Пролог

Дэл не был лишён странной, мистической привлекательности, даже покрытый каменно-металлическими уродами-башнями, которые тут называли домами. Лучи света с трудом пробивались сквозь смог, постоянно расплывавшийся из промышленных районов по всей атмосфере. Ядовитые и просто вонючие выбросы делали воздух почти непригодным для дыхания, как давно уже сделали воду непригодной для питья и плавания.

Флора местная выжила только в оранжереях богатых домов, где соседствовала с чучелами местной фауны, не дожившей до спасительного приюта замкнутой искусственной экосистемы. Впрочем, делэрны любили считать местной фауной своих рабов.

За последние лет двадцать не изменилось ровным счётом ничего. Моросил кислотный дождь, дымили заводы, по воздушным магистралям сновали грузовики и личный транспорт. Последние лучи уходящего дня освещали антенну-шпиль на здании Правительства.

Можно было выйти на балкон, вдохнуть отравленный воздух, дышать им, не замечая боли, сжимающей виски. Испытать ни с чем не сравнимое чувство полёта над проклятым городом. Полететь вниз.

Свобода — это когда твоя жизнь принадлежит тебе. Свободным бывает не только полёт, падение тоже свободно. Но разве поэтому стоит падать? Возможно, но еще не теперь.

Шахматист, просто Шах, как он сам себя предпочитал называть, отошёл от окна, и только тогда понял, что не один в комнате. Стоявшая у дверей девушка тоже заметила его не сразу, а когда заметила, выскакивать обратно в коридор было поздно. Судя по доносившемуся оттуда приближающемуся топоту, ее преследовала охрана.

Неожиданная гостья была совсем молода, и определенно принадлежала к человеческой расе. Судя по простой одежде: куртке и свободным брюкам, не из домашних рабынь. Наверняка сбежала из лаборатории «Дирас Пронтос», располагавшейся двумя этажами выше.

Кожа у нее была, надо думать, и без того светлая, а сейчас, от испуга, вызванного лицезрением неизвестного существа, стала совсем белой. Неудивительно, эта девушка нигде раньше и не могла видеть ауэна. Ее взгляд нервно скользил по фигуре, так похожей на человеческую, но покрытой вместо голой кожи очень короткой и густой шерстью, в сумерках казавшейся серебристо-стальной.

— Кто ты? — спросил Шах на языке делэрнов, не особо рассчитывая на ответ, но все же предполагая, что вполне может его получить.

Рабов вообще-то запрещено было обучать священному языку, специально для них создали унилингву. Но для Кхарма Дираса, владельца «Дирас Пронтос», не было ничего святого, кроме прибыли, потому работники его лабораторий наверняка говорили на одном языке, на языке расы господ. Чтобы этим самым господам не пришлось утруждать себя изучением рабского наречия.

К тому же, к некоторому собственному стыду, Шах унилингвы почти не знал. На языке делэрнов он говорил с тех времен, когда разумные существа в этой Вселенной еще не делились на рабов и господ, а разговаривал практически с одним только хозяином. В знании других языков попросту не было нужды.

Размышления его относительно порядков у Дираса, впрочем, оказались верными. Девушка сглотнула, и тихо проговорила:

— Я Светлана.

Наверное, это было ее имя, но ему хотелось узнать совсем другое. Охрана, топоча тяжелыми ботинками, пронеслась мимо двери, заставив девушку испуганно съежиться.

— Откуда ты? — продолжил расспросы Шах. — Почему тебя преследуют?

Девушка молчала, внимательно, даже как-то оценивающе разглядывая хозяина комнаты. Тот едва справился с искушением поежиться под этим пристальным взглядом темных глаз, но все же заговорил вновь:

— Ты из лаборатории?

Девушка коротко кивнула. Судя по всему, у людей этот жест означал согласие. Значит, из лаборатории. Шах знал, что Дирас держал там людей, они работали быстрее самих делэрнов, и обходились значительно дешевле, ведь рабам не нужно платить. Но ничего не слышал о том, что среди них были и женщины.

