Глава вторая. Интриганы Круглого стола

Беломраморный Мьёркт, столица подгорного королевства дроу, пробуждался ото сна неторопливо и неохотно. Вечную темноту не рассеивал дневной свет, а даже если б он мог пробиться под каменную твердь, то солнце всё равно уже заходило за горизонт… но одно за другим, волной светящегося разноцветья вспыхивали окна в домах — и казалось, что вместо города раскинулся ночной океан, чьи воды мягко фосфоресцируют во мраке мириадами радужных искр.

Впрочем, одно окно в башне королевского дворца сияло уже давным-давно.

Покои для пленников больше походили на элитную ночлежку: кровать занимал Фаник, на груде одеял у камина устроилась Навиния, а теперь на полу прибавилось ещё одно спальное место — у окна, рядом со столом. И на этом самом месте разместился Восхт, листая книгу в потёртом кожаном переплёте.

— Эти «Записки» действительно обрываются как раз накануне переговоров, — спустя некоторое время доложил он. — Словами «непонятно, на что способны эти светлые». — Колдун вскинул голову, оглядывая товарищей по несчастью. — Но это не может ни подтвердить, ни опровергнуть причастность тёмных к тому, что там случилось.

— Я же говорила, — проворчала Криста, примостившаяся на стуле рядышком. — Я эту книгу всю просмотрела, когда Снежка её читала.

Дэнимон сидел рядом с невестой. Задумчиво наблюдал, как Навиния играет с паппеем: поочерёдно подставляет ему ладони, позволяя зверьку перебегать с одной на другую. Впрочем, принцесса явно меняла руки скорее машинально, чем осознанно — она смотрела куда-то в пол, долгим, застывшим взглядом.

И мысли, которые её отвлекали, явно были не самыми весёлыми.

— А ведь сегодня у нас с Дэном была бы свадьба, — горестно вздохнула Криста. — Кто бы мог подумать…

— Наверное, тёмные ещё не проснулись? — спросил Дэнимон, переведя взгляд на брата. Тот лежал, повернувшись набок, и дышал с мирным присвистом. Всё ещё спал. — Поэтому и не заходят?

— Мы всегда встаём раньше них. Они-то привыкли пережидать весь день во сне. — Криста сжала пальцы принца в своих. — Так не терпится сообщить им о твоих подозрениях?

— Если я правильно оценил ум Лодберга, они первыми сообщат мне о том же, — горько усмехнулся эльф.

— А вдруг ты всё-таки неправ?

— Я мечтаю о том, чтобы я оказался неправ. Но это первая кандидатура, которая приходит мне в голову. И самая логичная.

Криста ничего не сказала. Просто коснулась губами его щеки: раз, другой — и на третий хмурое лицо Дэнимона немножко посветлело.

— Мне жаль, что я не добился свободы для всех вас, — произнёс он.

— Ты был не в тех условиях, чтобы торговаться. И я радовалась, что хотя бы ты скоро будешь на свободе. — Криста укоризненно качнула головой. — И всё равно я считаю, что ты неправильно поступил! С этой клятвой. Надо было дождаться, пока Фаник поправится, и вам с ним всё-таки…

— Уходить? И что тогда мы сделали бы там, наверху, одни? Против собственного отца и всего нашего народа? Я предпочёл, чтобы в этом деле у нас были союзники. И раз мы обрели их среди тёмных, значит, так тому и быть.

— Мы теперь сами тёмные. — Навиния подала голос неожиданно, и голос этот был неожиданно горьким. — Предатели своих народов. А я… подстилка их владыки. И больше, похоже, ни на что не годна.

— Не говори так, — поморщился принц. — Ничего ты не…

— Всё, что я делала… я хотела, чтобы родители могли мной гордиться. Не желала быть всего лишь чужой игрушкой на доске. Принцессой из набора фигурок для скаука. И оправдывала себя тем, что делаю это во благо своей страны. — Резким движением посадив паппея на плечо, Навиния опустила руки. — А теперь я не нужна этой стране.

— Хватит, Вини, — горячо произнесла Криста. — Твой народ любит тебя, а заговорщики и придворные интриги были и будут всегда! Радуйся, что они проявили себя во всей красе. Теперь, как вернешься, без зазрения совести отправишь весь совет в отставку, и дело с концом. Ты и так не больно-то к нему прислушивалась… и правильно делала, — подумав, добавила девушка. — Советы предателей до добра не доведут.

Навиния промолчала. Восхт хмыкнул, но ничего не сказал. Дэнимон тоже не стал возражать — лишь покоился на невесту, однако по личику Кристы невозможно было определить, действительно ли она верит тому, что говорит, или просто понимает: сейчас Навинии нужно услышать именно это.

Криста всегда вела себя так непосредственно, что окружающие к этому привыкали. И привыкали не сомневаться в искренности её реакций. Между тем как Дэнимон знал — Криста предпочитала разыгрывать наивную доверчивость и любовь ко всем вокруг даже тогда, когда вовсе не склонна была доверять хоть кому-то. Она тонко чувствовала тех, с кем имеет дело, но при острой необходимости прекрасно умела не выдавать своих чувств. Просто чаще всего не считала это острой необходимостью.

Впрочем, теперь Дэнимон был даже рад тому, что иномирной девчонке с невозможным снежным именем удалось её обмануть…

Фаник проснулся резко, словно от кошмара. Рывком сел в постели, судорожно озираясь, явно не понимая, что происходит.

А потом увидел брата.

— Дэн? — выдохнул он. — Тебя же…

— Да, меня похитили дроу. А тебя похитили люди. — Дэнимон встал: лишь сейчас, когда брат проснулся, позволив себе в полной мере ощутить облегчение. — Как ты?

— Я… не слишком хорошо. Будто меня долго били. — Фаник уставился на свои руки, лежавшие поверх одеяла. — Меня похитили? Последнее, что я помню — люди… трое, и маг прочитал заклятие, а потом… наверняка слуги тёмных, чтоб их! — Он бессильно упал обратно на подушку. — Где мы? Ты сбежал от дроу вместе с Кристой, да? И нашёл меня? Или Вини всё-таки поймала наследника Ильхта и спасла тебя?

Какое-то время Дэнимон думал, как бы деликатнее преподнести братишке последние новости.

И не придумал.

— Вообще-то… мы у дроу, — мягко вымолвил принц. — И это они помогли мне найти тебя. И спасти. А твоих похитителей нанял кто-то из эльфов… во всяком случае, я в этом уверен.

Взгляд Фаника весьма красноречиво отразил сомнения в здравом уме старшего брата.

А быть может, просто в том, что это не ещё один сон.

— Ты. Хочешь сказать. Что меня. Похитили. Светлые. А спасли. Тёмные?

Заговорил он после о-очень долгой паузы. Явно не доверяя тому, что говорит. И вместо ответа Дэнимон, коротко выдохнув, прошёл к кровати, чтобы сесть рядом с братом.

Потому что прекрасно понимал: этот разговор выйдет куда дольше, чем пауза перед ним.

***

Я проснулась в своей постели у камина. Рядом с Бульдогом, привычно пускавшим слюни на мою подушку.

И почти сразу вспомнила, что засыпала вовсе не в своей постели.

Я нашарила очки, которые кто-то заботливо положил рядом. Нацепила их на нос, повернулась — и встретила взгляд Морти.

— С пробуждением.

Принцесса дроу сидела в кресле с книгой, и я подскочила в постели, судорожно пытаясь понять, чем обязана её присутствию. Должно быть, когда я уснула, Лод перенёс меня сюда — но, может, Морти успела прийти и застать, как мы лежим в обнимку? И теперь хочет устроить мне…

— Спасибо, что помогла Лоду, — добродушно произнесла принцесса. — Во всех смыслах.

От тепла её улыбки торнадо лихорадочных мыслей мигом утихло.

— А… не стоит благодарности. — Я растерянно моргнула. — Простите, но…

— Что я тут делаю? — когда я замялась, понимающе закончила Морти. — Все заняты на совете, а меня туда не пускают… так что решила подождать здесь. Какая мне разница, где читать? Заодно смогу поблагодарить тебя, когда проснешься. И передать слова Лода.

— Какие слова?

Морти кивнула на стол. Там лежало знакомое зеркальце с серебряной крышкой — которым я не пользовалась с достопамятного вечера, в который Алья развлёкся с Навинией.

— Лод немного его доработал. Решил, что тебе полезно будет знать, о чём идёт речь на встрече с послом лепреконов… Если откроешь зеркало, оно покажет зал совета.

— Ух ты, здорово! — я обрадовалась совершенно искренне — но лишь на миг. — А… вы? Разве вам неинтересно?..

Морти усмехнулась.

— В детстве я вечно крутилась под дверьми. Пыталась шпионить. Потом привыкла, что Лод с Альей просто рассказывают мне, что обсуждали и что решили. Дозированно. — Она слегка пожала плечами. — Женщинам дроу, даже из правящего дома, издавна не дозволяется следить за советами Повелителя, и с помощью магии — в том числе. Это традиция, которую я не собираюсь нарушать. Подслушивать тайком недостойно принцессы из рода Бллойвуг.

— Тогда почему Лод дал зеркальце мне?

— Наверное, потому что ты не дроу? — весело заметила Морти. — За меня не беспокойся. В конце концов, там зачастую обсуждают многие вещи, в которых я ничего не соображаю… и о которых мне знать не нужно.

— Вряд ли я соображаю больше вашего.

— Должно быть, больше.

Морти опустила взгляд в книгу, и я сочла, что спорить будет лишним. Встала, ожидаемо обнаружив себя полностью одетой, сунула ноги в мягкие туфли и побрела в ванную.

Забавно. Я уже имела возможность убедиться, что риджийские законы и обычаи сильно отличаются от законов и обычаев нашего мира: начиная с судебных тонкостей, которые я наблюдала на примере истории с Артэйзом, и заканчивая отношением к близости до брака. В отличие от нравов аналогичной эпохи нашего мира, похоже, в Риджии никому нет дела до девичьей невинности. Если сопоставить то, что Лод рассказывал мне о дроу, «предсвадебные путешествия» эльфов, о которых мельком упоминала Навиния, и бурную личную жизнь Повелительницы людей…

И всё это казалось мне куда более правильным, чем отвратительные интрижки, о которых я столько читала, изучая историю и литературу. Зацикленность на целомудрии нисколько не способствовала искоренению измен — нет, она лишь приводила к тому, что измены старательно скрывали, тщательно заметая весь сор под ковёр. Отвратительное лживое лицемерие, которого я никогда не понимала; а тем более не понимала, почему даже в наше прогрессивное время многие придают огромное значение этой глупой традиции. Чистой условности. Какая разница, есть у твоей избранницы в определённом месте какая-то там перепонка или нет? Ты ведь не с перепонкой жить собираешься, тем более что её в любом случае придётся ликвидировать. А некоторые девушки, гордившиеся, что сохранили свою перепонку до свадьбы… с тем же успехом можно гордиться, что тебе посчастливилось ни разу не сломать ногу.

Нет, риджийские нравы мне импонировали куда больше. Действительно: если ты собираешься жить с кем-то долго и счастливо — прежде, чем давать брачные обеты, совсем не лишне проверить вашу совместимость во всех планах. Но, видимо, даже в Риджии есть место предрассудкам, так что женщин всеми силами стараются не допустить к правлению. Если не прямо, как Морти, то тихо, как Навинию.

А при таком раскладе, если у меня не получится вернуться домой…

Хотя ладно, думать о будущем пока рано. Для начала стоит выпутаться из настоящего.

Умывшись, я оперлась руками на край раковины. Вскинула голову, слушая ровный шум воды, глядя на своё отражение: к счастью, очки я сняла, так что вместо лица взору представало лишь бледное пятно с размытыми чертами.

И всё-таки… почему Морти ведёт себя так? В отношении меня и Лода?

Первый вариант: она бесконечно уверена в своём избраннике. И знает, что он в любом случае сохранит ей верность.

Но… уверенность уверенностью — а я сомневаюсь, что при таком раскладе ты будешь не только не препятствовать сближению своего избранника с девушкой, влюблённой в него, но и всячески обоих к этому подталкивать. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай; не люблю эту поговорку по причине убеждённого атеизма, да и вряд ли в Риджии она есть, однако всякий умный человек прекрасно понимает этот принцип. А Морти бесспорно умна.

Второй вариант: она не уверена в своём избраннике. И таким образом устраивает ему испытание, дабы проверить, сохранит ли он верность ей.

Но… использовать в качестве объекта для подобного испытания меня, когда Лода не прельстила Навиния, лезшая к нему и так, и эдак, и косинусом вперёд? Да, хорошая шутка.

Третий вариант: Морти знает, что Лод ко мне ровным счётом ничего не испытывает. И поэтому так спокойна, и поэтому отправила меня к нему — чтобы любимый хальдс использовал свою живую куклу по назначению. И нет, не по тому назначению, какое мужчины обычно уготавливают куклам в человеческий рост.

А вот это уже похоже на правду. Но теперь вспоминаем, что я не сомневаюсь в Лоде, а ещё не замечала за Морти хотя бы намёка на цинизм — и ищем четвёртый вариант.

А четвёртый…

Я замерла, вдруг осознав одну вещь, о которой должна была задуматься давным-давно.

Ну конечно. Лод и Морти вместе уже не первый год, и он всего лишь её хальдс, но не супруг. Учитывая, что они прекрасная пара, и Алья явно не имеет ничего против их союза… если они до сих пор не узаконили отношения, значит, на то есть причина.

