Пролог

ИНТЕГРИРОВАТЬ — объединить какие-либо части в единое целое (книжн.); сплотить, объединить политические, экономические, государственные и общественные структуры в рамках региона, страны, мира (полит.); сохранив культурные индивидуальности, присущие разным группам, объединить их в одно общество на иных основаниях (этнолог.); найти интеграл (матем.)

Перефразируя словари

______________________________________

…ни во что не веря и никому,

И, случайных встречных огнём слепя,

Догореть дотла и упасть во тьму

До того, как тьма упадёт в тебя…

Светлана Ос

***

Иногда почти невозможно заметить, как твоё запястье обвивает нить кукловода. Распознать момент, когда твоя жизнь перестаёт принадлежать тебе — и решения, которые ты считаешь своими, оказываются давно придуманными за тебя.

Чаще всего в роли кукловодов выступают боги. Если смотреть на то, что творится вокруг, боги очень любят поиграть. Разыгрывать кровавые представления, мучая своих марионеток. Ведь трагедии наблюдать куда интереснее, чем светлые и добрые истории со счастливым концом. Без драм, без конфликтов. Боги всемогущи — и, будь на то их воля, наверняка бы не допустили, чтобы в мире появилось зло. Чтобы в нём лилась кровь. Чтобы в нём случались убийства, эпидемии, катастрофы… и войны.

И виноваты ли тогда те, кто в этих представлениях выступает на стороне зла? Если таким образом они развлекают богов? Ведь в хороших трагедиях без злодеев никак не обойтись.

Вот о чём думал тэлья Фрайндин из рода Бьортреас, младший брат Повелителя эльфов, когда устал от долгого ожидания и присел на камень, покрытый бархатом зелёного мха.

Лучи ясного дня, просачиваясь сквозь кружево золотой кроны дерева-дворца, заливали цветочные поляны солнечной карамелью. Дворцовый сад эльфов окончательно пробудился ото сна, и птичьи трели вплетались в журчание фонтанов. Синие, как зимняя полночь, глаза эльфа задумчиво скользили по яркой зелени кустов и деревьев, окружавших тенистую мраморную дорожку, но мысли его были далеко.

Посланцы тёмных. Как давно они с братом не видели Детей Луны… Наследница Тэйранта приходила только сегодня утром — а кажется, будто уже месяц миновал.

Взгляд Фрайна застыл на самом обычном древесном листе, ничем не отличающихся от прочих; и видел он вовсе не то, на что смотрел.

Память. Забавная штука. И со временем начинает выкидывать странные вещи. То, что было очень давно, не оставляет в покое, будто случилось вчера, зато многое из того, что произошло совсем недавно, отступает на второй план. Все века твоей долгой жизни… нет, они не давили непосильным грузом, как почему-то считали люди. После первой сотни лет, откровенно говоря, жить становится всё легче и легче. В какой-то момент ты просто перестаёшь замечать, как с молниеносной быстротой мелькают дни, сменяя друг друга — и вот для тебя уже не имеет значения, пять лет прошло или пятьдесят. Вещи, казавшиеся такими важными в юности, с годами совершенно перестают волновать. И отмеренную тебе роль играешь, уже не замечая.

Все они здесь, при дворе, играют свои роли. И ему досталась далеко не худшая. Ведь всем им — трём эльфийским принцам, сынам рода Бьортреас — пришлось тяжело. Каждому по-своему.

Фрайн подумал о братьях. Сначала о старшем, а потом и о среднем: которого защитила от гнева Хьовфина вечная тьма под горами дроу.

Помрачнел.

Война неизбежна. Очередное кровавое представление на потеху богам, которое, должно быть, сорвет у них бурю рукоплесканий. Как бы ни старался Эсфор, что бы ни пытался сделать, его не предотвратить. Уже нет.

Но…

— Заскучал? — мелодичный голосок вплёлся в переливы птичьего пения.

Эльф моргнул, возвращаясь в реальность, и перевёл взгляд на девушку, стоявшую рядом с камнем.

Длинные кудри струились по её спине шёлковым плащом цвета осени и огня. Глаза сияли летней зеленью, яркой и тёплой, как листва деревьев в эльфийском саду. Она сменила платье — должно быть, на это и потребовался час. Лучший эфнийский шёлк, тонкий и прочный, облегал её, как вторая кожа: казалось, девушка облачена в наряд из искристой воды, непрозрачной и зеленоватой. Тут и целомудренный закрытый покрой не спасал.

Впрочем, Мэрис любила откровенные наряды. Как и шокировать ими окружающих.

