Часть 2, Глава 8 / Чистилище для грешников / Влад Менбек Владимир
 

Часть 2, Глава 8

0.00
 
Часть 2, Глава 8

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГРЕШНИКИ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Стол-то дъявольский, — негромко бросил поп Петру, когда тот подперев ладонью голову, приготовился слушать оратора.

— Почему? — не понял Петр.

— По кочану, — хмуро ответил мужик, похожий на попа, и равнодушно от­вернулся в сторону.

Петр смутно вспомнил про монастырь и про свои уставы в монастыре, но угрюмого соседа, тем более посочувствовавшего ему стаканом водки, больше спрашивать не стал. Однако и место не сменил, решив, что ему ничего не грозит. Ну что может напугать человека, прошедшего самые различные виды смерти и не сумевшего умереть? Только мучения или боль, перед тем, как проснуться на своей кровати.

Незаметно для себя Петр задремал: отрицательный потенциал переполнив­ший чашу его терпения усталости соединился в неожиданно обретенным положи­тельным покоем, превратив все эмоции в нуль.

Проснулся как обычно дома в кровати. Бодро отбросил одеяло и, вспоми­ная вчерашнюю находку, трусцой побежал на кухню кипятить воду и есть сай­ру. Быстро покончив с завтраком, оделся и помчался к заветному подвалу. К его сожалению на толстых проушинах оббитой оцинкованной жестью двери, ве­дущей под двенадцати-этажный дом, висел полупудовый амбарный замок. Петр покрутился, в поисках какой-нибудь железки, которая могла послужить отмыч­кой, но ничего не обнаружил. Тогда он почти бегом вернулся домой, прихва­тил плоскогубцы, несколько больших гвоздей, отвертку и даже полотно от но­жевки по металлу.

Замок не поддался отмычкам, поэтому Петр стал медленно пилить полотном дужку замка. Хорошо еще, что вход в подвал скрывала лестница ведущая в подъезд. А наверху беспрестанно хлопала дверь, в которую каждые десять се­кунд кто-то входил или выходил. Его никто не видел, если бы специально не заглянул вниз. А то не миновать бы Петру встречи с бдительными старушками и в конечном итоге с работниками домоуправления или милицией.

Полотно оказалось слабым, а усилия Петра слишком мощные: через минуту тонкая полоска металла хрупнула и развалилась на несколько кусков. Петр чертыхнулся и плюнул себе под ноги. На дужке громадного замка блестела ед­ва заметная царапина.

И только сейчас он вспомнил про свои пилки с алмазным покрытием. Слов­но спринтер ринулся снова в свою квартиру. Торопясь, трясущимися руками, вытащил пилки из дырки от сучка в шкафу и прибежал назад. Вот сейчас дело пошло быстрее: пилка заметно стала углубляться в толстое железо, хотя наг­релась так, что пальцам было больно. Петр дул на нее, стараясь охладить, и нетерпеливо продолжал работу.

Минут через десять он проник в подвал, плотно прикрыв за собой дверь. В помещении было темно как в глубокой пещере — ни лучика света, лишь свер­ху доносились стуки и ворчание двигателей подъемника лифта. Посветив зажи­галкой, Петр с отчаянием обнаружил захламленный подвал, с толстым слоем пыли на полу и обширные полотнища паутины, свисавшей сверху. Нигде не было видно ни малейшего признака вчерашней чистоты и порядка, о которых он только сейчас вспомнил. Какая-то мебельная рухлядь кучей валялась в даль­нем углу, а на потолке торчали три пустых электропатрона, со стеклянными хвостиками разбитых ламп.

Петру стало нехорошо. Он медленно развернулся и вышел на улицу, к про­тивному свету и людскому гомону. Постояв минут пять в глубоком раздумье, решил прийти сюда часам к двум дня, может быть к этому времени что-нибудь измениться. А пока решил прогуляться до Казанского вокзала, отыскать там хотя бы тех самых бомжей, с которыми провел вечер в вытрезвителе, а сей­час, очевидно, собиравшихся грабить поезд. На встречу с блондинкой он не рассчитывал. Ему самому было не понятно: зачем он ее искал?

По этому маршруту к вокзалу Петр ходил не один и даже не десять раз, примерно в это же самое время. Поэтому навтречу попадались знакомые люди, спешащие по одним и тем же делам. Ему стало противно. У перекрестка ГИБД­Дешник сейчас махнет жезлом и остановит еще не попавшую в поле зрения Пет­ра "Ауди", из которой торопливо выскочит раскрасневшийся, громадный па­рень, очевидно из новых русских. Водитель, размахивая руками станет нас­тойчиво втолковывать милиционеру, что у него нет времени.

