Глава 6. Новые знакомства.

Прихожу в себя от мерзкого запаха, что бьет в нос, и такого же мерзкого вкуса во рту. Закрываю крепко рот. Не дам себя отравить.

— Харашо, — хмыкает кто-то рядом, — проснулась, Наташа?

Постепенно ко мне возвращается ощущение пространства и способность соображать. В дальнем уголке помещения прячется источник света, но вокруг меня довольно темно. В правый бок впиваются какие-то твердые угловатые вещи. Слева Аришка вжимается боязливо. От мокрого пятна на моей футболке исходит отвратительный кислый запах, напоминающий нестиранные носки, которыми вытерли блевотину и залили спиртом для дезинфекции. Несмотря на антураж, больше подходящий фильмам ужасов или триллерам, ни руки, ни ноги мои не связаны. Это внушает небольшую надежду.

Около меня сидит бородатый смуглый мужчина и сверкает довольно глазами, глядя то на меня, то на мою доченьку, что прижалась к моему боку, пытаясь спрятаться поглубже.

— Здравствуйте! Как здорово, что мы Вас нашли! Вы врач? — я безумно рада встретить нормального человека, что не урчит и не щелкает на меня зубищами.

— МАшалла! Красивая дэвачка, красивая женчина! — он, видимо, тоже рад нас видеть, вон как лыбится. — Два блэкбери! АллахА шикЭр!

Крепкие волосатые руки гладят мои волосы, застревая в колтунах. Мужчина сияет, как начищенный чайник, зубы сверкают. Дальше жесткие ладони, от которых пахнет машинным маслом, движутся вниз, обхватывая грудь. Эй, эй, полегче, что это за осмотр?

— Что Вы говорите? Вы врач? Вы дали мне лекарство! Что это? — отклоняя чужие руки, я все пытаюсь получить от него ответы.

Мне очень важно знать, что этот странный мужчина сможет нам помочь. Ведь мне стало гораздо лучше! Голова не болит совсем, руки и ноги не дрожат, наоборот, появляются силы от того противного пойла. Ну, лекарства часто бывают противны на вкус, я не в обиде, лишь бы помогло.

— Ха, лэкарство! Из галава Шайтан тваё лэкарство! — мужику смешно, он ржет даже радостно как-то. Ну хоть кому-то все понятно.

— Э-э-э, я не понимаю, что Вы имеете в виду. Скажите, у вас есть телефон? Мне надо позвонить в русское посольство. — я не теряю надежды связаться с более адекватными сотрудниками, которые дадут мне четкие иструкции, что делать и кому что говорить, чтобы выбраться из этой нелепой и пугающей ситуации.

— Пасолство! — мои слова смешат его еще больше. — такой смешной женчина! Нету тваё пасолство! Там всо асталса! Ты сичас в хайв!

— Хайв? Это место, где большие чудища едят людей? — неужели наша с Левой догадка про другой мир все-таки правда? А я так надеялась, что это просто фантазии, что жизнь продолжается!

— Да! Маленький шайтан ест человек и растет балшой шайтан! Патом Алан его “БАХ!” стреляет и берет сид, шуга, бЭри! Толка бЭри редка, — вздыхает грустно мужчина, начиная расстегивать штаны. — Раздывайса!

— По-по-подождите, почему раздевайся? — я от неожиданности начала заикаться, чего он от меня хочет? Зачем он снимает штаны? Неужели его первая мысль при виде женщины — раздеть и отыметь? Или… Надо предложить ему деньги! — у меня есть деньги, они остались в гостинице. Давайте я покажу Вам дорогу. Правда там мертвые люди и мутанты. Мне пришлось убить несколько… Что Вы делаете?! Здесь же ребенок! И я замужем!

— О-о-о, глупая! — мужик закатывает глаза, — ты здэс одна, так? Мужчина у тебя нет? Теперь я твой мужчина. Раздывайса! А то порву одежда, голая будыш хадыт, — ухмыляется он, дергая за собачку от куртки. Та легко поддается, и вот я уже в рубашке с длинным рукавом. Мужчине, очевидно, больше хочется посмотреть на обнаженное женское тело и развлечься, чем разговаривать. Уговаривать он больше и не пытается.

Вихрь мыслей мелькает в моей голове. Что делать? Он говорит правду? Как спасти себя и Аришку от этого незнакомого грубого мужчины в этом опасном мире?

Я пытаюсь сопротивляться, но не могу даже оттолкнуть его. Мой пленитель настолько выше и сильнее меня, что мои барахтанья ему ничуть не мешают. Кричать же я не решаюсь, потому что не хочу напугать Аришку. Она и так в ужасе дрожит за моей спиной. Надо что-то решать, иначе наше положение станет еще хуже, чем было до этого. Никакой новой информации, зато изнасилована, дочь перепугана-отличные перспективы.

