4. Следуя за хвостом

… знал тайны, неведомые…

Слух, особенно острый в этот час, стремился к далекому, печальному зову. Когти цепляли землю, оставляя на ней грубые раны, которые тут же наполняла вода. Шум дождя окутывал, приглушая едва различимый тонкий звук.

Из последних сил волк стремился к нему, несся через лес, фыркая слюнями и кровью. Сегодня — день охоты, но на этом празднике хищник стал добычей, а его животная ярость обернулась животным ужасом.

…найти…

Кусок дерева, проклятый кусок дерева, продолжал торчать между лопатками, терзая плоть. Волк упал, извиваясь на хвойном ковре, клыками пытаясь ухватить кусок рогатины, что занозой засел под кожей, но не мог дотянуться.

…его звали Эрик…

С рычанием, полным боли и злости, волк вскочил и продолжил бег. Зов вел его тогда, когда не могли вести глаза и нос — пелена дождя сделала бесполезным и то и другое. Лишь флейта неизменно звала домой.

… хвост.

— Па, прекрати уже, — в очередной раз протянул Франсис.

Ло Фер виновато улыбнулся в ответ. Мотив флейты, что преследовал его во снах, крутился в голове, и Лоран непроизвольно вторил ему. Кто бы мог знать, что Франсиса так раздражает насвистывание? Или что-то другое? С момента встречи между ними чувствовалось незримое напряжение, но каждый упорно делал вид, что его нет и в помине. Недосказанность висела в воздухе, но ни один из них не пытался разбить ее.

Отстранившись от силка, Ло позволил сыну забрать добычу. Непривычно было видеть уверенные, отточенные практикой движения: казалось, совсем недавно Франсис учился ставить первую петлю и с восторгом ходил по пятам, таская длинную палку на манер рапиры. Сколько ему было? Пять? Осенью уже будет двенадцать.

День выдался ясным. Пусть лес еще дышал влагой и холодом минувшей зимы, солнце спешило согреть его теплыми лучами. Под ногами хлюпала грязь, а большие лужи приходилось обходить стороной, чтобы не испортить обтянутые гамашами сапоги. Так они и ходили — петляя и кружа — проверяли расставленные с утра ловушки.

Франсис освободил зайца от пут и небрежно закинул в сумку.

— Дальше? — в его голосе не слышалось азарта, лишь смертельная скука. Что ж, парень взрослеет, не интересны ему былые забавы.

Ло отступил на шаг, пропуская сына вперед:

— Мать сказала, что ты оставил обучение.

Он говорил как бы между делом, хотя готовился к этому разговору с тех пор, как к нему обратилась Клер.

Лоран мечтал, что Франсис пойдет по стопам деда — тот был писарем в сельской церкви, и грамота, наравне с близостью к Господу, сделала его поистине выдающимся и уважаемым человеком. Ло в свое время помогал отцу счетоводством и с радостью бы перенял дело Обена Фера, кабы не роковая встреча с лугару. Франсис обладал всеми талантами, чтобы заменить его на этом поприще: сдержан, рассудителен, терпелив и умен, его интересовали новые знания, а уж любовь к Богу была привита ему с молоком матери. И вот Франсис отказывается от всего, перечеркивает свое будущее, и даже мольбы Клер не могут остановить его от подобной глупости.

— Да, и что? — будничным тоном поинтересовался сын. — Я так решил.

Никогда прежде Франсис не смотрел на него с вызовом и плохо прикрытой наглостью. Это злило и одновременно обезоруживало — раньше Ло и в голову не могло прийти, что старший сын пойдет против его воли. Конечно, с каждым отъездом их узы слабели, и Лоран не без грусти замечал, как пропадает искренность и легкость в их беседах, но даже так Франсис всегда относился к нему с должным почтением.

«Я так решил», значит? А поинтересоваться, как это отразится на семье, не соизволил? Ло едва не вскипел.

— Твое решение огорчило мать, — произнес он сдержанно. — И меня тоже. Мы ведь хотели, что ты продолжишь семейное дело.

— Именно. Вы хотели, — подчеркнул Франсис. — А я не хочу всю жизнь горбатиться за столом в Богом забытом селе.

— Вот это новость, — хмыкнул Ло Фер. — И чего же ты хочешь?

Франсис сказал. Оказалось, с истинного пути его сбил доктор, некий месье Шванц, что обосновался в городе пару месяцев назад. Так случилось, что Франсис помог ему справиться с вещами при переезде, доктор предложил работу, и с тех самых пор сын предпочитает ее учебе.

— Да ты рехнулся! — воскликнул Ло. — С твоей головой, твоим талантом мыть полы в доме ученого? Франсис, это бабская работа!

Тут его осенило.

— Вам не хватает денег?

В самом деле, последние два раза ему удавалось принести не так много. Да и сейчас. Он отдавал семье все, оставляя себе не больше, чем требовалось, он стремился избавиться от денег, как только они оказывались на руках — передать их, чтобы не было соблазна воспользоваться лишним су. Также он рассчитывал на хозяйство, содержание которого полностью легло на плечи Клер — оно приносило небольшой доход. Неужели и этого было недостаточно? Могло ли быть так, что Клер намеренно не сказала о нужде? Вполне — это в ее характере, жена всегда брала на себя больше, чем могла вынести.

