Глава 1

Апрельское утро встретило меня по-весеннему оживленно и шумно. Журчали ручьи, воробьи орали, как очумелые, даже ветер, влажный, пахнущий оттаявшей землей, распустившимся цветком, смолистыми почками, дерзко играл с прохожими, теребя одежду и волосы. А солнце пригревало макушку, и раскрашивало все вокруг в оттенки желтого. Только я шла по краю этой яркой суеты, вялая, сонная, и оттого слегка заторможенная. Привычные звуки подземки отдавались в голове невнятным эхом. Люди толкались, спешили, и я втиснулась в общий поток, на автомате села в поезд, вышла на нужной остановке и, потирая ладонью лоб, чтобы окончательно проснуться, тоже поспешила на работу.

— Через час приедут представители итальянской фирмы, сейчас быстренько просмотри письма, сделай ксерокопии вот этих документов и — кофе! — без предисловий распорядилась подруга, завидев меня на пороге. Варить кофе — тоже моя обязанность, а подает его Машка — любит быть ближе к начальству.

— И тебе тоже здравствуй, — запоздало сказала я, напяливая плащ на вешалку.

Но Машка уже убежала куда-то, прижимая к груди синюю папку с документами. Ведь такая умница: школу окончила отлично, заочно учиться в институте менеджмента маркетинга и финансов. Изучает итальянский язык. Собранная, ответственная, работоспособная. Сразу после школы устроила меня секретарем к своему дяде. И теперь настаивает, чтобы я шла учиться. Я бы с удовольствием, вот только…

Компьютер подал сигнал пополнения почты. Быстро удалив рекламные рассылки, и распечатав нужное, я наткнулась на послание Марка. Сколько раз просила не присылать записки на рабочий адрес!

«Привет, Берта! Очень соскучился, хочу увидеться. Сегодня зайду к тебе в 7».

Даже не спрашивает, можно или нет, зайду, и все!

— В письмах что-нибудь срочное есть? — отвлекла меня Машка.

— Нет.

— Все сделала?

— Нет.

— Давай быстрее, скоро приедут! Шеф уже тут!

— Здравствуйте, — глядя на Машу, но, подразумевая нас обеих, пробасил Пал Палыч.

Требуя от подчиненных строгого соблюдения дресс кода, сам красовался в мешковатом оранжевом свитере и линялых коричневых джинсах. Худой и высокий, сутулый и вечно нахмуренный, с большими круглыми глазами и длинным носом, он напоминал старого задумчивого грифа.

— Кофе скьюмато, на шесть персон, — медленно, будто жуя слова, сказал Пал Палыч, все так же глядя на Машу, хотя прекрасно знал, что кофе варю я.

Хлопнув дверью, он скрылся в своем кабинете, подруга побежала встречать гостей, а я ушла за перегородку и открыла холодильник в поисках молока. Нет, все-таки секретарская работа не для меня. Не хочу я, не умею, как Машка, стоять по стойке «смирно» и бледнеть от каждого пустячного замечания.

Машка провела делегацию в кабинет и возвратилась за подносом.

— Видела того, что шел первым?! — возбужденно сверкнула глазами. — Красавец, правда?

— Я как-то не заметила…

— Как такого можно не заметить? — Машка недоуменно надула губы и, аккуратно взяв поднос, направилась в директорский кабинет. — Открой мне дверь, пожалуйста!

Возвратилась, таинственно улыбаясь.

— Просидят до обеда. Он поблагодарил меня и посмотрел так… проникновенно! — Машка подняла к потолку мечтательный взгляд.

— Лучиано тоже смотрел, смотрел, а толку…

— Ну, ни этот, так другой, не второй, так третий, — деланно небрежно пожала плечами Маша.

Замечая ее интерес к зарубежным гостям, многие думали, что она мечтает выйти замуж за итальянца, но Машке всего лишь хотелось окунуться в короткий красивый роман с галантным, обходительным и страстным мужчиной, какими, по ее мнению, должны быть все итальянцы. Это же сказка, приключение. О замужестве она пока не думала.

Усаживаемся на свои рабочие места и занимаемся делом. На столах царит минимализм, строгий и скучный. Папки, тетради, журналы учета. Лишь возле моего монитора оживляет вид лиловая фиалка в маленьком горшочке, которую я регулярно забываю поливать, да сочного желтого цвета ручка.

