Темные твари

Она была похожа на куклу, настоящую фарфоровую куклу самой тонкой ручной работы, такая же изящная и невозможно совершенная. По подушке в беспорядке рассыпались ее густые, чернее ночной тьмы, волосы, а нежно-розовые еще недавно губы теперь чуть вспухли, раной алея на матово-бледном лице.

Он перевернулся на бок, оперся виском о ладонь согнутой в локте руки, и теперь рассматривал ее профиль. Совершенство, с любой точки зрения. Экспонат, достойный, вероятно, отдельной витрины в музее женской красоты. Пока, правда, удостоившийся еще только отдельных апартаментов в публичном доме.

Философия Кисерта, хозяина этого заведения, по данному вопросу была проста до изумления: женщину, которую не могут не купить, нельзя не продавать. Впрочем, продать красотку в, как он выражался, «частную коллекцию», прохвост отказывался наотрез.

Пока мужчина любовался видом и в очередной раз огорчался по поводу беспредельного упрямства старого дайка, девушка тоже перевернулась на бок, продемонстрировав все плавные изгибы юного тела. Она знала свое дело, не родился еще мужчина, у которого от этого движения не перехватило бы дыхание, даже если еще секунду назад ему казалось, что он сыт по горло красотой и любовью.

А кукла тем временем окончательно перестала быть куклой, превратившись в грациозную дикую кошку, окутанную почти зримым ореолом страсти. Устоять перед ее напором было просто невозможно, да мужчина и не пытался. Его страсть была ничуть не менее жаркой.

— Хочешь, я украду тебя? — прошептал он, щекоча губами ее ухо.

— Ты уже меня украл…

Не прекращая двигаться, она стиснула его руку ладонями, и принялась медленно ласкать губами запястье. Мужчина закрыл глаза, застонав от нового наслаждения. Последнее мгновение затянулось, затопило его сознание целиком, как прилив затапливал пещеру в скалах там, внизу, под окнами дома, в котором они сегодня снова встретились.

Но на этот раз волна, достигнув своего пика, не схлынула, как обычно, а наоборот, продолжила подниматься все выше, унося его в блаженную темноту. Мужчина же был слишком спокоен и расслаблен, чтобы заметить это. Он просто заснул, безвольно уронив голову на подушку.

— Ты уже украл меня, подонок, — склонившись к самому его лицу, прошипела девушка, облизывая окровавленные губы и неторопливо втягивающиеся клыки. — Ты лишил меня дома, семьи, имени и чести. Но ты за это заплатишь. Жаль, не прямо сейчас.

Она в последний раз лизнула ранки на запястье мужчины, окончательно останавливая кровь, соскользнула с постели и принялась торопливо одеваться. Времени у нее оставалось не так уж много, а надо было еще найти активатор телепорта, чтобы выбраться незамеченной.

Впрочем, долго искать не пришлось. Она сотню раз видела сквозь опущенные ресницы, как мужчина, уходя от нее, вытаскивает эту штучку из кармана куртки.

Вытащив прибор, девушка прилепила к его задней крышке другой, совсем крошечный цилиндрик. Тихо щелкнул магнит. Хитрая штучка позволяла немного исказить ее телепортацию, всего на несколько десятков метров, но этого должно было хватить, чтобы спокойно миновать ожидающих хозяина на том конце охранников.

Включенное устройство негромко загудело, на полу обозначился светло-голубой прямоугольник. Последний раз оглянувшись, и убедившись, что мужчина крепко спит, девушка решительно шагнула прямо на пятно света, и исчезла.

Кисерт увидел на пульте охраны, как сработал телепорт, через который Дамир предпочитал покидать его заведение, но ничего не стал предпринимать. Рахметов платил за право быть единственным «пользователем» Ады более чем достаточно.

Вообще-то подобные вещи были приняты у них, как принято было и втихарца приторговывать девочками на сторону. Но только не в случае с Дамиром. Кисерт уже однажды попытался. Хаосу ведомо, как, но Рахметов обо всем узнал. При воспоминании о состоявшемся по этому случаю серьезном разговоре, пронырливый дайк холодел до самого кончика хвоста и покрывался голубоватой испариной. Нет, Дамир был любезен. Жутко любезен. Очень жутко.

