Глава 8. Соображения Маарана

Неразговорчивый узник сидел в ближайшей ко входу камере. Первосвященник Вемар, почтительно склонив голову, шел в полушаге впереди Иерарха, указывая ему путь, хотя тот и сам прекрасно знал дорогу.

Подойдя к решетке, Первосвященник несколько раз стукнул по прутьям своим жезлом, давая узнику знак подниматься с кровати. Но скорчившийся под грудой грязного тряпья мужчина даже не шевельнулся. Вемар, смущенный и негодующий, стукнул погромче. Заключенный по-прежнему остался неподвижен, зато на шум прибежал заспанный тюремщик.

— Этот с утра не встает, — с поклоном сообщил он высокопоставленным посетителям, стараясь не дышать на них. — Как еду принесли, так поел и завалился.

— Открывай, — властно приказал Мааран, брезгливо поморщившись. До него все же донесся густой запах перегара, источаемый тюремщиком.

Слуга торопливо принялся отцеплять от своего широкого кожаного пояса связку ключей, отцепил, уронил, поднял с пола, и, не без труда отыскав нужный ключ, подступился, наконец, к замку решетки. Замок поддался его нетвердым рукам не сразу, но все же поддался. Решетка камеры со скрипом открылась.

Опередив всех, Мааран подошел к лежащему, и сдернул с него тряпье. Скорченное на кровати тело уже успело окоченеть. Сердито сплюнув на пол, Иерарх перевернул мертвеца лицом вверх и увидел засохшую на губах сероватую пену.

— Отравился, мерзавец, — выдохнул он.

Тюремщик рухнул на колени и запричитал что-то о больной жене и малых детях. Вемар не сдержал брезгливой гримасы: старый выпивоха жил бобылем уже полтора десятка лет, а детишек у него и вовсе никогда не было.

— Второй-то хоть жив?

— Час назад был в добром здравии, — доложил мигом прекративший причитать тюремщик. — И как ведь исхитрился только, подлец эдакий? Ведь из одного ж котла…

— Плохо обыскали, — сухо ответил Мааран, крутанулся на каблуках и вышел из камеры. Первосвященник торопливо последовал за ним.

Они прошли с полдесятка тармов вдоль тюремного коридора, и услышали веселенькое насвистывание. Второй, более разговорчивый охотник старательно выводил какую-то песенку, вольготно расположившись на деревянной кровати. Иерарх брезгливо подобрал подол своей расшитой драгоценными нитями мантии, обходя лужу на полу, и подошел к самой решетке камеры. Узник тут же вскочил на ноги и согнулся в поклоне.

— Ты обещал выдать нам трех охотников.

Иерарх не спрашивал, но мужчина ответил:

— Да, Ваше Священство.

— И где они?

— Я уже сообщил, где искать охотницу Тайю из Мироса.

— Но она не схвачена.

Охотник склонился еще ниже, чем в первый раз.

— Простите мою дерзость, но в этом нет моей вины. Я верно указал место и время.

Иерарх коротко кивнул.

— Поэтому ты до сих пор жив. Что ты знаешь об этой Тайе?

— Почти ничего, — пожал плечами охотник. — Излишняя откровенность среди нас не в почете. Иногда мы сговариваемся через вестников, работаем вдвоем или компанией побольше. Знаем имена, навыки, кто каким оружием владеет, вот, пожалуй, и все.

— Что у нее за дела с магами?

— Не имею представления. Возможно, она одна из тех, кто торгует амулетами.

— Она продавала тебе амулеты?

— Нет.

— А другим?

— Не знаю. Не думаю. Я не замечал у нее их запаса, какой всегда бывает у торговцев.

— Ты обещал выдать троих. Где еще двое? — резко сменил тему иерарх.

— Выдам, как только получу вестников.

Иерарх неприятно улыбнулся. Хитрый охотник всячески пытался отсрочить неизбежную казнь. Пускай, отсюда ему не сбежать, даже маги не могли. Вполне может статься, что кого-то и в самом деле удастся схватить. Все лучше, чем искать их вслепую.

