Цена свободы

Путь колдуньи лежал через торговую площадь — самое бойкое и шумное место в городе. Все свободное пространство было заставлено рядами лавок, а в воздухе витала невообразимая смесь запахов. Крики торговцев, нахваливающих товар, веселые возгласы мальчишек, снующих тут и там, визгливые голоса дородных хозяек, пытающихся сбить цену. В небе развевалось вывешенное на отдельном шесте знамя. Его водружали каждое утро, обозначая начало нового торгового дня, и снимали каждый вечер.

Тайле чувствовала себя странно. В городе, по настоянию Неждана, она должна была сохранять осторожность. Не дай богиня, кто-нибудь догадается, что гостья бывшего воеводы колдунья! Что случится в этом случае, женщина не знала, но рисковать ради собственного любопытства не стала. Почему бы не воспользоваться советом, когда тот не требует ни единого усилия? Хотя тех, кто мог признать в ней некогда рабыню в округе уже не сыскалось — старики померли, а молодым и дела не было до невзрачной хмурой девки. Но огненные волосы все-таки были спрятаны под светлую косынку, а простенькое платье ничем не отличалось от обычного городского наряда. Взгляд мора старалась не поднимать — в нем случайный прохожий мог увидеть искру просыпающегося Благословения.

В корзинке прикрытые тонким полотенцем покоились несколько витых стеклянных флаконов, тщательно переложенных мягкими тряпицами: за такую редкость в лавке у лекаря пришлось выложить приличную сумму. Хватило бы на неделю разгульной жизни.

За чудодейственными, как обещал хлипкий мужичок, зельями последовали свежий, еще горячий хлеб, крынка молока, зелень и немного меда в сотах. Женщина остановилась возле пестрившего яркой материей прилавка. Чуть подальше висело готовое платье, так и просившееся на ладную купеческую или боярскую дочь. Селянки такое не носят — в деревнях вся материя одинаково серая и грубая, да и попробуй покорми скотину в хлеву в таких нарядах. Тайле вздохнула и оторвала взгляд от лавки.

Чем ближе к дому воеводы приближалась мора, тем медленнее становились ее шаги и тяжелее корзина. Вчера Неждан заставил колдунью сесть рядом и долго, с какой-то болезненной жадностью, всматривался в ее посеревшее от усталости и плохо скрываемой неприязни лицо. Старуха-служанка замерла, было, у двери, подперев сухонькой рукой подбородок, но спохватилась и засеменила вниз, шаркая обутыми в лапти ногами. Вскоре и печь была растоплена, и теплый травяной отвар разлит по кружкам, и свечи расставлены, отчего мрак пугливо юркнул по углам, словно почувствовав, как в этот дом возвратилась жизнь.

— И что, взаправду у князя служил? — девица в цветастом платье наивно хлопнула ресницами, совсем по-бабьи прижимая ладонь к груди. — И даже морайцев побеждал?!

— А то! — Горислав светился от довольства и того искреннего обожания, что искрилось в глазах новой подружки. Парочка мило ворковала у самых ворот на ярмарочную площадь. Встречные девушки бросали на соперницу завистливые взгляды, а женщины постарше неодобрительно поджимали губы, невольно ускоряя шаг от возмущения.

— Может, поможешь, герой? — Тайле хмыкнула. Но, заметив, как стушевался Горислав от ее откровенно издевательского тона, ободряюще похлопала его ладонью по рукаву вышитой рубахи. Девица покосилась на подошедшую мору, и оценив свои шансы заполучить завидного дружинника выше чем у этой рыжей старухи, вопросительно взглянула на мужчину. Тот, к ее видимому разочарованию, покачал головой и с сожалением проводил взглядом оскорбленную в лучших чувствах красавицу. Покачал головой, покорно подхватил корзину и без лишних слов последовал за колдуньей.

Заслышав знакомый голос, из будки выглянула Рыжуха, слабо завиляла хвостом и вышла на тропинку. Охранять двор она была уже не в силах, ноги собаку еле держали, и Неждан, похоже, оставил ее из жалости. Шерсть свисала неаккуратными клоками, уши были порваны в многочисленных схватках и лишь карие глаза все так же преданно заглядывали в лицо. К Гориславу старая сука относилась настороженно, даже пару раз лениво зарычала при виде него, а вот Тайле любила. Считай, вместе они почти пять лет на дворе у воеводы пробыли.

— Где Устина? — старуха еще утром ушла из дому, на вопрос моры претворившись глухой. А может, и вправду не слышала, тем более что Тайле не стала допытываться, куда служанку понесло с утра пораньше.

