Глава 4

— Снова читаешь эту гадость?!

Я вздрогнула и выронила из рук книгу. Бес собственной персоной. Как обычно, без стука и без предупреждения.

Сегодня он злой. Смотрит сурово — в глазах будто застыли льдинки. Губы плотно сжаты, брови нахмурены. Ждет ответа. Нетерпеливо постукивает какой-то палкой по голенищу сапога.

— Так другого нету, — робко оправдываюсь я.

— А подумать ты, как обычно, не удосужилась.

Зябко кутаюсь в шаль. Под его строгим осуждающим взглядом чувствую себя неловко.

— Говорят, мозги лучше начинают работать после массажа по одному очень мягкому месту, — сообщает мне Бес, взмахивая в воздухе принесенной палкой.

Палкой?! Да это хворостина! Он собирается меня… выпороть?!

— Нет, не надо, — я вжимаюсь в кресло.

— Боюсь, у меня нет другого выхода. Помнишь, я обещал тебе, наш следующий разговор начнется с порки? Я всегда выполняю свои обещания.

Вжик! Хворостина рассекает воздух прямо перед моим носом. Нервно сглатываю, цепенея. С розгами связаны не самые лучшие воспоминания. Обычная мера наказания в школе, где я училась. И стыд, и боль — все пережито, и не раз. Неужели он всерьез?!

— Вставай! — Бес грубо хватает меня за руку и тянет, заставляя подняться.

— Нет! Нет! — я визжу и отбиваюсь.

— Дженни, вставай!

От ужаса неизбежного темнеет в глазах.

— Дженни, вставай!

— Нет!

— Как это «нет»? Дженни, ты не заболела?

Встревоженный голос разогнал остатки кошмара. Гайори. Я всхлипнула и окончательно проснулась. Куратор сидела на краешке кровати и держала меня за руку.

— А? Что? Нет, — я привстала было, но потом снова откинулась на подушку. Сердце колотилось так, будто действительно пришлось отведать Бесовой хворостины. — Кошмар приснился.

— Ты проспала, — неодобрительно заметила Гайори, поднимаясь.

Она любила порядок и очень ответственно относилась к практике.

— Прости, — повинилась я, вылезая из-под одеяла. — Я быстро, только умоюсь.

— Нет, еще ты позавтракаешь. И обязательно выпьешь свои витамины.

— Хорошо, — крикнула я из ванной, плеща на лицо холодную воду.

И чего проспала? Вроде легла вовремя… О, нет! Стоп! Какое там «вовремя»! Я вспомнила и о визите Беса, и обо всем, что было потом. Лойи всемогущий, спаси и сохрани! И почему тут до сих пор нет Миларона? А Гайори, она знает или нет?

Я не сомневалась, сегодня все тайное станет явным, и меня накажут за нарушение правил. Столбик получился что надо, наверняка, весь университет созерцал. И, судя по реакции Беса, тут не принято демонстрировать магические способности посреди ночи. Да, он успел вернуть меня на место, но у силы есть свои особенности. Я знаю, драконы могут определить, кто творил магию. Остаются какие-то следы, особенности структуры плетений. И всего-то шарик хотела сделать! Маленький!

Вчера я быстро разделась и нырнула в кровать. Так и уснула, не дождавшись возмездия. Решили перенести разбирательство на следующий день? То есть на сегодня.

Гайори молчит, ничего не спрашивает. Молча ждет, когда я поем. Лишь по дрожащему кончику хвоста можно догадаться — она недовольна задержкой. Я давилась кашей так быстро, как только могла.

У Беса ничего спросить не успела. Сама перепугалась так, что говорить не могла, да и он не жаждал беседы. Только пригрозил выпороть и исчез. А потом мне приснился этот кошмар. Я поперхнулась кашей и закашлялась. Тут же магия кругом! А вдруг, сбудется?

— Не спеши, — поморщилась Гайори. — Ешь нормально.

— Извини, — пробормотала я.

Знает она или нет? Наверное, нет, иначе сказала бы. Придет Миларон или нет? О, как мучительна неизвестность! За спешкой я удачно скрывала нервозность. Только бы Гайори не начала расспрашивать, что со мной! Соврать дракону нельзя. А куртка? Если она заглянет в шкаф с проверкой, то непременно поинтересуется, откуда у меня мужская куртка! Я поерзала на табурете и отодвинула тарелку.