Ещё одна черта, разительно отличающая её от уроженок Риджии.

— Ты меня так разглядываешь, что паниковать тянет, — хмыкнула девушка, когда Фрайн помедлил с ответом; на риджийском она говорила безупречно. — На мне вроде комиксов не нарисовано.

— От подобной красоты трудно оторвать глаз. — Эльф поднялся с камня.

— Нет уж, не надо от меня ничего отрывать. Мне оба глаза дороги как память.

Пару секунд Фрайн просто смотрел на её улыбку, почти истекающую иронией. Потом улыбнулся в ответ.

— Ха, — произнёс он. — У тебя блестящее чувство юмора.

Та, которую здесь называли Мэрис, только плечами пожала — будто с лёгким пренебрежением.

— Ты в порядке? После… того, что случилось? — Фрайн попытался обнять девушку за плечи, но та шлёпнула его по рукам.

— Конечно, в порядке! У меня нервы, как у Терминатора! А уж из-за Белоснежки психовать я тем более не собираюсь! — она погрозила эльфу тонким пальчиком. — И это ещё не повод меня лапать!

Его губы тронула лёгкая усмешка:

— Я так тебе противен, Мэрисуэль?

Волосы эльфа — прямые, свободно отпущенные до плеч, — казалось, мерцали лёгким золотым сиянием. Дневной свет, соскальзывая с королевского венца, скатывался по высокому чистому лбу и тонул в тёмной глубине глаз, выделявшихся на бледном лице, молодом и прекрасном.

В синих с серебром одеждах, расшитых лиственными узорами, Фрайн зачаровывал и очаровывал — как солнечный, кристально ясный день на поляне в заснеженном лесу, где каждая снежинка искрится крохотным бриллиантом.

— Я уже говорила, — девушка заговорила, пожалуй, слишком торопливо, — мне нужно больше времени, чтобы разобраться, что я чувствую! Мы с тобой меньше двух недель знакомы. Я, может, до сих пор в другого влюблена. А один поцелуй по пьяни ещё ничего не значит!

— Я представил тебя брату. Как свою невесту. И ты согласилась на…

— Это ещё не значит, что я немедленно прыгну к тебе в постель! Я понимаю, конечно, что ты к этому привык, прекрасный эльфийский принц и всё такое! Но не на ту напал! Русские девушки так просто не сдаются! — Мэрис горделиво тряхнула головой. — Давай-ка ещё раз проясним ситуацию. Вернуть меня в Россию невозможно. Жить мне негде. Я хочу и могу помочь эльфам победить дроу. Я нужна тебе, ты нужен мне. И только поэтому — только! — мы разыгрываем влюблённую парочку. Чтобы у других эльфов вопросов не возникало, что я делаю во дворце. А вздумаешь руки тянуть, куда не надо, ночью отправлю в твои покои Лапочку! Вот с ней и будешь спать.

Фрайн долго разглядывал её. Просто разглядывал, не моргая, лишь чуть сощурив тёмные ресницы.

Потом задумчиво склонил голову:

— Ты очень необычная девушка, Мэрисуэль.

— Капитан Очевидность спешит на помощь! — саркастично пропела та. — Если б я делала зарубку на стене каждый раз, когда местные мне это говорят…

— Нет. Не из-за твоего исключительного Дара. И не потому, что на тебя не действуют эльфийские чары. И не потому, что тебя слушаются демонические кони. Просто для тебя мой титул, мой возраст, моё положение… лишь пустой звук. И для меня это очень необычно. — Фрайн отступил на шаг. — Хотя бы в прогулке по саду мне не откажешь?

Мэрис — бывшая Машка — милостиво кивнула.

— И не называй меня «Мэрисуэль»! — фыркнула девушка, когда они бок о бок направились вглубь сада, неторопливо вышагивая по мраморным дорожкам. — На «Мэрис» я ещё согласна, но не на это! Почему местные вообще придумали мне эту дурацкую кличку?

— Это имя. Женское. В Риджии одно из самых распространённых. Оно замечательно складывается из твоего собственного имени… и первых букв имени твоего рода.

— Суслова — это не «имя моего рода», а фамилия! Фа-ми-ли-я! Тебя же в детстве из люльки не роняли, неужели так сложно семь буковок запомнить?

— В переводе с гамалльского «Мэрисуэль» означает «особенная и загадочная». — Фрайн, казалось, не обратил на её слова особого внимания. — И тебе подходит как нельзя лучше. Отчего же тебе не нравится?

— Так… напоминает кое-что. В нашем мире — не слишком лестное.