— Нет, — качнул головой Франсис. — Я хочу жить в городе, у меня там друзья, постоянный заработок, а месье Шванц обещал, что обучит меня своему ремеслу.

— Выкинь из головы, — бросил Ло и двинулся вперед. Под ногами противно зачавкало. — Я поговорю с пастором. Завтра ты вернешься в церковь и продолжишь учиться. Это ж надо додуматься! В городе ему жить захотелось. Ты — будущее нашей семьи, ее опора, и я не позволю, чтобы ты ставил свои желания выше этого. Ты понял меня?

Франсис, насупив нос, шел следом, мрачный и совсем по-ребячески расстроенный. Ло несколько смягчился:

— Послушай, — он остановился и попытался поймать взгляд мальчика. — Посмотри на меня. Вот так. Я не хочу, чтобы ты таил на меня зла, Франсис, но ты должен кое-что понять. Если бы подобная блажь пришла в голову Тонену, я бы еще подумал. Но предполагал ли ты когда-нибудь, что однажды я не вернусь — что тогда?

Франсис испуганно вскинул голову:

— Ты хочешь бросить нас?

Что-то неправильное было в этих словах: неужели сын думает, что он способен на подобное?

— Никогда, — заверил Ло. — Но я не могу знать, что случиться в дороге, как не можешь знать и ты. И если я когда-нибудь не вернусь, — он усмехнулся, — а я надеюсь, что этого не случится, то именно ты должен будешь заботиться о семье. Пусть ты решил погубить себя ради мелкого заработка и городских утех, но ты не можешь погубить родных. Обещай мне, что никогда так не поступишь. Ты должен заботиться о матери и сестре в мое отсутствие, не давать в обиду брата, помогать деду — думай о них, не о себе.

— Но я так и делаю, — обиженно произнес Франсис. — Ведь даже если я не стану доктором, то пойду в цирюльники. Я смогу обеспечить нам достойное содержание, отец! Мне нравится эта работа, я смогу помогать людям не только божьим словом, но и делом. Разве это неправильно?

Лоран улыбнулся и легким движением растрепал сыну волосы. Мальчик молодец, ищет свой путь в жизни и им движет не только корысть и себялюбие, но, Господи, как же он наивен!

— Доктор пользуется твоей добротой, — Ло положил руку сыну на плечо, и дальше они пошли вместе, нога в ногу.

— Это не так, — с чувством возразил Франсис.

— Но что ты знаешь о нем? Как долго он оставался в других городах? Почему уехал? Долго ли пробудет здесь? Зачем ему нужно чему-то учить тебя?

И эта фамилия, Шванц, казалась такой знакомой — он слышал ее ранее. Шванц, Шванц. Словечко аллеманов, которое когда-то показалось ему забавным. Шванц, Шванц. Далеко ты ушел от родных краев, доктор, что привело тебя в Виф?

Лоран усмехнулся: даже дома, где можно было забыть обо всех незаконных делах, тайных покупателях и агентах, он продолжал искать мотивы и связи — похоже, это давно вошло в привычку.

— Не будь таким доверчивым, — продолжил он. — Доктору нужен кто-то, чтобы решать вопросы по хозяйству — мыть склянки, убирать пыль с инструментов, не более. Не ты, так кто-то другой, десятки мальчишек и девчонок с радостью займут твое место. Для тебя же открыт другой путь, более определенный и достойный, не стоит отворачиваться от него из-за пустых обещаний.

— Я не дурак, отец.

Сын смотрел на него снизу вверх. Головой он уже доставал Лорану до подбородка, хотя полгода назад был едва ли выше плеча. Так вытянулся…

— Ты не знаешь месье Шванца, — Франсис продолжал настаивать на своем. — Это порядочный человек.

Ло не потребовалось говорить и слова — снисходительного взгляда достаточно. Порядочный, как же. Знает он таких: один «порядочный доктор», меняя города, успел нажить неплохое состояние прежде, чем правосудие передало его Ордену мертрайеров.

— Встреться с ним, — неожиданно предложил Франсис. — Если даже так ты не передумаешь, я сделаю, как велишь. Но поговори с ним, отец, и ты поймешь, что неправ.

Лоран вздохнул:

— Хорошо.

— Правда?

— Конечно.

С этим месье Шванцем действительно лучше переговорить, но не об обучении сына: нужно разъяснить доктору, что не стоит морочить мальчику голову и отвлекать от учения, пусть ищет другую судомойку.

— Идем домой, — предложил Ло Фер. — Чую, сегодня нас ждет прекрасный обед.

* * *

Лоран не хотел вести разговор в присутствии сына, поэтому для визита к Шванцу выбрал время вечернее, когда Франсис был занят домашними заботами. Однако доктор оказался довольно неуловимым, и Ло дважды застал дом пустым: первый раз — когда только подошел к порогу, второй — когда вернулся после городского обхода.

Он успел заглянуть в несколько лавок и подивился местным ценам — не иначе как на них сказывалась близость Гренобля. Можно было попробовать сбыть мертрайерские зелья здесь, в Вифе — награда была бы больше, чем в Визеле. Однако, даже будь у Лорана достаточно времени для поиска клиента, он не стал бы рисковать: никакого промысла в городе, что так близок к дому.

