вторая глава

2. Станция АЗЛК. Другое метро. Другой город.

Проснулся от тычков в бок и холода. Рядом кто-то переговаривался, в лицо нещадно светили, и разглядеть происходящее вокруг удалось не сразу.

— Вась, глянь, точно живой — говорил кто-то сиплым, но довольно приятным голосом — я же говорил, дрожит, а ты всё свое "показалось, показалось"

— Это хорошо, что живой, выясним, кто хоть, на наших не похож, а больше тут никого быть и не может, одержимым эта станция, вроде, закрыта — проговорил второй, голос был тихим, но властным — эй, гражданин, ты чьих будешь? Откуда и чего эт решил в пустом вагоне поспать?

Блин, как я умудрился то так крепко заснуть то, вроде бы не должен был. И с чего так холодно то. Вопросы какие-то идиотские задают. Явно же не менты, может путейские? Я что, в депо уехал что ли? Хреново.

Я отодвинул лицо из луча фонаря, в вагоне не было света, хотя на станции, кстати, станции, а не депо, свет горел. Странно, станция знакомая, но на моей ветке такой точно нет, где ж это я? И мужики странные. В том, что пара стоящих передо мной людей мужчины сомнений быть не могло еще по голосам. Один, с фонарем, крупный, высокий, кажущийся еще большим из-за ватника и стеганных штанов, обутый в унты на голове шлем, типа летного с крепежом для наушников, меховой, у бати такой был, он в нем в холодную погоду на футбол ходил, в советские времена. Второй пониже ростом, в длинном кожаном плаще на меху, перепоясанный ремнем, перетянутый портупеей и несколькими ремнями еще, в таком же шлеме и тоже в теплых сапогах, вроде как кирзовых, с меховым онучем, вставленным в них. Этот в руках держал ружье, у обоих на поясах были кобуры с пистолетами. Кто такие, блин? Вагон тоже странный, я не в него садился. Я садился в вагон нового типа, дибильный такой, бежевый, вонючий, а это как из детства, с пружинными сиденьями и желтой отделкой внутри. На стелах изморозь и слой пыли, даже скорее грязи, кое-где в вагоне валяется мусор. Не похоже чтобы его использовали на линиях. Блин, где ж это я?

— Эй, парень, ты глухой или немой что ли? — продолжал спрашивать второй, тот, что с ружьем, ружье, впрочем, на меня не направлял. А держал как бы подмышкой — тебя же спрашивают, как звать тебя? Откуда ты? Чего спишь в вагоне даже без костра?

Я проснулся окончательно. Было очень холодно, даже в моей, довольно теплой, одежде. Выдохнув и вдохнув несколько раз ледяной воздух, я попробовал встать. С первой попытки не удалось. Видя мою попытку, мужик с фонарем протянул руку в толстой перчатке и помог мне встать. Я несколько раз присел, пошевелил корпусом, попутно осматривая место в котором я проснулся. Пара "полярников" мне не мешала, с интересом смотря на мои действия.

Я был в вагоне метро, таком вагоне который помнил по детству, но в нем было очень грязно и холодно. За открытыми дверьми был перрон станции, тоже знакомой по детству, теперь я ее узнал "Текстильщики". Серые и фиолетовые как будто пластиковые панели на стенах этой станции ни с чем не спутать. На перроне было грязно и гулял ветер. На противоположных путях поезда не было, так что я смог прочесть надпись с названием станции "АЗЛК". Тут я сел. Не было в моей памяти такой станции, всю жизнь была "Текстильщики", хотя да, АЗЛК, то есть Автозавод имени Ленинского Комсомола был рядом, если ехать от Волгоградского Проспекта к Текстильщикам то он был справа, практически весь наружный перегон. Я прикусил язык. Больно, бля, но не проснулся. Всем, наверно, хоть раз в жизни снились кошмары с участием метрополитена? Я говорю о жителях городов, в которых оный метрополитен есть, и они его часто посещают. Мне часто снились такие кошмары, я оказывался в метро, но не понимал куда ехать, путался в карте, не знавал станции, переименованные и переделанные до неузнаваемости, выпадал из поездов и бродил по тоннелям, чего только не снилось связанного с подземкой. Естественно я подумал что сплю. Хотя, если во сне укусить себя, то всё равно не проснешься.

— Парень, ты по-русски понимаешь? — спросил мужик с фонарем — Вась, ты посмотри, как он одет, может он не русский просто?

А что, разве я странно одет? На голове кепи, обычное, купленное в магазине спецснаряжения, зеленое камуфлированное кепи, куртка, куртка, правда, сшита под американскую, но таких по Москве гуляет прорва, да и сшита она в Москве. Штаны, обычные пятнистые плотные штаны с карманами на бедрах, да в расцветке войск НАТО, но ходить в отечественной расцветке как-то не то, будут с военным путать еще, на ногах ботинки, простые черные, армейские. Ну и рюкзак между ног стоит, брезентовый ранней, производства фирмы "Борт", самый что ни на есть наш, московский. Да и книжка на рюкзаке лежит изданная на русском языке. Я снял кепку и почесал голову. Несмотря на холод под кепи у меня всё вспотело.