— Так не пришла еще. Слушай, ты бы у воеводы выпытала, зачем он тебя позвал. — Горислав почти шептал, хотя надобности в этом не было. Ночью Неждану стало хуже, и он не то, что с постели встать, дышать нормально не мог, все задыхался да хрипел. Однако у Тайле и мысли не возникало, что воевода может умереть — в глазах колдуньи он казался нерушимым, тем, что будет всегда, даже если весь мир вокруг вдруг обезумит.

Девушка дернула плечом, ничего не ответив. Указала замершему с корзиной в руках Гориславу на прибранный старухой стол и деловито принялась искать в печи чистую крынку. Устина и тут расстаралась — отчистила горшки так, что бока сверкали в свете ласкового утреннего солнца. Правда, до приезда моры старуха не слишком то заботилась о доме, а может, и не требовал никто.

— Иди пока на площади погуляй. Девок расспроси, может, слышали чего. — И тут же подняв голову от горшка, который вытирала полотенцем, колдунья веско добавила — Горислав, я сказала, расспроси. И ничего более.

Оскорбленный в лучших чувствах мужчина слишком уж шустро выбежал на улицу. Тайле слышала, как на дворе подала голос голодная с ночи лошадь, как торопливо покрикивает на нее Горислав и как лениво брешет им в след Рыжуха. Когда колдунья выглянула в маленькое окошко, лишь медленно оседавшая пыль напоминала о спешном отъезде воина.

Женщина завернула рукава платья и принялась за готовку. Проворные пальцы месили тесто, щедро добавляя в него мед, чтобы получился особенно сладкий вкус. Колдунья убрала прилипшую ко лбу прядь, стараясь не вымазаться мукой.

К обеду и пирог был готов, и каша исходила на столе ароматным паром, и прохладный компот разлит по высоким вычищенным кружкам. Женщина присела на лавку. Рассеянно вытерла мокрые руки вышитым полотенцем и окинула взглядом все это разнообразие. Готовить Тайле хоть и умела, но не любила. В Крепости для этого были слуги, в деревнях ее и так кормили, а в дороге приходилось довольствоваться жидкими похлебками. К тому же за годы рабства хватило ей вдоволь и стряпни, и уборки.

Наверху раздался шум, словно что-то большое свалилось на пол. Тайле нахмурилась и подняла глаза к лестнице. Но последовавшая за этим тишина настораживала куда больше. Отбросив полотенце в сторону, колдунья подскочила и поспешила наверх. Спустя пару мгновений оказавшись в комнате Неждана, женщина со смешанными чувствами смотрела на открывшуюся ее взору картину.

Похоже, силы совсем покинули Неждана. С кровати мужчина встать сумел, даже несколько шагов по направлению к двери сделал, но тут боль вновь вернулась, и завладевшая телом слабость сковала движения. Он упал там, где остановился и, попытавшись удержаться, стянул на пол скатерть, укрывавшую небольшой стол. От стоящего там кувшина с водой остались лишь разбросанные вокруг черепки и растекающаяся лужица.

Едва ли не впервые девушка пожалела, что светлая богиня даровала ей не лекарский талант, а бесполезное сейчас боевое колдовство. Если б только могла, она с радостью избавила Неждана от завладевшей им хвори. И отнюдь не по доброте душевной. Просто тогда и надобность сидеть у постели мужчины, подносить миску с супом и укутывать одеялами, когда воеводу била крупная дрожь, немедленно бы отпала.

После нескольких мгновений внутренней ожесточенной борьбы, — все это время Неждан, старательно избегал смотреть на застывшую в дверях мору, тяжело дыша в жалких потугах подняться — Тайле сжала зубы так, что черты лица заострились, и, подхватив мужчину под руки, с трудом помогла вернуться обратно в кровать.

— Я принесу поесть. — Неразборчиво буркнула она и поспешно вышла из комнаты, страстно желая никогда сюда больше не возвращаться, не чувствовать этого запаха болезни и не испытывать терзающего напряжения.

Внизу обнаружилось, что Устина уже вернулась. В то мгновение, когда Тайле спускалась вниз, старуха спешно пыталась отереть о сероватый передник испачканную ложку, второй рукой стараясь привести разворошенную в горшке кашу в надлежащий вид. Колдунья, хотя и заметила это, смолчала, а Устина и вида не подала, что виновата.

— Где ты была? Впрочем, неважно. Отнеси это Неждану, и будь добра, не отходи от него ни на шаг. — В голосе моры, несмотря на слова просьбы, слышался четкий приказ, так что старуха, лицо которой скривилось от недовольства, спорить все же не решилась.

