Предварительный итог

Утром не проснулись еще двое. Молодые, крепкие, здоровые парни. Глядя на их тела, скорчившиеся на грязном полу грузового отсека старенького рудовоза, Джан в очередной раз подивился, что до сих пор жив. Казалось бы, его, мальчишку, совсем еще ребенка, тощего и слабого, смерть заберет первым. Но она, похоже, вновь ошиблась адресом. В который уже раз.

Сегодня охранники, проверив живой груз, даже не стали утруждать себя выносом трупов. Значит, совсем скоро они прибудут в конечный пункт. Джан был наслышан о работорговцах. Его родную Лаину они навещали не так, чтобы часто, но регулярно. Власти то ли не могли, то ли не хотели ничего предпринимать. А может, просто предполагали, что для народа нет большой разницы, в каких шахтах вкалывать. Так, во всяком случае, считал отец.

Привалившись к стене, Джан тяжело вздохнул. Все так плохо обернулось, и как раз тогда, когда у него только появилась мечта. Настоящая мечта. Он захотел стать пилотом, водить грузовики на орбиту, к станции. Каждый день переживать удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение полета, а потом возвращаться домой. Чтобы там видеть улыбку матери и гордость в глазах отца.

Обычно парнишек вроде него брали в шахту с четырнадцати. Но Джан оказался слишком маленьким и болезненным, начальник побоялся, что в забое он быстро умрет, и придется выплачивать компенсацию. Поэтому с шахтерством не сложилось. Зато его взяли в школу. Не в их обычную, поселковую, где местный священник учил детей грамоте и счету, а в благотворительную.

Там Джан много узнал о том, как устроен этот мир. И в один прекрасный день их учительница попросила его, единственного среди учеников мальчишку, помочь разгрузить привезенные книги и оборудование для классов. Так он познакомился с Питером, пилотом, веселым парнем с далекой планеты Райена. И однажды Питер взял его с собой, прокатил до станции и обратно.

Тот день перевернул жизнь Джана. Если раньше он страдал от того, что из него не вышло шахтера, и он не может помогать семье, теперь эти переживания отошли на второй план. Главным стало другое — как следует выучиться, чтобы через год поступить в летную школу.

Отец стыдился даже говорить о нем. Ну что можно сказать о слабаке, который, вместо того, чтобы делать мужскую работу, помогая семье, целыми днями таращится в какие-то дурацкие книжки? Но все могло измениться. Никто из родного поселка не бывал в небе. А у Джана был шанс стать тем, кто поднимается туда каждый день. И, конечно, действительно помочь бьющейся в нужде семье. Ведь пилотам платили больше, чем шахтерам.

Но все так глупо оборвалось в миг, когда на улицу высыпали вооруженные люди с лицами, закрытыми черными масками. Они хватали всех, кто им попадался: возвращающихся со смены шахтеров, не успевших спрятаться девушек, даже подростков, таких, как Джан. Счастье, что мать и сестры успели запереться в подвале дома.

Потом пойманных затолкали в грузовой отсек бота, на котором прилетели чужаки, два дня держали в здании без окон и что-то вкололи всем под лопатку. Тогда он понял, что они попали к работорговцам. В школе рассказывали, что рабам вводят специальные импланты, чтобы отслеживать, где те находятся. Или даже убивать их, если возникнет необходимость.

Джан не знал, сколько прошло времени, прежде, чем в комнату, где они все сидели, вошел какой-то полный, невысокий мужчина в маске в сопровождении целого десятка вооруженных охранников.

Повинуясь приказам мужчины, отдававшихся на каком-то неизвестном Джану языке, их разделили на три группы. В одной оказались все девушки, а в двух других мужчины и мальчишки. В своей Джан был единственным подростком.

Так он и оказался здесь, в этом грузовике. Они, судя по всему, поднялись на орбиту, пристыковались к станции, а потом Джан ощутил странную волну. Словно сквозь все тело пропустили очень слабый ток. Именно так Питер описывал телепортацию. Значит, их везли на другую планету. Всего телепортаций было три.

Рудовоз ощутимо тряхнуло. Видимо, не слишком опытный пилот не сумел достаточно точно подойти к стыковочному узлу. От встряски рука одного из мертвецов дрогнула и упала на пол. А все тело перевернулось с бока на спину. Парень выглядел спящим, всего лишь двинувшимся во сне. От этого зрелища Джана пробил озноб.

Из коридора донесся топот. Подкованные железом ботинки звонко стучали по металлическому полу. Шаги быстро приближались. Потом послышались и голоса. Первый был Джану определенно знаком, он принадлежал одному из охранников. Тому, что приносил пленникам воду.

— В этом отсеке загружено радиоактивное сырье.

