Цена свободы

Разговор не задался с самого начала. Сколько не билась Тайле, сколько не пыталась разъяснить другу всю серьезность произошедшего, Горислав наотрез отказывался понимать и уж подавно верить, что городу может угрожать «какая-то колдовская дрянь», как он скептически говорил. И растолковать приятелю, что «дрянь» эта — ничто иное, как сгустки просто огромной по силе темной энергии, ну никак не удавалось.

Через полчаса бесплотных попыток, колдунья не выдержала, довольно резко пожелала растерянному воину спокойного сна и вышла. В коридоре было тихо и отчего-то едва ощутимо пахло полынью. На языке тут же поселилась странная горечь. Темнота оказалась настолько густой и вязкой, что не разбавлялась даже редкими светлыми отсветами на полу. Женщина на ощупь добралась до своей комнаты — для этого пришлось преодолеть весь коридор — и прикрыла за собой дверь. Привыкшие к мраку глаза без труда различили большой комод у стены и узкую кровать.

Вспыхнуло и тут же затеплилось маленьким огоньком пламя лучины. Зашуршали тщательно разложенные листы, и больше уже ни что не прерывало ночной тишины. Только тихое спокойное дыхание колдуньи, да чуть слышное перешептывание ветра за окном...

Первым приближение чужака учуял соседский щенок. Выбежал из раскрытых ворот, отчаянно лая и грозно щелкая маленькими клыками, встопорщил длинную рыжую шерсть. Насмешливо глянув на расхрабрившуюся животину, Славята беззлобно отпихнул кутенка ногой. Отчаянно взвизгнувший щенок поспешил спрятаться за длинной юбкой молодой служанки — девушка как раз выглянула из дома, но тут же скрылась за дверью.

Мужчина белозубо улыбнулся ей вслед и уже не останавливаясь, пошел вперед.

Тонкая фигура в окне не двигалась, но из-за плясавших за ее спиной теней выглядела жутко. Мрак метался по бревенчатым стенам, то складываясь в занятные узоры, то просто расплываясь неаккуратными кляксами. Только приблизившись к самым воротам, Славята разглядел, что задремавшая служанка всего-навсего забыла погасить свечу.

Рыжуха недовольно глянула на раннего гостя, но тут же узнав его, успокоилась. Сонно потянулась и вновь свернулась калачиком, чтобы не терять драгоценное в такое холодное утро тепло.

Славята соколом взлетел на порог, и, едва дверь приоткрылась под его рукой, крикнул:

— Неждан!

Стоило мужчине ступить на тщательно выскобленные доски пола, как взгляд красновато-карих глаз тут же вперился в него с легким удивлением и пренебрежением. Славята с просыпающейся злостью подумал о том, что сам бы он так глядел на таракана, угодившего в горшок с супом. Служанка спешно поднялась с лавки, открывая взору вид на крепкие ножки от колена и ниже. Вырез мягкого домашнего платья странно топорщился, что не ускользнуло от внимательного взгляда мужчины. Что-то в позе девушки заставило Славяту настороженно замереть. И тут же, словно устыдившись своего порыва — ну где это видано, чтобы служанки так гостей встречали! — грозно произнес:

— Что-то я тебя не признал. Ты из новеньких, что ли?

Ждал, что смутится, опустит глаза в пол, на щеках заалеет румянец. Не смутилась. Так и продолжала стоять в обманчиво расслабленной позе, разве что руки на груди как сварливая жена не скрестила. Неприятный взгляд жег переносицу, и рука сама потянулась потереть покалывающую кожу.

— Я тебя до этого тоже не видела.

Голос был хриплый, словно простуженный. Отчего-то по спине поползли мурашки. Славята мысленно обругал себя, без труда оттеснив возмущенно фыркнувшую девку в сторону — та была ниже его едва ли не на две головы — и уверенно двинулся в сторону лестницы.

Шаркающие шаги оба услышали почти одновременно. Разве что служанка как-то странно содрогнулась, тут же, впрочем, одернув себя. Нахмурилась и едва заметно покачала головой. Взгляд ее был прикован к медленно спускавшемуся Неждану. Тот был бледен и опирался больше на стену и широкие перила лестницы, нежели на собственные силы. Не будь в комнате девки, Славята немедля бы поспешил на помощь давнему приятелю, но сейчас и с места не двинулся.