С показными кряхтением и сетованиями на свою жестокую судьбу Устина осторожно расставила горшки на широком, некогда расписном, а теперь изрядно затертом подносе и, шаркая ногами, поплелась наверх.

Воздух в комнате вдруг показался на удивление тяжелым. Схватившись за горло, враз перехваченное невидимой силой, женщина поспешила на улицу. Присела на ступенях и закрыла глаза. Несколько раз глубоко вздохнула. Вскоре ничего, кроме легкой слабости в дрожащих руках не напоминало о случившемся. Да разве что тени по углам вдруг стали ярче и отчетливей. Безо всякой надежды Тайле вскинула руку и попыталась создать хотя бы слабый огонек. Пустое. Несмотря на все признаки, Благословение и не думало возвращаться. Словно что-то, или кто-то, не желал, чтобы колдунья вновь прикоснулась к дару, в этом доме, по крайней мере.

Горислав вернулся лишь вечером. Довольный, словно объевшийся сметаны кот, он тут же согнал с лица счастливое выражение при виде хмурой, рассеянно мечущейся по кухне моры. Женщина даже не сразу заметила, что он вошел и вот уже несколько мгновений внимательно рассматривает ее, чуть прищурившись.

— Извини, — буркнула она неохотно, когда едва не ткнулась лбом в грудь Горислава. Устало стянула косынку, ею же вытерла вспотевшее от печного жара лицо и села на лавку. — Вижу, девки тебе неразговорчивые попались.

— Отчего же. — Горислав опустился напротив, но отнюдь не ради того, чтобы лучше видеть собеседницу. Целью его была большая расписная тарелка, на которой все еще лежали остатки почти не тронутого пирога. Разве что румяный бок немного отломан, но это дело рук, скорее всего, Устины. — Вовсе нет. Только не от девки я услышал интересные вести, а от купца одного. Болтал он, мол, в городе последние две недели мор днем с огнем не сыщешь. Да и те колдуньи, что проездом здесь, убраться спешат, говорят, теней вокруг слишком много. Уж не знаешь ли ты, что купчишка в виду имел, и отчего вас отсюда подальше тянет?

Тайле задумалась. Бесстыдно задрала подол — аж колени видно стало! — поудобнее усаживаясь на лавке, и приложила запястье ко лбу, словно пыталась бороться с головной болью. Теперь все происходящее, все маленькие нестыковки и странности открывались совсем с иной стороны. И почему Благословение не спешит пробуждаться, хотя все сроки давно истекли, и почему сама Тайле не чувствует опасности, которая должна исходить от каждого двора и улочки. Если это действительно то, о чем она думала.

Колдунья подняла взгляд на увлекшегося Горислава, и довольное чавканье, перемежавшееся с не менее добродушным нахваливанием хозяйского таланта тут же прекратилось. А Тайле рассеянно перевела взгляд на улицу, напряженно раздумывая над сложившейся ситуацией. К слову, могла бы эта ситуация и получше сложиться.

Интересно, Крепость знает обо все этом? Знает. Не может не знать. Но Настоятельница явно не хочет, чтобы о проблеме, которую следовало бы назвать бедой, пронюхали жители. Иначе одна богиня ведает, что начнется, когда горожане услышат о разверзнувшейся у них прямо под ногами Теневой тропе.

Этой сказкой не пугали детей, эту историю не рассказывали по вечерам в трактирах. Подумаешь, выберутся парочка бесплотных существ, духов, не способных и людям-то как следует навредить. От силы пара-тройка любимых буренок, и так может, находившихся на грани издыхания, помрут. Только вот мало кто знает, что если не закрыть Тропу вовремя, последствия будут куда более серьезными. И существа уже пострашнее духов, русалок и прочей мелкой нечисти выберутся в города, пытаясь забрать с собой как можно больше жизней, насытить вечный голод.

Остановить это могли только колдуньи с Благословением Воздуха. Самые слабые, самые неприспособленные к битвам и обычным рутинным делам и занимающиеся разве что лечением различных хворей. Любой другой дар просто-напросто не совладает с проснувшейся силой.

— Слушай, Лиса, — Тайле вздрогнула от раздавшегося в тишине громкого голоса Горислава. Тот и сам, похоже, не ожидал подобного, поэтому понизил его до шепота — мне кажется, или же мы действительно влезли в то, что назвать радостной историей со счастливым концом язык не поворачивается?..

— Ты сегодня на удивление догадлив. — Ворчливо бросила Тайле. Тень в дальнем углу шевельнулась, причем как-то… неестественно, словно и не обращала внимания на пламя нескольких свечей вокруг.