И наверняка эта причина в том, что короли, как известно, могут всё, кроме одного.

«Браки среди знати часто заключают по договору», сказал мне Лод. И, скорее всего, принцессе уготована блестящая партия в виде какого-нибудь дроу из славного древнего дома… но, с другой стороны, чем плох Лод? Тем, что человек? Раз уж Алья сделал его своим Первым Советником — непохоже, чтобы для Повелителя дроу это имело значение; а в конечном счёте, как я понимаю, судьбой сестры распоряжается именно он. Или одно дело Советник, а другое — супруг принцессы? Знать бы, как у дроу тут всё заведено…

Впрочем, если моя и догадка верна, то ничего не меняет. Лод ведь говорил, что замужество вовсе не обязывает разрывать отношения с хальдс. Ничто не мешает колдуну оставаться фаворитом принцессы, даже если она выйдет замуж не за него, а ко мне всё это не имеет никакого отношения. И из всех найденных мною вариантов логичнее всего будет остановиться на третьем.

А потом, вспомнив, что он мне не подходит, наконец вернуться к волшебному зеркальцу и послу лепреконов: потому что это куда важнее, чем мои домыслы по поводу чужой личной жизни.

Когда я вошла в лабораторию колдуна, Морти сидела на том же месте и увлечённо читала. На столе перед ней, по соседству с зеркальцем, появился знакомый серебряный колпак — видимо, Акке успел принести мой завтрак.

Но между завтраком и государственным советом, пожалуй, я выберу второе.

Морти проследила, как я беру зеркальце со стола.

— Ты куда? — спросила она, когда я направилась к двери в библиотеку.

— Ухожу в другую комнату. — Я обернулась. — Ну, чтобы не вышло так, что вы… следите за советом.

— Принцессе из рода Бллойвуг не пристало подслушивать, — с достоинством ответила Морти, — однако никто не в силах помешать ей спокойно читать, пока рядом подслушивает кто-то другой. — И задорно мне подмигнула. — А пока ты будешь отсиживаться в спальне у Лода, твой завтрак безнадёжно остынет.

Что ж, хотя бы одна из причин, по которой Морти решила дождаться моего пробуждения, стала мне ясна.

Понимающе хмыкнув, я вернулась к столу. Села на табурет, откинула серебряную крышку, коснулась стеклянной поверхности кончиком пальца. Положив зеркальце на столешницу, потянулась к колпаку, укрывавшему мою еду: раз уж я остаюсь в лаборатории, то можно совместить полезное с полезным.

И наконец-то, как дома, поесть за просмотром чего-нибудь интересного.

— …самим не по душе вся эту ситуация, Повелитель, но вы же понимаете…

Встреча проходила не в кабинете, где Алья судил Артэйза: это был небольшой круглый зал, отделанный чёрным мрамором, типичным для дворца дроу. За столом, прямоугольным и длинным, спокойно разместились десять дроу, включая Алью, Лод — и трое лепреконов: вылитые эльфы, только не выше восьмилетних детей, да волосы не золотые, а рыжие, как мандаринки.

— …мы чужды предрассудков, вы знаете. Мы не в обиде на призраков прошлого, и в той истории на пиру для нас тоже осталось много белых пятен… хотя, откровенно говоря, наш народ вздохнул с облегчением, когда венценосный отец нашего Повелителя не вернулся в своё королевство, — говорил один, и низкий, размеренный, рассудительный голос никак не мог принадлежать ребёнку. — Но, хоть нам и стоило бы сказать «спасибо» тому, кто прервал правление взбалмошного полудурка, мы пытались найти истинного виновника резни. Однако тот выбрал слишком удачное время и место для своего преступления, а без содействия эльфов и людей, для которых всё было очевидно, наше расследование быстро завершилось ничем. Учитывая все эти обстоятельства, мы помогали вам по мере своих скромных сил, и эти восемнадцать лет — тоже. Мы не хотим этой войны, мы не будем воевать с вами… но эльфы и люди хотят, и в открытом столкновении с ними — что мы можем? — Лепрекон покачал головой. — В армию людей, кажется, собрали всех мужчин от двадцати до пятидесяти. Эльфы после пропажи принцев возненавидели вас с новой силой. У светлых огромное войско, сильное войско, и этому войску не терпится стереть вас с лица земли. А нас, как и вас, так мало…

— Триста лет назад Тэйрант тоже был силён, — бесстрастно произнёс Алья. — Однако тогда вы примкнули к проигрывающей стороне.

— Триста лет назад войну выигрывал сумасшедший фанатик, который после уничтожения эльфов и людей переключился бы на нас. — Лепрекон пожал плечами. — Без обид.

— Что вы, какие обиды.

В зеркальце лицо Альи разглядеть было трудно, но, откусывая очередной кусок тёплой румяной булочки с сыром, я услышала его усмешку.

— Однако сейчас место Тэйранта занял другой сумасшедший фанатик, — заметил Лод.

— Вы в выигрышном положении. У вас есть шансы победить в этой войне, просто отсидевшись под горами, и шансы эти…

— В этот раз светлые не отступят, — тихо проговорил дроу, сидевший по левую руку от Альи. Неожиданно — темноволосый, и черноту длинных прядей лишь подчёркивала белизна одежд, сдержанно расшитых алым шёлком. — Ни за что.

Белый и красный. Цвета дома Рауфгата, вдруг вспомнила я.

Того же дома, к которому принадлежал Артэйз.

— Они задавят нас количеством, — продолжал дроу. — Им плевать, сколько народу они потеряют в наших тоннелях. Потому и забирают в армию всех, кого могут. Тысячи умрут, зато остальные пройдут по трупам — и вырежут нас, как паппеев в норах. Но вам всё равно, верно? Вы ведь…

— Лу.

Алья сказал это без угрозы. Почти шёпотом. Всего одно короткое слово: видимо, имя того, кто говорил.

Но дроу моментально смолк.

— Мы понимаем ваше тяжелое положение. И, помимо информации, поможем чем-то более существенным, — любезно произнёс лепрекон. — Мы дадим вам коней, пищу и другие припасы… и даже не возьмём за это платы. — Последнее он добавил весьма неохотно, а товарищей его так и вовсе передёрнуло. — Но это всё, чем мы можем помочь.

— Нет, не всё, — вежливо поправил Лод. — Вы могли бы отдать нам драконьи жемчужины.

Лепреконы уставились на колдуна долгим молчаливым взглядом, а я замерла, не донеся чашку с чаем до губ.

Что ещё за жемчужины?..

— И чем же они вам помогут? — наконец спросил один из посланцев маленького народца.

— По̀лно. — Лод улыбнулся: для переговоров он предпочёл снова натянуть маску плюшевого мишки. — Вам ли не понимать, насколько это полезные вещицы. Особенно в нашей ситуации.

— Большинство жемчужин хранится в сокровищнице нашего Повелителя и никогда не покидает дворца. Мы считаем их справедливой платой за всех, кого мы потеряли в Войне Пяти Народов.

— Вы же вроде не в обиде на призраков прошлого, — подметил кто-то из дроу, и по голосу я опознала эмера Айкатта.

— Я от своих слов не отказываюсь. — Лепрекон ничуть не смутился. — Но вы же понимаете… если вам всё же не удастся отсидеться под горами, жемчужины для нас будут потеряны безвозвратно — и если эльфы или люди найдут их… если догадаются, что мы вам помогали…

— В общем, вы просто жалкие трусы, — негромко и устало констатировал тот же темноволосый дроу, — которые в своём паскудном лицемерии решили бросить целый народ подыхать.

И хоть я была с ним отчасти солидарна — осознание того, сколь неразумна подобная реплика, вызвало у меня глубочайший фейспалм.

— Лу!

Крик принадлежал эмеру Айкатту, но он опоздал: лепреконы уже вскочили с мест.

— Знаете ли, — начал один, явно уязвлённый до глубины души…

…и замолчал: когда их обидчик поднёс ладонь ко рту, зачем-то изумлённо ощупывая свои губы.

— Простите Лундвинэлу это ужасное и незаслуженное оскорбление. Он недавно потерял брата, а горе затмевает разум, — опустив руку, спокойно произнёс Лод. — Мы прекрасно понимаем вашу разумную позицию и будем безмерно благодарны за любую помощь, которую вы сможете нам оказать.

— Благодарю, Лод, — кивнул Алья, прежде чем встать. — Мой Первый Советник, как обычно, выразил мои мысли лучше меня. Предлагаю оговорить точные числа ваших щедрых даров с моим Советником по экономике, Советником по снабжению и Советником по военным делам… в приватной обстановке. Прошу следовать за мной. — Повелитель дроу прошёл к двустворчатым дверям. — А мой Первый Советник присоединится к нам, когда растолкует Лундвинэлу всю ошибочность его поведения. Лод, жду в моём кабинете.

Он вышел, и лепреконы поспешили следом. Один из них злорадно оглянулся на темноволосого дроу — а тот так и сидел, прижимая руку ко рту. Трое Детей Луны тоже поднялись из-за стола, и одним из них был эмер Айкатт; но прежде, чем покинуть зал, он коснулся плеча Лундвинэла. Сдержанным, успокаивающим, отеческим жестом.

Да.

Значит, не только младший его сын не умел держать себя в руках.

Когда в зале остались лишь шестеро дроу и один человек, Лод провёл пальцем в воздухе длинную горизонтальную черту:

— Для будущего главы великого дома Рауфгата ты демонстрируешь поразительную несдержанность.

В голосе колдуна не было ни осуждения, ни издевки. Он просто констатировал факт.

— Зато ты, как всегда, само хладнокровие. — Лундвинэл убрал руку ото рта, и я поняла, что ему вернули способность говорить. — Эта их помощь ничего не даст. Нам нужны не кони и еда, а лишние руки, которые могут держать клинки.

— В нашей ситуации любая помощь даст многое.

— О, да. Конечно. Только другая помощь могла бы дать нам гораздо больше. — Интонации дроу резали сарказмом не хуже скальпеля. — Где же был твой блестящий ум на этот раз, Первый Советник? Почему ты не убедил маленький народец присоединиться к нам?

— Я пытался, если ты слышал. — Лод обвёл взглядом шестёрку дроу. — Как и все мы.

— Но из всех нас, кажется, только тебя нисколько не волнует провал. Так сблизился со своими драгоценными пленниками, что в душе уже надеешься на победу светлых? Ну да, ты ведь должен быть рад, что наконец можешь поболтать с кем-то из соплеменников…

— Шансы на успех переговоров по этому вопросу изначально были нулевые. К сожалению, я ещё ни разу не ошибся в подобных расчетах.

— Расчёты. Шансы. В этом весь ты. — Лундвинэл резко, с невыносимым скрипучим звуком отодвинул свой стул. — Мне иногда хочется вскрыть тебе грудную клетку и посмотреть, есть ли в ней сердце. — Он встал. — Тебе вообще известно, что такое чувства?

— Лу, — Лод неторопливо поднялся на ноги, и все дроу последовали его примеру, — я всё понимаю, но советую тебе брать пример с отца. В такое тяжёлое время позволить боли утраты взять над собой верх… нехорошо по отношению к нашему народу.

— Нашему, — повторил дроу.

«Но не твоему», читалось в его словах.

Дроу с тревогой переглядывались, однако эти двое смотрели только друг на друга: мужчина, потерявший брата, и мужчина, убивший этого брата.

И хоть они просто стояли, разделённые столешницей тёмного дерева — я почти слышала, как звенят в воздухе невидимые клинки.

— Обвинение в измене, Лу — серьёзное обвинение. Но если оно беспочвенно, это тяжкое оскорбление. А ты знаешь, что я всегда отвечаю на оскорбления. В свойственной мне манере. — Голос Лода ласкал, как шёлк. — И только потому, что я безмерно уважаю тебя, твоего отца и твой дом, я спрошу тебя… всего один раз: ты действительно хотел меня оскорбить?

Какое-то время его оппонент молчал.

А потом, также молча, приложил ладонь к сердцу, низко склонил голову — и, стремительно развернувшись на каблуках, вышел из зала.

— Извинения приняты, — бросил Лод ему в спину. — Господа, наш совет окончен. Благодарю.

В тот момент, когда дроу, дружно поклонившись, поспешили покинуть поле моего зрения — я остро осознала, как же люблю этого прекрасного мужчину.

Дождавшись, пока Лод тоже удалится, аккуратно прикрыв за собой двери, я отставила пустую чашку и захлопнула серебряную крышку. Посмотрела на Морти: взгляд принцессы был устремлён на зеркало, и во взгляде этом плескалась печаль.

— Что скажете? — осторожно спросила я. — Раз уж вы… случайно всё слышали.

— Скажу, что разделяю мнение Лу насчёт жалких трусов. — Она вздохнула. — Лепреконы всегда были себе на уме. Они и в прошлый раз вмешались только потому, что понимали: от исхода войны зависит и их судьба. Если б им ничего не грозило, они бы бросили эльфов и людей так же спокойно, как теперь бросают нас. — Морти захлопнула книгу. — Но Лод прав, нас не спасут клинки. Наш единственный шанс — предотвратить войну. Потому что выиграть её, с помощью лепреконов или без неё, шансов нет.

Я задумчиво кивнула, прекрасно осознавая её правоту. Хотела было поподробнее расспросить об этом Лу, но передумала: вспомнила нечто поважнее, чем скорбящий брат моего неудавшегося убийцы.

— А что за драконьи жемчужины?

