник случился, только им и известно, но поздних путников сердобольный вдовец пустил переночевать, не взяв ни единого медяка. И сказал, что до утра не вернется, могут гости где угодно устраиваться, только чтоб погромов не чинили.

Всеслав, встретивший приятелей у самой деревни, молча выслушал рассказ юной моры обо всем, начиная знакомством со старухой-ведуньей и заканчивая разговором у моста с нечистью, потребовавшей в обмен душу. Когда Милолика по глупости упомянула о том, как дед Белян и жрец их полоумный чуть Тайле на месте не погубили, мужчина злобно ударил кулаком по столу, да так, что только глиняные чашки загрохотали, подскочив вверх.

— Вот что, Неждана нужно Весее показать, а там уж ведунья пусть разбирается. Ты говоришь, она дело свое знает, может, и сумеет помочь чем. — Всеслав облокотился спиной о стену, и рассеянно наблюдал за тем, как юная колдунья копошится у печи.

Милолика делала то, что умела лучше всего на свете: пекла пироги, да столько, что и приятелям, и хозяину хватило бы. Картина умиротворяла — невольно мужчина подумал о том, что Тайле, вот так, запросто у печи стоять не стала бы. Не то чтобы колдунья не хотела тихого домашнего счастья и уюта, просто не умела она так жить, не привыкла. Нечисти в лесах объяснять не нужно, почему у тебя каша подгорела или пироги испортились.

— А знаешь, я ему случайно в глаза заглянул, а там такая пустота, что меня будто водой ледяной окатило. Дыхание аж перехватило. — Признался Всеслав, и заметил, как девушка, не оборачиваясь, кивнула. Судя по вздрогнувшим плечам, и на своей шкуре успела испытать.

Дверь скрипнула, и в дом вошел Неждан. И не один — за руку его крепко держала раскрасневшаяся от вечерней прохлады девица в цветастом сарафане и наброшенной поверх легкой шубке. Черноокую красавицу не смущал ни равнодушный взгляд воеводы, ни неприязненный — обернувшейся Милолики. Впрочем, мора тут же вернулась к прерванному занятию, а гостья привстала на носочках и что-то шепнула. Воевода кивнул, и только после этого красавица вышла.

— Как ты себя чувствуешь? Там на столе суп стоит, горячий, хочешь? — Милолика посадила пироги в печь, и только после этого присела рядом с Всеславом, вытирая руки полотенцем. Воеводу она и раньше откровенно побаивались, а уж теперь, с этим его отрешенным выражением на лице и вовсе желала бы обойти за три двора. Но чувство постыдное старалась прятать, не след колдунье в собственной слабости признаваться.

— Нет… Не знаю. — Неждан повел плечами, пытаясь стряхнуть странное оцепенение. Мужчина понимал, что есть нужно, иначе свалишься с лошади, руки-ноги, а то и шею, переломав, но не понимал, какого это — чего-то хотеть. В итоге воевода все же решил попробовать стряпню колдуньи.

Всеслав уже поел, и теперь с видимым интересом наблюдал, как Неждан лениво водит ложкой в горшке. Милолика изготовила сонное зелье, самое сильное, на которое была только способна, да к тому же щедро сдобрила варево колдовством. Теперь оставалось только подождать, но что-то подсказывало заговорщикам, что результата они и сейчас не добьются.

Спать легли уже заполночь, а на улице самые упорные или же упившиеся крепкой наливки, все еще продолжали распевать непотребные частушки. Каждое слово сопровождалось взрывом хохота, как девичьего, так и грубого мужского, а всполохи от большого костра играли на стенах, складываясь в причудливые загадочные образы.

… Тень, дремлющая у ног Неждана, приподняла голову, услышав легкий шепоток за стеной. Отчего-то колдовское животное невзлюбило Всеслава. Пес и прежде не питал особой привязанности к княжескому гонцу, а тут, без надзора хозяйки и вовсе попытался напасть. Остановило его лишь слово Милолики. Не приказ, куда там, просьба, уговоры. Юная мора давно не чувствовала себя такой дурой — сидя перед носом страшного зверя, мягким голосом упрашивать его не трогать Всеслава. Девушка невольно позавидовала своей наставнице, которой общаться с Тенями порой было сподручнее, чем с людьми.

Вот и сейчас пес насторожился, взъерошил холку, но в приоткрытую дверь заглянула всего лишь юная колдунья. Встретилась взглядом с сидящим на постели Нежданом — а ведь уже часа три прошло, зелье должно меньше чем за десяток минут подействовать — и едва слышно вздохнула. Вернулась на лавку, где дремала под теплым плащом, и на короткий вопрос Всеслава, устроившегося на печи, лишь покачала головой. Мужчина вряд ли различил в темноте жест колдуньи, но и без того знал ответ.