Стоя у светофора с десятью пешеходами, в ожидании зеленого, Петр тяже­ло вздохнул, заметив скрытное движение руки постового в карман и рывок "Ауди" направо, под бампер тяжелого "Камаза". Громкий удар столкновения Петр услышал уже переходя улицу, среди напряженно вытягивающих шеи пешехо­дов, старающихся разглядеть аварию. Он не смотрел в ту сторону, в прошлые разы насмотрелся.

И не остановился даже тогда, когда нового русского стали выкорчевывать из превратившейся в гармошку машины, как, не обращая на ручьем текущую из головы пострадавшего кровь, пытаются его откачивать, как с воем примчится скорая, и фельдшар с профессиональным разочарованием раскинет руки в сто­роны, после своих манипуляций над пострадавшим, говоря этим, что для его клиента земной путь окончен. Ну почему ему все время попадаются на глаза такие отвратительные картинки? Этого Петр понять не мог. Поэтому быстро пошел дальше, к вокзалу.

Он быстро проник под высокий свод вокзала, мельком показав красные корки своего старого удостоверения двум секьюрети в фирменной одежде у входа. Людской гомон отражаясь от потолка просачивался во все щели и висел словно небольшой рюкзак на плечах, а точнее — на ушах. Петр обошел все за­кутки и закоулки, но ни бомжей, ни странно заинтересовавшую его блондинку не обнаружил. Решил ждать. Часы на одной из перемычек между стенами зала под потолком показывали десять тридцать пять. Петр подошел к игровым авто­матам, где фанатичные пацаны верящие в удачу, или изображающие фанатов, а на самом деле были нанятыми зазывалами, скармливали электронному аппарату жетоны. Оперся о перилла из железных труб и стал скучающе посматривать во все стороны.

Стоял долго. Отлучился на время в буфетик, за бутербродом состоящим из сосиски в разрезанной булочке, да за бутылкой Коки, и вернулся на свой пост. Без десяти два, когда тучи накрыли небо, а здание вокзала осветили вспыхнувшие лампы и люстры, на горизонте, вернее, из бокового входа вышел знакомый бомж, но не тот, который рассказывал историю ограбления поезда, а один из пятерых задержанных, и неторопливо направился к многочисленным ларькам, вплотную стоявших по периметру всех стен и закутков зала ожида­ния.

Поправляя ремень замызганной спортивной сумки, свисавшей с его плеча, бомж облизываясь рассматривал дешевую бижутерию за стеклом ларка и пестря­щие своим разнообразием самые различные наручные часы. Очевидно в сумке лежало что-то тяжелое, перекашивающее немощное тело. И Петр понял, что он принес тросик или железную кошку.

Вскоре к объекту присоеденились остальные партнеры по камере вместе с рассказчиком, но очевидно не было главного, Стаса, так как они продолжали стоять, вернее переходить от одного ларька к другому, под бдительным оком линейного милиционера с дубинкой. Наконец из толпы вынырнул довольно креп­кий парень и ни на кого не обращая внимания, подошел сзади к падшим това­рищам и сказал:

— Лапы в гору! — чем сильно напугал своих друзей. Один из них даже подпрыгнул от неожиданности.

Петр расслышал этот приказ, сквозь неумолчный гул человеческих голо­сов. Это восклицание услышал и милиционер с дубинкой, замерший, словно гончая на старте. Но присмотревшись к бомжам и сказавшему кодовую фразу их товарищу, брезгливо скривил губы, и потерял к ним интерес.

Петр сразу узнал Стаса, хотя рассказчик в камере не описывал его внеш­ности. Что-то в поведении Стаса не понравилось Петру. Он вел себя не сов­сем так, как остальные люди.

Отвалив от игральных автоматов, Петр неторопливо пошел за кучкой отще­пенцев, не желающих или не умеющих жить так, как нормальные люди. Стас мельком взглянул в сторону игротеки, хотя блондинки там не было и ему о ней никто не мог рассказать. И это показалось Петру странным: по всем за­конам нынешнего существования Петра, день должен был повторится один к од­ному, но этого не происходило. По непонятным причинам разворачивался иной сценарий.

У выхода на улицу бомжи ускорили шаг и бегом помчались в привокзальные тылы, прячась за обратные стороны киосков. Петр, хотя и прибавил шагу, на улице никого не обнаружил. А с неба уже прилетела водяная холодная пудра. Петр поднял воротник, а люди подальновиднее, раскрыли зонтики.

