Глава первая. Шах Кристаэль

(*прим.: отсылка к знаменитой шахматной задаче «Мат Диларам». Диларам — жена арабского визиря, который однажды едва не проиграл её в шахматы, но Диларам помогла мужу выпутаться из безвыходного положения и победить в той партии)

___________________________________________

Всё получилось, пожалуй, даже слишком просто.

А началось всё с того, что милая светловолосая девушка, рыдая от ужаса, забарабанила кулачками в дверь. Самую обычную деревянную дверь. Самого обычного домика, невысокого и беленого, что приткнулся в одном из переулочков Тьядри.

— Откройте! — громко всхлипнув, тоненько взмолилась девушка. — Откройте, пожалуйста! Кто-нибудь! Где я? Как я тут оказалась?

Внимать её отчаянным призывам оказалось некому: местное время давно перевалило за час, и на Земле это равнялось бы трём ночи. Маленький городок, похожий на ожившую иллюстрацию из книги сказок, спал, и улицы его пустовали. Особенно здесь, на окраине — в тёмном переулке, далеком от таверн, борделей и других мест для ночных развлечений.

Обитатели этого дома, однако, не спали — свет пробивался даже сквозь плотные портьеры, которыми занавесили окна. А за окном, ближайшем к двери, портьеры и вовсе странно подрагивали: будто кто-то, стоя за ними, сквозь незаметную щёлочку вглядывался в незваную гостью, плакавшую на крыльце.

Однако за дверью молчали. Долго.

Слишком долго.

— По… пожалуйста, — девушка медленно сползла на колени, скользя ладонями по тёмному дереву, царапая его ногтями, — это все сон, страшный сон, это ненастоящий город, такого не бывает, я… я домой хочу-у…

Когда девушка, согнувшись пополам, закрыла лицо руками, дверь всё же приоткрылась — и мужчина, потянувший её на себя, застыл за порогом.

— Что стряслось, девочка?

Он был рослым, подтянутым, черноволосым. В простых тёмных штанах и рубашке — тоже тёмной. Голос его звучал ласково, зато взгляд, каким он смотрел на незваную гостью сверху вниз, колол холодом.

— Я… — девушка с надеждой вскинула голову, и свет влажными отблесками заплясал в её глазах, голубых и наивных, — где я? Что произошло? Вы поможете мне? — она молитвенно сложила ладошки. — Я… я просто возвращалась домой, а потом вдруг оказалась тут, но… это не мой дом, не мой город, таких городов не бывает, они же есть только в книжках! Вы знаете, что со мной случилось? Как мне вернуться обратно?

Взгляд мужчины скользнул по её нежному сердцевидному личику, обрамлённому каскадом светлых локонов. Потом — ниже: по шелковому шарфу, плотно обмотавшему тонкую шейку, чёрной футболке с ярким рисунком, туго обтянувшей пышную грудь, и джинсам, которые пачкались о гранитное крыльцо.

Потом он оглянулся через плечо. Вполголоса бросил «да, она из другого мира» — явно обращаясь к другим обитателям дома, которые предпочли следить за происходящим издали.

Ответом ему послужил приглушенный смешок.

И фраза «пригласи её».

— Ты в Риджии. В королевстве людей. — Мужчина распахнул дверь шире. — Ты попала в другой мир.

— В другой мир? — девушка нервно дёрнулась. — Но… этого не может…

— Нет, это может быть. И ты не первая в это вляпалась. Но на пороге такие разговоры не ведут. — Хозяин дома протянул руку незваной гостье. — Мы с друзьями будем рады помочь… останься у нас до утра, выспись и отдохни. А утром, значит, расскажем тебе всё, что захочешь узнать.

— Правда? — девушка, облегченно выдохнув, приняла ладонь гостеприимного незнакомца. — Спасибо!

— Не стоит. — Мужчина улыбнулся, тонко и саркастично. — Ты можешь войти.

Дверной порог полыхнул легким, мгновенным, почти незаметным серебристым сиянием, и девушка настороженно замерла:

— Что это было?

— А, не обращай внимания. Охранная магия.

— Магия? Здесь существует магия?..

— Здесь много чего существует. Так ты идёшь или нет?

Девушка, смиренно кивнув, переступила порог.

Дверь закрылась.

В щель между этой самой дверью и косяком вдруг прорезался розовый, ослепительный яркий свет, послышался отзвук короткого, тут же оборвавшегося вопля — и свет померк.

Дверь открылась.

— Чисто, — выкрикнула Криста, сжимая в руках цветочный лук, глядя на крышу соседнего дома: прямо туда, где скрывалась наша троица. — Быстрее, пожалуйста!

Что ж, представление увенчалось успехом.

Как я и думала.

Я ощутила движение, совсем рядом с моим лицом — Лод махнул рукой, снимая чары невидимости.

— Идём. — Колдун взял меня за руку ещё прежде, чем его очертания проявились из ясного ночного воздуха.

Дэнимон спрыгнул первым — легко и непринужденно, приземлившись на обе ноги, мигом выпрямившись, — и тут же рванул к Кристе. Лод шагнул вниз следом, увлекая меня за собой, и спустя мгновения мягкого неторопливого полёта мы коснулись ногами брусчатки.

Криста, стоя за порогом чужого дома, уже протянула руку эльфийскому принцу.

— Ты можешь войти, — молвила она на риджийском, когда их пальцы соприкоснулись.

Дверной косяк вновь полыхнул серебристой вспышкой, защитные чары приняли нового гостя — и Дэнимон шагнул внутрь, чтобы одарить невесту торопливым поцелуем.

— Ты вроде говорила, что в институт не поступила? — поинтересовалась я у бывшей сокамерницы, следом за Лодом взбегая на гранитное крыльцо. — Ты явно выбрала не тот профиль. Театралки в твоём лице точно многое потеряли.

Криста фыркнула, скрывая смущение. Лук в её руке светился мягким зеленоватым сиянием: длинная изогнутая древесная ветвь, живая, с нежной корой цвета корицы, на обоих концах пушившаяся листьями. Тетивой служил тончайший лучик зеленоватого света, а древко обвивала розовая лоза, усыпанная мелкими цветами.

Убийственная красота.

Лод уже протягивал руку, ожидая приглашения.

— Ты можешь войти, — повторила Криста, сжав ладонь колдуна в своей. Моя одежда бывшей сокамернице была явно не по размеру: футболка едва прикрывает живот, пуговица на джинсах, казалось, отскочит в любой момент. Серебряный ошейник надежно спрятался под шарфом.

Я приняла приглашение последней, перешагнув порог, когда Лод уже защёлкивал серебряные кольца на шеях обитателей дома. Все трое наёмников лежали ничком, сладко похрапывая, щедро осыпанные розовыми лепестками, мерцавшими в полутьме широкого коридора.

Лук Кристы не убивал, а усыплял. Нет, убить тоже мог, как сказал Лод — при должном желании и концентрации, — но Криста до этого пока не доросла. И я сомневалась, что когда-нибудь дорастёт.

Наверное, оно и лучшему. В этом мире должны жить не только тёмные драконы, но и невинные цветочные феи.

Я долго вглядывалась в лицо красномордого усатого толстяка, мучительно пытаясь понять, откуда я его знаю — и с удивлением осознала: это его мы с Лодом встретили в дверях гостевого дома «Чёрная кошка». В день, когда пленили Навинию.

Значит, клещи вокруг принцессы и её спутников смыкались уже тогда… что ж, логично.

Дэнимон стремительно прошёл куда-то вглубь дома, обнажив меч, держа его в опущенной руке. Искал того, за кем мы сюда пришли. Криста побежала следом, но я подозревала, что их поиски не увенчаются успехом — вряд ли всё могло быть так просто.

Впрочем, мешать парочке не собиралась.

— Вот так. — Лод удовлетворённо выпрямился. Посмотрел на меня, и улыбка в его глазах послужила мне даже большей наградой, чем последующие слова. — Спасибо за прекрасный план.

Всё-таки эффект неожиданности — великая вещь. Пусть Криста невероятно сильная магичка, а волшебный лук перезаряжался сам, позволяя стрелять почти с быстротой пистолета… но, будь наёмники готовы к нападению, схватка не была бы настолько лёгкой.

— Не за что. — Я посмотрела на лица наёмников, такие безмятежные во сне. — А теперь давай выясним, где принц Фаник.

И память снова вернула меня в сегодняшнее утро: которое сейчас казалось таким далёким, будто переговоры со светлыми состоялись минимум месяц назад.

…крепко сжав руку Лода, я поднялась на ноги. Оглядела гостиную, всё ещё представлявшую собой немую сцену: Криста, Дэнимон и Навиния растерянно переглядываются, Алья, нехорошо щурясь, созерцает стену напротив, а Морти и Восхт смотрят на нас с Лодом — точно ожидая руководства к действию.

И, как выяснилось, ожидания их были не напрасными.

— Принц, — мягко произнёс Лод, разорвав наше рукопожатие, повернувшись к столу, за которым сидели пленники, — я понимаю, что меньше всего на свете вы хотите сотрудничать с нами. Но сейчас помочь мне в ваших же интересах.

Дэн вскинул голову:

— Помочь вам?..

— Ваш брат. Принц Фаникэйл. Я хочу найти его не меньше, чем вы.

— Фаник… — Дэн моргнул. Потом вскочил — видимо, только сейчас осознав всё, что услышал за время переговоров. — Фаник! Что с ним? Где он?

— Мы знаем не больше вашего. Наши посланцы сказали правду, последний раз мы видели его в Тьядри. Как и принцесса. — Лод перевёл взгляд на Навинию. — Когда вы погнались за мной, вы оставили Фаникэйла в гостевом доме, велев ждать вашего возвращения. Верно?

Та только кивнула.

— Я надеялся, что принц довольно быстро поймёт, что вы не вернётесь. Или и вовсе решит не ждать, а сразу найдёт возможность связаться с отцом… позвать на помощь и заодно передать моё послание. Он ведь благоразумный юноша.

В паузе, последовавшей за этими словами колдуна, прозвучало немое «в отличие от вас». И, похоже, Навиния расслышала это не хуже меня.

Во всяком случае, иной причины высокомерно вздергивать носик у неё вроде не было.

— И куда он пропал? — продолжил Лод. — Наши шпионы не могли присматривать за ним постоянно, и с того дня они его не видели. Я предположил, что Фаник поспешил отправиться домой: скорее всего, прибег к услугам колдуна, чтобы переместиться туда мгновенно. Однако он просто исчез. — Колдун нахмурился. — Эльфы искали его и не нашли. А ведь на обоих принцев наложили следящие чары, которые не рассеются даже с их смертью. Верно?

Дэнимон кивнул, и я вспомнила фразу, некогда брошенную Навинией. Про некий «маячок» принца, который должен был действовать безотказно… но под горами дроу явно не работал. Видимо, Повелитель Хьовфин позаботился о том, чтобы он мог разыскать сыновей всегда и везде.

Эдакий местный аналог чипирования.

Но ведь горы дроу, как когда-то мне любезно сообщила Криста, зачарованы. И наверняка они пресекали сигналы «маячка» так же, как не давали Кристе ментально связаться с Дэнимоном. А когда маячок Фаника, как и Дэна, оказался «вне зоны действия сети» — со стороны эльфов вполне логично было предположить, что обоих принцев пленили тёмные.

Значит, Фаник не просто свалился больным на каком-нибудь постоялом дворе. И даже не попался разбойникам с большой дороги, если таковые ещё не совсем перевелись стараниями Навинии. Нет, принца похитили, и сделал это кто-то, в чьей власти скрыть его мощной магией. Такой же мощной, как та, что охраняла подгорное королевство Детей Луны.

И тогда…

— Мы обязаны разыскать вашего брата, — сказал Лод. — И как можно скорее.