— Может быть, Тайя упоминала о своих планах?

Если охотника и удивила еще одна резкая смена темы беседы, он не подал виду, и ответил совершенно спокойно:

— Мы не делимся планами.

Ухмыльнулся и добавил:

— Чтобы в случае чего нас нельзя было выдать.

— О родных и близких что-нибудь говорила?

— Нет. По той же самой причине.

Иерарх неопределенно кивнул, развернулся и молча ушел. Судя по легкой тени недовольства на его лице, он не узнал всего, что хотел, но не был особенно сильно разочарован, потому что и не рассчитывал узнать много.

* * *

Вернувшись к себе домой и усевшись в любимое кресло, Мааран сердито потер лоб. Итоги размышлений покамест выходили определенно неутешительными. К ним в руки попал охотник, самый обычный на первый взгляд. И охотник этот, всем своим видом демонстрируя готовность сотрудничать, рассказал, что направлялся он в Тенкму, на встречу с еще одной охотницей, собиравшейся предложить ему какую-то работу.

Совершенно обычная, рядовая ситуация, и поступили они так же, как и всегда — послали в Тенкму отряд, чтобы схватить охотницу, и уже у нее выяснить имя очередного глупца, пренебрегшего священными предписаниями, и рискнувшего обратиться к еретикам.

Но тут все пошло наперекосяк. Очевидно, маги прознали про то, что Роан из Нагаваля попался, и тут же послали кого-то предупредить Тайю. В итоге девица ускользнула от погони вместе с неким пока что неизвестным магом. А в том, что помог охотнице бежать именно маг, после рассказа агента из Дравы и особенно после ее таинственного исчезновения из Ниддара, сомневаться больше не приходилось.

Стало быть, девица эта зачем-то нужна магам, причем важна настолько, что они готовы были даже выдать свое участие в этом деле, только бы не допустить ее попадания к храмовникам. А зачем магам может понадобиться обычная человеческая девица? Разве что она является Хранительницей…

Иерарх резко поднялся на ноги и сделал несколько быстрых кругов по комнате. Выходит, что охотница Тайя из Мироса и есть та самая Хранительница, которую они безуспешно ищут все эти годы. И она была почти у них в руках, но теперь уже окончательно скрылась от погони, наверняка маги нашли для нее надежное убежище.

Оставалось только объявить девицу в розыск по всей Великой Равнине, и ждать результатов, без особой, правда, надежды на успех. Потому что если она действительно Хранительница, ее наверняка запрут в одном из этих, так и не обнаруженных по сей день, фортов, и будут там обучать и готовить к будущей высокой миссии.

Но для исполнения этой самой миссии все равно нужен Кристалл. А он-то, собственно, находится здесь, у них, в Адараскане. Так есть ли смысл сбиваться с ног, разыскивая девицу, которую никто даже толком не успел рассмотреть, если можно просто как следует подготовиться к ритуалу, и ждать, когда Хранительница заявится самолично?

Довольный собственными выводами, Иерарх вернулся в кресло, пристроил ноги на уютную скамеечку и крикнул:

— Мира!

Рабыня явилась через минуту, но он все равно хлестнул ее цепочкой, не сильно, лишь чтобы продемонстрировать недовольство по поводу столь долгого ожидания. Женщина не шевельнулась, будто вовсе не заметила наказания.

— Принеси мне кувшин воды и фруктов. Я буду читать сегодня.

Когда храмовники впервые попытались провести ритуал, еще с предыдущей Хранительницей, Мааран был совсем молод, и сам не прочитал еще древних манускриптов. В тот раз их постигла неудача. С тех пор многое изменилось, и в первую очередь изменился сам Мааран. Из простого служаки он дорос до Иерарха, многому научился, и, что немаловажно, многое изучил. Практически все последнее десятилетие он посвятил сбору и изучению древних записей, касающихся создания и уничтожения Кристалла, извлекая из них малейшие детали.