— Величайшее сокровище нашего народа. Вернее, когда-то было им. — Принцесса печально улыбнулась. — Ты не задумывалась, откуда мы берём еду, которую под горами, как ты понимаешь, достать довольно трудно?

— Ну, скот может пастись в горах…

— А хлеб?

— От лепреконов.

— Одной помощью от лепреконов целый народ не прокормишь, — справедливо заметила Морти. — Хотя большую часть тех же овощей и фруктов нам приходится брать именно у них, но без драконьих жемчужин… Это камни, которые можно найти только в желудке дракона. Помимо редкостной красоты они обладают уникальными магическими свойствами: приумножают то, с чем соприкасаются. И если опустить жемчужину в горшок с двумя зернышками пшеницы, то через час он наполнится зерном до краёв.

Я невольно присвистнула, пусть и неумело.

Ничего себе артефактик.

— Да, это великая ценность. — Морти правильно истолковала мою реакцию. — И добывал её в основном наш народ. Мало кто может справиться с драконом, и тут недостаточно даже одной эльфийской ловкости: пока жемчужина пребывает в желудке дракона, она даёт ему недюжинную силу, здоровье… и способность почти мгновенно заживлять любые раны.

Моментальная регенерация, значит.

— Я думала, драконы сами по себе такие сильные.

— Мы тоже так думали. Но опытным путём выяснили, что нет.

— А если жемчужину проглотит человек или дроу? — я с энтузиазмом прикидывала потрясающие возможности подобного «имплантата».

— Да, было бы здорово, если б на нас они оказывали такое же действие. — Принцесса понимающе кивнула. — Но что нормально для драконов, смертельно для нас. Человек, эльф, дроу или лепрекон… кто бы из них не проглотил жемчужину, он умрёт.

— Жаль, жаль. — Я разочарованно покачала головой. — Но вещь всё равно прекрасная. И как давно стараниями охотников за жемчужинами перевелись драконы?

— Дракон, который когда-то пообедал отцом Тэйранта, был одним из последних представителей своего вида, так что… лет триста назад.

— Логично.

— Увы. — Морти провела серым пальцем по корешку книги, так и лежавшей у неё на коленях. — Жемчужины бывают разных видов, и один вид работает с определённым… типом вещей. Те жемчужины, что приумножают зерно, не приумножат вина в кувшине, и наоборот. А виды различаются цветом: золотые — для зерна и муки, белые — для молока, мёда и воска, розовые — для спиртного и масла… все они довольно распространены, и даже сейчас штук десять таких есть в каждом городе дроу. — Голос принцессы окрасила горечь. — Их всего-то три, и Мьёркт — самый большой.

Да уж, Детей Луны и правда осталось мало.

— А каких нет? — задала я напрашивавшийся вопрос.

— Редких. Тех, что можно было найти в одном драконе из ста. Тех, что наш народ оставил в наших городах, когда дроу бежали под горы. Тех, что потом достались светлым в качестве военных трофеев. — Морти мечтательно сощурилась. — Зелёные жемчужины, которые делают несказанно плодородной почву, если их туда закопать, а любой водоём — источником чистейшей питьевой воды. Серые, которые можно опустить в жидкий металл — и неважно, золото это, серебро или сталь, но жемчужина приумножит его. — Хм, а это отчасти объяснило бы волшебные горшочки с золотом, которые в легендах приписывают лепреконам. — И чёрные, которые взаимодействуют с магическими веществами. Такими, как зелья…

— Или волшебная пыльца, — закончила я.

— Именно.

И впрямь полезные вещицы.

— И что, их совсем-совсем?..

— Пара зелёных у нас осталась. И одна серая, благодаря которой мы и можем расплачиваться с лепреконами. Ведь цены они обычно заламывают… если б не думали, что мы располагаем исключительно тем золотом, что можем вручную добыть под горами, объявляли бы ещё в три раза больше. Мы пытались заполучить редкие жемчужины обратно, но светлые слишком хорошо их охраняют. А все чёрные и вовсе достались лепреконам.

— И почему это так страшно?

— Потому что у лепреконов невозможно ничего украсть. И это испокон веков знает каждый. — Морти, нагнувшись, почесала за ухом Бульдога: пёс грустно смотрел на нас, сидя у ножки кресла. — У лепреконов своя, особая магия, которая позволяет надёжно защитить то, что принадлежит им. К примеру, та самая сокровищница Повелителя, которую упоминал посол… оттуда нельзя вынести ни один предмет, если ты не лепрекон. Сокровищница просто не даст тебе выйти.

— А что мешает захватить какого-нибудь лепрекона в заложники, надеть на него ошейник и приказать вынести жемчужины?

— Если лепрекон будет понимать, что выносит предмет из сокровищницы незаконно, его тоже не выпустит.

Да уж. И впрямь интересная магия.

— А снять чары, наложенные на сокровищницу, никак нельзя?

— Многие пытались. Ни у кого не вышло. Даже у самых могущественных магов в истории Риджии. — Морти качнула головой. — Надёжная защита от расхищения, согласись.

Я нехотя кивнула. Хотя сдаваться не собиралась. Может, местные и верят в непреложность закона «у лепреконов невозможно ничего украсть», но я не склонна была принимать что-либо на веру; гипотезу Пуанкаре тоже когда-то внесли в список задач тысячелетия[1].

И, прежде чем признать задачку с жемчужинами неразрешимой, я хотя бы попытаюсь поискать решение.

На досуге.

— Я знаю Лода. Он и не рассчитывал, что лепреконы согласятся отдать жемчужины. Да они и не нужны нам… не для того, чтобы предотвратить войну, по крайней мере. — Морти поднялась на ноги, и Бульдог радостно вскочил вместе с ней. — Проведаешь Фаника вместе со мной?

Предложение было неожиданным.

И настойчивое дружелюбие со стороны принцессы настораживало всё больше и больше.

— А разве не разумнее будет дождаться Лода?

— Нет нужды. — Принцесса вскинула руку, и на её пальце блеснуло управляющее кольцо. — Взяла у Альи до совета. Не думаю, что в нём возникнет нужда, но осторожность не помешает.

Я поразмыслила. Ещё поразмыслила.

И встала:

— С радостью составлю вам компанию.

Как справедливо заметил Пьюзо, друзей надо держать близко, а врагов ещё ближе. И пока я не знаю, к какой категории относить Морти, отдаляться от неё определённо не стоит.

Мы спустились в гостиную, сопровождаемые цокотом когтей Бульдога. Там нас ждал сюрприз — в лице Навинии, сидевшей в кресле с отсутствующим видом. Паппей деловито умывался у неё на плече; я покосилась на пса, но тот, к счастью, прямиком посеменил под тот самый стол. Видимо, не заметил грызуна.

— Приветствую, принцесса, — любезно произнесла Морти.

Навиния покосилась на неё. Молча опустила взгляд, вновь уставившись в пол.

Морти вздохнула.

— Я понимаю, вам пришлось нелегко. И я понимаю, как вся эта ситуация вас печалит. — Она заговорила с неудавшейся соблазнительницей Лода так мягко, так дружелюбно, с таким искренним желанием подбодрить, что я в очередной раз устыдилась своих подозрений — и в очередной раз захотела подрисовать над её головой нимб. — Но всё же, думаю, вам не стоит сидеть здесь в одиночестве, избегая общества ваших друзей, ведь…

— Давай-давай, издевайся, — Навиния резко повернула голову. — Тебе мало того, что меня и так смешали с грязью, да? Ещё решила добавить?

Морти растерянно смолкла.

А я вдруг поняла, что стрелка на шкале моего сочувствия человеческой принцессе медленно стремится к нулю.

— Давай, наслаждайся. Торжествуй. — Навиния улыбнулась, и издевка этой улыбки чудесно гармонировала со злой напевностью её голоса. — Да, я уничтожена. Твоим братцем и своими людьми. Мне показали моё истинное место. Тебе же это нравится, правда? Унижение твоего врага, унижение той, кто посягала на твоего любовничка. Ты ведь считаешь, что я получила по заслугам. — Она окинула меня взглядом, презрительность которого почти кристаллизовалось в воздухе. — Вы обе считаете.

Ресницы молчавшей Морти дрожали крыльями чёрных бабочек, и я вспомнила, что она до сих пор не знает о происшествии на столе.

Мне почему-то не хотелось, чтобы это изменилось.

Наверное, потому что Лод тоже явно этого не хотел.

— Что ж, видимо, лучшее, что я теперь могу сделать — умереть. Пока во мне ещё не умерла гордость. Жить мне теперь незачем, а смерть моя хоть кого-то порадует. — Навиния, вдруг растеряв всю злобу, ссадила паппея на столешницу и обречённо подперла голову рукой: печальная и прекрасная дева, готовая к встрече с голодным драконом. — Заколоть себя мне не дадут, проверено. Но, может, смогу улучить момент и выброситься из окна. Надеюсь, эта башня достаточно высока, чтобы от моего тела мало что осталось, ведь ждать достойных похорон от тёмных…

И трагический, театральный, прекрасно выверенный пафос, звеневший в её словах, вдруг заставил меня отчётливо понять: всё это — спектакль. Только вот для кого? С чего ей хочется предстать в наших глазах трагической героиней?

Растоптанной, униженной, глубоко несчастной…

Я посмотрела на паппея, осторожно обследовавшего стол.

И внезапная догадка чуть не заставила меня улыбнуться.

Ну да. Роль можно играть не только для публики. Иногда мы играем их для самих себя. Многие обманывают себя куда чаще и успешнее, чем других; и не так-то просто смириться с тем, что страшное унижение не сильно-то тебя унизило, правда, принцесса? Судя по взглядам, которые ты бросала на Алью…

Да только это неправильно, и ты прекрасно это понимаешь. Поэтому присовокупила к истинной печали по поводу предательства советников мнимую печаль по другому поводу — и тем самым предстала «правильной» девушкой даже в собственных глазах. А играть роль куда приятнее и проще, если у тебя есть зрители. В данном случае мы.

Только в любую игру можно играть вдвоём.

— Боюсь вас разочаровать, принцесса, но после падения от вашего тела останется очень даже много всего. Хотя состояние у него будет… а любопытная задачка получается, кстати. Давайте-ка прикинем. — Я заинтересованно провела пальцем по переносице, поправляя очки, пока мысли на автомате складывали формулы, а губы — слова. — Нам нужно найти силу удара вашего тела о землю. Масса тела… думаю, килограмм шестьдесят. Сопротивление воздуха не учитываем, в данном случае оно ничтожно. Притяжение в Риджии явно соответствует земному, тогда ускорение свободного падения тоже. Высота башни, насколько я помню, около тридцати метров… и итоговая скорость тела перед столкновением будет примерно двадцать четыре метра в секунду.

На самом деле приблизительно 24,259. Я вопиюще округляла тысячные, которые вычисляла в уме — но по многим причинам расчёту всё равно суждено было выйти весьма приблизительным, так что я решила оперировать целыми числами.

Решать задачу на риджийском было любопытной языковой практикой. Пусть даже некоторые слова приходилось проговаривать на русском, потому что вряд ли в риджийском для них был перевод.

Но даже с переводом принцессам моя речь наверняка не стала бы яснее.

— Время удара рассчитаем, поделив высоту тела на скорость перед ударом. Предположим, вы падаете плашмя, и с вашими объёмами максимальная высота… примерно 0,3 метра. Получаем где-то 0,012 секунды…

По-хорошему время удара требовалось вычислять экспериментально. А хоть за время моего обучения из окна прыгал даже не один студент — то любовь несчастная, то сессия заваленная — я ни разу не наблюдала за этим лично. Наверное, к счастью, пусть с научной точки зрения это определённо был бы ценный опыт.

Однако придётся работать с тем, что есть.

— …а дальше всё элементарно: сила удара составит 115200 ньютонов, и в весовом эквиваленте это 11,5 тонн. Значит, в итоге ваше тело будет в таком же состоянии, как если бы его на долю секунды придавило небольшим автобусом. Это такие металлические кареты в нашем мире, большие и о-очень тяжёлые… но даже при подобном раскладе просто смыть ваши останки с брусчатки не получится. Зато ваша голова… хм… малоприятное выйдет зрелище.

Конечно, я не была экспертом в подобных вопросах — тушки и разбившихся, и раздавленных людей я имела счастье лицезреть только в кино, а киношникам свойственно искажать действительность в угоду эффектности, — но не суть.

— В общем, подобным образом сводить счёты с жизнью решительно не советую, — заключила я. — Ибо для красивого конца легенды о несчастной светлой деве, замученной злым владыкой ужасных тёмных, на который вы наверняка рассчитывали… конец весьма некрасивый. И грязный. В самом прямом смысле.

Посмотрела в крайне озадаченные малахитовые глаза. Потом, на миг отведя взгляд, в лукавые медовые — вряд ли Морти поняла всё, что я говорила, но общий смысл и, главное, цель ей были ясны.

А лицо Навинии с каждым мигом вытягивалось всё больше: то ли от того, что она честно пыталась вникнуть в смысл моих слов, то ли от того, что честно представила описанную мной картину.

Бедняжка.

— Наука. — Я слегка пожала плечами. — Ничего личного.

Немую сцену прервал чей-то деликатный кашель, и когда я повернула голову, меня наградила усмешка Лода и ухмылка Альи.

Чёртова защита колдуна, скрывавшая все звуки с обеих лестниц. И как давно эти двое стоят у самого входа?

— Видимо, переговоры вышли короткими, — сказала Морти, глядя на брата; мне стало ясно, что она заметила парочку куда раньше меня.