Ло скрежетал ногтем о темное дерево двери. Шванц мог обходить пациентов, но ему уже пора было вернуться: вечер стремительно приближался к ночи, а узкие улочки столь же стремительно погружались в полумрак. Это был один из редких моментов, когда Ло радовался своей нечеловеческой сущности: будучи человеком, он не посмел бы возвращаться в пригород по кромешной темноте и поспешил бы позаботиться о ночлеге. Но он-лугару мог прождать месье Шванца хоть до полуночи.

Со скуки Ло Фер принялся насвистывать мелодию из сна. Каждый раз, когда он возвращался к ней, по краю памяти проносились обрывки видений и звуков, мелькало что-то важное, но он никак не мог вспомнить — что именно.

…найти…

Ветки кустарника расступаются, чтобы открыть взору задремавшую оленуху, но флейта не дает думать о ней, она манит своим зовом, тянет к себе.

…хвост…

От дома несло сухими травами и терпким настоем. Весьма необычный запах или, вернее, их сочетание — оно напоминало Ло о болезни. Когда Софи подхватила тяжелую хворь, они с Клер обратились к лекарю. Каждый его визит сильно уменьшал их небольшие накопления, оставляя взамен этот въедливый аромат. Он пронизывал все: одежду, волосы, надолго оставался в доме мрачным напоминанием. В те дни Лоран только учился жить иначе, привыкал к новым чувствам и едва не сходил с ума от их раздражающей остроты. Оттого ли резкий запах пропитал и всю его память? Оттого ли он столь тонко чуял его сейчас?

Переменившийся ветер подсказал Ло, что есть второй источник, в переулке напротив. Любопытно. Что же вы, месье Шванц, стесняетесь подойти сами?

Ло немедля направился туда, но — послышались легкие, быстрые шаги — никого не застал на месте. Озадаченный, он двинулся следом. Приходилось останавливаться, чтобы проверить направление, это сбивало с темпа. Один поворот, еще и еще. Неожиданно Ло уперся в тупик, что облюбовала для своей работы вифская шлюха.

— Чего надо? Кышь! — шикнул ее увлеченный партнер, прижимаясь к женщине телом.

Подхватив чужую страсть, сердце Ло призывно застучало в груди.

След! Нельзя потерять след!

Взяв себя в руки, Лоран потянул носом воздух, определяя, куда идти дальше — и правда, он пропустил нужный переулок и слишком поздно свернул влево. Пришлось возвращаться.

— Распутник! — послышалось вслед.

Поворот, и снова поворот.

Ло почуял неладное. Он и ранее был озадачен поведением доктора (ведь Шванцу незачем было скрываться?), но теперь здравый смысл просто вопил о возможной западне. С каждым новым переулком, с каждой улицей он все дальше уходил от оживленного центра. Если бы Ло сам пытался скрыться от преследования, он предпочел бы прятаться в толпе. Тихих и спокойных мест следует избегать: там легче поймать, легче подкараулить.

В представшем перед ним переулке не было ни души, но приметный запах вел именно туда.

Нет — Ло отступил на шаг — он не так глуп. Он вернется к дому и будет выжидать там, сколько понадобится — вечно бегать по городу Шванц не сможет.

— Ни с места, — за спиной раздался щелчок взведенного курка. — Двинешься и, клянусь, пуля снесет тебе пол головы.

— Не хотелось бы, — спокойно ответил Лоран, отводя руки в стороны. Пусть доктор видит, что ему ничего не грозит. Пока. — Месье Шванц, полагаю?

— Как вы вышли на меня? Сколько вас в городе?

Все это не нравилось Ло. Не нравились вопросы: похоже, целитель принял его за кого-то другого, кто должен прийти по его душу. Не нравился тон: доктор говорил четким, уверенным голосом — в нем было слишком много решимости и слишком мало страха. Не нравилось, как умело была расставлена западня. Вывод напрашивался сам собой: месье Шванц далеко не самый заурядный доктор. И с этим человеком связался Франсис!

— Отвечай.

Ло не услышал, больше почувствовал, движение за спиной — Шванц приблизился. Опасно, мастерски тихо. Кем бы он ни был на самом деле, он не блефовал, угроза самая настоящая. Конечно, Лоран был способен исцелиться от самых тяжелых ран, но полагаться на это не хотелось.

— Друг, полегче, а? — его наигранное волнение оказалось наигранным лишь наполовину. — Чую, ты обознался. Опусти оружие, и мы поговорим.

Громкий хлопок и землю выбило из-под ног. Пораженный внезапностью произошедшего, Лоран ошарашено пялился на каменистую кладку, неожиданно оказавшуюся перед носом. Боль ворвалась в его сознание не сразу, но такой мощной волной, что на глазах выступили слезы. Чертов доктор стоял на его простреленном колене!

— Как вы меня нашли? — жестокий, пустой голос.

— Ах ты ж, сука, тварь! — взревел Ло, сжимая зубы.

Он ударил здоровой ногой, метя гаду в пах, вслепую, вложив в удар всю ярость. Подобной прыти от него явно не ожидали: со стоном доктор отступил, и Ло сумел перевернуться на спину. Его противник был довольно щуплый, невысокого роста, но жилистый: в честном бою Шванц явно будет уступать по силе, однако нельзя его недооценивать.

