Последняя неделя зимы

За окном кричали дети, их веселые голоса звоном отзывались в морозном воздухе. Птицы радовались теплому солнцу и весело щебетали, стайками опускаясь на голые ветви деревьев, которые под тяжестью мокрого снега склонялись к самой земле. Погода, словно капризная барышня, меняла свое настроение по несколько раз на дню, то радуя людей ярким солнышком, то холодным ветром напоминая, что зима еще не покинула эти земли.

Тень скакала по снегу, высоко подпрыгивая, и фыркала от удовольствия, словно глупый щенок, внушая селянам неосознанную тревогу. Страх, как знала Тайле, имел под собой основания. Не так давно мора своими глазами видела, как темная сущность почти обезумела от обилия крови и жертв в одной из стычек, и едва не убила дружинника князя. Страшные челюсти сомкнулись на ноге воина, с легкостью прокусывая толстую кожу сапога, а могли бы на шее. В тот раз Тайле все-таки сумела вернуть пса обратно в Теневой мир, но на это пришлось потратить почти все Благословение, едва не осушив себя до дна. Что будет, если в следующий такой случай мора окажется недостаточно сильной для изгнания, женщина старалась не думать.

В доме стояла тишина, такая плотная, что хоть ложкой черпай. Лишь изредка снизу доносилось умиротворяющее постукивание горшков, да мелодичный напев песни-колыбельной.

Тайле оделась и спустилась вниз, по пути не встретив никого, кроме Нирит, хлопотавшей по хозяйству. Именно ее песня на родном языке лукьерки разносилась по замершим в ожидании комнатам. Впрочем, девушка тут же опустила глаза и поспешила укрыться в другой комнате, опасаясь то ли новых расспросов, то ли возможной расправы. Лютомир еще час назад ушел вместе с очередной группой охотников – вчера вылазка оказалась неудачной, и добыча не попалась в руки, а Млада и носа не показывала из спальни. Хозяйские сыновья же с утра до вечера ходили за местными красавицами, с озорством отбирая то рукавичку, то платок и обещая вернуть лишь за вознаграждение в виде поцелуя.

На этот раз Тайле хотела не только опросить людей, особо не надеясь на успех этого, но и тщательно осмотреть окрестности деревни. Снег, конечно, скрыл все следы, но за прошедшие сутки могли появиться новые, способные натолкнуть на разгадку.

Истошный женский крик разорвал сонную тишину ночи. Тайле вздрогнула, резко села в постели, сбрасывая с себя одеяло и лишь потом просыпаясь. Мора лишь недавно сомкнула глаза – мысли о неудачных расспросах и бессмысленных поисках ответов не давали покоя. Колдунья вскочила на ноги, жестким резким движением растерла лицо, прогоняя остатки сна. Голова беспокойно гудела. Тайле набросила прямо поверх рубахи свой тщательно выстиранный и высушенный у печи плащ и натянула сапоги на босые ноги.

Селяне осторожно выглядывали из-за дверей, и, лишь убедившись, что за порогом их не поджидает неведомая нежить, спешили к женщине, без сознания лежащей на снегу. Тайле оказалась одной из первых, кто увидел несчастную. Бледное лицо, растрепанные длинные волосы, синевато-серые губы — из девушки словно выпустили всю кровь, но даже это не помешало узнать в ней красавицу Василису, одну из тех, с кем коротал время Милен. Не обращая внимания на недовольные и испуганные взгляды окружающих, колдунья опустилась на колени и проверила дыхание.

От резкого движения плащ распахнулся, открывая чужим взглядам тонкую ночную рубаху, сквозь ткань которой отчетливо проступали худые очертание тела моры. Синяки подобно странному узору раскрашивали белую ткань темными пятнами. Одна из женщин в толпе прошипела что-то про бесстыжих ведьм, что нравом не отличаются от блудливых кошек. Но тут же испугалась своего порыва и утянула мужа обратно в дом. Тень, стоявшая за спиной хозяйки так, чтобы приметить малейшую угрозу, предупреждающе зарычала — прошедший по толпе ропот немедленно стих.