— А вам-то это зачем? — презрительно бросила Навиния. — Вам ведь на руку, что одним светлым принцем стало меньше, и теперь осталось только Дэна убить.

Лод с интересом сощурился:

— Убить?..

— Ваша затея провалилась. Светлые отказались выполнять ваши требования. В таком случае от заложников, знаете ли, принято избавляться. — Навиния выпрямилась, царственная и холодная. — И что будете делать теперь? Казните нас сразу? Или воспользуетесь любезной подсказкой Хьовфина и пришлёте нашим подданным по кусочкам?

А ведь она не боится. Ни капельки. В каждом её жесте, в каждом её слове сквозило высокомерие, презрение — но только не страх.

И в этот миг я, пожалуй, ощутила к принцессе некое подобие уважения.

Мало кто не ощутит страха, озвучивая свой смертный приговор.

— Принцесса, если бы мы собирались вас убить, мы бы уже сделали это. Десять раз, — устало изрёк Алья; Навиния оглянулась на него, но Повелитель дроу смотрел на Лода. — Мальчишку надо найти. Кто бы ни был виновен в его пропаже, он обладает невероятной силой, раз смог спрятаться от светлых, и явно хотел подставить дроу. И тогда…

— …он мог стоять за тем, что случилось восемнадцать лет назад.

Я выпалила это, не задумываясь — и, лишь закончив фразу, осознала: мы с Лодом произнесли её вместе.

Да. Всё вдруг вставало на свои места. Восемнадцать лет назад загадочный некто отравил Повелительницу эльфов, помешав светлым и тёмным заключить мир. Теперь загадочный некто заставил исчезнуть принца, который нёс светлым весть о новых переговорах — сведя успех этих самых переговоров к нулю.

Это не могло быть простым совпадением.

Мы с Лодом не ошиблись. Таинственный кукловод, настойчиво пытающийся развязать новую войну, существует. И теперь он снова заявил о себе.

Надеюсь, что это станет его ошибкой.

Я поймала взгляд Лода, в котором сиял тот же азарт, что захлёстывал меня. Мой единомышленник, мой бесценный союзник, моё отражение из зазеркалья, с которым мы даже думаем в унисон…

А потом я заметила, что на нас смотрит Морти — и торопливо опустила глаза.

Я не отступила подальше от Лода лишь потому, что понимала: это будет выглядеть куда подозрительнее, чем невинный обмен взглядами.

— Вы не сможете его найти, — произнёс Дэнимон, тихо и безнадёжно. — Если его маячок… и даже отец…

Он осёкся. Видимо, слишком большого труда стоило выговорить последнее слово.

Бедный, бедный принц. Видимо, в ближайшее время не только мне предстоит переосмыслить своё видение мира. Навиния вон и вовсе сидит, забыв сомкнуть губы; впрочем, ей это даже идёт — многие девушки с открытым ртом смотрелись бы глупо, но не Повелительница людей.

Или стоит называть её «бывшей Повелительницей»?..

— О, принц. — Лод улыбнулся широкой белозубой улыбкой. — Есть некоторые преимущества в том, чтобы быть тёмным… и наследником Ильхта Миркрихэйра, — протянув руку в сторону, колдун извлёк из воздуха до боли знакомый кинжал с костяной рукояткой. — Единокровный брат? Проще было бы найти лишь вашего близнеца. Но мне потребуется немного вашей крови.

Дэнимон безропотно протянул руку:

— Если это поможет отыскать Фаника, берите, сколько нужно.

— Кровавая магия? — брезгливо осведомился Восхт, когда Лод надрезал принцу внутреннюю сторону ладони.

— Как я понимаю, у светлых она не в чести? — иронично откликнулся придворный колдун тёмных.

— Если бы кто-то из моих одноклассников по Форсивской школе попытался достать хоть один трактат по ней, он вылетел бы в тот же день, как учителя прознали об этом.

— Должно быть, это славно приучало учеников к скрытности и осторожности. — Повернув кинжал лезвием плашмя, Лод провел им по ране: так, чтобы вся стальная поверхность окрасилась кровавым багрянцем. — Это могущественная магия.

— И опасная.

— Лишь для тех, кто не в силах с ней совладать. Не наследнику Ильхта бояться её. — Лод поднял кинжал на уровень глаз, и на сей раз он помянул своего предка без стыда или горечи. — А теперь попрошу тишины.

Я, как и все, следила за движениями его пальцев, выверенными и изящными, размашисто и уверенно плетущими рунные кружева. Сощурив ресницы, Лод всматривался в окровавленный металл, словно в зеркало, и я знала — он видит в стальной глади что-то, доступное ему одному.

А потом колдун резко опустил руки:

— Фаникэйл в Тьядри.

— В Тьядри? — недоверчиво переспросила Навиния. — Всё ещё?

— Он жив? — Дэнимон порывисто подался вперёд.

— Да, жив. Ничего точнее сказать не могу. Но теперь я знаю, где его держат, — отложив кинжал на край стола, Лод посмотрел на Морти. — Меняемся кольцами.

— Сейчас? — принцесса расширила глаза. — Ты что, собрался…

— …в Тьядри, разведать обстановку. Если всё так, как я думаю, у нас каждый час на счету. — Колдун, стянув с пальца управляющее кольцо, протянул его возлюбленной. — И я надеюсь, что вы с Альей меня подстрахуете.

Морти безмолвно сняла украшение со своей руки.

— Будь осторожен, — вложив кольцо в ладонь Лода, она сопроводила слова коротким поцелуем.

— Я всегда осторожен. — Колдун оглядел четвёрку пленников. — Пока мы не решили, что делать дальше, советую вам вернуться в свои покои. Вам есть, что обсудить в приватной обстановке.

Дэн без лишних слов взял за руку Кристу, всё это время сидевшую тихой мышкой, и повёл к двери. Восхт заторопился следом. Последней совету последовала Навиния — неторопливо поднялась и, придерживая длинную юбку смуглыми пальчиками, прошествовала к двери; я сильно подозревала, что за маской невозмутимости принцесса прячет бесконечную озадаченность.

Я бы на её месте тоже недоумевала, почему я до сих пор жива.

— Ты уверен, что справишься один? — спросил Алья, когда щелчок замка оповестил, что в гостиной мы остались вчетвером.

— Для разведки вполне достаточно. — Лод, скинув с себя мантию, повесил её на спинку стула. — Чем больше отряд, тем больше вероятность, что его заметят. Тебе ли не знать.

Я следила, как Лод взмахом руки заставляет исчезнуть тёмное знамя — оно так и лежало на полу, там же, где я его выронила. Потом достаёт из воздуха потрёпанную кожаную куртку и знакомый дорожный плащ. Одевшись, призывает в ладонь маленькие костяные ножны, чтобы убрать кинжал в них.

И осознание того, что произошло, подкатило к щекам волной горечи и стыда.

— Простите меня, — едва слышно произнесла я.

Трое тёмных посмотрели на меня. Долгими, недоумёнными взглядами.

— Если бы Машка не увидела меня… и так не взбесилась…

Я опустила глаза, уставившись на ковер: от моей крови, заливавшей его вчера, теперь не осталось и следа.

Если честно, я сама не ожидала такой агрессии со стороны Сусликовой. Думала, она способна лишь на мелкие пакости… но испепелить меня? Сходу, при всех? Хотя да, светлые бы Машке только спасибо сказали — за то, что убила мерзких посланцев тёмных сил. Исполнила святой долг Избранной.

Кто бы мог подумать, что Сусликова так сильно меня ненавидит? Кто бы мог подумать, что она попытается меня убить, без сомнений, без раздумий?

Кто может предположить, на что способны люди, которых мы вроде бы хорошо знаем — если всего-навсего дать им средства и возможность для того, чтобы удовлетворить свои тёмные желания, оставшись безнаказанным…

— Если бы не я… может, вам бы ещё удалось договориться с эльфами. Но эта девушка… которая была с братом Хьовфина, которая напала на нас — она моя… знакомая, мы с ней не ладили, и…

— …она упала в реку вместе с тобой, и ей достались те силы, которые должны были достаться тебе. Помимо тех, что предназначались ей. А теперь она хочет отомстить тебе за былые обиды, — закончил Лод, сунув кинжал в задний карман брюк. — Знаю. И я рад, что головоломка наконец сошлась.

Я невольно вскинула голову.

— Ты… знал?

— Я же говорил, что у меня есть догадки, почему ты отличаешься от других людей из вашего мира? Я ведь просматривал твои воспоминания. О том, как ты попала в Риджию. — Лод покрутил на пальце кольцо: почти точная копия того, что украшало мою руку. — Я видел вашу ссору. Я предполагал, что ты попала сюда не одна. И поручил иллюранди узнать что-нибудь о второй девушке… но, видимо, Фрайндин нашёл её либо сразу по прибытии, либо почти сразу, и хорошо спрятал. Потому я и не мог с уверенностью сказать, верна моя догадка или нет.

— Не вини себя. — Я вздрогнула, когда Морти легко и ободряюще коснулась моего плеча. — Ты тут ни при чём. Повелителя было не переубедить, ты сама видела это. Трудно договориться с тем, кто считает вас убийцами его жены и сына.

— А потому мальчишка нужен нам живым, Лод, — подвёл черту Алья. — И здоровым. По возможности.

— Сделаю всё, что в моих силах. — Колдун, склонив голову, отвернулся. — Возвращайся в лабораторию, Снезжана. Еду тебе принесут.

Покорно кивнув, я проследила, как Лод в сопровождении двух дроу идёт к лестнице, ведущей вниз — и направилась к той, что вела наверх.

Следующие часы прошли в бесцельных, сиюминутных занятиях. Я играла сама с собой в скаук, я пыталась изучать магические ловушки, но мысли непременно возвращались к одному и тому же. И в конце концов я просто устроилась в кресле Лода, поджав ноги под себя, тупо глядя на Бульдога, невозмутимо дрыхнущего под столом: в его-то маленьком мирке ничего не изменилось.

Сусликова. Головная боль, начавшаяся ещё в родном мире, перекочевавшая за мной в этот. Воровка, заполучившая то, что должно было принадлежать мне.

Почему, почему мне не повезло даже в этом? Почему у меня отобрали даже то, что предназначалось мне по праву? Если б я стала такой же, как Машка или Криста… нет, лучше, ведь в моём случае к сногсшибательной красоте и суперсилам прилагались бы мозги…

Если бы я стала такой, то, может быть, Лод…

Я стукнула кулаком по ручке кресла — от отвращения к собственным мыслям. И ещё раз. Сильно, до боли в отбитом мизинце.

Нет. Нет никакого «может-быть-Лод». Тебе никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не соперничать с Морти. Заруби это на своем приплюснутом носу, заносчивая зараза: то, что у тебя нет никакого права даже думать об этом. И хватит себя жалеть. Упиваться собственными страдашками — самое контрпродуктивное занятие из всех возможных.

А раз так…

Я высчитала девятую степень шестерки — и усмехнулась.

Нет, мне не нужны чит-коды[1] в виде неземной красоты и магических плюшек. До сего дня прекрасно обходилась без них, значит, обойдусь и дальше. И сильный противник лишь придаёт игре интереса.

Но аномальный дар Сусликовой может доставить нам серьёзные неприятности. А, значит, нужно придумать способ, как вывести её из этой игры.

К счастью, мне как раз были известны занятные серебряные безделушки, являющиеся достойным украшением для нежных шеек строптивых девочек-волшебниц…

Я посмотрела на стол: туда, где на доске для скаука замерли чёрно-белые фигуры, ожидая продолжения заброшенной партии. Взяла в руки белую принцессу. Задумчиво повертела её в пальцах, вглядываясь в крохотное деревянное личико.