Простреленное колено неприятно холодило, но Ло не стал дожидаться полного восстановления и бросился вперед, опираясь лишь на здоровую ногу. Он окончательно повалил доктора на брусчатку, прижав всем весом, и с удовольствием вмазал по лицу. Дважды.

— А теперь мы все же пого..., — начал Ло и получил под ребра.

Шванц пытался вывернуться из захвата, но Лоран будто не замечал этого — человеку не превзойти по силе лугару.

— Поговорим! — закончил он, скручивая Шванцу руки.

Тот ударил ногой, пытаясь достать больное колено, однако нужного эффекта не добился — полученная рана уже затянулась, поэтому неудачный пинок скорее разозлил, чем причинил какой-либо вред.

— Лугару! — выдохнул целитель.

Кажется, сердце Ло пропустило удар. Доктор узнал его секрет. Теперь его никак нельзя отпускать: Шванц видел лицо и мог дать наводку Ордену, а уж его ищейки всегда найдут след. Что если он приведет их к Клер? Что если он приведет их к детям? Угроза была маловероятной и скорее надуманной, но Лоран не мог закрыть на нее глаза. От наполнивших голову мыслей мутило, как и от осознания того, что он должен сделать.

— Прости, приятель, — Ло обхватил шею доктора.

Он никогда не хотел убивать. Его старания и молитвы, отдаленность от семьи — Лоран делал все возможное, чтобы избежать смертного греха, что преследовал его каждое полнолуние. Все это время он сражался с дьявольским зверем внутри себя, и ради чего? Чтобы сейчас пожертвовать всем?

Он сомневался и оттого слишком медленно сжимал пальцы.

Что он скажет Франсису? Какого ему будет знать, что его отец — убийца? И стоит ли ему знать?..

— Нет! — хрипел Шванц.

Он извивался под Ло словно речная рыба, угодившая в сети: пинался ногами, толкался, ему даже удалось высвободить руку, однако силы быстро оставляли его.

«Господи, прости меня», — молил про себя Ло, понимая, что его действиям нет прощения. Но он был готов на все, чтобы защитить семью, даже пожертвовать собственным спасением.

Каждое движение его невольного противника становилось более слабым и вялым. Задыхаясь, он отчаянно цеплялся пальцами, желая убрать от шеи смертельную хватку.

И тогда Ло увидел ее — метку, что темной краской въелась в кожу Шванца: щит, перекрестие мечей и герб. Лоран ослабил хватку, позволяя тому глотнуть спасительного воздуха:

— Ты мертрайер?

Ответил доктор не сразу и как-то невнятно, поэтому Ло пришлось повторить вопрос, усиливая давление.

— Нет! — хриплый крик. — Я не враг тебе. Пусти!

Шванц вновь ухватился за руку Лорана:

— Прошу.

Мольба раздирала душу на части, но Ло держал крепко, не позволяя милосердию взять над собой верх — цена подобной ошибки могла быть слишком высока.

— Я думал, ты из Ордена, — продолжил Шванц. — Нашел меня. Хочешь убить.

— Зачем Ордену убивать тебя?

— Я сбежал, — из разбитого носа целителя сочилась кровь, крупными каплями стекая по подбородку. — Ушел из Ордена. Два года назад. Прошу!..

— Ты алхимик или охотник?

Два коротких, судорожных вдоха.

— Алхимик. Вторая лаборатория Эльзаса.

Лоран осторожно отпустил его:

— Думаю, мы сумеем договориться.

* * *

Клер, будто чувствуя его приближение, вышла на крыльцо и скрестила руки на груди. А малышка злилась. Дьявол, как она хороша! Злость делала ее лишь обворожительнее.

Не позволяя улыбке показаться на лице (это разозлило бы Клер сильнее), Лоран подошел вплотную и протянул руки к широким бедрам.

Поразительно, как недели порознь не отдаляли их друг от друга, но, напротив, разжигали чувства и пробуждали страсть с новой силой. С того момента, как Ло вернулся домой, они пользовались каждым случаем для уединения, но даже так не могли насытиться друг другом полностью. Вот и сейчас Лоран чувствовал непреодолимое влечение.

Но Клер оттолкнула его руки:

— Я беспокоилась.

— Пришлось задержаться. Ты же не обижаешься? — мягко произнес Ло, не оставляя попыток обнять супругу.

На этот раз удалось. Прильнув к нему, Клер уткнулась носом в плечо и нежно провела рукой по спине.

— Дети спят? — Лоран хитро улыбнулся, наслаждаясь мягкостью горячего тела.

— Мне нужно кое-что обсудить с тобой, — она говорила неуверенно и будто виновато. — Пройдем в дом.

Серьезный тон настораживал: что-то случилось? Клер никогда не любила говорить о проблемах и старалась все решать самостоятельно, а после того, как Ло перестал быть человеком, она стала отгораживать его от забот еще усерднее. Он был безмерно благодарен ей за это, однако так же безмерно беспокоился: как много смогут вынести эти слабые женские плечи?

Ло поднялся на второй этаж, следуя за супругой в спальню. Он никак не выдавал своего волнения: беспокоиться по любому поводу — удел женщины, он же — источник ее уверенности.

— А что ты хочешь обсудить? Где мы этим займемся? Я предлагаю на столе. А, может, без обсуждения? Твой зверь соскучился по ласке.

— Моему зверю придется подождать.