Он быстро вошел в узкий распадок между двумя рядами, почти вплотную примыкавших друг к другу ларьков, заглядывая во все щели и карманы. Где-то посередине рукотворного ущелья он неожиданно остановился, наткнувшись на бомжей. Стас поджидал его между двумя будками, держа в одной руке складной нож-бабочку, и умело поигрывая им, а другой рукой для верности уперся в стену ларька. За своей спиной Петр услышал спертое сопение и вонь: его ок­ружили, зажав со всех сторон.

— Значит ментик сам за нами топ-топ? — неприятно скривив мокрые губы, утробным голосом констатировал Стас.

Петру он не понравился. Стас был из той породы воришек, которые пакос­тят по мелочам, боясь крупных дел. Такие обычно никогда не исправляются, не приходят к мысли, что лучше переспать с королевой и украсть миллион, чем тискать в темном углу провонявшую мочей и несущую в себе полный букет венерических болезней опустившуюся "метелку", и подбирать в мусорных бач­ках окурки и бутылки. Жили такие стасы одним днем, довольствуясь мелочев­кой.

Все это в один миг мелькнуло у Петра в голове, но… поведение Стаса, начавшего приближаться к нему, выходило за рамки мелкого воришки и бомжа. Петр явственно видел, что тот не остановиться перед убийством, и сейчас прирежет его. Еще не поняв до конца такого разительного превращения задри­панного бродяги в решительно бандюгу, Петр инстинктивно провел два силь­нейших удара ногами назад, прикончив двух слишком близко подошедших бом­жей. Он даже не оглянулся на содеянное, услышав лишь предсмертный хрип и удаляющийся топот троих оставшихся в живых.

Тесно было между киосками, поэтому Стасу казалось, что он находится в выгодном положении с пятью дружками, против одного. Но увиденное им посте­пенно стало отражаться на его опухшем от перепоя лице, и нож в его руках дрогнул.

— Ты кто? — испуганно спросил Стас, и быстро зачастил:— Ты не знаешь с кем связался! Я бессмертный...

И только сейчас Петр понял, с кем он столкнулся. Этот подонок попал в такую же петлю времени, как и он сам.

— Давно? — поинтересовался Петр.

— Что давно? — не понял Стас.

— Стал бессмертным?

— Я с детства такой, — начал врать бомж.

— Не лепи горбатого, Стас, — неприязненно скривился Петр, поняв, что этот алкаш раз или два умирал, и переходное состояние ему очень не понра­вилось. А может быть вселяло дикий ужас. Поэтому он трусил, боялся вновь испытать агонию и последние конвульсии.

— Убивать тебя я буду медленно, — с расстановкой пообещал Петр и сделал шаг к Стасу.

Тот моментально собрался, очевидно вспомнив как это нехорошо, умирать, и замахал перед собой ножем. Петр без труда перехватил его руку и отобрал оружие. Стас отпрянул назад, заклинившись между сошедшихся углом киосков, ставших вместо укрытия ловушкой, сполз вниз на корточки и, закрыв голову руками, тоненько захныкал, шмыгая никогда не просыхающим носом.

— Я задал вопрос? — с угрозой сказал Петр.

— Какой? — жалобным голосом спросил между хныканьями Стас, зыркнув блестящим глазом между пальцев.

— Как давно ты крутишься в одном дне?

— Не помню, — продолжая хныкать протянул Стас:— Месяца два-три...

— Сосунок! — зло бросил Петр и тут же задал вопрос на интересующую его тему:— Где блондинка и как ее зовут?

— Ее убили, — прохныкал Стас. — Она выскочила из ментовской машины и ее хлопнули из пушки. А меня сунули в камеру… Утром снова проснулся в ко­лодце...

— Как ее зовут?

— Она сказала, что Ольга. Но я не знаю правда это или нет, — Стас нем­ного осмелел, перестал хныкать и убрал с головы руки.

Петр рассеянно посматривал в сторону, внимательно наблюдая за бродя­гой. Он видел, как тот старается освободиться из тесноты, и выбирает мо­мент, чтобы прыгнуть.

— Где она сейчас? — лениво поинтересовался Петр.

— Не знаю! — это Стас произнес не в виде скулежа, а с рычанием, во вре­мя которого метнулся к Петру.

