7. Нгуен Хыонг

— Ты вообще хоть что-то собираешься предпринимать?! — голос Сандры сорвался на крик. — Тебя вот-вот лишат лицензии врача, а ты ведёшь себя так, как будто ничего не происходит! Почему ты не нашёл себе хорошего адвоката? Я не говорю, что ты непременно должен был обратиться к моему дяде Крейгу, — хотя мог бы и проявить к нему уважение, — но хоть кого-то нужно было нанять! Ты что, не понимаешь, что шансов на этом суде у тебя нет ни-ка-ких!

Последние слова Сандра провизжала истошным фальцетом прямо ему в лицо. Чтобы сделать это, ей пришлось слегка наклониться — ростом она была на голову выше Нгуена. Её глаза пылали, на шее, покрытой красными пятнами, гневно пульсировала жилка. Нгуен знал, что отвечать ей в такие минуты нет никакого смысла. Поэтому он молча укладывал бумаги в кейс. История болезни пациентки, данные о назначенной схеме лечения, врачебная лицензия — оригинал и копия… не забыть распечатку той статьи Седдона и Мотли...

Сандра подождала ещё немного и, осознав, что ответа не будет, продолжила атаку.

— Тебе же нет никакого дела до того, что я говорю! Ты молчишь, киваешь, улыбаешься, а потом с той же улыбочкой делаешь не то, о чём тебя просят, а что тебе в голову взбредёт. Точь-в-точь как твои грёбаные крысы! — она с отвращением посмотрела в сторону клетки, в которой деловито возились с механической головоломкой хвостатые подружки Суан и Чинь, генетически модифицированные крысы-долгожители. — Господи, и какого рожна я с тобой вообще связалась! Ты же не от мира сего! Сидишь, будто в скорлупе, в этом своём вечном идиотском дзене!..

— Вот здесь ты неправа, — негромко ответил Нгуен. — До Дзен мне ещё очень далеко.

Приложив большой палец, он запер биозамок кейса. Набросил на плечо плащ и вышел в прихожую. Сандра сидела в кресле у окна и не смотрела в его сторону.

— Тебя ждать? — спросил он, открывая дверь. — Поедешь со мной на суд?

Вместо ответа Сандра демонстративно нацепила на голову виртошлем. Он не стал повторять вопрос и вышел. Дверь с металлическим лязгом защёлкнулась за ним.

Выйдя из подъезда, он сразу же окунулся в октябрьское утро, прохладное и полупрозрачно-дымчатое. По газону скакали, гоняясь друг за другом, три разжиревшие по осени белки. Одна выбежала на тротуар перед ним и встала на задние лапки с видом профессионального попрошайки. Нгуен пошарил в карманах плаща — вдруг орешек арахиса завалялся. Этой невинной слабости — грызть орешки на ходу — он предавался без стеснения даже в компании Сандры, хоть та и выговаривала ему регулярно за «дикарские манеры». Увы, карман был пуст. Виновато улыбнувшись белке, он обошёл её и зашагал в сторону парковки.

У здания суда стояло несколько элкаров и флаков. Возле одного из них невысокий крепкий мужчина с тёмными густыми волнистыми волосами на неизвестном Нгуену языке разговаривал по комму с невидимым собеседником. Впрочем, судя по интонации, скорее это была собеседница, машинально отметил Нгуен, заходя внутрь. Теперь бы найти укромное местечко, расслабиться, сделать пару дыхательных упражнений и ещё кое-чего. До начала заседания оставалось почти полчаса...

… Он вышел из медитации на две минуты раньше, чем собирался. Несколько человек только что прошли мимо него. И среди них был кто-то знакомый, близкий, до дрожи, до сбоя сердечного ритма, излучающий своё «я» — запах, телодвижения, походку, мысли, эмоции — в пустое пространство коридора настолько отчётливо, что его невозможно не узнать. Хотя компания уже завернула за угол, и даже шаги их были едва слышны, через мгновение Нгуен знал точно, кто с ними. И знал, что его предали.

Сандра. Она с ними, с теми, кто сегодня выступает на стороне обвинения. И неважно, будет она свидетельствовать или нет. В любом случае, теперь они знают о нём всё, что им нужно. Ну и пусть. Ему скрывать нечего. Почти. Спокойствие. Главное — спокойствие.