Видимо, моя догадка насчет того, что попаданцев одаривают ещё и сверхъестественной удачей, всё же верна. А ведь, помнится, мы с Сашкой смеялись над теми книжками, где лихие русские девицы, угодив в другой мир, всегда оказываются в нужном месте в нужное время. Например, совершенно случайно подсматривают за убийством какого-нибудь архимага — чтобы тот перед смертью успел передать им свои суперсилы. Или заходят в тёмный переулок ровно тогда, когда нехорошие люди собираются убить там редкого демонического щеночка — который будет бесконечно предан своей спасительнице и бесконечно опасен для всех, кто косо на неё посмотрит…

Какова была вероятность того, что из всех обитателей Риджии на Сусликову положит глаз брат Повелителя эльфов? Такая же, как у Кристы — что от насильников её спасёт эльфийский принц. Такая же, как у меня — что Алья и Лод пойдут мимо дворцового пруда именно в тот момент, когда там всплывёт моё тело. И что незадолго до моего прибытия Кристу понесёт в горы дроу.

Да, мне повезло меньше других. Весьма специфическим образом. Но всё же повезло.

А, значит, повода для страдашек у меня ещё меньше, чем кажется.

Повеселев, я подкинула фигурку на ладони.

Одного только не пойму. Как трёхсотлетний эльф мог влюбиться в двадцатилетнюю девчонку из другого мира? Дэнимона я ещё могу оправдать: он молод, да и Криста, при всех её недостатках, всё же милая девочка. А вот Сусликова… Я знала её достаточно хорошо, чтобы понимать — эпитет «милая» к ней абсолютно не применим.

Зато «вульгарная» — вполне.

Нет, в тех же книжках, над которыми мы смеялись, такое случалось сплошь и рядом: стоило прекрасным эльфам, драконам и демонам, разменявшим уже не первую сотню лет, завидеть лихую русскую девицу, как они мгновенно проникались к ней вечной пламенной любовью. Ну ладно, иногда всё предварялось стадией ледяных колкостей или обжигающей ненависти, но финал был заведомо известен. И меня всегда интересовало, что прекрасные эльфы, драконы и демоны находили в тех девицах: как на подбор, глупых, наглых и хамоватых. Исключительно исследовательский — или гастрономический — интерес выглядел бы куда правдоподобнее.

В книжках всё легко объяснялось тем, что авторы редко озадачивались такой ерундой, как правдоподобность. Их куда больше интересовало воплощение своих розовых и зачастую влажных фантазий… но это — жизнь. И с чего тогда Фрайндину приглянулась Сусликова?

Может, в действительности это просто я ни черта не смыслю в мужской психологии?..

— Интересный расклад.

Я повернула голову, посмотрев на Лода: он умудрился войти неслышно — и теперь стоял за высокой спинкой кресла, опершись на неё ладонями, глядя на доску.

— Я вижу, у светлых преимущество, — заметил колдун.

— Как и в жизни. — Я сжала деревянную фигурку в пальцах. — Что удалось разузнать?

— Принца держат в обычном жилом доме. Правда, защита на нём уж слишком необычная. Честные люди на свои жилища такую не накладывают. — Лод заправил за ухо длинную русую прядь, выбившуюся из узла, в который он завязывал волосы. — Она не самая сильная, но довольно эффективная. В дом может войти лишь тот, кого пригласил один из находящихся внутри.

— Что-то вроде тех чар, которые ты наложил на дворец?

— Не совсем. Чтобы преодолеть мои, достаточно добиться устного приглашения. Здесь же требуется, чтобы тот, кто находится в доме, протянул тебе руку. И уже после добавил необходимую словесную формулу. — Лод задумчиво поднял глаза к потолку. — С другой стороны, моя защита хороша тем, что всё завязано на хозяев дома. Приглашение возымеет силу, только если его произнесу я. Или Алья. А там… тот, кто уже попал в дом, имеет полное право пригласить кого-то ещё.

— То есть один гость, попавший внутрь, может пригласить другого гостя?

— Да. Но только пока он находится в доме.

— Интересно. — Я смотрела на него снизу вверх. — А кто похитители? Тебе удалось их увидеть?

— Одного. Они осторожны, окна занавесили, наружу не выходят. При мне прибегала девушка, видимо, от зеленщика. Приносила им еду. Они даже её внутрь не пустили: деньги отдали, не выходя на крыльцо, пакет с едой забрали так же. Хотя, как мне показалось, пустить девушку они бы не отказались… если б знали, что её никто не будет искать. — Губы колдуна исказила кривая усмешка. — Я видел того, кто её встречал.

Лод махнул рукой, и в воздухе возникло нечто вроде голограммы: полупрозрачное мужское лицо, смуглое и весёлое, с тонкими чёрными усиками и паскудной улыбкой. Пожалуй, даже красивое.

— Он известен в народе как Весельчак Тэм, — сказал колдун. — Когда-то был правой рукой разбойника по кличке Кровавый Роб. Известный убийца, садист и насильник. Предпочитает светловолосых девушек-полукровок.

Лицо Весельчака Тэма резко утратило для меня какую-либо привлекательность.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Показал его лицо Навинии. Она же у нас практиковала охоту на разбойников… Подумал, вдруг принцесса его узнает. И не ошибся. — Лод сжал кулак, и волшебная голограмма исчезла. — Навиния разбила шайку Кровавого Роба пару лет назад. Сам Роб отправился на виселицу, но Весельчаку удалось бежать и залечь на дно. Видимо, тогда он и решил не возвращаться на большую дорогу, а податься в наёмники.

— И, видимо, в очень крутые наёмники. Кому попало похитить принца не поручат.

— С такой-то славой — думаю, у него не было проблем с тем, чтобы построить успешную карьеру в определённой области. Он отпустил волосы и отрастил усы, обычно его не узнают… но Навиния запомнила хорошо. — Лод потёр подбородок; его щетина грозила через недельку-другую перерасти в полноценную бороду. — Я узнал, кто находится в доме. Есть особое заклятие, позволяет понять, сколько в здании живых существ… и кто они. Некоторые защитные чары блокируют его, но не эти. Так что, помимо паппеев, я обнаружил в доме двух обычных людей, одного мага и одного эльфа.

— С эльфом всё понятно. А остальные, значит, пособники Весельчака?

— Да. И я подозреваю, что они ждут… сигнала. Который вот-вот получат.

— И который будет означать, что пора убить принца, а потом бросить тело так, чтобы все подумали на дроу.

— Что должно выглядеть местью за несговорчивость Хьовфина. Поэтому Фаник до сих пор жив: его хотели убить уже после неудавшихся переговоров.

— Но зачем бы нам врать, что Фаник не у нас, а потом тут же демонстративно подбрасывать светлым его труп? — я раздражённо провела пальцем по переносице, поправляя очки. — Неужели эльфы не подумают, что это глупо?

— Нет. Так же, как они не подумали, что это глупо: убивать Повелительницу эльфов на пиру в честь заключения мира. — Голос Лода горчил иронией. — Мы тёмные, Снезжана. Лживые подлые твари. Нашим словам не поверят, ни за что и никогда. Зато трупу светлого принца, на котором напишут, что это сделали мы — ещё как.

Он смотрел на меня, внимательно и неотрывно. И я знала: вернувшись из Тьядри, он пришёл ко мне не просто так. Ему нужна моя помощь. Снова.

Потому что у нас осталось несколько часов, чтобы попасть в дом, в который попасть очень трудно.

Я задумалась, вспоминая всё, что недавно услышала.

Убийца, садист и насильник… любит девушек-полукровок…

Светловолосых девушек, похожих на эльфов…

— Ты ведь уже думал о том, что Весельчака можно поймать на живца. Верно?

— Ты бы видела, как он смотрел на ту девушку, которая принесла им еду. Весельчак явно скучает. И ему явно надоело сидеть в четырёх стенах, не имея никакой возможности развлечься. — Лод кивнул. — Да, я думал о Кристе. С её силами справиться с этой троицей не составит труда: когда дроу поймали её в горах, она подстрелила половину отряда. Она достаточно бесстрашна, чтобы пойти на риск и не сплоховать. И она сделает то, что мы скажем. Добровольно, учитывая, чья жизнь стоит на кону. — Он опустил взгляд на свои пальцы, сжимавшие кожаную спинку кресла. — Но Весельчак слишком осторожен, чтобы пустить её в дом.

— Ты сам сказал: он бы пустил ту девушку, если б знал, что её никто не будет искать. Но если к нему в дверь вдруг постучится девочка, которую и правда никто не будет искать? — я сощурилась. — Девочка, у которой нет ни дома, ни семьи. До которой никому нет дела. Которой в Риджии не хватится ни одна живая душа. Милая, наивная, потерянная… и как раз в его вкусе. Разве Весельчак Тэм не воспримет её, как подарок судьбы?

Лод улыбнулся ещё прежде, чем я договорила.

— Да, — сказал он. — Думаю, воспримет.

— Вот и я так думаю, — и, потянувшись от предвкушения славной игры, я решительно поставила фигурку светлой принцессы обратно на доску. — Ты ведь не выбросил ту одежду, в которой я прибыла в Риджию, правда?..

— Очнись, — негромко велел Лод, глядя на Весельчака, сопроводив слово легким движением руки; и на сей раз на пальце его было управляющее кольцо.

Наёмник открыл глаза так резко, словно только этого и ждал. Ошалело посмотрел на Лода. Дёрнулся, явно пытаясь вскочить, но ошейник держал его надёжнее, чем любые кандалы.

А потом Весельчак увидел напарников, которые похрапывали рядом.

И понял, что ему никто и ничто не поможет.

— А, значит, эту сигинг ты подослал, — признав поражение, Весельчак быстро взял себя в руки. Улыбнулся Лоду, нагло и гадко. — Хитро. Чем обязан?

— Мы пришли за принцем. Говори, где он.

— Экий ты быстрый, парень. Сразу к делу. Может, для начала познакомимся?

— Твоё имя мне известно. А моё, если хочешь знать, — колдун скрестил руки на груди, — Лодберг из рода Миркрихэйр.

Забавно было видеть, как даже глаза законченного головореза ширятся от ужаса, когда он осознал: перед ним наследник Ильхта Злобного.

— Так это ты, — хрипло выдохнул Весельчак.

— Да, это я. — Лод вскинул ладонь с кольцом к потолку. — А теперь — говори. Правду.

— В гостиной. Это первая дверь справа, — послушно откликнулся наёмник, и лишь паника в лице выдавала, что говорит он не по своей воле. — Под ковром люк, он ведёт в подпол. Малец там.

Криста с Дэнимоном как раз бежали к нам с дальнего конца коридора: их поиски ожидаемо не увенчались успехом.

— Ваш брат за той дверью, — сказал колдун, когда парочка приблизилась. — Люк под ковром. Действуйте.

Криста кивнула, и волшебный лук исчез из её руки. Дэнимон, прежде чем отвернуться, одарил Весельчака ненавидящим взглядом:

— В ваших же интересах, мерзавцы, чтобы Фаник оказался целым и невредимым, а не то…

— Я с ним ничего не делал! — внезапно заорал наёмник. — Я к нему и пальцем не притронулся! Это всё Рэйв! — Весельчак отчаянно мотнул головой в сторону: там лежал не знакомый мне толстяк, а белобрысый бугай с обвислыми, как у шарпея, щеками. — Вот он! Богами клянусь!

На миг в коридоре воцарилась тишина.

— Не делал с ним чего? — негромко и медленно поинтересовался Лод.

Дэн метнулся к нужной двери так быстро, что я не различила его движений. Криста рванула следом, я, после секундного колебания — тоже.

Когда я вбежала в комнату, просторную и полупустую, где весело и уютно трещало пламя в камине, принц уже расшвырял стулья, мирно окружавшие деревянный стол. На тряпичной скатерти стояли три глиняные кружки и мерцала металлическая масляная лампа; последнюю Дэнимон всучил Кристе — а потом бесцеремонно пихнул стол так, что опрокинул его. Кружки раскололись с глухим звуком, забрызгав пол недопитым пивом, и в воздухе встал стойкий запах хмеля, но грубый джутовый ковер теперь можно было беспрепятственно оттащить в сторону. Что Дэнимон и сделал.