Петр ждал нападения, поэтому со всей силы ударил ладонью по голове бродяги сверху, проламывая череп и делая быстрый шаг назад, чтобы не по­пасть под падающее, с неприятно дрыгающимися ногами, уже мертвое тело. Отступая ему пришлось встать на убитого задним ударом ноги бомжа (этот удар Сергей называл хвост дракона). Мертвое тело прогибалось и выскальзы­вало из-под ног, что было довольно противно. Он удивился своим ощущениям: с каких это пор у него появилась брезгливость к мертвым? Раньше было толь­ко равнодушие.

Бросив нож на труп Стаса, Петр быстро выбрался из ущелья меж ларьками и незаметно осмотревшись, убедился: никто ничего не заметил. А про Стаса подумал, что вполне возможно их встреча еще состоится в будущем и может лучше будет, если у этого бродяги в душе поселится страх перед ним. Петру не хотелось испытывать судьбу и отбивать новые попытки нападения. А мелкая водяная сыпь с неба уже промочила все, что не спряталось под крышей.

Неторопливо пробираясь по залу между ожидающими своих поездов будущих пассажиров, Петр прошелся рядом с игральными автоматами, но блондинки ни где не было. Вернее, там было немало женщин со светлыми волосами, но все они не представляли для Петра интереса, всех их он видел раньше, изучая несколько дней подряд вокзал. Он почему-то был уверен, что эта Ольга из его племени однодневок. И ему очень хотелось с ней встретиться. По расска­зу бомжа в камере, он понял, что она не бродяжка. И ему нужно было ее най­ти. Не понимал только зачем. И даже не мог себе представить, где ее искать.

В половине третьего дня он уже стоял у заветной двери в подвал. Издали было совсем не заметно, что замок подпилен, так он его подвесил. Подождав с полчаса, ежась под водяной мукой, которую дождем-то назвать было нельзя, Петр стал замечать на себе любопытные взгляды входящих и выходящих из подъезда жильцов дома. Пришлось ретироваться. Дождавшись относительного безлюдья он быстро нырнул в подвал. Прошел в глубину, подсвечивая путь за­жигалкой, нашел пыльный ящик из-под бутылок, отряхнул его и уселся, решив ждать до конца.

Старался ни о чем не думать, особенно гнал из головы память о вчераш­нем собрании, которое застал здесь. Боялся, что увиденное лишь почудилось. Стал прикидывать варианты местонахождения Ольги, но ни одной зацепки не было. Ругал себя за то, что не расспросил бомжа как следует, может быть он знал что-то еще, кроме того, что она была в нормальной одежде и не походи­ла на бродяжку. Хотя и со Стасом он поторопился, следовало бы его раскру­тить или устроить жесткий допрос.

Если наведаться в вытрезвитель, помахать корочками перед дежурным… Но в той камере могут оказаться другие. Именно в тот день обстоятельства сложились так, что бродяги грабанули поезд, сорвав с платформы контейнер, а до этого повстречали Ольгу и Стаса. Сейчас Ольги нет, а Стас поостере­жется и вряд ли будет засвечиваться на вокзале. Значит и ограбление поезда с последующей поимкой бомжей может не произойти. Хотя постой: он сказал, что проснулся в каком-то колодце. Нужно пошарить вокруг вокзала в люках теплоцентрали, авось крысенок и отыщется.

Услышав легкие шаги на лестнице в подвал, Петр замер. Шли двое, по по­ходке женщины. Сверкнул яркий луч фонаря, ударил по глазам. Петр инстинк­тивно прикрылся ладонью и метнулся в сторону.

— Да не слепи его, — услышал он грудной женский голос. — Видишь, испуга­ла.

— По моему это вчерашний, новенький, — донесся второй, писклявый голо­сок. Казалось, он принадлежал маленькой девчонке.

— Он! Кто же еще, — уверенно сказала первая женщина и спокойным голосом добавила:— Сбор в восемь, в двадцать часов. Так что топай милок на улицу и отдыхай пока.

— А почему так поздно? — поинтересовался Петр, внутренне обрадовавшись: вчерашнее ему не привиделось.

— Убраться нужно, — как неразумному ребенку объяснила женщина с грудным голосом, ввинчивая лампочку в низко висящий патрон. Вспыхнул свет и Петр рассмотрел двух, одетых в черное, как монахини, женщин.

— Давай, гуляй, — настойчиво сказала та, что ввинтила лампочку, глаза ее при этом стали зеленые, будто подсвеченные изнутри.

— Я вам помогу, — неуклюже предложил свои услуги Петр.

— Ну уж нет, — почти зло усмехнулась обладательница грудного голоса:— Даже не мечтай, — и посмотрела на него в упор уже тяжелым темно-зеленым не­мигающим взглядом, под низко надвинутым платком. Такой взгляд Петр знал — это был взгляд убийцы.