Небольшой зал суда был заполнен примерно на четверть. Рыжий худощавый парень со значком местной службы новостей, несколько стариков, что ходят по судам развлечения ради, ещё пара незнакомцев… Глянув в сторону окна, Нгуен увидел своих противников. Два представителя местного отделения Медицинской Ассоциации, Майерс и Гриффинджер, похожие друг на друга, как братья. в почти одинаковых костюмах, с намертво приклеенными улыбками на лице. Лиу Донг, заведующий терапевтическим отделением его клиники. Конечно же, а куда он денется — если откажется выступать, Ассоциация его со свету сживёт. Какой-то лысый пузатый коротышка, которого Нгуен не знал — судя по всему, их адвокат. И Сандра.

— Прошу встать! Суд идёт, — судья, по виду чуть ли не моложе его, звонким голосом произнесла затверженную фразу. — Слушается дело: Медицинская Ассоциация, интересы которой представляет Ноэль Галлахер, против доктора Нгуена Хыонга, интересы которого представляет...

Она запнулась.

— Доктор Хыонг, кто представляет ваши интересы в этом суде?

— Никто. То есть я сам.

Судья удивлённо взглянула на него, но затем продолжила всё тем же ровным тоном.

—… интересы которого представляет доктор Нгуен Хыонг. Слово имеет представитель истца.

— Высокий Суд! От имени моих клиентов я обвиняю ответчика, доктора Нгуена Хыонга, в ненадлежащем исполнении должностных обязанностей, злоупотреблении служебным положением и профессиональной халатности...

Голос у Ноэля Галлахера оказался под стать его внешности. У Нгуена было такое впечатление, будто этот голос заполнял всё помещение своей жирно-тягучей массой, затекая во все углы, усыпляя, обволакивая, обездвиживая. И гипнотизируя. По крайней мере, Нгуен профессиональным слухом чётко уловил знакомые ритмические последовательности, которые у неподготовленного человека запросто могли вызвать лёгкий, а то и средний транс. Нет, конечно, он не поведётся, но… этих адвокатов, что, специально так говорить учат?

Он обвёл взглядом аудиторию и понял, что не ошибся. Добрая половина людей находилась на грани «отключки», в том числе и девчонка-судья. Интересно, а это законно — применять в суде вот такие штучки?

Чья-то ладонь мягко легла на его плечо. Он обернулся. Тот самый мужчина, крепыш средних лет, которого он встретил у входа в суд, смотрел на него ясным, умным взглядом, слегка прищурившись. Сидевшая рядом с ним стройная женщина в тёмно-вишнёвом брючном костюме, с длинными волосами медового цвета, казалось, была полностью погружена в собственные мысли, но и она не выглядела загипнотизированной.

— Вы тоже заметили? — вполголоса, почти шёпотом, спросил мужчина.

Нгуен едва заметно кивнул и отвернулся. Пускаться в обсуждение вопроса с незнакомцем казалось ему неуместным: мало ли кем мог оказаться этот человек. Или его спутница. Тем более что отвлекаться нельзя — за словесной шелухой, которой так щедро посыпает аудиторию этот адвокатишка, стояли вполне реальные и опасные обвинения, которые ему, Нгуену, нужно было разрушить. Во что бы то ни стало, иначе его карьере конец.

—… схема лечения пациентки, использованная доктором Хыонгом, не авторизована Ассоциацией, нигде не апробировалась и является плодом его личных измышлений. Более того, данная схема, как утверждается в имеющемся у нас заключении независимого эксперта, — адвокат перевёл взгляд на своё досье, — «при менее благоприятном стечении обстоятельств могла нанести значительный ущерб здоровью пациентки или даже создать угрозу её жизни».

Так-так, у них и отзыв эксперта имеется. Впрочем, а чего другого можно было ожидать от Ассоциации? Интересно, хотя бы кто-то в этом зале верит, что существует на свете эксперт, признанный Ассоциацией и при этом независимый от неё? В любом случае, самое время вмешаться.

— Заявляю протест! — выкрикнул он с места. Нарочито громко, чтобы вытряхнуть присутствующих, и в первую очередь судью, из наведённого транса. — Отзывы экспертов должны предоставляться суду с указанием авторства, в полном и неискажённом варианте, а не в виде отдельных анонимных цитат, вырванных из контекста.

Во всяком случае, одной цели он добился: судья встряхнула головой, словно сбрасывая с себя невидимые путы, и откликнулась.

