Глава 4. Новые потери.

И эта бесконечная тошнота внутри выматывает нехило, хоть бы вырвало уже, может, полегчает. С трудом фокусирую взгляд на Левином телефоне. Сколько-сколько? Всего полдень?

Если дальше испытания будут сыпаться в таком же ритме, я не выдержу. Помру от перенапряжения, сердце уже стучит тяжело, с натугой. Папа умер от инфаркта, мое сердце может не выдержать в любой момент. Тогда дети останутся здесь совсем одни. Может, и правда лучше будет умереть всем вместе, просто тихо заснуть?

— Мам, можно спускаться?

— Сейчас, подожди.

С трудом встаю, опираясь на шезлонг. Тело не движется, тыкаю концом лопаты в голову, затем сильнее, целя в знакомый нарост, хорошо заметный среди поредевших волос. Выглядит это все отвратительно. Мощные мышцы, но несимметричные, как у качка-аутсайдера. Остатки одежды говорят, что это был человек, но вонь дерьма сбивает с ног. Рвота подкатывает к горлу и выплескивается мощным потоком, едва успеваю отклониться, чтобы не попасть на себя.

Но легче не становится, противная дрожь в руках и слабость во всем теле не дают сосредоточиться. Кто-то подхватывает меня под локоть и ведет к ближайшему шезлонгу:

— Мам, ты как? Тебе совсем плохо? — стакан воды подносят ко рту. Полоскаю рот, куда-то выплевываю.

— Ничего, сынок, сейчас пройдет. Не подходи к ней, ладно?

На меня опускается тень зонта, и я отдыхаю в прохладе несколько минут. Может, я даже задремала, потому что просыпаюсь немного бодрее. Первая же мысль: “Где дети?”. Вскакиваю и вижу мирную картину. На невысокой площадке мини-аквапарка сидит Арина и ест. Рядом с ней полулежит Лев. Машу им рукой и иду прятать тело. Утащить я его, конечно, не смогу, но прикрыть хотя бы окровавленной простыней мне по силам. Надо бы постараться вытащить труп спасателя из бассейна, в жаре он быстро отравит воду. Но звать Леву на это дело не хочу, а одна взрослого мужика не вытяну на бортик.

Прохладная вода здорово освежает. Я такая потная и грязная, что даже труп по-соседству меня не слишком смущает. Пить отсюда, конечно, не буду, но окунусь с большим удовольствием. Ничего, мы еще побарахтаемся! Мокрая и бодрая подхожу к детской горке:

— Как у вас дела? Арин, хочешь в туалет? — моя девочка отрицательно мотает головой с набитым ртом.

— Я сводил ее тут, — кивает на ближайший берег. — Мы не отходили от воды. Здесь безопаснее.

— Ты все правильно делаешь, Лев. Спасибо тебе, сынок, за помощь с Ариной и вообще. Я горжусь тобой, и папа бы гордился. — Лев польщенно улыбается. — С тобой можно идти в разведку!

— Мы выберемся отсюда, да, мам?

— Обязательно, я все сделаю для этого.

— Мам, только Кирилла до сих пор нет. Я звал его пару раз, но громко кричать боюсь, вдруг еще кто-нибудь появится. — виновато смотрит он на меня. Я понимаю, от чего, но ругать не вижу смысла. Мы все получили хороший урок, и больше такой ошибки не совершим. Хорошо хоть, все закончилось благополучно, к нам пришла только Тамара. А если поблизости есть еще подобные создания, которым повезло больше и обед состоял из двух человек, или пяти, или десяти? Может ли человеческое тело вырасти еще больше? Что-то мне подсказывает, что мы видели лишь личинку, начальную стадию мутации. Какого размера и какой силы будет такое существо, страшно представить. Горилла размером с дом? Кстати…

— Лёв, ты случайно не знаешь, где выход на крышу?

— Знаю, мы с Кириллом… — испуганный взгляд на меня.

— Понятно. Знаешь, я уже даже рада вашей шилопопости. Что еще интересного здесь есть?

Беру наевшуюся дочку на руки, и мы идем ко входу в гостиницу. Прильнувшая малышка рассказывает мне на ушко все, что придет в голову, она у нас та еще болтушка. С другой стороны Лев просвещает меня о том, какие интересные помещения они успели обнаружить. Одновременно мы внимательно смотрим по сторонам и зовем Кирилла, стараясь не повышать голос. Мальчика не слышно и не видно. Надеюсь, он не решил спрятаться в своем номере, потому что я совсем не хочу туда идти.

