Цена свободы

Зал, в который попадали люди, стоило им переступить порог Крепости, разительно отличался от Нижнего. Маленькие окошки под потолком, несколько совсем новых статуй, тканые картины на стенах. Почти на каждой изображены либо воины, либо Смерть, танцующая в круге живых людей. Мрак не разгоняли даже факелы, хотя горели они целый день. Подобные вещицы свозились по указу Настоятельницы со всего мира — из-за моря, с соседних княжеств, даже с далеких северных земель, что круглый год покрыты ледяным панцирем.

Несмотря на внешнюю шелуху, которая так цепляла глаз, и вместе с тем казалось лишней, колдунья предпочитала бывать здесь как можно реже. Слишком темно, неуютно и мрачно. Хочется побыстрее выбраться наружу, почувствовать на коже теплые лучи живого солнца Быстрым шагом преодолев коридор, женщина оказалась на улице. Легкие лопались от недостатка воздуха — кажется, все это время Тайле забывала дышать.

Становилось душно. Чувствовался особый запах, который бывает лишь перед бурей, хотя сейчас на небе не виднелось ни облачка. Отчаянно стрекотали в траве жуки, кружилась мошкара, а ласточки так и сновали под ногами у самой земли, того и гляди, сшибут. С заднего двора слышались веселые голоса и лязг мечей — кажется, дружина решила поразмяться, а младшим девчонкам только волю дай, так и будут вертеться рядом.

Тайле неосознанно потянулась к оберегу на шее, в который раз за это утро, и тут же одернула себя. Нечего теперь слезы лить, небось, не на плаху ехать придется. Бывали вещи и похуже, чем встреча лицом к лицу с Нежданом. Девушка вспомнила лицо мужчины, каким она видела его в последний раз, попыталась представить, постарел ли он, но тут же упрямо тряхнула головой. Может, оно и к лучшему, в Крепости сейчас делать нечего, к нечисти соваться без дара опасно, а вокруг Новура полно красивых местечек, где можно просто отдыхать, не боясь, что какая-нибудь голодная тварь вопьется тебе в горло.

Мора опустилась на высокие каменные ступени, прислонилась головой к стене, теплой от солнца, и закрыла глаза. На лицо внезапно упала тень, заставив Тайле нахмуриться и открыть глаза.

— Ну что? — Горислав присел рядом. Все его лицо выражало почти мальчишеский интерес, и колдунья невольно усмехнулась. Такие, как дружинник, до старости остаются веселыми балагурами.

— Давно ли ты был в Новуре? — прищурившись, девушка внимательно взглянула на удивленного вопросом воина. И рассмеялась, когда Горислав витиевато выругался, посылая проклятия на голову Неждана.

Предчувствие не обмануло и к вечеру небо затянули тучи. Поднялся ветер, деревья так и стонали под его натиском, склоняя к земле длинные ветки. Первые крупные капли упали в дорожную пыль, когда впереди уже показались огоньки деревни. Горислав хотел подстегнуть лошадь, вымотавшуюся за день и теперь плетущуюся неспешно, но Тайле покачала головой. Все равно не успеют.

Непогода разошлась — тугие струи били по земле, и пыль оседала на дороге. Небольшие промоины тут же наполнялись мутной водой. Лошадь моры, недовольная всадницей (обычные животные, лишь за редким исключением, терпеть не могли колдуний) фыркала, то и дело оступаясь. Каждый раз вокруг взметались сотни мутных брызг, смешиваясь с дождем и вновь падая на дорогу.

До деревни путники добрались быстро, но к этому времени и плащи, и тонкие рубашки под ними — все было мокрым, холодным и неприятно липло к телу.

Тайле молча (кричать было бесполезно — ветер бил прямо в лицо, заглушая звуки и не давая как следует вздохнуть) указала на ближайший к дороге дом. Горислав направил лошадь к покосившейся от времени избе и спешился, даже не попытавшись поправить упавший с головы капюшон. Оглянулся на Тайле, и, дождавшись ее медленного кивка, постучал в дверь.