— Протест принят. Отзыв эксперта будет заслушан и приобщён к делу, однако его выборочное цитирование запрещается.

Адвокат, казалось, нисколько не смутился. Подобострастно кивнув судье, он попросил разрешения продолжить, ссылаясь на то, что по регламенту у него осталось три минуты. И использовал их по полной программе, под занавес не только истребовав для доктора Хыонга пожизненного лишения права заниматься любой медицинской практикой, но и недвусмысленно намекнув на то, что пациентка также намерена подать иск о возмещении вреда здоровью, «в чём я готов оказать ей самое искреннее и всестороннее содействие».

Вреда? Какого ещё вреда? Анна Тхай, которую он лечил от ревматоидного артрита, покинула госпиталь в добром здравии, — настолько добром, насколько было вообще возможно в её возрасте и при её букете болезней, — рассыпаясь в благодарностях «милому доктору Хыонгу». Ещё бы: ей пророчили скорую и неизбежную инвалидность, а она вышла из больницы сама, своим ходом. Неужели обострение после выписки? Но отчего?

— Слово предоставляется ответчику, доктору Нгуену Хыонгу.

Нгуен поднялся и не спеша пошёл к судейскому столу, держа под мышкой папку с документами. Главное — не паниковать. Все тезисы обвинения он записал, и против каждого у него есть убедительные аргументы. А самый главный аргумент — он вылечил человека. Вылечил там, где обычно дело кончалось неизбежной инвалидностью.

— Высокий суд! Истец утверждает, что избранная мною схема лечения отличается от стандартной, утверждённой Ассоциацией, а потому не должна была применяться. Собранные мною статистические данные, которые я прошу приобщить к делу, свидетельствуют о том, что у тридцати восьми процентов пациентов применение стандартной схемы лечения не приводит к положительным результатам, а ещё у двенадцати — вызывает ухудшение. При этом особенно сильно повышают риск осложнений как раз те сопутствующие заболевания, которыми страдала моя пациентка. Профессиональный долг врача не позволяет мне подвергать здоровье пациента заведомому риску, даже если этот риск санкционирован официально.

Далее, истец утверждает, что использованная мною альтернативная схема лечения не апробирована и может представлять опасность. Однако ещё в позапрошлом году результаты клинического испытания аналогичной схемы были опубликованы в ведущем медицинском журнале группой доктора Седдона, и они убедительно показывают, что...

— Аналогичной? Значит, в чём-то ваши назначения всё-таки отличались и от той схемы? — неожиданно резко вмешалась судья. Нгуен, хотя и был готов к подобному вопросу, не ожидал, что он будет задан таким тоном.

— Да, отличались, и на то были причины. Общее состояние здоровья пациентки на момент лечения не позволяло… — отвечая на вопрос, он на мгновение перевёл взгляд в дальний угол зала, и как раз в этот момент через открывшуюся дверь вошли двое.

Анну Тхай он узнал сразу, хотя с момента их последней встречи она основательно изменилась: осунулась, побледнела, стала сильнее хромать. А вот мужчина, держащий её под руку, был ему незнаком, хотя внешнее сходство выдавало в нём если не сына, то по крайней мере родственника его бывшей пациентки. И по тому, как расплылось в елейной улыбке при виде этих двоих лицо адвоката Галлахера, Нгуен всё понял.

Не взглянув в его сторону, Анна Тхай и её спутник прошли в зал и сели рядом с представителями Ассоциации.

***

—… и когда доктор Хыонг сказал мне, что есть возможность использовать новый метод, я от отчаяния поверила ему.

— Он сообщил вам, что этот метод не утверждён официально, и его применение допустимо только с вашего согласия?

— Да, он мне дал подписать какие-то бумаги.

— Какие-то? — не упустил случая Ноэль Галлахер. — Иными словами, вы не понимали в точности, на что именно даёте согласие?

Анна Тхай тяжело вздохнула. На Нгуена она по-прежнему старалась не смотреть.

— Нет, не понимала. Я старая женщина, мне тяжело было во всём этом разобраться. А мне становилось всё хуже, и доктор так уговаривал… — казалось, она вот-вот расплачется.

— Прошу высокий суд принять к сведению эти слова свидетеля, — торжествующе провозгласил Галлахер. Судья, казалось, не обратила внимания.

— Что произошло затем? — спросила она у Анны. — Вам стало лучше или хуже?