До крыши доходим медленно, усталые ноги еле плетутся по жаре. Аришка не собирается слезать с меня, а Лёва не выпускает из рук боевую лопату. Наверху гораздо свежее, прохладный ветерок обдувает взмокшую спину, и я вздыхаю с облегчением. Но один взгляд по сторонам вызывает у меня прилив холодного пота. Я совершенно не узнаю эти места. Вместо ровной линии пляжа с одной стороны и оживленного городка с трех других вокруг нас раскинулась дикая природа. Из нашего мира вырвало кусок размером с одну чертову мини-гостиницу и прилепило на крохотный полуостров. Из окна нашего номера мы видели новообразованную линию пляжа. А прямо за гостиницей Большая земля, где видны и луга, и леса, и какие-то горы. Только домов нет никаких. И даже ни одной захудалой струйки дыма от туристов, или фермеров, или святого-отшельника.

Поворачиваюсь к Лёве, чтобы попросить внимательно изучить ландшафт для паланирования хоть начального маршрута, как неожиданно вижу нашу пропажу. К нам идет Кирилл, который, видимо, подумал о крыше как о надежном убежище.

Только вид у него нерадостный, и Лев уже готовит лопату. Но как тяжко терять надежду и понимать, что вся спасательная операция была бесполезной тратой сил! До слез обидно, что наша команда распадается, не успев сплотиться.

— Не подходи, Кирилл! — губы кривятся и подрагивают, голос сдавленный от сдерживаемых слез, но лопату мой мальчик держит крепко. Львенок бросает на меня взгляд, но я не вмешиваюсь, только Аришку пересаживаю за спину и достаю нож на всякий случай.

— Давай! — глубокий рваный вдох и толчок лопатой в грудь. Кирилл как будто не замечает, только урчание на вдохе подтверждает нашу догадку. Еще толчок, бесполезно, они кружат по крыше, смещаясь к краю. Кирилл теснит бывшего друга, но мой сын не решается на убийство. Тут Кирилл замечает нас с Аришей и воодушевляется сменить направление. В мои планы вовсе не входит рисковать с дочерью на спине, а спустить ее на крышу и вовсе немыслимо, и я приказываю:

— Бей! — Львенок бьет тяжелой лопатой со всей силы, как битой, и зараженный вываливается с крыши, грузно шлепаясь внизу.

— Хорошо! Ты сделал все правильно! — Лев тяжело дышит, бледная кожа покрыта холодным потом. Это противостояние трудно ему далось, и я очень хочу его поддержать.

Детское тело сломанной куклой лежит в пыли, я всматриваюсь, пытаясь заметить шевеление, как вдруг слышу:

— Это что, машина?

— Где? Неужели? — чувство вины терзает все сильнее. Возможно, мы могли просто связать его или оставить на крыше дожидаться помощи. Сюда едут люди, у них есть вакцина, они нам помогут!

— Это животное, большое, — упавший голос сына пугает, я пытаюсь рассмотреть детали, но слабое зрение показывает мне смутную фигуру, что бодро движется вдоль берега. Надежды, что оно травоядное, нет. Мы уже не так наивны. И мимо нас оно не пройдет. У подножия дома свежий труп раскинул мозгами, во дворе на свежем воздухе еще два тела. Не первой свежести, но медведю это ничуть не мешает наслаждаться мясом. И в самой гостинице еще два трупа. Да ему угощения дня на три хватит. А из нас выйдет экзотический десерт “Иномирный”!

А мы торчим тут как приглашение на ужин, осталось только плавно помахать руками, как надувные человечки у входа в придорожное кафе. Нет уж, я не отдам ему детей!

Последние тринадцать лет моей жизни были каждый день посвящены детям: сначала маленький Лёвушка, затем Аришка и Максимка. Сколько раз я вспоминала со смехом забавную шутку.

Если мама одного младенца чиста, наивна и трепетна, как новобранец, а мама двух детей спокойна, уверена и охотно делится опытом, как дембель, то мама трёх подросших нормальных активных детей это СПЕЦНАЗ.

Стремительно бежим вниз, топоча по ступенькам. Я судорожно пытаюсь придумать способ, которым можно одолеть крупное хищное животное, привыкшее охотиться на человека, с голыми руками. Не считать же за оружие лопату и другой садовый инвентарь. А у кухонных ножей не тот калибр.

Эти существа крупные, тяжелые, с мощными мышцами. Слабым местом можно считать только затылочный нарост, но в него еще надо попасть. Причем с первого раза! С моим ростом мне это грозит, только если чудовище наклонит голову и подержит так секунд хотя бы десять, чтобы я смогла как следует прицелиться. Сачком для бассейна его подержать, что ли? Голова трещит всё сильнее, отбивая пульсацией крови похоронный марш в висках и затылке.

Стоп, что я сейчас подумала? Это, конечно, бред, но при определенной доле удачи шанс есть.

— Лев, бери Арину и прячьтесь подальше! — у Льва настолько изнеможенный вид, что я боюсь, он потеряет сознание с минуты на минуту.