Пару минут ничего не происходило. Дождь стучал в окна и шелестел в кронах, вода мутными ручейками бежала по единственной деревенской улице. Путники уже подумывали о том, чтобы поискать ночлег в другом месте, когда дверь наконец открылась. На пороге показалась невысокая женщина, растрепанные светлые волосы и длинная ночная рубаха которой ясно говорили о том, что из-за незваных гостей хозяйке пришлось покинуть теплую постель.

— Переночевать пустишь? — без предисловий спросил воин и любопытно заглянул в избу.

— Отчего бы и не пустить. — Протянула селянка, и ее внимательный тяжелый взгляд скользнул по мужчине. Глаза блеснули при виде клинка под плащом. На Тайле женщина не обратила внимания. — Дров только утром наколи и воды натаскай.

Горислав кивнул и поспешно шагнул под защиту теплых стен, встряхиваясь, как большой мокрый пес. Тайле последовала за ним, на мгновение замерев на пороге. Воздух вдруг стал вязким, словно кисель, а грудь словно сдавил стальной обруч. Движения замедлились, каждая мысль причиняла слабую боль. Кончики пальцев покалывало. Колдунья подняла голову. Над дверью висел небольшой мешочек — выведенная ярко-красным цветом древняя руна, несколько особых узелков. Оберег для защиты от темных сущностей.

От селянки, все это время стоявшей на пороге, не укрылось движение Тайле. Поймав взгляд колдуньи, женщина тут же склонила голову. Похоже, спящее до поры Благословение не стало для хозяйки секретом. Но и Тайле поняла, что не так проста оказалась селянка.

— Чур, лавка моя. — Горислав, так и не заметив странных переглядываний, уже снял плащ и принялся за рубашку. Замерзшие пальцы не слушались, поэтому с завязками пришлось провозиться немного дольше. Благодарно приняв из рук женщины одеяло, воин тут же закутался в него с головой и лег, со стоном блаженства вытянувшись на лавке.

Тайле тем временем удобно утроилась у печи и лениво расплетала мокрую косу. Взгляд ее скользил по скудно обставленной комнате. Кроме лавки, стола и пары табуреток ничего не было. Зато трав вокруг отыскалось предостаточно. Связанные пучками и висящие под самым потолком, разложенные на столе и по углам — они наполняли комнату непередаваемым, приторно-горьким ароматом. Названия и половины из них колдунье не были известны.

На шее хозяйки, проворно разливающей по кружкам дымящийся напиток, мягко позвякивали многочисленные амулеты и обереги. Ничего похожего на знаки Светлой богини на них и в помине не было.

Женщина протянула продрогшей Тайле кружку и с легкой понимающей улыбкой смотрела, как колдунья подозрительно принюхивается к травяному отвару.

— Поможет заснуть. Твой друг, видно, совсем измотался в дороге.

Мора пожала плечами, не сочтя нужным отвечать, и сделала маленький глоток. На языке разлилась приятная мятная прохлада и едва ощутимая горечь, а тепло, казалось, достигло самых кончиков озябших пальцев. Обхватив горячую кружку двумя руками, Тайле прямо поглядела на женщину и с затаенным удовольствием заметила пробежавшую по ее лицу тень. Несмотря на кажущуюся насмешку и легкость, хозяйка наверняка уже проклинала собственное радушие.

— Как твое имя?

— Зорина. — Женщина не могла не понять, что поздняя гостья знает о ее делах. Отношение Крепости к знахаркам, обладающим лишь способностью к целительству, было куда мягче, чем к тем же самородкам, но их практика все же не одобрялась. А здесь, судя по силе охранных амулетов, одним целительством дело не ограничивалось. — Я...

— Тебе не о чем беспокоиться. — Колдунья сделала глоток отвара и поднялась. Внутри разлилось приятное тепло, пробежало по телу и спутало мысли. Глаза предательски закрывались, и что было тому виной — усталость или странное зелье — выяснять уже не было сил.