Тайле поднялась с колен, отряхивая намокшую рубаху и дрожа от холода, словно осиновый листок. Однако голос, когда она отдавала мужчинам распоряжения отнести девушку к родителям, звучал неожиданно спокойно и уверенно. Утешив жителей тем, что с девушкой все будет в порядке и после хорошего сна она станет лучше прежней, мора велела всем расходиться по домам.

Если бы не случайная глупость то ли уверовавшей в собственную безнаказанность, то ли потерявшей осторожность нечисти, разгадку таинственной силы, медленно убивавшей жителей деревни, пришлось бы искать еще долго. Но воля случая значительно ускорила дело. Теперь же картинка складывалась довольно отчетливо. Умруны, спокойно разгуливающие по дорогам, странные визиты местных на погост… Все признаки указывали на то, что в селении объявилась богинка.

Долгими зимними вечерами, пока селяне греют бока на печи, наслаждаясь краткими минутами отдыха, в деревнях творится зло. Никто не знает, почему нечисть и прочие отродья Темного бога выбирают именно это время для своих проказ. Богинка здесь не является исключением. Только в отличие от мелкой домашней нечисти, пакостить она предпочитает посерьезнее. Насылать болезни и наблюдать, как несчастная жертва медленно погибает от неизвестной хвори — вот излюбленное занятие злобного духа.

Появлялась богинка редко. Куда реже обнаруживались живыми те, кто мог похвастаться встречей со злобной тварью. Для того чтобы дух очистился от всего земного и окончательно перешел в Теневой мир, следовало дождаться смерти проклятой при жизни женщины, убившей своего ребенка. По понятным причинам происходило это редко: селянки ценили детей как дар, посланный богиней ну или по крайней мере, как отличную рабочую силу в хозяйстве, а проклятие мог наслать только самородок-колдун. Но так, как Благословение не подчинялось мужчинам, появление у них дара было слишком редким явлением, считавшимся проделками Темного бога и его прихвостней.

Именно такая тварь объявилась в безымянном селении. В этом Тайле, которой предстояла длинная ночь, лишь убеждалась с каждым своим шагом. Сон как рукой сняло, да и когда тут спать, если злой дух обнаруживший себя, разгуливал где-то неподалеку.

Вновь побывав на могиле Яры, мора решила обезопасить в первую очередь себя (дух, почуявший ее колдовство, теперь примется зверствовать еще больше) и обнесла деревню защитным заклинанием. В воздухе над крышами домов на миг засиял купол из переплетенных огненных нитей, издающий мягкое сияние, и тут же исчез.

На миг заглянув в дом родителей Василисы, где уже несколько раз побывал обеспокоенный за судьбу подруги Милен, и удостоверившись, что селянка пришла в себя, и теперь спокойно спит под присмотром любящих глаз, Тайле, продрогшая и озлобленная на собственную глупость, вернулась в дом старосты. Следовало подготовиться к встрече с обезумевшим от вседозволенности силы, обдумать хоть какой-то план. И в первую очередь, переодеться из тоненькой ночной рубахи в теплое шерстяное платье.

В доме стояла гнетущая тишина, которая может быть на погосте в пустынную полночь, а не в большом и полном людей тереме, однако никто не спал, кроме младшенькой дочери. Тайле в одиночестве сидела на кухне, прижавшись спиной к растопленной печке, слышала жадный голос огня, что пожирал поленья, и лишь изредка – шепотки хозяев наверху. Тень дремала рядом, беспокойно вздрагивая: то приоткрывала глаз с пляшущими искрами пламени, то дергала лапами, будто даже во сне гоняясь за добычей.

— Госпожа, — голос незаметно приблизившегося Милена заставил мору вздрогнуть. Ни одна половица не скрипнула под легкими шагами юноши, да и женщина слишком глубоко погрузилась в раздумья. – С тобой все хорошо? Ты выглядишь усталой.