Навстречу им прошла, ступая легко и неслышно, одна из бывших фрейлин покойной Повелительницы: хрупкая, тоненькая эльфийка в зелёном с золотом платье. Длинная юбка и рукава, расшитые лилиями, шелестели по светлому мрамору следом за ней. Увидев Фрайна, она замерла и отступила в сторону, склонив голову; солнечные, слегка вьющиеся волосы её скрыли юное лицо и глаза, смеющиеся небесной лазурью. Брат Повелителя эльфов кивнул ей в знак приветствия.

— Как твои уроки магии? — поинтересовался Фрайн, вновь повернувшись к своей избраннице.

— Отлично. Кроук нарадоваться не может. Вчера работали над защитными чарами. — Мэрис самодовольно улыбнулась, удостоив эльфийку разве что беглым взглядом. — И я его попросила показать мне разные проклятия. Там есть такие опасные! И у меня пока все с первого раза получались! Мы, правда, только начали, но вот когда я снова встречусь с дроу… и с Белоснежкой…

Парочка удалялась вглубь сада, пёстрого, радостного и безмятежного — а эльфийка в платье, расшитом золотыми лилиями, следила, как они уходят. Выпрямившись, цепко и пристально. Следила, пока звонкий голосок Мэрис не стих вдали, окончательно смешавшись с птичьими трелями и журчанием фонтанов.

Лишь тогда бывшая фрейлина развернулась и продолжила свой путь к высоким двустворчатым дверям, служившим входом во дворец.

Стражи учтиво поприветствовали её, и она улыбнулась им в ответ. Ступила в древесный дворец, сплетённый из сонма тонких золотых лоз. Приветливо кивая встречным, начала восхождение по паутине дворцовых лестниц — до своих покоев, расположенных почти под самой крышей-кроной.

Дорога заняла у неё немало времени. Человек после такого подъёма был бы изнурён, но не одна из Детей Солнца, быстрых и легконогих. Впрочем, войдя в комнату, обставленную простой деревянной мебелью, эльфийка всё же предпочла присесть: в кресло у окна, за которым шелестела листва.

Комната была небольшой, с высоким потолком, и выдержана в тех же золотых тонах, что и весь дворец. Какое-то время её владелица смотрела на осколки ясного неба, видневшиеся в просветах золотой кроны, напоминая о витражах. Затем, не вставая, взяла с туалетного столика маленькую костяную шкатулку и положила к себе на колени.

Когда она откинула резную крышку, украшения отразили свет тысячью драгоценных граней, разбив на разноцветные переливы.

Эльфийка задумчиво перебирала ценные безделушки, пока не нашла то, что искала: тяжёлый серебряный перстень с малахитом. Камень был крупный, круглой огранки, с бирюзовыми разводами. Красивый.

Хозяйка комнаты долго рассматривала кольцо, положив на ладонь. Потом надела себе на палец. Коснулась камня другой рукой, надавила — и тот повернулся.

На обратной стороне его была короткая игла.

Эльфийка дотронулась до неё. Легко, почти нежно. Без опаски. Теперь-то на ней не осталось ни капли яда: уж об этом она позаботилась. Откровенно сказать, от перстня тоже следовало бы избавиться, но она не смогла. Ей так нравилось иногда смотреть на него… вспоминая застывший взгляд зарвавшейся смертной девки, посмевшей отобрать у неё Хьовфина.

Простительная слабость. Что значит одна-единственная улика в идеальном преступлении, которое никто не собирается расследовать? Ведь всё и так было ясно, и в итоге все получили то, что хотели. Она — вакантное место рядом с возлюбленным Повелителем. Её народ — ту войну, на которую им давно следовало решиться. Как ни крути, она сделала благое дело. И ради этого стоило пожертвовать одной ничтожной человечкой, которая всё равно умерла бы каких-то лет пятьдесят-шестьдесят спустя.

Правда, за восемнадцать лет Хьовфин так и не решился избрать новую Повелительницу. Но теперь, когда оба его сына наверняка уже мертвы… их гибель должна подтолкнуть события в нужном направлении.

А ведь их лица были так похожи на то, другое, которое она ненавидела…

Фрейлина покойной Повелительницы эльфов повернула камень обратно: скрыв иглу, призванную нести смерть. Стащила перстень с пальца. Сжала в кулаке маленькую вещичку, почти уже развязавшую большую войну.

Улыбнулась.

Свет одолеет тьму. А Хьовфин из рода Бьортреас будет принадлежать ей. Рано или поздно. И теперь торопить события она не собиралась.

Ведь она ждала этого очень, очень долго.

И ещё подождёт — столько, сколько потребуется.