— Тебя все равно найдут, — уверенно сказал он. — Отследят твой имплант. Лучше тебе вернуться.

Девушка усмехнулась, и неожиданно ответила:

— Не отследят. У меня нет импланта.

Шах тоже усмехнулся. Он не знал и того, что «Дирас Пронтос» использует нелегальных рабов даже здесь, на Дэле, под самым носом у Правительства, но новость эта его ничуть не удивила. А девушка, стало быть, могла пользоваться довольно значительной свободой, даже убежать. Только вот бежать было некуда, особенно если твой родной мир под властью делэрнов. Или если этого мира уже вовсе не существует, как его Ауэна.

— Ты решила сбежать? — спросил Шах.

Девушка помотала головой. Видимо, это был жест отрицания. Можно жить где угодно, и говорить на любом языке, но очень трудно отделаться от привычного языка тела. На родине Шаха в знак отрицания полагалось опустить голову, а в знак согласия наоборот, поднять ее, взглядом призывая звезды в свидетели.

Язык тела всегда говорит правду. Этому его учила мать, это знали и делэрны. Именно поэтому высшим искусством у них почиталось сохранять во время беседы полную неподвижность. Подавалось это как проявление уважения к собеседнику, абсолютная внимательность к его словам. На деле же попросту искусство лгать противостояло искусству распознавать ложь.

— Ты — раб? — вдруг спросила Светлана.

Шах привычно вздрогнул от этого слова. Ауэна были рождены свободными, но теперь вспоминать об этом поздно и бессмысленно. Глупо отрицать очевидное.

— Да.

Он был комнатной игрушкой, забавным, экзотическим существом, подаренным когда-то давно богатому подростку родителями. В обществе делэрнов деление на классы было очень строгим, ребенок не мог общаться ни с низшими, ни с высшими, а с равными дружить ему не позволялось тем более. Знатные семьи постоянно грызлись друг с другом, и не хотели, чтобы ребенок по наивности разболтал чего-нибудь. Оставалось лишь купить ему приятеля для игр и развлечений.

— Тебе не нравится быть рабом, — спокойно сообщила девушка, продолжая глядеть ему в глаза.

Некоторое время оба помолчали. Из коридора послышались шаги возвращающихся охранников. Светлана шагнула к двери, собираясь уходить, и тут Шаха поразила внезапно пришедшая в голову догадка:

— Ты из тех, кто устроил последнее восстание!

Конечно, какая еще нужда могла заставить девушку из лаборатории бегать ночью по зданию, скрываясь от охраны? Надо полагать, эта особа не только имела отношение к предыдущему, провалившемуся восстанию, но и участвовала в подготовке нового.

Глаза гостьи отчетливо потемнели, то ли гневно, то ли испуганно, губы сжались в тонкую линию, подтверждая правильность его догадки.

— Не бойся, — горько усмехнулся Шах. — Я ведь тоже раб. Приходи завтра, в это же время. Я расскажу тебе кое-что очень важное.

* * *

Выскользнув из комнаты, Светлана огляделась, убедилась, что охрана, никого не обнаружив, убралась восвояси, и побежала к лестнице. На ее счастье, в этих коридорах не было установлено камер наблюдения. Живущие здесь делэрны считали подобную слежку оскорбительной, предпочитая полагаться на охрану и импланты рабов.

Путь по ступенькам предстоял долгий, восемьдесят пять этажей вниз, но выбора не было. Код для пользования лифтом она знала, как знала и то, что тамошние камеры после недавней кражи, наконец, заработали. К счастью, ей удалось украсть ключ от пожарной лестницы.