— Я и впрямь устала, Милен. — негромко отозвалась Тайле, с легким недоверием глядя на мальчишку. Кажется, того и вправду беспокоило не только нападение на подругу, но и состояние гостьи. Из этого нескладного, робкого еще юноши через годок-другой получится отличный воевода: внимательный к людям, осторожный и сметливый. Следует обратиться в Крепость, пусть окажут ему должное покровительство. В конце концов, чем больше людей, с должным почтением относящихся к морам, тем лучше для работы.

— Все говорят, ты привела с собой нечисть. – Милен стоял к колдунье спиной, доставая прихватом горячий глиняный горшок из печи. Неторопливо разлил содержимое по кружкам и поднес одну из них гостье. Травяной запах отвара тут же наполнил комнату. — Я в это не верю.

Женщина лишь нахмурилась, не удостоив тираду мальчишки ответом. Под всеми Милен наверняка подразумевал родителей – их встревоженные испуганные голоса еще слышались в спальне. Отчасти селяне даже оказались правы — не появись здесь колдунья, богинка вряд ли бы решилась нападать открыто. Такая нечисть слишком разумна и хитра и любит лакомиться силами жертв незаметно, не выказывая своего присутствия. Злую шутку в очередной раз сыграла обратная сторона Благословения: ты видишь создания Теневого мира, но и они видят тебя. Дар для нечисти, как кусок свежего окровавленного мяса для голодного волка, лишь вопрос времени, когда тварь набросится на лакомство.

— Иди спать. И отцу с матерью скажи, чтоб тоже ложились. От них сейчас толку мало, завтра разговоры будут разговаривать.

— А может, я чем могу сгодиться? — развернувшись у лестницы, юноша сверху вниз посмотрел на невысокую колдунью, сейчас казавшуюся в неярком свете зажженных лучин едва ли не младше самого Милена. Если бы не выражение глаз, недоброе, подозрительное, мора сошла бы за девчонку. Тайле впервые за последний день легонько улыбнулась и покачала головой.

Когда юноша скрылся наверху, а настороженные голоса семьи Лютомира затихли, колдунья пересела за стол и устало потерла режущие от недосыпа глаза. Запустила пальцы в волосы, зажмурилась, склонившись почти над самой кружкой так, что пар ласково касался лица, и вернулась к прерванному занятию. Богинка выманила Василису, напав на нее едва ли не под окнами дома старосты. Почему именно на нее пал выбор? Чем девушка помешала духу? Или же просто оказалась самой легкой жертвой? Вопросы сыпались один за другим, но мора не могла нащупать ответы.

Тайле вздохнула и рассеянно убрала упавшую на лоб прядь за ухо, но внезапное озарение, словно искорка, вспыхнувшая в темноте, заставило женщину вскочить с места. Богинки все же не так глупы, чтобы набрасываться на сильную здоровую девицу, предпочитая больше заманивать к себе детей и стариков. Странный выбор жертвы мог объясняться куда проще. Что, если богинке приказали напасть? Несмотря на всю свою кровожадность, духи все же могут подчиняться достаточно сильным колдунам. Судя по тому, что успела рассказать Василиса, прежде чем ее родители вежливо попросили Тайле уйти, богинка не пыталась расправиться с девушкой. Хотела напугать, несомненно, но не убить. Так кто же заставил духа уйти столь вовремя?

— Я расскажу. — Колдунья сама не заметила, как принялась рассуждать вслух. Мора вздрогнула и резко развернулась в сторону раздавшегося из тени голоса. На белых длинных пальцах заискрились бледные огоньки, готовые по приказу сорваться на противника. Нирит ступила в круг бледного дрожащего света, и непривычно решительное выражение на лице лукьерки поражало. — Духи разгневались после смерти Яры. Женщина совершила зло, ее душа была черна от ненависти к людям. Светлые души не желали принимать ее в свой мир, тогда пришли Тени. И Яра ушла с ними. Она стала приходить сюда все чаще. Я боялась за господина. И решила, что моя кровь остановит ее.

— Какая же ты дура! — с чувством прошипела Тайле, и разрозненные кусочки мозаики встали на свои места, сложившись в цельную картинку.