Меж тем хозяин дома поглядел на застывших друг против друга спорщиков и усмехнулся краем рта. От крепких медвежьих объятий Славяты, быстро шагнувшего вперед, захрустели ребра. Обменявшись приветственными словами, друзья принялись выспрашивать о последних делах. Хозяин слушал рассказы приятеля, чуть кивая головой, и не выказывал даже тени удивления столь ранним визитом. Славята был воином, наемником, и часто обозы, которые он сопровождал в те или иные города, не возвращались в Новур по несколько недель. Иной раз он и вовсе заявлялся на порог в ночное время — едва только забрезжит рассвет.

Мужчины, обмениваясь веселыми байками, отошли к столу. Служанка открыла было рот, желая сказать что-то (судя по мелькнувшему выражению, довольно язвительное), но промолчала. Неждан метаний не заметил, так как сидел, развернувшись к ней спиной, а вот от Славяты это не укрылось, заставив мужчину в который раз подивиться наглости этой девчонки.

И вот что странно. Прежде чем подняться наверх, мягко шурша длинным платьем, девушка как-то странно покосилась в пустой угол возле двери и недовольно поджала губы. Славята долго вглядывался в темные бревна, но так и не смог понять, что же такого интересного смогла отыскать там странная служанка.

Ну вот, снова! Голос вкрадчивый и тихий сводил с ума. Впервые услышать его колдунье довелось этой ночью — она как раз поднялась с кровати, размять ноющие от усталости ноги и подышать прохладным ночным воздухом. И тут на самой границе сознанья, между явью и опутывающим разум сном послышался звук. Отдаленно напоминал он шелест сухой листвы в лесу, какой бывает, когда шагаешь там осенью. Понять слова было невозможно — слишком неразборчивым оказался голос — но звук своего имени то и дело мерещился колдунье. Кем бы ни было неведомое существо, оно явно знало, к кому обращалось.

Внизу слышался громкий смех Славяты. Гость не стеснялся в выражениях, описывая достоинства красавиц дальнего торгового города во всех подробностях. Хозяин дома отвечал негромко и спокойно, хотя в его словах — не показалось ли? — слышалось нетерпение. Словно встреча с давним другом тяготила воеводу, но как выпроводить нежеланного гостя, не причинив обиды, на ум мужчине не приходило.

Так желала думать Тайле, а был ли Неждан действительно не рад приятелю — одна пресветлая богиня знает.

Но ни незванный гость, ни неведомые силы сейчас занимали все мысли. А думала колдунья о тех знаний, что удалось почерпнуть из записей Чаяны. Похоже, Изначальная ведьма ведала все о дарованной ей силе и о том, с чем эта сила может столкнуться. И хорошо же, что знания эти отыскались сейчас, когда за порогом развертывалась тьма Теневой тропы. Вот только была та мудрость жестокой и кровавой, как и нужный ритуал.

Вот только… не слишком ли хорошо все складывается? Уж больно вовремя Неждан отыскал эти записи, будто знал, что вскоре в городе приключится беда. Голова у колдуньи разрывалась от вопросов, ответы на которые, возможно, не стоило и искать ради собственного блага.

— Кого там принесло с утра пораньше? — Тайле и сама не заметила, как оказалась в отведенной для нее комнате. И вздрогнула — голос Горислава, который удобно устроился на чужой постели, застал врасплох. — Ты чего бледная такая?

Но ответа не последовало. Колдунья только дернула плечами, и невежливо пихнув мужчину острым локотком под ребра, спрятала бумаги с переводом под пушистую перину. Глубокая морщина на лбу, которая все не желала разгладиться, не укрылась от внимательного взгляда воина, как и залегшие под глазами подруги тени.

— Ну и леший с ним! Я на соседней улице хорошую таверну знаю. Чисто, светло, и хозяин хорошее пиво подает. Идем. А то ты сама на себя не похожа.

