Глава 1. Желаем приятного отдыха!

— Мам, мы пошли купаться! — мальчишки уже готовы, когда я закрепляю резинку у дочери на волосах.

— Мам, я тозе, я тозе, меня пододите! — прыгает сидя моя непоседа.

— Только если спасатель рядом с бассейном будет! Лев, ты старший!

— Ла-а-адно, понятно уж.

— Телефон оставь.

— Неа.

Хлопает дверь, детские голоса, спорящие, кто круче скатится с горки, затихают. Взгляд на настенные часы в восточном стиле, какие-то несчастные семь часов утра! О-о-о, что ж им не спится-то в такую раннюю рань?

— Эй, ты чего?! — неприятно знакомые звуки привлекают мое внимание.

Коля висит головой вниз с кровати, а спина ходит ходуном. Бросившись в ванную, не могу обнаружить ни ведра, ни другой посудины.

— О, ваза! Пойдет…— успеваю под второй залп. Чтобы не смущать мужа, отправляюсь к столику. Графин с водой там точно должен быть. Со стаканом в одной руке и салфетками в другой появляюсь как раз, когда мой страдалец со стоном откидывается на подушку в кровати.

— О-о-х, — бледное лицо, прикрытые глаза, даже испарина на лбу.

— Я са-а-амый больной в мире челове-е-ек! — провыв карикатурно, протягиваю салфетки.

— М-м-м, спасибо, — утеревшись салфеткой и сполоснув рот водой, Николай немного оживляется.

— Ты как? Что случилось-то? — намочив оставшуюся в руке салфетку водой, протираю ему лоб и глаза. Забрав мокрую тряпочку, муж продолжает освежаться. — Ты вроде вчера вполне адекватный вернулся, даже не спотыкался, и дети не проснулись, — прикладываю ладонь ко лбу, — температуры нет, а живот болит?

— Мутит, — сглотнув, морщится Коля. — Отравился, наверное. Вонь незнакомая была, мерзкая такая, кислая. Часа в три, я уже уходить собирался. Обслуга сразу забегала, трещали на своем непонятно. Я и ушел, чего там, сидеть, нюхать что ли?

— А-а-а, точно, — я застываю, вспоминая, с лекарством в руке, — попахивало ночью. На, выпей, хуже не будет, только не ешь пока ничего. Ты поэтому и окна закрыл? — я раздвигаю элегантные шторы и распахиваю окно, — сейчас нормально пахнет. Разобрались, наверно.

— Да, не хотел, чтобы вы еще травились. Как вспомню, фу-у-у, ничего не хочу есть, — протягивает пустой стакан обратно, — Ириш, принеси водички еще, а?

— Что-то голос еще, хрипишь, товарищ! — погрозив стаканом, иду к холодильнику за спреем для горла.

— На, ставлю рядом, и вот спрей, зубы почисти и брызни в горло хорошенько. Схожу, гляну, что там происходит.

— Ладно, брызну, — поворачиваясь на бок, бурчит Ник.

В этой жаре все нужно хранить в холодильнике. Иногда я бы и сама туда залезла с большим удовольствием. Хорошо хоть бассейн рядом, там дети и проводят большую часть времени. Кстати, о детях. Взгляд из окна вниз выхватывает детскую площадку с горками, часть бассейна и ни одного ребенка. Эта тишина наводит на подозрения. Где дети-то, почему их не слышно? Ладно, Лёвка, уже солидный человек, целых двенадцать лет! Но Аришка с Максом, озорные дошколята, повизжать всегда готовы.

С такими мыслями пробегаю по лестнице, никого не встретив. В коридорах полумрак, ни один светильник не горит. Где все-то? Сбоку мелькает силуэт. Уф, это я в зеркале. Оцениваю заодно отражение. Русые волосы не растрепаны, аккуратно ложатся на плечи, обрамляя круглое лицо. Сарафан не перекошен. Может, шорты лучше надеть? Неохота, слишком обтягивают бедра, а эластичный топ выделяет животик.

Из конца коридора слышно невнятное постукивание. Ну ладно, хоть живой человек. Все, наверное, разбрелись из-за того, что вчера многие уехали, а новые постояльцы не приехали. Нужно же им отдыхать от нас иногда.

Хорошо, что мы выбрали эту мини-гостиницу. Тихо, спокойно, народу мало, персонал дружелюбный и не замотанный. Работающие здесь милые смуглые девушки с удовольствием общаются с детьми постояльцев, особенно, конечно, с малышами. Арина, как всегда, в центре внимания со своими голубыми глазами на нежном лице и пушистыми светлыми хвостиками. Максик, шалун, точно в нашу сторону пошел: серые глаза, русые волосы, круглое лицо. Ничего примечательного, но стоит ему развеселиться, как шаловливая улыбка и очаровательные ямочки на щечках преображают обычного ребенка в озорного чертенка, которого хочется баловать и развлекать. А уж он-то этим пользуется во всю ширь детского воображения.