Этот человек может нам помочь, ведь он знает гораздо больше меня, как выжить здесь! У него есть лекарство, которое убрало все неприятные симптомы и он говорит про какие-то сид, шуга и как же там… бЭри, кажется. Когда пуговицы от рубашки разлетаются по углам каморки, я решаюсь:

— Хорошо! Я согласна! Давай познакомимся! Как тебя зовут? — я пытаюсь наладить контакт.

— Алан!

— Алан красивое имя! И ты красивый мужчина! — немного лести еще никому не помешало договориться.

Алан довольно расплывается. Кому же не будет приятно услышать добрые слова в свой адрес? Тем более, что маньяком он не выглядит, а вот оголодавшим без женского внимания— да.

— Только, Алан, я сейчас не могу! — мужчина хмурится недовольно, — Я… я грязная! И ребенок не спит! Давай я помоюсь, и ты помоешься. У тебя есть вода?

— Вада? Есть вада. — настроение моего пленителя— спасителя немного улучшается, — Мыться харашо, женчина должна быт чистая, красивая! — мечтательно протягивает он, вспоминая, видимо, свои приятные моменты. Ведь была же у него мама, сестра, может даже, девушка любимая.

— А… можно, Алан, я покормлю ребенка и спать уложу, — пробую немножко понаглеть. Надеюсь, он мне сейчас не врежет от нехватки секса, — а потом мы с тобой… — многозначительно улыбаюсь, надеясь, что он сам додумает что-нибудь, потому что у меня нет никакого желания даже думать о чем-то подобном.

— Дэвачка… дэвачку надо покормить, да. Ладно, адын час тебе, — меня настораживает эта забота о “девочке”, до этого было еще, кажется, “красивая девочка”. Он что, еще и по маленьким девочкам? А может не он, а его напарник-извращенец, который сейчас пошел, например, на охоту? Мне нужна информация!

— Алан, ты такой сильный и красивый мужчина, тебе, наверное, скучно здесь одному? — потихоньку начинаю я, принимая из рук хозяина большой таз и кусок мыла.

— Эх, канэшна, скушна. В стаб каждый дэн не ходиш, да и в бордел на женчина много сида нада, — грустно жалуется мужчина, притаскивая из темного угла воду в большой бутыли от кулера.

— Сид? А что это такое? Ты еще говорил, кажется, про шуга и бэри? — надеюсь, я не влезаю на запретную для расспросов зону.

— Ой, какая болтливая женщина! — осторожнее, Ирина, не серди хозяина.

— Мне так страшно было, когда попала сюда, ничего не понятно. А ты такой умный, все знаешь! Расскажи немножко, ну, пожалуйста, — с ласковой улыбкой наблюдаю, как довольно ухмыльнулся на мои слова благодетель, даже приосанился.

— Ладно, глупый женщина, слушай, павтарат не буду. Ты кагда суда правалился?

— Э-э-э, вчера, — быстрее соображаю я, пока он в настроении.

— Ага, луди ташнит, галава балит, да? Патом шайтан лудей кушает, балшой и силный станет, еще кушает. Кагда быстра бэгает, в галава сид ест. Клувом чик, сид твой, — Алан увлекся рассказом, достал какой-то топорик с острым носом и размахивает, показывая “чик”.

— Кагда шайтан два мэтра и шкура толстый, в галава шуга растет. Я в тот раз два шуга пятнадцат сид достал. Адын шуга дэсят сид стоит, — хвастается добычей, видимо, приличной для этих мест.

Внимательно слушая рассказ, выбираю пару банок консервы поаппетитнее. Какая-то каша с мясом и фрукты. Хорошо, что хозяин не стал жмотничать, просто махнул рукой в сторону полок в темном углу: “Выбирай, мол, что твоей душеньке угодно”, когда я заикнулась о еде.

— Ого, — делаю восхищенные глаза, — а бэри?

— Нэ пэрэбивай! — сверкает на меня глазами бородатый мужик. Убедившись, что я достаточно напугана, продолжает, — бэри достат трудно, шайтан болше два мэтр, шкура— броня, зубы — острые, на руках ножи — во!

Что-то мне это напоминает.

— Если бэри достал и съел, ты— супергерой! — похоже, дядечка умом тронулся. Супергерой, если съел потроха зомби? Надеюсь, кишки живых людей не дают никаких способностей?