Медное кольцо на дощатом квадратном люке эльф дёрнул так резко, что тот едва не сорвало с петель.

Первое, что я ощутила, когда взгляду открылась узкая деревянная лестница, уводившая в кромешную подпольную тьму — запах. От которого к горлу мгновенно подкатила волна тошноты. Сладкий, тяжелый, удушливый… невыносимый.

Отобрав у Кристы лампу, Дэнимон ломанулся вниз, и на сей раз я последовала за ним первой — прикрыв нос рукой, дыша ртом. Подпольное помещение оказалось крохотным: в длину и ширину — тут бы и кровать не поместилась, в высоту — Дэнимон даже выпрямиться нормально не мог.

Сначала я почему-то заметила деревянную миску на полу. Пустую. Стоявшую на чёрном пятне, отчётливо выделявшемся на сером полу. Спустя миг я сообразила, что пятно — высохшая лужа… чего-то. И, наверное, лучше не знать, чего.

Потом перевела взгляд правее: туда, где на последней ступеньке неподвижно застыл Дэнимон, мешая мне увидеть, на что же он смотрит.

А затем эльф медленно, медленно, словно во сне, сделал последний шаг вниз. Опустился на колени. Отставил лампу в сторону, на пол, выпачканный в неведомой мерзости. И я, наконец получив возможность спуститься, встала сбоку от старшего эльфийского принца — чтобы увидеть младшего.

Фаникэйл лежал, скрючившись, всё в той же вонючей чёрной луже: под ним она ещё не высохла. Голый, худой, неподвижный. Даже сейчас алебастровая кожа эльфа, казалось, тихо светилась в окружающем мраке… те немногие её места, которые не раскрасил багрянец открытых ран, синева гематом или бурые пятна ожогов. Лицо — в грязи, ссадинах и засохшей крови, на разбитых губах запеклась корка, один глаз заплыл, второй просто закрыт.

От красивого мальчика, которого я видела неделю назад в гостевом доме «Чёрная кошка», осталась лишь тень. Ещё дышавшая — редко, тяжело. С нехорошими хрипами.

— Фаник. — Дэнимон протянул руку к лицу брата, но так и не решился коснуться его; голос принца дрожал. — Фан…

Боль и ужас захлестнули меня с головой — дрожью во вдруг ослабевших ногах, комом в желудке, сухостью в горле.

— Он ведь жив? — тоненько спросила Криста из-за моей спины. — Его ведь можно…

Ойкнула — а в следующий миг кто-то бесцеремонно отпихнул меня к стене.

Толкнув Дэнимона, Лод занял его место. Быстрыми, сдержанными движениями достал из внутреннего кармана куртки ещё один ошейник. Бережно повернув голову Фаника, застегнул украшение на шее принца.

— Алья, — тихо вымолвил колдун. — Призывай его к себе. Немедленно. Пусть Морти с Эсфором сделают всё, что могут, пока я не приду.

Спустя пару томительных секунд тело Фаника исчезло, и я очень надеялась, что в таком состоянии он переживёт перемещение.

— Видимо, пленника велено было держать живым, но совсем необязательно — здоровым. — Лод неторопливо поднялся с колен. — Ну да, его ведь хотели выставить несчастной замученной жертвой дроу. Чем заметнее были бы следы жестоких пыток…

Дэн, внезапно сорвавшись с места, побежал вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки за раз, и колдун не стал его останавливать.

Но следом всё же поторопился.

Когда мы вышли в коридор, Дэн уже упирал в горло Весельчака кончик своего клинка: длинного, изящно изогнутого, с рукоятью красного дерева и лиственной гравировкой на лезвии. Как будто, чтобы разговорить наёмника, одного ошейника не хватило бы.

Впрочем, в этот миг я принца прекрасно понимала.

— Кто вас нанял? — обезумевший эльф почти рычал. — Кто?! Отвечай, сигсонур[2]!

— Да не знаю я! — сейчас в лице Весельчака не было ровно ничего весёлого. — Думаешь, парень, с нами заказчик прям так напрямую и связывается?

— Рассказывай все, что знаешь, — велел Лод. — С самого начала. Когда вас наняли?

— Десять дней назад. Сказали, значит, проследить за этой… принцесской и её дружками. Сначала просто проследить. Мы у них на хвосте повисли, как только они из Солэна выехали. — Весельчак с опаской смотрел на сверкающую кромку эльфийского клинка. — Я сразу сказал, что я к этой сигинг не полезу за все золото Риджии! Да ей меня убить, что подтереться! Один раз от неё ноги унёс, больше встречаться не хотелось. Но мне сказали, что к ней лезть и не придётся. Велели, значит, сидеть тихо, следить за этой троицей и докладывать о каждом их чихе.

Насколько я помню, Солэн — эльфийская столица. Интересно… Значит, за Навинией и компанией стали следить, как только они отправились вдогонку за Дэнимоном.

И раз наниматель так быстро оказался в курсе событий — он имеет непосредственное отношение к эльфийскому двору.

— Как отчитываться? — спросил Лод.

— Мы держим связь через табличку. — Наёмник скосил глаза куда-то на свой живот. Колдун, правильно истолковав этот жест, присел на корточки; вытащил из нагрудного кармана Весельчака небольшой, с ладонь, грифельный прямоугольник. — Старшак пишет послание на своей, оно вылезает на нашей. И наоборот.

— Старшак — это главный? Тот, кто даёт вам задание?

— Не, старшак — это самый главный. Тот, кто напрямую с заказчиком общается. А нам задание дают через десятые руки. Мы старшака и в глаза не видели, вот только табличка и есть. Чтоб, значит, быстрее приказ дошёл. А то через десять посредников нас нанять — одно, а если обстоятельства меняются и надо шустро всё делать? Пока весточка через десять табличек пройдёт…

— Значит, вы через табличку держите связь со «старшаком», а тот передаёт вам непосредственные приказы заказчика. Ясно. — Лод сунул грифельный прямоугольник в карман куртки. — Итак, вы следили за принцессой и её друзьями. Кстати, вы были в курсе, кто её сопровождает?

— Я что, рожи всех её мужиков знать обязан? Да в её щели больше народу побывало, чем в этом городишке живёт.

Рука Дэнимона дёрнулась:

— Придержи свой грязный язык.

По шее наёмника поползла кровавая капля, и Весельчак послушно заткнулся.

— Никогда не поверю, что вы не понимали, кого вам велели пленить. — Лод соединил ладони, сплетя пальцы вместе.

— Ну, потом-то мы смекнули, что Фаник — это, наверное, принц эльфийский. Да только нам разницы особо не было: нам сразу столько деньжат отвалили, что за эти деньги я б хоть ещё трёх принцев повязал, да в придачу сапоги заказчику вылизал. Мы после этого дела завязывать собирались, все трое. Сами б не хуже принцев жили… а, так ты, наверное, брат его? Эльфийский золотой мальчик? — Весельчак взглянул на Дэнимона с насмешкой. — Интересный ты парень! Тёмные, значит, веками твой народ вырезали, мамашу твою убили, тебя с невестой схватили, а ты с ними милуешься?

— Нет. Не милуюсь, — ровно проговорил эльф. — Но в данном случае наши цели совпадают.

А мне отчётливо вспомнилось, как несколько часов назад мы с Лодом пришли в комнату пленных.

…когда дверь открылась, все четверо светлых сидели на кровати — но при нашем появлении Дэнимон встал.

— Ну что? — отрывисто произнёс он. — У вас есть план?

— Да. Есть. Но потребуется ваша помощь. Ваша — и вашей невесты. — Лод склонил голову, глядя на Кристу. — Предупреждаю: то, что я попрошу сделать, довольно опасно. Это потребует от тебя недюжинной смелости, быстрой реакции и много актёрского мастерства. Но иначе никак.

— Я согласна, — без колебаний откликнулась бывшая сокамерница.

— Я ведь даже не сказал, о чём собираюсь просить.

— Если дело касается жизни Фаника, я согласна на всё.

Глядя в чистые незабудковые глаза Кристы, я поняла, что немножко ей завидую.

Хотела бы иногда и я быть такой… неразумно хорошей.

— Вы в своём уме?! — Навиния вскочила так резко, будто её ошпарили. — Вы что, серьёзно собрались помогать им? Им?! Чтобы они заполучили в заложников обоих наследников эльфийского престола?

Этого я и ожидала. Гордых воплей «нет, мы ни за что не будем действовать заодно с вами, мерзкие гнусные тёмные». Или хотя бы презрительных — «ладно уж, мы сделаем, что скажете, но знайте, что вы мерзкие гнусные тёмные». И потому реакция принцессы для меня была куда более предсказуемой, чем ответ Кристы и её жениха.

И то, что со стороны последних я не увидела ни гордости, ни презрения — даже если эти чувства лишь тщательно скрыли для пользы дела, — однозначно возвысило эту парочку в моих глазах.

— Уже не наследников, Вини. — Смешок Дэнимона прозвучал бесконечно горько. — Но если отцу плевать на наши жизни, то мне нет.

— Да нас всё равно убьют! Ты что, не понимаешь? — принцесса сверлила Лода взглядом, исполненным бесконечной ненависти. — Мы живы лишь потому, что тёмные ещё на что-то надеются! Думают, если они найдут Фаника и докажут, что он жив, ваш отец станет более сговорчивым! А как только они поймут, что Хьовфин действительно не намерен отступать…

— Принц, я готов принести клятву Эйф, — негромко произнёс колдун, глядя Дэнимону прямо в глаза, — что, как только мы найдём вашего брата — я отпущу и его, и вас, если на то будет ваша воля.

Навиния осеклась.

Наверное, секунд на десять в комнате воцарилась немая сцена.

— Вы что, серьёзно? — Восхт отмер первым.

— Абсолютно. Сейчас мы можем рассчитывать лишь на то, что Хьовфин поверит: мы не бессердечные порождения зла, каковыми он нас считает. Подобный жест доброй воли с нашей стороны докажет это как нельзя лучше. А ваш брат послужит живым свидетельством того, что не одни лишь тёмные могут желать зла вашему семейству. — Лод протянул принцу руку. — Вы помогаете нам, мы отпускаем вас. Согласны?

Какое-то время Дэнимон молча изучал взглядом пальцы колдуна. Точно не верил, что они настоящие.

— А Вини и Криста? — спросил эльф потом, не поднимая глаз. — И Восхт?

— О, их мы, пожалуй, придержим у себя. Мы всё же воюем, сами понимаете. И рычаги давления на светлых будут не лишними. Но за вашу невесту можете не волноваться: с ритуалом Фьелаг не шутят. Да и, как видите, с пленниками мы обращаемся вполне достойно… если они сами не нарываются на неприятности. — Лод слегка пожал плечами. — Так как?

Дэнимон, колеблясь, оглянулся. Обвёл взглядом товарищей по несчастью. Задержался взглядом на лице Кристы; та, едва заметно кивнув, шепнула ему что-то одними губами.

И тогда, так же молча, эльфийский принц пожал ладонь тёмного колдуна.

— Клянитесь, — сказал Дэнимон, и это прозвучало приказом.

Уже второй раз я наблюдала, как Лод, вскинув свободную руку, вычерчивает в воздухе руны, вспыхивающие нежной сиренью: «Тьма», «Воздух», «Связь», «Слово»…

— Я, Лодберг из рода Миркрихэйр, клянусь, — Лод говорил размеренно и твёрдо, — как только мы отыщем принца Фаникэйла из рода Бьортреас — ни я, ни иллюранди, ни дроу не будут насильно удерживать его ни словом, ни делом. И после этого, если принц Дэнимон из рода Бьортреас изъявит на то свою волю, я сниму с него ошейник и позволю ему с братом уйти на все четыре стороны. Клянусь.

