Суд Богини

Тайле первой бросилась вперед. То ли оттого, что толпа, потрясенная, позабыла о своем желании расправиться со своевольной колдуньей, то ли потому, что крик до боли напоминал голос Милолики. К избушке Весеи и женщина, и деревенский голова, которого просто сжигала непонятная тревога, подбежали одновременно.

Кричала и впрямь юная ученица моры. Но не только ее голос оборвал неблаговидные намерения селян. На пороге дома ведуньи, кое-как пытаясь зажать руками страшную рваную рану на шее, лежала внучка деревенского головы, красавица Владислава. Сквозь серые, тонкие пальцы струилась кровь, заливала светлое платье уродливыми разводами. Капли ее летели во все стороны, орошая сухую землю. Девчонка должна была вести хоровод нынешним вечером, и, наверное, забежала к старухе Весее за гадальными рунами. Да вот как вышло.

— Иди сюда. — Спокойным тоном приказала Тайле своей ученице, и девушка, которую ощутимо трясло, послушно приблизилась к наставнице, подобно испуганной собачонке. Каменное лицо старшей моры развеивало любую надежду на благодатный исход дела. Кровь, пролившаяся здесь, неотвратимо должна была повлечь за собой новую беду, и очень скоро.

— Это был огромный волк. И глаза такие… человеческие, словно и не животное перед тобой вовсе. Я прогнать его хотела, а тут как раз Владислава подошла… Убежал он, о заклинании я даже и подумать не успела. — Голос Милолики дрогнул. Она растерянно переводила взгляд с наставницы на старика Беляна, дрожа всем телом.

— Помоги ей, мора. Все, что хочешь, проси, все сделаю, лишь не отдавай ее душу богине! — деревенский голова обессилено опустился на колени рядом с уже мертвым телом внучки, которое больше не сотрясали предсмертные судороги, и бессмысленно целовал вымазанные кровью ладони. В это время к избушке ведуньи подтянулись и остальные. Послышались приглушенные ругательства и истошный женский плач. Мора раздраженно дернула плечом, но взгляд ее успел приметить хмурое лицо Виги в окне.

— Куда уж мне, Белян Вышеславович, с моим-то темным колдовством. Да и как я, бес в обличье бабьем, к внучке вашей подойти-то смею? — Голос Тайле был насквозь пропитан ядом. Милолика испуганно схватила наставницу за руку, зашептала что-то, пытаясь переубедить, но колдунья упрямо поджала губы и, обойдя постаревшего разом на несколько десятков лет Беляна, вошла в избушку. Если смертный приговор и так подписан, то к чему осторожность? А в том, что выйти из деревни живой ей не дадут, мора не сомневалась.

Нет, не Тень завладела душой моры, и даже не месть была в мыслях Тайле. Владиславе сейчас не смогла бы помочь и сама Чаяна со всеми ее знаниями, не говоря уж о колдунье, под силу которой было лишь нечисть уничтожить. Только если раньше помутившийся на миг рассудок крестьян еще можно было переубедить, заставить вновь уважать обладающую колдовством служанку светлой богини, то теперь оставалось лишь одно — бороться столько, сколько хватит сил. Свою жизнь Тайле собиралась продать дорого.

— Собирай вещи, не стой столбом! — Раздраженно прикрикнула на ученицу женщина и сама принялась выполнять собственный приказ. Первым делом схватила сумку с записями Чаяны, во вторую, походную, бросила скомканные штаны и рубаху и, не выпуская вещи из рук, растерянно огляделась. До замутненного злостью разума, наконец, дошло интересное наблюдение. Брови колдуньи медленно приподнялись. — Где Ульф?..

Виги крепко сжимал ладонь вздрагивающей то и дело Звениславки, хмурясь и отвечать явно не собираясь. Бабка Весея невнятно причитала, всплескивая руками. Во взгляде ведуньи, обращенном в сторону Тайле, читалось неприкрытое недовольство. С улицы слышались стоны и рыдание баб, недовольное ворчание мужчин и тихий, отрывистый голос старика Беляна. Последнее настораживало больше всего — деревенский голова сейчас был явно не в своем уме, а мало ли что придет в его голову. Так они и дом ведуньи подпалить додумаются, дабы всю скверну разом истребить. А потом, на пепелище, может и подумают задним умом, что невинные души на смерть обрекли.