— Открывай, — потребовал в ответ решительный голос.

Джан едва не задохнулся от волны счастливой надежды. Никогда раньше таможенники не настаивали на открытии отсека, в котором были заперты он и его товарищи по несчастью.

— Но я же сказал…

— Открывай.

Замок щелкнул, открываясь. Потом из-за двери послышался удар, негромкий вскрик и несколько выстрелов. И дверь, наконец, распахнулась, впуская в тесное помещение свежий воздух из коридора.

В первое мгновение неяркий свет коридорных ламп показался Джану ослепительным. Когда же глаза привыкли к нему, он увидел сперва распростертое на полу в луже крови тело охранника, а потом и трех мужчин, стоящих перед дверью с оружием наготове. И одним из них был…

— Питер! — радостно завопил Джан, вскакивая на ноги.

— Привет, малыш, — широко улыбнулся Питер, опуская пистолет. — А я тебя искал!

* * *

Стефани допила кофе, подытожив ни к чему не обязывающую дружескую беседу о погоде на курортах и последних модных новинках, отставила чашку и выпрямилась в кресле. Светлана приглашающее улыбнулась. Само собой, она прекрасно понимала, что глава ОВР навестила ее не затем, чтобы всего лишь обсудить планы на отпуск.

Ковская все же не удержалась, отправила в рот еще одну конфету. Главным образом, желая выиграть время. Еще несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и окончательно решиться осуществить задуманное. Но больше отступать было некуда, пришлось выкладывать свой главный вопрос.

— Экспертиза по телу Аделин Мэдисон ведь уже была?

— Была, — коротко кивнула в ответ Светлана, продолжая листать какой-то толстый, изобилующий схемами и графиками, отчет, за который взялась еще во время беседы о модных платьях.

— И что выяснилось?

Стефани не собиралась отступать. Только не сейчас. Оставался единственный, последний шанс повернуть дело в нужном направлении. И этот самый шанс стремительно ускользал с каждой секундой, с каждой равнодушно перевернутой страницей.

— Я не в праве с тобой это обсуждать.

— Брось.

Ковская быстрым движением переместилась из кресла на стол, выхватила из рук собеседницы отчет, захлопнула его и метким броском отправила на полку.

— Тот же имплант, что и у последней перехваченной группы рабов. Установлен не более пяти лет назад, — сдалась Светлана.

— Вот так, значит, — хмыкнула Стефани. — Шахтер хочет все свалить на Спутника.

— Это их разборки.

— Нужна новая экспертиза. Независимая. Был другой имплант, я это точно знаю.

— И что требуется от меня? — холодно осведомилась Светлана.

Ковская возвела глаза к потолку, пару мгновений полюбовалась красивой люстрой, очередным шедевром хайтской индустрии роскоши, потом вновь перевела взгляд на хозяйку кабинета.

— Сделай заявление о необходимости повторной экспертизы.

— На основании?

— На основании того, что тело долгое время находилось в руках Инквизиции, подконтрольной Дамиру. Являющемуся заинтересованной стороной.

Светлана уперлась локтями в стол, положив подбородок на сплетенные замком пальцы, и криво улыбнулась:

— Хочешь, чтобы я публично поставила под сомнение компетентность и объективность назначенных Верховным Судом экспертов?

— Да, — без обиняков ответила Ковская.

— Будет большой скандал. По-твоему, оно того стоит?

Светлана помолчала немного, глядя поверх головы Стефани, потом вздохнула и коротко пожала плечами:

— Нужно во что-то верить. Хотя бы в Верховный Суд. Если сейчас начнется история с недоверием экспертам, она обязательно выплывет. Каким бы ни был этот суд в действительности, ему не должны перестать доверять. Если перестанут, что тогда останется?

— Он работорговец.

— Я знаю. Все знают.

Стефани изумленно отшатнулась, приземлившись в покинутое ранее кресло, и уставилась на собеседницу расширенными от ужаса глазами. Ответ удивил ее настолько, что знаменитая выдержка позорно спасовала. Мелькнула отстраненная какая-то мысль о том, насколько странно, порой, обнаруживать у самой себя некоторые иллюзии относительно окружающего мира и существ, его населяющих. Будучи давно уже уверенной в их отсутствии.

— Да, мы, вроде как, герои Восстания, борцы за свободу и прочая, прочая, прочая. Только вот мир с тех пор стал другим. Знаешь, давно известно, что самые жестокие рабовладельцы получаются из бывших рабов. Сидящие в Узком Кругу, к слову, не дурнее вас с этой покойной вампиршей, и тоже давно сложили два и два, — невесело усмехнулась Светлана.

— Тогда почему?

— Да потому, дорогая, потому.