— Ты же знаешь лепреконов. — Повелитель дроу шагнул вперёд. — С ними особо не переговоришь.

— Но они любезно предложили нам помощь, — произнёс Лод. — Подробности расскажу потом.

«Если вы вдруг по каким-то причинам не воспользовались зеркальцем», — молча добавил его выразительный взгляд.

«И ты ещё в этом сомневаешься?» — ответила ему укоризна в глазах Морти.

— Приветствую, принцесса. — Колдун слегка поклонился Навинии. — Надеюсь, вы и ваш питомец пребываете в добром здравии… и всё же не собираетесь в ближайшее время менять это здравие к худшему.

Та кинула на него холодный взгляд из-под сощуренных ресниц, ясно выражавший глубочайшее презрение, но в ответ встретила непроницаемую улыбчивость. Попыталась проделать тот же фокус с Альей — но, не выдержав даже пары секунд, потупилась.

Ну да, если б на меня смотрели с заинтересованным вниманием хищника, прагматично прикидывающего из засады расстояние до жертвы, я бы тоже проиграла битву в гляделки.

И теперь во взгляде Альи, обращённом на принцессу, больше не было вопроса.

— Акке! Увы, но я не успела им воспользоваться, — без перерыва добавила Морти, обращаясь к брату, стягивая с пальца кольцо. — Вы ведь тоже к светлым шли? Тогда возвращаю это тебе… Акке, будь добр, принеси мой ларец с лекарствами.

Последнее она вновь адресовала иллюранди, выступившему из теней в углу.

— А потом сделай так, чтобы здесь можно было сидеть вдесятером, — добавил Лод, кивнув на тот самый стол: прежде чем иллюранди поклонился и исчез вновь, а колдун направился к дверям в комнату пленных. — Ну что ж, один совет мы провели, теперь настало время для другого.

Несколькими минутами позже я стояла, прислонившись к стене по соседству с Альей, и почти с умилением наблюдала, как Морти с ложечки поит Фаника лекарствами из пяти разных склянок. У самого принца руки дрожали так, что всё содержимое первой ложки, которую он гордо попытался принять сам, в итоге оказалось на подушке. Хорошо хоть не попало ни на батистовую рубашку, ни на штаны, в которые принца успели облачить и в которых он теперь сидел поверх одеяла.

Лицо Фаника утратило ту детскую припухлость, что я заметила неделю назад, так что теперь он ещё больше походил на Дэнимона. Босоногий, худой, белокожий почти до фарфоровой прозрачности, прямые волосы укрывают острые уши непослушными тёмными вихрами…

В общем, типичный эльф, если не считать непривычной масти.

— Ничего, зато через пару дней будете в полном порядке, — успокаивала пациента Морти, отмеряя очередную порцию лекарства из очередной бутылочки. Лод, после осмотра нашедший состояние принца «вполне сносным», кивнул в знак подтверждения. — Впрочем, если вы находите унизительным принимать лекарство из рук врага, могу поручить это кому-то из ваших друзей.

Фаник в ответ слабо улыбнулся, а я подумала, что тёмным можно выставлять Морти в качестве тяжёлой артиллерии. Трудно было представить существо, которое, познакомившись с принцессой дроу, не проникнется к ней тёплыми чувствами.

Нет, одно такое, конечно, сидело сейчас в гостиной… но, в конце концов, для всякого правила обязано существовать подтверждающее исключение.

— Принцесса, тот, кто спас мне жизнь, мне если не друг, то точно не враг. И если вы считаете, что я унаследовал от отца исключительную гибкость взглядов, то ошибаетесь. — Фаник перевёл взгляд на Лода. — К слову, примите мои извинения, что при нашем знакомстве желал вам издохнуть на месте.

— При тех обстоятельствах, в которых мы познакомились, это было вполне естественное пожелание, — любезно откликнулся тот.

— Да, но как было бы забавно, если б моё желание сбылось. — Принц покорно открыл рот, чтобы принять вот уже четвёртое зелье. — Кхм… Ведь в таком случае сейчас мой изуродованный труп лежал бы где-нибудь в Тьядри. Или где-нибудь здесь, не столь изуродованный — но, боюсь, меня бы это мало утешило.

И в такой ситуации он даже чувство юмора сохраняет? Надо же.

Его спокойствие оказалось для меня приятной неожиданность. По рассказам Кристы почему-то складывалось впечатление, что Фаникэйл — мягкотелый инфантильный мальчик, тщетно пытающийся подражать сильному старшему брату, и то, что его угораздило влюбиться в Кристу, служило свидетельством редкостной глупости. Однако то, как он вёл себя сейчас, во власти тех, кого всю жизнь считал врагами, когда весь его мир полетел к чертям…

Он не казался ни глупым, ни инфантильным.

С другой стороны, что я слышала о нём до этого дня? Что он «слишком мягкий» — от Кристы. Что Хьовфин не слишком-то его любит — от неё же. Что он не больно хорош в бою — от неё и от Лода. Что он «благоразумный юноша» — от Лода, суждению которого я однозначно доверяла. А, если поразмыслить, из всего этого вырисовывается типичная история о двух сыновьях, из которых один сильный, а другой умный; и отцы-короли частенько хотят видеть своих сыновей рыцарями без страха и упрёка, но не тихими книжными червями. Ведь очень похоже, что для Хьовфина ум не являлся тем качеством, которое ценят превыше всего… как и для Кристы.

Но почему Фаник смутно напоминает мне кого-то знакомого?..

Младший принц посмотрел на меня, словно почувствовав мой пытливый взгляд — и я уже хотела отвести глаза, когда Фаник вдруг с усмешкой оглянулся на Восхта:

— А мы ведь говорили Вини, что твоя белая ведьма служит дроу.

Тот, устроившись на стуле у окна, лишь руками развёл. Явно извиняясь за принцессу, которая сейчас сидела в гостиной.

Белая ведьма?..

— Прошу прощения? — вежливо осведомилась я.

— Так тебя Восхт прозвал. — Фаник снова посмотрел на меня. Надо же, правильно истолковал мой вопрос. — Когда рассказывал нам с Вини, как ты похитила Дэна. Имя-то ты сообщить не удосужилась ни в первую вашу встречу, ни во вторую… которая уже была нашей первой. А даже если бы сообщила, о ваши иномирные имена язык сломаешь.

— Понимаю. Можете звать меня «эй ты», я не обижусь.

— Неужели? — он не удивился, лишь улыбнулся, как хорошей шутке.

— В этом дворце меня называли и похуже.

— Может, хозяева дворца считают, что имеют на это право, но я здесь лишь вынужденный гость. — Карие радужки его сощуренных глаз отливали корицей. — Предлагаю сойтись на Сноуи. Если верить Кристе… это ведь близкий перевод твоего имени, верно?

Далась им эта «снежинка»!

— По-моему, «белая ведьма» подходит больше, — едко заметила бывшая сокамерница.

— Да какая из неё ведьма? — удивился Дэнимон. — При полном отсутствии Дара…

— Зато характер — ведьма и есть ведьма.

В ответ я прохладно усмехнулась.

— Зовите меня, как угодно, — и скрестила руки на груди. — А теперь предлагаю поговорить о том, что действительно важно.

— Да ладно, девочка, — скучающе протянул Алья, — дай детишкам наговориться. Они, в конце концов, давно не виделись.

Но под внимательным взглядом Повелителя дроу «детишки» как-то разом притихли и посерьёзнели.

— Кажется, уже наговорились, — заключила я. — Тогда можно переходить к тому, кто всё-таки нанял ту троицу головорезов.

Светлые переглянулись. Так мрачно, что стало ясно: они не только обсуждали этот вопрос, но и пришли к каким-то выводам.

— Предлагаю переместиться в гостиную. Беседовать за столом будет однозначно удобнее. — Лод жестом пригласил всех выйти. — Принц Фаникэйл, ваше самочувствие…

— Если рассчитываете, что я это пропущу, можете не рассчитывать. — Эльф немедленно встал и, хоть его повело в сторону, легко и непринуждённо удержался на ногах. — Криста, позволишь тебя сопроводить?

Прежде, чем девушка успела ответить, Фаник подхватил невесту брата под руку.

Явно перенеся на эту самую руку большую часть своего веса, мигом перестав пошатываться.

— А… да, конечно. — Криста нежно улыбнулась. — Позволю.

И, глядя, как они степенно идут к двери, я гадала, хватило ли у бывшей сокамерницы ума сообразить, что к чему — или для неё это явилось очередным проявлением безответной влюблённости «принца из френдзоны».

В которой я, к слову, вдруг сильно засомневалась.

Вокруг того самого стола уже ждали трёхногие табуреты. Кресла Акке убрал к дальней стене, дабы освободить место, оставив лишь одно, которое занимала Навиния. Принцесса взирала, как мы рассаживаемся, с надменным спокойствием сфинкса, Бульдог благополучно исчез — видимо, предпочёл вернуться в лабораторию, — а паппей безмятежно спал, свернувшись клубочком на коленях принцессы.

Когда незанятым остался лишь один табурет, каждый собравшийся за столом молча обвел взглядом «сообщников». Четырёх тёмных, занявших одну половину, и пятерых светлых на другой. Морти села по левую руку от Альи, Лод устроился справа, я примостилась рядышком — между ним и Фаником.

Обычная смертная девчонка в обществе двух Повелителей, двух принцев, принцессы и трёх колдунов.

Забавно, что ни говори…

Потом Восхт внезапно повернулся к Лоду.

— Вы тоже думаете, что это был тэлья Фрайндин? — плохо скрывая волнение, поинтересовался он.

Ага. Значит, светлые смогли сложить те же кусочки мозаики, которые бросились в глаза мне — и Лоду. Похвально.

Но именно потому, что они так сильно бросались в глаза, я и сомневалась, что эта догадка верна.

— Не ожидал, что вы примете этот ответ, — тихий голос Эсфориэля раздался прежде, чем я увидела, как эльф подходит к столу. — Здравствуй, Фаник. Рад, что тебе лучше.

— Принадлежность к твоей семье — не повод снимать подозрения. Особенно после событий, которые заставляют сильно переосмыслить отношение к некоторым членам семьи. — Принц широко улыбнулся. — Я скучал, дядя.

— Вот как. — Эсфор сел по соседству с Морти, и я впервые увидела на его губах по-настоящему тёплую улыбку: наяву, а не во сне. — Не ожидал, что кто-то будет скучать по предателю и изменнику.

— Мы тут все теперь предатели и изменники, — безмятежно отозвался Фаник. — Правда, для светлых мы пока мученики, но только потому, что они сейчас нас не видят. Если б отец посмотрел на нашу мирную беседу… насчёт Дэна не знаю, а меня бы он точно прикончил на месте.

В его словах не было ни сожаления, ни горечи. Судя по всему, Фаник не особо страдал из-за отсутствия отцовской любви — просто взаимно не питал к дорогому папе тёплых чувств.

— Не преувеличивай, — поморщился Дэнимон. — Отец…

— Предпочёл бы видеть меня мёртвым, но не живым стараниями тёмных. Взгляни правде в глаза, Дэн. Возможно, я бы единственный раз в жизни заслужил родительское одобрение — если б очнулся в том подвале прежде, чем вы меня вытащили, и убил себя, дабы не попасть в лапы наследника Ильхта. — Младший принц непринуждённо прилёг на стол, положив подбородок на руки. — Всё ещё ищешь отцу оправдания? То, что он сделал с нами, ожидаемо, но никаких оправданий этому быть не может.

— Он сделал то, что должен был сделать хороший правитель, — в голосе наследника эльфийского престола прорезались непреклонные стальные нотки. — И если когда-нибудь, пощади Пресветлый, передо мной встанет подобный выбор — я надеюсь, у меня хватит сил поступить так же.

— Он был бы хорошим правителем, если б не собирался отправить своих подданных на смерть в напрасной войне. Теперь, когда ты здесь… неужели ты не видишь, как он заблуждается? Нет никакой «страшной угрозы для всех светлых». Он сражается против врага, которого сам придумал. Против врага из собственной памяти. А настоящий враг, пользуясь его слепотой, все эти годы прятался у него под носом.

Восхт прокашлялся, явно решив замять разговор, пока братья не передрались:

— Мы не приняли этот ответ, тэлья Эсфориэль, но он самый очевидный.

— Самый очевидный ответ редко бывает правильным, — заметил Лод. — Однако зачастую злоумышленники тоже это знают. И заметают следы, пользуясь этим.

— Изложи всё, что нам известно, — велел ему Алья.

— Наёмники были осторожны, и в воспоминаниях Фаникэйла… к счастью, большую часть своего заключения он провёл без сознания, и этих воспоминаний было немного… я не обнаружил ничего, что могло бы навести на заказчика. Браслет тоже не поможет. — Колдун достал из воздуха дутое серебряное кольцо, которое я вчера видела на запястье Фаника. — Я внимательно его изучил, но он лишь служит доказательством, что на стороне заказчика исключительно сильный маг.

— Такое могущественное колдовство оставляет мощный след ойры. Всегда. Его не замаскируешь обычными скрывающими чарами, — резко произнесла Навиния. — И при должном мастерстве…

— Можно по ойре выйти на мага, который это колдовство сотворил. Да, я пробовал это сделать. Но на браслет явно наложили Лейндармальский заговор.

Судя по всему, принцессе это ничего не говорило. Мне тоже, но я мигом сообразила, что речь о каких-то чарах, маскирующих следы других чар.