— Мам, я ведь тоже могу… — я понимаю опасения сына, я сама этого же боюсь, но он единственный защитник сестры сейчас.

— Ты справишься, сынок! — спускаю дочурку на пол, крепко целую детей в щечки и бегу вниз. Не забыть бы захватить все, что нужно для моего сумасбродного плана.

Прыгаю в бассейн к Амиру:

— Прости, приятель, ты мне очень нужен. Правда, мне очень жаль, но тебе уже все равно, а мне нечего больше использовать. — вяжу узлы, отнюдь не морские, но на один раз должно сойти, а больше шанса у меня и не будет. Бреду к детской площадке, загребая руками. Я очень тороплюсь, но сейчас меня обгонит даже утка с утятами. Быстрее, Ирина, быстрее. Какое же тяжелое тело! Труп выскальзывает из рук, вода течет ручьем, но я умудряюсь порадоваться, что труп окоченел в нужной мне позе. Только не упади, пожалуйста. Стой, на тебя вся надежда. Ты же спасатель, спаси нас в последний раз!

Самая трудная часть окончена. И меня даже не вырвало, то ли желудок крепчает, то ли я просто черствею. Дальше уже легче, хотя двигаться нужно быстро и осторожно, а то попаду сама в свою ловушку, вот будет приятный сюрприз людоеду!

Замерла, спрятавшись, на точке, откуда видно верхний край забора, и не должно быть видно меня. Жду. Сколько я здесь возилась? Минут пятнадцать? Вроде не дольше. Сердце колотится, мысли мечутся, пытаясь объять необъятное. Прислушиваюсь к тишине, должен же он издавать какие-то звуки: урчание, рык, чавканье наконец. Сглатываю нервно, в горле пересохло. Помнится, Кирилл упал недалеко от стыка стены гостиницы и забора. В то, что животное пройдет мимо такого интересного места, не верится от слова совсем. И наконец, слышу какую-то возню в той стороне, ни на что не похожие звуки. Пытаюсь не представлять, что оно там делает. Мне нельзя плакать, нельзя терять самообладание, от меня зависят жизни моих детей.

Вдруг огромная фигура появляется наверху забора. Существо замирает на пару секунд, поворачивая уродливой бугристой головой из стороны в сторону и поводя носом. Вот оно уже внизу, огромная левая руколапа висит почти до колен. Справа какой-то кусок, как будто откусанный, но монстру это ничуть не мешает. В стороны торчат шипы и на оставшейся руке, и на ногах. Высотой монстр метра два точно. Под сероватой кожей надутые мышцы, какие-то канаты оплетают все тело. Вид фантастический и жуткий. Существо не торопится, ведь первый голод утолен. Обстоятельно осматривается, выбирая тушку поаппетитнее. Вдруг слева вижу движение. Из гостиницы с нашим единственным орудием, как с копьем в руках несется мой сын наперерез чудовищу. Отчаянный крик вырывается из меня:

— А-а-а, нет! Лёва, стой! Стой, пожалуйста! Беги отсюда! — но сыночек мой меня не слышит, он нацелен вперед. Зато чудовище услышало и смотрит теперь только в мою сторону, как будто оценивая опасность и ценность потенциальной добычи. Это дает Льву необходимые две-три секунды, и когда удар достигает цели, чудовище делает лишь первые шаги в мою сторону. Громкий рык, взмах лапищей, и изломанное тело сына летит в сторону.

— А-а-а! Я тебя убью! — под мои вопли монстр набирает скорость, я упираюсь рукой в невысокую площадку и дергаю провод, намотанный на запястье, труп с плеском шлепается в воду, аппетитно покачиваясь на волнах. Кожу обжигает от усилия, я поскальзываюсь и падаю в воду. Глубина здесь детская, но еще недавно ровная гладь воды вздыбливается волнами. Судорожно отплевываясь, вскакиваю и бегу дальше, к зеленой горке. Провод в моих руках тянется под защитной канатной решеткой из-под площадки, от которой отходит пара детских горок. Сильный рывок назад чуть не отрывает мне руку, но я рада, что догадалась так подстраховаться. Иначе мокрый провод выскользнул бы в ту же секунду, как когтистая лапа вцепится в мою окоченевшую приманку.

Я упираюсь в горку с другой стороны и перехватываю провод все быстрее. Очень надеюсь, что рост мышц не означает рост интеллекта, ведь не трудно догадаться, что будет дальше. Страх, что провод оборвется или добыча сорвется, скручивает внутренности. Мне очень тяжело, рука синеет, провод истончается.