Светлана откинулась на спинку кресла, заложила руки за голову и тоже полюбовалась новой люстрой. Стефани внимательно, испытующе смотрела в ее спокойное лицо.

— Даже если бы я и хотела чего-то потребовать, а я хочу, честно, не смотри на меня так, — вздохнула Светлана, — Я не имею на это права.

— Как не имеешь? — удивилась Ковская.

— Да вот так. Еще при жизни Кэтрин было решено, что только один представитель одной организации может делать такие вещи. У остальных же сугубо совещательный голос. Ты пришла не по адресу, Стеф, тебе бы следовало пойти к Конспиратору. Но это тоже ничего бы не дало. Он сейчас слишком плотно завязан с Дамиром.

Стефани фыркнула. Ей было немного стыдно не знать таких важных вещей о порядках в Узком Круге. А еще она до сих пор не отошла от потрясения. Потому как наивно верила, что хоть какие-то моральные принципы у верхушки еще остались. А действительность, по обыкновению, оказалась к этой вере безжалостна.

— Как только Дамир всерьез начнет мешать кому-то посерьезнее Спутника…

— Да, его тут же закопают. Потому, что мешал. А не потому, что сволочь.

Светлана тяжело вздохнула. Было заметно, что разговор ей неприятен. Интересно вот только, почему. Из-за того ли, что приходилось мириться с попранием всего святого, что только может быть в этом мире, или всего лишь потому, что пришлось в этой нравственной проституции признаться?

— Там все сволочи, Стефани. Так уж сложилось. Думаешь, Восстание было чем-то героическим, исполненным благородства? Ничего подобного. Это была симфония жестокости, обмана и выживания любой ценой. Череда сделок с совестью. Только тогда целью было обретение свободы. А сейчас — обретение личного благополучия. Средства же, поверь, изменились не сильно.

Стефани тоже вздохнула. Примерно так она, признаться, все себе и представляла. Но все равно, не думала, что теперь цинизм сильных мира сего достиг уже таких масштабов, что они станут спокойно смотреть, как прямо у них под носом беззастенчиво торгуют разумными существами. Только лишь потому, что им это жить не мешает.

— Подумай, — продолжила Светлана, — До чего все может дойти. Сначала вопросы к экспертам, потом к Суду, потом пойдут разговоры о «Кайсане». Ничего, конечно, не докажут, но иной раз хватает и сплетен. Что вообще станет с этим миром, если общественность решит, будто один из членов Узкого Круга способен устроить такой взрыв только чтобы прикрыть свой зад?

— Так ты тоже считаешь, что это сделал он? — вскинулась Стефани.

Женщина в ответ только фыркнула, как недовольная кошка.

— Но считаешь, что доказать ничего не выйдет. Нет, не так. Ты считаешь, что доказывать вообще ничего не стоит.

— Это не обычное расследование, Стеф. Это политика. Очень большая политика.

— И с ней все сложно, да?

— Никто не хочет слишком откровенно ссориться с тем, кто может при случае спустить на тебя Инквизицию и Зеленых Братьев. Первая создаст проблемы вампирам, вторые — делам. Экологический радикализм нынче, знаешь ли, в моде. Но не думай, что никто кроме Спутника не мечтает разобраться с Шахтером. Да тот же Конспиратор, появись у него возможность, первым займет очередь, чтобы плюнуть на его могилу.

Ковская молча встала, подошла к столику в углу и приготовила еще две чашки кофе. Подумала, и плеснула в свою немного коньяка из стоявшей неподалеку от кофеварки бутылки. Говорить больше было особо не о чем. Осталось лишь пить кофе и перебирать невеселые мысли.

— Плесни и мне, — попросила Светлана.

* * *

Троица «безопасников» стояла перед разгневанным начальником, понуро опустив головы. Оправдаться им было нечем. Инженера наняли без особой проверки, посчитав отсутствие в его биографии сколько-нибудь подозрительных фактов достаточным основанием для того, чтобы не обременять себя лишней работой.

Напрасно. Потому, что копни они хоть немного, скорее всего выяснили бы, что мать этого товарища была убита во время нападения вампиров на город. И что именно Инквизиция после этого активно помогала осиротевшей семье. В том числе и с устройством сына на учебу. Тут уж нетрудно было бы догадаться, что парень питает к ней и, само собой, к ее главному покровителю, безусловное уважение и безраздельную преданность.

Но теперь было уже поздно. Самое худшее случилось. Целая группа рабов оказалась связана с принадлежащим Спутнику реактором. Это было крайне серьезным ударом. И в значительной степени проясняло планы Рахметова. Очевидно, тот хотел таким образом обвинить в нарушении Кодекса самого Спутника. Кауфман, злобно глядящий на провинившихся подчиненных, не знал пока только одного. Но очень хотел бы выяснить, каким образом Шахтер рассчитывает доказать его личную причастность к работорговле.