Спёртый, вонючий воздух ударил в ноздри, едва Светлана открыла дверь. Крутые, разбитые ступеньки были засыпаны сплошным слоем грязи и мусора. На площадке десятого этажа она наткнулась на труп. Видимо, останки того самого охранника, что пропал позавчера. Сразу же закружилась голова, даже живые рнеа с точки зрения людей пахли тошнотворно, а уж мёртвые, да к тому же не первой свежести...

Светлана перепрыгнула через тело сразу на ступеньку, так и не рискнув на него наступить, чуть не упала, запутавшись в плаще, и, не оглядываясь, понеслась вниз. При мысли о том, что возвращаться придётся той же дорогой, её начинало колотить, она несколько минут пыталась отдышаться, прежде чем выйти в коридор.

К счастью, чуда не случилось, оба охранника у чёрного хода спали. Рнеа вечно спали на посту, полагаясь на свой слух, прямо скажем, не такой хороший, как казалось им самим, и как хотелось верить делэрнам. В отличие от парадного, здесь никакого особого контроля не было — главная причина воспользоваться пожарной лестницей. К тому же, чёрный ход вёл в грязный, тёмный переулок, а не на освещённую улицу. И до старого моста оттуда было ближе.

От чёрной воды ветер нёс резкий запах отходов химического завода. С трудом верилось, что когда-то, лет восемьсот назад, по берегам Диалэны цвели сады, а приезжавшие к священной реке паломники пили воду пригоршнями.

Река гипнотизировала. Светлане невольно вспомнилась Сена поздней осенью. Неужели Париж однажды будет таким? Химический раствор медленно, но верно разрушал древний камень набережной. Башни моста, чем-то похожего на Тауэрский, выглядели перьями, торчащими из гигантской чернильницы. Планета-столица тонула в темноте, казалось, что где-то вдали река затапливает бескрайний город. Освещены были только верхние этажи небоскрёбов, посадочные площадки и воздушные магистрали. Там, на сотых этажах, кипела жизнь, шла торговля, плелись интриги. Но счастливые обитатели поднебесья и не подозревали, что далеко внизу, на мосту, про который они давно не помнили, возле руин храма забытых ими богов, этой ночью окончательно утверждается план уничтожения их мира.

Светлана дошла до середины моста и остановилась, ёжась от холода. Сколько же они не покидали здания, где постоянно поддерживалась комфортная температура, а воздух очищался до стерильности? Недостаточно долго, чтобы забыть, что такое ветер.

Ветер трепал волосы, хлестал по щекам. Она смотрела вперёд, ему навстречу, ища взглядом человека, ради которого пришла сюда.

— Света?

От одной из колонн отделилась тёмная тень, очертания высокого мужчины в длинном плаще.

— Дамир? Хорошо, что ты пришёл. Уже совсем скоро.

— Когда?

— Сигналом станет бунт рнеа.

— А они собрались бунтовать? — искренне удивился мужчина. — С чего?

— Кто-то убивает их временами, а делэрны отказываются провести расследование и выдать преступника для казни. Ты ведь знаешь обычаи рнеа, они тупы, упрямы и безумно религиозны. Значит, захотят силой потребовать исполнения ритуала. Уж мы их надоумим.

— И как бунт может помочь нам?

— Он лишь внесет лепту в общий хаос, естественно, ослабив охрану. Это должно несколько повысить наши шансы.

Дамир коротко кивнул, соглашаясь с женщиной. Грех не воспользоваться неразберихой, поднятой тупыми и воинственными ящерицами.

Все вроде бы складывалось как нельзя лучше. И все-таки он не мог отделаться от чувства неуверенности, потому придерживался мнения, что с новым восстанием лучше повременить. И не мог не заговорить об этом.

— Сейчас у нас нет возможности начать всё заново, — сказал он устало, предвидя возражения. Которые не заставили себя ждать.

— Мы должны начать именно сейчас, — твердо ответила Светлана.

— Почему?