Поэтому, убедившись, что важный гость благополучно отбыл по своим делам, Кисерт спокойно ушел к себе и лег спать. А утром служанка, всегда подававшая Аде завтрак, прибежала к нему белая от ужаса, и забормотала что-то о том, что гость загрызен в постели, а девушки нигде нет.

Страсть к темным делишкам не раз и не два ставила Кисерта в сложное положение, но такого страха испытывать ему прежде не доводилось. Мелко трясясь всем своим щуплым телом, и уже не пытаясь скрывать от подчиненных конвульсивных подергиваний хвоста, дайк со всех ног примчался в комнату Ады. Где с великим облегчением удостоверился, что глупая девка оказалась права лишь наполовину.

Гость не был загрызен, только укушен, и теперь вполне мирно спал, не разбуженный до сих пор лишь потому, что все подчиненные имели строжайшие указания не беспокоить его во время визитов к Аде.

А ведь он, Кисерт, давно предупреждал, что у девчонки прорезались зубки! Идиот Кортар, похоже, перегнул палку, добиваясь покорности. Что он там с ней сделал, никто уже никогда не узнает, ибо нашли его с вырванным горлом. Девушка после этого, правда, перестала протестовать, будто смирилась, наконец, со своей участью.

Что ж, судя по тому, что она сделала всего несколько часов назад, смирение это было лишь внешним. И обман более чем удался.

Мрачно выругавшись по этому поводу, Кисерт злобно пнул валяющийся на полу шелковый халат, заставив тот ненадолго воспарить вспугнутой бабочкой, осторожно подошел к постели, тронул гостя за плечо и моментально отшатнулся.

Мужчина медленно открыл все еще сонные, мутноватые глаза, обвел взглядом комнату, и с явным трудом сфокусировался на лице хозяина.

— Чего тебе?

— Ада сбежала.

Эти два слова произвели на гостя тот самый эффект, которого хозяин так опасался, еще только собираясь его будить. Мужчина с легкостью пружины, вырвавшейся из сжимавших ее тисков, взлетел с постели, не смущаясь своей наготы, и начал проворно ревизовать брошенные в кресле вещи.

— Она через Ваш телепорт ушла, — решился подать голос Кисерт, со страхом вглядываясь в напряженную спину гостя. — Мы думали, это Вы уходите…

— Сука, тварь! — прошипел Дамир, не обращая внимания на угодливо скрючившегося хозяина и толпящуюся в дверях прислугу. А потом неожиданно повернулся к ним лицом, и рявкнул:

— Пошли все вон отсюда!

Кисерта как ветром сдуло, он хоть обычно и прихрамывал, разыгрывая немощность, но при необходимости умел двигаться очень проворно, а его вышколенная прислуга исчезла того быстрей. Попадать разгневанному гостю под горячую руку не хотелось никому.

Оставшись в одиночестве, мужчина сел на пол, обхватив руками колени, и так сосредоточенно уставился в окно, словно взглядом собирался вырезать в стеклах дыру. Девчонка взяла его миникомп. А слышала она за время их отношений столько, что вполне может суметь разобраться в записях. Ума у нее, судя по тому, как ловко удался побег, хватит.

Значит, Аду нужно найти прежде, чем она разберется, что к чему, и найдет, кому эти ценные сведения предложить. Найти и заставить замолчать навсегда. А его еще спрашивали, зачем нужна Инквизиция. Как тут без нее, когда бывает так вот позарез нужно отыскать и прикончить маленькую кусачую тварь?

* * *

Инквизитор был высок ростом, немолод и очень угрюм. Вся правая половина его лица, от виска до подбородка, была покрыта старыми, побелевшими шрамами, словно он когда-то давно получил пощечину от дикой кошки. Кошки не в фигуральном, а в самом прямом смысле. Глаз уцелел лишь чудом.

Хотя, учитывая род занятий этого человека, следы на его физиономии оставил скорее всего вампир, совместный потомок двух рас, дайков и кависи. Из всех вампиров только они умели отращивать такие когти.

— Говори, — кивнул Дамир, рассмотрев гостя.

— Новости не очень хорошие.

Голос у гостя был под стать внешности. Низкий, хрипловатый и очень спокойный.