Видимо, мое лицо слишком красноречиво показывает Алану и недоверие к его словам, и отвращение к этой идее вообще. Яростно взревев, мужик протягивает ко мне руки, и на кончиках его пальцев пляшет ОГОНЬ! Отшатнувшись, чуть не падаю, споткнувшись о табурет. Довольный произведенным впечатлением, рассказчик решает меня добить:

— Сказат, как дэлаю лэка-а-арство? — явно передразнивая меня, спрашивает с ухмылкой, которая жутко смотрится на его заросшем лице. Я уже не хочу знать, потому что догадываюсь, но киваю покорно.

— Алкагол в бутылка и сид, мэшай и через тряпка лей. Всо, сИдвин готов! — выжидающе смотрит на мое лицо. Мой благодетель хочет ярких эмоций? Их есть у меня! Удивление, ужас, отвращение… Представлением Алан остается доволен, и уже умиротворенно рассказывает дальше:

— Без сИдвин помреш через два дня. Шуга тоже надо, дар растет. У меня был адын агон, я пью шуга в уксус и сода, тэпер многа. А тэбя продам, дэвачку продам, два блэкбэри получу. Нэт, за дэвачку Джон рэдбэри даст. Глаза голубые, сама бэлая, малэнкая, клиент много, шуга много.

У меня волосы встают дыбом, когда я понимаю, о чем говорит этот мужлан. Продать меня в бордель? И мою любимую доченьку туда же? Зарабатывать шуга для хозяина?

Кровь бьет мне в голову, руки чешутся схватить тот топорик и заехать работорговцу по кумполу хорошенько, чтобы все мысли оттуда исчезли. Я не поднимаю лицо, успокаивая себя, что сейчас этот мужик единственное связующее звено с какой-никакой цивилизацией.

Мы ведь даже не знаем, в какую сторону идти, чтобы найти других людей, нормальных. Хотя, если он так спокойно говорит о нарушении закона, значит, здесь продавать женщин — нормально. И где это здесь? Где мы в итоге оказались-то, что за волшебство?

— Алан, а ты как здесь оказался? Давно сюда провалился? — интересуюсь я почти искренне.

— Да-а-а, — машет рукой огорченно, — три месяца. Ехали в гости с друзьями и мист начинается. Вану-у-учий, — я догадываюсь, о чем он, мист, значит, — и провалились. Дорога чужая, горы чужие, и друзья чужие стали. Еле убежал. Руку порвали мне. — сует вполне целую руку мне под нос. А когда я удивленно ее разглядываю, добавляет:

— Заросло все. Здесь все отрастает, кроме галавы, — шутит уже почти не грустно.

— А потом я стэб нашел. Ну, стэб, кусок земли не меняется. Кластер меняется, стэб не меняется, как хэйв, пчелы, пазыл, — все нетерпеливее объясняет он мне, глядя на мое недоуменное лицо. Не выдерживает, достает из кармана бумажку в прозрачном пакете, тычет пальцем в картинку. Я рассматриваю в полумраке рисунок и до меня доходит.

— Этот мир как пазл, да? Состоит из кусков. Кластер и стэб, кластер меняется, стэб не меняется. Если видим мист, кластер меняется, так? А обратно попасть можно? — отчаянная надежда горит во мне, и, похоже, разговор становится слишком грустный, так как Алан даже не насмехается надо мной. Отвечает коротко:

— Нет. Ты готова? —

Э-э-э, а я готова вообще? Оборачиваюсь к кровати, которую уступил наш гостеприимный хозяин. Чистая, сытая малышка спит, укрытая тонким одеялом. Она слишком устала сегодня. А я, несмотря на долгую дорогу, полна сил. Сытный обед и мерзкая жижа из сида дали мне достаточно энергии, чтобы бороться за свою свободу.

Как мне лучше поступить? Я, конечно, давно не девочка, но пятнадцать лет семейной жизни это не кот начхал. Самой не верится, какой верной оказалась. Эта любовь как клеймо в мозгу, попробуй, сковырни, начинаются судороги. Образно, конечно, говоря. Ох, что же голова так болит…

— Налей мне еще сидвин? Обещаю, тебе понравится…

**********************************************

Тихое хныканье вырывает меня из снов, где я вилкой и ложкой отбиваюсь от зараженного, шайтана, как говорит хозяин подземелья. Сам Алан дрыхнет без задних ног, развалившись звездочкой на одеяле прямо на полу. Еще минуту пытаюсь вспомнить, что со мной было, а когда наконец вспоминаю, жаркая волна заливает моё лицо. Неужели я так могу? Да ещё с незнакомым мужчиной?

