Чёрный_Рыцарь - Космонавт

реализм

Когда мне было семь лет, я однажды услышал по телевизору слово «космонавт». Оно заинтересовало меня жутко, прямо с первого звука: сразу видно, что это необычное, очень редкое слово, вот! Кос-мо-навт! Тогда я, конечно, читал ещё не так хорошо, как сейчас, — по слогам, в общем. Да и это давалось мне с большим трудом! Однако у меня был свой… деловой подход: я всегда закрывал глаза, представляя вместо слогов ступеньки, как будто поднимаюсь по ним, а, достигая конца лестницы, одновременно произношу и само слово.

Правда, иногда я сбивался даже и так: спотыкался вдруг, падал с лестницы чуть ли не кувырком, и мне приходилось начинать всё сначала и повторять, и повторять, пока не будет идеально. Однако… как же без этого?! Да никак!.. Совсем! Без ошибок — не бывает правильных ответов, вот, — это я вычитал в одной невероятно умной книжке, которую написал какой-то известный учёный.

…Итак, после этого мне сразу же захотелось разузнать об этом слове всё, до самой малейшей и неважной подробности. Вначале, правда, казалось, что проще всего было бы спросить у родителей: они почти наверняка знали, так как были людьми, я думаю, весьма образованными. Но я, однако ж, то ли просто по-детски стеснялся, то ли так же просто боялся показаться на их глазах каким-то странным, глупым мальчишкой… Незнайкой, что ли (это имя я тоже вычитал в одной очень интересной книжке)? Поэтому я решил пока чуть-чуть подождать, так сказать, «осмотреться», возможно, даже набраться храбрости и «внешне» временно повзрослеть.

Наверное, вы скажите, что всё-таки надо было мне сходить в школьную библиотеку, а ещё лучше — в городскую: там-то это слово определённо есть! Но вот — и с этим, к сожалению или счастью, ничего не поделать — сложилось у меня обо всех (уж поверьте!) библиотеках, мягко говоря, не слишком хорошее мнение: не нравились мне они, хоть и не знаю почему, и из-за этого я в них никогда не ходил.

Был, конечно, ещё один вариант: обратиться за помощью к пауку-паучищу по имени Интернет, который опутал невидимой паутиной весь мир; но там же постоянно такие слова используют заковыристые, навороченные, которые я бы не смог прочитать даже при том условии, если бы читал идеально, например, как диктор, обыкновенно комментирующий парад победы! И всё же я рискнул… да… зашёл — и понял только, что космонавт — это такая профессия… Большей информации я не осилил.

Так что ничего другого, кроме как ждать, мне, по сути, не оставалось.

И вот, значит, на следующий день, после того как я услышал про это слово, в школе мне несказанно повезло: завтра у второклашек должна была состояться встреча… с космонавтом!.. настоящим кос-мо-нав-том! Да!!! Когда мои одноклассники услышали про эту встречу, они изрядно приуныли, но стоило только классной сказать, что первого урока не будет, так они сразу же начали скакать и галдеть, как ненормальные.

Надеюсь, что учителя правду говорили, а то… не знаю… ох, выбьет же меня из колеи тогда, это точно! Я ведь так обрадовался, так, что заработал несколько двоек по моим самым нелюбимым предметам: окружающему миру и труду. И как же я умудрился, а?! А… впрочем, мне же было не до разумных мыслей (совершенно!): меня переполняли разнообразные чувства, но вот ни совести, ни ответственности… нет, «не видел» я их!

Кое-как вытерпел уроки, потом — выговор за двойки, уже дома, ну и, наконец, долгий, мучительный сон, знаете такой, какой обыкновенно бывает перед поездкой или важным событием. Вот вроде бы и спать совсем не хочется: ты волнуешься, перекатываешься с боку на бок, — а спать-таки надо, иначе завтра будешь полностью разбитый.

В общем же, и тут всё, слава богу, обошлось; проснулся утром, собрал быстро рюкзак, почти не глядя, какие «предметы» в него кладу, и пошёл, значит, в свою любимую (по крайней мере, сегодня) школу. Что ж… идти недалеко, а поскольку школа-то любимая, родная, то, пожалуй, и пару слов о ней надо вам всё-таки сказать, чтоб воображение заработало, заиграло.

Здание это было довольно большое и состояло из нескольких квадратных… частей. Да! Ну, представьте себе четыре объёмных бетонных квадрата, которые как бы… м-м-м… чуть-чуть поглощают друг друга, что получается одна непонятная, выпуклая разными сторонами фигура; так вот — это моя школа. Крыша у неё плоская, только виднеются какие-то антенны, провода и… впрочем, и другие штуковины. Было б их немного больше — школа походила бы на завод, — благо, что дым никакой, ни серый, ни чёрный оттуда, с крыши, не валил.

…Уже на пороге школы я почувствовал: космонавт приехал. В воздухе витал холодок, вокруг стояла такая тишина, что разве только и может быть в фильмах ужасов, а на стенах были белые следы от рук и… ног. Страшно? Нет? Ладно уж, я… это… того… шучу: натура бесовская у меня. Очень. А как узнал?.. Да увидел просто-напросто возле школы машину, украшенную ленточками, на двери которой было белым по чёрному наклеено (читать-то я умею): «12 апреля — День космонавтики!!!» И тут я понял, почему ж я раньше никогда не слышал про этот день и, соответственно, про это слово — «космонавт!»

Дело в том, что в прошлом году мы учились по-другому расписанию, и 12 апреля выпадал у нас на каникулы. В этот день — ещё до школы — я всегда уезжал к бабушке в деревню, где телевизор показывал едва ли каждый день, ну если и показывал, то был он таким маленьким, словно сморщенный гном, что глядеть в него было вовсе не интересно. А радио… радио это старое давно уж как не работало. Поэтому большую часть времени я проводил на улице, строя фантастические замки из песка в моей собственной песочнице; это было страсть как интересно и увлекательно. В этом деле я был профессионал!