Мысли быстро пронеслись в голове. Письмо, которое было спешно написано еще ночью, благо все необходимое отыскалось в комнате Неждана, сейчас направлялось в Крепость, преодолев уже к этому времени полпути. Настоятельница наверняка прознала обо всем уже давно, но свой долг колдунья не поленилась выполнить. Тем более лучше услышать рассказ из первых рук. И пока сила Теневой тропы бездействовала, город был в относительном спокойствии, а горожанам не грозила даже малейшая опасность, ритуал следовало отложить. А большего со скованным Благословением Тайле предложить не могла.

Приятель дожидался колдунью снаружи, пока она спешно меняла домашний наряд на теплое платье с длинным рукавом. На улице ветер клонил курящийся над трубами соседних домов дым в сторону — первый признак надвигающейся непогоды. Да и уж больно подозрительные тучи бродили по небу — того и гляди, к вечеру настоящая буря разыграется. И как приятно в такое время посидеть за кружкой теплого травяного отвара в уютных стенах таверны!

Горислав спустился первым, поприветствовал Неждана. Взгляд его без особого интереса скользнул по Славяте. Мужчины стоили друг друга — оба подпирали головами потолок, оба в плечах широки были, да и взгляд у них был одинаковый: чуть прищуренный, оценивающий. Таким только на проходящих девиц поглядывать. На фоне подобных молодцов Неждан казался едва ли не юным отроком, хотя седина и выбелила волосы.

И вот, красуясь ли перед гостем воеводы, или же просто повинуясь внезапному желанию, Славята ухватил оторопевшую колдунью за локоть и дернул к себе. Крепкая рука собственнически легла на опоясанную тонкой полоской кожи талию. Никто и слова не успел сказать, а по комнате прокатилось негромкое угрожающее рычание. Отчего-то явственно услышали его все.

Тайле вывернулась из цепких рук, с холодным презрением глянула на Славяту, но мужчина на приглянувшуюся «служанку» внимания не обращал. Взгляд его был прикован к огромному черному псу, неведомо как очутившемуся прямо посреди комнаты. Шерсть животного, словно дым, клубилась вокруг поджарого мощного тела, а красноватые глаза неотступно следили за каждым движением обидчика. И ведь бился же с хмурыми северянами, с темнокожими южанами, толпами враги налетали, а тут гляди-ка, рука потянулась невольно к поясу с мечом, да так и замерла на полпути. Не было его, меча — думал, не надобен будет в доме приятеля старого.

— Знакомься, Славята, жена моя. Тайле. — Спокойный голос Неждана сбросил оцепенение, заставил замершее было сердце биться быстрее. Но и видение пропало, сгинуло, словно и не было тут его. А может, и вправду не было?..

Колдунья не противилась, когда широкая ладонь Горислава легла на ее плечо и уверенно подтолкнула вперед. Ему-то что, он не с купцами-торговцами дела ведет, ко всему привычен. А вот Славята глядел в неестественно ровную спину женушки Неждана, и поверить не мог, что величать девку следует не иначе, как «госпожа мора».

В таверне было тепло. За маленькими, тщательно вымытыми окнами бушевала непогода. Раскатистые удары сотрясали крепкое бревенчатое здание, и глиняная посуда дрожала на столах и многочисленных полках. Отголоски битвы, которую вела пресветлая богиня с мрачными созданиями Теневого мира на небесах, заставляли людей втягивать головы в плечи и боязливо сжимать под рубахами обереги. И прошли, миновали грозные огненные всполохи, оставив после себя лишь дождь. Неласково хлестал он землю, и порывы бешеного ветра захлопывали ставни на резных окошках.

В самом сердце большой комнаты мирно потрескивал очаг. Умелая рука хозяина бережно огородила пламя камнями. И те немногие, кто пожелал отсидеться за теплыми стенами таверны в столь ранний час, жались ближе к огню.

— Не получается. — Тайле опустила руку и тихонько вздохнула. От подогретого пряного вина язык немного заплетался, но глаза оставались ясными.

Благословение исчезло в тот же миг, что и появилось. Волна гнева — тут уж Славята постарался на славу — заставила дремлющую силу очнуться, но что-то вновь отбросило ее назад. И ни дотянуться, ни докричаться до живого пламени внутри себя оказалось невозможно. И чем дольше колдунья обдумывала случившееся, тем больше убеждалась — Теневая тропа разрасталась с каждым мигом.