Дамир не смотрел на женщину, стоял, уставившись на реку. Он уже почти не верил в возможность успеха. И другие не верили. И боялись новых расправ. Большинство из них больше всего на свете хотели жить, пусть хотя бы так.

— Потому что делэрны уверены, что мы нескоро повторим попытку. Фактор неожиданности — великая вещь. Сколько у тебя людей?

— Людей? — невинно уточнил Дамир.

Строго говоря, у него в подчинении были и люди, и те, кто называл себя иначе, но выглядел в точности как люди, и те, кто и выглядел, и назывался совершенно по-другому.

— Ну, рук, единиц, называй как хочешь. Важно не это. Просто назови цифру, — равнодушно отмахнулась Светлана.

— Практически столько же, сколько было. Количество шахтёров всегда постоянно.

— Это хорошо. На сей раз мы всё сделаем иначе. Подготовим еще кое-что, и дадим вам знать. Ждите сигнала по обычной связи, а как только он поступит, действуйте, не мешкая ни минуты. Для нас главное — успеть, не забывайте об этом.

Дамир кивнул. И, словно отреагировав на это движение, на его руке запищал таймер. Пора было возвращаться в ангар, чтобы успеть вылететь обратно на Меору, за новой партией сырья.

* * *

Дверь скользнула в сторону, пропуская девушку, когда он уже почти перестал ждать. Не дожидаясь приглашения, гостья прошла в комнату и присела на противоположный край дивана.

— Думал, ты не придешь, — тихо сказал Шах.

— Я сама так думала, — с несколько обескураживающей прямотой призналась Светлана. — Что ты хотел мне рассказать?

— Вы догадываетесь, почему провалилось прошлое восстание?

— Из-за предателя.

Шах коротко, невесело рассмеялся.

— Да, предатель тоже был. Но даже если бы его и не было, у вас все равно ничего бы не вышло.

— Почему? — с вызовом спросила девушка.

— Вы рассчитывали, что, быстро уничтожив охрану, сможете получить контроль над шахтами, потому что тогда здесь, на Дэле, о бунте узнают не сразу, так? Некому будет сообщить. Тем временем вы намеревались укрепиться, захватить телепорты, грузовики, оборудовать их оружием и напасть на столицу империи.

Светлана кивнула. Она не спросила, откуда ему все это известно, ведь догадаться было, в сущности, совсем нетрудно.

— Но у вас ничего не вышло, — продолжил Шах. — Потому что здесь о случившемся узнали, и очень быстро выслали армию. Так? Ты думала о том, как делэрнам все стало известно?

— От предателя.

— Нет. От системы контроля.

— Но мы ее отключили, — запротестовала Светлана. — Этого не может быть!

— Вы отключили главную систему, работающую в ручном режиме. Ту, которой пользуется охрана. Но есть еще одна, автоматическая. И если не разобраться с ней, поднимать новое восстание бессмысленно. Конец будет тот же, что и в прошлый раз.

Девушка нахмурилась, обдумывая его слова. Теперь, разглядев ее более внимательно, Шах понял, что поспешил с выводами. Она была не такой уж и юной. Слишком хрупкая и нежная для тяжелой работы на шахте, слишком неяркая для того, чтобы стать танцовщицей. Третий сорт. Для лаборатории годилась.

И все же было в ней что-то. В том, как горели непреклонной решимостью ее глаза. В том, как быстро и уверенно она принимала трудные решения, как смело шла на риск, отправляясь на очередную встречу. Люди живут мало, но эта девушка была из тех, чья короткая жизнь стоит долголетия ауэна.

— И где находится эта система?

— Датчики разбросаны по всем объектам. А центр управления находится здесь, на Дэле. Насколько я знаю, система полностью автоматическая, подает сигналы лишь в случае возникновения проблем.

— Откуда ты все это узнал? — требовательно спросила Светлана.