Банальный недогляд за подчиненными карается штрафом. Серьезным, но для дельца масштаба Спутника вполне терпимым. А уж если вовремя подсуетиться и выдать на суд этих самых потерявших совесть подчиненных, то даже и репутация пострадает не чрезмерно. Только вот едва ли Дамир удовлетворится столь малым возмездием.

Выходит, у Шахтера есть что-то еще. Настоящий камень за пазухой. То, что позволит ему если и не покончить с настырным конкурентом раз и навсегда, то хотя бы нанести по нему действительно сильный удар. Только вот что это за камень такой?

«Безопасники» топтались и сопели, явно готовясь к самому худшему. Грозные взгляды, то и дело метаемые на них начальником, к подобным размышлениям весьма располагали. Но на самом деле Спутник больше злился не на них, а на самого себя.

Зря он полез в бутылку с этими обвинениями. Нужно было ограничиться шантажом, время от времени размахивая перед носом Шахтера красной тряпкой. Напоминая, что может случиться при отсутствии разумной покладистости. Но ведь нет. Слишком заманчивой оказалась перспектива получить все и сразу.

И еще, хоть Спутник и сам не очень-то любил себе в этом признаваться, но его до глубины души потрясало то, что Дамир занялся работорговлей. При каждом воспоминании об этом начинало отчетливо зудеть под лопаткой. Там, где до сих пор оставался имплант. Напоминание о прошлом, о том, кем они когда-то были. И сама мысль, что кто-то из прежних товарищей, соратников, вот так запросто уподобился бывшим хозяевам, вызывала глубочайшее отвращение.

Он не хотел, он все понимал. И долго расхаживал в одиночестве по кабинету, подбирая слова, чтобы остановить Аделин. Не дать ей развернуть это дело, вытащить его на поверхность. Но так и не подобрал. И когда та спросила, пора ли подавать собранные документы в Верховный Суд, только молча кивнул головой в ответ.

Его ошибка. Все от и до — только его ошибка. И троица идиотов, смущенно топчущая сейчас дорогой ковер, виновата в происходящем в сто, в тысячу, в миллион раз меньше, чем он.

Еще раз оглядев мающихся подчиненных, Спутник тяжело вздохнул. Да, затевать все это было ошибкой. Очень большой. Но, возможно, той единственной, о которой он, Вальтер Кауфман, никогда не станет сожалеть.

— Пошли вон, — задушевно сообщил он начавшим прощаться с жизнью «безопасникам». — Год без премий. За следующий такой прокол упеку в тюрьму, как саботажников.

Подчиненные со всей возможной поспешностью покинули кабинет, буквально сияя от радости и облегчения. Еще бы, так легко отделаться. В других обстоятельствах, быть может, Спутник поступил бы с ними иначе. Но сейчас он чувствовал, что только одна расправа может принести ему настоящее удовлетворение: расправа с Дамиром. И именно этим следовало заняться. Пока оставались еще хоть призрачные шансы повернуть дело в свою пользу.

Начать, вероятно, стоило с Аделин. Девчонка пропала вскоре после взрыва станции. Значит, либо скрылась, не без оснований подозревая, что следующим шагом любимого начальника станет предъявление Верховному Суду ее трупа и импланта. А может, опасаясь еще и того, что Дамир доберется до нее первым. Со схожим итогом.

Не исключено, впрочем, и то, что Шахтер уже до нее добрался. Что ж, это лишало его, Спутника, важного козыря. Возможности все-таки перестать быть единственным обвиняемым. Оставалось лишь понять, мог ли Дамир каким-то образом использовать Аделин с пользой для себя и во вред Спутнику, или же просто стремился избавиться от улики и свидетельницы раз и навсегда.

В дверь несколько раз стукнули. Нерешительно, но довольно громко. И только после второго, уже отчетливо раздраженного, требования входить, ручка наконец повернулась. На пороге появился молодой парень в форме охраны, с нашивками главы группы.

— Шеф, — начал он, закашлялся, но справился с собой и продолжил: — Шеф, вчера вечером тело Аделин Мэдисон было передано экспертам Верховного Суда.

Сделав слишком большой глоток виски, Спутник сам закашлялся.

— Кто? — выдавил он. — Кто его передал?

— Инквизиция.

К горлу подступила тошнота. Новость была странной. Мягко говоря. Либо Дамир спятил, либо что-то задумал. Что-то очень скверное для Спутника. Вероятность первого варианта, по здравом размышленье, следовало считать нулевой. Но что же он, черт возьми, задумал?

— Откуда вообще информация?