Теплый солнечный луч скользнул по щеке, на миг запутался в волосах и, наконец, замер. Прямо за приоткрытой дверью слышался шепот, то и дело переходящий в громкий разговор, а иногда и вовсе в крики. Правда, спорщики тут же спохватывались и замолкали. Колдунья прислушалась, но по тем жалким обрывкам фраз, что удалось расслышать, нельзя было разобрать, о чем идет беседа.

В тот момент, когда Тайле уже решила спуститься вниз, дверь резко распахнулась и с сухим стуком ударилась о стену. С печи было прекрасно видно женщин, которые, по-видимому, решили перейти от слов к делу. В комнату вошли двое — Зорина, все время беспокойно оглядывающаяся и от волнения то и дело кусавшая губы, и высокая пухлая крестьянка в сером платье.

— Помоги! Не могу я без него! Понимаешь? Не могу! — селянка в отчаянии хватала опешившую от такого напора знахарку за руки. В своем волнении женщина даже не заметила, что в комнате они не одни.

— Не действуют на него мои зелья, заговоренный он. — Зорина без особого успеха пыталась вытолкать крестьянку из дома, но та с упорством обреченного на смерть хваталась за дверь. Ногти ее оставляли отметины на крепком дереве.

— Зорина, хочешь, дочь свою тебе в ученицы отдам? Я же знаю, вам без учеников нельзя. Только дай мне зелья своего! — горячий шепот крестьянки, казалось, должна была слышать уже вся деревня. Но до рассвета оставалось еще около часа, поэтому непрошенных слушателей вокруг не было.

Тайле спрыгнула вниз, краем глаза подметив, как вытянулось от удивления и страха лицо крестьянки. В глазах женщины тут же появилось странное затравленное выражение. Даже страсть не может стать оправданием той, кто собирается обречь родную дочь на жизнь в страхе и смерть в мучениях. Ведь плата за лекарский талант достаточно высока, даже если Крепость не проведает про чужие дела.

Пыл крестьянки начал понемногу таять. Сгорбившись и словно постарев разом на несколько лет, женщина в последний раз с отчаянием оглянулась на Зорину, желая отыскать для себя хоть малый лучик надежды. Но глаза знахарки опасно блеснули и чуть сощурились. Такая услуга могла стоить дорого. Зорина украдкой взглянула на невозмутимо разливающую по кружкам дымящийся отвар Тайле и вновь обернувшись к селянке, покачала головой.

В этот самый миг, едва не сбив отчаявшуюся женщину с ног, внутрь влетела еще одна крестьянка. Обвела комнату растерянным взглядом круглых то ли от испуга, то ли от удивления глаз и прошептала:

— Брат мой, Ярослав...

В этом месте голос ее сорвался и женщина, без сил упав на низкую табуретку у двери, зарыдала в голос. Из отрывистых фраз, то и дело прерываемых всхлипыванием, удалось разобрать, что умер Ярослав во сне, а отчего — никто не знал. Еще вчера это был здоровый крепкий мужчина, задиравший парней и благодушно посматривающий на девок.

Пока несчастную сестру удалось успокоить и кое как привести в чувство, первая просительница неслышно удалилась прочь, наверняка жалея о собственной опрометчивости. Слухи в деревне разлетаются подобно лесному пожару, только успевай слушать. А уж причин визита к знахарке придумать можно с десяток. Глядишь, может и дочь свою перестанет в качестве платы предлагать.

Наконец Зорина избавилась от всех непрошенных гостей и с тяжелым вздохом опустилась на табуретку, вытирая вспотевшее лицо передником. Покосилась на колдунью, но та безмятежно глядела в окно с дымящейся кружкой в руках и будто бы вовсе не обращая внимания на суету вокруг.

Тайле рассеянно провела ладонью по растрепанным после сна волосам. Осторожно сделала маленький глоток горячего напитка, лениво поглядывая на пробуждающуюся деревню. Скорее всего, без нечисти здесь не обошлось. Обычно шалости низших Теневых существ вполне безобидны и даже забавны, но иногда духи заигрывались. А может, Ярослав сглупил, обратившись к нечисти за помощью и посчитав, что платить за эту самую помощь не обязательно.