Зато Восхт явно прекрасно всё понял — и недоверчиво расширил глаза:

— Лейндармаль? Но… тогда этот маг должен обладать такой силой…

— Как наша милая принцесса. — Лод кивнул на Навинию. — По меньшей мере.

— Я? Если вы намекаете, что я…

— Вини, ну при чём тут ты? — Криста раздражённо всплеснула руками. — У Фрайндина как раз под рукой есть магичка, которая по силе наверняка превосходит даже тебя. Спасибо нашей белой ведьме, протащившей в Риджию эту рыжую… проблему.

— Всегда рада помочь.

— Насчёт «превосходит» мы ещё посмотрим, — Навиния нехорошо сощурилась, — при личной встрече.

Мда… если до этой встречи когда-нибудь дойдёт дело, впору запасаться попкорном.

А лучше организовывать продажу билетов и принимать ставки.

— Далее. — Лод непреклонно вернул нас к теме разговора. — Правду о том, что внезапное исчезновение принца и его невесты не является предсвадебным путешествием, среди светлых знали только Фрайндин и Фаник. Принц, вы ведь никому не говорили?..

— Чтобы отец меня уничтожил? За то, что не помог брату усмотреть за невестой, за то, что не доложил о погоне брата за этой невестой, и за то, что малодушно отпустил брата одного — несмотря на чётко выраженное пожелание, чтобы я тихо сидел в своей любимой библиотеке, ибо в погоне буду только обузой?

— Видимо, нет.

— Это был не первый побег Кристы. И если б я мог хоть на миг предположить, чем всё обернётся, то наплевал бы на все просьбы Дэна и сразу же побежал к отцу. Но я не предположил. И прислушался к просьбам, и нашёл правдоподобное объяснение про путешествие, и всем по секрету рассказал, что Дэн и Криста решили сыграть в романтичную игру «найди и догони меня, мой прекрасный принц», потому она и отправилась в путь первой, а Восхту тоже потребовалось уехать по делам, и ему было с Дэном по пути… — уголок губ Фаника досадливо дрогнул. — Когда ко мне пришла Вини, я и её долго пытался убедить, что ничего страшного тут нет. Найдутся, помирятся, всё как обычно.

И всё было бы, как обычно, если б Кристу не понесло в горы дроу. И тогда бы все вы сейчас здесь не сидели — как и я.

Одна маленькая деталька, которая с лёгкостью порушила карточный домик.

— А свой отъезд вы в итоге объяснили…

— Тем, что заскучал без друзей. И в преддверии Солирдага решил развеяться вместе с Вини.

Солирдаг… насколько помню из «Записок», день прощания с летом, один из главных риджийских праздников.

— Но дяде вы, как и Дэн, сказали правду?

— Да.

— Это ещё ничего не значит. Я уже говорила Дэну, — робко возразила Криста. — Да, наёмники стали следить за вами с Вини, как только вы выехали из Солэна, но ведь весь наш двор…

— Но, зная, что происходит, дядя ничего не сказал отцу. А он один из тех, кому открыт доступ к моему маячку, и он обещал, что будет постоянно его проверять. Раз уж речь идёт не о счастливом предсвадебном путешествии, — хмуро ответил Дэнимон. — Потому я и сказал ему правду. Для подстраховки. Рассчитывал, что в случае опасности дядя поднимет тревогу. И как только я пропал из виду… если б дядя сразу пошёл к отцу, его гвардейцы были бы в Тьядри в тот же день. И нашли Фаника прежде, чем до него добрались наёмники, и прежде, чем Восхт и Вини попались в ловушку тёмных.

— А я нахожу ситуацию ещё более интересной. — Фаник неторопливо, задумчиво стучал кончиком указательного пальца по столешнице: к счастью, ногти у него стараниями Лода уже отросли заново. — Если наёмники стали следить за нами с Вини сразу же, значит, связались с ними заранее. И к тому моменту тот, кто их нанял, уже знал, что вскоре мы отправимся в Тьядри. А из этого можно сделать очень неутешительный вывод… он прекрасно знал нас. Всех нас. Он шпионил за Кристой, узнал, что она у дроу… или хотя бы то, что она пропала в их горах, но выводы сделать нетрудно… а дальше понял, что вы с Восхтом отправитесь её выручать, даже не подумав связаться с отцом, и неважно, что на этот раз враг вам не по силам. И тоже попадётесь. Он наверняка знал, что Вини неожиданно покинула своё королевство, и понял, зачем она это сделала. Он понял даже то, что я поддамся на её уговоры. И из всех эльфов я знаю лишь двоих, которые могли предсказать всё это. Первый сейчас сидит за этим столом, — он поднял взгляд, посмотрев на Эсфора, — а второй… тот, о ком мы говорим.

Умненький мальчик, ничего не скажешь.

И я вдруг поняла, кого он мне напоминает. Даже внешне. Но в первую очередь — манерами, повадками, этой неизменной смешинкой в голосе и в глазах. Сашку, только повзрослевшего лет на пять-семь; ведь моя влюблённость не мешала мне замечать, что Сашка как раз довольно инфантилен. Излишняя забота со стороны разведённой мамы, помноженная на возможность сидеть на моей шее в плане учёбы, нещадно его избаловала.

А Фаника, который вряд ли старше меня, явно особо не баловали… что, судя по братцу, пошло ему на пользу.

— Что ж, убедительные доводы. — Лод тоже смотрел на мальчишку с явным одобрением: чувство, которое крайне редко проявлялось в его взглядах на светлых. — Однако доказательств, что всё затеял именно тэлья Фрайндин, у нас нет. Теоретически это мог быть любой другой высокородный эльф, который хорошо вас изучил… и всё усложняет отсутствие мотива.

— Фрайну абсолютно незачем так поступать, — тихо проговорил Эсфор. — Он всегда был лучшим из нас троих. И никогда не хотел править.

— Если бы хотел — надо было убирать Хьовфина, а не его наследников, и он мог сделать это давным-давно, — кивнул Алья. — Но мы исходим из того, что злодеем двигала в первую очередь ненависть к нам, а не стремление получить личную выгоду. И всё, что он сделал, он делал для того, чтобы спровоцировать светлых нас уничтожить.

— А брат мужа — один из тех, от кого Повелительница эльфов никак не могла ожидать ранения отравленным кинжалом, — негромко добавила Морти.

Фаник удивлённо вскинул тонкие брови:

— Вы думаете, что резню восемнадцать лет назад и моё похищение организовал один и тот же эльф?

Интересно. Он тоже считает, что резню кто-то «организовал»? Впрочем, если и Восхт понимал, что в официальной версии светлых есть сомнительные пункты…

Я предусматривала несколько вариантов. Начиная с того, что несостоявшийся убийца Фаника и состоявшийся убийца его матери — действительно разные лица. Заканчивая тем, что не совпадают даже личности организатора и исполнителя того старого убийства: последний вполне мог оказаться лишь марионеткой в руках сильных мира сего.

Но некоторые штрихи заставляли меня склоняться к определённым выводам.

— Мы можем ошибаться, — легко признал Лод. — Вполне возможно, что вашу мать устранили по другим причинам. Личным причинам. Она ведь была человеком, так? Мягко говоря, неподходящая партия для Повелителя эльфов.

А вот это было внезапно.

Значит, Дэн и Фаник — полукровки? Хм… это объясняет необычную для эльфов масть.

— Эльфам чужды предрассудки, — отрезал Дэн; Фаник скептически хмыкнул, но его вряд ли услышал кто-то, кроме меня. — А мама была из знатного рода, троюродной сестрой матери Вини, и все считали, что в ней возродилась прекрасная Льомдэлль, которую отец потерял в войне с…

— Многие были не в восторге от выбора брата, — устало бросил Эсфор, оборвав жаркую речь племянника на полуслове, заставив меня поставить мысленную галочку «не забыть узнать про эту прекрасную Льомдэлль». — Да, после войны никто не смеет открыто показывать… несколько пренебрежительное отношение к людям. Ведь иначе тебя заклеймят последователем Тэйранта. Но в высших кругах это пренебрежение всегда было и, боюсь, ещё долго будет.

Не выдержав, я кашлянула, и все светлейшие особы, собравшиеся за столом, посмотрели на меня.

От такой концентрации сиятельного внимания даже становилось слегка не по себе.

— Мне кажется, тут виден один и тот же почерк, — справившись с мгновенной робостью, заговорила я. — Убирают кого-то из семьи Повелителя, когда светлые и тёмные близки к примирению, при этом подставляя дроу. Вряд ли это простое совпадение. Кто-то действительно не хочет, чтобы народы забыли свои распри… но личный мотив тоже имеет право на существование. Заметим, никто не покушался ни на самого Повелителя, ни на его братьев, однако удар наносили так, чтобы у Хьовфина появилось ещё больше причин возненавидеть тёмных. В первом случае по его жене, во втором — по детям, которые явно пошли в мать. По крайней мере, внешне. — Я взглянула на Эсфориэля. — Как Фрайндин относился к жене брата?

— Фрайн ко всем относился тепло. С самого детства. Я говорил: он лучший из нас троих. — Эльф смотрел на моё лицо, но создавалось впечатление, что видит он нечто совсем иное. — Когда война закончилась, ему было всего одиннадцать. И мы с Фином вернулись домой, а вот наши родители — нет. Фин занял место отца, и на его плечи легла задача возродить королевство из пепла и руин. Я… отдалился от всего и всех, коротая дни наедине со своей печалью. А Фрайн был всего лишь ребёнком, который неожиданно остался совсем один. Ведь он потерял родителей, а братьям было не до него. И лишь много позже я с содроганием понял, как легко он мог озлобиться на весь мир… но он остался тем же светлым маленьким мальчиком, который ещё до войны кидался мне на шею во время моих редких визитов домой. — Эсфор моргнул, и взгляд его стал более осмысленным. — Да, он не любил дроу, но людей он всегда искренне считал равными эльфам. Один из немногих. И когда Фин объявил, что избрал своей будущей Повелительницей человеческую девушку, Фрайн первым поддержал его. Вместе со мной.

Прямо-таки портрет ангела во плоти… которых не существует.

И пусть рядом со мной живой пример в лице Морти, я не могу поверить даже в её искренность.

— Но он не любил дроу, — цепко повторил Алья.

— Когда-то они разрушили всю его жизнь. Жизнь всей его семьи и всего его народа. И он не знал их так, как я. Конечно, у него были причины их не любить.

— Значит, у него были причины не желать примирения с ними.

— Были. Но не ценой жизни племянников. Не ценой жизни их матери. Дэн и Фаник… мы с Фрайном всегда любили их, как собственных сыновей. И порой мне казалось, что мы куда ближе к ним, чем сам Фин. В своей одержимости будущей войной он нечасто находил время на детей.

Я покосилась на Дэнимона, но тот ничего не сказал: видимо, тут даже любящему сыну нечего было возразить.

— Да, многое указывает на Фрайна. Но я готов поклясться, что это не он. Я знаю своего брата, и я верю в него.

Эсфор говорил так твёрдо, что его решимостью можно было бы резать алмазы. Так же твёрдо, как когда-то уверял свою возлюбленную принцессу, что сердце её брата исполнено добра…

Брата, который потом развязал войну, уничтожившую их всех.

Тебе так легче, светлый тэлья Эсфориэль? Безоговорочно верить в тех, кого любишь — даже несмотря на то, что твоя долгая жизнь уже смеялась над тобой, растаптывая эту веру? И предпочтёшь снова пережить боль предательства, снова выдернуть нож из спины, но не оскорбить любимых недоверием?

Как прекрасно… и глупо.

А ведь мне, похоже, придётся брать с тебя пример.

— В нашем мире говорят, что яд — оружие женщин, — осторожно сказала я. — Настоящий злодей мог лишь прикрыться тем, что в первую очередь все ниточки приведут к Фрайндину… и это вполне мог быть не злодей, а злодейка. Думаю, многие эльфийки мечтали занять место рядом с Повелителем, и кто-то из них мог быть весьма зол, что в итоге оно им не досталось.

— О мамином месте мечтали многие, — признал Фаник. — Включая половину её фрейлин. Но из них я не назову ни одной, которая была бы достаточно умна, чтобы провернуть подобное.

— И на такой случай у нас есть ещё одна зацепка. — Положив браслет на столешницу, Лод призвал в руку знакомую грифельную табличку. — Ночью я вышел на того, кто писал послания наёмникам. След ойры тщательно замаскировали, но я сумел его распутать. Двусторонние артефакты всегда делают тебя уязвимым… и след привёл меня в Мирстоф.

— Что? — поражённо выдохнула Навиния.

Могло показаться, что принцессе нанесли глубокое личное оскорбление: Повелительницу людей явно задело, что «старшак» посмел угнездиться в её столице.

— Я знаю, кто руководил наёмниками. Я знаю, где он. И если он расскажет нам всё, что знает, я уверен, мы приблизимся к разгадке этой истории. Однако, — Лод посмотрел на Алью, — прежде я предлагаю всё же наведаться к тэлье Фрайндину. Если ниточки ведут к нему не просто так — на этом наши поиски оканчиваются. Если же наши подозрения беспочвенны… нам было бы очень полезно заручиться поддержкой ещё одного брата Повелителя эльфов.

Все помолчали, явно обдумывая предложение.

Которое лично я находила весьма дельным.

— А если тот, кто стоял за похищением Фаника, и убийца Повелительницы — не одно и то же лицо? — задумчиво спросил Восхт.

— У меня тот же вопрос, — поддакнул Фаник. — Думаю, отца куда больше обрадовала бы поимка убийцы любимой жены, чем неудавшегося убийцы нелюбимого сына.