— Где он? — уже тверже повторила колдунья. — Или вы что думали, будто я волка в нем не почую? Да от северянина псиной за версту несет, его даже Милолика, если захочет, распознает. Или мне сказать Беляну, кто убил его внучку? За свою жизнь я оборотня жалеть не стану.

Угроза повисла в воздухе. Звениславка ахнув, высвободила руку из ладони Виги и испуганно взглянула на приятеля. Тот насупился, в глазах засверкали опасные огоньки, но северянин и слова не промолвил. Тишину прервала Весея. Старуха, для которой второй облик Ульфа тайной уже давно не был, тяжело опустилась на лавку, потянув колдунью за подол платья и заставляя тем самым присесть рядом. Снаружи угрожающий гул лишь наростал с каждой минутой. После глубокого вздоха ведунья заговорила:

— Не он это. Еще на рунах когда раскидывала, беду чуяла, да только не Ульф был ее причиной, а ты. И не смотри на меня так, знаю, что к смерти девочки не причастна, да только останься ты с князем в городе, ничего не случилось бы. Руны так сказали, а они мне врать не смеют.

— Кто он? Кто этот волк? Ты ведь знаешь, бабка, врать служанке Светлой богине себе дороже. — Все с теми же угрожающими нотками в голосе проговорила Тайле и подивилась кривой усмешке, что скользнула по морщенным губам женщины.

— Когда ты Светлой богине-то служила, колдунья? Все больше к Тьме тебя тянет, а не к свету. Вон и в глазах твоих душу порченную разглядеть можно.

Мора, зарычав сквозь плотно стиснутые зубы, невольно дернулась вперед, но тяжелая широкая ладонь легла на ее плечо, удерживая от безумства. Женщина подскочила и резко обернулась. Встретившись с ней взглядом, Ульф удивленно выдохнул, и тут же отшатнулся. Тайле быстро покосилась на свое отражение в стекле — глаза затянула сплошная тьма. Сморгнув, колдунья прогнала странное видение и устало опустилась обратно на лавку.

— Я вызываю тебя, нечестивое отродье, и тебя, проклятый Тьмой оборотень, на Суд богини. — Отчеканил безжизненный голос, и все слаженно обернулись — старик тяжело опирался на посох, стоя в дверях, но в глазах была такая ненависть, что не оставалось сомнения: если после ритуала кто-нибудь из этих двоих посмеет выжить, он убьет их сам. — Ваш разговор слышали все, так что не смейте отпираться. Или потянете за собой жизни всех, кто вам дорог.

Деревенский голова медленно переводил безумный взгляд с Виги на Звениславку, с Весеи на Милолику. Ульфа и Тайле взор его намеренно обходил стороной. От Суда богини нельзя было отказаться, а если и находились смельчаки, то жизнь их после того недолго длилась. Колдунья коснулась запястьем ледяного лба, будто силясь прогнать дурные мысли, и встала рядом с Беляном.

— Меня ты винишь в смерти внучки — твое право. Но девчонку отпусти. — Голос Тайле был спокойным, однако во взгляде, обращенном в сторону расплакавшейся ученицы, застыло сожаление. Милолика внезапно застонала, бросившись вперед, и рухнула на колени перед стариком. Не своим голосом принялась умолять взять обратно свое слово, но ее тут же прервал резкий оклик старшей колдуньи. — Встань. В Крепость поедешь, найдешь Всеслава и расскажешь ему, что произошло. Хотя… подожди. Не нужно. Лучше загляни к моему… другу в Новур.

В голову Тайле пришла мысль о том, что Всеслав, узнав о Суде богини, каким бы ни оказался результат ритуала, приедет в деревню, и отнюдь не разговоры вести. А рисковать его жизнью, тем более что все еще может разрешиться благополучно, пусть шанс на то и маленький, колдунья не желала. Вот Неждан, услышав дурную новость, станет действовать осторожно, умно, и из этого-то выйдет толк.

… Поле под порывами легкого ветерка ходило волнами. Налитые силой земли колоски мягко касались опущенных вниз ладоней, ласково щекоча пальцы. Тайле подняла взгляд — впереди виднелся черный провал Теневой тропы. Тьма пульсировала, завораживая и привлекая к себе взор. Женщина невольно ускорила шаг. Позади нее оставалась дорожка из примятых колосьев.