Но даже при большом желании — которого у Тайле совершенно не было — проверить догадки было невозможно. Лишенная Благословения колдунья даже свечу на расстоянии зажечь не могла, что уж говорить о вызове Темных сущностей или схватке с нечистью.

Спустя пару минут на улице вновь послышались приглушенные расстоянием рыдания. Деревня просыпалась и вместе с пробуждением ее жители узнавали неприятную новость. Смерть всегда кажется чем-то неожиданным в первый миг встречи с ней. Но за приготовлениями, долгими поминальными речами это ощущение сглаживается, ты словно смиряешься с расставанием, заставляешь себя поверить, что в последний раз видишь знакомое лицо. И остается только сожаление, но сожаление не об умершем, а о себе, оставшемся здесь и вынужденном и дальше влачить тяжесть обычной жизни.

— Что там за крики? — вошедший Горислав имел до того довольный вид, что Тайле невольно хмыкнула. Похоже, приятель провел ночь с пользой для себя.

Колдунья пожала плечами и молча кивнула на табуретку возле себя. Кружка в руках почти опустела, лишь на донышке плескался мутноватый осадок. Горислав жадно глотнул из своей и отер губы тыльной стороной ладони.

— К вечеру будем на месте. Подумать только, я не видел Новур… Сколько? Три или четыре зимы? — воин глянул на колдунью и, заметив, как сжались ее губы, поспешно замолчал. Тайна моры, о которой знали лишь немногие, и которую она оберегала, словно великую драгоценность, открылась Гориславу лишь недавно. Мужчине до сих пор с трудом верилось, что эта хмурая колдунья с непроницаемыми темными глазами когда-то была закована в рабские колодки.

— Будь готов. Через час мы выезжаем.

… Чем ближе к Новуру подбирались посвежевшие и отдохнувшие за ночь лошади, тем больше портилось и без того не слишком светлое настроение колдуньи. По дороге женщина успела повздорить со случайным крестьянином. Тот, судя по наличию в крепко сбитой телеге разнообразного товара (начиная глиняными горшками и заканчивая платьями из грубого некрашеного сукна), надеялся разжиться звонкими монетами на одной из многочисленных в это время ярмарок. Стоило путникам поравнять с телегой, мужчина принялся громко нахваливать свой товар, за что и получил наполненный злобой и яростью взгляд и замысловатое проклятие, призванное поразить весь род его страшной болезнью. Селянин и слова в ответ сказать не посмел, только побледнел да сложил пальцы в защитном жесте.

Следующим под горячую руку попал Горислав. На очередном привале, когда полуденная жара и придирки колдуньи стали невыносимыми, воин молча поднялся и ушел под предлогом собрать хворост для костра.

Когда мужчина вернулся, Тайле сидела возле небольшого, едва хватало похлебку сварить, весело потрескивающего костра. Спина сгорблена, лицо спрятано в ладонях. Женщина не обернулась, хотя наверняка услышала легкие шаги.

— Прости, — голос колдуньи изменился настолько, что Горислав не сразу понял, что слова принадлежат ей. — Я… беспокоюсь.

Признание прозвучало довольно неожиданно, и мужчина даже думать забыл о своих обидах. Лишь молча присел рядом и положил руку на плечо вздрогнувшей, будто от удара, колдунье. Женщина не плакала, но тело ее дрожало, словно в лихорадке.

… В Новур маленькая компания прибыла заполночь. Сонный, ругающийся стражник выглянул в небольшое смотровое окошко в воротах и окриком заставил поздних гостей войти в круг света, отбрасываемый двумя факелами. Стоило зевающему мужчине разглядеть лица путников, как дрема сошла с него в мгновение. Он побледнел, трясущимися руками сдвинул тяжелый запор и пропустил всадников в город. Его испуганный, но вместе с тем любопытный взгляд еще долго был прикован к спинам тающих во мраке путников.

Тайле с каким-то мучительным, гадким чувством направляла лошадь в нужную сторону. Сколько раз она пыталась забыть этот город, эти неширокие чистенькие улочки с маленькими низенькими домиками и безудержно благоухающими клумбами. Но дорога въелась в память, и позабыть ее было нельзя.