Да где же они все? Только эхо шагов отвечает моим мыслям. Прохожу лестницу, холл, уже дошла до кафе. Электричество, похоже, отключили во всей гостинице. Что за экономия на постояльцах? Как будто мы уже выехали.

Мокрый блеск на полу выбивается из обстановки. Угадала, пользуются нечастой возможностью и поглощают все ароматные вкусняшки, на которые падают детские взгляды. Особенно те, которые строгая мама разрешает только по одной штучке. Ну сейчас они у меня получат, хулиганье!

Звучное чавканье, доносившееся из-за узорчатых дверей, частично подтверждает теорию. Колыхание ярких штор отвлекает внимание, но я уже на неплохой скорости влетаю в кафе, готовая и карать за столь невоспитанное поведение, и спасать провинившихся детей, если они успели натворить нечто особенно вопиющее. В кафе никого живого, столы накрыты наполовину, только что-то яркое виднеется в той стороне, откуда в зале обычно появляются завтраки, обеды и ужины. Оттуда доносятся и подозрительные звуки.

Но мало ли что и как едят сотрудники? Может, там особое блюдо, которое нужно есть обязательно руками и непременно смачно чавкая, чтобы показать благодарность и восхищение повару. Хорошо, что нас им не угощали, но, может, оно еще впереди? Например, в последний ужин перед отъездом. Нет, я бы заметила хоть раз, недавно уехали аж три семьи.

Так, ладно, заходить не очень хочется, но надо проверить, чтобы потом не возвращаться мысленно. Нечто яркое оказывается плавательным кругом в луже воды. Подхожу тихо, чтобы глянуть быстренько и смыться, а то угостят еще. Да, там едят, и точно руками, а еще зубами рвут куски, потряхивая головой, чтобы оторвать побольше. Как собаки, знаете? Повернувшись к двери почти спиной, около большого открытого холодильника стоит невысокая черноволосая девушка в униформе и крепко держит руками красный кусок, с которого стекает кровь прямо на пол. И она мурлыкает, как кошка, только страшно так, хищно.

У этого неаппетитного представления есть и зрители. Кудрявый парнишка в шортах и майке держит за руку худенькую девочку с мокрой косичкой в купальнике и ярко-желтых надувных нарукавниках. С другой стороны за него цепляется маленький мальчик в шортах, с которых уже натекла лужа. Мои дети здесь, с облегчением замечаю я. Замерев и почти не шевелясь, они стоят за дверью и смотрят на омерзительное зрелище во все глаза. Отвращение и шок на их лицах дает мне хороший пинок. Что ж я стою и разглядываю? Валить надо отсюда, она же явно сошла с ума.

Прикасаюсь к плечу Лёвы. Он резко дергается и оборачивается ко мне с диковатым взглядом. За ним поворачиваются и малыши, вскрикнув, видимо, от страха. Только тихо, пожалуйста, тихо, ребята, не надо плакать. Поедательница сырого мяса замирает с почти доеденным куском в руках. Я тяну за собой Льва, за ним паровозиком шлепают младшие дети. Немножко быстрее, пожалуйста. Сумасшедшая оборачивается. Это лицо с окровавленной кожей и безумными глазами будет мне сниться в кошмарах, точно.

— Мама, мама, ты видис?! — какая узкая, оказывается, дверь. — Быстрее, ребята, тащи их, Лёвка!

Максимка теряется, не успевая зайти в дверь вместе со старшими братом и сестрой, и почти цепенеет. Страшная тетка направляется к нам, не отрывая своего больного взгляда и натыкаясь при обходе на углы большого стола. Мерзкое урчание становится громче, наводя жути. Арина отрывается от руки брата и прячется за меня, прижавшись к боку и вцепившись тонкими ручками.

— Максим, быстрее, — хватаю его за руку и тяну к себе. Он чуть не падает, поскользнувшись на своей же луже. Схватив его уже двумя руками, поднимаю к себе на руки, пятясь назад. Сыночек обхватывает меня холодными ножками и ручками, чуть не задушив. Крепко держится, молодец! Бежать, бежать!

— Аришка, руку давай! — правой рукой хватаю дочь. — Лев, бежим!