Горислав с беспокойством глядел, как подруга делается все угрюмее. Не помогло и сытное кушанье — женщина едва ли притронулась к еде, все больше делая небольшие глотки из пузатой кружки. И хотел бы воин помочь, да не знал, как. Вот и сидел, не тревожа размышлений колдуньи бессмысленной болтовней. От своих мыслей мора очнулась лишь когда в зале, словно тени, доверчиво льнущие к бревенчатым стенам, стали появляться странные типы. Затянутые в длинные темные плащи, с оружием, которое опасно позвякивало под плотной тканью. Лишь глаза блестели лихорадочным светом. Хозяин косился на них с опаской и служанок ставил порасторопнее. Не гнушался иной раз и поклон гостям отвесить.

— Засиделись мы. — Негромко бросила Тайле и спиной почувствовала очередной взгляд. Недобрый, жадный взгляд. — Пора бы и честь знать...

Дождь шелестел в кронах вековых дубов. Теплый ствол покалывал кожу даже сквозь плотную ткань платья, словно напоминал о чем-то, торопил. Подол быстро напитался влагой, отяжелел и опутал ноги. Ветер, вроде бы и легкий, но влажный и промозглый, заставлял тело дрожать.

Все это чудилось с закрытыми глазами. И единственным желанием в этот миг было открыть их и увидеть перед собой все тот же зал таверны и раскатанную телегами, а теперь поблескивающую озерцами луж, дорогу перед ним. Но нет, чувства не обманули — вокруг действительно был лес.

Два огромных, словно чайные блюдца, глаза посверкивали впереди опасной зеленью. Не было в них и намека на зрачок или радужку, только глубокая изумрудная бесконечность.

Тайле на всякий случай подобралась, словно для прыжка, и уже нащупывала у горла острую застежку, с отчаянием осознавая, что позабыла плащ в таверне, когда скрипучий, будто ветви старого засохшего дуба голос вкрадчиво произнес:

— Здравствуй, мора. Долго же тебя ждать приходится.

Лесовик. Хозяин лесной, вот кому под силу подхватить человека, да и отправить из города в чащу, словно ветром каким. И ведь не сразу колдунья поняла, что оборванный старик у порога таверны, и есть леший. Словно бродяга, жалобно просил он милостыню, протягивая узловатые руки в сторону прохожих, и будто случайно коснулся ее ладони.

— Так, значит, это ты был, батюшка. — Осторожно промолвила Тайле, уже догадываясь, кому принадлежал тот взгляд, которым ее награждали неведомые гости дома. А ведь колдунья пыталась убедить себя, что все это морок, видения после бессонной ночи.

Леший ничего не ответил. Что-то невнятно пробормотал, и в его руках тусклым светом загорелся посох — витое дерево, оголовье которого венчал большой красный цветок. Но вот у цветка зашевелились усики, крылышки, и в воздух взвилась необычайно красивая бабочка. С крыльев ее сыпалась золотистая пыльца.

— Ты чувствуешь? Тропа вобрала в себя немалую силу, и скоро сила эта накроет город. Подвластное мне зверье уже поговаривает о вурдалаках на местном погосте. Глядишь, скоро за людей примутся. Что делать думаешь, колдунья?

— Вижу, знаешь ты про ритуал нужный. — Удивляться такому обстоятельному подходу к делу со стороны лешего не приходилось, — нечисть она нечисть и есть, какой личиной не прикрывайся. — Значит, должен ведать, что не из простых тот ритуал. Да и не велика ли цена? Мы же всего лишь отсрочим тьму, но не остановим ее появление. Сил на то ни у меня, ни у тебя, батюшка лесовик, нет и не было никогда.

— Твоя правда. — Леший держался уверенно, будто уже знал, какое решение примет молодая колдунья. А может, и вправду знал — ведь не зря про лесовиков говорят, будто вещуны из них отменные. — Да только сама подумай, что с городом станется, когда сюда доберутся светловолосые моры. Да и будет он, город-то?..