— Все, не могу больше. Давай начинать.

— Витамины!

Я послушно выпила смесь.

Сегодня мне повезло, «микроба» досталась легкая. Немного болела голова, слегка поднялась температура, потом все тело покрылось сыпью, но без зуда. Гайори быстро поставила диагноз и накормила меня лекарством.

— Гайори, можно попросить, — решилась я, когда куратор собрала пробирки и собралась уходить.

— Да, Дженни? Принести новых книжек?

— Да… Нет.

Гайори удивленно расправила и сложила крылья:

— Так да или нет?

— Я не хочу больше читать эти книжки.

— А что тогда?

— Расскажи мне, как сюда поступить. В университет. И принеси учебники, заниматься. И еще тетрадки. Пожалуйста, если можно.

Бес, ты считаешь, я не умею думать? Ты ошибаешься. И я тебе докажу.

Гайори задумалась, потом решительно вздернула нос:

— Я передам твою просьбу господину Миларону. Извини, не могу решать такие вопросы самостоятельно.

Ах, вот как? Так это Старейшина велел носить мне любовные романы? Ох, не хотела бы я его сейчас видеть! Но слово сказано. Будь, что будет.

Миларон навестил меня только через два дня.

Сначала я все время боялась, что вот-вот придут, дергалась от каждого звука и то и дело оглядывалась на дверь. Но наступил вечер — и никого. Бесу удалось замести следы?

С наступлением сумерек ждала и его, однако и он не спешил ко мне. Может, к лучшему?

Пройдет время, он перестанет злиться. Никаких иллюзий по поводу того, что мне удастся отбиться, я не питала. Как пить дать, скрутит и выпорет, если захочет.

А если он больше никогда не придет? Зачем ему тратить время на какого-то глупого мышонка. И кто он на самом деле? Наверное, он маг из королевского ковена Крагоши. Выполнял задание. А теперь? Зачем он теперь приходит сюда?

Вопросы, вопросы… Они не шли у меня из головы и на следующий день. Ожидание стало томительным. Неизвестность пугала. Я маялась, расхаживая по комнате, подолгу стояла у стены-окна, валялась на кровати, разглядывая потолок.

Обрадовалась, когда пришел Миларон. Даже если у него плохие вести, все лучше, чем ничего.

Миларон извинился, объясняя долгое отсутствие важными делами, и я поняла, выволочки за ночное происшествие не будет. Неужели пронесло? Надо будет поблагодарить Беса, когда он появится. Если появится.

— Гайори передала мне твою просьбу, — сказал Миларон, устало опустившись на табурет. — Не вижу причин для отказа. Вот список предметов, по которым тебе придется держать экзамен. Вот тут список тем по каждому предмету и образцы заданий. А вот список учебников. Не рекомендовал бы заказывать сразу все. Выбери несколько тем для изучения, составь расписание. Справишься?

— Справлюсь, — ответила я твердо.

Из кожи вылезу, но выучу все эти учебники наизусть! И поступлю в университет. Не хочу всю жизнь провести в клетке. И таскать эти рейовы браслеты!

— У тебя все? Или еще вопросы? Просьбы?

— Да. Я тут толстею! Хочу гулять, ходить пешком или даже бегать по утрам.

Разозлится? И пусть. Даже если откажет, никакой Бес не сможет обозвать меня трусихой.

Миларон задумчиво потер подбородок:

— Задачка… Выходить тебе нельзя, это не обсуждается. Но двигаться нужно, тут я согласен. Ага… А сделаем мы так… Будет тебе то, о чем ты просишь. Жди.

Объяснять ничего не стал. Еще раз извинился, сославшись на дела, и ушел.

А через пару часов в боксе появился Инвар и довольно улыбнулся, заметив мое удивление.

— Привет, Дженни. Говорил же, увидимся.

— Привет, — я поднялась навстречу, косясь на тележку с железяками, которую он привез с собой. — А что ты тут делаешь? И что там?

— Выполняю твой заказ, — подмигнул он мне. — Это он и есть. Давай, помогать будешь.

— Я не умею…

— Научу.

Время пролетело незаметно. Оказалось, Инвар не студент, как я решила вначале, а преподаватель физкультуры и боевых искусств. И железки, что он принес — тренажеры. Один из них позволял бегать, фактически не сходя с места, другой помогал делать упражнения для разных групп мышц.