Даже когда погасло фиалковое сияние, просветившее ладони обоих, подтверждающее, что клятва принята к учёту — эльф не разорвал рукопожатие: какое-то время смотрел в спокойное лицо колдуна, и я знала, что он пытается найти в клятве лазейки. Неточности формулировки, которые позволят Лоду не сдержать слова.

И не находил.

— Хорошо, — наконец вымолвил Дэнимон, опустив руку. — Я вам верю.

Навиния, кажется, лишилась дара речи. Как и сил.

Во всяком случае, она просто села обратно на постель: безмолвно и беспомощно.

— Я рад. — Лод явно скрыл усмешку. — Держите. — Он вытащил из воздуха знакомые ножны с мечом, богато отделанные золотом, и протянул принцу деревянной рукоятью вперёд. — Мы отобрали его у вас, когда пленили. Теперь пришла пора его вернуть. В Тьядри он может вам понадобиться… хотя я надеюсь, что до этого дело не дойдёт.

Дэнимон осторожно взял свой меч. Провёл ладонью по потрёпанной коже ножен: почти нежно. Взялся за рукоять, обнажил клинок на палец, полюбовавшись блеском стали — и резко задвинул обратно.

Встреча со старым другом закончилась.

— А вот теперь, пожалуй, я действительно вам верю. — Дэнимон посмотрел Лоду в глаза: без презрения, без недоверия, без неприязни. Как партнёр на партнёра. — Так что от нас требуется?..

— Мы здесь не для того, чтобы дискутировать о сотрудничестве представителей враждующих сторон, — мягко произнёс Лод. — Так что вернёмся к теме разговора. Когда вам поступил приказ захватить Фаника?

— Да сразу после того, как ты к принцесске приходил, — неожиданно усмехнулся наёмник. — Мы прослушивали всё, что у них в комнате происходит. И ваши… переговоры услышали.

Вот как. Недаром меня царапнула его фраза «так это ты». Значит, она относилась не просто к тому, что перед наёмником предстал наследник Ильхта…

Что ж, это тоже было вполне логично.

— Когда принцесска с дружком-колдуном за тобой в погоню ломанулась, они эльфа одного оставили, — продолжил Весельчак. — Ну, мы сразу всё доложили старшаку, ясно дело. Что услышали, то и доложили. И про принца похищенного, и про то, что через семь дней, значит, дроу мирную делегацию к эльфам зашлют. Снова. А нам почти сразу ответ приходит — пока мальчишка один, схватить. И Гарса тут же прислали… это тот, кто нам задание дал. Он нам браслет передал. Велел побрякушку надеть на мальца, чтоб того не нашли: мол, следящие чары на нём, а браслет их перебьёт.

— И перебил, — пробормотал Лод. — Значит, вы пленили принца и притащили к себе в дом. Какие ещё указания вам дали?

— Да это… сказали, чтоб мы опять сидели тихо. И теперь вообще никуда не вылезали, только мальца стерегли. А то, мол, даже с браслетом искать его будут. Правду сказали, мы в окно раз или два отряды эльфов видели, рыскали на улицах… а самого мальчишку велели пока живым держать, но, — Весельчак покосился на Дэнимона, — не жалеть. Мордовать, голодом морить… чтоб, значит, выглядело так, будто пытали его.

— И вы, видимо, с энтузиазмом взялись исполнять это поручение.

— Я? Я ж не зверь, просто так людей мучить не люблю! Мальцов по крайней мере. — Весельчак, казалось, оскорбился до глубины души. — Я ж говорю, Рэйв это! Вон тот здоровяк, он тот ещё садюга. Всегда млеет, когда пытает кого. Честное слово, мне самому мальчонку жалко было! Если б не приказ, я б Рэйва близко к нему не подпустил! Прирезал бы тихо, быстро, он бы и почувствовать ничего не успел…

— А ты был уверен, что в конце концов потребуется его прирезать.

— Нам так и сказали: ждите, мол, отмашки, тогда и добивайте. А пока пусть живёт. Но Рэйв тут пару дней назад перестарался, так что малец явно уже на последнем издыхании был. Я об этом доложил, а мне и отвечают — всё нормально, со дня на день всё равно убивать. Только, значит, пока понежнее с ним, чтоб раньше таки не помер.

— Что ж, — Лод задумчиво почесал себя за ухом, — ясно.

— Если ещё чем помочь могу, вы спрашивайте, спрашивайте! Сами ж понимаете: ничего личного. Работа такая. Без обид. — Весельчак улыбнулся даже несколько заискивающе. — И если память мне сотрёте, я пойму! Оно понятно, вам не надо, чтоб я трепался, кто принца вытащил. А то, может, вы это… к себе меня возьмете? Мы поладим, отвечаю! Я против тёмных ничего не имею, я всегда…

Я поняла, зачем Лод выплетает в воздухе рунную паутинку, куда раньше, чем сам Весельчак.

Впрочем, я не уверена, что он вообще что-либо понял.

Весельчак осёкся. Потом медленно завалился на пол — и казалось, что в воздухе ещё слышен отзвук его речи, оборвавшейся на полуслове.

— Нет. Не поладим. — Лод спокойно снял с мёртвого наёмника ошейник. — Но ты нам очень помог, так что заработал быструю смерть. Которой, откровенно говоря, не заслужил.

— Вы что… убили его? — пискнула Криста.

— Он был прав. — Колдун поднялся на ноги. — Нам не надо, чтобы он… трепался.

— А вдруг он рассказал бы ещё что-нибудь полезное? — хмуро осведомилась я.

Меня несколько пугало, что я снова не испытала ничего особенного, когда на моих глазах кого-то убили. Вот уже второй раз за последние сутки.

Хотя на труп смотреть не хотелось.

— Всё, что нам может пригодиться, он уже рассказал. А главное — отдал. — Лод хлопнул себя по карману, в который он спрятал грифельную табличку. — Магия всегда оставляет следы, так что теперь выйти на их «старшака» особого труда не составит.

— Наёмников надо отдать Хьовфину! Живыми! — настаивала Криста. — Как доказательство, что это не дроу…

— А смысл? Они не знают, кто заказчик. Ни допросы, ни пытки ничего не дадут. И доказательств, что заказчик не дроу, в их памяти не найти. — Я дёрнула плечом: мне бы тоже очень хотелось, чтобы наше расследование завершилось на этой троице, но увы. — Повелителю эльфов надо отдавать того, кто их нанимал.

— Верно, — кивнул Лод. — Пользы от них не будет. Осталось свести к минимуму вред. Для нас… и кого-либо еще.

Вторая рунная паутинка оборвала дыхание толстяка. Так же быстро, как Весельчака.

Но когда Лод вскинул руку в третий раз, нацелившись на белобрысого садиста, Дэнимон внезапно перехватил его ладонь.

— Нет.

Колдун вскинул брови:

— Вы не желаете смерти тому, кто желал её вашему брату?

— Я хочу, чтобы прежде вы разбудили его. Ненадолго. — Эльф в нитку сжал губы. — Прошу.

Лод моргнул.

Повернулся к последнему живому наёмнику.

— Очнись, — велел колдун, легонько изогнув ладонь с кольцом.

Белобрысый пришёл в себя так же быстро, как Весельчак. Уставился на нашу разномастную компанию.

Перевёл взгляд вбок, туда, где лежали тела его товарищей.

— Прежде, чем ты умрёшь, — сказал Дэнимон, — я хочу задать тебе всего один вопрос. — Эльфийский принц держал меч в опущенной руке. — Почему ты делал с моим братом… это? За что?

В ответ наёмник взревел что-то неразборчивое, отчаянно дёрнулся, пытаясь освободиться — но, повинуясь движению руки Лода, тут же затих.

— У нас мало времени. — Колдун говорил устало. — Отвечай.

Белобрысый одарил Дэнимона взглядом красных, налитых кровью глаз. Тяжёлым, злобным взглядом зверя, загнанного в угол.

Потом губы его разомкнулись, словно у механической куклы.

— Потому что мне было скучно. Потому что мне нравилось слушать его крики. Потому что его мучения веселили меня, потому что я наслаждался его болью. — Голос его хриплым, точно прокуренным; при каждом слове обвислые щёки наёмника тряслись, как желе. — Вот и всё.

Он замолчал, и пару томительных мгновений Дэнимон смотрел на него. Просто смотрел.

Потом лезвие меча метнулось серебристой вспышкой.

Когда голова наёмника покатилась по полу, оставляя красную дорожку на светлых досках, Криста закричала. Я отшатнулась, отвернулась — и жадно глотнула воздуха, забивая тошноту.

Это тоже была быстрая смерть. И тоже — незаслуженно быстрая.

Но куда более кровавая.

Принц провернул меч в руке, стряхивая багряные капли. Плечи эльфа вздымались в такт его тяжелому дыханию.

— Отправляйте нас обратно. — Одним движением Дэнимон вогнал клинок в ножны, и голос его звучал глуше, чем свист стали о кожу. — Скорее.

Я вдруг поняла, что меня трясёт. Мелко, почти незаметно. Под рёбрами, в районе живота, притаился какой-то мерзкий ледяной ком: тело реагировало на всё произошедшее быстрее, чем сознание и душа.

Слишком. Слишком много.

Слишком много событий для одного треклятого дня.

Лод, спокойно кивнув, бросил в пространство:

— Алья, ты слышал.

Криста и Дэнимон исчезли моментально и бесследно. Только что стояли рядом, а в следующий миг вместо них осталась пустота.

Я безропотно позволила Лоду себя обнять. На нём ведь не было кольца, которое позволило бы вернуть колдуна под горы вместе с остальными; а, значит, обратно он вынужден был перемещаться, держась за кого-то. И когда уткнулась в его плечо, вдохнув запах кожи, в котором читались знакомые нотки снега и книг, мне стало немного легче.

Я не сразу поняла, почему колдун не зовёт Алью — чтобы вместо этого, не отстраняя меня, сунуть руку в карман куртки. Поняла, лишь когда скосила глаза и увидела в его пальцах грифельный прямоугольник.

На чёрной поверхности появилось короткое послание, будто написанное мелом. Чётким, некрупным, аккуратным почерком.

«Пора. Что делать с телом, скажу чуть позже».

Жуть заныла холодом в крови, когда я осознала: ещё бы чуть-чуть…

— Вовремя, — отстранённо заметил Лод, убирая табличку обратно в карман. Прижал меня к себе. — Алья, давай.

И прежде, чем у меня заломило в висках, жуть уступила место облегчению.

Успели.

Рывок. Пол, растворившийся в небытии. Карусель преломляющегося пространства.

А потом я снова ощутила под ногами твёрдую поверхность — и отступила на шаг почти одновременно с тем, как Лод разжал руки.

Мы переместились в гостиную. Алья даже не взглянул на нас: стоял у открытой двери в комнату пленных, прислонившись к косяку, и сосредоточенно наблюдал за тем, что происходит внутри.

Эсфориэль сидел на коленях у кровати, спиной ко мне, тихо напевая что-то. Морти — подле него, держа в руках знакомый ларец с лекарствами. Они заслоняли от моего взгляда пациента, которого лечили… но по лицам светлой четверки, столпившейся по другую сторону постели, я поняла: всё очень, очень плохо.

Мы с Лодом, не сговариваясь, поторопились внутрь.

— Как он? — с порога спросил колдун.

Эсфориэль, прервав песню, обернулся.

— Лод, — Морти беспомощно вскинула голову, — мы сделали, что могли, но…

— Слишком много внутренних повреждений, которые нанесли слишком давно. И он потерял слишком много крови. — Лицо брата Повелителя эльфов не выражало ровно ничего. — Если его можно исцелить, это подвластно лишь тебе.