— Да, в нашей версии много допущений, — Лод пожал плечами, — но даже если так… когда мы отдадим Хьовфину того, кто покушался на вас, он поймёт, что среди светлых есть те, кто желает ему зла. А там, думаю, Повелитель и сам отыщет того, кто отнял у него жену.

— Поддерживаю, — сказала я. — Для нас главное — изменить отношение светлых. Заставить ваши народы понять то же, что поняли вы. Когда ваш отец увидит, что его сыновья невредимы, а люди осознают, что их Повелительница жива, когда они поймут, что не всё так однозначно, как им казалось…

— Они наконец-то снова захотят нас слушать, — закончила Морти. — И тогда мы предложим им мир.

Алья молчал, явно обдумывая слова Лода. По лицам собравшихся я видела, что последнего слова все ждут именно от него.

Быть может, Повелитель дроу был и не самой сильной фигурой за этим столом — но он оказался тем самым королём на доске для скаука, под чьим знаменем мы в итоге сражались.

— Если мы поможем вам… повидаться с дядей, — вдруг негромко произнёс Дэнимон, — вы наденете на него ошейник? Чтобы он сказал правду?

— О, не беспокойтесь, — успокоил его Лод. — Мы не будем злоупотреблять вашим доверием лишь для того, чтобы заполучить ещё одного заложника. Ошейник — крайняя мера. Для начала попробуем просто мирно побеседовать. Будет неразумно сходу настраивать Фрайндина против нас таким… неучтивым обращением.

— Хорошо, — серьёзно кивнул принц. — Я не хочу, чтобы он пострадал.

— И никто не хочет, если он ни при чём. — Алья неторопливо встал. — Ладно. Беритесь за него.

Король сказал своё слово. И хоть никто не кивнул в знак согласия, но стало ясно: решение принято.

А засим собрание можно было считать оконченным.

— Слушаюсь, — Лод склонил голову. — Тогда… Эсфориэль, принц Дэнимон, принц Фаникэйл — останьтесь, обсудим план. Остальным более докучать не смею.

Намёк, к моему удивлению, поняли все, поднявшись на ноги следом за Альей. Трое пленников, которых теперь даже как-то неудобно было так называть, направились к двери в свои покои, Морти с братом — к лестнице, ведущей прочь из башни, а я — к ступенькам, уводившим наверх. И хоть меня несколько раздосадовало, что к моим услугам при обсуждении плана прибегать не собирались, но… с другой стороны, Лод обратится ко мне за помощью, если она понадобится, а до сего дня его сольные планы не подводили.

Так что к моменту, когда я оставила позади последнюю ступеньку, от моей досады не осталось и следа — и я, почти не обращая внимания на подозрительно шевелившееся одеяло, прошла в библиотеку. В призрачном свете волшебных цветов отыскала на полке книгу, на корешке которой подписали «Сокрытие чар». Прислонившись спиной к шкафу, пролистала потрепанный том. Ожидаемо отыскала там Лейндармальский заговор.

И, убедившись, что он действительно позволяет магу надёжно скрыть те следы своих чар, которые могут помочь другому магу выйти на него — захлопнула книгу, чтобы вернуть на место.

Нет, позже я определённо к ней вернусь, чтобы изучить от корки до корки. Но пока меня ждал том «Ловушек», который давно следовало добить. Чем, вернувшись в гостиную, я и занялась.

Я всегда восхищалась красотой чисел и формул. Так же, как и красотой кода. И по мере того, как я разбиралась в магических формулах… о, они были не менее прекрасны, чем математические — или элегантно написанные программы. Особенно те заклятия, до которых я добралась сейчас: невероятно сложные в своей гениальной простоте, сверкающие, как бриллианты, незамутнённые и чистые, как родниковая вода. Их не творил человек — они жили собственной жизнью задолго до него, и оставалось лишь придать им форму. Так же, как скульптор придаёт форму куску мрамора, чтобы высвободить дремлющую в нём жизнь.

Наверное, так музыканты восхищаются гениальными симфониями, а художники — полотнами да Винчи… хотя последнего я никогда не понимала: и с чего все с ума сходят от обычной улыбки какой-то там женщины? То ли дело формулы.

Когда вошёл Лод, я сидела в кресле и разбиралась в одной из последних рунных цепочек, изящной и многослойной, как нервная система. Ловушка Брёлайве, которая вызывала у жертв приступ безумия, заставляя поверить, что на тебя напал твой злейший враг… но каждый удар, который в своих фантазиях ты наносил призрачному недругу, в реальности доставался тебе самому.

Конец при таком раскладе был немного предсказуем.

— Всё учишься? — колдун встал рядом, с интересом вглядываясь в книгу.

— В этом мире у меня мало других занятий. — Я подняла глаза. — Как план?

— Осталось лишь подгадать правильный момент. Думаю, он наступит завтра.

— Мне с вами можно?

Он слегка усмехнулся:

— Тебе — всегда и везде.

— Даже так? — ответ меня несколько удивил. — А как насчёт мест, в которые мне идти слишком рискованно? Я же не могу за себя постоять.

— Зато я могу. И всегда сумею позаботиться о том, чтобы ты была в безопасности.

Это не было ни бахвальством, ни даже обещанием. Простая констатация факта — как и многое из того, что он говорил.

И это тоже было одной из тех черт, которые мне в нём так нравились.

— Меня радует, что эмер Айкатт не таит на тебя зла, — неожиданно вырвалось у меня. — За Артэйза.

— А, так вы всё-таки видели совет.

— Да, и… это же случилось из-за меня, а я меньше всего хотела…

— Ты тут ни при чём. — Вот и снова: он не успокаивал, он просто излагал положение дел. — Артэйз нарушил закон и запятнал честь дома, а честь для дроу имеет огромное значение. Все понимают решение, которое принял Алья… и уважают выбор, который сделал эмер Айкатт.

— Кроме Лундвинэла, видимо.

— Почему же? Он тоже понимает, что Артэйз сам вырыл себе могилу. И не таит злобы ни на отца, ни на своего Повелителя.

— А на тебя?

Лод помолчал. И ещё помолчал.

Выдерживая странную, удивившую меня паузу.

А потом всё-таки ответил:

— После того, как я убил его младшего брата… да, — и легонько пожал плечами. — У будущего супруга Морти определённо осталось ещё меньше причин меня любить.

***

Повелитель дроу вошёл в комнату пленных без стука. Лёгкой, неслышной походкой. И светлые даже не сразу заметили его появление.

Алья посмотрел на кровать, где переговаривались о чём-то Дэн, Фаник и Восхт. Потом на камин, у которого сидела Криста, критично разглядывавшая себя в ручном зеркальце.

Когда она, заметив отражение дроу, испуганно обернулась, тот уже двинулся вперёд. Непреклонно, без оглядки — к стулу у окна, где восседала Навиния, вяло наблюдая за паппеем, бегавшим по столешнице.

Принцессу не насторожила даже тишина, внезапно повисшая в комнате. Она повернулась к двери, лишь когда тень Повелителя дроу упала на стол.

Медленно подняла глаза, встречая его взгляд — и на пару секунд в комнате застыли все и всё, кроме паппея, настороженно шевелившего усами.

А потом Алья поклонился. Не просто кивнул: изящно изогнул стан в низком поклоне.

— Принцесса, я прошу у вас прощения за своё… неподобающее поведение, — произнёс он ещё прежде, чем выпрямиться. Мягко, но без всякого заискивания. — И чтобы сгладить то напряжение, что возникло между нами, вы отобедаете со мной.

Тонкие ноздри Навинии дрогнули.

— Я? С вами? Нет, благодарю. — Она надменно вздёрнула подбородок. — И после того, что вы сделали, вы ещё смеете…

Вдруг замолчала — и, подчиняясь движению руки Альи, покорно поднялась на ноги.

— Это было не приглашение, — уточнил Повелитель дроу, галантно подхватывая принцессу под руку, — а приказ.

Дэнимон гневно выпрямился, явно намереваясь соскочить с кровати:

— Если она не хочет никуда идти, ты не…

Осёкся, получив в награду тычок под рёбра от брата, и — неожиданно — неодобрительный взгляд Навинии, резко повернувшей голову в сторону бывшего жениха.

Судя по этому движению, на ментальном поводке её уже никто не держал.

— Вижу, возражения исчерпаны? — прохладно осведомился Алья. — Чудно.

И чинно повёл принцессу к двери, оставляя светлых смотреть им вслед. Кристу — с сочувствием, Восхта — с опаской, Дэнимона — с непониманием и Фаника — со странной насмешкой в коричных глазах.

— Я решил, что излишние церемонии ни к чему, — изрёк Алья, пока парочка спускалась по винтовой лестнице, — а потому обедать будем не в столовой зале, а в моей башне.

Навиния ничем не показала, что услышала его, и дальше оба шли молча. Тихо ступая мягкими туфлями по мрамору, точно попадая в ритм шагов друг друга.

Убранство башни Повелителя разительно отличалось от башни Лода: вместо светлых бежевых тонов — тёмно-фиолетовые, вместо простой и незатейливой мебели — изящные изгибы и затейливая резьба. Предметов обстановки в просторной круглой комнате было немного. Посредине стоял небольшой овальный стол, накрытый и сервированный, и в серебре приборов светлячками мерцали отражения свечей.

Любезно отодвинув перед принцессой кресло, Алья дождался, пока она сядет — и, пройдя к другому концу стола, занял место напротив неё.

— Какое ауменье[2] предпочитаете? Фиалковое, розовое, липовое?

Навиния молчала, глядя на свою тарелку, накрытую серебряным колпаком.

— Думаю, розовое придётся вам по вкусу, — заключил дроу. — Йон, ты слышал.

Иллюранди вынырнул из теней спустя несколько секунд — брат-близнец Акке, только волосы чуть короче. В руках у него была бутыль, уже откупоренная. Ловко, не пролив ни капли, слуга Повелителя наполнил бокал принцессы, хрустальный и высокий; снял колпак с тарелки, в которой оказался золотистый рассыпчатый рис и запечённая с травами ножка какой-то птицы; мгновенно переместился к Алье, повторив все предыдущие действия — и исчез так же быстро, как и появился.

— Ешьте, — сказал дроу, когда они с Навинией вновь остались наедине.

Та подняла глаза, пристально глядя на хозяина башни, даже не думая притрагиваться к приборам.

— Не заставляйте меня принуждать вас даже к таким простым вещам, — Алья проговорил это почти ласково. — Чем моя трапеза хуже той, что ждала бы вас в той комнатушке, которую вы вынуждены делить со своими светлыми друзьями?

Когда принцесса, опустив голову, тонкими пальчиками подняла со стола небольшую трехзубую вилку, Повелитель дроу удовлетворённо взялся за нож.

Какое-то время ели в тишине.

— Думаю, вам будет любопытно узнать, — наконец невзначай заметил Алья, отрезая очередной маленький кусочек мяса, — что ваш Совет, стоило ему узнать о вашем пленении, обратился к Первому Советнику… бывшему, конечно — тому самому, которому вы в своё время устроили отставку… с просьбой взять на себя управление страной в это тяжёлое и горестное время. И тот, недолго думая, согласился.

Навиния ела, опустив глаза, неторопливо и аккуратно. Снова никак не проявляя, что слышит сотрапезника.

— Первый Советник целиком и полностью одобрил решение советника по военным делам, принятое за вашей спиной ещё несколько месяцев назад: в грядущей войне предоставить эльфам всевозможную помощь. Войска — в первую очередь. Ведь теперь людей всё это касается не меньше, чем Детей Солнца. — Алья отправил в рот крохотную порцию риса. Тщательно прожевал, прежде чем заговорить дальше. — Армию поведёт лично Хьовфин, и людей отдадут под его командование. Конечно, у них будут свои военачальники, но главнокомандующим назначен Повелитель эльфов. И я подозреваю, что ваш народ пойдёт передовым отрядом… на убой. Обезвреживать наши ловушки — собой. А эльфы пройдут следом, по их телам. Жертвуют обычно наименее ценным материалом, а людей ведь гораздо больше… несмотря на все старания Тэйранта, приложенные в своё время, — отложив вилку, дроу взял в руку бокал. — Вы ведь, не в обиду будет сказано, плодитесь, как кролики.

Принцесса молчала, но почему-то продолжала пилить давно уже разрезанный кусок.

— Конечно, сразу коронацию тому вашему преемнику, что подыскал Совет, не устроят. — Алья, откинувшись на спинку кресла, задумчиво покачал бокал в ладони; ауменье отливало земляникой, и тонкие всплески, достающие почти до края бокала, напоминали прозрачные розовые лепестки. — Наверное, сначала дождутся конца этой «войны», как они её называют. Я склонен именовать то, что они собираются сделать, бойней. И наверняка ваши советники предполагают, что вы либо уже мертвы, либо скоро умрёте… либо погибнете, когда светлые будут штурмовать наши города. Совершенно случайно, конечно же. — Он поднял бокал на уровень глаз, насмешливо салютуя принцессе. — Должен вас поздравить… требовалось приложить массу усилий, чтобы советники признали, что вас проще убрать, чем присмирить. Это достойно уважения. И, судя по всему, сейчас ваш Совет дружно благодарит богов за наше вмешательство, случившееся столь своевременно.

Вилка, выпав из руки Навинии, ударилась о тарелку с глухим звяканьем.