— Не нужно. — Мягкий девичий голос заставил колдунью вздрогнуть. Она оглянулась, но вокруг не было ни души. Слова будто бы рождались из шелеста колосьев. — Я помогу. Весея знает, что делать, она подскажет тебе...

Голос переплелся, смешался с тихим шепотом ветра и, наконец, затих, оставив колдунью нерешительно оглядываться по сторонам. Черная паутина Тропы в воздухе быстро отдалялась, и вскоре о ней напоминала лишь темная точка на горизонте. Тайле хотела было поинтересоваться, кто стал ее неведомым собеседником, но едва открыла рот, сон оборвался.

— Идем. Все уже собрались. — Колдунья открыла глаза и увидела перед собой склонившегося Ульфа. Парочка здоровенных детин, приставленных деревенским головой для охраны пленников, отказались выпустить северянина, да и вообще кого-либо из избушки Весеи. Даже Звениславка и Виги по приказу Беляна за порог ступить без надзора не могли.

В доме было пусто: остальных уже увели на берег, пока колдунья блуждала в вязких лабиринтах сна. Натягивая платье, — Ульф дожидался женщину в сенях — колдунья хмуро подумала о том, что ей сказал таинственный голос во сне. Все это может оказаться просто игрой взволнованного разума, отчаянно пытающегося отыскать выход, но не ей ли лучше всех знать, что сны порой могут быть вещими?..

Записи Чаяны. Эта простая мысль пришла в голову так резко, что Тайле замерла, а потом, спешно опустившись на колени перед лавкой, достала оттуда свою сумку. Все заветы древней колдуньи были разгаданы морой, кроме одной единственной страницы — та была испещрена мелкими символами, которые мало походили на буквы. Древний язык, если это был действительно он, а не простой набор бессмысленных рисунков, переводу не поддавался, как ни билась над ним колдунья. Но если голос из сна не ошибся, то Весея его знала.

В сенях было темно, но женщина отчетливо видела подпирающего стену плечом северянина. Для оборотня отсутствие света проблемы тоже не представляло, и взгляд, в полумраке слабо светившийся синевой, неотрывно следил за быстро приближающейся колдуньей.

— Приведи ведунью, быстро. Скажи Беляну, что мне нужно несколько минут, чтобы… — женщина нехорошо усмехнулась. —… вознести молитву богине.

Мужчина коротко кивнул и вышел из дома. Раздалось глухое ворчание охранников за дверью, и, судя по удаляющимся шагам, один из них отправился вместе с оборотнем. Оставшийся громко, нараспев принялся читать обереги, которым его обучил жрец. Колдовство моры при таких песнопениях словно опутывали цепи, и сейчас даже создать простенький огонек стало бы большой проблемой.

Однако Тайле отчего-то ощущала внутри теплящуюся искру, которой быть не должно.

Ведунья не появлялась минут десять, и все это время женщина рассеянно мерила комнату шагами. Ритуал Белян решил провести не совсем такой, какой принят в подобных случаях. Была бы Тайле обычной женщиной, а Ульф — простым северянином, развели бы большой костер, и сам деревенский голова положил бы им на ладонь по раскаленному угольку. Да только ни оборотню, ни огненной море не было страшно пламя. А вот вода… Старик Белян поступил умно — еще вчера уговорено было, что зайдут пленники в ледяную реку, и кто первым не выдержит, тот и виновен. А если Тайле продержится дольше всех и не потонет на глазах у жаждущей ее погибели толпы, то жить после этого ей останется и так не долго...

— Что ты задумала, колдунья? — голос Весеи вывел Тайле из задумчивости, заставив вздрогнуть от неожиданности. Ульф маячил за плечом старухи, будто безмолвная тень, лишь во взгляде на миг мелькнуло выражение… тревоги?

— Ты можешь прочесть это? — женщина протянула старухе бумаги, и стоило той взглянуть на таинственные знаки, как глаза ее испуганно расширились.

