Глава 5. Песня в ночи

Сейчас они были одни на целом свете.

Привалившись спиной к стволу здоровенного, обхвата так в три, дуба, Джерард крепко обнимал сидящую на его коленях жену, прижимая ее к своей груди. Наталия чуть откинула голову, прильнув затылком к его твердому плечу. Издалека неслась песня:

— Прошлое мы навсегда отпустили,

Новая жизнь позвала за собой нас теперь.

Да, это правильно, пусть ничего не забыли,

Но навсегда запираем

Мы навсегда запираем тяжелую дверь…

Нельзя было не признать, что юный принц-менестрель из Эрина очень хорошо одарен, он сочинил эту песню лишь только узнав о том, кто именно прилетел с Гиацинтом на «Князе серебряном». Спору нет, Игорь Фир-Йолданах еще мальчик, и мальчик весьма романтичный, но некоторые вещи он чувствует инстинктивно, а другие со временем поймет умом.

Муж и жена совершенно не нуждались не в словах, ни в телепатии, они и так видели друг друга насквозь — для этого и магия-то не нужна.

Да, песня попала в точку:

— Мы улетели по времени вместе

И расставаться не станем уже,

В жизни своей не желаем мы месте

Всегда мы живем по душе.

Пусть же свобода нам станет наградой

И ветер летит нам в лицо,

И ничего нам иного не надо,

Лишь снова сверкает кольцо.

Наша любовь не подвластна

Ни времени, ни обстоятельствам,

И потому жизнь прекрасна;

Идем по дороге как нам только нравится.

Наталия тихо вздохнула и чуть подняла голову, чтобы заглянуть Джерарду в глаза, но тот не дал ей даже попытаться заговорить, просто поцеловал. Правда, о будущем можно подумать и завтра, а сегодня просто волшебство этой сказочной ночи, и осознание в полной мере, что начата новая жизнь. Он ее аж пятьдесят лет дурнушкой любил, так что теперь заслужил такой вот улучшенный вариант.

Она все-таки слегка завозилась в объятиях любимого мужа, отчего тот лукаво посмотрел жене в глаза, прижимая ее к себе чуть крепче:

— Не пущу…

— Джерри, ну я тебе все колени отсидела!

— Не развалюсь, — отмахнулся муж, — я уже не старый.

— Ты у меня молодее молодых, — нежно отозвалась она.

— А ты все еще тот юный лейтенантик…

Он с восторгом вспомнил тот день, когда пришел с Найджелом в штаб, а Наталия, вместо того, чтобы кинуться бежать, увидев его жутко обожженное лицо, ярко улыбнулась и воскликнула: «Да это же так легко исправить!». В тот момент изуродованный изгой навсегда утонул в бездонных серых глазах, отдав им свое сердце.

Тогда ей было двадцать два, а ему — тридцать два, прошло именно пять десятков лет, но любимая не бывает ни старой, ни молодой, ни золотой, ни серебряной, они просто бывает любимой (эту нехитрую истину они вдвоем вычитали в сказке некоего Шарова и запомнили мертво). «Люби его, и тогда…», — строчка, тоже словно бы написанная о них.

Жена улыбалась. Наверняка Диан Кехт все ей рассказал о том, что Джерард даже знакомиться с женщинами не желал, словно ожидая чего-то… не чего-то, подумалось с усмешкой, кого-то. Только ее одну.

— Я по тебе жутко соскучилась…

— Знаешь, а я, хотя и не помнил тебя, но тоже скучал.

Начало слегка холодать, поэтому они поднялись с земли и пошли к дому, по дороге напевая ту самую песенку менестреля:

— Прошлое мы не забудем, сердце опять

Радостно бьется, и молодости не отнять;

Вот бы дойти, и друзей снова обнять…

Больше уже нам не нужно чего-либо ждать.