— Вы говорите о моих советниках так, будто чем-то лучше них. А вы… вы ещё хуже, — она наконец вскинула голову, взглянув дроу прямо в глаза, и голос её леденило презрение. — Мужчины… вы все одинаковые. Все не воспринимаете нас всерьёз. Мы для вас любимые постельные игрушки, утробы для ваших детей, но не более. Даже если вы подчиняетесь нам, то не потому, что уважаете, а лишь потому, что так надо. По чисто формальным соображениям. И, даже подчиняясь, на самом деле пытаетесь нами управлять.

Алья задумчиво облокотился на ручку кресла, подперев голову свободной ладонью.

— Я лучше ваших советников хотя бы потому, что мне дорог каждый мой подданный. Каждый. И то, что иногда мне приходится осуждать кого-то из них на смерть, этого не отменяет, — не сводя глаз с принцессы, он пригубил сладкий цветочный напиток. — Позвольте угадать: вы считаете, что мужчины и женщины абсолютно равны, и то, что в мире властвуют мужчины, а женщин допускают к правлению лишь в крайних случаях, абсолютно несправедливо.

— Вы ничем не лучше нас. Да, чаще всего вы сильнее, но ум не имеет никакого отношения к силе. А страсти затмевают вам разум куда успешнее, чем нам. — Губы принцессы изогнулись в пренебрежительной улыбке. — Заставить вас думать нижней головой вместо верхней куда легче, чем вы думаете.

— Многие мужчины не в силах устоять перед женскими чарами, не спорю. Но я знавал и не одну девушку, для которой желания тела перевешивали все доводы разума.

Ответная улыбка Альи граничила с усмешкой — и Навиния, вдруг смутившись, опустила глаза.

— Вы мыслите так же узко, как все мужчины, которых я знала, — видимо, она предпочла сменить тему. — К примеру, меня вы, как и Совет, считаете никудышной правительницей.

— Откровенно говоря, да, — легко согласился Алья. — Но не потому, что вы женщина, а потому, что вы объективно отвратительно управляли страной. Будь на вашем месте мужчина, я сказал бы ровно то же про него. Однако, изучая историю, я читал про великое множество дрянных правителей, и вы далеко не худший пример. Вы хотя бы искренне желали блага для своего народа: эта милостыня, визиты в лечебницы, борьба с разбойниками… прекрасные устремления, — подобная похвала из его уст почему-то не звучала похвалой. — Вы делали лучшее, на что способны, и не ваша вина, что вы не способны на большее. В конце концов, грешно было бы забивать столь очаровательную головку скучными политическими соображениями.

Последнее он произнёс без насмешки, без укоризны. Просто и абсолютно серьёзно.

— Значит, вы считаете, что я глупа.

— Вовсе необязательно быть глупым, чтобы не годиться в правители. Без Лода мне бы тоже пришлось тяжело. — Алья сделал ещё один маленький глоток. — Я признаю, что женщины могут соперничать с мужчинами очень во многом, если не во всём. Моя сестра, помимо того, что она бесконечно лучше, чище и добрее меня — владеет мечом несравненно искуснее. Та девочка, которую нам так вовремя послали боги, столь же умна, как Лод — а он куда умнее меня. Но хороший правитель — не тот, кто хорош во всём, а тот, кому хватает мудрости понять, что он не в силах в одиночку разобраться со всем… и, разглядев тех, кто сможет помочь ему наилучшим образом, поставить их на нужные места, пусть даже вопреки правилам и предрассудкам. А самодурство ни к чему хорошему не приводит, ведь нужно думать не только о настоящем, но и о будущем. Все мы смертны, рано или поздно, а если всё держится на одном элементе, пусть даже исправно работая… что будет, когда этот элемент исчезнет? — он рассеянно взмахнул рукой. — Мы с вами чем-то похожи. Нам волей богов пришлось сесть на престол, и сделать это очень рано. Но вы так и не признали, что нуждаетесь в помощи кого-то, кто мудрее и взрослее вас, и в этом была ваша главная ошибка. Вы решили всё взвалить на себя, и на себя одну, и тут редкий мужчина выдержал бы… не говоря уж о юной девушке, одарённой многими талантами, но не теми, что идеальны для Повелителя.

— Мы с вами… — Навиния гневно тряхнула головой, и волосы её всплеснулись агатовой волной, — да что вы обо мне знаете?

— О, очень многое. Вы даже не подозреваете, насколько. — Дроу смотрел на принцессу поверх стеклянной кромки бокала, и в полумраке его глаза казались матово-бархатистыми. — Хотите, расскажу?

— Извольте, — она саркастично скрестила руки на груди. — Хоть посмеюсь.

— Что ж… не буду пересказывать скучные факты, о которых я осведомлён прекрасно. Думаю, вам куда любопытнее будет послушать другое. — Алья лениво прикрыл глаза. — Видите ли, я всегда считал, что лучший способ убедительно обмануть — сказать правду, приправив её толикой лжи. И то, что вы говорили Лоду про «сладких придворных мальчиков», когда пытались его соблазнить… вот вам, к слову, пример мужчины, который в любой ситуации думает нужной головой… заставило меня сделать некоторые интересные выводы. Которые лишь подтвердились теми вашими разговорами с друзьями, что я слышал, и реакцией на то, что я с вами сделал.

— Ну да, вам ведь есть, с чем сравнить мою реакцию, — Навиния заметила это со странной бесстрастностью. — Скажите честно: это доставляет вам удовольствие — вспоминать всех, кого вы замучили? Их крики, мольбы и слёзы?

Алья не вздрогнул. Даже глаз не открыл.

И лишь голос стал чуть глуше, когда он ответил:

— Нет. Что угодно, но не удовольствие. И потому я стараюсь о них не вспоминать. — Когда Повелитель дроу всё же посмотрел на принцессу, взгляд его был пристальным. — Но все боялись меня… кроме вас. В вас не было страха. Ни капли. Ни разу при взгляде на меня.

Ему не удалось скрыть уважения, скользнувшего в этих словах, и собеседница улыбнулась ему в ответ с лёгким снисхождением.

— Я — Повелительница Навиния из рода Сигюр. Я одолела шайку разбойников Кровавого Роба, сгубившую сотни невинных жизней, и Жестокого Эйна, который в надежде стать самым могущественным магом в истории убивал детей десятками. Так что поверьте: вы — далеко не самое страшное, что я видела в жизни.

— Я никогда и не сомневался, что многое в этом мире куда страшнее меня. И никогда не стремился пугать… больше, чем нужно, по крайней мере. Страх — хороший рычаг управления, но когда твой трон держится лишь на нём, в какой-то миг он начнёт шататься. Страх, уважение и любовь — они должны идти рука об руку, — Алья помолчал. — Повелительница Навиния из рода Сигюр, — повторил он затем, точно стараясь распробовать каждое слово на вкус. — Да, это то, что вы есть. И в этом вся ваша беда.

— Моя беда? — улыбка не сошла с губ Навинии, но чуточку выцвела.

— Всю жизнь вам подчинялись. И не потому, что считали ваши приказы, ваши желания верными, а потому, что вы были той, кому надо подчиняться. А вы позволяли себе всё больше и больше… в надежде, что рано или поздно найдётся тот, кто сумеет сказать вам «нет». — Алья смочил губы крохотным глотком розового напитка. — Вас с детства ненавязчиво пытались оттеснить от престола, который по праву принадлежал вам. Для вашего же блага. Потому что власть, да тем более в такое нелёгкое время — великое бремя, которое делает с людьми страшные вещи, а ваш Советник прекрасно видел, что вы для него непригодны. И, любя вас, он хотел, чтобы вы прожили счастливую жизнь, занимаясь лишь тем, что вам действительно по сердцу и в чём вы действительно преуспеете — но вы видели в этом козни и интриги. Вбили себе в голову, что во имя светлой памяти родителей обязаны править самостоятельно. Объясняли снисхождение окружающих лишь тем, что вы не родились мальчиком… и в какой-то момент поняли, что можете обратить свой недостаток в своё оружие. — Дроу сделал ещё один глоток. Речь его была спокойной, размеренной и совершенно отстранённой. — Постель для вас была не столько удовольствием, сколько средством достижения цели. Согласен: при должном умении это хороший способ управлять мужчинами. Вы пользовались любовниками для своих нужд — а в глубине души презирали их за то, что они играют по вашим правилам. И когда острая надобность в их услугах отпала, вы принялись придумывать им новые правила, поднимать планку, испытывать их гордость… и постоянно искали что-то, чего никак не могли найти. И поэтому вы так вцепились в Дэнимона, ведь он был первым, кто посмел взбунтоваться. Пусть не открыто осечь вас, а просто сбежать — воистину мужской поступок, ничего не скажешь, — но для вас это уже было проявлением похвального своеволия. Забавно, но бедный мальчик так и не осознал, что этим побегом лишь разжёг ваш интерес… его брат, похоже, понимает вас куда лучше. А сами вы мните себя такой взрослой, такой умной, такой самостоятельной — но вам всего девятнадцать, и в глубине души вы просто несчастная романтичная девочка, живущая в сказке, которую вы сами себе придумали. Про бедную венценосную сиротку, выросшую в прекрасную принцессу-воительницу, про злобного интригана-Советника… и про отважного принца, который никак не может прийти и спасти принцессу от всех, кто её окружает, всех, с кем она чувствует себя в ловушке.

Алья смолк. По взгляду его видно было, что он ждёт ответа — но Навиния не торопилась этим воспользоваться: просто сидела, молча и неподвижно.

И больше не улыбалась.

— А потом появился я, — сказал дроу, поняв, что не дождётся возражений, — и вы нашли то, что искали. И на самом деле вам абсолютно всё равно, чьей кровью залиты мои руки, не отрицайте. Дело даже не в том, что вам понравилось, что я сделал с вами… не в вашем теле и не в вашем желании. А в том, что для вас это был поединок, который вы проиграли. И я стал тем, кто действительно взял над вами верх, с кем вы наконец можете позволить себе быть слабой… и не подыгрывая ему, а оставаясь самой собой.

Принцесса снова промолчала. Лишь взяла в руки бокал, всё это время ждавший своего часа.

Кошачьи глаза дроу внимательно следили, как хрусталь касается её губ, почему-то пересохших.

Сделав пару глотков, Навиния неторопливо вернула бокал на парчовую скатерть — изогнув кисть изящным, бесконечно выверенным движением. Аккуратно промокнула губы шёлковой салфеткой.

— Как я и думала, — небрежно проговорила она. — Ничего вы обо мне не знаете. — И, уронив салфетку обратно на стол, с достоинством встала. — Я насытилась. Не будете ли так добры сопроводить меня обратно?

Алья, тоже отставив бокал, безмолвно поднялся на ноги. Вновь подхватил под руку принцессу, не думавшую сопротивляться, и повлёк к лестнице.

Обратно тоже шли молча, не глядя друг на друга. Взгляды обоих, устремлённые прямо перед собой, туманила непроницаемая задумчивость.

— Дальше я сама, — бросила Навиния, когда Алья открыл дверь в башню колдуна.

— Как пожелаете, — равнодушно ответил тот. — Я всё равно узнаю, если вы не дойдёте до своих покоев.

Принцесса, фыркнув, встала на первую ступеньку — и недоумённо посмотрела на пепельно-серые пальцы, даже не думавшие её отпускать.

А потом дроу, шагнув вперёд, резким движением привлёк девушку к себе.

— Если бы вы принадлежали мне, я никогда не стал бы вас с кем-то делить, — почти прошептал Алья, глядя на неё расширенными зрачками, чёрными, как мгла безлунной ночи. — И убил бы каждого, кто посмел претендовать на вас.

В этом шёпоте не было беспомощности — нет, дроу просто понизил голос до предела, до завораживающей интимности. А Навиния стояла, замерев, почти прижавшись к нему; из-за того, что она успела шагнуть на ступеньку, их лица были на одном уровне, в опасной близости.

— Но это всегда было моё желание. Чтобы мужчина делил меня с другим мужчиной, — она смотрела на Повелителя из-под веера длинных ресниц, со странной смесью дерзости и беспомощности — и тоже говорила едва слышно, выдыхая слова в его губы, смешивая дыхание. — Разве это не естественно: потакать желаниям того, кого любишь, ради его счастья?

— Порой мы не понимаем ни того, чего на самом деле хотим, ни того, что на самом деле принесёт нам счастье. Иногда со стороны виднее. А, кажется, в наше дивное свидание вам вполне хватило меня одного.

— Вы просто собственник и эгоист, раз думаете, что вправе навязывать кому-то своё видение его счастья. — Принцесса предпочла проигнорировать его последние слова. — Всех, кто побывал в моей постели, я хотела сама. Если бы я принадлежала вам, но захотела другого, вы бы и меня убили за это?

— О, нет, что вы. Не убил. Отнёс бы в спальню и учил уму-разуму до тех пор, пока вы не выкинули бы из головы всякую ерунду. А потом учил дальше… пока не попросили бы пощады, дав мне понять, что урок усвоен. — Дроу, наконец разжав пальцы, отступил на шаг, чтобы отвесить церемонный поклон. — До скорой встречи, принцесса.

Закрыл перед Навинией дверь, оставляя её в полутьме витого лестничного колодца.

Какое-то время девушка просто смотрела на чёрное дерево. Потом, отвернувшись, поднялась вверх на две ступеньки — и опустилась на третью: почти рухнула, будто ей в один миг вдруг отказали ноги. Долго сидела там, прикрыв лицо ладонями, зарыв кончики пальцев в волосы, и компанию ей составляло лишь её одиночество да тишина, не нарушаемая ничем.

Потом, опустив руки, медленно вскинула голову.