***

Связать здоровенного детину колдовством оказалось даже проще, чем думалось вначале. То ли знакомец огненной моры не ожидал такого и растерялся, то ли от природы сообразительностью не обладал. Но когда тонкая сеть заклинания спеленала его по рукам и ногам, а «поводок», тянувшийся от своеобразной ловушки оказался в руках древней колдуньи, мужчина и думать не думал, как бы вырваться. Лишь нелепо пытался взмахнуть стиснутыми руками. Несильно дернув за тонкую веревку, переплетавшуюся будто из огненных нитей, но вреда мужчине не причиняющую, Чаяна заставила Свиряту развернуться и быстро оделась.

В трактире стояла вязкая беспокойная тишина. Потому и дивиться на странных спутников, один из которых даже говорить не мог из-за заклинания, было некому. Спокойно прикрыв за собой дверь, Чаяна уверенно направилась в сторону одинокой могилы с почти скрывшимся под слоем коричнево-зеленого мха надгробным камнем. Как удалось выяснить у слуг, здесь похоронили никому неизвестного путника. Остался на ночь, да так и испустил дух по неизвестной причине. Ни родственники, ни друзья об умершем не расспрашивали, и хозяин быстро избавился от лишней головной боли. На таких-то заброшенных могилах и получается самое сильное колдовство.

« — Ты знала, что близкие родственники становятся идеальными жертвами для ритуалов? Да, обычное убийство лишает силы, но убийство брата, отца или мужа полностью восполняет резерв. У нас с тобой, подруга, выбор небольшой. Свою подвеску ты ведь от Неждана в храме богини получила? Значит, и Свиряту сынком можешь звать.

— Ждешь, что я начну отговаривать? — в мысленном вопросе Тайле послышалась насмешка и искреннее удивление. Чаяна хмыкнула, покосившись на Свиряту, который с видимым трудом шагал немного позади. Пришлось развязать ноги почти до колен, ведь тащить мужчину колдовством дело хлопотное. — Ты видела мои воспоминания. Пасынок мне что та трава в поле — расти, не расти, все равно.

— Но тебе не хочется огорчать своего любимого драгоценного воеводу. Я чувствую. Ты себя провести можешь, но не меня».

Мысленный разговор оборвался. Вокруг все дышало тишиной, лишь неровное хриплое сипение Свиряты слышалось где-то сбоку. К этому времени мужчина понял, что выбраться живым если и удастся, то лишь свернув этой девке шею. Но руки связаны, чужое колдовство словно тянет силы, и каждая мысль причиняет боль.

Внезапно мрачная процессия встала. Точнее, мора резко замерла, и Свирята, сделав пару шагов, вынужден был остановиться — натянулся поводок. Мужчина через плотную ткань рубахи чувствовал, как припекает кожу. Пока едва ощутимо, даже ласково, но от страшных ожогов отделял лишь короткий приказ колдуньи.

Чаяна тем временем покрепче намотала огненную нить на запястье и принялась вычерчивать что-то на земле. Склонив голову, пару мгновений изучала замысловатый рисунок — вот ведь нечистое отродье, даже в темноте умудряется видеть, как кошка! — и удовлетворенно кивнув, достала маленький кинжал. Для серьезной драки оружие непригодное, но перерезать горло опутанному магией человеку сгодится.

« — Чего ты ждешь? — холодный голос вывел древнюю колдунью из оцепенения. Чаяна взглянула снизу вверх на бледного, словно саван покойника, мужчину и поджала губы. Тогда, в прошлой жизни, в другом теле убивать ей приходилось. В те времена кусок хлеба стоил больше, чем человеческая жизнь. Но не теперь. Сомнения сдерживали колдунью, не давали кинжалу коснуться горла несчастного. Тайле чувствовала это. — Дура. Убьешь и меня, и себя. Ведь сама же понимаешь, что в другом теле долго тебе не протянуть».

В душе Чаяны словно что-то поднялось. Будто маленькая искорка разрасталась внутри, грозя обернуться безжалостным пламенем.

Крик боли сорвался с девичьих губ в тот момент, когда колдовские путы, поначалу ослабнув, и вовсе исчезли. Свирята повел плечами, готовый бороться за жизнь до последнего вздоха, но ничего не происходило. Согнувшаяся пополам мора схватилась скрюченными пальцами за лицо, лишь негромко постанывая и раскачиваясь в такт. «Неужто умом тронулась?» — вскинул брови мужчина, поспешно выхватывая из ослабевших рук кинжал. Тащить колдунью обратно он не собирался: загнется здесь, значит, богиня так порешила. И будет рядом со старым надгробным камнем еще один, новенький.

Мужчина развернулся, и не чувствуя уколов совести, сделал несколько шагов к виднеющемуся впереди постоялому двору. Огненные всполохи за спиной вынудили его замереть.

В свете маленьких колдовских светлячков он заметил, что немного удивленные глаза моры на бледном лице растеряли ядовитую зелень, став, как и прежде, красновато-карими.