— Мой школьный друг работает в Суде.

— И что еще ты узнал?

— Особо ничего, — вздохнул парень. — У нее был имплант, как, знаете, у…

— Знаю, — не сдержавшись, перебил Спутник. — Что там с этим имплантом?

— Его планировали сравнивать с каким-то другим, обнаруженным в другом месте. Больше друг ничего не знает.

— Спасибо, — пробормотал Спутник. — Я не забуду того, что ты сделал. Как тебя зовут?

— Виктор Маре.

— Спасибо, Виктор. Можешь идти.

Вновь оставшись в одиночестве, Спутник устало откинулся на спинку кресла и застыл, глядя на безупречно белый потолок кабинета. Стало быть, Аделин мертва. И в Суд попало ее тело вместе с имплантом. Из рук Инквизиции. Да, Рахметов что-то задумал.

Но ведь имплант Аделин вообще никоим образом не указывает на Спутника. В самом худшем случае он может стать основанием для подозрений в рабовладении. И то не факт. Ведь есть документы и куча свидетелей, способных подтвердить, что девушка была штатным сотрудником «Пронтоарена», и работала на Спутника добровольно. В этом случае имплант докажет лишь то, что некогда Аделин Мэдисон стала добычей работорговцев. Только и всего.

Зато, если верить рассказам Аделин, ее имплант мог указать на Дамира. Не сам по себе, а вместе с украденными ею документами и записями. Только вот вопрос в том, где сейчас эти материалы. Спутник вытер вспотевший лоб. Происходило нечто странное, по-настоящему странное.

Зачем Дамиру понадобилось отдавать тело? Кто-то из подчиненных решил напакостить начальнику? Идет подковерная борьба за власть в организации? Или Шахтер сам распорядился так сделать? Но зачем? Столько вопросов без единого пока намека на ответы…

Нужно было разыскать записи, украденные Аделин у Дамира. Но следовало учесть и возможность того, что сделать это не удастся. Тогда лучшим вариантом будет отделаться от обвинения в работорговле. Клеймо рабовладельца тоже, конечно, неприятность, однако совсем не того масштаба.

* * *

Наташа сердито дернула плечом, демонстрируя нежелание отвечать на вопрос.

— Мне просто нужно знать, — тихо проговорила она.

— Тот же имплант, другой реактор, но тоже принадлежащий Спутнику, — после недолгой паузы все-таки ответила Стефани.

— А до этого?

— Уже уничтоженный реактор, принадлежавший одной мутной организации. Их поймали на работорговле и прищучили, но никаких серьезных концов так и не отыскали. Аделин говорила мне, что у нее были документы, способные связать ту контору с Дамиром. Но где они сейчас, я не знаю. Возможно, у Спутника, но в этом я, если честно, сомневаюсь.

— Почему? — вздернула бровь Бельская.

— Не будь Дамир уверен, что у Кауфмана этих документов нет, стал бы он отдавать тело?

Наташа грустно улыбнулась, отхлебнув виски. В наступившей тишине было слышно, как негромко звякнули в стакане кубики льда.

— А если Спутник их найдет?

Стефани усмехнулась:

— Получится, что Шахтер своими руками вырыл себе яму.

— Ты знаешь, где они могут быть?

— Мы не были такими уж подругами, — неопределенно пожала плечами Ковская. — Меня вообще втянула в это дело Тиани Ронессин. Так что этот вопрос, полагаю, будет лучше задать Марине.

— Они тоже не были подругами, — грустно улыбнулась Наташа. — Так что раз уж об этом ничего не знаю я, Марина не знает тем более.

Стефани одним глотком опустошила свой стакан, отправила в рот несколько кусочков шоколада и развела руками:

— Тогда ничем не могу помочь.

— Как ты считаешь, — вздохнула Бельская, — Есть у Дамира шансы действительно выставить Кауфмана работорговцем?

Ковская налила себе новую порцию виски, съела еще парочку конфет и призадумалась. Девушка с имплантом раба, затесавшаяся чуть ли не в верхушку организации — улика довольно серьезная. В комплекте с перехваченной группой рабов, само собой. То и другое вместе косвенно доказывает, что Спутник вполне мог знать о тех, кто торгует живым товаром. И даже быть в доле. Но только косвенно. На это он вполне может ответить, что всего лишь нанял Аделин, вообще не зная про ее имплант. Или же что девушку вовсе зачем-то подсунули ему. Например, чтобы вовремя предупредить хозяев импланта, что начальник подозревает об их существовании и намерен принять меры.

Если найдутся виновные, или хотя бы те, кто может достаточно достоверно сойти за таковых, дело вполне может ограничиться обвинением в рабовладении. А то и вовсе в халатности, позволившей подчиненным вести незаконную деятельность. Но если бы Дамир хотел только этого, не стал бы рисковать, отдавая тело Аделин.