Она поставила свечу на стол и, освободив голову от убора, села на кровать.

— Позволь мне, — Ло взял гребень.

Клер не возражала, и Лоран принялся расплетать сложную прическу. Длинные темные волосы скользили меж пальцев: жесткие, как соломенные нити, окрашенные редкими пепельными прядями.

— Ты поговорил с доктором?

— Не дождался его, — соврал Ло. — В следующий раз.

— Твоя нога!

А он было надеялся, что в темноте она не заметит.

— Святые угодники! Ло, что произошло?

Клер хотела повернуться, но Лоран удержал ее плечи:

— Сиди, сиди. Все хорошо.

Он нежно цеплял пальцами волнистые пряди, разглаживал их от шеи до кончиков — так, как она любила, так, как любил он.

— Тебе не о чем беспокоиться, малышка.

Ло подсел ближе, настолько, что мог в любой момент обхватить соблазнительное тело и притянуть к себе.

— Просто упал. Крайне неудачно.

И прежде, чем Клер смогла бы возразить, он сменил тему:

— Ну, о чем ты хотела поговорить со мной?

Она ответила не сразу.

На столе дрожал огонек свечи, занавески окон едва шевелились от сочащегося сквозь ставни воздуха.

— Мне приснился сон, — Ло чувствовал, как напряглась ее спина, — страшный сон. Ты в нем умер.

Волосы на миг выскользнули из его рук.

— Выкинь из головы, — Лоран усмехнулся. — Ты знаешь, меня невозможно убить.

Похоже, слова прозвучали не слишком убедительно: Клер сидела, повесив грустный носик, и не произносила больше ни слова.

Ло оставил волосы в покое и, отложив гребень, стал нежно массировать плечи:

— Это всего лишь страхи. Они прячутся под подушкой, в одеяле, и набрасываются, когда ты закрываешь глаза. Думаю, мы сумеем прогнать их сегодня ночью, м?

Он провел ладонями вдоль лопаток, опустился ниже.

— Не уходи, — тихо попросила Клер.

Ло понял ее просьбу, но принимать вовсе не хотел.

— Что ты, — усмехнулся он. — И не подумаю, ведь мы только начали.

— Ло!

Она резко обернулась. В отсвете огня голубой цвет ее глаз был неправильно-зеленым. Лоран разочарованно выдохнул:

— Клер, мы уже говорили об этом.

— Послушай меня, — она нерешительно коснулась его. — Ты можешь остаться здесь. Мы что-нибудь придумаем. Спрячем тебя в сарае, оставим овцу, а я буду молить Господа, чтобы он помогал тебе.

Лоран осуждающе качнул головой, но Клер не остановилась:

— Хочешь, запремся в доме? Никто не узнает. И сейчас все не так, как тогда. Я же вижу. Вижу, как ты сдерживаешь…его. Я верю, скоро ты сумеешь одолеть зверя. Ты нужен нам здесь. Ты нужен детям, мне. Каждый раз, когда ты уходишь, у меня сердце разрывается от тоски и страха, что больше тебя не увижу.

— Довольно!

Лоран поднялся с кровати и прошелся по комнате.

— Глупая! — Зло бросил он. — Детям не нужен убийца под боком.

— Ты не убийца!

О, знала бы ты, Клер, что произошло сегодня в городе! Твой супруг не святой и далеко не такой праведный, как ты считаешь.

— Еще нет. Но убийца живет во мне. Мясник, для которого не существует жены и детей. Чудовище, способное загрызть ребенка. Ты этого хочешь?

Она обхватила себя руками, заключая в одинокие объятия, и молча опустила голову. Несчастная, о несчастная Клер! Сколько же страданий выпало на твою долю из-за проклятия лугару!

Ло выдохнул вновь, прогоняя раздражение. Не следовало срываться на жену.

— Ну же, будет тебе.

Он сел на колени перед ее ногами и попытался поймать взгляд влажных глаз.

— Я бы хотел, Клер, — нежно произнес Лоран. — Бог свидетель, я бы хотел остаться с вами навсегда. Но двери сарая не удержат меня, а в комнатах дома вам не спрятаться. Я даже не могу быть с тобой по-настоящему, и это сводит меня с ума! Я сражаюсь с дьявольским проклятием, как могу, но еще не время.

— А когда?

На этот вопрос у Ло ответа не было.

* * *

— Встретить мертрайера — большая редкость. Найти беглого мертрайера — практически невозможно. Выследить двух… Знаешь, ты невероятно удачлив.

Эрик Шванц перевязывал светлые волосы лентой, так, чтобы не выскользнула ни одна прядь. Как Ло успел заметить, доктор готовился к работе с особой тщательностью: освобождал стол от лишнего, неспешно протирал его тряпкой и неизменно ополаскивал руки настойкой с резким спиртовым запахом. Каждую стеклянную утварь, которую Эрик собирался использовать, он обдавал кипятком, для чего на огне всегда стоял котел с водой. Из-за горячего пара в доме было невыносимо душно, но открывать ставни Шванц не разрешал.

— Я не верю в удачу, — Ло пожал плечами. — Всегда нужно знать, чего хочешь и стремиться к этому. Если у тебя благая цель, то, с божьей помощью, добьешься успеха.