Копаясь в той части библиотеки магов, до которой они сумели добраться, вчитываясь в пыльные манускрипты, он понял одну их самую большую ошибку — в отличие от храмовых ритуалов магические не ведали несущественных мелочей. Любая деталь вплоть до времени суток и фазы луны играла свою роль. И чем сложнее был ритуал, тем большую значимость приобретали именно мелочи.

Теперь он мог совершенно точно сказать, что тогда они ошиблись в фазе луны, то есть изначально неверно выбрали время, и все остальные их усилия были в принципе бесполезны. Но промахи были и помимо этого главного. Например, чаша, в которую собиралась кровь, была стеклянной. Но с полгода назад Маарану в руки попал обрывок пергамента, с которого удалось вычитать, что чашу следовало взять серебряную, в форме полусферы.

Теперь у него оставалось лишь несколько неясных деталей, сведения о которых следовало отыскать, пока маги готовят Хранительницу на свой лад. Определенно, придется отказаться от ежегодной поездки по монастырям, у него не будет на это времени.

* * *

Женщина не упиралась. Она шла за стражами, гордо вскинув голову, словно была правительницей, шествующей в сопровождении своих гвардейцев, а не узницей в кандалах, конвоируемой тюремщиками. Лицо ее было неподвижным, застыло в маске спокойного равнодушия.

Маг оторвался от книги, по которой сверял состав приготовляемого зелья, и вздрогнул, увидев вошедшую. Женщина же презрительно усмехнулась, тоже явно узнав алхимика, и отвернулась, уставившись в зарешеченное окно верхнего этажа астрономической башни.

— Будет ли она полностью покорна? — высокомерно поинтересовался Приобщенный.

Маг суетливо поклонился и забормотал что-то утвердительное.

— Тогда действуй, — начиная раздражаться, приказал Святейший.

— Зелье готово, она должна его…

Один из храмовников, сопровождавших Приобщенного, вырвал кубок из дрожащей руки старика и подошел к женщине. Силы чуть изменили ей, она стиснула зубы и попыталась отстраниться, но натянувшиеся цепи не позволили этого.

— Пей! — приказал мужчина.

Женщина не шевельнулась, глядя в сторону. Храмовник коротко замахнулся и хлестнул ее по лицу. Из рассеченной губы на подбородок сбежала струйка крови, но зубы остались плотно стиснутыми. Тогда мужчина схватил ее волосы, намотал их на кулак и с силой запрокинул ее голову. Второй храмовник подскочил к ним с захваченной со стола воронкой.

Часть грязно-коричневой жидкости все-таки пролилась, но цели своей храмовники достигли. Выпущенная из крепких рук, женщина медленно опустилась на колени, а потом завалилась на пол, забилась в мучительных конвульсиях.

— Что с ней? — зло бросил Приобщенный.

— Все как должно быть, — пробормотал маг, вновь принимаясь суетливо кланяться. — Зелье действует. Через пару часов она очнется, и будет полностью покорна Вашему Священству.

— Она будет что-то помнить?

— Нет, уверяю Вас, нет. Она никогда уже не станет прежней. Теперь это просто кукла, тень человека. Вы сможете сделать с ней все, что Вам заблагорассудится.

Молодой храмовник отвернулся, пытаясь сделать вид, что смотрит в окно. Тошнота неудержимо подкатывала к его горлу, и требовались все усилия, чтобы сдержать и ее, и колотившую его дрожь. А ведь ему еще предстояло выйти отсюда, обойдя скорчившееся на полу тело. При мысли об этом желудок вновь попытался выскочить через глотку, храмовник невольно закрыл глаза и с трудом открыл их вновь…

* * *

Маарана разбудила резко подкатившая к горлу тошнота. Первые две попытки сдержать ее удались, но третья оказалась тщетной, иерарха вырвало прямо на роскошный ковер его собственной спальни.

Он не успел еще даже толком отдышаться, когда на пороге возникла Мира с ведром и тряпкой в руках. Видимо, услышала, что произошло, и заспешила убрать в комнате господина. Отвращение, смешанное с ужасом, охватившее Маарана еще во сне, достигло апогея при виде этой картины.