Нирит, сама того не ведая, подпитывала темную душу. Жертвенная кровь, отданная по зову сердца, стала отличным источником для твари. Дом деревенского старосты сделался для Яры опорой, местом, откуда она черпала щедро предложенную ей силу, а ее не упокоенное тело превратилось в умруна. Вот и к деревне она не пошла, так как там уже нашел для себя пиршество ее измененный дух. Последней каплей в пробуждение злой силы стало появление Тайле.

— Ты видишь Тени. — Колдунья обратила на рабыню взгляд, полный холодного интереса. Словно изучала дорогую игрушку, оказавшуюся еще и с секретом. — Но я не чувствую в тебе Благословения. Самородок?

— Да, госпожа. Но об этом никто не подозревает. Даже господин Лютомир. — потупив взгляд, пояснила Нирит едва различимым шепотом. Тайле захотелось ударить девчонку по щекам, так, чтобы заболели ладони. Конечно никто не догадывался о ее силе, иначе давно в лучшем случае продали бы Крепости, а в худшем – забили бы камнями, чтобы умилостивить богов истреблением еще одной нечистой твари. В особо глухих местах случались расправы и похуже.

— Собирайся, нас с тобой ждет интересная прогулка.

Дом Яры стоял поодаль от других, на отшибе, почти прижимаясь приземистым боком к частоколу. Добротный, недавно выстроенный, он радовал глаз стороннего наблюдателя, но любой мог почувствовать, каким холодом веет от пустых провалов темных окон. Словно незрячие глазницы слепца, они мрачно взирали на незваных гостей с холодной неприязнью. Пока дом пустовал, родни у прежней хозяйки не было, а среди местных никто не осмелился селиться в нем. Однако пройдет месяц, может, два, и молодая семья по разрешению Лютомира вдохнет в дом новую жизнь.

Тени вокруг сгустились, сделались плотными, и у ног Тайле появился верный пес. Куда и зачем он отлучался, колдунья не знала, но вид у темной сущности был довольный донельзя. Что невольно внушало опасения за жизнь не только домашней скотины в округе, но и зазевавшихся селян.

Нирит открыла едва слышно скрипнувшую дверь, но женщины не опасались случайных взглядов. После недавнего происшествия даже самые смелые селяне вряд ли решатся выглянуть наружу, даже если под их окнами пробежит сказочный Золотой демон, щедро рассыпая на землю новенькие монеты. Женщины переступили порог и вошли внутрь. Носа коснулся тяжелый ледяной аромат сырости, запустения и смерти. Последний здесь чувствовался столь остро, что Тень заскулила от восторга, купаясь в расплывавшихся по дому отчаянии и страхе и едва не взвизгивая от возбуждения. Для темной сущности здесь было полное раздолье, родная стихия.

Мора медленно огляделась по сторонам, и со стороны казалось, будто колдунья разговаривает с домом. Можно было поклясться, что тот отвечал – поскрипывания половиц стали громче, на чердаке зашевелились то ли мыши, нашедшие там приют, то ли птицы. Все звуки внутри вдруг сделались отчетливыми и пульсирующими. Нирит невольно дернулась в сторону двери, но буквально сам воздух внезапно показался таким вязким, что двигаться в нем можно было только очень медленно. А мора тем временем прикрыла глаза и прижалась к бревенчатой стене, словно хотела скрыться от невидимой глазу опасности. Или же дать дому понять, что обладает большими силами, чем его прежняя хозяйка, как бы безумно это ни звучало.

За мутным грязным окном начинало светать. Первые робкие лучи рассветного солнца розовели на востоке, окрашивая природу в мягкий красноватый цвет. Время шло, а колдунья все не двигалась. Постепенно Нирит заметила, что в доме, вопреки силе природы, стало заметно темнее. Мрак выползал из самых дальних углов, несмело тянулся к пятнам света на полу, и словно радуясь полученной свободе, скрывал их, не останавливаясь ни на миг. Вскоре в комнате стало так темно, что впору было зажигать свечу. Тени окутывали все вокруг, но особенно много их было рядом с колдуньей.