Нечто из фильма ужасов в окровавленной, бывшей белой униформе почти бежит, натужно хрипя. Неловко поскальзываясь на злополучной лужице, врезается головой и левым боком в запертую створку двери и, тряся головой, почти вываливается из кухни. До нас ей всего пару шагов! Что-то пестрое мелькает в воздухе и бьет ее по голове. Вместо ожидаемого громкого “бум” слышу противный скрип, а хищница неожиданно оказывается спеленутой большим красивым кругом. Бестолковые дерганья плечами и головой не помогают, наоборот, она заваливается назад, звучно треснувшись затылком. С координацией у нее, видать, совсем плохо, наверное, мозг поврежден. Может, это просто какой-то наркотик оказывает такое действие, и ее еще можно вылечить?

Наш отважный спаситель стоит рядом, громко дыша и глядя на меня круглыми глазами.

— Мам, чего это она, зомби, что ли?

— Да ну, какие зомби? Они только в фильмах бывают и в Майнкрафте вашем любимом. Наркоманка просто, приняла что-то новое и с ума сошла. Давай ее пока в кухню затащим? А потом скорая разберется.

— Ага, только чур я за ноги.

Куда сгрузить детей? Нет, как отцепить детей? Крепкие ручки держатся как за последний кусок торта на праздничном столе. Кстати, о еде.

— Так, дети мои. Мы сегодня еще не завтракали. Наберите-ка нам все самое вкусное в… вот эту корзинку. — я пододвигаю корзинку с булочками поближе к тарелкам, куда повара, видимо, начали накрывать на стол. Максима я посадила прямо на стол. Так у него все под руками.

— Мам, а почему Максу мозно на стол, а мне незя? — ну вот, начинается, слезы в голосе и на глазах.

— Тебе же и так все видно! Ну, если хочешь, тоже можешь залезть, но только сегодня! И не толкаться!

Дети с энтузиазмом принимаются обсуждать, что вкуснее, на пару дегустируя спорные экземпляры. Слава гибкой детской психике!

— Все, давай, Левон, вместе! — девушка хоть и некрупная совсем, но тяжеловата для одного. К тому же ноги в туфлях изрядно заляпаны кровью, у меня даже ступня выскальзывает, оставив в руке туфлю и глухо стукнувшись о плитку на полу.

— Извини меня, и я обязательно еще раз извинюсь, когда ты придешь в себя. — не могу не попросить прощения у этой несчастной.

Взявшись скользкими руками покрепче за лодыжку, бросаю взгляд на побледневшего сына.

— Лёвушка, ты как? Потерпи чуть-чуть, почти затащили.

— Нормально, мам, давай только быстрей, — сглатывает несколько раз мой бесстрашный сын, борясь с дурнотой.

Противный скрип яркого резинового круга сопровождает каждое продвижение лежащего дугой тела, вызывая приступы боли в голове. Эта боль, кажется, поселилась там уже несколько месяцев назад, ярко заявляя о себе почти каждый день, стоит только взволноваться. А уж на сегодняшнее раннее утро разных волнений выпало предостаточно. Ох, у меня же там муж болеет! Сколько времени-то прошло? Не может быть, всего полвосьмого?

Звуки, раздавшиеся со стороны раковины, вызывают ощущение дежа вю. Да я и сама близка к тому, чтобы присоединиться к болеющему сыну, особенно не радует тошнотворная липкость пальцев. Но вопреки моим надеждам помыться и помочь Лёве, из металлического крана доносится только захлебывающееся шипение. Да что за день сегодня такой!

Ладно, успокойся, Ира, день как день. Всякое бывает, но проходит, и это пройдет рано или поздно. Решаем поступающие проблемы по очереди. Нам нужна вода? Так в холодильнике кафе наверняка есть вода, а еще соки и другие напитки.

Да-а-а, в холодильнике много чего есть, и еды, и напитков. Осторожно подхожу, стараясь не вляпаться в кровавую лужу, беру по бутылке воды и какого-то прозрачного алкоголя. После такого трэша дезинфекция рук нам совсем не помешает. Поливаю Лёве холодненькой водичкой, затем резко пахнущей спиртом жидкостью. Мою наконец свои кровавые руки, ополаскиваю лицо и гляжу в такое же мокрое сосредоточенное лицо сына.

— Спасибо, сынок.

Выхожу в обеденный зал, взглядом найдя сначала сытых, довольных детей, рядом полную корзинку с пирамидой еды как в Египте. Пострелята сидят на столе, болтая ногами. Вытащив полотняную салфетку из аккуратной стопки, крепко связываю ручки двух дверей.

— На всякий случай. — поймала взгляд сына, тот согласно кивнул.

— Так, фуражиры, смотрю, набрали нам еды?

— Эй, я не фуязи! — возмущенный голос младшенького перебивает не менее возмущенный вопль дочери.

— Я тозе не фулазыл!