— Говори, — повторил Рахметов, позволяя себе нотки сдержанного негодования. Он страшно не любил ждать ответов на свои вопросы.

— Кармиер убит, а девке удалось уйти от нас.

Ни словом, ни жестом Дамир не выдал вспыхнувшего в нем гнева. Какая-то маленькая шалава сумела сбежать, прикончив при этом лучшего из его охотников. Снова сумела сбежать!

Стакан все-таки треснул в конвульсивно сжавшейся ладони. Угрюмый гость явно заметил это, но продолжил стоять спокойно, даже бровью не повел.

— Подробнее, — выдохнул Рахметов, едва обретя уверенность в собственном голосе.

— Как Вы и сказали, девка была на Макри, в том самом городишке. Поначалу мы загнали ее в пустыню. По нашим данным, там никого не должно было быть, только пара пустующих шахт. Хотели прикончить девку, тихо, как Вы и велели. А вместо этого напоролись на целую толпу непонятных ребят с оружием, устроивших нам теплый прием.

— Каких таких ребят?

— То-то и оно, что непонятно каких, — охотник злобно скривился. — Но, судя по всему, нас они там и ждали, потому что сразу начали пальбу. Кармиер залечь не успел, он первым шел, а мы кое-как попрятались. Пока оружие готовили, эти свалили в шахту и пропали. Я там после пошуровал, нашел остатки прибора для открытия разового телепорта. По всему видать, девка с ними ушла.

Стакан с тихим звяканьем выпал из ладони, и развалился на три куска. Небо развалилось на сотни, рухнуло на голову, придавив мысли чудовищной тяжестью. Все-таки неспроста.

Час назад его спецы тряхнули прохвоста Кисерта как следует, и хвостатый ублюдок сознался. Именно Спутнику он тогда продал Аду. Всего на какой-то час, но этого оказалось достаточно. Уговорить девчонку было наверняка нетрудно, да и не пришлось, поди, уговаривать. Вот когда попался так попался…

Дамир не выдержал, ударил кулаком по столу — из ладони, порезанной острыми краями осколков, брызнула кровь, попадая на бумаги, но он этого даже не заметил. Слишком занят был обдумыванием собственного невеселого будущего.

Все демарши Конспиратора, все бездарные маневры Монгола были ничем по сравнению с теми проблемами, которые он сам себе только что создал. Точнее, создавал очень долго, и, притом, добровольно, позволяя девчонке слушать его разговоры, видеть, с кем он встречался, знать, где хранились важные записи. И, вдобавок ко всему, она сама по себе была живой свидетельницей, способной многое рассказать. А он слишком увлекся играми с мелочью, и совсем упустил из виду Спутника. Самого, вероятно, опасного своего противника. Было бы странно, если бы тот не воспользовался столь великолепным шансом.

Впрочем, следовало учитывать и то обстоятельство, что забрать Аду к себе напрямую Спутник не сможет. У девчонки договор с Кисертом, и доказать, что подписан он был по принуждению, практически нереально. Стало быть, сейчас Ада у какого-то подставного персонажа, которого нужно найти, пока не поздно.

— Теперь ты лидер группы. Ищите девчонку, — холодно проговорил Дамир, не поднимая взгляда от лежащих на столе окровавленных осколков стакана. — Найдете, я в долгу не останусь.

* * *

Большой овальный зал Совета Узкого Круга постепенно заполнялся народом. Со своего председательского места, расположенного как раз напротив входа, пришедший первым Дамир отлично видел, как входили и рассаживались его коллеги.

Почти сразу после него прибыли структурские, на этот раз только двое. Глава этой организации, Уилл Кларк, обычно именуемый попросту Конспиратором, после своей последней выходки явиться лично не рискнул, а Профессор, надо полагать, ушел в очередной запой. Потому в середине правой от председателя стороны овального, как и сам зал Совета, стола расположились оживленно о чем-то беседующие между собой Светлана и Доктор. Внимания на Дамира они подчеркнуто не обращали.

Напротив них, с левой стороны, сидел, задумчиво уставившись в пространство перед собой, Шах. На сей раз он выглядел как обычный мужчина-человек, только вот глаза его все равно выдавали. Не бывает у людей таких глаз, черных настолько, что зрачок совершенно терялся на фоне радужки, и с отливающими серебром белками.

