одиннадцатая глава.

11. Путь домой.

К моему возвращению девушка уже очнулась. Соблазнительно улыбаясь она выгнулась всем телом, выставляя на показ свои прелести, намекая на мешающие ей браслеты за спиной. Если бы не гибель Льва. Не знаю, может я бы и повелся, ведь я чувствовал всязь с этим созданием. Оно было родным для меня и я совсем не желал ей зла, как и она мне. Но жуткая картинка, которую я должен был еще раз увидеть за дверями. Вогнала меня в черную меланхолию. Я очень заскучал по своим. По красавице жене, явно переживающей из-за моего отсутствия, о малютке-доче, ждущей папу, волнующейся из-за плачущей мамы, о родителях, ищущих меня.о друзьях-коллегах, не понимающих куда я делся. Я был обязан вернуться домой, и проблемы этого мира меня не волновали. В сердце запали слова идейного бандита про схожесть партизан и наемников. Они все тут были одинаковы, просто одни были мне ближе по взглядам и не особо хотели меня убить. Но никто из них никогда не смог бы заменить семью, даже если Меченого больше не будет. Более того, я вдруг понял, свергни «соколы» Меченого, и я пошел бы с ними подавлять соседние города-государства, и пошел бы в первых рядах. Ведь они не пытались устранить Иерархов, они только сдерживали их, борясь за власть на руинах империи.

С этими мыслями я вышел на улицу неся демона на руках. Она как могал прижималась ко мне, и, как не странно, от ее ледяного тела по мне растекалось тепло. Мне было не холодно. И меня это не пугало. Я не перестал ощущать стужу, просто юное тело с заключенным в нем демоном согревало меня сильней, чем мог морозить Иммир. Пройдя с десяток шагов, я был вынужден бросить автомат и вывернуть карманы, выкидывая боекомплект. Пристроить этот маленький калашник было некуда. На плечах был полный моих вещей ранец, на рука девушка, пусть и не тяжелая, зато неухватистая. Еще шагов через двадцать я поставил её на землю и расстегнул один браслет, быстро сковав её вновь, только руки расположил перед телом. Вновь подняв демонессу, я с удовольствием ощутил её руки на плечах, и удовольствие это было двойным. Её объятья были искренни, она прижималась ко мне всем телом, стараясь облегчить ношу, и это было приятно, и, что немало важно, нести стало заметно легче. Я шел, шатаясь под ношей, вспоминая карту, а сам думал, думал, думал. Вспоминал встреченных мне людей, пытаясь восстановить лица, пытался вспомнить станции, постоянно расплывающиеся перед глазами, смешивающиеся с родными мне аналогами. Я смог вспомнить только Профессора, или, как его звали бандиты, Студента, смог вспомнить всех вольных, которых я видел, с трудом вспомнил Барского и Могилу. Остальные никак не хотели вспоминаться. А кукольник навсегда остался в моей памяти мальчиком в очках с шахматной доской подмышкой. Остановился я лишь когда понял что упал на колени. Идти дальше с ношей на руках я не мог, но и бросить девушку я не мог тоже. Что-то внутри меня не пускало. Она стала частью меня, смотря на нее, я чувствовал близость дома.

Как только мои колени коснулись снега и сапоги плененной оказались на уровне земли, девушка покинула мои объятья, грациозно присев рядом, и нежно поцеловав меня в щеку.

— Ты это, посиди тут, я скоро — зачем-то пробормотал я, стягивая ноги девушки ремнем. Они и не думала сопротивляться, будто мы во что-то играли. Я несколько раз обернулся, проверить сидит ли она, и каждый раз ловил на себе ее взгляд. Демон терпеливо ждал моего возвращения. Я настолько привык к ней за эти минуты, что даже свой ранец оставил рядом, сам того не заметив. Я бежал по дворам, задрав голову, не обращая ни на что внимания. Я искал одного, и вскоре был вознагражден. На балконе третьего этажа я заметил санки, свисающие с перил. Не помня себя, я вломился в подъезд, легко, даже как-то шутя, отжал замок своим молотком, и пулей выбежал на балкон, попросту выбив перекошенную дверь. Сбросив санки, я выбежал из дома, и вернулся к девушке, катя за собой алюминиевую конструкцию. Будь у нее свободны руки и ноги, она бы запрыгала и захлопала в ладоши, я был готов поклясться, да и был бы не против посмотреть на такое. Когда девушка с подобными формами прыгает, зрелище довольно воодушевляющее. Немного размечтавшись, я поначалу даже не заметил двух тел, лежащих подле девушки.