— И всё равно он тот ещё сигсонур, — сказала принцесса пустоте, прежде чем встать: будто завершая долгий диспут с кем-то невидимым.

И, прежде чем продолжить путь наверх, стёрла призрак довольной улыбки, на мгновенье мелькнувший на её губах.

***

Лод смотрел на меня — а я сидела, молча обдумывая то, что услышала.

Так вот почему Морти защищала Артэйза. Значит, моя догадка была верна: принцессе действительно уготована блестящая партия в виде дроу из славного древнего дома. Правда, я не ожидала, что личность этого дроу уже всем известна…

Но для меня это в любом случае ничего не меняло.

— И… как давно? — негромко спросила я.

— Морти обручена с Лу? С семи лет. — Лод присел на ручку кресла. Голос его был спокойным. — Эта помолвка оказалась последним, что успел сделать покойный Повелитель дроу… перед тем, как отбыл на переговоры со светлыми.

Ранний возраст меня удивил, но не слишком. В конце концов, в нашем мире раньше помолвку вполне могли устроить чуть ли не с грудным младенцем.

Больше меня удивило, что при таком сроке помолвка до сих пор остаётся лишь помолвкой.

— Так… так давно? Но тогда почему…

— Дроу редко вступают в брак раньше тридцати. Как мужчины, так и девушки. На Детей Луны не давят ограничения короткой человеческой жизни, а я уже говорил: здесь ценят, когда твоя жена — опытная женщина. Мать Альи и Морти вышла замуж, когда ей было всего девятнадцать, но они с Повелителем искренне любили друг друга и не видели смысла ждать дальше… к тому же королевство нуждалось в наследнике.

— А в случае Морти торопиться некуда, и о любви, как я понимаю, речь не идёт.

— По крайней мере, с одной стороны. Насколько могу судить, для Лу это не только расчёт.

Поразительно, как невозмутимо он рассуждает о будущем браке любимой женщины.

Я задумчиво кивнула:

— И почему именно он?

— А почему нет? Дом Рауфгата — славный и древний род. К тому же покойный Повелитель был очень дружен с главой дома, дядей Лу и Артэйза, и он хотел, чтобы Бллойвуги и Рауфгата породнились.

Ах, да. Морти ведь говорила, что Артэйз потерял в резне любимого дядю.

Видимо, того самого.

— Эмер Айкатт стал во главе дома, лишь когда его старший брат погиб на переговорах, — продолжил Лод, отвечая на незаданный мною вопрос. — А тот любил Айкатта всем сердцем, и его детей — как собственных. Сам он когда-то разорвал помолвку со своей суженой, другую заключать не торопился, а потому считал Лу своим будущим наследником. Вот и решил обручить Морти именно с ним.

— Интересно, однако. А почему он разорвал свою помолвку?

— Понял, что его суженой больше по сердцу его друг. И что её чувства взаимны. А поскольку он искренне любил их обоих, то решил не мешать их счастью.

Внезапная догадка заставила меня подозрительно сощуриться:

— А этим другом случайно не был Повелитель?

Лод в ответ только кивнул.

— И поэтому отец Морти так хотел, чтобы его дочь стала частью дома Рауфгата… потому что наверняка испытывал чувство вины?

Ещё один кивок.

Ничего себе мелодрама.

— А Алья не разрывает помолвку, потому что уважает, так сказать, последнюю волю отца?

— И матери. Когда Повелительница лежала на смертном одре, Лу поклялся, что будет беречь её дочь больше, чем себя самого. Ему тогда было всего десять… но он всегда был серьёзным молодым человеком, — Лод сказал это без всякой насмешки. — И последнее, что Морти слышала от своей матери — «с Лу я могу быть спокойна хотя бы за твоё будущее».

Как же часто родители ломают наши жизни. Даже самые любящие. Ведь чем больше они любят нас, чем больше мы любим их — тем больше на нас давит груз обязательств, желания соответствовать ожиданиям и чувства вины, если не соответствуешь.

И тем больше ты превращаешь в нерушимую заповедь последнее, что родитель успел сказать или сделать, прежде чем бросить тебя навсегда.

— Значит… когда-нибудь Морти выйдет замуж за Лу… а ты останешься её хальдс?

— Если мы все доживём до этого момента, — мягко сказал Лод. — Я знал, на что иду. Мы все знали. Это нормальная ситуация, и мы не первые, кто будет жить так. Мужем её мне в любом случае стать было не суждено. То, что Алья сделал меня Первым Советником — уже нонсенс, с которым дроу смирились, признавая мои… дарования. Но выдать за меня принцессу — за человека, своего вассала… это как если бы Навиния обручилась с конюхом.

И снова в словах — ни досады, ни печали, ни горечи.

Пожалуй, иногда я понимала, почему Лу сомневался в наличии у него сердца.

— При её взбалмошности — пожалуй, могла бы.

— О, только не в этом вопросе. Все её любовники были весьма высокопоставленными особами. — Лод вдруг ухмыльнулся. — Должно быть, Алья действительно так хорош в этом деле, как шепчутся придворные дамы Морти. Если сумел произвести на принцессу впечатление… в одиночку.

— Ну, у него же есть иллюзии… ой.

Я осознала, что сморозила, и щекам внезапно стало жарко.

А вот Лод только рассмеялся, звонко и коротко.

— Не думаю, что ему пришлось к этому прибегать, — сказал он потом. — Хотя кто знает. Навиния даже при первом… опыте в этом деле предпочла двоих.

Да уж, сразу было видно, что девочка далеко пойдёт.

— Серьёзная заявка.

— Ещё более серьёзная, если учесть, что невинности её тоже лишали двое. Одновременно.

Я уставилась на колдуна во все глаза.

Почему-то вспомнилось, как в школе мне периодически напоминали, что у меня их четыре.

— Да ты шутишь.

— Абсолютно серьёзен.

— Это невозможно. Чисто физически.

— Ну, её любовники были магами, а магия открывает интересные возможности в этой области. Если верить слухам, гулявшим при её дворе…

Когда Лод, переплетя пальцы, образовал тыльной стороной ладоней угол в девяносто градусов, а затем устроил мне краткий экскурс по теме «использование левитации в постели» — с лукавством во взгляде, явно наслаждаясь моей реакцией, — я даже ответить ничего не смогла.

Биссектриса в прямом углу… Святые ёжики.

Нет, я, конечно, люблю математику — но не настолько же.

— Дай-ка угадаю, — вымолвила я, когда ко мне вернулся дар речи. — Закончилось это весьма плачевно, а потом принцессу долго лечили.

Да, я не раз встречала влажные авторские фантазии на тему «двое с разбегу и без последствий в одну млеющую девственницу, получающую от оного процесса одно лишь неземное блаженство» — но, как я уже говорила, авторы подобного редко озадачивались такой ерундой, как правдоподобность. А хоть у меня в подобных делах не было никакого опыта, я имела исчерпывающее представление не только о дефлорации, но и о многом другом: благодаря интернету, хорошему знанию биологии человека, огромному количеству разной художественной литературы и продвинутой маме, которой я не стеснялась задавать вопросы, возникавшие по ходу чтения.

— Ну, магия исцеления пригодилась, однако вроде бы все остались весьма довольными друг другом. И уже утром Навиния продолжила с энтузиазмом открывать для себя новые горизонты в этой области.

— У неё что, в интимном месте с рождения чёрная дыра? То есть бездонная пропасть, — добавила я, вспомнив, что Лод вряд ли знает о чёрных дырах.

— Вряд ли. Зато при дворе шептались, что её любовники не могли похвастаться… м… солидными размерами своих достоинств.

— А, ну если только так. — Внезапная мысль заставила меня посерьёзнеть. — Я не понимаю… почему Алье понравилась Навиния? И почему он понравился ей?

Лод тоже перестал улыбаться.

— Он же… то, что он сделал… это должно было унизить её, заставить ненавидеть его и себя, — под внимательным взглядом колдуна меня вдруг потянуло пригладить чёлку. — И почему тогда?

Он задумчиво сжал двумя пальцами воротник своей рубашки.

— Ты никогда не думала, что некоторым нравится чувствовать себя жертвами?

Вопрос был неожиданный. И заставил меня крепко задуматься.

Даже я — за свою недолгую жизнь — встречала женщин, которые жили с мужчинами, делавшими их несчастными. И зачастую они не желали ничего менять, хотя имели для этого все возможности. Однако я всегда склонялась к мысли, что им просто не хватает силы воли.

Но, если взглянуть на это с другого ракурса…

— Некоторые любят несвободу, — не дожидаясь ответа, продолжил Лод. — Пусть даже они никогда не признаются себе в этом. И если они встретят того, для кого делать тебя несвободным — нормальный способ любить…

Он качнул головой, почти неуловимым движением; а я смутно начала понимать, в чём тут дело.

В том, что Навиния долго провоцировала мужчин на то, чтобы не ей подчинялись, а подчинялась она — и наконец встретила того, кто с удовольствием поддался на её провокацию. В итоге каждый получил то, что хотел: она — возможность чувствовать себя жертвой, наслаждаясь своей слабостью, он — возможность чувствовать себя хозяином положения, наслаждаясь своей силой.

Но все имеют право на свои маленькие причуды.

Пока они не вредят окружающим, по крайней мере.

— Я заметил, как Навиния смотрела на Алью. Когда впервые его увидела. — Лод встал. — Он пришёл и сказал «ты моя», не спрашивая её мнения и позволения — и это было тем, чего она ждала. Ей нужен был тот, кто возьмёт над ней верх, тот, кто не станет под неё подстилаться. А Алье… Алье нужна та, кто сможет быть с ним на равных. Примет его таким, какой он есть, с его худшей стороной. И его демонов — тоже.

— А те придворные дамы Морти, о которых ты говорил? Я так поняла, в Алью многие влюблены. И они наверняка знали про его… увлечения.

— О, они в любом случае смотрели на него снизу вверх. И либо отказывались верить в то, что он делал, либо надеялись, что он исправится, когда его ледяное сердце растопят любовью. В отличие от принцессы, которую его увлечения нисколько не отпугнули: иногда мне кажется, что ей вообще страх неведом, — голос Лода звучал иронично. — А я знаю, что Алья исправится, но… когда принимают даже твоего дракона, это высшая степень близости.

Он замолчал, вдруг задумавшись о чём-то. Но вместо того, чтобы тоже обдумать его слова, царапнувшие меня странным резонансом — я вспомнила первую встречу Альи и Навинии, которую некогда наблюдала в зеркальце.

Помнится, я тогда гадала, какие чувства отражаются на лице Навинии, которое я не могла видеть… видимо, ничего из того, о чём я думала. И на самом деле не было никакого насилия: была ещё одна «милая игра». Уже с её стороны.

В непокорную деву, которая сдаётся на милость победителя.

— И поэтому тогда ты отдал её Алье? — наконец поняла я. — Потому что знал, что они найдут друг друга?

— Предполагал, — невозмутимо поправил колдун. — И надеялся. — Он улыбнулся. — Если ты проголодалась, можем пообедать вместе.

Внезапная смена темы, однако… впрочем, я и так услышала ответы на многие свои вопросы.

Да, моё дорогое отражение из зазеркалья, ты ничего и никогда не делаешь просто так.

— С превеликим удовольствием.

Память вернула меня к началу нашего разговора — и, пока Лод отдавал Акке распоряжения насчёт обеда, я уставилась на рунные цепочки невидящим взглядом.

Я не знаю, почему Морти так любезна со мной. Никогда не поверю, что она собирается хранить верность нелюбимому мужу, сдав Лода на руки другой. А жизнь научила меня одной простой вещи: если человек, который тебе ничем не обязан, вдруг ведёт себя со сверхъестественной доброжелательностью — скорее всего, за этим последует подстава.

И хоть мне очень хочется верить, что Морти действительно тот ангел, каким кажется… пожалуй, в ближайшее время мне стоит очень внимательно смотреть себе под ноги.

По крайней мере, с ней.

Я покосилась на колдуна, вспоминая вчерашний вечер.

Я поверю тебе, Лод. Хотя бы потому, что у меня слишком мало точек опоры, помогающих мне жить и сохранять здравомыслие, и ты — главная из них. Ведь у меня действительно не осталось никого, кроме тебя.

Я поверю, что ты мой друг. Я даже поверю, что моя любовь не безответна. Ты не обещал не лгать мне, но ложь входит в моё представление о предательстве. А ты обещал не предавать меня.

Значит, если я верю тебе — я верю и в твою любовь.

И если ты обманешь моё доверие, если в действительности я остаюсь твоей игрушкой, если все твои слова были ложью… мне не придётся беспокоиться, что будет со мной после того, как вся эта история окончится: потому что твоё предательство меня уничтожит. Потому что я впустила тебя в свою душу, мысли и сердце так глубоко, как не пускала никого. Потому что удар от тебя, тебя — будет последним ударом, который я смогу вынести. И то, что останется от меня после него, уже не будет мной.

Да, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Но не обязательно убивать тело, чтобы убить душу. И если после контрольного выстрела судьбы ты не умираешь, то твоё место просто занимает кто-то другой. Очень похожий на тебя, но да — куда более сильный. А ещё — куда более циничный, равнодушный и злой.

И не хочу даже предполагать, во что в таком случае превращусь я.

Лод сел рядом — улыбчивый, близкий, заботливый и надёжный. И я, улыбнувшись в ответ, захлопнула книгу, которую всё ещё держала в руках.

А теперь, зная всё это…

Я просто постараюсь об этом не думать.