— Сначала вроде как ничего не изменилось, а потом полегчало. Я уже и подумала, что и правда помогло. Из клиники меня выписали.

— А потом?

— А потом хуже стало. Сейчас вот, видите, еле хожу. Если б не племянник, — она кивнула в сторону своего спутника, — так и не добралась бы сюда.

Догадка, простая и ясная, как солнечный свет, пронзила вдруг сознание Нгуена.

— Высокий суд разрешит задать свидетельнице уточняющий вопрос?

— Разрешаю, — как показалось ему, с некоторым раздражением ответила судья.

— Госпожа Тхай, — как можно почтительнее обратился он к Анне, — при выписке я выдал вам рецепт на два препарата и сказал, чтобы вы продолжали их принимать ещё как минимум три месяца. Вы по-прежнему их принимаете?

— Нет, — снова вздохнула та. — Эти лекарства могут мне навредить и даже убить. Так мне сказали.

— Кто именно вам так сказал? Впрочем, я догадываюсь, — уже не в силах сдержать возмущения, громко произнёс Нгуен, недвусмысленно взглянув в сторону представителей Ассоциации.

— Протест! Протест! — вскочил с места Галлахер. — Домыслы и догадки не должны быть предметом рассмотрения высокого суда.

— Протест принят, — откликнулась судья. — Ответчик, вам разрешено было задать уточняющий вопрос, и ничего более. Ещё одно нарушение, и я вынуждена буду удалить вас из зала суда. А уважаемую свидетельницу я прошу тем не менее сообщить суду, кто убедил её прекратить приём назначенных ответчиком препаратов.

— Доктор Лиу Донг, — опустив глаза, ответила женщина. — Он позвонил мне на следующий день после выписки и сказал, что мне не надо их принимать. Он сказал, что он начальник над доктором Хыонгом и отменяет его рецепты.

Ну ещё бы. Не позвонил бы — был бы сейчас ответчиком вместе с ним. Ассоциация в своём репертуаре.

— Доктор Донг, можете ли вы пояснить суду, по какой причине отменили назначение доктора Хыонга?

Лиу Донг тяжело поднялся со своего места и несколько секунд молча смотрел на судью. На его изжелта-бледном лице, покрытом бисеринками пота, застыло скорбное выражение.

— Препараты, которые назначил доктор Хыонг, — наконец откликнулся он, — не входят в стандартную схему лечения, рекомендованную Медицинской Ассоциацией.

— Да, но считаете ли вы, что эти препараты представляли опасность для здоровья пациентки?

Нгуену послышались нотки ехидства в голосе судьи.

— Н-н… мм… да, считаю, конечно же, — без особой уверенности ответил Лиу Донг. — Любой препарат может принести вред, если применяется не по назначению или в неправильной дозировке...

— Да, но мы говорим сейчас не о теоретически возможном случае, а о конкретной реальной ситуации. К чему именно могло бы привести применение назначенных доктором Хыонгом препаратов при выбранной им методике лечения?

— Не знаю я ничего об его методике! — неожиданно взорвался доктор Донг. — И знать не желаю! Наша обязанность — проводить утверждённые и апробированные курсы лечения, а не заниматься безответственными экспериментами над пациентами!

Нгуен вскочил с места. Он больше не мог сдержать возмущения.

— Да? Но ведь вы прекрасно знали, как именно я собираюсь лечить Анну Тхай! И были со всем согласны! До того самого момента, когда к нам в клинику заявились эти два джентльмена, — он показал рукой в сторону представителей Ассоциации, — и о чём-то побеседовали с вами за закрытыми дверями! О чём они с вами говорили? О том, что Ассоциации наплевать, выздоравливают больные или умирают, главное, чтобы её указания соблюдались? Или о том, что препараты, которые я выписал — это аналоги дорогих брендовых лекарств, доступные нашей пациентке по цене, разрешённые к применению и не менее эффективные, но не включённые в список «рекомендованных препаратов» нашей дорогой Ассоциацией. Ну ещё бы, как они могут быть рекомендованы — их же производит не «KW Star»!

— Ответчик, прекратите! — громко вмешалась судья — Вам не предоставляли слова.

Нгуен не отреагировал.

— Коррупция — вот как это называется! Коррупция и торгашество! Вы не врачи. Вы прислужники корпораций, предатели медицины и враги пациентов!

— Ответчик, я приказываю вам замолчать и покинуть зал суда!