Инвар подробно рассказывал обо всем, показывал упражнения, даже график занятий расписал, предварительно проверив, на что я способна. Посоветовал заниматься каждый день и пообещал приходить время от времени, проверять успехи.

Жизнь налаживалась!

Теперь мое утро начиналось с пробежки и зарядки, а вечерами я корпела над учебниками, вспоминая школьную программу и разбирая новое и незнакомое. Было трудно. Попробовала попросить помощи у Гайори, но она отмахнулась, мол, некогда, извини. Занималась сама, рассчитывая только на свои силы. Продиралась через математику, осваивала законы физики, зубрила историю, изучала теорию управления силой.

Дни пролетали незаметно. Уже закончила практику Гайори, и на ее место пришел другой куратор, Вилберон. Он чем-то напоминал мне Олле — такой же серьезный и увлеченный наукой. Диагнозы ставил с лету, в течение первого часа, и ни разу не ошибся. У меня появилось много свободного времени, и я тратила его на учебу.

Бес пропал. Исчез, как будто его и не было. Сначала я ждала его вечерами, даже принюхивалась — его появление всегда сопровождалось запахом меда и лимона. Потом нервничала, перебирая в уме причины его отсутствия. Выходило, он потерял ко мне интерес и не стоит надеяться на встречу. А так хотелось похвастаться успехами! Я сбросила лишний вес, уверенно готовилась к экзаменам.

Кстати, его вещи тоже исчезли. Приходил за ними сам, пока я спала?

Но порой я ловила себя на том, что думаю о том, как он касался моей руки. Как обнимал за плечи на вершине. Как приятно пахла его куртка. Как он смотрел на меня своими глазами удивительного фиалкового оттенка.

Нравился ли мне Бес? Да, пожалуй. Необычный, интересный, непохожий на знакомых парней. В нем чувствовалась глубина, которая пугала и привлекала одновременно. Он был надежным и сильным. Его манера вести разговор раздражала, и в то же самое время выгодно отличала от других. Он говорил то, что думал. Не лукавил, не притворялся.

Так мне казалось. Да, мне хотелось, чтобы он вернулся.

Письмо от родителей принес Вилберон. В этом не было ничего странного, никто не запрещал нам переписываться, а куратор лишь забирал почту, приходившую на мое имя, и доставлял в бокс.

Я не сразу поняла, о чем пишет папа, раз за разом перечитывая расплывающиеся строчки, отказываясь верить словам.

Яна забрали бабушка и дедушка, родители подруги. Мое опекунство аннулировано. На днях мне пришлют бумаги, и я должна их подписать, иначе против меня начнут дело в суде Крагоши, о мошенничестве и даче взятки.

Папа Кир умолял меня быть благоразумной и думать о будущем. Мол, Яна забирают не чужие люди, родные дед и бабка. А для меня судебное разбирательство нежелательно: если меня признают виновной, то Старейшины могут пересмотреть свой приговор.

С этим ударом я не справилась. Со мной случился нервный припадок: я билась в истерике, то захлебываясь слезами, то безумно хохоча. Я рвалась из бокса, требовала отпустить меня к сыну. На коленях умоляла Миларона, которого вызвал куратор, позволить мне отлучиться. Я была уверена, если сама поговорю с родителями подруги, они не станут отнимать у меня Яна.

Миларон не позволил. Он достаточно жестко приказал мне взять себя в руки и успокоиться, потом напоил какими-то каплями, и я уснула. А когда проснулась — увидела его рядом, как будто он никуда не уходил.

— Девочка, если ты действительно любишь Яна, ты должна его отпустить, — сказал он.

— Почему?

— Эти люди не отступятся. Будет суд. Разразится скандал, он не пойдут на пользу ни тебе, ни ребенку. Тебе нужно, чтобы в него всю оставшуюся жизнь тыкали пальцем? Мол, вот тот самый ребенок, ради которого было совершено преступление? И потом… они ему родня. А ты — нет. Они же действительно имеют право забрать внука.

— Они могли его забрать, когда он родился! Они отказались!

— Да, но… все люди ошибаются. Ты вот тоже ошиблась. Тебе ли судить других?

И я смирилась. В тот же день пришли бумаги, и я их подписала. Это было больно и несправедливо, но я подписала. Ради Яна.

В тот же день вернулся Бес.