— Хорошо, хорошо, — смеюсь я, чувствуя огромное облегчение от того, что опасность миновала, дети мои целы и здоровы. Обнимаю Львёнка, моего главного помощника. Он смущенно приобнимает меня своими пахнущими спиртом руками, я прижимаюсь щека к щеке. Какой он уже большой, ростом с меня, сильный и решительный. Потом обнимаю малышей: от Аришки пахнет цветочным шампунем и сладким кремом с пирожного, а от Максика шоколадом и колбасой.

Усаживаюсь к столу, пытаясь стянуть Максимку к себе на колени, но тому, видимо, понравилось небычное чувство возвышения, и он активно сопротивляется.

— Ладно, сиди пока там. Расскажите мне, ребята, как вы тут оказались? Вы же купаться пошли, и одежда мокрая. — кусаю что-то, наверное, очень вкусное, но мозг активно занят перевариванием всего произошедшего, и ему не до гурманства.

— Да, мы купались, и там был спасатель. Он сначала плосто сидел, сидел, а потом посол в бассейн и утонул, — старательно просвещает меня дочка, пока старший брат пьет воду из бутылки.

— Как это, пошел и утонул? В смысле нырнул и не смог выплыть?

— Нет, он просто пошел как будто к нам. Амир, кажется. Ну, мы с другой стороны бассейна были, с детской, где горка. А он шел, шел, медленно как-то, шагнул в воду и утонул. Даже не бултыхался, — подтверждает сказанное Лев.

— Но он же хорошо плавает, мы сами видели в прошлый раз, помните? — услышанное не укладывается у меня в голове.

— Помню, а может, он пьяный был или тоже, как она, наркоман? — брезгливо сморщив нос, кивает сын в сторону завязанных дверей.

— Может быть, может быть. — отвечаю я, задумавшись. Какой-то странный получается отпуск. Неделю до сегодняшнего дня все было почти идеально, а ближе к концу отпуска превращается в детектив.

— Ты поел что-нибудь, Лёв?

— Не, не хочу, потом.

— Ладно, тогда ты бери корзинку, не зря же ребята ее набирали. И пойдемте отведу вас в номер, по пути надо найти кого-нибудь, сообщить в больницу или полицию. Только по пути заглянем к бассейну, слишком странно все это.

Небольшим боевым отрядом с корзинкой наперевес отправились на выход из кафе. В холле по-прежнему тихо и сумрачно, что обычно меня только радует, но сегодня я была бы рада услышать и увидеть суету персонала и даже визгливые крики новых постояльцев. Пусть сюда приедут врачи и полиция, я им все чистосердечно расскажу и покажу, даже два раза для особо одаренных.

Лёвка терзает свой телефон, недовольно хмурясь.

— Мам, я не могу позвонить папе! И интернета нет!

— Папа болеет, скорее всего, отключил телефон. А интернет не работает, потому что электричества нет. Потом поиграешь.

— Я хочу полицию вызвать! И я про мобильный говорю! Сети совсем нет! Ни одного деления! — возмущенный голос сына врезается в мозг, вызывая волны боли.

— Ладно, разберемся.

Но подросток вздыхает все равно недовольно.

За высокой стильной стойкой ресепшена никого. Я пыталась вспомнить, сколько персонала было по утрам раньше, вчера, например. Еще пара человек должны быть, вроде. Обычно здесь стоят улыбчивые девушки в элегантной униформе и терпеливо отвечают на вопросы постояльцев, бывало переходя с английского на русский. Особенно хорошо знакома Амина, с родинкой около губ, которая делала Арине замысловатые прически, с восхищением перебирая светлые пряди. Мы еще смеялись над тем, что они почти тезки: Амина и Арина.

Вот он, телефон! В современной переносной трубке не слышно ни звука, трясу, прижимаю поплотнее к уху, толку нет. Но ведь экран горит, кнопки пищат при нажатии, он работает! Я по-прежнему не могу никого позвать на помощь. Мне что, и дальше решать все самой? Что делать с той ненормальной на кухне? Как поступить со спасателем, который по непонятной причине тонет, как гиря, хотя ему по профессии положено выплывать из любого…м-м-м… жидкости?

Ладно, люди ведут себя неадекватно, в наше время ничего удивительного. Но электричества нет, воды нет, мобильной связи нет, проводной телефон и тот не работает. У нас что, наступил конец света, а мы проспали? Надо идти к Коле, одна голова хорошо, а две лучше. Сейчас, только проверю, что там происходит в бассейне и рядом с ним. В голове мелькает надежда, что дети придумали эту дурацкую историю по какой-то неизвестной мне причине. Ну, для развития воображения, например.