Лод скинул плащ и куртку — на ходу, прямо на пол — и подошёл к кровати, где лежал Фаник.

— Я вызывалась помочь, — Навиния в холодном бешенстве сжимала кулаки, — но никто не соизволил снять с меня этот дурацкий ошейник!

— Потому что если снять с вас ошейник, то с вас станется наделать глупостей. И такое важное дело я вам доверить никак не могу, — безэмоционально откликнулся Алья. — Навыки Лода в исцелении мне известны. Ваши — нет. В подобной ситуации одна ошибка будет стоить мальчишке жизни.

— Слишком опасно, — прошептал Восхт. — Если сделать хоть немного хуже…

Привстав на цыпочки, я робко взглянула из-за плеча Лода на умирающего принца. По-прежнему обнажённого, но теперь — чистого: кровь и грязь исчезли без следа. Вместе с ожогами и порезами. Там, где совсем недавно кровоточили жуткие раны, стараниями Морти виднелась нежная розовая кожа. А вот гематомы остались, и ещё заметнее стала нехорошая, синюшная бледность мальчишки — и то, как туго кожа его обтягивает кости. И то, что целых костей у него осталось не так уж много. И то, что дышал он в странном ритме: несколько редких, неглубоких вдохов, которые потом становились чаще и глубже… и вдруг, на несколько томительных мгновений, затихали вовсе — прежде чем цикл повторялся. И грудная клетка странно просела… ему что, не только рёбра переломали, но и позвоночник?

Взгляд зацепился за серебряный браслет на одной руке: дутую серебряную полоску с рунами. Потом скользнул чуть ниже, к пальцам. Распухшим, неестественно выгнутым, изломанным, некоторым — без ногтей…

Дрожь ужаса и отвращения тряхнула меня, прошила с головы до ног — и, зажмурившись, я поспешно отвернулась.

— Акке, ты мне нужен. Морти, Эсфор — останьтесь, мне понадобится ваша помощь. Остальные — уходите. — Лод за моей спиной отдавал указания сухо и деловито, как хирург перед операцией. Я не видела появления иллюранди, но знала, что он пришёл. — Акке, принеси кристаллы, которые лежат в ящике моего стола. Все, что там есть.

Я не оглядывалась. Я смотрела только на Алью, холодного и невозмутимого. По крайней мере, внешне.

И спокойствие Повелителя дроу почему-то успокоило и меня.

— Он ведь выживет, правда? — в голосе Дэнимона было столько надежды, что мне стало почти больно.

— Я сделаю всё, что в моих силах. — Ответ Лода был негромким и непреклонным. — А теперь уходите.

Я вышла из комнаты первой. Прошла в другой конец гостиной, к книжному шкафу, и позволила себе оглянуться, лишь чтобы привалиться к нему спиной. Все четверо светлых уже вернулись к столу, за которым утром наблюдали за переговорами; Навиния опустилась на один из стульев, как и Восхт… но Дэнимон просто встал рядом, глядя перед собой невидящим взглядом. Криста, прильнув к спине принца, молча обняла его сзади, и трудно было понять — она ищет утешения или хочет утешить сама.

А потом дверь в покои пленников закрылась, и для полноты картины не хватило только красной лампочки «идёт операция».

Алья не стал садиться. Он ходил по гостиной, заложив руки за спину, от одной лестницы до другой, чеканя неторопливый и мерный шаг. Тоже ждал результата, того или иного. Потому что для Повелителя дроу выживание Фаника было так же важно, как и для светлой четвёрки — пусть по совершенно иным причинам.

Ведь ему эльфийский принц не был ни другом, ни братом.

Когда Дэнимон встал у дроу на пути, тот вежливо изогнул бровь. И когда эльф упал на колени, я решила, что это Алья отдал ему такой приказ.

На миг.

А потом заметила безмерное удивление, расширившее глаза Повелителя, и с не меньшим удивлением поняла — Дэнимон сделал это сам.

— Я знаю, что подобное не искупить просто так. Я знаю, что я — твой враг, и моё слово для тебя — ничто. Но пока слова — всё, что у меня есть. И я прошу у тебя прощения, — тихо проговорил светлый принц. — За твою сестру. И за то, что с ней сделали.

Алья молча смотрел на него. Сверху вниз. Недоумённо, вопрошающе, пристально.

— Теперь я знаю, что ты чувствовал. И я не могу оправдать то, что ты делал с девушками из моего народа, но я… я понимаю тебя. — Дэнимон издал смешок, короткий и безумный. — Сегодня я впервые убил человека. Беззащитного, безоружного. Я никогда не думал, что способен на такое, и никогда не найду оправдания тому, что сделал. Но если бы я мог — за то, что он сотворил с моим братом, я бы воскресил его и убил снова. И снова. И ещё тысячу раз. А когда я найду того, кто за этим стоял…

Он замолчал. И Алья тоже молчал. А светлый принц даже коленопреклонённым умудрялся выглядеть гордо: привычка, которая вошла ему в кровь и кости.

И давала о себе знать даже в такой момент — когда Дэнимон наплевал на всю свою гордость.

— Я прошу прощения за то, что сделал мой отец. Этим ничего не изменишь, но пока это всё, что я могу. — Эльф смотрел Алье прямо в глаза. — Я не могу обещать, что отдам тебе того, кто отдал приказ. Но я клянусь: когда я вернусь в моё королевство, я сделаю всё, чтобы найти исполнителей. Чтобы твоя сестра наконец была отомщена.

Дроу наконец качнул головой. Коротким, едва заметным движением.

— Это не приносит облегчения. То, что я делал с теми девочками. То, что я мечтал сделать с твоим отцом… и теми выродками, которые исполняли его приказы. То, что я и сам не могу оправдать, — когда Алья заговорил, его голос шелестел, как колючий снег, гонимый ветром по льду. — Это приносит удовлетворение. На время. А потом тебя снова настигает пустота и боль, и ещё большая боль — иногда… когда приходит осознание, чем ты стал. Но ты отмахиваешься от этого, забываешься, снова ищешь удовлетворения… да только каждый раз в тебе умирает что-то от тебя. И месть — это наркотик, которого лучше не пробовать.

Я думала, этим вечером меня уже ничего не удивит.

Но когда дроу протянул руку эльфу — поняла, что ошибалась.

— Встань, принц. Ты не враг мне. Мой враг — твой отец… который отрёкся от тебя. А ты свою цену уже заплатил. Сполна. — Алья посмотрел на дверь, за которой сейчас Лод пытался вытащить с того света брата Дэнимона. — Твой долг передо мной уплачен.

И когда эльфийский принц, приняв руку Повелителя дроу, поднялся с колен — несмотря на всё, что мне пришлось сегодня пережить, несмотря на то, что ситуация совершенно не располагала к улыбке, я улыбнулась.

Ведь только что, на моих глазах треснул трёхсотлетний лёд.

— Я рад, — коротко сказал Дэнимон, когда коронованные особы разняли ладони.

Алья, не ответив, отвернулся, чтобы продолжить прерванное шествие к лестнице в лабораторию колдуна. Дэн, вернувшись к столу, опустился на один из стульев, по соседству с Навинией: упершись локтями в колени, уткнув лицо в ладони.

И если бы не ошарашенные лица его светлых товарищей, могло бы показаться, что ничего не произошло.

Лод, какой же ты умница. Ты ведь планировал это с самого начала, верно? Если бы наши переговоры увенчались успехом — что ж, прекрасно. А когда не увенчались… для тебя — ожидаемо… мы всё равно остались в выигрыше. Ведь нужно не забывать о прошлом, но думать о будущем. И будущее светлых народов сейчас сидело в этой самой комнате.

Я думала лишь о том, чтобы воспользоваться принцем, как разменной монетой — а ты, как всегда, смотрел на шаг вперёд. И сделал ставку не только на Дэнимона, но на всю эту четверку. Чтобы они своими глазами увидели, против кого хотят воевать, чтобы растеряли свой чёрно-белый идеализм, рассмотрев вещи в истинном свете, чтобы абстрактный враг обрёл лицо, которое было куда великодушнее, человечнее и привлекательнее, чем они себе представляли…

А порой — куда великодушнее, человечнее и привлекательнее, чем те, кому они привыкли доверять.

Я смотрела, как Криста, тихонько сев рядышком с Дэнимоном, обнимает его за плечи. Как постепенно выцветает изумление на лице Восхта, вновь уступая место угрюмости. Как Навиния откидывается на спинку стула, с каким-то кошачьим вниманием наблюдая за Альей. В конце концов позабытая было тревога добралась и до меня; а дверь в комнату пленных всё не открывалась, и время тянулось невероятно долго, и мы ждали, ждали…

В тишине, которую не нарушали невесомые шаги Повелителя дроу, щелчок замка прозвучал, как выстрел.

Лод в гостиную скорее вывалился, чем вышел. Пошатнувшись, привалился спиной к стене, давая дорогу Морти и Эсфору; кожа белее, чем батистовая рубашка, под глаза легли такие синяки, будто колдун не спал неделю.

Алья замер, где стоял. Дэнимон вскинул голову.

Наверное, в этот миг все присутствующие желали услышать вердикт ровно столь же, сколь и опасались.

— Он будет в порядке, — едва слышно бросил Лод. — Спит. Я подправил его воспоминания о последних событиях… он не вспомнит, что с ним делали. Завтра должен очнуться.

Мой облегчённый вздох смешался с шумным выдохом Альи — и светлой четверки.

Дэнимон, молча поднявшись на ноги, кинулся в спальню. Остальные светлые — за ним. Мы с Альей ограничились тем, что заглянули в комнату с порога.

Фаника уложили, заботливо закутав в одеяло, не укрыв лишь лицо, умиротворённое сном. Жуткие хрипы исчезли без следа, дыхание выровнялось, и даже отсюда было видно, что синюшная белизна кожи уступила место обычной бледности. Значит, Лод сделал ему переливание крови? А где же тогда оборудование — и кто послужил донором? Видимо, Эсфор: то-то он тоже держится за стеночку…

Но вопрос об оборудовании оставался открытым.

Какое-то время Дэн просто стоял у кровати, глядя на спящего брата. Потом, развернувшись на пятках, вернулся к нам и подошёл к Лоду.

Я ожидала изъявлений признательности, но эльфийский принц меня удивил.

— Вы обещали снять с меня ошейник, — сказал он.

Лод слишком устал, чтобы удивляться подобной неблагодарности вместе со мной. Так что просто протянул руку и коснулся шеи эльфа дрожащими пальцами:

— Разомкнись.

Дэн вскинул руки ещё до того, как услышал щелчок. Немедленно сдёрнув опостылевшее серебряное кольцо, покрутил его в пальцах. Потом, сжимая ошейник в ладони, опустил руку.

— А теперь примите мою благодарность. Не униженную благодарность пленника, но благодарность того, кто волен сам распоряжаться своими словами и поступками, — негромко и серьёзно молвил принц. — И я, Дэнимон из рода Бьортреас, освобождаю тебя, Лодберг из рода Миркрихэйр, от твоей клятвы.

Вспышка сиреневого сияния просветила его ладонь, пробившись сквозь пальцы — и лицо Альи вытянуло бескрайнее изумление. Впрочем, как я заметила краем глаза, у светлых, столпившихся за порогом своих покоев, лица вытянулись не меньше…

А вот я этого ожидала. И не я одна.

— Я правильно понимаю, принц, — уточнил Повелитель дроу, — что ты отказался от нашего щедрого предложения? И не сбежал из моего королевства, прихватив брата, пока тебе давали шанс?