Был он, возможно, последним из всей расы ауэна. Люди называли его Демоном. Настоящего имени Шаха Дамир не знал, и не знал даже, известно ли оно вообще кому-нибудь из ныне живущих. Знал он только, что Демон помнил даже те времена, когда делэрны, раса поработителей, которой больше не было, не стали еще хозяевами известной Вселенной.

От размышлений о Шахе Рахметова отвлек шум у входа, возвестивший о прибытии на заседание неизменно громогласного и неизменно окруженного многочисленной галдящей свитой Спутника. Вальтер Кауфман не умел появляться иначе, с этим давно все смирились, поэтому ни один из сидящих за центральным столом даже головы не повернул в его сторону.

Впрочем, Монах, невесть когда успевший объявиться и занять свое обычное место на дальнем правом конце стола, вообще мало на что обращал внимание. По крайней мере так, чтобы это было кому-то заметно. Всегда спокойный и немногословный, этот тип был загадочен настолько, что самому Шаху впору завидовать. Знали о нем лишь то, что родом он с Земли, и был когда-то монахом не только по прозвищу. В том, надо полагать, монастыре, в котором точно знали, что добро должно быть с кулаками. Или с более совершенным оружием. Имени своего Монах никогда никому не называл. Впрочем, тогда, когда они знакомились, вообще никто не называл настоящих имен. А теперь нужды в этом и вовсе не было.

Когда-то их называли лидерами, вождями, а теперь просто авторитетами. Сильными мира сего. Власть предержащими. Узким Кругом. Когда-то их любили. Или, может быть, не любили, но, во всяком случае, восхищались ими. Теперь, скорее всего, их уже ненавидели. Такова судьба всех вождей революций, отнявших у кого-то власть, и взявших ее в свои руки.

Он вспомнил, как все было в первый вечер после Восстания, когда они собрались вместе впервые. Они были молоды, счастливы и немного пьяны. В тот день, без малого одиннадцать лет назад, были громкие разговоры, шутки, смех, воспоминания об оставшихся в прошлом страхах и неуверенности.

Восстание закончилось победой. Пусть не Первое, а только Второе, но все же настал день, когда ни огромное количество управляемого дистанционно оружия, ни толпы наемников уже не смогли спасти цивилизацию делэрнов. Те считали себя очень хитрыми. Считали, что если будут привозить на свои заводы и шахты рабочих разных рас и с разных планет, те никогда не смогут толком организовать бунт. Что ж, это оказалось ошибкой.

Люди с Земли, с отсталой планеты, на которой еще только определялись с тем, вращается ли она вокруг Солнца, или наоборот, когда делэрны начали устанавливать свое господство во Вселенной, смогли возглавить даже тех, кто родился в мире телепортов, полетов в космос и управления гравитацией. Быть может, незнание этого мира им и помогло, они не привыкли к рабству, и потому не смирились с ним.

Тогда они все смогли. Пережить ужас попадания в другой мир, выучить чужой язык, объединиться, заставить множество других поверить в будущую свободу и рискнуть ради нее жизнью. Они все тогда много говорили, порой путано, но всегда страстно и искренне. Им были чужды компромиссы, мир без рабства был единственной целью. Их слушали, и за ними пошли.

Теперь все иначе. Теперь они вежливы, они выбирают выражения, соблюдают баланс интересов. И избегают смотреть друг другу в глаза. Так ведут себя уже не вожди, мечтающие перевернуть мир, а политики, стремящиеся не раскачивать лодку.

Впрочем, все это было неизбежно. Сделать революцию нетрудно, вот выстроить жизнь после нее — задача куда более сложная, требующая определенного рода жертв, первой из которых становится революционная категоричность.

Когда есть общий враг, все силы уходят на борьбу с ним. Пока они были собственностью, говорящими средствами производства, им нечего было делить. Хотя бы потому, что ни у кого из них попросту ничего не было. Теперь же у каждого из них есть очень многое.

А тому, у кого уже есть многое, непременно хочется еще большего. Иногда — того же, что и другим. Как следствие, сталкиваются разные интересы. Военные действия слишком дорогое удовольствие, потому приходится договариваться, договариваться и договариваться. Вот как сегодня.