Разумеется, он и сам вполне мог найти украденные записи. Но даже в этом случае риск оставался. Мэдисон могла скрывать записи от Спутника, а могла их ему и показать. И крайне маловероятно, что в них не содержалось совсем уж никаких зацепок, способных создать Шахтеру проблемы даже и без предъявления суду собственно документов. И, тем не менее, Дамир сделал то, что сделал. Что-то во всей этой истории упорно не сходилось, но вот что именно?

Все складывалось просто на удивление гладко. Если только… Озаренная догадкой, Стефани вытащила из сумки копию отчета экспертов, без спросу позаимствованную у Светланы, и начала искать нужную страницу.

Да, мысль оказалась верной. И у рабов, и у Аделин обнаружили самые обычные импланты, состоящие из прибора слежения и капсулы с ядом. Такие, которые легко можно отключить и извлечь при желании. Но ведь у Мэдисон должен был быть другой имплант! Тот самый, который в принципе нельзя извлечь без фатальных для носителя последствий!

И еще, что интересно, по времени производства и первой активации имплант Аделин соответствовал тому, что и должен был у нее обнаружиться. Не та улика, которую можно подделать. Но все равно, улика не та. Изобличающий Дамира имплант, продукт ныне секретной и запрещенной технологии, попросту исчез. Вместо него появился другой.

Никому ведь и в голову не придет спрашивать, почему Инквизиция отдает вампиршу мертвой. Более того, никто даже не станет выяснять причину смерти. Как удобно. Только вот Стефани подозревала, что ее выяснение все равно ничего не даст. Наверняка Мэдисон попросту казнили, извлекли имплант, заменили другим и малость замели следы процедуры. Сугубо ради внешнего приличия.

Так-то. Повторная экспертиза вполне могла бы все это выяснить, обеспечив, по меньшей мере, обоснованные сомнения. Но ее не будет. И ловить больше нечего. Спутнику осталось лишь придумать способ откреститься от обвинений в работорговле. Шахтер на этот раз переиграл их всех всухую.

— Да, — сказала Ковская вслух. — Шансы у него есть, и неплохие. Но и Спутник, уж конечно, не станет изображать из себя жертвенного агнца. Потому, полагаю, на этот раз все стороны останутся при своем.

Бельская со стуком поставила стакан на стойку бара и почти моментально затерялась в толпе танцующих. Стефани продолжила задумчиво разглядывать причудливую роспись стен и колонн, создающую в баре национальный райенский колорит.

— Нравится?

— Привет, Питер, — не повернув головы, отозвалась женщина. — Что скажешь?

— А что ты хотела бы услышать?

— Про банду работорговцев. Узнали что-нибудь?

— Ничего толкового, — недовольно скривился парень, доев последнюю пару конфет. — В том смысле, что никаких высоких покровителей у них не обнаружилось. Если таковые и имелись, они хорошо замели следы.

— Как вы вообще на них вышли?

— Как обычно. Один попался на краже на Раэлле и сдал подельников, чтобы избежать публичной порки. Мы два года пытались взять этих ребят с поличным, и ничего. А тут вдруг такой подарок судьбы.

— И что ты об этом думаешь? — приподняла бровь Стефани.

— Я не верю в судьбу. Потому и в ее подарки не верю тоже, — хмыкнул Питер. — Слишком уж тут много случайностей. Сначала нелепая кража, потом внезапное страстное желание поделиться информацией о работорговцах… да еще и мальчишка.

— Что за мальчишка?

Парень жестом попросил у бармена стакан, плеснул себе выпивки, сделал большой глоток и пожал плечами:

— Когда следил за подозреваемыми на Лаине, познакомился с местным пареньком. Тот мечтал стать пилотом, мы даже подружились. Подарил ему свой старый жетон, знаешь, «поисковку», древнюю. Из тех, от которых отказались из-за нестабильности работы элементов питания. А потом этот самый мальчишка оказался среди захваченных бандой. По жетону и отследили.

— Да, — задумчиво кивнула Стефани, тоже наполняя свой бокал. — Случайностей тут явно многовато.

— А я про что, — фыркнул парень. — Все настолько здорово складывалось, словно было спланировано и организовано.

Ковская невесело улыбнулась. Питер, конечно же, подозревал подвох не напрасно. Наверняка хозяин и покровитель банды следил не только за подчиненными, но и за теми, кто вел на них охоту. Потому знал про жетон и попросту воспользовался ситуацией. Ведь еще один внезапный порыв откровенности какого-нибудь бандита определенно показался бы подозрительным даже безмерно бюрократизированной ристанской СОП.