На длинном столе одна за другой расположилась стеклянная посуда, на краю — письменные принадлежности. Подготовка к алхимическим экспериментам занимала на взгляд Лорана слишком много времени, но раз это было необходимо Эрику — пусть.

Все в работе Шванца было непривычно: аккуратность и продуманность, последовательность и четкость. Прежде, чем браться за зелья и иные ингредиенты, он записывал на бумагу алхимические формулы. Эдвард, не в пример Эрику, писал редко и почти всегда после опытов: он отмечал результаты, Шванц же пытался предвидеть их.

— Кем был алхимик, с которым ты работал до меня? — будто поймав его мысли спросил доктор.

— Вряд ли ты его знаешь. Он служил Ордену в Дофине.

Эрик макнул перо в чернила и вывел на пергаменте первые символы.

— В Эльзасе довольно неспокойно, — произнес он, не отвлекаясь от письма. — Там нет постоянного штаба: всего две лаборатории да корпус под снаряжение. Нас часто отправляли в другие провинции для обучения и помощи. Возможно, я и знал твоего друга.

— Эдвард Верт, — сказал Ло. — Некоторые знали его как Зеленого Эда.

На миг Шванц поднял глаза, в следующий — вновь заводил пером.

— На твоем месте я бы верил в удачу. Встретить алхимика такого уровня — не простое везение. Отличный мастер, я многое у него перенял.

— Неужели?

Лорану сложно было верить в подобное: Эрик производил впечатление куда более опытного и грамотного мастера.

— Это так, — произнес Шванц. — Выдающийся человек, возглавлял лаборатории в Дофине, когда в Орден поступило распоряжение найти способ контролировать проклятие.

— Распоряжение? От кого?

— Известно, от кого, — Эрик улыбнулся. — От его сиятельства, разумеется.

Видя замешательство Ло, он пояснил:

— Управляемые монстры сделали бы армию сильней.

Тот нахмурился. Вот, значит, какие приказы приходят в Орден: не спасать своих подданных, но использовать.

— Это была важная задача, — продолжал доктор, — ее выполнение сулило повышение и близость ко двору. Мало кто хотел упускать такую возможность, но в конце концов именно Эдвард и его помощница, Адель Дюран, возглавили работу над этим делом. Уверен, Эдвард рассказывал о тех временах. То был его звездный час. Я же, — на миг он запнулся, — работал в смежном направлении, поэтому часто пересекался с ним.

Услышанное было для Лорана открытием. Эд никогда подробно не говорил о том, что было с ним в Ордене. Как и о том, что было до него. Справедливости ради, Ло никогда об этом не спрашивал.

— Последний раз я видел Эдварда лишь мельком, в крайне болезненном состоянии: говорили, он сильно застудился, оттого и слег. По правде, я думаю, его отравили.

— Отравили? — удивился Ло.

— Я уверен в этом. Нет болезней, с которыми не в силах совладать мертрайерские зелья. Как я сказал, дело Эдварда сулило большую награду. Кто-то хотел занять его место, не иначе.

Эрик говорил тихо и неспешно, в его говоре сквозил едва уловимый западный акцент.

— Я рад, что он жив, — заключил доктор. — Где он сейчас?

Вопрос оказался неприятным. В памяти зашевелились тяжелые воспоминания: бледная, как у мертвеца, кожа, тонкие руки, и единственная просьба — «Останься».

Подозревал ли Эдвард, что Ло оставляет его навсегда? Знал ли, что не вернется? Почему-то Ло казалось, что да. От этого на душе было особенно гадко.

— Я не знаю, — соврал он.

Лоран не любил обманывать, но говорить о том, что он оставил партнера умирать, не стоило:

— Нас объявили в розыск, поэтому пришлось разминуться. Не знаю, сумел ли он покинуть город.

Большего говорить не хотелось и Ло поспешил сменить тему:

— Долго еще ждать?

— Терпение, — отозвался Эрик. — В таком деле спешка ни к чему.

Лоран снова ждал. Прошла уже неделя их сотрудничества со Шванцем, но за это время Ло так и не постиг мастерство ожидания. Долгие приготовления, спокойные движения — все это раздражало, а мысль, что он теряет драгоценное время, не давала покоя. Заметив это, Эрик предложил встречаться позже, когда все будет готово к опытам, но Ло отказался — он своими глазами хотел видеть все, что делает алхимик, пусть даже это непонятные чертежи на пергаменте.

Чтобы скрасить томительное ожидание, Ло бесцельно слонялся по комнате: мешал угли в камине, изучал стоящие в шкафу колбы, некоторые из них вертел в руках. Уничтожив принесенный сыр, Лоран, окончательно сгнетаемый бездельем, стащил пергамент и принялся портить его углем.

— Не знал, что ты умеешь рисовать, — недовольно заметил Эрик.

— Я и не умею.

Ло старательно выводил на листе плавные линии, временами прерываясь, чтобы оценить получающуюся фигуру.

— Ты ничего не помнишь? — неожиданно спросил Шванц. — Из того, что делал, будучи волком?

Лоран задумался.

Оленуха несется прочь, а ее движение кажется нарочито, дразняще-медленным. Волка тянет броситься в погоню, но он слышит зов и останавливается.

— Почти ничего.

— Расскажи, — настаивал Шванц. — Любая мелочь может стать зацепкой.

— Зацепкой?

— Хочу понять, как Эдварду удавалось сдерживать тебя.