Дамир внимательно всматривался в лица собравшихся, пытаясь предсказать ход грядущего заседания. Светлана спокойно улыбалась, значит, у Структуры есть, что ответить на претензии по поводу посещения их шефом борделя, принадлежавшего изобличенному работорговцу. Скорее всего, будет говорить о том, что Кларк не единственный, кто не знал о том, что за бизнес был у Бойтра на самом деле. И всем придется это объяснение проглотить.

Потому как, по чести говоря, все собравшиеся сегодня в этом зале прекрасно знали, на чем в действительности зарабатывал хромой ристанин. И даже правило «не пойман — не вор» в его случае применять было нечестно, при желании доказательства нашлись бы все равно. Только вот никому это не было нужно до тех пор, пока мерзавец не зарвался окончательно.

Ну, попала к нему случайно девчонка из влиятельной семьи, так бывает, отпустил бы с извинениями, и дело с концом. Но нет, острых ощущений захотелось, в укрощение строптивой поиграть потянуло. И где он теперь, укротитель этот? Только другим сколько неудобств доставил, вынудил вот достойную женщину говорить о походах мужика по борделям как о чем-то приличном и нормальном.

Получалось в итоге, что знали-то знали, да только кто ж в том сознается? Таковых дураков в этом зале не заседало, стало быть, и Кларку предъявлять нечего. Сказать по правде, на успех обвинения Рахметов и не рассчитывал, просто очень уж хотелось посмотреть на то, как шеф Структуры будет оправдываться. Но не сложилось.

Дамиру и в самом деле было немного стыдно перед Светланой. Впрочем, если отбросить сантименты и этические условности, это было достойным ответом на попытки Структуры потеснить его на рудниках Дайка. А Кларк мог бы раз в жизни повести себя, как подобает мужчине — придти и объясниться лично. Так что, в сущности, стыдиться следовало бы ему, но Уилл Кларк и стыд — вещи друг с другом не совместные. В отличие от гения и злодейства, насчет которых поэт определенно заблуждался. И не явился Конспиратор сегодня точно не из соображений стыдливости, просто за что-то мелочно мстил Светлане.

Впрочем, скользкая ситуация со Структурой требовала уже лишь формального разрешения. Куда сложнее и запутаннее были взаимные претензии Мага и Инквизиции. Там все сосредотачивалось вокруг какого-то вампира, который то ли был, то ли не был виноват в неком ужасном преступлении. Изменить что-то в ситуации не представлялось возможным, поскольку вампира уже казнили, однако, обе стороны явно добивались создания прецедента.

Инквизиторам очень хотелось бы отделаться от претензий одного из членов Узкого Круга, чтобы впредь действовать без оглядки на них. Маг же буквально мечтал хотя бы раз добиться наказания инквизиторов, дабы в будущем им было неповадно устраивать казни без суда и следствия.

Еще больше осложняло ситуацию то, что о наказании Инквизиции из сидевших сейчас за овальным столом мечтал не один только Маг. У всех были к ним свои собственные счеты, и не воспользоваться столь удачным поводом их свести было бы глупостью. А члены Узкого Круга потому и стали таковыми, что глупостей не делали.

Так что сегодня ему предстояло объясняться, причем куда более серьезно, чем Светлане. Ему, фактическому создателю и главному покровителю Инквизиции, надо было озвучить перед всеми настолько вескую причину для существования ордена истребителей вампиров, чтобы даже сами вампиры не смогли возразить. Непростая задача, что ни говори. Но Дамир Рахметов, Шахтер, глава Совета Узкого Круга, никогда не мечтал жить легко.

А Спутник, тем временем, смотрел на него, и нагло усмехался, лишний раз подтверждая, что именно он стоял за бегством Ады. Видимо, подбирался он к ней давно, и теперь был доволен достигнутым успехом. Приходилось признать, что гордиться было чем. И принимать ответные меры следовало как можно скорее.

Как только все пожелавшие явиться на сегодняшнее заседание заняли свои места в зале, Дамир встал и постучал костяшками пальцев по столу, требуя тишины. Публика умолкла довольно быстро, хоть и не особо охотно. Буквально кожей ощущая общее нетерпение собравшихся, Рахметов не стал затягивать, и начал непосредственно с главной темы.