Шах только усмехнулся. Он мог бы сейчас начать длинный рассказ о том, как после предыдущего восстания его хозяин, перебрав «зеленого рая», нового популярного наркотика, явился к нему поиграть в шахматы, и хвастался тем, сколь блестяще сработала система контроля, установленная его компанией, и как этим довольно Правительство.

При Шахе частенько велись подобные разговоры. Его не смущались, как не смущаются окружающей мебели. Все потому, что он жил в доме так давно, что знал нынешнего своего хозяина с колыбели. И тот с колыбели привык считать Шаха чем-то вроде живой куклы.

Вероятно, именно по этой привычке Терм Амала заодно разболтал и кое-что о том, как эта самая система устроена. А под конец еще посмеялся над глупыми людишками, и подивился тому, что столь безмозглые создания сумели придумать такую гениальную игру, как шахматы. Последнее высказывание, пожалуй, удивило Шаха больше всех прочих. Он и предположить не мог, что шахматы — человеческое изобретение.

— Это долгая история, — заметил Шах вместо всего этого рассказа. — Ведь я здесь очень давно.

— Отлично, — сухо ответила Светлана, не продолжая расспросов. — А ты знаешь, как можно отключить эту систему?

— Приблизительно. Нужно пробраться в центр управления. Он находится в северной Башне Куба.

Светлана кивнула. Помимо главного здания в самом центре города, Правительство занимало еще четыре башни со стеклянными кубами на шпилях. По праздникам в этих кубах зажигались мощные прожекторы, бывшие частью общегородского светового шоу.

— И ты сможешь это сделать?

Судя по интонации, фраза была вопросом лишь наполовину. Но Шах все же предпочел ответить уклончиво:

— Не знаю. Это опасно.

— Жить так, как живем мы, вообще опасно, — криво усмехнулась девушка. — Никогда не знаешь, когда хозяйской милости вздумается обернуться гневом. Тебе нужно будет пробраться в башню, и отключить эту систему, как только начнется бунт рнеа. Думаю, за четверть часа, пока наши хозяева будут разбираться с ним, вполне можно успеть. Если заранее украсть что-нибудь летучее.

Нельзя было не признать ее правоту. Предложенный план был вполне реализуемым. Если, конечно, отбросить вероятность того, что кража «летуна» не удастся, и то, что его могут запросто сбить еще на подлете к Башне, особо охраняемому правительственному зданию. Смело до безумия.

— Боишься? — фыркнула Светлана. — Хочешь жить вечно? Так, как сейчас? Ты можешь отказаться, мы доберемся до системы сами, это лишь вопрос времени.

— Тогда зачем мне это делать? — насмешливо улыбнулся Шах.

— Чтобы сделать хоть что-нибудь. Просто попытаться изменить свою жизнь.

— Чтобы умереть?

— Все мы однажды умрем. Вопрос лишь в том, сдохнем мы или погибнем.

Эти слова вызвали горькую улыбку. В языке делэрнов было два слова, обозначавших насильственную смерть. Одно позорную, а другое — почетную. Светлана ловко использовала это противопоставление.

Он не ошибся. В ней было что-то. Огромная внутренняя сила, несгибаемая воля к борьбе. Вырванная из прежней жизни, она не сдалась ни на мгновение, продолжая искать выход.

Шах видел однажды, как пытали одного из шахтеров, зачинщиков особо крупного бунта. От него требовалось лишь выдать имена остальных главарей, но он, терпя ужасную боль, смеялся в лицо своим палачам. Тогда Шаха поразила невероятная сила воли в этом хрупком создании. Его было так легко убить, и он, прекрасно зная об этом, добровольно шел на смерть.

Способность сделать сознательный выбор между жизнью и смертью почиталась у ауэна главным критерием разумности существа. Неразумных ведет слепой инстинкт самосохранения, и только разум способен использовать иные категории. Тот человек умирал за свою и чужую свободу. Тогда Шаху показалось, что это грязное, измученное существо знает тайну гораздо более великую, чем имена товарищей. И эту же тайну знала сидевшая с ним сейчас на диване девушка. Почему-то невероятно похожая на его мать.