— Какого лешего ты суешься в такую Тьму? Коснешься ноготком одним, во век не вылезешь. — Яростно прошипела старуха. Но отчего-то даже Ульф понял — не только может, но и сделает все, чтобы спасти колдунью. Кто знает, чем мора приглянулась старухе, но Весея молча вздохнула и бегло прошлась взглядом по строчкам.

— Я могу зачаровать наших охранников, но у тебя будет не больше пяти минут. Беги в лес, там проведешь нужный ритуал. Я расскажу тебе, что делать. Только действуй быстро, и помни — решишь уйти, Белян прикажет убить всех нас. А я не смогу долго сдерживать целую деревню. — Весея будто разом постарела на несколько лет: глаза ее больше не светились лукавством, взгляд стал жестким, а лоб пересекло множество морщин. Истинный возраст проглянул сквозь маску благодушной доброты. — Мальчик, ей понадобится твоя помощь. А теперь идите...

Белян не тревожился, что колдунья задерживается. Здоровые, молодые парни, в руках которых были пусть старенькие, но оттого не менее острые мечи, стояли плотной стеной вокруг жавшихся друг к другу северянина и девки-травницы, а ярость придавала им решимости идти до конца, подавляя внутри ростки страха и просыпающегося благоразумия. Для многих Василиса была хорошей подругой, и для всех — усладой для глаз. А еще она была своя. А те, кто ее убил — пришлые, и уже это предопределяло их судьбу еще до исхода Суда.

Толпа начала возмущенно шептаться, а Святослав — самый искусный воин — после недолгих споров согласился отстоять честь деревни перед чужой колдуньей и ее дружком-оборотнем. Он чуть насмешливо поглядывал на ленивое течение неглубокой речки, уже предвкушая, как этим же вечером сядет за стол с красавицей-женой и пригубит победную кружку домашней наливки. Сколько раз он тут купался летом, забредая так далеко, что сам местный водяной дивился подобному проворству. Не было для славного воина опасности в родной реке.

От леса медленно приближались две фигуры. Что с колдуньей что-то не так, Белян понял с первого взгляда — другая походка, манера двигаться и даже голос, как деревенский голова убедился, стоило парочке приблизиться, стал мягче, глубже. Северянин же был бледен, словно его с ног до головы осыпали мукой, лишь ярко поблескивали на безжизненном, потерянном, словно у ребенка, лице голубые глаза.

А перед мысленным взором Ульфа все еще стоял полыхающий пожаром осенний лес, затянутый в темное платье силуэт колдуньи неподалеку и ее напевный голос, читающий слова Воззвания. Так это, по крайней мере, назвала Весея. А вскоре произошло то, чего не ожидал никто из них. В воздухе, сотканная из мелких бликов рассветного солнца, стала появляться девушка. Через миг прозрачную ее кожу тронул живой румянец, и в тишине леса раздался вздох...

Взгляд темноволосой красавицы, откликнувшейся на призыв, наткнулся на взволнованное лицо Тайле, и удивленно выражение сменилось мягкой улыбкой. Колдунья назвала девушку Чаяной, но северянин не разобрал тихого ответа призрака. Разговор длился недолго — коротко кивнув, мора зажмурилась, а Чаяна протянула руку и слегка коснувшись пальцами лба женщины, исчезла. Вот только когда колдунья обернулась...

— Ты помнишь, что я говорила тебе? — Тайле повелительно потянула северянина за рукав, заставляя наклониться. Или все-таки Чаяна? Взгляд посверкивающих изумрудных глаз лишь укрепил Ульфа в последней мысли. — Выходи из воды первым. Не хочу потом тратить силы на твое исцеление. А за нее не беспокойся, волк. Тело этой колдуньи выдержит еще и не такое. Мое выдерживало.

От необходимости ответа северянина избавила близость к деревенскому голове, который отделившись от толпы, нетерпеливо вышел спутникам на встречу.

— Именем Пресветлой богини заклинаю вас — да свершится суд ее, и в суде том правда будет дана нам единственно верная и правильная! — негромко, но так, что услышали все, проговорил Белян слова ритуальной фразы. Толпа слаженно повернулась в сторону стоящего у самой кромки воды Святослава, а несколько крепких парней неосторожно подтолкнули пленников к реке.