— Я попрошу господина Ондо изложить суть своих претензий, — начал он в наступившей относительной тишине. — Только, если можно, коротко, и по сути.

По залу прокатилась волна смешков. Блистательные речи Мага, в которых на три часа риторической цветистости приходилось от силы три минуты смысла, давно вошли в поговорки и анекдоты.

Маг переждал не вполне уместное веселье собравшихся с истинно восточной невозмутимостью. Если бы такая манера говорить приносила ему одни только насмешки, он давно бы отказался от нее. Но правда заключалась в том, что далеко не все были способны выслушивать подобные речи внимательно от начала до конца, потому и невыгодность для себя условий соглашения частенько замечали лишь после его заключения, чего, собственно, и добивался велеречивый хитрец.

Но в этот раз упражняться в красноречии не было нужды. Наоборот, следовало поставить вопрос как можно яснее и четче, не оставляя оппонентам шанса превратить его обсуждение в очередную демагогию — кучу правильных фраз, не приводящих ни к каким нужным действиям.

— Инквизиторы сожгли моего лучшего химика, — сухо сообщил он. — Обвинив его в похищении и убийстве нескольких макрийских фермеров. Но это, господа, совершеннейший абсурд, потому что Лориад Эдоссин вообще никогда не бывал на Макри, и в то время, когда эти люди исчезли, работал в своей лаборатории. Его даже схватили на Альтиде. Посему, господа, выходит так, что вампир, даже имеющий при себе все необходимые документы, не может спокойно отдохнуть в выходные. Его запросто могут схватить и казнить без суда, на основании любого нелепого обвинения. Разве вампиры уже объявлены вне закона?

Представитель Инквизиции поднялся со своего места в рядах для приглашенных, не являвшихся членами Узкого Круга. Это был относительно молодой мужчина-человек, одетый в черную парадную форму с белыми прямоугольными нашивками следователя на плечах. Лицо у него было, что называется, располагающим, а голос — спокойным и уверенным.

— Трое свидетелей опознали Лориада Эдоссина как того самого цереанина, которого видели в деревне перед исчезновением людей, — холодно ответствовал он.

— И вы были уверены, что простые макрийские фермеры способны отличить одного цереанина от другого? — немного насмешливо поинтересовался Шах.

Инквизитор бросил на авторитета взгляд, полный нескрываемой неприязни. Реплика возмутила его до глубины души. В ответ на нее он очень хотел бы сказать, что ничуть не удивлен тому, что один вампир всячески пытается развалить обвинение против другого. Не гнушаясь при этом оскорблениями в адрес честных людей, для которых Инквизиция была, в сущности, единственной защитой от вампирского произвола.

Но произносить подобную речь в этом зале было бы глупо. К тому же, по правде говоря, сомнительности улик против сожженного вампира это все равно не отменяло. Да и вообще, рассчитывать на поддержку со стороны авторитетов Круга Инквизиции никогда не приходилось, поэтому следователь попытался привлечь на свою сторону хотя бы остальную публику.

— Мы лишь стремимся полностью устранить вампирскую угрозу! — воскликнул он, возможно, чуть запальчивее, чем следовало бы.

Дамир едва удержался от страдальческой гримасы. О чем только думал Рикон, посылая этого болвана объясняться перед Советом?! Сейчас ведь такое начнется…

— Вы что, предлагаете устроить тотальный геноцид всех цереан, дайков и веледийцев? — старательно изображая возмущенное изумление, поинтересовалась Светлана.

— Вот именно! Давайте тогда заодно будем убивать всех людей без разбора, потому что проклятый диктатор Рей Кристен был человеком! — возмущенно выкрикнул вслед за ней какой-то раэллин, сидевший чуть позади инквизитора.

Ситуация сложилась патовая. С одной стороны, аргументы Мага были более чем вескими. Отмахнуться от них было невозможно. Три расы, населявшие открытые миры и свободно путешествующие по Вселенной, были вампирами. И отсутствие ограничителей для инквизиторов серьезно осложняло отношения с ними. По меньшей мере.