— Хорошо. Я сделаю это.

— Как только начнется бунт, начинай действовать. Когда закончишь, зажги прожектор в кубе. Дальше мы сами справимся.

* * *

Реллет Варк сидел неподвижно. Больше он ничего уже не мог сделать. Жалкие, слабые, неразумные, люди оказались умнее, чем он себе представлял. Он думал, что просчитал и запугал их. Но они сумели отойти от логики животных. Пожалуй, он напрасно недооценивал эту расу. Теперь уже поздно было жалеть.

День катился к закату, последний свет горел в окнах главного здания Правительства, довлевшего над городом. И этот день был последним днём эры его народа. Возможно, будущее и впрямь за молодыми расами, такими как эти «человеки».

Дверь открылась с лёгким шорохом. Женщина остановилась у входа, настороженно глядя на делэрна. У человеческих самок было больше сходства с женщинами делэрнов, чем у самцов с мужчинами. Они были на самом деле красивы, дорогие игрушки. Но именно эта, при всей своей красоте, игрушкой не была.

— Главный Советник Реллет Варк?

Она говорила отрывисто и резко, словно плохо знала язык и с трудом подбирала слова. Он чуть не усмехнулся. Игра была забавна, но бессмысленна.

— Да. А ты, надо полагать, Светлана. Та самая, кто придумал, как отравить охрану. Только ты так хорошо знаешь и химию и биологию. Только ты занималась физиологией третьих рас.

— Я называю их негуманоидными, — спокойно ответила женщина, забыв делать вид, что едва владеет дэллой.

Она ушла от ответа с ловкостью, достойной политика. Говорят, на своих планетах люди тоже играют в политику. А ещё люди — раса, умеющая лгать и притворяться. Это он понял давно.

— Ты убила их всех.

— Чем-то приходится жертвовать.

Её спокойствие начало его восхищать. Именно эту особу стоило перетянуть на свою сторону, а не грязных техников, только и умеющих дёргать рычаги. И не считать её ниже и глупее себя. Интересно, женщины у людей всегда не уступают в уме и решительности мужчинам?

— Ты, надо думать, уверена в вашей победе.

— Да.

— Ты не боишься меня?

Она явно удивилась вопросу. Но осталась спокойной.

— Нет.

Советник все же позволил себе усмешку. Вопрос был риторическим, если бы она боялась, если бы боялись все прочие, ничего бы вообще не произошло. Странные существа. Такие разные. Такие обманчиво слабые.

— И как вы поступите с нашим народом? — покорно сменил тему Варк.

— С теми, кто останется жив?

От её тона Варк вздрогнул. Он не смог дальше сомневаться, что таких будет очень и очень мало.

— Вы будете жить на своей планете.

— Вы хотите сказать, умирать.

— Вымирать. Никто не будет заниматься вашим размножением. Никто не станет вас убивать.

— Я Вам не верю.

— Ваше право. Впрочем, и я Вам тоже никогда не поверю. Но правда принадлежит тому из нас, кто останется жив, а это будете не Вы. Так что можете считать мои слова правдой.

Женщина развернулась, и вышла из комнаты. А Главный Советник Реллет Варк остался сидеть в кресле, отсчитывая свои последние мгновения. Газ заструился через вентиляцию, едва счет дошел до трехсот.

Она солгала. Он знал это всегда. Знал, что нельзя верить женщине, особенно человеку. Да и не верил, просто это уже не имело никакого значения.

Боли не было, только кружилась голова, и всё плыло перед глазами, сливаясь в одну тень. Чётко он видел лишь тонкие черты лица Светланы и ее большие карие глаза, выделяющиеся на матово бледной коже. И слышал голос:

— Никто не станет вас убивать...