Заметив мое замешательство, демонесса встала и нежно поцеловала, на этот раз в губы, для чего ей пришлось залезть на санки и вытянуться всем телом, разница в росте между нами была изрядной. Ремня на ее ногах не было. Не знаю, зачем эти наемники приблизились к ней, хотя может её как раз и не было возле ранца, но она их «выпила» и теперь холод, которым она меня грела, бил через край. Я отчетливо ощущал ее тело, несмотря на толстый слой одежды, разделяющий нас. Мы стояли и целовались, и этот поцелуй не был чем-то особенным, она так согревал меня, отдавая силу только что убитых ею наемников. Я понимал это, но не сопротивлялся, чувствуя, как восстанавливаются мои силы. Сколько мы так простояли я не понял, наконец она оторвалась от меня и села в сани, упрекающее взглянув ан наручники. Всем своим видом она говорила о нежелании бросать меня и намекала на абсолютную ненужность этих сомнительных украшений. Но рисковать как-то не хотелось. Я дернул веревкуи покатил сани с девушкой и ранцем за собой, забыв даже обыскать трупы. Понял я это минут через десять. Услышав крики, идущие примерно от того места. Я было прибавил шага, коря себя за нерасторопность и непредусмотрительность, когда понял, Снег впитывает мои следы как он ног так и от полозьев. Я шел, будто домой, я шел, точно знаю куда свернуть, хоть никогда не бывал тут. Шел, оглядываясь на девушку, с радостной улыбкой сидящей на санях, не смотря по сторонам, не ощущая себя частью этого мира. Мороз, сковавший город, будто отступил и не терзал меня больше. В голове звучала незнакомая музыка и голос « осторожно, двери закрываются следующая станция Сокольники… следующая станция Комсомольская… Сокольники». Бетонный забор вокруг депо встретил меня услужливо поваленной плитой, открывая дорогу, приглашая вернуться под землю, откуда меня вытащила чья-то злая воля. Я знал, скоро всё закончится.

«Красное Село»

Странно, но такой надписи я не ожидал увидеть. На местных картах станция именовалась, как и в моей родной Москве — «Красносельская», однако над порталом тоннеля было написано именно «Красное Село» большими бронзовыми буквами. Возможно, это было в проектном варианте, надпись подготовили, а потом решили назвать иначе, не знаю, но эти буквы показались мне такими родными, будто я каждый день видел их в окно. Почувствовав прикосновение, я обернулся. Девушка встала с саней и стояла рядом, прислоним голову к моему плечу. Я машинально приобнял ее и погладил по голове. Забыв о ее сущности, я пошел за ранцем, а потом, так же обнимая её за талию, вернее чуть пониже, положив руку ей на бедро, я вошел в черный зев тоннеля, навстречу своей судьбе.

Девушка жалась ко мне, и я чувствовал, от меня к ней что-то идет. Я понимал, без меня ей бы не войти даже в портал, не говоря о прогулке по тоннелю. Странно, как она в «Орленок» попала, в него же, вроде, нет ходу вольным …

Каждый следующий шаг давался девушке сложнее, и через пару сотен шагов я взял ее на руки. Она обхватила меня за шею, прижалась всем телом, как маленький котенок, и тихо плакала. Медленно, с передышками, но я углублялся в тоннель, неся на руках демонесску, сам пока не донца понимая зачем. Я чувствовал, она мне нужен не меньше чем я ей. Я понимал, я точно знаю, зачем это нам, но мысль ускользала. Вот он, тоннель, куда по нему? Остановившись, я стал вспоминать район, пытаясь сориентироваться. Вроде, надо было вернуться, значит, налево. Ладно, как-нибудь «Сокольники» от «Красносельской» я еще из тоннеля отличу, надеюсь. Пройдя с десяток шагов я снова засомневался. Как я их отличу? В моей Москве эти станции похожи, обе желтоватые с рядами простых колон на платформах. Хотя, колонны. Я постарался вспомнить. «Сокольники» вспоминались, хоть и с трудом. Вроде желтая станция, облицована кафелем? И колонны, серые или голубые, а в середине мостик, ведущий к выходу. Так. А «Красносельская»? Я ни разу не выходил на ней, это точно. Но она желтая, вроде, или нет7 Нет, желтая. «Комсомольская» -«Красносельская» -«Сокольники» они все желтые, но. У первых двух колонны тоже желтоватые, и на «Красносельской» они идут одним рядом. Вот. Надо же быть таким не внимательным. Сколько раз проезжать мимо станции и не помнить ее. Успокоившись, я продолжил путь, впрочем, не долгий. Уже через несколько десятков шагов появилось свечение, идущее от платформы. Некоторые лампы продолжали работать, скудно освещая перрон, но будучи светлой, станция прекрасно отражала даже эти редкие лучи. Я усадил девушку на платформу, оперся на нее сам и втянул себя вверх. Меня тянуло, тянуло к девушке и к лестнице, ведущей в стену. Там, именно там, кто-то провел отвратительный обряд, из-за которого я оказался в этом мире. Демонессе было заметно легче. Видимо станция было достаточно осквернена для доступа сюда вольных. Я посмотрле на не, достал ключи и снял браслеты с ее тонких рук. Она тут же протянула одну из них мне, и так, взявшись за руки мы пошли к стене.