Тайле отстранилась от стены, открыла глаза, до краев наполненные огнем и повернулась к девушке. Нирит вскрикнула, но тут же поспешно зажала рот ладонями, опустила взгляд и изо всех сил попыталась унять предательскую дрожь в руках. Несмотря на то, что рабыня обладала даром, Благословение моры ее откровенно пугало.

— Ты знаешь, кто последним был у живой еще Яры? Кто все это время дергал ее дух из Теневого мира, словно за ниточки? Да, ты знаешь. Знаешь, но никогда не скажешь мне. — Тайле моргнула, ее глаза вернули свой привычный красновато-карий цвет, а тени исчезли, растворились. В доме стало светлей, но Нирит не перестала трястись от ужаса. Она видела, как работают моры, ей даже приходилось испытывать их Благословение на себе, но то, что она чувствовала сейчас, ни шло ни в какое сравнение с прежним. Слова, прозвучавшие во тьме, проникали под кожу, забирались в самое нутро, поселившись там холодным ледяным комком ужаса. Душа колдуньи, с легкой улыбкой стоящей прямо перед рабыней, была так же черна, как и Тень, жмущаяся к ее ногам. – Приведи ко мне Василису. Я хочу поговорить с девочкой.

Лукьерка почти выскочила из дома, даже не дослушав ни просьбы, приказа. Девушка задыхалась, стены проклятого дома давили на нее, а от испуга волосы шевелились на голове. Тайле же напротив, казалась на удивление спокойной и даже довольной. Мора улыбалась, ласково поглаживала резвящуюся у ее ног Тень за ушами и буквально источала чувство удовлетворения. Из пустующего дома колдунья вышла неспешно, и уверенно, не глядя по сторонам, направилась к жилищу старосты.

Но все буквально лучащееся во все стороны самодовольство мигом слетело, стоило море приблизиться к своей цели. Взлетев по ступеням дома, едва не путаясь в складках длинной юбки, Тайле на мгновение замерла перед дверью. Что-то было не так. За то время, пока колдунья взывала к своим силам на другом конце деревни, внутри успело произойти нечто странное. И это заставляло ее верную, храбрую Тень, столь редко проявляющей страх, дрожать от ужаса.

Снежинки облаком ворвались в проем порывисто распахнутую двери и тут же капельками влаги осели на теплых, затертых до блеска множеством шагов досках пола. Тишина в доме оглушала, давила, заставляла судорожно создавать в руках небольшие огненные шарики, которые тут же лопались, осыпая руки искрами.

Мора заглядывала в комнаты, плотно прикрывала двери проверенных и ставила на каждую колдовскую метку, тем самым планомерно и уверено зачищая пространство старостиного дома и уберегая себя от удара в спину. Пока намеков на судьбу Лютомира и его семьи не бросалось в глаза, да и признаться, поимка посмевшего бросить вызов Крепости самоучки волновала Тайле гораздо больше, чем жизнь чужого человека.

Однако после долгих минут поисков старосту и его жену колдунья отыскала в одной из спален. На первый взгляд казалось, что селяне просто прилегли отдохнуть после долгого дня, но ни хлесткие удары по щекам, ни кружка ледяной воды, опрокинутая на лицо, ни привели спящих в чувство. А вокруг так и струились черные нити колдовства, опутывая тела и проникая в мысли. Серьезной опасности селянам не причинили, день другой самого обычного крепкого сна изгонит последствия чужой силы, поэтому Тайле двинулась дальше, намереваясь отыскать виновника всех бед, считающего себя неуловимым и слишком хитрым по сравнению с окружающими.

Младшие дети, крепко обнявшись, спали в соседней спальне. В доме ни оказалось лишь одного человека, которого Тайле жаждала увидеть больше всех остальных. Милена.

— Вот тьма! – сквозь зубы выругалась колдунья и поспешила вниз. Самоуверенность подвела не только колдуна-самоучку. Ожидая обнаружить мальчишку в доме отца, мора оставила самых желанных жертв без защиты. И Василиса, и Нирит видели, как Милен творил колдовство, но ни одна не решилась признаться из-за глупой девичьей влюбленности и наивной веры в лучшие стороны человеческой души.