Ложь рождает ложь. А он так много лгал в своей жизни, что странно было рассчитывать на правдивость других.

* * *

Он нашёл её на крыше. Пожар в промышленном центре уже потушили, но высота здания Правительства позволяла видеть далёкое зарево над другими районами столицы. Бывшего здания Правительства. С сегодняшнего дня они здесь хозяева.

Она стояла на холодном осеннем ветру в одном белом халате поверх обычной формы лаборанта, засунув руки в карманы, и смотрела на первые звёзды, упрямо пробивающиеся на небе сквозь извечный смог. Шах встал рядом и тоже поднял глаза.

— Куда смотришь? — спросил он.

— Думаю, какая из этих крошечных точек — Земля.

Шах пожал плечами.

— Скучаешь по дому?

— Не особенно. Просто интересно. А ты скучаешь?

— Нет.

— Совсем? Почему?

— Потому что мой мир уничтожили много лет назад.

— Извини…

Она пожалела, что спросила. Шах понял это по голосу. Это не её вина, что так случилось. Поэтому он нашёл в себе силы спокойно ответить:

— Ничего. Всё в порядке.

Света не стала развивать неприятную тему. Обычно такие вещи бывает тяжело вспоминать. Обычно так и было. Но сегодня он всё равно вспомнил. Его месть свершилась, и можно было всё рассказать ей. Именно ей, потому что она умела слушать, как никто.

— Когда вторглись диналины, делэрны обещали нашему народу помощь. Они предложили вывезти детей на Дэл перед битвой. Многие семьи так и сделали, в том числе и моя. Наша армия начала сражение, но помощь так и не подошла. Они проиграли. Диналины уничтожили всех и захватили планету. Им даже не нужны были рабы, их и так было слишком много. А потом делэрны напали на диналинов и сделали их своими рабами. Так что все получили по заслугам.

— А… дети? — выдавила Светлана.

— Которых вывезли делэрны? Из них сделали комнатные игрушки. Одна из этих игрушек сейчас говорит с тобой. Меня подарили ребёнку. С ним вместе мы выросли. Потом были новые хозяева. Несколько.

Шах говорил удивительно спокойно. Казалось, он совсем не испытывал ненависти, просто ему было больно вспоминать о гибели родителей и целого родного мира. Но только боль эта была какой-то странной. Такой, будто он всего лишь точно знал, что должен ее испытывать, но на самом деле больно ему не было.

— Раньше я даже не думал, что должен чувствовать что-то кроме ненависти, — неожиданно продолжил Шах. — Все ненавидели делэрнов и диналинов, я тоже. Слушая, как вы вспоминали свои семьи, как думали о родных, скучали, я посчитал, что тоже должен страдать из-за гибели родителей. Но это самообман. Я никогда не любил их. Просто не успел понять, узнать и полюбить.

Шах солгал, сам не зная, зачем. Наверное, по привычке. Именно эту историю он рассказывал бывшим своим хозяевам. На самом же деле все было не совсем так.

Он, и верно, почти не знал своего отца, но тому виной были не делэрны, а сам отец, для которого единственным смыслом жизни была служба в армии. Ни жена, ни сын его ничуть не интересовали.

Зато свою мать, и то, что с ней произошло, Шах не забывал никогда. Она была смелой, никогда не боялась говорить то, что думала. И единственная обвинила делэрнов в намерении уничтожить ауэна руками диналинов. За что и поплатилась жизнью. И никто из всей семьи даже не попытался встать на ее защиту.

Именно это заставило Шаха, еще совсем мальчишку, отказаться от родных, от собственного имени. Память о матери осталась единственным, что было ему еще дорого, потому он и жил до сих пор. Очень уж хотелось увидеть, как получат по заслугам последние виновники ее гибели, делэрны, и их империя лжи и предательства. И вот, этот день настал.