Он внутренне закипел и вперился глазами в зеленые омуты, физически же­лая пронзить препятствие и человека, выгоняющего его из вдруг появившейся надежды побега из одиночества. Дуэль длилась не меньше минуты. Женщина первая отвела глаза.

— А ты оказывается из тех, из бесшабашных, — с усмешкой произнесла она, но уже без злости. — Упрям, как бульдозер, но честный. Не успел еще душу-то сильно запачкать? — спросила она.

— В каком смысле? — не понял Петр, не спуская с нее глаз.

— В самом прямом, — коротко сказала женщина, добавив:— Телом ты грешен, а душа пока еще ясная, — и перебив себя, грубо бросила:— Проваливай! Чего маячишь, как светофор в тумане! Сказано в восемь, значит в восемь!

Петр поколебался и вздохнув пошел на улицу. Возможно женщина завоевала это право убирать помещение и никому не хочет его отдавать. Может быть это один из видов ее расплаты за прошлое. А судя по глазам, по взгляду даже в темноте — прошлое ее очень нехорошее. И Петр почувствовал, как внутри у него что-то шевельнулось, а глаза защипало. Он не понял, что это такое, вроде бы как в воздухе зависли остатки слезоточивого газа "Черемухи", а может быть кто-то лук чистит?

С ним что-то происходило внутри, он изменялся но медленно, едва замет­но. И это не вызывало у него раздражения, не пугало, но и не радовало. Он списал все на возраст, и немного обрадовался: значит не смотря ни на что — все-таки стареет! Не вечное же это однодневное существование, больше похо­жее на пыточный станок, чем на жизнь. А вот бродяге-Стасу зависание в од­ном дне понравилось. Он сразу приписал себя к бессмертным. Водку, еду и женщину он себе найдет, а большего ему и не требуется.

Петр уже вышел на улицу, прошел под продолжающей сыпать с небес водя­ной пылью на детскую площадку и уселся рядом с песочницей под грибком, на деревянный барьерчик, прячась от дождя. Неожиданная мысль его ошарашила: а что ему самому-то надо?! Еда есть, выпить в любое время, даже даму с Тверской мог за любые деньги привести. Что ему не хватало? Зачем он мотал­ся по городу, искал кого-то. Неужели все из-за себе подобных?

Сидел бы на суше, в квартире и перебирал монеты. Закончил со своей коллекцией, на рынке прикупил бы другие, и все время разные. Рассматривай, изучай и лови видения, которые эти монеты сфотографировали за свою жизнь. Ведь он спокойный и ничего ему особенно не надо. Почему сбежал с насижен­ного места, кинулся к людям?

Но как ни пытался Петр понять самого себя и свои душевные всплески и толчки, ничего не получалось. Раньше у него не было такой неусидчивости, а сейчас, как на голову свалилась. И в который раз подумал, что неправильно все это. Он сам стал неправильным, а мир все тот же, какой был. Это только шизики думают, что не у них крыша поехала, что это мир вокруг них изменя­ется, поэтому и бузят. А он изучал психологию и согласен с выводами умных людей, ковыряющихся в человеческой душе. Как это она сказанула, вроде бы:"Телом грешен, а душа еще чистая". Знала бы сколько душ он освободил от их тела, не то бы запела. Тоже мне, пророчица.

Чтобы не мозолить жильцам дома глаза, с заветным подвалом, Петр пошел домой, прикупил по дороге колбасы, свежего хлеба и конфет, которые с детс­тва его очень привлекали, но мало их ему доставалось. Поел, не почувство­вав ни вкуса не запаха, потому что отключился и завис в прострации без единой мысли в голове. Встрепенулся часа через два-три, когда чай совсем остыл. Но он глотнул холодного и пошел к подвалу: натикало уже почти семь часов вечера.

Под грибком на детской площадке в надвигающихся сумерках заметил гро­мадного угрюмого мужчину, рост которого на скрывало даже то, что он сло­жился втрое и сжался под дождем. Больше у подъезда никого не было, а лезть в подвал и нарываться на грубость ему не хотелось. Поэтому Петр уселся под соседним грибком, в пяти метрах от мужчины. Он не помнил этого здоровяка: может быть человек выгуливал сбежавшую по своим делам собаку, или просто приходил в себя, прежде чем направиться домой.

— Давно вертишься? — неожиданно низким голосом, но негромко спросил мужчина. Петр оглянулся и не обнаружив вокруг никого, к кому мог относить­ся вопрос, помедлил и так же негромко ответил:

— Около года.