Медленно встаю и иду к моей доченьке. Аришка сжалась в уголке и тихонько хнычет, наверное, ей тоже снятся кошмары. Я тихо одеваюсь, замирая на каждый звук. Осторожно перешагиваю через вещи, разбросанные по полу небольшой комнаты, и кладу в карманы карту и бутылку с сидвином. Хорошо, что я одела дочь после мытья, ведь сменная одежда осталась в лесу. Сейчас мне не придется ее будить.

— Пойдем в туалет сходим, — бормочу на всякий случай, но тишина в ответ меня успокаивает.

С дочерью на руках поднимаюсь по лестнице, замирая на каждой ступеньке. Люк наверху выглядит огромным, одной рукой с трудом приподнимаю его, умоляя про себя, чтобы старые петли не вздумали заскрипеть. Но, видимо, тишина в интересах и хозяина убежища, потому что петли движутся свободно, и с люком я справляюсь успешно. Вылезаю на прохладный воздух, пахнущий землей, листьями и хвоей. А еще пылью и трухлявыми деревяшками, так как мы, оказывается, внутри того самого дома, на который я с такой надеждой любовалась накануне. Люк находится в дальнем углу помещения за старой облезлой печкой, которую не разжигали, наверное, с того момента, как она провалилась в хайв вместе с домишком и участком земли под ним.

Я уже поняла, что мы пришли на стэб, который один из местных попаданцев облюбовал под личное убежище, куда стаскивал все найденное добро. Внутри на полках я видела кроме консервов кучи одежды, какое-то огнестрельное оружие и разные вещи, которые, видимо, представляли ценность для местных жителей.

От домика я отхожу с опаской, прислушиваясь и приглядываясь. Очень страшно. Огромные звезды, убивающие последние крупицы надежды вернуться домой, ярко освещают поляну, сохраняя тени под деревьями. Кажется, за каждым древесным стволом прячется зараженный, который только и ждет момента схватить и съесть нас.

— Зараженные глупые и не устраивают засады за деревьями, — пытаюсь убедить сама себя, все же начиная движение в направлении, которое определила для себя как верное. Отхожу все дальше и дальше, ежесекундно ожидая окрика в спину. Аришка тихо посапывает у меня на руках. Идти очень неудобно, за Аришкой ничего не видно, трава опутывает ноги.

По пути пару раз оборачиваюсь, вспоминая, как выглядела полянка, когда я бежала к ней, а не наоборот. В темноте все кусты выглядят по-другому, мне уже кажется, что я хожу кругами, когда вдруг вижу палку около ствола дерева.

— Лопата! — как я рада видеть этот незамысловатый инструмент.

Теперь мне станет легче. Кладу Аришку на землю, та только съеживается. Подожди, малышка, сейчас согреемся. Освобождаю свой рюкзак там же на землю, острым ножом прорезаю дырки около дна. Несколько вещей помягче укладываю на дно. Пару вещей потеплее оставляю для дочери. Одеть спящую Арину в теплые одежки занимает непозволительно много времени. К тому же мы оглушительно шуршим и шепчемся, будто подзывая бродячих вокруг зараженных на поздний ужин или ранний завтрак.

Когда я бужу Аришку, чтобы устроить себе на спину, слева раздается утробное урчание и шуршание хвои под ногами. Причем слишком быстрое шуршание. Так, Ира, соберись, не трясись, ты это уже делала.

— Аришка, лезь на дерево повыше и крепко держись, — почти подкидываю мою девочку вверх. Надеюсь, она не стукнулась об ветку. Нет, сверху слышен только шорох: моя малышка шустрой белкой лезет вверх. В таких условиях даже пятилетние дети учатся двигаться быстро и тихо. Я тоже подтягиваюсь за ней, откинув прежде рюкзаки под соседнее дерево, чтобы зараженные не затоптали вещи. Если мы выживем, они нам еще пригодятся.

Если бы в лесу было чуть светлее, то больше всего я была бы похожа на обезумевшего фермера, что решил набрать шишек с дерева. За ремнем с левой стороны лопата, а с правой та самая кирка, которую я спиздила у своего спящего любовника. Мне нужнее!

При каждом движении в ребра и живот впиваются твердые металлические грани. Синяки будут сто процентов, но я даже рада этой боли. Острые ощущения встряхивают и бодрят, я резче ощущаю жизнь, даже звуки становятся четче. Добираюсь до нижней ветки за считанные секунды, но не останавливаясь, карабкаюсь дальше. Я же не знаю, какого размера мутанты гуляют по лесу. Хотя нет, я уже видела за эту пару дней зараженных нескольких калибров. От начинающего Кирилла до громадины с шипами, в голове которого могут быть загадочные сокровища этого мира. Добраться бы еще до них.