Стало бы ясно, что банду попросту сдают. Тогда начали бы искать конкурентов и, быть может, влезли бы в итоге туда, куда покровителю допускать охранников порядка совсем не хотелось. Нет, элемент случайности все же был, но уж очень хорошо рассчитанный. Без этого мальчишки на должность приманки для ищеек подобрали бы кого-нибудь другого.

Все вместе складывалось в картину идеального преступления. Почти идеального. Ошибка точно была, ее не могло не быть. Только вот какая, когда, и как ее отыскать? Пока что самым явным несоответствием был имплант. Но ведь сугубо неофициально всем и так все ясно. А официально слова покойной Аделин к делу не пришьешь.

* * *

Пуля выбила каменную крошку прямо возле головы. Несколько осколков чувствительно хлестнули по щеке. Драйс машинально провел по лицу ладонью, размазав кровь.

Даже нескольких мгновений хватило, чтобы осознать безнадежность положения. Местная СОП даже близко не подойдет к разборкам вроде этой, жизни ребятам еще дороги. Значит, на помощь и защиту надеяться не стоит.

— Выходи! — крикнул из-за мусорного бака до боли знакомый голос.

Драйс едва не поперхнулся, сообразив, что по его душу заявились не просто свои, а еще и старые друзья. Вот так поворот, прямиком в черную дыру…

— Что надо, Майерс? — выкрикнул он в ответ.

— Тебя надо, — отозвался приятель. — Тир у нас и поближе имеется, если б захотелось просто пострелять, не тащились бы в такую даль.

Еще одна очередь грохнула в стену дома. Драйс едва успел отскочить и отвернуться, чтобы не схлопотать еще пару ссадин. В голове вихрем проносились самые разные мысли. О том, в частности, кто мог сдать его делишки шефу. Подельники? Просто заподозрившие неладное коллеги? Или «безопасники» с чего-то вдруг решили серьезно отнестись к своей работе?

— Зачем я вам?

— Приказ шефа.

Драйс шепотом выругался. Майерс настоящий служака, недалекий, но настырный и верный как пес. Такой больше ничего не скажет. А в случае излишне упорного сопротивления пристрелит без колебаний.

— С чего бы я ему понадобился? У меня отпуск!

— Мне откуда знать? Выходи давай!

Не получилось, конечно же. Но попытаться все равно стоило. Какие-то слухи ведь всегда ходят, а далеко не все в группе Майерса такие же дисциплинированные, как и начальник. Кто-то мог просто захотеть позлорадствовать.

Драйс напоследок зло сплюнул в пыль и вышел с поднятыми руками. Двое ребят тут же ловко уложили его лицом вниз, упаковали в наручники, натянули на голову маску и забросили в машину.

Трястись по кочкам пришлось долго. До самого города. Уловив знакомый запах пекарни, Драйс начал следить за поворотами, соотнося их с хорошо знакомыми улицами родного городка. Когда машина остановилась, он уже точно знал, куда его привезли. На старый, заброшенный склад местной птицефабрики.

— Мешок снимите.

Услышав этот голос, Драйс вздрогнул. Только сейчас ему стало по-настоящему страшно. Дело было очень серьезное, иначе Спутник нипочем не явился бы в такое захолустье лично.

Чья-то рука сорвала, наконец, мешок. И, проморгавшись, Драйс похолодел от ужаса. Рядом с боссом, на той же скамье, сидела Рилла. Бледная и перепуганная, но, к счастью, невредимая. И даже не связанная.

— Эл… — едва слышно пробормотала она.

— Не трогайте ее.

— Даже не собирался, — фыркнул Спутник. — Просто хотел озвучить факты всем заинтересованным сторонам сразу. Ты попался, Элвин Драйс. Не стоило тебе связываться с рендишшем.

Да, дело плохо. Если точнее, хуже некуда. Неимоверным усилием воли Драйс заставил себя спокойно взглянуть в лицо начальника. Тот выдержал взгляд и спокойно продолжил:

— Мне не нравится, когда мою компанию связывают с наркоторговлей. Правила игры всем озвучили при найме. Ты их нарушил, а значит, пойдешь под суд. Который упечет тебя на двадцать лет. Если повезет, выйдешь через пятнадцать. Твоя семья, тем временем, не получит никакой компенсации. Им придется переехать из этого милого, хорошо охраняемого города в место куда менее уютное. А у тебя красивая дочка, Драйс…

— Не трогайте мою дочь, — прорычал пленник, непроизвольно рванувшись к шефу. Тот даже бровью не повел, зато Майерс резким рывком вернул Драйса на прежнее место. Женщина тихо всхлипнула.