Мужчина склонил голову на грудь и долго молчал. Наконец негромко бурк­нул:

— Молод еще.

Петра удивила подобная оценка его возраста, так как он на глаз дал бы мужику не более тридцати пяти лет. И хотел было возразить, но во время спохватился: черт его знает, сколько этот человек зависает в одном и том же дне. А вдруг лет двадцать, или пятьдесят. Петра окатила холодая волна страха, перед такими цифрами. Неужели и ему предстоит десятилетиями кру­титься в безумном колесе. От этих мыслей стало плохо и он, как и здоровяк, свесил голову, потеряв интерес к дальнейшему продолжению беседы.

Мужчина встал, и отряхивая темный плащ, мерно шагая направился к под­валу. Отпустив его метров на тридцать, Петр тоже поднялся и поплелся сле­дом.

В подвале уже собирался, незаметно просочившийся в наступившей темноте под лестницу подъезда, пойманный в капкан времени народ. Вновь под потол­ком горели три лампочки, но уже нигде не было ни соринки, ни паутинки: все вылизали и почистили две монашки. Петр уселся за столик с тремя стульями, заметив на себе неодобрительные взгляды монашек и еще двоих мужчин, кроме ушедшего в себя здоровяка.

Минут через десять в подвал вошло еще несколько человек. Из них Петр узнал лектора, протирающего намокшие линзы очков, щуплого висельника, сра­зу же занявшего позицию у дальней, самой затененной стены, и полковника милиции, в этот раз пришедшего в гражданском костюме. Последним появился поп. Он действительно был попом, потому что на голове его была черная ша­почка, кажется называемая колбук, а вместо плаща надета длинная ряса. В правой руке поп нес полиэтиленовый пакет, с четкой конфигурацией стенок в виде двух бутылок и литровой банки.

Все стали рассаживаться по своим местам, а поп втиснулся за свой сто­лик, рядом с Петром, недовольно буркнув:

— Опять за дъявольский стол сел.

Петр не обратил внимания на ворчание чиновника от религии, посматривая на оратора, которой тщательно готовился к очередной лекции, раскладывал какие-то листочки на ящике, вытащил из кармана мел и положил его на полоч­ку школьной доски. Лектор один не присел, задумчиво стоя перед вниматель­ными слушателями. Он вновь снял очки и достав из внутреннего кармана бар­хотку, вторично протер стекла.

— Я хотел бы сегодня поговорить о грехе, — неожиданно сказал оратор, и надолго замолчал.

Сидевший в темноте щуплый парень мельком взглянул на часы и неприяз­ненно скривившись, приготовился слушать: очевидно его время для умерщвле­ния своей плоти посредством удавления веревкой еще не подошло.

— Можно ли считать грешником человека, на которого набросился преступ­ник и человек, не желая этого, убил преступника? Можно ли считать палача, исполняющего свои обязанности после приговора, конченным грешником? Грешен ли врач, не сумевший спасти жизнь больного?..

— Давай не будем… — неожиданно остановил поп лектора, наливая первые пол-стакана водки и накалывая вилкой огурчик в банке. — Оставим мусолить кодекс строителя коммунизма или десять библейских заповедей профессиона­лам. Не тарахти всуе: лучше расскажи о вселенной и о времени, — и слегка откинувшись назад, священнослужитель одним махом влил в себя пол-стакана, захрумкав маринованным огурцом.

Больше никто не подал голоса и никак не отреагировал на выпад попа. Лектор задумчиво выпятил вперед губы, указательным пальцем подтолкнул очки к переносице и осмотрел молчаливых слушателей.

Петр только сейчас обратил внимание на то, что никто из присутствующих не обращается друг к другу по имена. И его не спросили, как зовут. Попав в одну и тут же беду, которая собрала их всех в этом подвале, эти люди были разделены непробиваемой перегородкой отчуждения. Каждый был сам по себе. Сплошное одиночество. Петру стало тоскливо и неприятно, но он и не думал бежать отсюда, потому что на улице было во сто крат хуже.

Помолчав минуты три, оратор сказал:

— Я слегка повторюсь, чтобы нашему новому гостю, — он глазами показал в сторону Петра, — было понятно о чем речь.