Синий прямоугольник площадки покрывается трещинами, разноцветные столбики дрожат от рывков, вся конструкция трещит и скрипит. Крепления могут не выдержать, но я тяну и тяну, чтобы чудовище залезло как можно глубже и обратно уже не вылезло. Вдруг провод кончается, дальше из-под канатов вылезают голые синие ноги, а за ними кровавое месиво. Шипастая рука прорывает защитную решетку между двумя столбиками, судорожно мечется, цепляясь за обрывки, за опоры. Между столбиками в красной воде появляется громадная голова, пытаясь подняться вверх, но мощные спинные мышцы и шипы не дают даже приблизиться к поверхности. Лапы крушат все, до чего дотягиваются, синие ошметки на спинных выступах уже не могут никого удержать, но дикие рывки наконец затихают. Я стою ни жива, ни мертва, но вспоминаю про Леву и бегу-плыву к бортику бассейна.

И нахожу моего мальчика мёртвым с ужасными ранами от острых когтей. Один удар какого-то мутанта оборвал жизнь моего любимого Лёвушки. Он должен был жить, но умер вместо меня!

Горькие слезы душат. Да сколько потерь может выдержать срдце? Кто умрет следующий: Ариша или я? Пытаюсь поднять тело на руки, но силы покинули меня. Приходится подниматься на наш третий этаж, искать волокушу. И Арину надо найти. Ключ от номера нахожу под ковром, Аришка вылезает из-под ванны на первый же зов и кидается ко мне.

— Я здесь, малышка, я с тобой. — мы крепко обнимаемся, малышка залезает на меня, как обезьянка, и вцепляется руками и ногами.

— А где Лёва, мама, где Лёва?! — она плачет, почти кричит, но я не могу выдавить ни слова, только слезы текут непрерывным потоком. Мы плачем вместе с моей девочкой до опустошения.

************************************************************

В комнате с трупом Коли почти безразлично собираю нужные вещи. Не верится, что весь этот дьявольский сюр начался всего лишь сегодня утром, а не вечность назад. Я не хочу сюда возвращаться.

Мы уходим отсюда со всем необходимым скарбом. Аришка несет свой рюкзачок. Я— свернутые в узел одеяло и штору. Сумка со сменными вещами будет ждать нас около двери.

Из одеяла получается отличная волокуша. Моему Лёвушке мягко и тепло. Могилу копаю уже привычными движениями, больше метра в глубину. Я не хочу, чтобы какие-нибудь мутанты-переростки могли раскопать и поживиться телами моих детей. Арина не отходит ни на шаг, молча устраивается под кустом со своей мягкой игрушкой и следит за мной голубыми озерами глаз, полными воды. Я тоже стараюсь не выпускать ее из виду. После истерики в номере она не произнесла ни слова. В таком молчании проходят похороны наших мальчиков. Максимку я достала из его маленькой могилки. Благодаря плотной простыне на лицо не попало ни комочка земли, оно такое же чистое и белое.

Лёвушку я обтираю чистой тканью, но ничего не могу сделать с ужасающими ранами на теле. Левая сторона лица вся в ссадинах. Переодеваю в чистую одежду и заворачиваю в темную штору. Мне трудно спустить его одной в могилу, но я справляюсь. Следом рядышком укладываю Максимку. Надеюсь, их души встретятся, и им будет не так одиноко.

После похорон в моей душе ничего не осталось, никаких чувств и переживаний. Набатом бьет головная боль, я с трудом вспоминаю, что надо покормить дочь. У нее-то ничего не болит, и аппетит, к счастью, остался. Ей надо есть. Она и так у нас тоненькая и хрупкая. Только занятия гимнастикой нарастили немного мышц, но она по-прежнему самая маленькая в группе.

В баре я долго смотрю на батарею бутылок, что таинственно поблёскивают в неярком свете вечернего неба. Какие они чистые и красивые, как интригующе переливается в них волшебная жидкость, что поможет, надеюсь, мне забыться. С собой беру две из них, которые покупал Коля. Вспоминаю, как недавно мы устраивали чудесный романтический вечер. Детей мы отвезли на выходные к Колиной маме, которая хоть и была несколько ошарашена тройным нашествием, всё же подготовилась и достойно справилась. Мы были только вдвоём и делали, что хотели: разговаривали, танцевали, ели, пили и снова разговаривали. Хорошо, что мне хотя бы есть, что вспомнить.

Аришка тихо сидит за столом и вяло ест, а мне кусок в горло не лезет, зато алкоголь организм принимает как воду. После тягостного ужина устраиваемся в пустом чистом номере на третьем этаже, который персонал подготовил для новых постояльцев. Времени всего часов шесть, но ощущение, что не спала двое суток. Моя малышка тоже вялая и засыпает почти мгновенно, прижимаясь ко мне и вцепившись в волосы. Мне не больно, непрерывное ощущение ее рядом со мной даже успокаивает. Мы спим, два осиротевших человека в этом полном боли мире.