— Сказал же — не трону, — все так же спокойно отозвался Спутник. — Я не трону. Но другие могут. Сам понимаешь, Лаина опасное место. Сюда даже работорговцы заглядывают, а уж бандитов и подавно хватает.

— Что требуется от меня?

— Вот это уже деловой разговор. Сделай выбор. Или ты отвечаешь за собственное преступление, со всеми вытекающими из этого печальными последствиями, либо признаешься в другом.

— В каком?

— В работорговле.

Рилла испуганно вскрикнула, тут же зажав рот ладонью. Из глаз у нее часто-часто покатились слезы. Драйс мрачно смотрел на шефа.

— За это меня казнят. Почему я должен предпочесть смерть двадцати годам тюрьмы?

— Потому, что в этом случае твоя семья получит десять миллионов на счет. Под четыре процента. Это как раз твое жалованье, четыреста тысяч в год. Кроме того, они переедут в более спокойный мир и сохранят право на полное медицинское обслуживание.

— А гарантии?

— Пока, — холодно отозвался Спутник, — Из нас двоих нечестен был только ты. Я не святой, но своих сотрудников не обманываю. Ты сам знаешь многих, кто может это подтвердить.

— Вы работорговец? — вдруг спросила Рилла.

Драйс вздрогнул от ужаса, ожидая вспышки начальственного гнева, но шеф в ответ только грустно улыбнулся:

— Нет. Даю тебе слово. Меня подставили, и тот, кто это сделал, еще заплатит. И, кстати, твой муж уже сидел бы за наркотики, если бы не я. Но я решил дать ему выбор. Знаю, нехорошо, но, согласись, уж лучше так.

Рила вытерла слезы и кивнула. Драйсу подумалось, что она все-таки большая молодец. Плакать и биться в истерике было бы сейчас глупо и бессмысленно. Он сам совершил ошибку, ему и расплачиваться. И хорошо, что хотя бы дети не слишком сильно от этого пострадают.

— Хорошо, — севшим голосом выдохнул Драйс. — Я согласен.

* * *

— Вы приказали убить Аделин Мэдисон, чтобы она не рассказала, как вы торговали рабами.

Спутник резко вскочил из-за стола, уронив стул. Двое его телохранителей невольно попятились и положили руки на оружие.

— Аделин в данный момент работает, выполняя мое задание, но я не знаю, где именно она находится, — отчеканил он.

— Зато я знаю, — равнодушно сообщил Дамир, не отвлекаясь от рисования квадратов на своей папке. — Она лежит в морге здесь, на Райена. Независимая экспертиза установила, что Мэдисон стала жертвой наемного убийцы. Также в ее теле был обнаружен прибор контроля, такой же, как и у последней перехваченной группы рабов. Вы нарушили Кодекс.

Спутник огляделся по сторонам. Лица членов Совета были непроницаемы, никто из них не собирался поддерживать его в создавшейся ситуации.

— Я владел одной девушкой. Выкупил ее из борделя для себя. У нее был такой передатчик, но это была не Аделин.

Он говорил с показной неохотой, прекрасно понимая, что если удастся отделаться обвинением в рабовладении, это станет его спасением от смертной казни и даже изгнания. Не исключено, что придется просто выплатить штраф.

— И где сейчас эта девушка? — поинтересовался Шах.

— Не знаю. Я отпустил ее на свободу несколько месяцев назад.

— Не лгите, Кауфман, — уже резко выговорил Дамир. — Я не знаю, что там с той девушкой, но прибор контроля, настроенный на Ваш реактор извлекли из тела Аделин Мэдисон. Именно Вы торговали рабами, а Аделин была Вашей собственностью. Она пыталась бежать дважды, первый раз вы ее вернули, а теперь вот убили.

— Вальтер Кауфман, Вы обвиняетесь в работорговле. На основании открывшихся фактов против Вас инициируется расследование, — проговорил поднявшийся со своего места Монах, нынешний председатель Совета Круга. — Если Ваша вина будет доказана, Вы будете приговорены к смертной казни. Вы это осознаете?

— Моей вины тут нет, — спокойно ответил Спутник. — Мы уже провели внутреннее расследование и выяснили, кто занимался этим. Виновные во всем признались и готовы предстать перед судом. Очевидно, я недостаточно хорошо следил за действиями подчиненных, и вот за это готов ответить.

Дамир отчетливо хмыкнул. Кауфман вернул ему ухмылку. Ничего, еще неизвестно, кто из них будет смеяться последним. Этот раунд остался за Шахтером, но ничего еще не кончено. От намерения уничтожить Рахметова он отказываться не собирался. Аделин Мэдисон была его главным, но не единственным козырем. Потому что, в отличие от самого Дамира, он уже знал, где искать сына Натальи Бельской. И знал, кто отец этого парня.