— Русский я, мужики, русский — я надел кепи — ехал домой из Питера, задремал, вы вот разбудили? Терь пытаюсь понять, как я с Сокольнической линии на Таганско-Краснопресненскую попал, да еще в этот антикварный вагон. И кстати, скажите, давно "Текстильщики" в "АЗЛК" переименовали? И зачем? Завод же давно уже даже не "Москвич", а то ли "Рено", то ли еще чей.

Мужики от моих слов сели на сиденья напротив.

— Как говоришь — спросил тот, которого называли Васей — ехал домой на метро? И как эта станция называется? Текстильщики? А год какой, парень?

От этих вопросов стало не по себе. Даже не от вопросов как таковых, а от тона, которым были они заданы. Вроде как с жалостью, что ли. Но всё же я решил на них ответить:

— Ага, приехал из Питера, сел на Комсомольской в метро, с ментами там пришлось разобраться еще, они меня за бандита приняли, что ли. Сел, хотел до Сокольников доехать и задремал, а проснулся от вашего разговора. Год сейчас 2012, ноябрь месяц.

— Неа, мужик, не 2012 — огорчил меня дядька с фонарем — сейчас 1990, станция это с момента постройки называется "АЗЛК", как и завод для которого ее построили. И, кстати сейчас май, а не ноябрь. Попал ты мужик, как кур в ощип. Ладно, вставай, пойдем на "Сталинградскую", там тебе всё лучше объяснят, пойдем, дрезина на тех путях. Повезло тебе, что мы решили вагон проверить, редко мы это делаем, редко. Не разбудили бы — замерз бы нафиг.

Мужики встали, подняли небольшой кофр, на манер тех, с которыми ходят рыбаки, и пошли на противоположную сторону перрона к небольшой дрезине, вернее мотовозу, сделанному из обычного вагона. Я не видел для себя иных вариантов как только пойти с ними. Мотовоз представлял собой сильно укороченный вагончик, с обоюдосторонним управлением, то бишь с кабинами с тылу и морды. Между кабинами было небольшое помещение, с одной дверью с каждого борта и парой окон. Окна были убраны решетками, а двери были цельнометаллическими, без стекол. Да и в окнах стояли не стекла, а оргстекло. Два трехместных диванчика и пара ящиков, вот и все убранство вагончика, В кабине, не отделенной от вагона стоял еще один мужик, в овчинном полутулупе, толстых стеганных штанах и унтах. На голове у него был такой же шлем, как и у первых двух. Я сел на один из диванчиков, рядом плюхнулся мужик в ватнике.

— Иван — представился он наконец и протянул руку — по батюшке Иванович.

— Юрий Петрович, можно просто Юрий, можно Урри — я пожал протянутую ладонь, тем временем Василий закрыл и запер дверь, а мотовоз тронулся.

— Ты, это, Юр, пригнись, как из тоннеля выскочим, не стоит зря башку под пули подставлять. На АЗЛК, на заводе, всегда наемники сидят, частенько обстреливают. Вагончик то они толком попортить не могут, все же мало-мальски, но бронирован, а вот окошко продырявить, если кого увидят, эт они запросто. А так, глядишь, и стрелять не будут, чего зря патроны переводить.

В подтверждение серьезности сказанного он сам пригнулся, как только уличный свет покрыл морду мотовоза. Вася с машинистом тоже пригнулись. Я последовал их примеру и посмотрел в кабину. Как-то не верил я, что машинист оставит пути без присмотра. Так оно и было, на морде было еще одно окошко, но оно было на уровне колен что ли. В него было вполне хорошо видно всё, что происходило на путях перед поездом, а так как скорость была не высокой, то избежать аварии, можно было вполне успеть. Не большая скорость была примерно равна километрам сорока в час, так что открытый участок мы преодолели довольно быстро. То ли эти самые наёмники еще спали, то ли они экономили патроны, а может, не сочли цель достойной себя, но по нам не было сделано ни одного выстрела. А вот перед станцией "Волгоградский Проспект", тут называемой "Сталинградской" мотовоз остановился. До станции было еще метров сорок, я прекрасно видел свет на перроне, но проехать было нереально, дорогу перекрывала решетка, тянущаяся на ширину всего тоннеля. В решетке были ворота, как раз пропустить мотовоз, и на стене висел аппарат, вроде телефонного. Василий влез из вагончика и поднял трубку. Несколько раз нажал на какие-то кнопки, расположенные на ящике коммуникатора и заявил:

— Быков вернулся из рейда, нашли "путешественника" или косящего под него наемника. Открывай ворота.

Обратно в вагончик он не полез, а, дождавшись яркого света от прожекторов, показал свое лицо людям стоящим за решетной. Те вылезли из какого-то технического помещения, расположенного с боку от тоннеля.

— Точно, Вася, и мотовоз его, Архипыч пускай — раздался довольный голос — ну как, Васек, не покоцали тя стрелки на перегоне?

— Не дождешься Петро, седня они ваше ватные, даже не стреляют, видно гадость какую задумали, ироды.

Ворота, как я и ожидал, со скрипом распахнулись, и мотовоз протарахтел к перрону. Станцию я не узнал, ну то есть узнал, но не совсем. Колонны те же, перрон такой же, а вот вместе привычными мне плитками, поставленных на угол, сены станции украшали еще и фрески, изображающие виды Волгограда, простите Сталинграда. Мамаев курган, Волжская ГЭС, Вокзал и еще несколько незнакомых мне построек. Эта станция была обжитой. На ней не было мусора, поезд, стоящий на противоположных путях, был явно жилым, так же и между колонн стояли какие-то сооружения, по виду — бытовки. Иван Иванович выпроводил меня из вагончика, мягко, но непреклонно вытолкав в спину:

— Пойдем, нам к местному начальству теперь надо, а там, любо ты тот, кем представляешься, любо тебе кранты, засланный казачок. А если ты тот, ну, может, что полезное узнаешь.

Меня повели в техническую часть станции. Пока шли, хоть это было и недолго, я крутил головой. Было интересно, какие еще отличия есть ан этой станции, но, кроме замеченных ранее, ничего толком я и не заметил. Народа на платформе было не много, несколько мужиков, тепло, но уже не так серьезно как первые встреченные мной аборигены, одетые, все с пистолетами, у одного автомат, вроде Калашников. Женщин и детей я не заметил.

Кабинет местного начальника был расположен в комнате наблюдения за станцией. Вернее это у нас в метро там была комната наблюдения, а что тут было до этого самого кабинета, я не знаю. Начальником оказался крепкий мужик, бородатый, как, впрочем, все тут, одетый в теплые штаны, сапоги, свитер и цигейковую жилетку. Он сидел за столом, что-то просматривал, на столе я увидел нечто неожиданное, а точнее монитор. Огромный, серый монитор, он стоял на ящике, явно системном блоке, настолько архаичном, что я боялся себе представить, что в нем находиться. Мужик поднял глаза и жестом отпустил Ивана. Потом долго смотрел на меня. Я в ответ рассматривал комнату и ее хозяина.

Комната была не особо большой, но вполне приличной, стены были обшиты досками, выглядывающими из-под ковров, и плотно увешаны коврами. В одном из углов стояла ширма, сейчас сложенная, за которой была кровать и тумбочка. В другом углу стоял сейф, увенчанный бюстом маршала Жукова, достойных размеров. Кроме перечисленной мебели в комнате был диван, явно тяжелый, обитый кожей, пара таких же кресел, стол и несколько стульев, или кресел, короче что-то среднее, громоздкие стулья с подлокотниками, обитые той же кожей что и диван с креслами. Стол стоял между этими сиденьями, и был, наверно, совещательным. На нем лежали карты города и метрополитена, с какими-то пометками, какие-то литы бумаги, исписанные мелким почерком, какие-то фотографии, книги, короче рабочий беспорядок. Поодаль стоял письменный стол с компьютером, небольшой шкаф для файлов и стойка для оружия: автомата Калашникова, какой-то винтовки и сабли. Пол. Почти везде, был укрыт коврами, там, где их не было, были видны доски. Отапливалось помещение от самодельного обогревателя, воткнутого в диковатую розетку. Я уже и забыл, что в моем детстве были такие розетки.

— Ну, что, гражданин, садись — прогудел хозяин помещения, переставляя стул от стола для совещаний к тыльной стороне своего письменного стола. Рассказывай, что да как, а парнишка мой твою сумку и куртку пока прошманает. Ты же не против?

Еще бы я был против. Вернее, попробовал бы я быть против. Вошедший парень, действительно похожий на местного начальника, очень аккуратно и бережно начал вынимать всё из моих карманов и рюкзака, пока сам хозяин задавал мне вопросы. Пришлось рассказать с самого начала, как я приехал в Москву, как поцапался с сотрудниками милиции, как сел в поезд, как проснулся. Выслушав меня, хозяин кабинета посмотрел на своего парня, тот качнул головой. Все мои вещи были аккуратно развешаны на стульях и диване.

— Мда, не повезло тебе парень, хотя повезло больше других, ты же не первый такой вот залетный у нас тут — мужик сел на свое кресло и щелкнул клавишей монитора — но ты-то хоть выжил, большая часть нет. Вы же все сюда во сне попадаете, и не все, кстати, в метро. А сам посмотри, какая у нас погодка то? Девятое мая, день победы германо-советской коалиции над американскими захватчиками, а у нас метель и минус двадцать пять, почти по всей Москве.

— Стоп — я аж привстал — какой коалиции? Над кем победы?

— Да успокойся ты, знаю я, знаю, у вас Гитлер поработил почти всю Европу и уперся в Советский Союз, а потом СССР с армиями союзников разбила фашистов. Я же говорю, ты не первый тут такой. У нас вообще-то примерно тоже самое происходило, с одним но. США, они решили не помогать никому, тихим сапом захватили Великобританию и Ирландию, заняли города в Гренландии и Исландии и решили высадиться в Нормандии. Их поддерживали японские и австралийские правительства, и некоторые страны Африки. В результате переговоров, организованных Черчиллем, Гитлер, Муссолини и Сталин нашли общий язык, поделили Европу и скинули войска США обратно в воду, а потом и японцам накидали. От войск заокеанских оккупантов были освобождены Франция, Бельгия, Португалия, островные государства, Великобритания, Исландия и Гренландия. В 1945 году, девятого мая был подписан мир. По договору все государства были оставлены в границах до начала войны, за некоторыми исключениями. К Германии присоединилась вся Австро-Венгрия, а к СССР Польша, Прибалтика, Балканы. Польша, правда, в 47 вышла из состава СССР. Такие вот пироги с котятами. Ладно, это всё лирика, сейчас расскажу самое главное отличие. Четыре года назад, как раз девятого мая, на всемирной ассамблее, проводимой в Вашингтоне, США, семьдесят пять процентов участников стали жертвами страшного происшествия, причем по большей части добровольно. Остальные двадцать пять процентов стали именно жертвами. Никто не знал, что в США к власти пришли одержимые демонами. Поклонники Мамоны. Понимаю, для тебя это звучит нелепо, но других объяснений нет. Наш "горячо любимый" Михаил Сергеич, теперь называемый Меченный, продал свою душу дьяволу, как и многие другие лидеры. Прибыв в свои страны, они принялись приносить жертвоприношения, кровавые, человеческие жертвоприношения, и призывать себе хозяев, правда, они думали, что хозяевами станут сами. Они должны были отречься от семей, и наш Меченный принес в жертву свою жену, повесив ее на воротах Кремля, от религии, ну тут у нас было сложнее, религии как таковой не было, была Партия, и наш "товарищ генеральный секретарь центрального комитета" запретил коммунистическую партию. И тут понеслось. Хозяином ему достался демон, называемый америкосами, Иммиром, хозяином льдов. Мгновенно температура в городе с плюс двадцати пяти упала до минус сорока, огромное количество жителей Москвы и многие гости столицы просто скончались от резкого переохлаждения, от перепада давления и тому подобного. Несколько человек были в курсе причин таких событий, и попытались как-то воспрепятствовать, но Меченный стал практически бессмертным, во всяком случаи пули его не взяли, как говорят. Он окружил себя одержимыми, так называемыми оборотнями, волчьей стаей, покорных лично ему. Но и кроме этих в городе полно нечестии. Самые опасные это просто "одержимые", так у нас называют тела, в которые вселились вольные демоны, потом идут "подконтрольные" и ледяные зомби. Оставшихся в живых людей Москвы и области согнали в резервации, одержимым, всем кроме зомби, надо питаться, им необходима как простая пища, так и человеческие жертвы. Кстати, нам еще повезло. Страна не пала, пало только несколько городов, а та же Англия под властью демонов полностью, и там такое твориться, страшно представить, там окопался Пазузу, демон чумы. Попробуй представить себе страну, в которой верховные иерархи этого демона решают какой из районов сейчас кормит страну, а какие будут переносить разные болезни, и кормить, таким образом, демонов. Нет, нам тут повезло. Кроме Меченого в Союзе только в Прибалтике и паре городов РФ оказались посвященные высокого ранга, откуда они только взялись то? Так что, страна живет своей жизнью, развалившись на множество государств, но живет. На Москву люди попросту плюнул, мало кого она волнует. Разве только властителей ближайших к Москве регионов, Тверских, Тульских, Калужских. Но, бросать войска на покорение ледяного города они не спешат, опасаются нападения соседей. За три года страна развалилась до уровня феодальной раздробленности времен Киевской Руси..

Он говорил и говорил, много, сбивчиво, я пытался направлять его мысль в нужное мне русло, и выстраивал для себя картинку.

Москва покрыта зоной пониженной температуры. Меченый и еще несколько "иерархов" могут менять температурный режим в диапазоне от — 5 до — 40, но ненадолго и на небольших территориях, а в целом ситуация стабильна. В городе гнездятся группы вооруженных людей, официально работающих на "демонологов", их тут называют наемниками. Кроме них в городе бродят "вольные демоны" и одержимые. Первые в основном выглядят как молодые девушки, лет 14-17, довольно легко и необычно одетыми. Вторые могут выглядеть как угодно. Наемники, официально входящие в структуру имеют защиту от "одержимых" виде амулета и защитной татуировки, что-то одно по отдельности защиты не дает, как и не дает защиты от "вольных", так что наемники обычно отсиживаются в местах культа, таких как: Крупные орденоносные заводы и предприятия, Дворцы Пионеров, Военкоматы и тому подобные, недоступные никому из демонов или демонологов, пока их атрибутика не уничтожена и на территории не проведены жертвоприношения, отдающие эту территорию кому-то из демонологов, иерархов Иммира, или, возможно, другого проснувшегося высшего демона. Одержимые в большей массе охраняют места обитания Иерархов и патрулируют территории вокруг "резерваций", зон в которых собраны несчастные жители и гости столицы. На этих территория более мягкий климат, температура подымается до +20, если территория сельскохозяйственная и до +10 если промышленная. Из этих людей, также, регулярно выбираются жертвы. "Вольные демоны" бродят по городу и пригороду в поисках добычи, им плевать кто перед ними, если это не одержимый или демонолог, то они его иссушат с 99% вероятностью. Вольные демоны, в отличии от одержимых, полностью разумны и ведут себя непредсказуемо, одержимые же больше напоминают роботов, подчиняющихся приказам, хотя и среди них есть разные степени свободы. Некоторые практически полностью обладают свободой воли. Люди несогласные с новыми хозяевами мира, в Москве, заняли в основном подземку и еще несколько объектов, они постоянно вынуждены воевать с наемниками, и терпят потери от всех видом демонов и одержимых, а так же от замороженных, но вполне действенных, трупов-ловушек, атакующих их, если могут дотянуться. Такие труппы невозможно отличить от простого замерзшего человека, пока он не попытается атаковать тебя, к счастью они не могут перемещаться. Всё, что они могут, это схватить руками или зубами и рвать вас. Удививший меня факт наличия электричества был так и не объяснен. Электричество было почти во всех домах и в метрополитене, кроме контактного рельса, оно было тоже. Если где-то не было электричества, то проблема было технической, то есть повреждение кабеля. Таких мест хватало с избытком.

— Послушайте — я посмотрел на хозяина станции — мы, кстати, так и не познакомились, а что вы про меня-то можете сказать?

— Зовут меня, Егор Иванович Ежов, я начальник этой станции — он провел рукой, как бы показывая свои владения — а что до тебя. Ты не первый, и боюсь не последний. Всех обнаруженных НАМИ "попаданцев" мы обнаруживали либо спящими (и ли умершими во сне), либо выяснялось, что они заснули в Москве, а проснулись здесь. Общего среди вас было мало. Разный возраст, разные национальности, разные места появления, но кое-что общее было. Все вы родились в СССР, никого родившегося после развала Союза в вашем мире мы не встретили, у всех с собой были паспорта, и у всех выживших было что-либо, имеющее сильное отношение к СССР и причастное к жертвам. У кого-то орден его дедушки, у кого-то его собственный военный билет, побывавши с ним в горячих точках, у кого-то наградное оружие его родственника или чужое совершенно, у кого-то были значки с изображением Ленина, и так далее. А вот у большей часть замерзших таких предметов не было, то есть были, но у единиц, зато встречались другие предметы истории, нацистские знаки отличия, ремни с фашистской символикой, предметы с эмблемами войск США, у некоторых были зеленые повязки воинов аллаха. Так что, думается мне, в вашем провале к нам следует винить сон, место сна и какой-то предмет. Кстати, а у тебя что есть?

Ежов внимательно посмотрел на меня. Я и сам задумался. Если брать его статистику, то я должен быть среди мертвых. На мне одежда войск НАТО, бундесовский свитер, американский бушлат и штаны, вернее пошитые по их лекалам у нас, но все же. А вот из предметов славной истории моей страны. Что же это могло быть то? Я стал рыться оп карманам, совсем недавно выпотрошенным перед сотрудниками МВД на метрополитене. Нет ничего, нет, хотя стоп. Я подошел к дивану и полез в жилет. Там в одном из карманов лежала звезда, кокарда. Красная звезда с серпом и молотом, доставшаяся мне после Норд-Оста. Эту звездочку на пилотке носил один из участников мюзикла, и она пережила захват террористами, видела немало крови и страданий. Если мог быть у меня предмет с сакральными силами, то это была она.

— Вот — я протянул руку со звездой своему собеседнику — наверно она.

— Да, скорее всего, больше у тебя вроде ничего подобного нет, а откуда она у тебя?

Я рассказал что это за звезда, рассказал вкратце что случилось в Норд-Осте, и пояснил где располагался мюзикл.

— Вот тебе и объяснение твоего появления на "АЗЛК". Ни один из твоих предшественников не появлялся в населенных местах, но всегда место их появления было связанно с ними и предметом. У выживших мы узнавали, что они, либо добирались через эту станцию к родственникам, чья медаль или орден у них были, либо в этом доме они наши эту звездочку, либо улица была названа в честь награжденного человека. И ты вот появился на "АЗЛК", станции ближайшей к твоему ГПЗ, после Пролетарской и Сталинградской, коли уж те населены. Ты же на метро ездил к ГПЗ?

Мда, вот дела… а ведь я очень хорошо относился к этой звезде, она была своего рода талисманом для меня, и вот тебе на. Хотя я жив, а если бы перенесся из-за чего-то иного, мог бы и ласты склеить.

— А дальше-то что мне делать?

вопрос, по сути своей риторический, получил, однако, ответ:

— Врать не буду, сам не видел, но многие говорят, что несколько подобных тебе всё же свалили из нашей задницы. Они прошлись по маршруту своего предполагаемого движения у себя дома, и нашли причину своего нахождения тут. Что за причина, и что они делали дальше, я не знаю, не слушал, да и тут все рассказы разняться. Но, все сходятся в одном, никто сюда сам не проваливался, и причина обычно на отрезке соответствующем точке пропажи человека из его реальности. Ты вот что помнишь точно?

Я стал припоминать. То, что я сел на Сокольническую ветку, это сто процентов. А вот уже Красносельскую я не помнил, доехал или нет, хрен его знает. Но маловероятно, что я проехал Сокольники, дальше открытый участок, и я бы проснулся. В такую погоду в вагоне на открытых участках создается ощущение тумана или мороси. Значит, скорее всего, я провалился между Комсомольской и Сокольниками, не самый длинный отрезок.

Поведав о своих выводах Ежову я получил подтверждение своих догадок.

— Станция Комсомольская недоступна для одержимых и хорошо обороняется от наемников, те засели на Ленинградском вокзале, но на станции метро прорваться не могут, в частности из-за большого количества одержимых на Казанском и Ярославском. А вот Красносельская наемниками посещается частенько, её оборонять никто не стал, как и всю линию дальше, так что там могло что-то произойти, но одержимым туда хода пока вроде бы нет. С Сокольниками всё гораздо хуже, там всё может быть. Так что, если хочешь понять что-то о своем сюда провале — иди туда, но сразу скажу, дело это гиблое.

— Почему? — я подозревал, что знаю ответ, и был прав.

— Потому — начальник станции Сталинградская подошел к большому столу, вынул одну из карт и жестом подозвал меня — посмотри сам. По нашей линии ты можешь добраться как до Таганской, и там перейти на кольцо, так и до прямого пересечения с Сокольнической линией, и это проделать быстро, с относительным комфортом и безопасностью. А дальше? Кольцевая постоянно подвергается нападения наемников, проникающих через различные технические входы, а их не мало. Одержимым и демонологам сюда хода нет, но и без них очень сложно. Допустим, ты попробуешь прорваться по красной ветке. От "Детского Мира" ты делаешь пересадку на "Дзержинскую" и топаешь на север, там мало кто тебя будет подвозить. Мотовозы у нас по линии исправно ходят, а на красной с ними никак, там отстойников почти нет, а депо, как раз, в Сокольниках. Так что только в крайних случаях там запускают свой бронепоезд, но ты — это не крайний случай. Станции там, правда, все обитаемые, вернее с дежурными. Обитают на "Красных Воротах", "Дзержинская" и "Кировская" только боевые отряды. Эти будут тебя тормозить, и могут, кстати, грохнуть или не пустить далее. Там мужики злые сидят, соседства у них еще те. Сам подумай, Лубянка (здание КГБ и Детский Мир) хоть демонам не доступны, зато наемниками облюбованы очень даже, над Красными Воротами в высотке у них одно из поселений, все сталинские высотки заняты крупными и самыми "уважаемыми" отрядами наемников, называемыми по этим зданиям. Молчу про Кремль, это сам понимаешь, территория Меченого и Иммира, весь Кремль и Китай город. Ну и над Комсомольской тоже не сахар, вокзалы не наши ни разу. Наша ветка, кстати, и контролирует-то "казанку", стараемся не пропускать слишком много составов в Москву из области, еще с "Электрозавода" ребята помогают иногда и со "Сталинской", там тоже выходы есть к "казанке". А Ярославку и Ленинградку мы не контролируем вовсе, постоянные эшелоны идут из области. Ну, допустим, до Комсомольской ты прорвался, а дальше? Перегон перекрыт. И не как у нас, а понадежнее, открывать тебе его не будут это сто процентов. Так что придется тебе где-то на поверхность вылезать и прорываться к Красносельской, а там через какой-то из входов лезть в метро. Ну как, позитивненько?

Сказать, что я удивился? Нет, я не удивился. Было вполне понятно, что простой прогулкой по солнечной Москве мне не отделаться. Учитывая, что люди тут вообще поставлены на грань выживания, думать, что вернуться домой будет просто — было бы наивно. Но, выбора толком нет. Надо что-то делать, а не торчать тут.

— Егор Иванович, а вы-то сам что посоветуете? — я посмотрел на собеседника, тот замялся.

— Ну, если по совести, сваливай из Москвы и пробуй жить, Союз большой, много где еще жизнь нормальная, хотя мнится мне ненадолго всё это. Много, очень много бойцов примкнуло к Меченому, и постоянно приходят новые. Так что, или они подомнут часть Союза, либо соседние демоны. А вот если Меченого скинуть… но это мечты, которые у нас называют ПЛАНОМ. Блин, ты пойми, даже мы, засевшие в Метро не единая организация, тут с десяток боевых ячеек, по-разному связанных. Такие же партизаны сидят и по краям области, щипая Меченого, особо отмороженные пробуют охотиться на демонов и наемников в снегах Москвы. По городу немало мест, где демонам нет прохода, а наемников не много. Но, если в Метро есть отопление, пусть и самодельное, да и коммуникации, то на поверхности вечная мерзлота. Блин, что тебе посоветовать? Ты решил прорваться к сокольнической линии? На те два перегона?

— Да, выбора то нет, у меня в Москве жена, ребенок, родители, братья-сестры, дяди, тёти, бабушки, друзья. Короче надо мне обратно, хотя бы попробовать. Тут мне делать нечего, буду пробовать вырваться — я пожал плечами, я понимал всю безнадежность ситуации но других вариантов не видел, и было у меня стойкое ощущение, если не поторопиться то шансов уйти не будет.

— Тогда — Егор Иванович достал еще одну карту — ты тот район-то как знаешь?

— Ну, у себя дома хорошо. Но учтите, у нас-то уже далеко не девяностые, а что там было в девяностых я и не помню. Не говоря о возможных отличиях.

— Тогда смотри, через "Дзержинскую" проходить не советую, "Красная Бригада" не любит посторонних, могут попросту не пустить, а то и хуже, по кольцу можно рискнуть, но опять же в Комсомолку упрешься, а оно тебе надо? И спрыгнуть с кольца у тебя вариантов всё равно нет. Курский вокзал не вариант, хотя сама Курская, это один из самых жилых объектов нынешнего сопротивления.

— Прошу прощения, но почему Меченый просто не задавит вас? — я абсолютно искренне был изумлен — есть ведь сотни способов уничтожить всё живое в метрополитене, хотя бы отрубить электропитание полностью.

— Да леший его знает, наверно есть причины — начальник Сталинградской задумался — мы сами часто это обсуждаем. Объяснение найти всему не удается, приняли как аксиому, демонологии поддерживают электропитание везде, по всему миру, не прерывая специально ни в одном месте. А по поводу остального, очень много "правильных" людей ушло в сопротивление и стали окапываться в метро в первые месяц, а у демонологов практически не было на тот момент силовиков. Всё КГБ, например, свернув свои документы, свалило из Москвы в Питер, а часть состава до сих пор в боевых ячейках. Милиция и внутренние войска, те, кто не погиб в боях, тоже почти все по эту сторону баррикад. У демонологов наемники это люди прошедшие когда-то службу в армии и теперь ставшие на скользкий путь солдат удачи. Реальных бойцов у него единицы, хотя штабных полно среди иерархов. Опять же, кормить одержимых надо? Как и "вольных" демонов, а кем их кормить? Ведь, кроме пиши простой им нужна и пища духовная — наши души. А откуда их брать? Среди своих рабов и наймитов невыгодно, проще так вот, разделять и властвовать. Уничтожь он нас и неизвестно что будет дальше, как поведут себя его враги и его же последователи, не предадут ли его, не пойдут ли войной. Ладно, отвлеклись.

Предложив жестом подойти поближе. Иваныч стал показывать:

— Смотри, "Сталинская" и "Электрозавод" — эти станции под контролем "Сталинских Соколов", парни хорошие, попроще красных. К ним пробиться тебе надо, а там пусть на поверхность выведут. Помогать тебе добираться они врятли станут, но если будут попутно делать свои делишки в удобном тебе районе, прикроют. А тут смотри сам, от "Электрозавода" ты к "Сокольникам" прорваться можешь, а от "Сталинской" на "Преображенскую Площадь". Места опасные, но других у нас в Москве и не осталось.

В комнате повисло молчание, мы оба рассматривали карту. Прервал молчание хозяин комнаты.

— Ты, это, Юрий, без обид, но никто тут рисковать не будет, чтобы тебе помочь — Егор Иванович был сильно смущен, ему явно было неприятно такое говорить — мы, конечно, всё понимаем, и как настоящие коммунисты готовы помогать, но обстоятельства сильнее. Ты, даже если всё будет удачно, для нас будешь потерян, а ущерба врагу это не принесет, так что, только походу дела, только так тебе могут подсобить. Без обид.

Да какие обиды, правильно всё. Я тут человек случайный, мне бы свалить отсюда, а им тут жить. Чего ради им жопы то рвать? Не пристрелили, обогрели, объяснили, что к чему, уже не мало.

— Егор Иванович, какие могут быть обиды. А если вы мне на кольцо впрыгнуть пособите, век благодарен буду.

Мое заявление явно обрадовало истинного коммуниста. Он с удовлетворением выдал мне карту их метро, она, между прочим, не сильно отличалась от наших старых карт, хотя были и радикальные отличия. Например, не было серой ветки, совсем. То есть были станции Новослободская и Добрыненская но никакого радиуса ни между ними, ни от них не было и в помине. Да и "зеленая ветка" удивляла, изгибаясь. "Автозавод", "Нагатино", "Каширское шоссе", "Коломенское" и "Поселок ЗиЛ". Судя по всему именно из-за нее и не стало "серой ветки". Названия многих станций были мне неизвестны, или забыты мной с советских времен. "Детский Мир", "Дзержинская", "Площадь Свердлова", "Кировская", "Сталинская", "Дворец Советов", "Колхозная", "Жуковская". Какие-то я помнил, какие-то нет, а какие-то были точно местными. "Жуковская" была на месте "Выхино", а там в моем детстве была "Ждановская", но и "АЗЛК" были "Текстильщиками". "Дворец Советов" был на месте "Кропоткинской", значит, скорее всего, его тут все же построили, а у нас там был бассейн "Москва" а потом чернильница храма Христа спасителя… "Сталинская" — это у нас "Семеновская", ладно не столь это важно. Кара Москвы, туристический буклет, на английском, французском и, разумеется, русском языках. Не бог весть что, но сгодиться, а то могу и заплутать, хотя врятли.

— Так, ну до Таганки мы тебя проводим, там тебе объясним уже на месте как дальше добираться к "Курской", заодно и Курских предупредим о тебе — выдернул меня из раздумий голос начальника станции — Одет ты вроде нормально, не замерзнешь, есть правда одно но, ты какой то зеленый, а это заметно, но это решаемо. А вот то, что ты без оружия, это никуда не годиться.

Бубнящий себе под нос начальник станции подошел к сейфу и достал из него пару пистолетов, посмотрел на них, подержал в руках и обернулся ко мне.

Вот, смотри, могу дать на выбор один — Егор Иванович положил оба пистолета около клавиатуры своего компьютера — первый наш, пистолет системы Макарова, в простонародье ПМ или Макар, к нему могу дать три магазина, не считая тот, что в нем сейчас и патронов, думаю, сотню могу. Второй же трофейный, ХеклерКох-4, но обойма поменьше, да и самих обойм всего три, зато патронов под него могу насыпать сотни под две, а то и поболе, точно не считал. У него калибр не наш, и патроны те, что есть и всё. Выбирай.

— Кстати, ты вообще с оружием как? — заметив мою нерешительность, спросил он — стрелял хоть?

Пришлось признаться, что с оружием я не очень, стрелять то стрелял, но всё только в тире, так что ствол мне пофиг какой, пусть ХК-4 будет, коли он менее ценен для местных. Немного подумав и покряхтев, Егор Иваныч выдал мне еще и обрез переломной двустволки, ижевского производства и патронов с картечью к ней, три десятка в патронташе и двух жестких кожаных подсумках. Со словами "у нас этим добром всё равно никто не пользуется, да и полно его, не обеднеем". Я было хотел начинать собираться, но был остановлен :

— Юрий, и не думай, сегодня никто никуда не собирается, так что до завтра торчишь на станции, поешь, поспишь, в себя придешь, заодно из старых простыней тебе маскхалат пошьют пока. А завтра по утру доставим тебя до Таганки.

Как мне не хотелось побыстрее свалить, но свой резон в его словах был, есть хотелось, спать тоже, в поезде, что за сон? Так что, я не стал спорить, и был спроважен в столовую, расположенную в головном вагоне поезда. Еда была простой, но вкусной и горячей. Гречка, тушенка, чай с сухарями и вареньем. Народу в столовой было не мало, весь вагон чавкал и хлюпал, периодически, то один, то другой человек подходил к торцу вагона и через раздаточное окно брал добавку в соседнем, кухонном вагончике. После еды я присмотрелся к станции. Обустроились они тут на славу. На одном из путей стоял вагоносостав, в котором располагалась кухня, столовая, медчасть и спальни. На перроне стояли многоэтажные складские стеллажи, сколоченные на совесть, облицованные межкомнатными дверьми. Что конкретно хранилось в каком отсеке, можно было понять по номерам на каждой двери, если иметь соответствующие "легенды". Выходы надежно были перекрыты настоящими стенами из бетона и кирпича, занявшими все междверное пространство, оставляя только пару выходов и бойницы, а в дополнение в кассовых отсеках были устроены дзоты. Прорываться на станцию с улицы было бы проблематично, правда и выйти тоже не просто. Пошлявшись по перрону я вернулся к начальнику станции и был отправлен спать в одну из "келий", как он назвал низкий, хорошо протопленный отсек под станцией, предназначенный для сна. Заснул я на удивление быстро.