Старик сделал неуловимый жест и к троице приблизились служанки, желая помочь с приготовлениями. Но Чаяна оставила девушку без внимания, одним движением сбросив теплое платье с плеч. С откровенной насмешкой поглядела на разом заворчавших баб, которые не знали, куда деть глаза. Зато мужья их знали это даже слишком хорошо.

— Да свершится суд. — Как-то устало прошептал Белян, и троица одновременно зашла в реку.

Вода оказалась не просто холодной, поначалу она обожгла почище кипятка, так, что кожа сделалась словно бесчувственная корка, но после уже пары мгновений, проведенных в реке, тело начало покалывать. Тупые иглы ноющей боли не доставляли Чаяне никаких ощущений — она просто отгородилась от чужих страданий.

Древняя колдунья прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением лучей пусть неласкового, но столь желанного солнца. Сколько прошло с момента ее гибели? Точно она не знала, но много, достаточно много для того, чтобы даже ветерок на коже казался благодатью высших сил.

Мешали лишь сторонние, навязчивые мысли, ни заглушить которые, ни отвлечься от них было невозможно. Скосив глаза на северянина, колдунья вздохнула. Судьба этого волка ее не интересовала, но в воспоминаниях моры, чье тело столь радушно сделалось ее приютом, жизнь мужчины была связана со старой колдуньей. А вот она, в свою очередь, вызывала у Чаяны слабое чувство беспокойства. Поэтому не стоило злить старуху, пока, по крайней мере.

— Выходи. — Прошипела Чаяна. Если бы не болезнь, которую оборотень тщательно скрывал даже от своего юного друга Виги, выдержки ему бы хватило и на большее, чем пару десятков минут в ледяной воде. Но лихорадка пожирала волка изнутри, и Ульф уже едва держался на ногах.

Под дружный возбужденный шелест толпы Ульф медленно побрел к берегу. Селяне уже предвкушали свою победу — если уж крепкий мужик не выдержал, то куда девке, скоро и она выскочит из вода, как милая. И тогда уже никто не назовет расправу над этими двумя убийством. Суд Богини укажет на преступников, и оспорить его результаты не сможет даже Крепость.

Виги помог северянину одеться, и Звениславка уже протягивала кружку с дымящимся отваром. Весея стояла на берегу, а приставленные для охраны пленников парни невозмутимо следили за происходящим в воде. Последние полчаса просто выпали из их памяти, ни оставив мыслей и воспоминаний.

Святослав упрямо сжал зубы, хотя холод начал добираться и до него. Осрамиться перед всей деревней из-за какой-то тщедушной девки! Да и взгляды старика Беляна красноречиво говорили о том, что хорошей жизни у него не получится, если мора последняя выйдет на берег. Женщина тем временем с каким-то едва ли не детским восторгом разглядывала небо над головой. То, будто в ответ на ее улыбку, заволокло тучами и на землю посыпались белые крупицы снега. Колдунья поймала одну на ладонь и завороженно разглядывала маленькое чудо матушки-природы, пока то не оставило после себя лишь прозрачную каплю.

Двадцать минут… Сорок… Пятьдесят… Оставаться в сознании Святославу удавалось только чудом. Но когда перед глазами в очередной раз поплыли темные пятна, измученное тело не выдержало… Молодая жена бросилась к любимому прямо в воду, подхватила, с криками и слезами дотащила до берега, а тут уж и мужчины очнулись от странного оцепенения, помогли. Закутанное в плащ тело с посиневшими губами спешно отнесли в ближайший от реки дом — растирать, приводить в чувство, вырывая из лап подступающей погибели.

На медленно выходящую из воды колдунью смотрели со смесью страха и ненависти. Причем второе чувство постепенно вытесняло первое. Жрец, который все это время стоял неподалеку, молитвами и заговорами пытаясь связать силу моры, внезапно захрипел, схватился за горло, грязными ногтями расцарапывая кожу на шее до крови и безжизненным кулем опал на землю. Чаяне хватило одного лишь взгляда, да мысленно произнесенного слова заклинания.

— Он жив. — Обернулась она к Беляну, который был бледен и собран, как никогда. Благодарно улыбнулась Ульфу, успевшему согреться и позволила набросить себе на плечи тяжелый меховой плащ. Где-то на самой границе сознания послышался то ли всхлип, то ли стон. — Но только до того момента, как ты, старик, не догадаешься спустить с поводка эту свору. В этом случае вашему вестнику Пресветлой богини придется очень, очень плохо.