На улице окончательно рассвело, лучи солнца ласково скользнули по хмурому сосредоточенному лицу колдуньи, на миг загоревшись яркими искрами в ее волосах, и побежали дальше, заливая землю и сонные еще дома нежным светом. Тайле решительно спешила вперед, не обращая внимания, что черпает короткими сапогами снег. Плащ остался в доме, и теперь холодный северный ветер трепал завязки на ее рубахе, жадно запуская ледяные колючие пальцы под одежду. Жители деревни просыпались, с тревогой и волнением ожидая, каким окажется новый день, робко приоткрывали двери и глядели за порог, на белые снежные сугробы. Мора не ощущала их взволнованных, полных суеверного страха взглядов и уверенно шагала к своей нынешней цели – дому Василисы. Тень спешила впереди хозяйки, в безмолвном порыве скаля немалые клыки и вздыбливая загривок.

Снег под ногами проваливался, Тайле едва не падала, оступалась, цепляясь за низенькие заборчики, обдирала ладони в кровь. Дыхание сбилось, губы пересохли, а изо рта вырывались белесые облачка пара. До дверей низенького, засыпанного сугробами почти по самые окна дома мора добежала в несколько ударов сердца, хотя и они показались вечностью. Тень вырвалась вперед и теперь, поскуливая от нетерпения, скребла доски длинными когтями, оставляя глубокие борозды. Не дожидаясь, пока хозяйка нагонит ее, темная сущность распалась на клочки рваного черного тумана и просочилась сквозь дерево.

Внутри послышался неясный грохот, резкий окрик Милена ударил по ушам, а Тень зашлась в бешеном лае, который тут же сменился протяжным, почти человеческим визгом, полным боли и ужаса. Связь, протянувшаяся между хозяйкой и призванной темной сущностью разорвалась так резко, словно кто-то наотмашь ударил остро наточенным клинком по тонкой нити. Незримые путы, которыми мора удерживала пса, распались, будто их и не было вовсе.

Волна гнева поднялась в душе колдуньи. Если в голове и возникали мысли о том, чтобы разобраться с отступником без жестокости, то они мигом сменились отчаянной злостью и желанием мести. Женщина приложила ладони к ледяным и влажным от снега доскам и дверь тут же пеплом осыпалась вниз. Вокруг заплясали огненные искры, а жирные черные хлопья, подхваченные ветром, оседали на белоснежный снег. Первое, что увидела Тайле переступив порог, оказалась раскинувшаяся на полу в безжизненной позе Нирит. На руках рабыни виднелась кровь, она же заливала почти весь пол вокруг, растекаясь неприятными маслянисто поблескивающими лужицами. Девушка все еще дышала, хотя и была без сознания.

Тайле сделала в воздухе несколько резких пасов руками, и тени послушно зазмеились возле ее ног. Наползая вперед, словно щупальца тумана, они медленно двигались к безжизненному телу, и вот наконец добравшись, окутали хрупкую тонкую фигурку лукьерки. Раздался слабый стон, девушка беспокойно зашевелилась, ее пальцы судорожно сжались в бессмысленной попытке ухватить невидимую опору, но в сознание рабыня так и не пришла.

В следующей комнате мору уже дожидались. Милен сидел на кровати, лаково поглаживая то ли крепко спящую, то ли попавшую под заклятие Василису по распущенным спутанным волосам. Для самородка мальчишка оказался силен: несмотря на все колдовство, что он творил за последние несколько часов, в глубине его души все еще было достаточно дара. Да и выглядел юноша свежим и буквально пышущим энергией.

— Нирит во всем призналась? Не ожидал. – немного грустно и даже с некоторой обидой произнес Милен. Сейчас даже голос старостиного сына звучал иначе, чем раньше – уверенным и мужественным.