«… а после того, как отвар хорошенько поварится, нужно взять ковшик и зачерпнуть зелья колдовского, да и выплеснуть в воздух. Тогда-то и откроется дверь, что на саму Тропу ведет. И тот, кому судьбой али жребием предназначено стать преградой для Темных душ и прочей нечисти, в дверь ту шагнуть должен, жизнь отдавая и на время перекрывая силе чужеродной ход. Но есть условие одно — свободным должен быть тот человек, и по своей воле, а не по приказу вперед идти...»

Слова, некогда выведенные рукой первой колдуньи, сами всплывали в мыслях. Леший к ритуалу подготовился основательно — травы собрал, огонь развел (что удивительно, дождь не трогал трепещущее пламя, словно огибая его стороной), котелок с ковшиком принес. И человека свободного привел, который по своей воле вперед шагнет, да своей же рукой дверь ту и откроет.

Ладони онемели и, даже поднося пальцы к самому костерку, Тайле ничего не чувствовала. Был ли тому виной холод и дождь, а может, темное колдовство, что насквозь пропитало воздух небольшой поляны за старым городским кладбищем, куда привел ее лесовик, не взялся бы сказать самый опытный лекарь. А зелье тем временем ворчало, томилось в котелке над огнем.

— О чем задумалась, колдунья? — с кривой усмешкой поинтересовался леший и указал на разрастающееся на траве темное пятно. Словно кто в засушливую пору траву запалил, да так она и принялась тлеть. Черная, мертвая, она резко выделялась среди яркой зелени.

Отвечать мора не стала, хотя хотелось сказать что-нибудь едкое, такое, чтобы этой нечисти проклятой навсегда расхотелось так насмешливо скалиться. Но сил спорить уже не было. Тайле шмыгнула покрасневшим носом и отбросила мокрые пряди со лба. Небольшой ковшик в ее руке ощутимо дрожал. Так, а теперь выплеснуть зелье прямо в воздух… Пару мгновений ничего не происходило, и женщина хотела было облегченно рассмеяться — не хватило силенок, а, значит, и спроса никакого. Но нет, словно ленты разноцветные в девичьей косе, из земли потянулись водяные жгуты, переплетаясь между собой. Заискрились, засияли, смешались с водой — да и замерли в воздухе мерцающими линиями.

Словно сквозь тонкое кружево звенящего ручейка смотришь — вроде и видишь камушки на темном дне, а образ все равно плывет. Леший обернулся, открыл рот, собираясь видно, поторопить и так сосредоточенную колдунью, но так и замер. Рука застыла в воздухе, а глаза изумленно следили за чем-то за спиной Тайле. Женщина резко обернулась, и едва не вскрикнула от неожиданности — туманную пелену дождя с тонким визгом прорезала стрела. Оперение легонько мазнуло ее по щеке, а наконечник с глухим стуком — будто в дерево — легко вошел в шею лешего.

Колдунья невольно отступила назад — до того опасным, хищным светом загорелись изумрудные глаза лесовика. Лесной хозяин уверенной рукой вынул древко и небрежно отбросил его в сторону. Особого вреда эта выходка ему не принесла, но когда подлетевший всадник плеснул прямо в лицо нечисти из маленькой бутыли — леший зашипел, попытался стереть прожигающую на коричневатой коже язвы жидкость и с тихим хлопком исчез. В воздухе закружилась, отчаянно пытаясь справиться с ветром и дождем, крупная алая бабочка...

Всадник тем временем спешился и отбросил с лица капюшон. Горислав сграбастал подругу в объятия и сжал так, что косточки затрещали. Но колдунья упрямо оттолкнула его ладонями и сделала несколько шагов по направлению к открытой двери на Тропу. Вскоре приблизился и второй всадник — Неждан отшвырнул тяжелый, не всякому под силу натянуть, лук и скользнул к замершей в нерешительности колдунье. Во взгляде Тайле он разглядел что-то такое, что заставило его немедленно броситься вперед.

Оба они покатились по земле; сбитая с ног, Тайле шипела, дергалась в безуспешных попытках вырваться, даже попыталась укусить воеводу, но все старания проходили даром. Горислав тем временем с мягкой улыбкой шел прямиком к двери...