— Убирайся. — Выдохнул деревенский голова. — И забирай с собой своих приятелей, будь они прокляты.

— Глупо, старик. — Чаяна наконец оделась, расправила занывшие плечи, с неприятным удивлением отметив про себя, что мысли Тайле начали путаться с ее собственными, и продолжила. — Я могу узнать, кто убил твою внучку.

Мора немного помедлила, высчитывая, сколько времени понадобится для поимки неведомого оборотня, и есть ли для нее в этом польза. Белян замолк, насуплено глядя мимо колдуньи, но тут произошло то, чего девушка никак не ожидала. В голове спокойным уверенным голосом Тайле раздался отчетливый приказ, и возле ног моры тень сгустилась, вырисовывая очертания тела здорового пса. Вздыбленная шерсть на загривке и оскаленные клыки ясно говорили о том, что животное знает, кто перед ним, и что этот «кто» отнюдь не его хозяйка.

— Тень… — Чаяна с легким удивлением и пониманием улыбнулась, протянула руку, но коснуться зарычавшего пса не решилась. Подобные создания всегда были опасны даже для хозяина, что уж говорить про остальных. — Тайле, ты гораздо ближе к изначальной Тьме, чем тебе самой бы того хотелось. А… кажется, князь расстарался и исполнил всю работу за меня.

Слова моры заставили всех обернуться. От деревни шагали два человека — в первом, сутулящемся и хмуром, еще издалека признали Миронега, а вот второй из всей деревни был знаком лишь Весее и Беляну. Да разве что Виги его мельком видел, когда в Гнездо на ярмарку ездил. Вадим Веленежич то был, да только мало что в нем от доброго княжеского друга осталось. Шел он, будто к земле стелился, каждый шаг свой выверял, и было в жестах что-то опасное, звериное. Княжеский меч упирался в его шею, подгоняя и вместе с тем предупреждая: не дрогнет рука, если вдруг враг гадость какую задумает.

— Друга своего привел, на суд твой, Белян. Да только вижу, сам уже разобрался, без моей помощи. — С горечью бросил Миронег, и одним жестким движением опрокинул своего пленника на колени. Тот неловко ткнулся связанными руками в землю, но кое-как все же сумел подняться. — Расскажи им, скотина, какого лешего ты в деревню пришел.

И Вадим рассказал. Путая правду с выдумкой, а слова с изощренной руганью, он все же поведал о том, что пожелал передать Гнездо в руки степняков. Но даже если боярин открыл бы кочевникам ворота, живыми люди не дались, а то и додумались город спалить, чтобы врагам уж точно не достался. Тогда Веленежич придумал куда лучший способ — натравить на крепость все окрестные деревни, которые даже по приказу своих хозяев-степняков на справедливого Миронега вряд ли поднялись бы. Но вот если княже ошибку допустит, или же не он сам, а кто-нибудь из дружины его верной или гостья обласканная княжеским вниманием...

Дальше Чаяна не слушала, да там уже и говорить взялся сам князь, заставив пленника замолчать. И так было ясно, что Белян на месть собрал бы всех, и мелкие селения и крупные деревни, и пока ослепленные ненавистью селяне бились где-нибудь за стенами Крепости, степняки вошли в город победителями. А Вадим, как их верный пес, сидел бы по правую руку хана, как совсем недавно рядом с Миронегом… Вот только княже, в отличие от кочевников, «дорогого друга» шелками да красивыми наложницами не одаривал.

Первой перемену заметила не Чаяна, к своему неудовольствию, а Тайле, которая все это время молчала, будто бы и вовсе погрузившись в тяжелое марево сна. Но Тень вдруг встрепенулась, и, повинуясь мысленному приказу, внезапно бросилась на Вадима. И вовремя — на его месте уже стоял огромный волк, скаля немалые клыки, с которых на землю капала слюна. Но пес оказался проворнее — набросившись на оборотня, животное вцепилось ему в шею, и светлая шерсть окрасилась алым. Всполохи огня все яснее проглядывали в глазах Тени, и чем ярче они становились, тем больше мерк свет перед взором Вадима. Куда оборотню было до нечисти, возжелавшей его крови?