— Пошла вон! — срывающимся голосом заорал он, и тут же согнулся в новом невыносимом приступе тошноты.

Казалось, что все его внутренности сжались в крошечный комок, чтобы исторгнуться из желудка вслед за вином и ужином. Комната плыла вокруг, превращаясь то в верхний этаж астрономической башни, то в библиотеку, то в грязную лачугу, в которой будущий иерарх появился на свет и провел первые годы своей жизни. В ушах мучительно звенело.

Наконец прибежала домоправительница с кувшином воды, заставила его выпить несколько глотков. Это помогло побороть тошноту и немного успокоиться.

— Вам приснился кошмар, Ваше Священство? — участливо спросила пожилая женщина, все еще склонившись над ним и держа наготове воду.

Мааран ударил ее по лицу, резко, наотмашь.

— Кто готовил мой ужин? — выдохнул он.

— Я, Ваше Священство, как и всегда.

Щека женщины горела огнем, губа распухала практически на глазах, но ей удалось сдержать слезы и дрожь в голосе.

— Что ты туда подсыпала?! Отвечай, старая ведьма!

За первым ударом последовал второй. На этот раз домоправительница не удержалась, упала на пол, лицом практически уткнувшись в ноги хозяина. Рядом с ней разлилась лужа воды из опрокинувшегося кувшина.

— Н-ничего. И Мира пробовала…

Гнев по-прежнему пульсировал в нем, такой сильный, что, казалось, если сдерживать его еще дольше, волосы вспыхнут как от настоящего пламени.

— Мира! — рявкнул иерарх.

Служанка немедленно вошла в комнату. Очевидно, все это время она стояла за дверью, готовая явиться сразу, едва лишь господин этого пожелает. Ведро и тряпку она оставила у входа и подошла к креслу, низко склонившись.

Он ударил ногой в ее опущенное лицо. Потеряв равновесие, женщина повалилась набок, тут же попыталась подняться, но не успела. Мааран встал из своего кресла первым, и снова ударил ее ногой, на этот раз в бок.

Служанка не сопротивлялась, не пыталась встать или хотя бы закрыться руками, и даже не стонала. А он бил ее жестоко и методично, по спине, по бокам, по голове. Таскал за волосы и кричал что-то нечленораздельное про то, что она всегда хотела его убить, и продолжает свои коварные козни, клялся, что убьет ее и навсегда освободится.

Наконец, тело женщины перестало даже вздрагивать. И волна гнева, охватившего иерарха, тоже схлынула. Он присел на корточки возле служанки и перевернул ее на спину. Лицо Миры было разбито, волосы слиплись от крови, но она все еще была жива.

— Вели унести ее, Черси, — бросил он через плечо своей домоправительнице, сжавшейся в комок от ужаса и спрятавшейся за креслом. — И убрать здесь все.

Сам он с книгой перебрался в постель, поудобнее устроился в подушках и вернулся к чтению. Кажется, где-то в этой самой книге, изучение которой прервал неприятный сон, были сведения о ритуальном кинжале, который тоже, если верить Данасу Райдону, еще одному давно покойному архимагистру, годился не любой.

А еще утром следовало не забыть распорядиться наконец-то начать подготовку к ритуалу исходя из того, что уже удалось выяснить. Нельзя было забывать о том, что теперь Хранительница может попытаться прорваться к Кристаллу в любой момент.

Сейчас он старался сосредоточиться на мыслях о Кристалле и всем этом деле, чтобы не вспоминать о своей вспышке. Обычно со своими слугами он старался быть суровым, но не жестоким, потому, наверное, и предпочел сорваться именно на Мире, но все же он ударил домоправительницу. Мааран отыскал на прикроватном столике перо и вписал в поручение своему помощнику еще одно дело на завтра — передать Черси пару монет и какую-нибудь безделушку в качестве извинения.

Мира же ничего не скажет. Она и рта не раскроет, если только он не прикажет ей этого. Это так удобно, так… практично. Но все же странная судьба того Приобщенного из сна его порой волновала.