— Гляди, Стас, кого сюда нелегкая принесла — раздался знакомый голос, и станцию залил свет. Все плафоны включились, а из-за колон появились вооруженный люди в натовской форме. Руководили ими все те же двое волков.

— Ты уж извини, парень. Честное слово, ничего личного — пробасил Стас — но избавь нас от лишних хлопот, а себя от мучений, иди куда шел. Я обещаю, умрешь быстро.

— Смотри, идет. Эй, парень, а Кукольник тебе не успел сообщить, что только такие как ты могут убить Иерарха? — голос второго из бандитов звучал четко, будто он стоял возле меня — Никому не по силам такое. Кроме вас, агнцев. Хочешь, я даже оставлю сейчас тебя в живых и отпущу, могу даже до «Соколов» проводить? Мне будет не хватать Кукольника, таких как он мало осталось. Ради его памяти я готов сделать даже такую глупость, заодно посмотреть, что из этого выйдет? Что скажешь, а, Наемник?

Никто не потребовал от меня сложить оружие, или что-то еще сделать. Просто идти. Идти, как полагается агнцу, идти на заклание. Или согласиться с предложением и начать войну, я почему-то верил этому странному мужику в мягкой кепке, напоминающей мне вратарей из моего детства. Ему действительно нужны враги, он этим живет, это смысл его существования, его корм, его цель. Не будет сильных врагов.и он начнет истреблять конкурентов, являющихся пока что союзниками. Но мне на это было наплевать, я хотел только одного, я хотел домой, а что тут будет после меня, да кого оно волнует? Если местные борцы сопротивления сами с собой договориться не могут, чего мне тут делать? Прорваться одному в Кремль и убить Меченого? Не будет такого, потому как это даже не фантастика, это за гранью. Согласиться и просто продолжить жить тут? Но я не смогу, мне НАДО домой. И я пошел, а в голове крутились слова, отматываясь, как пленка.

«Избавь нас от лишних хлопот, а себя от мучений … Сказал Стас, только что. Освободи несчастную от демона, а себя от лишних хлопот … Советовал совсем недавно Кукольник. И Слепой принес в жертву Вольного, чуть не покинув этот мир, уцепившись за шлейф девушки. И … Прерви цепь, освободи душу и иди за ней, вольная душа укажет путь. Слова старика, принесенного в жертву, слова из моих видений. Я посмотрел в глаза девушке, та легонико кивнула и откинула голову назад, подставляя губы поцелую, или шею под нож. Моя левая рука скользнула по ее спине, прижав девушку плотнее, губы впились в ее, а правая рука, скрытая от лишних взглядом, опустилась на пояс. Варежка с шелестом упала на пол. Никто и не обратил внимания. Все стояли, ждали чего-то. Только напарник Стаса ухмыльнувшись достал папироску и отвернулся, пробормотав что-то про «перед смертью». Легкий щелчок, и в моей руке оказался брусок лезермана, движение большого пальца, и из него вскользнуло острое лезвие стропореза. Я оторвался от девушки и еще раз посмотрел на нее, она ждала. Я вдруг понял, что ен только я хочу домой к своим, но и ээта девушка хочет обратно, и демон, заключенный в ее тело, тоже хочет уйти, покинуть морозный мир, куда он попал по ошибке. Нам, всем троим, надо было домой, а иерархи просто свели нас вместе, и создали для нас транспорт. Следовало только оплатить проезд. Жжжжик, и с моей щеки закапала кровь. Вжик, и горло юной девушки оказалось пересечено широкой красной линией. В глазах потемнело. В ушах отдаленно звучала ругань одного из наемников, орущего на Стаса, а потом раздался голос моей малютки. Я вдруг увидел ее, как она лежит в своей кроватке, обнимая огромного медведя и плачет:

«Папочка, ты же сильный, ты же обещал всегда быть рядом. Папочка. Ты где, мама плачет, маме страшно, вернись папочка, я обещаю, я буду слушаться. Я буду убираться в комнате, вернись, вернись папочка, я так скучаю» Ребенок, мой ребенок плкал и бормотал во сне, а я … я был нигде, меня кидало во все стороны, я видел всю свою жизнь, все свои поступки, видел их последствия, видел, что могло бы быть. Теперь я знал, что только такие, как я. И я понимал, скоро не останется никого, кто мог бы помочь «мессии». Кукольника уже нет, как нет еще десятка бойцов, погибших до него. Почти с каждым провалившимся не достигнувшим своей цели гиб Герой. И героев становилось всё меньше. Некому скоро будет поднять сопротивление, вывести их из подполья в открытый бой, но мне было плевать. У меня дома плакал ребенок, и это было самым важным моментом в моей жизни, мне надо было придти домой, успокоить свою кроху, обнять и уложить спать. Надо было, чтобы слезинки исчезли, а на лице опять появилась шкодливая улыбка. Я никогда не был Героем, и никогда им не буду, но за свою семью я готов горы свернуть.