Но и установить такие ограничения было весьма непросто. По той простой причине, что как раз самые опасные вампиры не имели обыкновения оставлять против себя неопровержимых улик. Взять хотя бы того же Кора Инкера, основателя секты «Братство полуночи». Сам он, по разным оценкам, убил от пятисот до полутора тысяч представителей всяких разных разумных рас, число жертв его последователей не подлежало даже приблизительному подсчету. А любимым развлечением этого типа было создание мертвых вампиров, гончих, и натравливание их на мирные поселки.

Но ведь доказать его преступления не удалось до сих пор! Он всегда ускользал, оставляя в руках Инквизиции, властей планет и, порой, даже взбешенных авторитетов из Узкого Круга своих ставших ненужными последователей. По его следу третий год шла вероятно лучшая из следователей этой Вселенной, Стефани Ковская, но и ей пока было нечем порадовать свое начальство.

Потому-то требовать от Инквизиции неопровержимых доказательств по каждому казненному не было никакой возможности. Некоторых… точнее, очень многих, следовало просто казнить, чтобы избавить от них этот мир. Именно об этом и говорил Дамир. Говорил веско, уверенно, заставляя слушателей то и дело кивать в знак согласия.

Постепенно даже Маг порядком поостыл, и согласился на полумеры в виде взысканий для погорячившихся инквизиторов. Остальные вообще промолчали. Слишком хорошо все знали, какой поддержкой населения пользуется Инквизиция во многих мирах.

Больше обсуждать на сегодня было особо нечего, и собравшиеся стали расходиться. Спутник чуть замешкался, собирая со стола свои бумаги, и Дамир не замедлил воспользоваться этой возможностью. Оттерев щуплого помощника в сторону, он подошел к коллеге-авторитету почти вплотную, и выдохнул ему прямо в ухо:

— Где девчонка?

— Какая такая девчонка? — удивился Спутник, оборачиваясь на голос и едва не сталкиваясь с собеседником лоб в лоб. — Ты о чем?

— Ты хорошо знаешь, о чем я. Где хайти из заведения Кисерта?

— Кисерта? Того, хвостатого?

Дамир коротко кивнул.

— Припоминаю эту малышку, — равнодушно протянул Спутник, — Столько разговоров… Парни мои на ушах стояли, только и мечтали, как бы познакомиться с настоящей хайти поближе. Даже я поддался.

Он сел обратно в кресло, аккуратно сложил собранные бумаги в стопочку, отправил ее в портфель, и все так же спокойно продолжил:

— Отвалил хвостатому кучу денег, а оказалось — ничего особенного. Девка как девка, красивая, конечно, но бывают экземпляры куда занятнее. Один только раз к ней и наведался, не мое оказалось. Ты знаешь, я люблю девочек с особыми талантами. Вот Джесса покойная — это была искусница, жаль, оказалась продажной тварью. Впрочем, тебе ли того не знать.

В следующее мгновение ему пришлось отшатнуться, таким гневом полыхнули глаза Дамира после этих слов. Вероятно, даже направленный прямо в лоб ствол пистолета не выглядел бы настолько жутко.

— Но-но, — пробормотал Спутник, отодвигаясь назад вместе с креслом. — Я тоже сожалею, что с Джессой все так вышло.

— Ты заплатишь за то, что украл у меня Аду, — выдавил Дамир, пытаясь совладать с охватившим его гневом.

Показное благодушие Спутника испарилось в одно мгновение, глаза сузились, а лицо сделалось неподвижным и очень суровым.

— Смотри, Шахтер, как бы тебе самому не пришлось раскошелиться, — холодно ответил он.

Несколько секунд они еще посверлили друг друга взглядами, но потом лицо Спутника резко разгладилось, вновь становясь спокойным, даже, пожалуй, каким-то умиротворенным. Подмигнув собеседнику, он поднялся на ноги, и спокойно направился к выходу, помахивая своим модным кожаным портфельчиком.

* * *

Кровь залила её лицо. Но она не сделала ни шагу назад.

— Я не предавала тебя!

Он только холодно улыбнулся. Теперь уже невозможно было верить её словам. Хотя и трудно было не верить. Столько лет вместе… Он попытался вспомнить, сколько, и не смог. Если бы всё решал только он, он бы простил её. Какая разница, для него всё закончилось. Но другие не простят. Слишком много они потеряли.

— Факт — упрямая вещь, — тихо сказал он. — Я прощаю тебя, Джесси.