В общем так: до последнего времени человечество имело два варианта возможного появления, рождения, нашей вселенной. Первый вариант — божест­венный: в пространстве родилось СЛОВО и СЛОВО было у БОГА, и СЛОВО было БОГОМ. Здесь просматриваются некоторые противоречия, так как заранее и бе­зоговорочно человек должен принимать существование пространства: а ведь неизвестно, откуда оно появилось. Необходимо было принимать существование СЛОВА и информации, которая в нем заложена, а так же существование БОГА. То есть: рождение нашего мира по божественным канонам происходило уже в чем-то, что существовало раньше, раньше, чем СЛОВО и БОГ. В этом варианте нет изначальности.

Второй вариант не лучше, но он чисто физический и геометрический, чем мне более близок.

В каком-то непонятном месте, или в чем-то непонятном, существовала точка, в которой находилась вся материя нашего мира, в сверхсжатом состоя­нии. Здесь опять нет начала, но… Но больше реальности. Эта точка, по не­известным пока причинам, взорвалась и материя, находившаяся в ней, помча­лась во все стороны со скоростью света.

Разлетевшаяся во все стороны материя, от неизвестного толчка, мчится с той же скоростью до сих пор, расширяя пространство. И это движение материи на окраинах нашего мира зафиксировано вполне реально — это неопровержимый факт! Это подтвердил астроном Хаббл. Значит, второй вариант: наш мир воз­ник из той самой материи, которая разлетается из первозданной точки, непо­нятно по каким причинам взорвавшейся.

И вот здесь возникает множество прадоксов, но я упомяну о главном. Вы все знаете, что наша природа довольно ленива и не лезет в гору, она лучше гору обойдет, что говорит о ее мудрости. А взрыв первозданной точки, или сингулярности, на языке физиков, не что иное, как лезть не просто в гору, а на отвесную скалу, да еще возможно с отрицательной кривизной. И этот факт совершенно не соответствует законам природы.

Из выше сказанного можно сделать вывод: наш мир создан не божественным образом, и не при посредстве взорвавшейся сингулярности, а совершенно иным и более естественным образом. Наша нынешняя вселенная была создана разум­ным супер-существом, которое и является этой самой вселенной. А все ос­тальное, и мы в том числе, лишь частички этого супер-существа. Но в отли­чии от мертвых камней или безсознательных животных, человек осознает окру­жающий мир и догадывается о существовании своего супер-родителя.

Если предположить, что весь окружающий мир — это стоительный материал и различные части тела этого супер-существа, то человек и человечество, одновременно с другими цивилизациями разумных существ, является частичками мозга этого вселенского РАЗУМА.

В третьей версии возникновения нашей вселенной объединяются и первая, и вторая, с одновременным объяснением многих непонятных явлений. Например до сих пор нет четкого понятия пространства. Нет понятия времени, а точнее сказать: течения Времени. Только определившись что есть что, мы сможем объяснить сами себе во что вляпались, сколько это будет длиться и за что нас так?.. — последние слова лектора были адресованы попу. Но тот игнориро­вал оратора, сосредоточившись на заполнении очередного стакана.

Петр слушал лекцию и почти ничего не понимал. Он предполагал, что лю­ди, собравшиеся здесь, совершают какие-то действия и прилагают совместные усилия для того, чтобы вырваться из заколдованного круга. А они, оказыва­ется, как истуканы слушают какого-то идиота, рассуждающего о Боге, о все­ленной, об инопланетянах...

Петр все больше и больше приходил к мнению, что все они сбрендили. И это его ни сколько не удивило. А может быть это и к лучшему: пусть и у не­го крыша съедет и весь мир станет замечательный и нормальный. А круговерть одного и того же дня он перестанет замечать. Или будет воспринимать эту свистопляску как нормальное явление природы, как должное.

Рассуждая о том, куда он попал, Петр краем глаза заметил какое-то дви­жение в кучке слушателей. Лектор тут же замолчал и недовольно крякнул. Со своего ящика поднялся тот самый громадный мужик, сидевший под грибочком. Он прошел на середину помещения и неожиданно громко хрястнув коленками упал на бетон, сильно тюкнувшись лбом об пол, между безвольно брошенными руками.

Петр мельком осмотрел присутствующих, заметив, что из группы слушате­лей никто не обратил на действия мужика никакого внимания. Очевидно при­нявший партерную стойку мужчина был готов, или потерял сознание. Поп неп­риязненно скривился, рассматривая стакан, но водки не налил, щуплый парень у полутемной стены, деловито взглянул на часы и тяжело вздохнул, очевидно его время еще не подошло.