В час тридцать я оглядела направляющихся в столовую иностранных мужчин, пытаясь определить, кем именно восхищалась Машка. Может, вот этот, с длинными волосами? Или тот, с бородкой?

— Ну и какой из них? — спросила я, когда они скрылись за поворотом лестницы.

— В черном джемпере, в очках!

— Извини, никогда бы не угадала…

— По всему видно, что это нормальный, воспитанный мужчина, не то, что твой брутальный грубиян с гитарой.

Меня покоробил ее снисходительный тон. Тоже мне, Дон Жуан в юбке! Вот зачем напоминать мой короткий, неудачный опыт? Два месяца тусовки с рок музыкантом, от которого впоследствии еле отделалась, навлекая на себя пьяную ругань и угрозы. А так красиво и трепетно ухаживал. Помню, тогда Машка язвила, что в тихом омуте черти водятся. Моя связь с колоритным, покрытым татуировками, вызывающим парнем для всех оказалась неожиданной и непонятой.

— Кстати, как у тебя там с этим мальчиком, еще не лишила его девственности?

Я исподлобья посмотрела на игриво улыбающуюся подругу и саркастически скривилась:

— Очень смешно!

Машка взглянула на часы и вскочила:

— Так, идем в столовую!

Посмотревшись в зеркало, она танцующей походкой направилась к лестнице. Я с опаской проследила за траекторией ее внушительных бедер, проплывших в сантиметре от острого угла стола, и двинулась следом, сетуя про себя, что сегодня не пятница, и до вечера еще так далеко.

Остаток дня прошел спокойно, в пять сорок я облегченно выдохнула и потянулась, разминая затекшие мышцы — можно собираться домой. Хорошо, что от работы до метро пять шагов, иначе пришлось бы переобуваться в более удобную обувь. Я обходила лужи вместе с потоком людей, хлынувших из здания.

— Роберта, подождите!

Владелец черного Вольво, примостившегося на обочине, остановился передо мной, загораживая проход.

— Позвольте вас подвезти, такой хрупкой девушке не место в общественном транспорте.

Удивленно встретив его открытый взгляд, я неуверенно улыбнулась и покосилась на лужу, грозящую лизнуть грязным языком мои туфли.

— Мы знакомы? — прищурилась, припоминая.

— Наверное, вы меня не заметили, я затерялся среди загорелых итальянцев, неделю назад вернулся из отпуска.

— А, точно, я вас видела. Шпионите за иностранцами?

— Ну что вы, налаживаю контакты. Не откажите просящему, — бодро подскочив к машине, парень открыл дверь и сложил вместе ладони, изображая умоляющий взгляд.

Я посмотрела по сторонам, но холодный порыв ветра, пробирающий до костей, развеял мои колебания. Завтра весь офис будет жужжать, что Негину подвозили на машине! Мягко щелкнул замок, незнакомец перебежал на другую сторону и ловко скользнул за руль.

— Алексей Брагин, старший менеджер по работе с клиентами.

— Роберта Негина, второй секретарь руководителя, — в тон ему представилась я, слегка смущаясь под взглядом, который разглядывал меня не таясь, заинтересованно и смело.

Слабый запах сигарет смешался с хвойным ароматизатором. Я рассеянно наблюдала за проходящими людьми, которые могли видеть меня сквозь прозрачные стекла машины. Тонировка бы сейчас не помешала.

— Наверное, не оригинально будет спрашивать, откуда такое имя, не совсем обычное, — он начертил пальцем в воздухе замысловатую фигуру.

— Не оригинально, точно, — буркнула я. — Мама любит все иностранное.

— Хм, понятно. Давайте сразу перейдем на «ты», честное слово, у меня язык не поворачивается говорить «вы» такой юной девушке. Если честно, никогда бы не подошел к тебе на улице, выглядишь на все четырнадцать, — мягко ухмыльнулся парень. — Но раз работаешь в офисе, думаю, ты немного постарше, восемнадцать уже есть?

— А если нет? Сбежишь?

— Посмотрим… — уклончиво ответил Алексей, не сводя глаз с моего лица.

— А в каком возрасте становятся старшими менеджерами?

Алексей довольно засмеялся, явно гордясь своим успехом.

— Все по-разному, мне удалось в двадцать пять.

— Отлично, может, уже поедем? — я нетерпеливо заерзала на сиденье.

— Да, конечно, в каком направлении? — положил он руки на руль.

Я назвала адрес и посмотрела на циферблат наручных часов. Марк придет через двадцать минут. Если пробок не будет, должны успеть, не хотелось, чтобы он видел, как я выхожу из машины. А может, это к лучшему, перестанет ко мне приставать.

— Чем занимаешься в свободное время? — глядя то на меня, то на дорогу, спросил Алексей.

— Многим.

— Например?

— Да так, ничего интересного, — протянула я, давая понять, что не собираюсь рассказывать первому встречному о своих увлечениях.

— А парень у тебя есть?

— Вот так, хочешь выяснить все сразу. Не любишь напрасно время терять?

Парень удивленно вскинул брови, потом ухмыльнулся и кивнул.

— Не в моих правилах вклиниваться в отношения.

— Не придется.

— Понял. Какой подъезд?

— Останови вон там, на повороте.

— Телефон дашь?

— Пора уже свой иметь.

Парень тихо рассмеялся, качая головой:

— Ты чудная.

— Спасибо! — я постаралась как можно изящней выйти из машины и зашагала к дому. Самоуверенный, напористый тип. Приличная машина, дорогой костюм и претензии на остроумие. Осталось пять минут! Поднявшись на третий этаж, я вошла в однокомнатную квартирку, подаренную мне предками на восемнадцатилетие. Мое личное, неприкосновенное пространство, где я наслаждалась одиночеством.

Еле дождавшись, когда мне исполниться восемнадцать, я заявила о своем праве жить отдельно от родителей. Младшая сестра больше не могла без спросу брать мои вещи и косметику, а предкам стало затруднительно вмешиваться в мою личную жизнь. С рождения не выношу нотаций. В раннем детстве сопротивлялась открыто — с воплями и слезами, потом, наученная горьким опытом, старалась изобразить видимость послушания, но все равно делала по-своему. Моя эксцентричность выводила из себя воспитателей и педагогов. Замечая только внешние проявления, они не понимали, что все это происходит от ранимости — я защищалась, как могла. Чего только не наслушалась в свой адрес: дерзкая, неуправляемая, капризная, замкнутая, рассеянная. Родители приличные люди, младшая дочь просто ангел, а эта — одно недоразумение. Что ж, в семье не без урода.

Отец постоянно пытался направить мое упрямство на учебу, и запирал меня в комнате, наивно полагая, что я не вылезу в окно второго этажа. Иногда я слышала, как он выговаривал маме, намекая, в кого я уродилась такая взбалмошная и своевольная. Неужели моя педантичная, аккуратная, хозяйственная мама в юности была такой, как я?

Быстро переодевшись, подошла к двери. В прихожую вплыл большой букет алых роз. А за ним натянутая улыбка Марка.

— Привет! — приглушенно выдохнул он, обхватывая меня вместе с букетом и пытаясь поцеловать. Теплый, свежий запах чистого тела. Мне нравилось, что он не поливал себя парфюмерными ароматами.

— Ой! Ты меня поцарапаешь! — прижалась я к нему, почувствовав укол шипа в спину.

— Как я раньше не додумался обнимать тебя вместе с колючками? — усмехнулся Марк, отодвигая букет.

— Ты чем-то расстроен? — осторожно спрашиваю, догадываясь о причине его мрачного настроения. Он молчит, пытливо вглядываясь в мое лицо. Светло-карие глаза так близко, понимаю, что соскучилась. По его беззаботной болтовне, по иногда проскальзывающей детской наивности, по волнующим ощущениям прикосновений, которые заставляли меня мучительно вздрагивать и отталкивать его, не позволяя себе лишнего.

— Пусти, — я выскользнула из его рук и забрала цветы. — Боюсь спрашивать, откуда деньги на такой букет у бедного студента, — намеренно не называла его школьником, зная, как болезненно воспринимается им любые намеки на юный возраст.

— Я что, не могу заработать? — обиженно ответил Марк

— Есть будешь?

— Нет, кофе выпью, если можно…

Он уселся за стол и стал следить за моими перемещениями от стола к плите и обратно, и я поймала себя на том, что движения становятся пластичными и манящими, причем совершенно бессознательно! Мысленно отругала себя и постаралась вернуть свою обычную манеру преодоления пространства: порывистую и угловатую.

— Мы не виделись неделю, и ты даже не даешь себя обнять. Не соскучилась?

Перехватив его грустный взгляд, я усмехнулась:

— Соскучилась, но мой желудок уже болит от голода.

— Хорошо, я подожду, — вздохнул он.

Поставив на стол две чашки кофе, тарелку с салатом и яичницей, я уселась, зажмурилась от удовольствия, разгрызая хрустящий ароматный огурец. Марк, обжигаясь, в три глотка выпил свою порцию и нахмурился, задумчиво покручивая в пальцах ложку. Как ни странно, этот мальчишка был моим единственным, настоящим другом. В его присутствии я чувствовала себя комфортно, уютно и свободно. В общем, была сама собой. Мы понимали друг друга с полуслова. Надеюсь, это не говорит о моей инфантильности. Единственное, что усложняло наши отношения, это его желание быть мне не просто другом. И мой безотчетный, неизменно подавляемый, отклик. Я ласково посмотрела на темные пряди волос, беспорядочно торчащие во все стороны.

— Кто этот тип, что подвозил тебя на машине? — наконец решился спросить.

Значит, все-таки видел. Уловив в его голосе недовольство, ревность, и даже легкую агрессию, я напряглась. Горячий кусок яйца застрял в горле. Кашлянув, я выплюнула его обратно в тарелку и устало вздохнув, сухо парировала:

— Не собираюсь перед тобой отчитываться.

— Он что, ухаживает за тобой? Ты с ним встречаешься? — невзирая на мои слова, продолжал Марк, все больше распаляясь. — Конечно, он не какой-то сопляк, смешной со своей детской любовью Ты ведь так обо мне думаешь, да? — брошенная ложка стукнула о поверхность стола.

— Нет, я так не думаю! — тоже повысила я голос. — Мы это уже обсуждали, не начинай все снова, если тебе нравиться заниматься мазохизмом, можешь ходить за мной… но я… не буду…

Горячее дыхание коснулось щеки.

— Марк! Прекрати! — попыталась я вырваться.

Господи, ну почему, почему мое тело так дрожит от этой близости?! От его прикосновений мутнеет рассудок, и горячие волны плещутся где-то в районе солнечного сплетения.

— Отпусти, — глухо выдохнула я и из последних сил уперлась руками ему в грудь. — Все равно у нас ничего не получится. Я не смогу переступить через это, как бы ни хотела!

Он резко отодвинулся. Взглянув в его лицо, я испуганно замерла. На лбу, висках, переносице, красно-синие сосуды набухли, возвышаясь над поверхностью кожи, создавая причудливый рисунок.

— Марк, что у тебя с лицом? — я протянула руку, но он отстранился и, пристально глядя на меня, медленно опустился на стул.

— Сейчас, но через два года мне будет восемнадцать! — не отвечая на вопрос, воскликнул он. Глаза потемнели, губы упрямо сжались.

— И тебя заберут в армию.

— Ну конечно, ты не можешь столько ждать, или не хочешь… — с горечью почти прошептал он и тут же перешел на крик.

— Ладно, давай, выгони меня! Скажи, чтобы больше не смел появляться, никогда! Скажи, что не любишь, что я тебе противен! Скажи! — он вскочил, исступленно выкрикнув последнее слово мне в лицо.Вены на переносице побагровели.

Я всхлипнула, часто моргая от выступивших слез.

— Марк, у тебя на лице…

Он потер лоб дрожащей ладонью и метнулся к выходу. Я молчала, вцепившись в подоконник, изо всех сил подавляя в себе желание броситься ему на шею, попросить остаться, остановить звук удаляющихся шагов. Вздрогнув от хлопка двери, глотая слезы, я смотрела на его фигуру, шагавшую прочь от подъезда. Все правильно, все правильно, это пройдет, так надо. В который раз, машинально просунув пальцы под волосы и почесав шею, подошла к зеркалу и наконец-то посмотрела на свое родимое пятно. Обычно темно-красные, линии стали алыми, будто налитыми кровью, и все время чесались. Что за черт? Перед глазами встали набухшие вены на лице Марка. Чушь какая-то! Подержав руку под струей холодной воды, накрыла мокрой ладонью зудящую кожу и горько всхлипнула. Глупая. Какая же я глупая.