Он не услышал привычного звука выстрела, только тихий хлопок, а потом еще и еще один. Женщина упала сначала на колени, потом на спину. Он наклонился к ней. Из побелевших губ выкатилась тонкая струйка крови, она ещё дышала… нет, говорила:

— Я не предала… клянусь… зачем мне теперь… лгать… будьте вы… прокляты… все… ты… и Кларк...

Её тело в последний раз изогнулось дугой и безвольно замерло. Он стоял над ней со смешанными чувствами. Факт — вещь упрямая, но зачем ей было теперь лгать? Он верил Джессе. Всегда верил. Он её убил. Она прокляла их. Всё — слова...

Он склонился, чтобы в последний раз посмотреть в ее лицо, и вздрогнул. Черты его вдруг потекли, словно на акварельном рисунке, залитом водой, а краски окружающего мира начали стремительно меняться. Грязно-серый, неровный каменный пол шахты хлестнул по глазам своей пронзительной зеленостью, едва не заставив зажмуриться.

Джессы больше не было. И темноватой шахты тоже. Теперь он стоял посреди бескрайнего поля, заросшего свежей, сочной травой, а у его ног лежало тело Ады, еще не остывшее, почти живое. Но все равно безнадежно мертвое.

Не сумев справиться с внезапным искушением, он присел на корточки и провел ладонью по щеке девушки, желая удостовериться, что все это только сон. Но окружающее не исчезло и не рассыпалось, обнажая реальность. Под ладонью оказалась еще бархатно-нежная, но уже стынущая кожа. А потом губы девушки внезапно дрогнули, и она медленно открыла глаза.

Вздрогнув, Дамир отшатнулся и услышал из-за спины ровный, спокойный мужской голос.

— О, свобода! Сколько преступлений совершается во имя твое.

Это был Кларк, снова Кларк, в точности, как и тогда, в шахте. И он снова сдержанно усмехался. Нет, не так! Сдержанно он усмехался одиннадцать лет назад, а сегодня его усмешка была откровенно торжествующей и глумливой.

Зрелище это оказалось настолько омерзительным, что у Дамира потемнело в глазах от бешенства. Он начал было подниматься на ноги, чтобы пойти и размазать гнусную усмешечку вместе с физиономией мерзавца, но кто-то схватил его за руку.

Мертвая Ада… нет, это снова была Джесса, приподнялась на локте и тоже усмехалась, другой рукой крепко сжимая его пальцы. Бешенство сменилось ужасом. Дамир выдернул руку. Девушка легко отпустила его, повалилась на землю и захохотала.

— Он! — сквозь смех едва выговаривала она, указывая пальцем на продолжавшего ухмыляться Кларка. — Это он нас предал, а не я! И ты это знал! Ты всегда это знал, но все равно убил меня!

Откуда-то из-за спины Кларка появилась Наташа. Она тоже усмехалась, наматывая на палец кончик своей длинной белокурой косы. А за другую ее руку держался маленький мальчик, скрытый мутноватым облаком так, что лица было не разглядеть. Некоторое время все они стояли молча, торжествующе глядя на остолбеневшего Дамира, а потом Кларк заговорил. И Наташа вместе с мальчишкой тихим эхом повторяли каждую его фразу.

— Мы победили!

— Мы победили…

— Мы обрели свободу!

— Мы обрели свободу…

— Мы совершили справедливое возмездие!

— Мы совершим справедливое возмездие…

— Мы увидели их смерть!

— Мы увидим твою смерть!

Последняя фраза уже не была эхом. Она прозвучала четко, словно промаршировал строй солдат. Так же чеканно, уверенно и неизбежно. А Наташа все улыбалась и улыбалась…

— Ничего ты не увидишь, тварь! — отчаянно выкрикнул Дамир, и от собственного крика проснулся.

Вокруг была привычная темнота и тишина его спальни. Уже наступила глубокая ночь, и ночник на комоде напротив кровати давно отключился. В комнате царили покой и приятная прохлада, но по лицу ее хозяина градом катился пот.

Едва отдышавшись, Дамир рывком сел в постели, сгребая влажными ладонями пылающий шелк простыни, и крикнул в темноту ночи:

— Ты мне отомстила, тварь! Будь ты проклята, Ада… Аделин…