— Нет, девчонка предпочла пойти на верную смерть, но ни сказала мне ни слова. – Лед, буквально звеневший в воздухе от слов моры мог обратить в холодную глыбу кого угодно. Обычно спокойная и сдержанная, сейчас Тайле была в ярости. Разрыв столь близкой связи с призванным слугой оказался слишком болезненным, и теперь колдунья желала лишь одного – впиться в отрешенное лицо самоуверенного мальца и с наслаждением наблюдать, как тот корчится от боли. – Зачем тебе дух Яры? Он требует слишком много сил, так отпусти ее.

— Яра не желает уходить. Мы теперь с ней накрепко связаны. — Милен мило, почти по-детски улыбнулся и едва заметно пожал плечами. — А ты разве не догадалась?

— Ты убил ее. – Тайле не спрашивала, она и так знала ответ. Что ж, это вполне объясняет такую крепкую связь духа с хозяином, да и самородки, в отличие от мор, после убийства становятся лишь сильнее. Но мальчишка слишком уверовал в собственную безнаказанность и прозорливость, а может, просто не видел в маленькой хрупкой колдунье достойного соперника. Потому и оставил без внимания ее едва различимые жесты. — Ты всего лишь заигравшийся щенок. В чем провинилась Василиса? А Нирит? Глупая девчонка отдавала свою кровь за вашу семью.

— Нирит уже давно делит постель с отцом. А Василиса… — при этих словах Милен ласково коснулся щеки девушки, легонько проведя по ней пальцами. — Я предложил ей стать моей женой. Единственной, вопреки наставлениям отца, любимой...

— Но она отказалась. — Заключила Тайле. Усмехнулась, и не без удовольствия приметила, как скривилось лицо самоучки. Неразумные детские обиды одного недоумка навлекли горе на всю деревню. — Догадывалась о твоей силе, и потому отказалась. И ты решил отомстить ей, так?

— Да! — почти закричал Милен, внезапно подскакивая и резко вытягивая руки вперед. Чужая сила волной полилась на колдунью, но вовремя выставленный щит, которым та опутывала себя во время разговора, сгладил удар, и мору лишь легонько оттолкнуло назад. Шанса противнику вновь собраться с силами Тайле уже не оставила.

Новый сложный знак, резкими росчерками пальцев начертанный в воздухе, и Милен оказался связан по рукам и ногам сверкающими огненными нитями, которые крепче любой веревки удерживали его на месте. Устало опустившись на лавку, застеленную мягкой волчьей шкурой, Тайле продолжала следить за мальчишкой. Милен попытался высвободиться, дернулся пару раз, но кожа его зашипела от свежих ожогов. Неожиданно взгляд его обратился куда-то за спину своей пленительницы и лицо исказилось в гримасе извращенной радости.

Крик ярости разорвал тяжелую гнетущую тишину, и мора невольно вздрогнула. Кинула быстрый взгляд через плечо – в дверном проеме было видно, как Лютомир падает на колени перед телом рабыни и крепко стискивает ее сведенные судорогой руки. Плечи старосты содрогались от беззвучных отчаянных рыданий. Тени, защищавшие распростершееся тело по приказу колдуньи, зазмеились было к старосте, но одного взгляда хватило, чтобы одернуть их.

— Нирит жива. Она очнется, а тебе лучше взглянуть на кое-что другое. – Тайле даже жалела молоденькую рабыню. Вряд ли Лютомир спрашивал ее желания, когда укладывал в свою постель, да еще и Млада, стоит ей прознать об этой связи, любыми способами изведет соперницу. В итоге девчонка либо окажется на улице, либо в могиле.

Лютомир с видимым усилием заставил себя оторваться от девушки, и перед тем, как приблизиться к Тайле, перенес рабыню на лавку, бережно укрыв ее найденным здесь же одеялом. Когда староста увидел сына, безумно вращающего глазами и дергающегося в надежных путах, на лице его не дрогнул ни один мускул. Лишь лицо внезапно посерело. Мужчина поглядел на Тайле, но та лишь равнодушно пожала плечами. Лютомир приблизился к Милену, медленно, словно воздух вдруг сделался вязким, размахнулся и резко ударил его по щеке, так, что на разбитой губе выступила кровь. И только тогда юноша заплакал, словно обиженный ребенок. Самородок готов был сносить любую боль от Тайле, но удар отца унизил его.