— Что ты сделал в этой жизни? — вдруг требовательно спросила Светлана, вмешиваясь в поток воспоминаний.

— Я обрёл свободу.

Это было правдой. Только вот свобода эта была не от хозяев. Разве что от бессмысленного ожидания перемен.

— Ты сделал самое главное: сумел действительно изменить этот мир. Не думай о том, что было. Не время вспоминать прошлое и жить прошлым. Пора подумать о будущем. И о новом мире. Нашем новом мире.

— Мы победили. Но разве это изменило мир?

— А разве нет? Этот мир — это мы. Мы изменились, и мир изменился вместе с нами. Теперь даже воздух пахнет иначе.

— Он пахнет дымом, — Шах не сдержал улыбки.

— Именно. Дымом старого мира, который уже не вернётся. Это догорают боль и ненависть, всё худшее, что только было. Наш новый мир будет прекрасен. Не будет больше рабства и казней. Не будет унижений и тирании. Мы сожгли всё это. И на месте смерти будет храм жизни.

— Это будет храм, построенный на крови, — тихо заметил Шах.

— Да. Но у нас будет ещё время вспомнить погибших. Сегодняшнюю радость ничто не должно омрачать. Мы все слишком долго ждали дня, когда сможем смеяться. И глупо плакать, когда этот день, наконец, пришёл. Идём, нас давно ждут остальные. Время выпить за победу. За наш новый мир.

* * *

Дамир Рахметов, вождь Восстания, более известный как Шахтёр, несколько секунд потратил, чтобы выровнять дыхание, прежде, чем решился войти в зал, где когда-то заседало Правительство. Несколько раз он видел это место в сюжетах новостей, и все-таки оказался здесь. Столы были расставлены кругом, как и раньше, но всё изменилось. Место господ заняли их прежние рабы. До сих пор оборванные и перепачканные, но теперь свободные.

Уилл Кларк нервничал за спиной Дамира. Он не знал в лицо никого из собравшихся. Виола Диксон несколько уравновешивала его нервозность своим всегдашним горделивым спокойствием. Кэтрин тоже не выказывала волнения.

Светлана обернулась на звук шагов, улыбнулась, но навстречу не пошла, оставшись стоять между невысоким мужчиной и экзотическим существом с неописуемого цвета кожей. Поприветствовать их вышел Профессор. По крайней мере, именно так он назвался. Стоявших рядом со Светой Профессор представил как Доктора и Шаха. Дамир решил представить своих спутников тоже условными именами: Кэтрин как Кошку, Уилла как Конспиратора, а Виолу — как Весну.

Вскоре к ним присоединились еще двое, Ветер и Длинный, человекообразный змей с планеты Амнерис, оказавшийся весьма смелым вождем, поднявшим против делэрнов целых три планеты. Последними появились Спутник и Монах, лидеры рабочих, такие же, как и Дамир. Разобрав наполненные вином бокалы, вожди Восстания расселись за стол.

— Завтра мы примем здесь правителей планет. Они хотят знать, что будет дальше, — первым заговорил Профессор.

— А что будет? — удивился Ветер. — Мы теперь свободны и можем жить, как пожелаем. Можем вернуться домой.

— Можем ли? — задумчиво протянула Кэт. — И будем рассказывать внукам, как были рабами на далекой планете, но победили хозяев и сбежали?

— Почему нет?

— Да потому что мы — узкий круг тех, кто уже сделал этот мир лучше, — запальчиво ответил Дамир, вскакивая на ноги. — И мы сможем сделать еще многое. Сейчас никто не знает толком, как быть дальше, потому нам рано уходить на покой. Свергнуть власть нетрудно. Трудно построить что-то новое и достойное.

— Думаешь, мы сумеем? — хмыкнула Кэт.

— Кто, если не мы, — убежденно ответил Дамир.

— Узкий Круг, значит? — усмехнулся Шах.

— Почему нет, — пожал плечами Конспиратор.