…Так вот, захожу я, значит, в школу и вижу, что ничего необычного на самом деле не происходит, нет и малой толики того, что я накрутил у себя в голове. Ученики спокойно идут на уроки, некоторые толпятся у доски с расписанием, кто-то спускается в гардероб, но… того, чтобы хотя бы один из них был в каком-то радостном возбуждении от приезда в школу космонавта… Не-ет, этого нисколько не было! Обычно же, когда проводилось какое-то мероприятие, даже те ученики, к которым это не относится, пытались любым способом попасть в актовый зал, где это мероприятие проходило.

Своих одноклассников я вообще не увидел, хотя они уже должны были прийти. Видимо, никто, кроме меня, не воспринимал это серьёзно, не считал это дело почётным; подумаешь, какая-то там никому не нужная встреча, будто у них других дел нету!

Издалека я заметил нашу классную, Марию Владимировну. Она была женщина суровая, иногда не упускала возможности сказать какую-нибудь колкость, ставившую тебя в неловкое положение, но заставлявшую задуматься; временами, однако, Мария Владимировна так трогательно смотрела на нас, с такой искренней улыбкой на лице, например во время контрольной… Но именно это — самое важное — замечал почему-то только я, отчего, наверно, остальные относились к ней без уважения: складывали странные, непонятные мне шутки, которые не стоили даже и фальшивой копейки. А остановить я их не мог, пытался, конечно, но разве ж они послушают?

— Здравствуйте, Мария Владимировна, а что… встречи с космонавтом не будет? — У меня аж защемило в сердце.

— Привет, Толя. Почему не будет? Будет, вот уж совсем скоро. — Она посмотрела на часы, висевшие на стене напротив главного входа. — Через десять минут, в актовом зале.

— Да? А что ж… почему никто не идёт?

— Ну как… Это ведь необязательно, и заставить мы не можем, ещё потом родителям пожалуются, а там… Эх, важные все такие стали: только замечание сделаешь, так они сразу же готовы привести кучу правил, что можно, а что нельзя. Уже, думают, личностями стали… Видимо, неинтересно это, Толя, никому больше.

— Да как же это может быть неинтересно, Мария Владимировна?! Это же так… круто! Космонавт настоящий приехал! Он столько, наверно, рассказать может о своей профессии, тем более что сразу — по названию — видно: она необычная и захватывающая.

— Раньше было… да… круто, а сейчас, скорее, безразлично всем. Сегодня все хотят быть менеджерами, директорами там или бизнесменами. А такие профессии, действительно интересные, которыми без сомнения можно гордиться, совсем уж забыли.

— Мария Вла… — я не успел договорить, потому что прозвенел звонок, и толпы учеников ринулись в разные стороны. Но никто из них даже не подумал сбегать в актовый зал, чтобы посмотреть на космонавта, задать ему какой-то вопрос до второго звонка. Хотя, несомненно, вся школа знала об этом событии.

Из-за встречи с космонавтом у нас отменяли первый урок. Но, видимо, все, как ни печально, решили остаться дома; поспать лишний час в тёплой кроватке — это же бесценно!

— Ладно, Толенька, ты иди в зал, может, кто-то ещё и подойдёт.

Я грустно вздохнул и пошёл — мне всё-таки не хотелось разговаривать с космонавтом в одиночестве. Было почему-то очень стыдно за весь класс, да и за всю параллель сразу.

У дверей актового зала, как и ожидал, никого не было. Робко постучавшись, я зашёл внутрь.

В самом центре на стуле сидел мужчина в военной форме. Старый… да… с разными орденами и медалями на груди. Но только выглядел он не как пожилой человек. Совсем. Мужчина был статный, спина прямая, а на лице у него не было и тени той печали, что обычно бывает у стариков, — на его лице играла лёгкая улыбка.

Я неуклюже, неловко подошёл к нему и сказал:

— З-здравствуйте.

— Здравствуй, пионер! Ты на встречу с космонавтом?

— Да…

— Как тебя звать-то? Ты не стесняйся — я не кусаюсь.

— То… гхм. — Я отчего-то вдруг выпрямился и со всей гордостью произнёс. — Анатолий Михайлович!

— Во-от. Очень приятно, а меня — Виталий Львович. Что ж… разве больше никто не придёт?

— Похоже, что нет, — сказал я, потупившись.

Он посмотрел на меня, как-то странно вздохнул, а я внезапно, совершенно невольно улыбнулся: было что-то доброе в этом человеке.

— Ладно, мы и без них обойдёмся.

Я подтащил стул и сел рядом, и мы… заговорили. Разговор пошёл буквально обо всём, но, вероятно, Виталий Львович заметил, как мне не терпится его расспросить о профессии такой — космонавт. И когда я узнал о космических кораблях, полётах на Луну, первом выходе в открытый космос, то замер, нелепо моргая своими не видавшими ещё ничего глазами. А как захотелось!.. Я только на секунду представил себе всё это и…

…в конце Виталий Львович, словно бы прочитав мои наивные мысли, сказал:

— Ты, Анатоль Михалыч, запомни, что нет плохих профессий, которые никчёмные совсем… до основания, до самой идеи; таких нет! Есть только неграмотные люди, такие люди, значит: «авось, пойдёт, ничего ведь не случится». Так что… ты будь хоть и слесарем, хоть и сантехником, но работу, свою же работу уважай! Не романтично, конечно, зато по-мужски… и совесть точно чиста.