— Твоего сына ждет костер, если Крепость прознает о его делах. И я не могу оставить все, как есть. — Начала, было, колдунья, но одним резким жестом староста, внезапно обретший храбрость, а скорее просто обезумевший от свалившегося на него горя, оборвал ее. Он все прекрасно понимал. И знал, что долго сын не продержится. Безумец, убивший один раз, наверняка захочет повторить. — Обдумай все как следует, пока есть время. А я разберусь с богинкой.

Женщина тихо вышла, оставив хнычущего мальчишку, связанного колдовством, и грозно возвышавшегося над ним мужчину одних. Лютомир любил сына, но свою деревню он любил куда больше. И знал, что позор, который навлек на него Милен, можно смыть только одним – кровью, пусть даже если это родная кровь.

Кладбище в светлых солнечных лучах уже не выглядело таким загадочным и таинственным. Все больше и больше надгробных камней показывались из-под медленно сходящего снега, на некоторых можно было разобрать полустертые имена. Но сейчас колдунью интересовала лишь одна могила.

Яра заслужила покой.

Остановившись рядом с нужным местом, Тайле негромко, властно произнесла:

— Я призываю тебя.

Сначала показалось, что перед колдуньей зависло просто серебрящееся под лучами марево, готовое исчезнуть в любой миг. Но туман словно наливался силой, приобретая краски и формы. Вскоре рядом с Тайле стояла высокая, все еще красивая, несмотря на свой немалый возраст женщина. Ничего общего с встреченным несколько дней назад умруном. Глаза призрака были полны странной грусти и боли. Милен, потерявший контроль, разрушил оболочку богинки, оставив лишь душу, стремящуюся к покою и вечному сну.

— Дарованным мне Светлой богиней Благословением я прощаю тебя. И отпускаю. — Четко проговорила мора, предусмотрительно зажмурившись. Даже сквозь плотно сжатые веки в глаза ударил яркий белый свет. Когда колдунья, наконец, прогнала гуляющие перед взором разноцветные круги, вокруг никого не было.

Бажан согнулся в поклоне, пытаясь скрыть ноющую боль в пояснице за вежливой улыбкой. Но получилась лишь гримаса, больше походившая на оскал. Взгляд его то и дело натыкался на свежую могилу без каких-либо опознавательных знаков. Даже камня надгробного и того не было. Старостиного сына похоронили за воротами, словно не желая осквернять кладбищенскую землю. Лютомир ничего не говорил, но слухи в деревне распространились со скоростью лесного пожара, и потому теперь каждый знал, что милен темным колдуном оказался. Каждая дура-девка в деревне клялась и божилась, что тоже стала жертвой его колдовства. Лютомир выслушивал всех молча, под тяжелым сощуренным взглядом моры, которая и не подумала убраться прочь из деревни. Дослушав очередную жалобу, староста гнал болтунов прочь со двора. А рабыня его, Нирит, хоть и медленно, но выздоравливала. Говорили, что он от ее постели два дня не отходил, на жену свою внимания не обращал.

Колдунья задержалась почти на неделю, словно дожидаясь прихода весны.

Денек выдался погожим. Птицы пели, дети резвились, взрослые занимались обычными делами. Все как всегда. Недалеко и до весенних праздников. Деревня наполнится шумом и весельем, съедутся люди из мелких окружных сел… Может, даже внук Бажана пожалует, он себе вроде тут женку хотел подыскать.

Старик вздохнул, распрямляясь и возмущенно тряся короткой бородкой вслед удаляющейся море. Даже животина у бабы была ненастоящая, чародейская. Сплюнув, Бажан скрестил пальцы в защитном жесте, надеясь, что Светлая богиня защитит его от колдовства.

А мора улыбалась, зажмурив глаза и подставив бледное лицо по-весеннему теплым лучикам яркого солнца. И даже лошадь, казалось, наслаждается первым ласковым деньком после затяжной, унылой зимы. Однако этого Бажан, все еще недобро ворчащий вслед загостившейся колдунье, уже не видел.