Выставив всем на обозрение свой округлый громадный зад минуты на три, мужчина с громким всхлипом разогнулся и стоя на коленях подняв руки к по­толку, утробно запричитал:

— Господи!.. Ну за что ты меня так караешь?!.. Ради Христа!.. — и снова довольно сильно тюкнулся башкой об бетонный пол. Спустя несколько секунд, он вновь воздел руки вверх и продолжил:

— За что?!.. Прости!.. Ради Христа!.. Не карай так немилосердно!.. Сми­луйся!!! Верным рабом… До конца своих дней… Дай умереть… — и зарыдал, уткнувшись в брошенные на пол руки.

Минут через пять всхлипы затихли, мужчина медленно поднялся и не обра­щая внимания на кровь, текшую с его разбитого лба и мокро заблествших брюк на коленях, занял свое место на ящике. Петр понял, что мужик и вправду ка­ется, и себя не жалеет. Это вызывало уважение.

Лектор прокашлялся и как ни в чем не бывало, продолжил:

— Что такое течение времени? Это изменение состояние вещества, посте­пенно теряющего энергию и массу. Течение времени необратимо, по всем зако­нам физики. И даже Бог не может обратить его вспять, потому что сразу же нарушится вся устойчивость нашего мира. Для того, чтобы попасть в прошлое, необходимо, чтобы оно было, хотя бы в виртуальном, призрачном состоянии. В ином случае вся масса вещества, находящегося в прошлом, относительно наше­го сиюминутного настоящего, своей гравитацией и другими полями, изменила бы все существующие законы.

Так что, мы, возвращаясь в прошлое, попадаем не в реальный мир, а в виртуальный, в призрачный, который не имеет ни массы, ни энергии. Но все вокруг нас совершенно реально! И как это понимать? — удивленно спросил лек­тор сам себя. — А все очень просто! Наши ощущения не что иное, как движение биотоков по нервам нашего тела. Имея техническое вооружение высочайшего уровня можно добиться нужных биотоков в наших нервах, порождая ими вполне реальные для нас ощущения. Нам кажется, что мы живем, общаемся, мыслим, а на самом деле мы только бредим или спим. А кто-то создает эти сны, доводя их до полнейшей реальности?..

Петру показалось, что он слышит самый настоящий бред. Никогда раньше он не чувствовал себя более реально, чем в этом бесконечно повторяющемся дне. Какой к черту сон?!

В этот момент наступил перерыв и все едва заметно задвигались: кто-то извлекал из карманов припасенную провизию и бездумно пережевывал свою еду, словно корова жвачку, кто-то свесив голову углубился в медитацию или дре­мал. Петр не догадался захватить бутерброт с колбасой. Впрочем он не хотел есть.

Поп налил себе очередной стакан, а паренек в темноте встрепенулся и деловито пошел в темную клетушку, приспосабливая веревку на какой-то крю­чек. И как только из клетушки донесся сдавленный хрип и шуршание одежды, к Петру подсел милиционер в гражданской одежде, подтащив свой ящик. Он нем­ного помедлил и едва слышно сказал:

— Давайте завтра встретимся часов в десять дня у кинотеатра "Перекоп"? А?..

— С какой целью? — поинтересовался так же тихо Петр.

— Там обговорим… Побеседуем, — полковник поймал взгляд Петра проси­тельно-униженными глазами и тут же отвернулся. Не дождавшись ответа, он поколебался и отъехал со своим ящиком к слушателям.

Петр немного подумал и решив, что ничем не рискует, кивнул головой, даже не глядя на милиционера. Краем глаза заметил, что тот все видел и за­таенно улыбнулся.

— Не связывайся с оглоедом, — неожиданно с другой стороны услышал Петр тихий голос попа:

— Мерзавец! — заключил священнослужитель, даже не повернув головы.

Но Петр все же решил пойти на встречу. Это было какое-то действие, а не болотная жижа сплошного однообразия.

  • Прятки. / Прятки / Ситчихина Валентина Владимировна
  • Устаешь не от труда / Хрипков Николай Иванович
  • Ссора / Позапрошлое / Тебелева Наталия
  • Сказка / 13 сказок про любовь / Анна Михалевская
  • [А] Беглые желания / Сладостно-слэшное няшество 18+ / Аой Мегуми 葵恵
  • «Бэмби» / Запасник / Армант, Илинар
  • Большой брат №97 / Ограниченная эволюция / Моргенштерн Иоганн Павлович
  • Любить, чтобы жить / Любви по книжкам не придумано / Безымянная Мелисса
  • БЕЛОГОРКА ОСЕНЬ шестой рассказ / Уна Ирина
  • Звонок / Рассказки-2 / Армант, Илинар
  • К Ирине / Никитин Роман

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль