Глава 3. Другие правила.

В то время как наверху рушилась наша жизнь, внизу ничего не изменилось, только лужа подсохла. Подходим к двери кухни, на первый взгляд все также. Дверь решаем пока не открывать, я тихонько стучу, Лёва слушает. Из-за двери не доносится ни звука. “Тук-тук“ громче, мальчик мотает головой. Храбро кричу:

— Эй, ты там живая? — сжавшись, ожидаю привычную уже реакцию.

Возможно, конечно, что она резко поумнела, освободилась от резиновых пут и ждет сейчас у двери молча, готовая к нападению. Но мы тоже не лыком шиты. Мой наблюдательный сын нашел кладовку персонала, и мы вооружены до зубов. У меня в руках острые грабли на длинной ручке, Лев и вовсе вцепился в штыковую лопату. Еще мы притащили моток провода для связывания пленной и острые ножницы. Я надеюсь, наш план удастся, потому что ничего умнее мы за это время не придумали.

— На счет три! Раз, два, три! — Лёва резко распахивает дверь и прячется за полотно, я тут же перегораживаю проем граблями на уровне колен. Расчет был на то, что руки и ноги у них работают по-прежнему. А уж Лев устроит ей второе сотрясение мозга. Но видимо и первого нашей жертве оказалось достаточно, так как мы обнаруживаем почти остывший труп на том же месте.

— Сынок, набери пока из холодильника поесть и попить, ладно? Я тут сама дальше, — не хочу, чтобы он видел это. Пусть Лёвушка уже показал свое мужество и самообладание в неожиданных ситуациях, он все равно остается моим сыночком, и я хочу оградить его от ужасов этого страшного мира.

Тело неожиданно легко поворачивается на живот благодаря плавательному кругу. Пытаюсь рассмотреть рану на голове, но ни трещины, ни даже потеков крови на волосах нет. Хотя нет, вижу… шишку? Маленькая. Не могу сдержать любопытства и срезаю ножницами клок волос на затылке. Да, небольшой нарост, может, бородавка такая головная? Бывают же подошвенные, а тут на голове, ничего особенного. Да ну, бред, что я, бородавок не видела? Тыкаю острием ножниц внутрь, протыкается легко.

— Лев, дай телефон! — нагибаюсь рассмотреть пониже с фонариком и понимаю, что раньше ничего подобного я не видела ни в медицинских книжках, ни на сайтах, повествующих, кажется, обо всех болячках мира.

— Лёва, смотри!

— Это паутина? У нее что, в мозгу паук? Мам, не трогай, а то брызнет кислотой! — мой сын явно пересмотрел фантастических фильмов.

— Какой-то паразит под кожей, я его уже минуту рассматриваю и до сих пор жива, — я должна излучать спокойствие и уверенность.

— Но ты могла заразиться и не заметить! Нельзя так рисковать! — сын кипит от возмущения.

— Да, да, ты прав, Лёва, я не подумала, — я забыла, что мы сами оказались в фантастике.

Руки сами тянутся к голове проверить Лёвкину теорию, и я замираю в ужасе. В горле пересохло, с трудом сглатываю. Щупаю дальше, боясь ощутить движение под кожей или, еще хуже, проникновение маленьких лапок в мозг. Я, наверно, сразу умру от отвращения. Лучше уж покончить со всем мгновенно, чем гоняться за детьми без мыслей в голове и одним лишь желанием.

— Сынок, ты только не волнуйся, — начинаю говорить заплетающимся языком. Лев скользит взглядом по руке, хватается за голову и брезгливо отдергивает пальцы.

— Шевелится? Дай потрогаю, — размеры наших наростов схожи, Лёвкин, может, чуть больше или у меня руки дрожат. — Как он вырос так быстро? Ты чувствуешь что-нибудь?

— Я весь день сегодня болею, то голова, то тошнит, — несчастный вид моего мальчика говорит сам за себя. Вспоминаю, что ни разу не видела, как он ест, только хлещет воду, как и я, впрочем. Жажда донимает все сильнее, и жара тут ни при чем.

Пытаюсь оценить скорости роста шишек, но они, похоже, достигли своего максимального размера, и никак себя не проявляют.

— Она не растет и не говорит мне:”Съешь Лё-ё-ёву. Он очень вку-у-усный. Особенно с горчи-и-ицей”, — пытаюсь закончить это обескураживающее исследование глуповатой шуткой. Лёвка слабо улыбается.

Продолжаю уверенно:

— Мы пока не можем это изменить. Зато можем вытащить Кирилла из ловушки, — спасательная операция взбодрит моего сыночка и не даст задумываться о нашей судьбе. — Еды набрал?

— Да, вон рюкзак, — кивает в сторону выхода.

— Ножи видел? Какой возьмешь себе? — упоминание о ножах должно встряхнуть любого мальчишку. Тем более Лев давно мечтает о каком-то керамбитовом ноже и с нетерпением ждет шестнадцати лет, когда мама разрешит, наконец, потратить честно накопленные деньги на настоящие мужские игрушки.

— Ого, какой! — достает тесак для мяса и взмахивает им в полуметре от меня. Мы выбираем несколько ножей поперспективнее и сгружаем их в пляжную сумку. Только массивный тесак брутально оттягивает резинку шорт, вынуждая мальчика придерживать его рукой. Я надеваю рюкзак, возвращаю грабли в правую руку, выбираю самый длинный нож в левую.

— Эй, рэмбо, бери сумку, лопату и вперед.

Груженые как маньяки, движемся к выходу. Сгрузив приобретения около двери в номер, обговариваем последние детали.

— И, пожалуйста, не рискуй. Я очень тебя прошу. Мне один Лёва важнее десяти чужих мальчиков.

— Ладно, все, я пошел.

Приближаюсь к соседскому номеру и сама не знаю, что сильнее хочу услышать.

— Кирилл, ты там? — задерживаю дыхание.

— Да, я здесь! — столько чувства в его волнующемся голосе, что жгучий стыд за промелькнувшее желание почти сбивает с мысли, но удар и урчание в многострадальную дверь отрезвляют.

— Когда я скажу тебе “Давай”, ты должен открыть свою дверь и бежать к выходу, ко мне! — дверь потрескивает так явно, что мне приходится почти кричать. Хищный рык раздается возле моей головы. Мне страшно за себя, за Лёвку, за осиротевшего мальчика.

— Выйти? Там же мама! А где спасатели? Дядя Коля? А-а-а! — треск двери ванной говорит мне, что пора включать режим “некогда объяснять, выходи и беги”.

— Нет ни спасателей, ни дяди Коли! Только я и Лёва! Или ты выйдешь сам, или тебя съедят! — душераздирающее мяуканье заглушает мой голос, отвлекая от меня и любителя человечины.

Я не слышу ответа Кирилла, не слышу шагов за дверью, мерзкие коты, кошки и котята заполняют мозг пронзительными звуками. Вот звук притихает, или я оглохла? Нет, слышу рыдание за дверью, нашел время! Отпираю ключом дверь и медленно открываю ее наружу. Через узкую щель в коридор проникает полоса света. Я не вижу дверь ванной, но шепчу “Давай”. Кирилл меня, конечно, не слышит. Да я сама себя еле слышу. Какая длина записи на телефоне? Хоть бы Лев не забыл поставить на репит, а чудовище увлеклось концертом. Потому что мне безумно страшно открыть дверь пошире и заглянуть внутрь номера. А мысль издать хоть звук вызывает панику.

— Давай, Кирилл! — последняя попытка, я больше не смогу. Щелкает замок, я открываю дверь шире и вижу силуэт у окна в дальней стене. Но это не тщедушная Тамара. Фигура выше, массивнее, движения резкие и устрашающе хищные. Две секунды я в ступоре глазею, потом в дверь врезается мальчишка и пробегает мимо меня в коридор и на лестницу. Я захлопываю дверь и пытаюсь запереть, но наш демарш привлек внимание хозяйки этого номера и дверь трясется от напора. Сил моих хватает только сдерживать скорость открытия, ноги буксуют.

— Кирилл, помоги! — и боевые грабли с разгона влетают в проем, весом двух мальчишек сбивая с ног агрессивную гору мышц. Трясущиеся руки запирают дверь, ноги не держат. Мы смываемся под разъяренное урчание и многообещающий грохот.

******************************

— …Вы вернулись! — истерика не прекращается. — Там было так страшно! Папа орал на маму, а мама его вдруг укусила и начала жевать! А папа сначала кричал так громко и просил прощения, а потом перестал! Слышно было только маму. Но это уже не моя мама, — Кирилл опять заплакал, — моя мама добрая, она никогда не кричит и все мне разрешает.

Протягиваю бутылку спасенному. Это уже вторая, Кирилл так же страдает от жажды, как и мы с Лёвой. Тем более все утро он был заперт в темной ванной без капли воды и надежды на помощь. Если даже самые близкие люди сходят с ума и убивают родных, жизнь погружается в беспросветный мрак. Только игры в телефоне спасали от реальности и только пока совсем не разрядился.

Оставляю друзей вдвоем обмениваться впечатлениями этого ужасного дня. Лёва скрупулезно описывает все события и что мы об этом думаем. Ему необходимо отвлечься, а общение с ровесником, надеюсь, поможет им обоим. Кстати, у Кирилла на затылке также обнаружилась шишка, что немного успокоило нас, но и добавило вопросов. Получается, мы все заразились этим при телепортации, и через несколько часов будем бродить и пытаться съесть друг друга?

В добавление к пережитым ужасам, по возвращении в номер мы не находим Арину. Фонарик на телефоне исправно освещает потолок и часть обстановки, но я не могу нащупать дочь в мягкой темноте ванны. Перетряхивая одеяло трясущимися руками и панически причитая ”Аришка, Аришка, ты где?”, вскрикиваю от ледяного прикосновения к лодыжке. Врезаюсь в раковину и наблюдаю в мельтешащих тенях, как из-под ванны вылезают тонкие руки, затем растрепанные волосы. Тихие всхлипы сопровождают неуверенные движения. Лёвка появляется в дверях с тесаком в руках и медленно поднимает его над маленькой фигуркой.

— Мамочка! Лёвуска! — бросается ко мне моя малышка с плачем в голосе, прижимаясь залитым слезами лицом ко мне и тыкаясь мокрым носиком то в щеку, то в шею.

— Я так испугалась за тебя, мое солнышко! Никогда больше не прячься так! — целую ласково мою доченьку, вытирая полотенцем любимое личико. — И, Лев, что это такое? Ты что, правда мог ударить этим топором сестру? — яростно шепчу сыну в растерянное лицо.

— Но, мам…

— Иди, унеси его отсюда!

С дочкой на руках выхожу в комнату и вижу подзабытого Кирилла, который с ужасом смотрит на кровавую сцену на кровати, сжавшись в кресле.

Да, Ирина, решение всех проблем по-прежнему на тебе.

— Надо похоронить хотя бы Максима. Лев, ты возьми рюкзак, Кирилл несет лопату и ножи, — командую я, быстренько собирая аккуратный хвостик вместо вороньего гнезда на голове Аришки.

Вырыть яму для ребенка решаю возле живописной клумбы, где раньше мы часто наблюдали за жизнью насекомых. Найденная лопата удобно лежит в руках, блестящее острие легко режет дерн. Работаю привычно, как много раз до этого на участке у мамы. Но никогда я не думала, что буду одна копать могилу для маленького сыночка. Куда катится этот мир? Куда катимся мы в этом мире? Я убила не колеблясь своего мужа. Пусть уже нет между нами горячей любви, но он мой родной человек, друг и партнер. Был. Как выжить дальше мне с тремя детьми, сколько еще придется бить, бежать, копать? Я обычная мама, воспитываю обычных детей, которых учу быть порядочными, общительными, решать проблемы обсуждением, а не дракой. Здесь такие не нужны. Мои дети умнее меня, они инстинктивно движутся к жизни, а мои стереотипы ведут меня к смерти, болезненной и неприглядной.

Сквозь пелену слез нежно обтираю влажными салфетками погибшего младшего сына, преданного своими родителями. Часто приходится смачивать водой коричневые потеки на бледной прохладной коже. В чистых шортах и футболке мой малыш как будто заснул, несколько слоев бинта закрывают рваную рану на шее. Кусок полотна ничем не сможет помочь, но я хочу, чтобы старшие брат и сестра запомнили нашего любимого проказника в естественном виде.

Зову ребят к шезлонгу, на котором спит вечным сном мой мальчик. Мальчишки с ремнями поверх шорт, за которыми затнуто по два ножа, подходят, толкаясь. В руках тарелки с едой и запотевшие бутылки лимонада. Я попросила их сходить за остатками готовой еды для поминального обеда. Аришка прижалась ко мне, оживление на детских лицах сменяется грустью.

Я понимаю, что пора сказать слова, которые дадут их мировосприятию пусть не привычные, но понятные правила, и направят наши дальнейшие шаги в сторону спасения или хотя бы жизни.

Откашливаюсь:

— Сегодня… мы потеряли своих родных. Ваш папа Коля, Максимка, твои родители мама Тамара и папа Саша. Мы всегда будем любить их и помнить. Максим мог остаться в живых, если бы я вовремя догадалась про папу, если бы была осторожней и не отпустила его руку. Я очень виновата, что не смогла спасти его. Но теперь я буду готова, мы все будем вести себя по-другому. Потому что в этом мире другие правила.

Лев, ты правильно поступил там, в ванной. Мы должны быть готовы бить первыми, остановить того, кто хочет нам зла. Заразиться может любой из нас. Лев, если я заражусь, бей меня, останови любым способом, только не дай мне напасть на кого-то из вас. Хорошо? — мой сын неуверенно кивает, косится на Кирилла, — Кирилл, ты тоже будь готов.

Арина, ты сегодня здорово спряталась, я тебя не нашла. Это хорошо, что ты маленькая и ловкая, ты сможешь спрятаться даже в узенькую норку, как мышка. Еще можно залезть на дерево, например, как обезьянка, и никто тебя не достанет. Мы все умеем прятаться, убегать и бить, но раньше нам было не нужно это делать. Теперь мы будем хитро прятаться, быстро убегать и сильно бить всех врагов, чтобы не съели нас. Понятно? — ребята серьезно кивают, Аришка-малышка с воодушевлением мне отвечает:

— Я умею высоко лазать и быстло бегать.

— Да, солнышко, ты молодец. В нашей команде все умные, быстрые и сильные.

Молчим. Мальчики, надеюсь, обдумывают мои слова, Ариша прижалась ко мне покрепче и не отпускает. Приседаю к ней лицом к лицу:

— Ты можешь попрощаться с Максимом, сказать ему что-нибудь хорошее. — Арина прикасается кончиками пальцев к руке братишки:

— Пока, Максим. Я тебя люблю. — шмыгает моя доченька.

— Прощай, мой сыночек, и прости меня. Я очень тебя люблю и всегда буду любить. Пусть земля тебе будет пухом.

— Пусть земля тебе будет пухом.

— Пусть земля тебе будет пухом.

Я закрываю Максима простыней и отношу к его могиле. Медленно закапываю яму лопатой, я так не хочу оставлять сына в чужой земле! Смогу ли я перевезти его на Родину? Как моя мама переживет смерть внука так скоро после смерти своего мужа, моего отца? Жива ли моя мама или бродит бездумно по своему дому? Сможем ли мы вообще вернуться к своей обычной жизни?

Десятки трудных вопросов без ответов прерываются резким свистом и грохотом. Чуть не упав от неожиданности, пытаюсь найти источник глазами. Далеко и искать не надо, мальчишки с петардами в руках стоят на открытой площадке и провожают взглядами очередную ракету. Арина с визгом отбегает от них, этот шум напугал и ее. Сердце колотится как ненормальное, резкие звуки вызывают у меня теперь не просто нудную головную боль, но и немалый выброс адреналина.

Звук разбитого стекла с другой стороны дворика гармонично вплетается в эту какофонию. Метрах в пяти от меня в дожде блестящих осколоков приземляется Тамара. Ее появление было бы даже эффектно, если бы не было подпорчено громогласным урком. Криво завалившись на бок, чудовище не теряет энтузиазма и ковыляет в сторону разбегающихся детей. Кирилл забегает в дверь гостиницы и исчезает из виду. Димка хватает Аришку за руку и тащит ее в бассейн, где до сих пор плавает неудачливый спасатель. Меня зверь просто не заметил среди кустов, и я понимаю, что с каждым шагом он удаляется от меня и приближается к маленьким вкусным детишкам.

Жаль, что их номер не на третьем этаже, на двух переломанных ногах монстр не смог бы догнать даже маленькую Аришку. Но даже одно сломанное колено дает мне время собраться с мыслями и наводит на идею. Хватаю лопату двумя руками покрепче и бегу за ним, на ходу прикидывая место приложения своей кинетической энергии. Тамара и при жизни была несколько выше меня, сейчас же мне придется поднимать свое орудие выше головы. Поэтому я со всего маху бью ее по второму колену острой боковиной, как битой. Лопата хорошая, металлическая и остро заточенная, руки же мои вовсе не такие крепкие, и черенок просто вылетает из ладоней, застревая глубоко в мышцах и связках. Может, и до костей добралась, потому что зараженная тут же падает вперед.

Было бы наглостью ожидать, что хищница упадет на затылок и самостоятельно отключится. Мне и так жутко повезло, что она меня проигнорировала и дала шанс на успешный удар. Поэтому я с опаской дергаю за конец черенка и подтягиваю к себе удачливое холодное оружие. Очень надеюсь, что мое предположение верное, и со всей силы опускаю лопату плашмя на затылок. До последней секунды яростно стремящаяся вперед фигура падает всем телом на пол и начинает корчиться в судорогах. Отхожу на пару метров, потому что рассмотрела когти на концах пальцев. Одного случайного удара такой лапой будет достаточно, чтобы истечь кровью.

Стою настороже с лопатой наперевес, не зная чего ожидать. Хорошо, что мои дети успели занять безопасное укрытие. Сначала я их даже не вижу, скользя взглядом по цветным деталям. Потом замечаю, как из-за крыши детского аквапарка выглядывает голова, а рядом вторая.

Через пару минут или десять секунд тело затихает. Я опускаюсь на шезлонг, куда мальчики сложили еду и напитки, не выпуская тело из поле зрения. Мне очень плохо, голова просто раскалывается, пить хочется все сильнее, но ни вода, ни газировка не помогают. Приложила прохладную бутылку ко лбу, стало чуть легче. Какой же длинный день…