Горислав пробурчал что-то утвердительное и вновь отвлекся на ломящийся от разнообразных яств стол. Казалось, возможные проблемы мало обеспокоили дружинника — таким уж он человеком был. Думать о бедах он предпочитал, только встретившись с ними лицом к лицу. Тайле заставила умолкнуть проснувшееся было волнение и попросила — если можно было счесть за просьбу тон, который использовала колдунья — завтрашним утром привести лекаря. Справиться с болезнью своими силами им с Устиной было не по плечу.

… В доме стало на удивление тихо. В соседней комнате слышалось дыхание Горислава, а снизу, где на печи удобно устроилась Устина, раздавалось едва различимое бормотание. Видно, старуха вновь сетовала о своей несчастной судьбе и костерила на чем свет стоит новоиспеченную хозяйку, откровенно побаиваясь перечить колдунье в глаза.

Неждан не спал, хотя глаза его были крепко закрыты. Дыхание, после снадобья, навязанного лекарем, выровнялось, и пугающая хрипотца пропала. Тайле сидела рядом на жесткой скамье, откинувшись назад, и рассеянно пыталась понять, что за сила удерживает ее здесь, вместо того, чтобы дать ей возможность как следует выспаться. В этом городе, в этом доме… в этой комнате.

— Закрой дверь. — Попросил Неждан, не открывая глаз. Колдунья молча поднялась, и, так и не проронив ни слова, прошла на прежнее место. — Удивляюсь твоему терпению. Ты не разу не обмолвилась о том, что желаешь знать цель своего визита сюда.

— Но это еще не значит, что знать ее я не желаю. — Вкрадчиво произнесла Тайле, несколько раздраженная вступлением воеводы. Впрочем, чувства свои колдунья не выказывала, решив попридержать злость до поры до времени.

— Да-да, конечно… — Неждан вздохнул. Задвигались одеяла, и бледное лицо воеводы обернулось в сторону притихшей моры. Он с видимым усилием убрал бережно подложенные подушки и выудил из-под вороха простыней свернутый пополам листок. С обеих сторон он был испещрен мелким, убористым подчерком. На широкие буквы, коими обычно пользовались в княжестве, он никак не походил. — Возьми. Это должно заинтересовать тебя. Несколько недель назад до меня дошли слухи о загадочной книге и я решил проверить. И как видишь, силы, охранявшие этот листок, мне не простили вмешательства.

— Что это? — Тайле забыла о данном себе обещании оставаться невозмутимой. При взгляде на этот маленький листок внутри у нее поднималось любопытство, смешанное… с предвкушением? Чем-то таким, что должна ощущать гончая, напавшая на след добычи. Девушка пересела на постель и поднесла свечку к самому листу. Буковки были маленькие, полустершиеся и морайские. Тайле недоуменно посмотрела на воеводу. — Неждан, что это?

— Листок из книги первой моры. Чаяны, если не ошибаюсь. Тот, кто помог мне достать его, говорил, что сама книга состоит в основном из ее мыслей, заговоров и описаний важных событий тех времен.

— Но где вся книга? — Тайле устало потерла переносицу. В языке Морая она разбиралась, и утром, при свете, да еще и на свежую голову сумела бы перевести текст. Но и тех фраз, что она разобрала после беглого прочтения, было достаточно, чтобы понять — речь шла о Теневой тропе. Интересное совпадение, но так ли оно случайно? — И что ты говорил о наказании за вмешательство?

Неждан едва заметно улыбнулся и вновь откинулся на подушки. Тайле продолжала недоуменно сжимать листок в руке, похоже, не совсем еще понимая, что за ценность сейчас нервно теребят ее пальцы.

— Сначала я все не мог взять в толк, отчего ты не почуяла неладное. Отчего не узнала, что недуг мой отнюдь не простой. И лишь потом понял. Как давно твое Благословение оставило тебя?

Раздался скрип двери, почудившийся особо пронзительным в наступившей тишине. Но именно он спас мору от вынужденного ответа. В комнате показалась сначала всклокоченная голова, а потом и сам Горислав. Мужчина смотрел на них чуть прищурившись, с обычной своей насмешкой, но Тайле его взгляд показался обжигающе-пронзительным. Тайле, стараясь не выказывать охватившего ее волнения, поднялась с кровати и медленно вышла в коридор, увлекая за собой все еще ухмылявшегося воина.

— Мне нужно поговорить с тобой, идем. — Бросила она голосом, полным ледяного спокойствия.

Мужчина зевнул, попытался пригладить растрепанные волосы, и, видя, что подруга уже скрылась внизу, пожал плечами и покорно двинулся следом.