Когда железные объятия Неждана распахнулись и, наконец, отпустили колдунью на волю, женщина подскочила на ноги и тут же пошатнулась. Краска сбежала с ее лица, губы приобрели нездоровый серый цвет.

Взгляд ее был прикован к тускло поблескивающему на земле оберегу. Металлическая пластинка с аккуратно выведенной руной на тонком шнурке. Был то оберег Горислава, который колдунья подарила ему прошлой зимой. Своей рукой тот символ начертала, думала, от бед убережет, да в боях охранит. А вон оно как вышло.

Дверь быстро съеживалась, уменьшалась в размерах, и вскоре о ней напоминал лишь маленький огонек в воздухе. Когтистая холодная лапа, все это время сжимавшая сердце, понемногу отпускала. Где-то на границе сознания раздался старческий лающий смех, да замерцали едва приметные огоньки зеленых глаз между стволами далеких деревьев...

Когда-то давно еще молодому воеводе довелось услышать от древнего старца байку. Мол, Благословение морам даровала не Светлая богиня, а сама Тьма. И колдунья первая, Чаяна, силу не за добрые дела обрела, а за душу свою, демонам проданную...

Но лишь сейчас Неждан понимал, что рассказ этот имел под собой твердую почву. Даже до неширокой полосы дороги долетала мелкая каменная крошка надгробий. На кусочках побольше можно было и сейчас разобрать охранные руны. Тяжелая огненная плеть в умелой руке Тайле мерно взлетала и опускалась, свивалась кольцами и вновь тянулась вперед. Пламя брызгало во все стороны, и тут же с шипением гасло под упругими струями ночного дождя.

Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу, но рука хозяина уверенно сжимала поводья. А то давно бы уже сорвались на резвый бег, чтобы убраться из странного, пугающего места как можно быстрее...

Пожухлый лист оторвался от ветки и с тихим шелестом опустился на зеленую траву под раскидистым, древним дубом. Вскоре осень вступит в свои права, и даже теплые деньки короткого бабьего лета лишь усилят тоску по солнечному лету.

Война миновала. Это была единственная новость, что сейчас обсуждали в Крепости, в деревнях и даже в Великом граде. Очередной мирный договор заткнул рот обоим княжествам, но надолго ли? Да и мелкие кровавые стычки у границы не могли остановить никакие договоренности.

Тайле зябко поежилась, хотя в комнате было жарко натоплено, и поплотнее запахнула подбитый мехом плащ. Не отрывая взгляда от замершего в безмолвном оцепенении сада, опустила пальцы в длинную густую шерсть огромного пса. Животное чувствовало настроение хозяйки, и клыки невольно обнажились в угрожающем оскале. Показали бы врагов, верный пес разорвал бы их глотки, но врагов не было, таких, что можно различить взглядом, по крайней мере.

Чужое приближение и животное, и колдунья ощутили одновременно.

— Тайле, тут к тебе гость… — в приоткрытую дверь заглянула Милолика. Покосилась на мирно дремлющего в постели Всеслава и быстро юркнула обратно в темный коридор.

Тень, повинуясь желанию хозяйки, растворилась в воздухе. Прежде чем выйти, колдунья натянула под плащ длинную ночную рубашку и пригладила ладонью волосы. В конце коридора на фоне светлеющего неба виднелась фигурка Милолики. Еще одна, куда внушительней, замерла у соседней стены.

— Здравствуй, Славята Мстиславович. Достал ли ты то, что нужно было?

Мужчина приблизился, пробурчал что-то невнятное в ответ и протянул колдунье небольшой сверток. На лице Тайле расцвела хищная улыбка, а в глазах мелькнул опасный огонек. Спешно развернув тонкую ткань, женщина не сдержала восхищенного возгласа. На черной материи покоились несколько тщательно распрямленных листков. С обеих сторон их покрывали непонятные символы и рисунки. Знаки, начертанные рукой Чаяны.

— А теперь иди, Мстиславович, иди. — Славята развернулся и занес ногу на ступеньку каменной лестницы, но его остановил голос Тайле. — Да, и еще кое-что. Передай Неждану, что мне пришелся по душе его дар. Дорогой этот дар, ценный.