— Мой брат в ближайшие пару дней явно никуда бежать не сможет. Да и некуда нам бежать. — Эльф перевёл взгляд на Алью. — Я не могу вернуться к отцу. Не сейчас. Не так скоро — после того, что он сделал. И там, куда я должен вернуться… там, среди моего народа, таится в тени мой враг. Тот, кто желал смерти моему брату. Тот, кто убил мою мать. И я хочу вернуться, зная, кто он.

— Вот как. — Улыбка Альи была ироничной до горечи. — Но здесь тебя окружают враги. Неужели ты не боишься оставаться среди безжалостных порождений зла?

— Нет. — Дэнимон смотрел на него без улыбки. — Потому что теперь я видел тьму и видел зло, и наконец-то понял: это — не одно и то же. И мне жаль, что я осознал это так поздно.

Я вдруг поняла, что Эсфориэль смотрит на племянника с… гордостью?

Что ж, мне тоже радостно было осознавать, что наследник эльфийского престола не унаследовал от папочки редкостную твердолобость.

— Мы будем рады помочь вам отыскать истину, принц, — тихо вымолвил Лод, кое-как оттолкнувшись от стены. — Но теперь, если позволите, я удалюсь. Для одного дня, мне кажется, нам всем хватит событий… и серьёзные разговоры, которые нам определенно предстоят, лучше оставить на завтра.

Дэнимон только кивнул. Отвернулся, на миг встретился взглядом с Эсфориэлем — и, смутившись невесть чего, устремился обратно в комнату пленных. Даже дверь за собой прикрыл. Жаль: я не особо обращала внимания на реакцию остальных светлых, а ведь мне было крайне интересно, как они всё это восприняли…

Забавно. Должно быть, немое одобрение дяди-предателя напомнило принцу — теперь, играя заодно с тёмными, он стал таким же предателем. Пусть даже его предали первым. Видимо, умом Дэнимон пришёл к верным выводам, но вот сердце и душа их ещё не до конца приняли.

Ладно. Всему своё время, и это время не стоит торопить.

— Иди. И спасибо тебе за всё. — Алья благодарно хлопнул Лода по плечу. — Только, если позволишь, мою сестру я этой ночью придержу при себе. Понимаю, что тебе хотелось бы отдохнуть в её обществе, но мне нужно с ней многое обсудить.

Морти, которая уже шагнула следом за своим хальдсом, на этих словах замерла.

Видимо, Алье очень хотелось поговорить обо всём, что произошло, с кем-то из «своих». Самых близких. А поскольку у Лода, похоже, сил хватит лишь на то, чтобы дойти до кровати…

— Как скажешь. — Колдун посмотрел на принцессу. — Морти?..

— Да, конечно, — улыбнувшись краешком губ, та коснулась его руки. Поправила ларец с лекарствами, который она перекинула через плечо; даже интересно, сколько чудодейственных пузырьков она сегодня извела на Фаника. — Совсем забыла, что мне ещё надо распорядиться о постелях для наших… гостей. Спи крепко.

Лод, кивнув, побрёл к лестнице наверх, и я сдержала желание увязаться следом.

Не сейчас. Чуть-чуть попозже. Чтобы это выглядело так, что я тоже пошла спать, и только. И вовсе не бегаю за колдуном.

А тем более — не спешу занять место Морти.

— Если позволите, я тоже вас покину. Это был тяжёлый день, и я рад, что мы все его пережили. — Эсфориэль, сдержанно поклонившись, направился в другую сторону. Их с Лодом одинаково пошатывало. — Быстрого вам дня и звёздной ночи.

Я задумчиво смотрела, как отблески свечей играют на его волосах, ниспадавших до лопаток золотым атласом.

И все-таки не сдержала вопроса, который давно хотела задать.

— Тэлья Эсфориэль, вы ведь знали, чем закончатся переговоры? Потому и не стали за ними следить?

Брат Повелителя эльфов замер. Головы не повернул: просто застыл, как шёл, глядя прямо перед собой.

И медлил с ответом.

— Да. Знал, — наконец произнёс он. Очень тихо. — И не хотел видеть, как ещё один мой брат окончательно проигрывает своей одержимости.

Я не нашлась, что на это сказать. А ему, кажется, и не хотелось слышать ответ. Поэтому я, как и двое дроу рядом со мной, просто проводила эльфа взглядом, пока он не скрылся за изгибом лестницы.

И в этот момент отчётливо ощутила бесконечную усталость.

— Иди к себе, девочка. — Алья произнёс это почти ласково. — Я понимаю, что тебе пришлось нелегко. Спасибо за помощь.

Так мой вклад оценили? Лестно.

— Рада помочь в том, что считаю нашим общим делом, Повелитель. — Я низко склонила голову, надеясь, что благодарность выйдет достаточно куртуазной. — И делаю, что могу, по мере моих скромных сил.

— Оставь церемонии. — Дроу небрежно махнул рукой. — Не тебе мне кланяться. По крайней мере, когда мы одни.

Неужели я и от него наконец получила признание моего особого положения? Ушам не верю.

Но голову охотно подняла:

— Благодарю за подобную честь.

— Довольно обмена любезностями. Иди уже. — Морти велела это шутливо и тепло. — И присмотри за Лодом вместо меня, ладно? Побудь с ним. Сейчас ему это нужно.

Я посмотрела на неё, надеясь, что Морти не прочтёт недоверия в моём взгляде.

И в её глазах, медовых и прозрачных, читала одну лишь доброжелательность.

Она ведь тоже слышала, как я звала Лода в бреду. Она знает, что я в него влюблена. И знает, что он тоже это знает; и не просто спокойно относится к тому, что девушка, которая любит её мужчину, постоянно крутится подле него — подталкивает меня делать то, чего я так не хотела делать.

Занимать её место.

И нет, я сомневаюсь, что Морти бесконечно наивна.

Неужели принцесса настолько уверена в своём избраннике? Лод ведь говорил, что Морти никогда не сомневается в тех, кого любит. Или как раз сомневается — и это проверка? Для Лода? Но если уж он не клюнул на Навинию…

Что за игру она ведёт?

— Хорошо.

Больше слов не было: Морти взялась за ручку двери в комнату пленных, а я наконец прошла к лестнице в лабораторию колдуна. Туда, где ждал Лод.

С отвращением отбросив мысль, что с официальным разрешением официальной девушки можно занимать её место, не мучаясь совестью.

И, поднявшись достаточно высоко, чтобы дроу меня не видели, побежала наверх через две ступеньки.

Когда я постучалась в спальню Лода — предварительно чудом умудрившись захлопнуть дверь в библиотеку перед носом Бульдога, норовившего проскочить со мной, — мне изнуренно ответили «войдите».

Комнату освещала пара свечей. Лод лежал на кровати — поверх одеяла, на спине, подложив руки под голову: он лёг, не раздеваясь. Только мокасины скинул.

От его измученного вида у меня сжалось сердце.

— А, это ты. — Сил на улыбку у него тоже не нашлось. — Садись.

Я присела на край постели:

— Совсем тяжко пришлось?

— Как видишь. — Он прикрыл глаза. — Лучше тебе не знать, что мне пришлось лечить. Если б не силы, которые я взял у Кристы, я бы умер вместе с ним.

— Ты перекачал Фанику кровь, которую взял у Эсфориэля?

Лод кивнул. Едва заметным движением, не глядя на меня.

— Но я не заметила у Эсфора никаких ран. И никакого оборудования, с помощью которого ты мог это… — я замолчала, вдруг осознав то, что должна была понять сразу. — А, ну да. Если магией можно перемещать объекты из одного места в другое, то ей же можно просто переместить кровь из одной вены в другую, верно? Или переместить в эту вену целебные зелья из склянки…

— Именно. Можно, пусть и довольно сложно.

— Как и всё, что ты сегодня делал.

Он промолчал — а мне вспомнился наш разговор перед давешним визитом к пленным.

…и ты думаешь, эти инфантильные светлые идеалисты согласятся с нами сотрудничать? — спросила я, пока мы спускались по лестнице. — Я бы на их месте вообще подумала, что всё это спектакль, а на самом деле похищение Фаника тоже организовали мы.

— К счастью, они не так умны, как ты. И согласятся, если у них будут гарантии. — Лод пожал плечами. — Я дам Дэнимону клятву Эйф, что после нахождения Фаника сниму с него ошейник. И позволю им с братом уйти на все четыре стороны.

— Дашь? — я подозрительно сощурилась. — И что за подвох будет крыться в формулировке?

— В формулировке — никакого.

— А в чём тогда?

— В том, что после фокуса, который выкинул его отец, Дэнимон вряд ли возжелает так скоро к нему возвратиться. В том, что Фаник едва ли способен будет куда-либо идти, как только мы его найдём — потому что похитители наверняка обращаются с ним совсем не так, как мы с его братом. И в том, что когда Дэн осознает правду, ему понадобится время на переоценку ценностей. Его наверняка резко качнёт в другую сторону… возможно, даже чрезмерно. — Лод провёл пальцем по губам, стирая усмешку. — И когда он поймёт, на что способны его прекрасные светлые… я думаю, что он предпочтёт провести это время в обществе тёмных.

— Что ж, в итоге всё получилось, как ты и думал, — сказала я. — С Дэнимоном. Ты доволен?

Наверное, правильнее было бы просто оставить его в покое, дать уснуть, но я не могла. И знала: если б он хотел, чтобы я оставила его в покое, он бы прямо сказал мне об этом.

— Доволен — неправильное слово. Я просто знал, что так будет. Так что я…

— Удовлетворён?

— Да. Этим — да.

— А чем — нет?

— Тем, о чём сильно жалею. Даже сейчас. Что не взял ту троицу сюда, под горы. — Лод по-прежнему не открывал глаз. — Чтобы познакомить их с той болью, которую они так любили причинять другим.

Перед глазами вновь всплыла картинка кровавого фонтанчика над шеей обезглавленного наёмника; я, вздрогнув, заставила себя сфокусироваться на том, что вижу здесь и сейчас, но где-то под рёбрами опять заворочался мерзкий скользкий ком.

Я уже жалела, что попросила Лода взять меня в Тьядри. Просто после неудавшихся переговоров мне казалось невыносимым сидеть в четырёх стенах без дела.

А в итоге для одного дня мне пришлось увидеть и пережить слишком многое.

— Ну и правильно, что не взял. — Я за дужку подтянула очки обратно на переносицу. — Было бы время, ты бы на месте их уму-разуму поучил… но времени у нас не было. А тащить такую падаль сюда, во дворец? Больно много чести.

— Да. Я тоже так подумал. — Лод отвернул голову. — Однако мне очень хотелось проделать с ними всё то же, что они творили с этим мальчиком. И… мне и сейчас жаль, что не проделал.

Забавно. Он подарил наёмникам быструю смерть, потому что очень хотел другого. А это другое было из области тех чувств, которые он не собирался поощрять: пусть Лод и примирился со своим внутренним драконом, но не давал ему править балом. И когда он понял, что действительно жаждет чужой крови, жаждет, как никогда в жизни… он проявил милосердие.

Ведь это был один из тех поступков, который помогал тебе понять — твоя тень всё ещё знает своё место.

Я поняла, зачем Морти попросила меня побыть с ним. Потому что нехорошо было оставлять Лода наедине с драконом, который требовал жертву — и был недоволен, что эта жертва ему не досталась. А теперь, раз ему не дали растерзать кого-то другого, терзал своего владельца.

Что бы на моём месте сейчас сказала принцесса? Что он — не Ильхт? Что ему не нравится пытать людей? Что он должен в очередной раз обуздать свою тёмную сторону?

Да. Наверное, это было бы правильно.

Но я — не Морти. И Лод действительно не Ильхт.

И при этом — не тот, кем его хотела бы видеть принцесса.

— Ты подарил этой троице куда более лёгкую смерть, чем они заслуживали. И это было милосердием с твоей стороны. Правда, — негромко сказала я. — Я бы сама хотела, чтобы они испытали то же, на что обрекли Фаника. В десятикратном размере. Только… пожалуй, стоит приберечь это для того, кто их нанял.