Короткой, но жестокой вышла схватка. Обнаженное израненное тело молодого Веленежича на припорошенной снегом земле притягивало испуганные взгляды. Тень отступила, покосившись на собрата только что убитого оборотня, и Ульф, который все это время стоял неподалеку, внезапно почувствовал, что по спине его побежали мурашки лютого ужаса.

— Даже и не думай. — Прошептала Чаяна. Или все-таки Тайле? Древняя колдунья перестала понимать это еще в начале боя. Сжав кулаки, она мысленно усмехнулась, скривив губы.

« — Это и к тебе относится, мора. Знаешь, какое желание в людях сильнее всего, мора? Жить. И ты мне в этом не в силах помешать.

— Разве что ты сама не захочешь уйти обратно. Мир изменился, Чаяна. Уверена, что сможешь принять его?»

Древняя колдунья вновь улыбнулась, и уже спокойно и неторопливо пошла в сторону избушки Весеи. Дальше Белян и Миронег разберутся сами. Задерживать ее никто не стал, но спину жгли злобные взгляды.

Тайле молчала, а Тень, сытая от чужой крови, больше не чувствуя хозяйки, исчезла.

Потрескивал костер, Милолика тревожно вглядывалась во тьму, кутаясь в теплый плащ, и пыталась угадать, какие существа прячутся в ночном лесу. До Новура оставался всего день пути, и девушка с некоторым недоумением размышляла о загадочном приятеле наставницы. Кто этот Неждан, и отчего он бросится помогать наставнице, когда в этом деле она не доверилась даже Всеславу?

Ночью многое может привидеться. Но списать внезапно взметнувшееся в высоту человеческого роста пламя на разыгравшееся воображение не получилось. Колдунья отшатнулась, собралась утихомирить огонь, который внезапно решил жить по своим законам, и поняла, что сходит с ума. Потому как пламя стало медленно принимать знакомый облик.

— Не знаю, смогу ли поговорить с тобой снова, моих сил не достаточно, чтобы выдворить ее из нашего мира. Скажи Неждану, что записи уничтожила их создательница. Он поймет. И еще. Решение можно отыскать на оставшихся страницах, но она знает это и потому постарается уничтожить их. Вам нужно успеть раньше.

Силуэт на миг исчез, будто дымок, согнанный в сторону ветром, но тут же появился вновь. Слабый, едва различимый, но все же он виднелся среди пламени. Голос Тайле на миг исказила боль:

— Моя Тень… Пусть она останется с тобой.

— Но, я же еще не могу их подчинять, я… — Милолика робко прервала захлебывающуюся словами наставницу, и тут же поняла, что на поляне, кроме нее больше никого нет. То ли силы вконец покинули мору, то ли та загадочная женщина, имени которой ни разу не прозвучало в коротком разговоре, сумела прервать беседу.

Следовало развернуть лошадь и немедленно скакать во весь опор обратно в деревню. Связь наставницы и ученицы гораздо сильнее связи матери и ребенка — сила, которую постепенно передает старшая мора своей подопечной, дарует той массу возможностей. Милолика искренне любила Тайле как подругу, сестру и мать.

Потому молча собрала вещи и, взяв усталую лошадь под уздцы, пошла к дороге, ведущей в Новур.

Лицо мужчины посерело, стоило только огромному призрачному псу переступить порог. На нем так быстро сменялись удивление, страх и горечь, что понять, какие именно чувства обуревают воеводу, было сложно. Сбивчивый рассказ смущенной девушки он выслушал молча. Тень поначалу оббежала двор, словно проверяя, нет ли поблизости незваных гостей, а после вернулась в дом и молча улеглась у ног разом постаревшего на несколько лет Неждана.

Один лишь раз приподняла нечисть голову, когда дверь открылась и, принеся с собой холод и мигом растаявшие в воздухе снежинки, вошла старуха. Увидела сидевшего напротив двери мужчину и всплеснула руками, не сразу узнав в нем хозяина:

— Ох, батюшки!

— Пошла вон, Устина! — яростно рявкнул Неждан, и дверь поспешно захлопнулась. Заскрипели входные ворота, и вновь наступила тишина.

… А уже через пару часов двое всадников во весь опор промчались мимо городских ворот...