Горислав ехал чуть позади. В городе он помнил все улицы и без труда сумел бы отыскать большой дом воеводы с резными воротами, но лезть вперед, все равно, не собирался. У Тайле должен оставаться выбор — отправиться прямиком к Неждану, либо переждать ночь на постоялом дворе. Воин то и дело натыкался взглядом на ровную, напряженную спину подруги. И судя по тому, что дом воеводы находился на соседней улице, выбор свой мора уже сделала.

Вскоре показались высокие дубовые ворота в полтора человеческих роста с вырезанными на створках полями, полосой леса вдалеке и резвящимися на воле лошадьми. Резьба давно не обновлялась, отчего плавные глубокие линии потемнели и почти стерлись, но даже сейчас работа неизвестного умельца впечатляла.

Тайле спешилась и, намотав уздечку на руку, замерла возле ворот. Горислав вздрогнул — в неясном свете факела на другой стороне улицы ему на миг почудилось, будто глаза подруги блеснули совсем по-звериному, хищно и опасно. По нахмуренному лицу было понятно, что сейчас внутри колдуньи шла ожесточенная борьба, но рука не дрогнула, когда она постучала в ворота.

Было тихо, да так, что даже далекий вой собак не мог разбавить вязкое, словно кисель у хорошей хозяйки, беспокойство.

— Кажется, нас вовсе и не ждали. — Горислав попытался добавить в голос веселость, но вся она мигом слетела, когда мора кинула через плечо равнодушный, холодный взгляд. Такой колдунью дружинник еще не видел.

Неожиданно для него Тайле достала короткий, непригодный к бою, но незаменимый в походе нож и сунула лезвие между створок. Немного надавила, и ворота внезапно подались под ее рукой. Стало понятно, что никто и не думал их закрывать, так подперли чем-нибудь потяжелее да на этом и успокоились.

— Помоги. — Не оборачиваясь, бросила колдунья.

Мужчина поспешно подошел, накинув уздечку своей кобылы на небольшой выступ на воротах, и без особого усилия сдвинул створку ровно настолько, чтобы путник и лошадь смогли пройти внутрь.

Двор был пуст. Темнота скрывала под собой и сам дом, и мелкие сараи, и конюшню, но Тайле безошибочно ступила на маленькую, выложенную камнем тропинку, и ни разу не сбилась с пути. Остановилась она лишь у самого крыльца. Проверять, следует ли за ней воин, не требовалось — его дыхание, и цоканье подков лошади раздавалось даже слишком отчетливо.

Дверь в дом тоже оказалась не заперта. Оставив возмущенного и рвущегося на ее защиту Горислава снаружи, женщина вошла внутрь. Огляделась по сторонам и едва удержалась от крепкого словца, когда из темноты внезапно вынырнула старуха-служанка, цепко ухватив ее за руку своей холодной сухой ладонью.

— Где все? — невольно понизив голос до шепота, поинтересовалась женщина.

— Так нет никого, только батюшка наш, я, да ты теперь. — В лунном свете, падающем из маленького окошка, сморщенное лицо старухи приняло облегченное выражение. — Наверху он, болезный, уже неделю как с постели не встает.

Мора молча прошла мимо, почти на ощупь отыскала лестницу и едва ли не крадучись поднялась наверх. Причины такой медлительности были не только в опасности сломать ногу в темноте или же вовсе свалиться вниз. Тут был еще и внутренний страх, хотя в этом женщине было трудно признаться даже себе.

Одинокая свеча, огонек которой дрожал от сквозняков, гуляющих в пустом доме, привлекла внимание колдуньи, и женщина уверенно направилась в нужную сторону. Небольшая спальня, куда ее, словно мотылька, привел неяркий свет, оказалось пуста, но так лишь казалось. Женщина не сразу заметила скрытую многочисленными одеялами фигуру. Поймав взгляд нездорово поблескивающих, темных от расширившихся зрачков глаз, Тайле вцепилась ногтями в кожаный пояс и негромко произнесла:

— Ну, здравствуй, Неждан.