А вот теперь он открыл глаза. Повернув голову в мою сторону, посмотрел на меня внимательными светлыми глазами. Ничего не сказал: просто посмотрел.

Что я делаю? Вот поэтому рядом с ним и должна быть Морти, а не я. Потому что её пугает его дракон, и она сможет держать этого дракона в узде… а меня — не пугает.

И я смогу лишь гладить его по головке, уговаривая потерпеть до следующей охоты.

— Как же ты теперь будешь восстанавливаться? — я решила сменить тему. — Если ты потратил так много сил…

— Попрошу кого-нибудь поделиться своими. — Лод слегка усмехнулся. — В такие минуты даже немного жаль, что теперь у нас с пленными другие отношения.

— И нельзя просто снова позаимствовать силы у Кристы, ну да. — Я коротко вздохнула. — А, может, у неё попросить? Я думаю, раз ты спас Фаника…

— Я не буду просить у них подобного. Не теперь. Отныне они для нас почётные гости. И я… по крайней мере я… буду делать всё, чтобы они чувствовали себя именно так.

Он снова прикрыл глаза — а в моём сознании вдруг зазвенел паскудный тоненький голосок.

Тоненько и паскудно нашептывающий что-то про блестящие манипуляции.

Я долго смотрела на бледное лицо Лода.

…я бы на их месте вообще подумала, что всё это спектакль, а на самом деле похищение Фаника тоже организовали мы…

Нет, Лод не нанимал ту троицу. Но если он следил за принцессой и компанией — он мог понять, что за ними следит кто-то ещё. И когда он заманил Навинию в ловушку, оставив принца без защиты…

Он мог предполагать, что Фаника схватят.

И мог позволить это сделать.

Если он делал ставку не на Хьовфина, а на Дэнимона… кто для него младший эльфийский принц? Если б он умер — что ж, у Дэнимона появилось бы ещё больше причин понять Алью и помогать нам в поисках заказчика. А раз выжил — наследник эльфийского престола будет по гроб жизни благодарен тем, кто спас его любимого братика.

Тёмные ничего не теряли. В любом случае. Только приобретали. И то, что об этом Лод и словом не обмолвился мне, ничего не доказывает. Он и раньше часто говорил «пять», удерживая десять в уме. Мастер стратегии, хозяин марионеток, дергающий за ниточки, умеющий использовать каждую свою куклу наилучшим образом. И его куклы — это мы. Все мы.

Включая меня.

Я опустила глаза, уставившись на бежевое стёганое одеяло.

Какие у меня есть доказательства, что вчера вечером в этой самой спальне он говорил мне правду? Какие гарантии, что за его признанием не стоит голый расчёт? Да и можно ли это считать признанием? Сколько женщин во все века слышали от мужчин прекрасную ложь о вечной любви — но, увы, прискорбные обстоятельства в виде законной супруги, которую эти мужчины по тем или иным причинам ну никак не могут оставить…

Я сама подняла эту тему. Про мои чувства. И вряд ли это вписывалось в его планы. Если б в ответ я услышала холодную отповедь, то сорвалась бы с его крючка — и жаль было бы потерять любимую куклу накануне переговоров. Но теперь я под его контролем — ещё более надёжным, чем раньше, куда более надёжным, чем любые ошейники — и помогу ему всегда и во всём, добровольно и с радостью: что советом, что…

Когда я в бешенстве ударила ладонью по одеялу, Лод посмотрел на меня удивлённо.

— Что такое?

— Ничего. Мысли дурные лезут. — Я твёрдо встретила его взгляд. — Возьми мои силы.

Нет, я не буду в нём сомневаться. Я обещала, что всегда буду на его стороне. Обещала самой себе.

И нарушением этого обещания предам себя в той же мере, что и его.

— Не говори глупостей. — Лод сказал это так естественно и устало, что меня захлестнул жгучий стыд. — Ты сама ещё не оправилась после отравления.

— Те силы, которые я предлагаю, никак не помогут мне оправиться быстрее.

Он вскинул бровь:

— Амант?

— Ты сам говорил, что уж его у меня хватает. И ты сможешь поправить свой роборэ за его счёт, верно?

Меня спасало только то, что мне и так было стыдно. И ещё постыднее стать не могло.

Наверное, поэтому я говорила об этом так спокойно.

— Конечно, я предпочла бы приберечь его на крайний случай. Если мы попадём в серьёзную передрягу, а тебе срочно понадобится резервный источник энергии… чем моя не подойдёт? Но, наверное, это тоже вполне можно считать серьёзной передрягой.

— О крайнем случае беспокоиться не стоит. — Лод сел на постели. — Амант имеет свойство восстанавливаться. И если у девушки ещё не было первого… удовольствия — куда быстрее, чем другие типы энергии.

— Восстанавливаться? Хотя да, если он расходуется на… то, на что он расходуется… странно, если бы после первого раза никому и никогда больше не хотелось. — Научный интерес помогал не смущаться. — А почему тогда невинность так важна?

— Потому что при её потере меняется тип энергии, наполняющей резерв. И для колдунов наибольшую ценность представляет именно тот, что дан девушкам при рождении. Он… как бы сказать… самый питательный. С магической точки зрения. — На переносице колдуна прочертилась хмурая морщинка. — Ты уверена? Я вполне могу обойтись без этого.

Можешь, наверное. И крохотная часть меня сейчас хотела бы пойти на попятный — чтобы посмотреть на твою реакцию. Убедиться, что ты не планировал использовать меня в качестве подручного резервуара с бесплатной энергией: который с радостью поделится этой энергией, если дёрнуть за нужные ниточки.

Но другая часть просто хочет тебе помочь.

И мне самой важнее именно она.

— Я же не Криста, чтобы делать предложение прежде, чем думать. Раз говорю, значит, уверена. — Стянув с ног сапоги, я забралась на кровать с ногами. Сев поудобнее, протянула Лоду обе руки. — Бери.

Он тоже сел удобнее, ближе ко мне. Взял мои ладони в свои, сжимая их бережно, но крепко: от его прикосновений сердце в который раз сбилось с привычного ритма. Да уж, аманта у меня и впрямь явный переизбыток… и хорошо, что на какое-то время его станет поменьше.

Ненавижу, когда чувства затмевают разум.

Лод прикрыл глаза, и я смотрела, как его пальцы просвечивает золотое сияние, светлой дымкой окутывая наши соединённые руки. Одна за другой отсчитывались секунды, перетекая в прошлое — но я не ощущала ничего, кроме того, как постепенно выравнивается сердцебиение.

И внезапного веселья.

Девушка отдаёт любимому мужчине свою сексуальную энергию. На кровати. В интимном полумраке. И при этом всё абсолютно целомудренно.

Да, если бы мне кто-нибудь такое сказал, я бы тоже посмеялась.

Когда колдовской свет померк, Лод открыл глаза, заблестевшие живым блеском — и опустил руки:

— Спасибо. Так гораздо лучше.

— Обращайся. — Я сложила ладони на коленях. — Всегда рада помочь.

Это не было пустой любезностью. В конце концов, эта энергия мне всё равно не пригодится — по крайней мере, в ближайшее время; и кому мне отдавать её, как не ему? Ведь я действительно рада была видеть, что его щёки покинула полотняная бледность.

Потом внезапная мысль заставила всю мою радость исчезнуть, как воздух из проколотого шарика.

И Лод сразу заметил перемену моего настроения.

— Скажи, о чём ты думаешь.

— Ни о чём. — Я опустила взгляд. — Ерунда.

Никогда не любила раскрывать кому-то душу и мысли. Во всяком случае, те их части, которые делают тебя уязвимой.

И почему тогда ему, вот уже второй раз, мне действительно хочется сказать?..

— Снезжана, я уже говорил: ты слишком многое держишь в себе. Скажи.

Я помолчала, считая стежки на одеяле. Мелкие, аккуратные штрихи, прочерченные белыми нитками.

Пять, десять, пятнадцать…

— Просто подумала… ты исцелил Фаника, а в моём мире он бы наверняка умер. Или остался калекой. А… моя мама — она ведь не мгновенно… не сразу, на месте…

Двадцать пять. Тридцать.

— Её довезли до больницы, и она уже там, в реанимации…

Сорок.

— И если бы в нашем мире была магия… такие целители, как ты…

Я замолчала, поняв, что мне срочно нужно пробежаться по степеням девятки; но добралась только до пятой, когда Лод накрыл мою ладонь своей.

В этот раз — без необходимости.

— Магия тоже не всесильна. И убивает так же легко, как и лечит. Ведь взамен неисцелимых ран у нас появились неисцелимые проклятия. — Другой ладонью он коснулся моего подбородка, заставив вскинуть голову. — Плачь, если хочешь.

Я замерла, почему-то чувствуя себя пойманным в ловушку зверьком.

Сейчас его близость дарила лишь чувство уюта, тепла… и ничего больше. Наконец-то — правильно.

И почему тогда мысли всё равно путаются?

— С чего ты взял, что я хочу плакать?

— Потому что я знаю тебя. Потому что за последнее время ты увидела слишком многое и прошла через то, через что не должна была проходить. Потому что ты ребёнок, который потерял всё, что у него было, и пока не приобрёл чего-либо стоящего взамен. И ты должна научиться плакать. Со слезами выходит боль, а ты никогда не даёшь ей выхода. И делаешь частью себя.

— Я не…

— Нет, ты ребёнок. — Даже сейчас он угадал, что именно я собираюсь возразить. — Да, в чём-то ты взрослее, чем все, кого я знаю, зато в другом — маленькая девочка, которая слишком рано осталась одна. Ты привыкла всегда быть сильной, но теперь ты не одна, и быть сильной нет нужды. Не всё время.

— Я не хочу привыкать к тому, что я не одна. — Я почувствовала улыбку, невольно кривящую мои губы. — И ты тоже уйдёшь из моей жизни. Рано или поздно. Как и все, кто у меня был.

— Это ты уйдёшь из моей. Потому что сама так решила. — Во взгляде Лода таяли осенние облака. — Сноуи, я не могу быть для тебя всем, чем ты хочешь. Союзником, учителем, другом, не больше. Но я никогда не предам тебя. И никогда не брошу наедине с твоей болью. Обещаю.

Опять эта треклятая «снежинка»! На язык уже просился раздражённый ответ — но тяжесть, весь вечер давившая на сердце, шевельнулась вновь, и почему-то в памяти разом всплыло всё: отец, навсегда закрывающий за собой дверь, предсмертная агония бабушки, комья глины на крышке маминого гроба, мертвенная пустота и тишина квартиры, отныне принадлежащей мне одной, а потом — Сашка, который выбрасывает мои вещи, Навиния, наблюдающая, как я умираю, Хьярта, заваленная трупами, изломанное тело Фаника, огненный меч Сусликовой, стеклянные глаза Весельчака, откровение-приговор Лода, мёртвый Артэйз, темницы дроу, отрубленная голова…

Я плохо помню, что было потом. Кажется, очки куда-то делись с носа, а я лежала, уткнувшись Лоду в плечо — и, наверное, впервые в жизни плакала, не таясь, не сдерживаясь. До боли в горле, до хрипоты: за маму, за утраченный дом, за невозможность любви, за все прорвавшиеся чувства, за все предательства, страдания и смерти. И мерзкий ком под рёбрами исчезал, выкашливаясь с жадными всхлипами, растворяясь в тепле рук, которые обнимали меня так крепко и бережно, и в нежности пальцев, легонько гладивших мои волосы.

А затем, в какой-то момент — боль ушла. Вся. Совсем. И прежде, чем утонуть в мягкой сонной темноте, я успела подумать, что Лод, как всегда, был прав.

И что я успела начисто забыть, как хорошо засыпается в чьих-то объятиях.