Ло отложил пергамент в сторону.

— То есть, ты не знаешь?

Эрик пожал плечами:

— Мертрайеров учат убивать лугару, а не останавливать их.

Лоран поднялся на ноги. Верно, было в его движении что-то угрожающее: Эрик заметно напрягся, рука его потянулась к одной из приготовленных колб. Несмотря на это, Ло подошел ближе:

— Ты остановишь меня в полнолуние, понял? Как угодно, но ты это сделаешь.

— Друг мой, — Эрик старался говорить мягко, — я обещал помочь тебе. И я помогаю.

— Прошла неделя, а я не вижу результата.

— Я работаю над этим.

— Так работай лучше!

Раздосадованный, Ло вернулся на место и небрежно опустился на стул, отчего ножки жалобно скрипнули.

— Эдвард мог остановить меня. Значит, можешь и ты.

Алхимик вздохнул.

— Я знаю способ. И если ты хочешь, чтобы я остановил тебя любой ценой, то я сделаю это.

Ло благосклонно кивнул:

— Это то, что я хотел услышать. Что за способ?

— Это на крайний случай.

Ло выждал паузу, но разъяснения не последовало.

— Скажи мне.

Шванц сделал несколько штрихов на пергаменте и только после этого ответил:

— Есть некоторые вещества, которые могут обездвижить лугару, но, если ошибиться в дозировке, они могут убить.

— В таком случае, — Лоран позволил себе улыбнуться, — тебе нельзя ошибаться, доктор.

Какое-то время они молчали. Эрик погрузился в записи, а Ло — в свои мысли.

До полнолуния оставалось полторы недели, и если Шванц не найдет способа остановить его… Что тогда? Найти Эдварда? Жив ли он? Возможно, лучше уйти в леса, как можно дальше от людей. При этом Лоран понимал, что лошадь взять он не сможет — в первую же ночь он загрызет ее — а значит, на дорогу нужен день в запасе. И даже так не было уверенности, что он никому не навредит: волк двигался быстрее человека и легко преодолевал большие расстояния.

Тем временем Эрик вытащил из тумбы небольшую коробочку и замер, будто в нерешительности. Короткий оценивающий взгляд, брошенный в сторону Ло Фера, и коробочка вернулась в деревянный ящик. Ей на замену был извлечен на свет ланцетный чехол, богато украшенный камнями.

— Мне нужна кровь.

— Бери, — согласился Ло.

Он всегда знал, что одними волосами и кусочками ногтя дело не обойдется.

Чрезмерно аккуратный доктор вновь себе не изменил: кроме ланцета и глиняного стакана он также прихватил тряпки, флакон спирта и кожаный ремень.

— Дай руку, — попросил Эрик, приблизившись.

— Только руку? — Ло оскалился в хищной улыбке.

Привычная бравада и только. Она всегда помогала ему подготовиться к боли: способность самоисцелению грозила долгими, мучительными минутами. Но Лоран не боялся — лишь желал, чтобы все прошло быстро.

Однако Эрик, в свойственной ему манере, не спешил. Не обратив внимания на вопрос, он вежливо попросил закатать рукав, чтобы не запачкать одежду, и протер кожу материей, щедро пропитанной спиртом. Обработав нож, Шванц затянул руку Лорана ремнем.

— Готов?

Ло хотелось смеяться. Уж он-то давно был готов, а что на счет алхимика? Возится-возится, будто боится. Он точно раньше видел лугару и знает, как действовать? Уж не собирается ли по неопытности сотни раз резать запястье, чтобы каждый раз получать по капле? Хотя с него станется. Месье Терпение.

— Давай уже, доктор, — усмехнулся Лоран.

— Опусти руку, — попросил Эрик, примериваясь остроконечным ланцетом к выпуклой вене.

Продолжая ухмыляться, Ло выполнил просьбу и хотел было поинтересоваться, уж не нужна ли доктору помощь ассистента, однако все колкости мигом вылетели у него из головы: металлическое острие вспороло кожу, уходя глубоко внутрь. Четким, быстрым движением Эрик перенаправил инструмент и под косым углом вскрыл кровеностный сосуд. От неожиданности Лоран дернулся назад, вжимаясь в спинку стула, но Шванц крепко держал его за запястье.

— Не шевелись, а то будет больнее, — он говорил спокойно и обманчиво-ласково, прижимая ланцет к ране.

Разрезанная, поврежденная плоть стремилась стать невредимой, но, восстанавливаясь, вновь и вновь сталкивалась с заточенным, словно бритва, клинком. Со стоном Ло согнулся, приложив голову к коленям, и попытался успокоиться. Сердце бешено колотилось в груди, и немеющая рука пульсировала ему в такт.

Очередное ловкое движение Шванца, и жгут упал на пол. Кровь пошла быстрее, алой струей стекая в стакан.

Холод проклятия почувствовался не сразу. И только когда он приглушил боль, охватив руку целиком, Ло сумел поднять взгляд.

Шванц стоял рядом, на коленях, и, сильнее прижимая ланцет к ране, придерживал им разорванный сосуд.

— Терпение, — все так же мягко произнес алхимик. — Нужно еще.

Лоран не постеснялся во всех красках сообщить, куда и как нужно засунуть это треклятое терпение.

Доктор заинтересованно посмотрел Ло в глаза.