***

Дженни снова сидела в кресле, завернувшись в белую шаль и подобрав ноги. На коленях лежала книжка, но она смотрела прямо перед собой. Взгляд пустой и невидящий. Кажется, глаза немного покрасневшие и припухшие. С чего бы?

— Снова читаешь эту гадость? — язвительно спросил я, сбрасывая невидимость.

Она вздрогнула, книга упала на пол.

— Бес, ты?

И голос какой-то хриплый и уставший.

— Думала, не вернусь? — усмехнулся я, делая шаг вперед.

Тут Дженни увидела, что у меня в руке, и побледнела.

— Да, да, — я продемонстрировал ей длинную и толстую хворостину, — я всегда выполняю свои обещания. И наш разговор начнется с порки, хочешь ты этого или нет.

Взмахнул рукой в воздухе, розга со свистом рассекла воздух, Дженни вжалась в кресло.

Глупая! Не собирался бить девчонку, только припугнуть как следует. А она поверила. Молчит и с ужасом смотрит на хворостину.

— И чего сидим? Вставай, поворачивайся ко мне спиной…

— Нет.

Вот и голос прорезался.

— Нет? Да, ты можешь выбрать. Или порка, или я ухожу и больше не возвращаюсь. Никогда.

Самоуверенно. На то и расчет. Мог бы и не возвращаться и на этот раз, да как только появилась возможность — ноги сами принесли меня к лаборатории. Пусть прогонит сама. Не согласится же она, чтобы ее пороли!

Дженни сглотнула, попыталась что-то сказать, но сразу же замолчала. Медленно встала из кресла. Белая, как стенка. С какой-то безумной решимостью в глазах. Только этого не хватало!

— Ты так хочешь, чтобы я остался? — мне даже не пришлось притворяться разочарованным. Как она могла? С ее-то характером! — Готова отведать розги, лишь бы я приходил сюда?

— Да…

Страшно на нее смотреть. Того и гляди, в обморок упадет. Но жалость смешивалась с презрением. Как легко она сдалась! Я ошибся в ней. И что теперь делать? Да у меня рука отсохнет, если хоть раз ее ударю!

— И зачем я тебе нужен? Хочешь, чтобы я выводил тебя на прогулки, как собачонку? — я хлестал Дженни словами, пытаясь разозлить. — Развлекал тебя по вечерам?

— Нет, я…

— Не надо врать! — я перебил ее, не желая слушать оправдания. — Ты хочешь купить меня за порку, только и всего.

Она отшатнулась. Губы задрожали, на глаза навернулись слезы. Сейчас еще и рыдать начнет!

Но нет. Дженни глубоко вздохнула и прошептала на выходе:

— Уходи.

Это прозвучало так горько, что мне стало стыдно. И разве я не этого добивался? Этого. Тогда почему так больно? Теперь, когда я добился желаемого, мне совершенно не хочется уходить. Ведь она хотела что-то сказать, а я не дал.

Мила? Какая, к Рейо, Мила! Та уже давно плакала бы у меня на груди и просила прощения. А Дженни держится. Заметно, как ей хочется расплакаться: и глаза влажные, и подбородок дрожит так, что ей приходится стискивать зубы. Но держится. И во взгляде — ночь.

Я хочу, чтобы там снова сияло солнышко. Не хочу уходить, сам загнал себя в эту ловушку. Бестолочь!

А если попробовать все исправить?

Отбросил хворостину и медленно шагнул к Дженни. Она настороженно следила за мной, но позволила подойти почти вплотную. Положил одну руку ей на плечо, а другой ласково взял за подбородок.

— Мне уйти?

Спросил тихо, глядя ей в глаза. Она ничего не ответила. Тогда я наклонился и поцеловал ее в губы. Нежно и сладко. Ее кожа пахла ванилью и молоком.

Дженни всхлипнула и отпрянула, вырываясь.

— Нет!

— Тебе не понравилось? — изумленно изогнул бровь, чувствуя себя немного обиженно. Обычно девушки млели от моих ласк. — Разве ты…

— Уходи.

Хорошо, попробую еще раз, по-другому:

— Дженни, если я сейчас уйду, то больше не вернусь. Никогда. Ты точно…

— Убирайся!

Да и пожалуйста! Не стану больше унижаться и упрашивать.

— Прощай, — сказал я сухо и покинул бокс.