— Не трудитесь, ваша честь. Я сказал всё, что хотел.

Он вышел в проход и двинулся к выходу. От дверей бросил взгляд на Сандру, но она в этот момент что-то с улыбкой шептала на ухо Гриффинджеру, придвинувшись к нему поплотнее. Нгуен перешагнул порог. Дверь захлопнулась.

***

В скверике за зданием суда, где Нгуен сидел на хлипкой скамейке, безразлично разглядывая сплетение мокрых веток, было сумрачно и сыро. Заседание окончилось десять минут назад. Теперь он безработный. Безработный и бездомный — не возвращаться же в квартиру, которую снимали они с Сандрой. Пусть её там сейчас и не будет — наверняка этот смазливчик Гриффинджер предложит ей отправиться в какое-нибудь место повеселее, и вряд ли она захочет отказаться...

Усилием воли Нгуен приказал себе не думать об этом и стал следить за прыгающей по клумбе взъерошенной галкой. «Мы с тобой одной крови» — вспомнилась ему фраза из «Книги Джунглей». Да, мы теперь с тобой одной крови, птица. Оба лохматые, неприкаянные и никому на свете не нужные.

Микроклипса на мочке уха завибрировала мелкой дрожью. Кому-то он, стало быть, всё-таки нужен. Скорее всего, кодом ошиблись.

Лицо Анны Тхай — вот его-то он никак не ожидал увидеть на экране комма, отвечая на вызов.

— Простите меня, — вполголоса, опустив глаза, проговорила женщина. — Простите меня, пожалуйста. Я не желала вам зла. Они меня заставили. Они сказали, что аннулируют мою медицинскую страховку, если я не перестану принимать лекарства. Те, которые вы мне выписали. И в суд меня тоже они заставили прийти. Если б не пришла — они бы...

Она расплакалась, не окончив фразу.

— Это вы меня простите, — растерянно произнёс в ответ Нгуен. — За то, что не смог вам помочь.

Но изображение на экране уже погасло.

Подняв глаза, он увидел перед собой двоих. Ту самую парочку из зала суда: невысокого крепко сложенного мужчину и женщину в тёмно-вишнёвом костюме. Женщина представилась первой, разрядив неловкую паузу.

— Сильвия Винцетти, корреспондент «Глобальной Службы Новостей». А это, — кивнула она в сторону своего спутника, собираясь представить и его, но он опередил.

— Гаспар Бурже, — и, назвав своё имя, крепыш протянул руку Нгуену. Пожатие у него было сильным и уверенным. Бурже, Бурже… знакомая фамилия. Где же я её слышал?

— Доктор Хыонг, не отчаивайтесь, — Сильвия Винцетти говорила спокойным тоном профессионала, без наигранного оптимизма, — Ещё далеко не всё потеряно. Я уж позабочусь о том, чтобы ваша история попала в новости и наделала там как можно больше шуму. «Врач на два года лишился лицензии за то, что вылечил пациентку». Вашей Ассоциации не так-то легко прищемить хвост, но, поверьте, мы, репортёры, тоже иногда кое-что можем.

— Очень рад, что вы сделаете себе на этом имя. Когда прославитесь — загляните ко мне в гости на городскую свалку, отметим ваш успех.

— Зря вы так, — миролюбиво произнёс Гаспар Бурже. — Кстати, и вопрос с вашим трудоустройством я вполне мог бы решить. Собственно, за этим мы вас и нашли.

— А вы кто? Директор гипермаркета?

— Нет. Командующий офицер Международной космической академии. Мне отчего-то кажется, что вы не будете сильно возражать против того, чтобы преподавать у нас. Особенно учитывая предоставление служебного жилья и полное довольствие, — он подмигнул.

— Вы смеётесь, — Нгуен был почти уверен, что его разыгрывают. — Мне запрещено практиковать медицину в любой форме. Лю-бой! И преподавать её — тоже.

— А медицину вы и не будете преподавать. Космофизиология — тоже нужный предмет для наших курсантов. Ну и другие дисциплины, по мелочи. На полную ставку наберётся. С начала месяца можете приступать к своим обязанностям. Вопросы есть?

— Есть. Один, — промедлив, ответил Нгуен. — В вашем служебном жилье можно держать домашних животных?

— Ну, смотря каких, — улыбнулся Бурже.

— Крыс. Двух крыс женского пола.