— Эдвард делал иначе?

Однако дело было не в том, как это делал Эдвард. Было что-то пугающее в холодной отрешенности и спокойствии Шванца, в том, как они удивительным образом соседствовали с учтивостью и теплотой. Лоран привык к уверенности, что в любой момент мог свернуть своему алхимику шею, однако рядом с этим доктором он чувствовал себя уязвимым.

— У Эдварда был кинжал. Порезы от него не заживали, — прошипел Ло.

— Яд кинжала оставляет ненужные примеси, — пояснил Эрик. — Мне же нужен чистый образец.

— Мог бы использовать скарификатор.

— Скарификатор? — повторил он с неприкрытым отвращением. — Бездушный, варварский механизм. Мне важно чувствовать силу нажатия, движение срастающейся плоти, поэтому я предпочитаю классический подход.

Лоран хотел съязвить, что при «классическом подходе» ланцет используют для кровопускания, а не для вспарывания вен изнутри, но в следующий миг Шванц вытащил клинок и, задыхаясь, Лоран прижал измученную конечность к груди.

Искоса он поглядывал на Эрика: за тем, как тот унес стакан с кровью, как вернул на место спиртовую настойку и бережно поместил очищенный ланцет в чехол.

Признаться, Шванц поразил, даже в какой-то мере шокировал, его: тихий, спокойный, если не сказать миролюбивый — таким представлялся Эрик. То, что он подстрелил Ло в переулке, давно было списано на дерганность и пугливость доктора. Конечно, он и тогда показался опасным и жестоким человеком, но таким его делал страх за свою жизнь. Сейчас же...

Приветливость и простодушие Эрика ослабили бдительность Ло но теперь он не сомневался: перед ним мертрайер — настоящий. Ни раз он замечал подобные перемены за Эдвардом: смеющийся, словно дворцовый дурак, он мог застрелить человека во время переговоров, лишь почуяв неладное. В одну секунду шутник превращался в убийцу. Учат их, что ли, в этом проклятом Ордене прятать все человеческое за холодным разумом и, наоборот, скрывать жестокий характер за беззаботностью. А, может, и человеческого-то у мертрайеров нет вовсе? Не зря в народе говорят, что они — монстры, созданные, чтобы охотиться на монстров.

Ло пообещал себе, что в следующий раз будет готов. Действительно готов, ведь теперь он знал, чего ожидать от… партнера.

— Что это?

В одной руке Эрик держал подобранный с пола ремень, в другой — угольные наброски.

Ло не ответил — он продолжал баюкать руку, хотя рана уже затянулась. Да и что в его картине могло быть непонятного?

Шванц озадаченно смотрел на пергамент.

— Я слышал, у лугару есть разом мысли волка и мысли человека. Человеческий разум засыпает в полнолуние и лишь изредка вырывается из своей дремы — тогда в его памяти остаются мутные сны. Так и волчья сущность, спящая днями, порой приоткрывает глаза. Тогда к человеку могут приходить неясные видения и дикие, звериные желания. Тебе это знакомо?

— Отчасти, — неохотно признал Ло.

Воспоминания его волка более всего походили на утренний сон: недавно столь яркий и живой, но забытый, разбитый на десятки осколков. Просыпаясь после полнолуния, Лоран не мог отделаться от ощущения, что забыл что-то важное, но все попытки воскресить события в памяти заканчивались ничем. Говорить же о звериных желаниях не хотелось вовсе.

— Признаться, я никогда не изучал эту теорию подробно, — задумчиво произнес Эрик. — Возможно, зря? Вдруг твои рисунки — это то, что видел волк? Вдруг волчья сущность говорит с тобой через картины?

Шванц закусил губу, силясь разобрать нарисованное.

— Похоже на горы с пещерой. И солнце. Два черных солнца. Почему их два?

Выдохнув, Лоран поднялся со стула и встал рядом.

— Странный ты, доктор. Баб никогда не видел, что ли?

— Это… баба?

Казалось, Эрик был сбит с толку.

— Ну да. Вот это, — Ло ткнул пальцем в «черные солнца», — груди. Это — ноги. А это…

— Я понял.

Потеряв к рисункам всякий интерес, Шванц вернулся к рабочему столу.

— Кстати, да, совсем забыл сказать, — на миг он отвлекся и посмотрел на Лорана самым пристальным взглядом. — Будь осторожен с женщинами, мой друг.

Сердце Ло едва не пропустило удар.

— Почему же? — спросил он.

— Повышенное влечение обусловлено волчьим инстинктом к зачатию потомства.

— Чего? Мне нельзя быть с женщиной?

— Нет-нет, что ты, — Эрик махнул рукой. — Просто… не слишком усердствуй. Люди — натуры куда менее страстные, чем лугару, помни об этом. Ну и постарайся не кусать милую барышню, мало ли что.

— Выходит, я могу быть с женщиной? — все же уточнил Ло.

— Ты меня как-то странно слушал…

— Она не забеременеет монстром?

Шванц нахмурился.

— Знаешь, я не ставил таких опытов, потому не могу сказать наверняка. Но если у тебя есть кто на примете…

— Занимайся делом, — зло бросил Ло.

Он вернулся к пергаменту, но меньше, чем через минуту, отложил его в сторону — желание рисовать куда-то пропало.