— — Вась, глянь, точно живой — говорил кто-то сиплым, но довольно приятным голосом — я же говорил, дрожит, а ты всё свое "показалось, показалось"

— Это хорошо, что живой, выясним, кто хоть, на наших не похож, а больше тут никого быть и не может, бомжам сюда дорога вроде закрыта — проговорил второй, голос был тихим, но властным — эй, гражданин, ты чьих будешь? Откуда и чего эт решил в пустом вагоне поспать? Документ у тя есть, горемычный?

Я открыл глаза. Порез на щеке саднило, в глаза бил сильный свет.

— Мужики, а где я?

— Где, где, в ДЕПО — проворчал сиплый — и постарайся объяснить, как ты сюда попал, да еще в недействующий вагон?

Я огляделся, да, вагон был тем, желтым, а вот мужики были нормальными. На них была форма сотрудников метрополитена, никакого оружия, да и одеты они были более чем легко, подумаешь, куртки с капюшонами.

— Мужики, богом клянусь, не знаю как я сюда попал. Роде заснул в вагоне, и только сейчас очнулся.

Метрошники переглянулись.

— Ладно, парень, давай так, мы тебя сейчас выводим на станцию, а ты забываешь что был здесь? А то и тебе будет несладко и нам влетит — проговорил всё тот же сиплый, видимо бывший старшим в паре. И я согласился, а что еще.

Опять портал. Только не тоннель а технические коридоры, опять «Красносельская». Вагон, люди, поздний вечер. Я еще раз осмотрел свои вещи, вроде всё на месте, и, самое странное, ничего лишнего нет. Может, почудилось мне всё? Вот они, вожделенные «Сокольники». Пролеты лестничных клеток я преодолел бегом, не замечая людей, забыв о тяжелом ранце за спиной. В руку как-то сам попал мобильник, высветив полностью севшую батарею. Я бросился к остановке маршруток. Вот она, Тридцать Вторая. Еще чуть-чуть, и я дома. И всё забудется, как страшный сон, которого, возможно и не было. телефон слабо завибрировал, на экране высветилось личико моей мелкой. Я машинально глянул на часы, господи, половина одиннадцатого ночи.

— Привет, мелочь — прошептал я в трубку — чего не спишь?

— Я сплю. Пап — ответил сонный голос на той стороне — но вдруг захотелось тебе позвонить. Пап, ты куда пропал, мы тебя уже пять дней ищем. Ты скоро приедешь?

— Я уже еду, солнце — шепнул я, стараясь чтобы никто меня не слышал — иди к мамочке, обними ее, скажи, что я сейчас буду.

Телефон жалобно пискнул и окончательно погас, но это было не важно. Я ехал домой, к своей семье, которая потеряла меня на пять долгих дней. Я был счастлив, и даже юная красотка, легкомысленно раздетая для холодной ноябрьской погоды, пославшая мне воздушный поцелуй, не смогла испортить мне настроения.

— Я работаю в «Орленке»! — крикнул она, и пошла прочь, покачивая бедрами. Толпа расступалась перед ней, заворожено смотря вслед, а я твердо решил избегать этого кинотеатра. Всё, не было ничего, я потерял сознание и только через пять дней пришел в себя.

НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ!

— Солнце ты вернулся — прошептала моя возлюбленная через сон и слезы. Она так измучалась за эту неполную неделю, что буквально спала, пытаясь со мной поговорить. Рядом, свернувшись калачиком, лежало второе, маленькое солнышко, а вся комната была завалена рисунками. «Мама, Папа и Я идем гулять», «Мама, Папа и Я ловим рыбу», (судя по размерам ловили мы кита, не меньше) «Мама, Папа и Я едем на дачу» и так далее. Везде было нарисовано три счастливых человека, держащихся за руки. Это было правильно, это было самым главным и я, наконец, был с ними.

— Всё хорошо? — спросила моя вторая, лучшая половинка. А я смог тольк кивнуть.

— А с щекой что?

— Порезался, милая, ложись спать, я теперь никуда не денусь, обещаю.

Обещание далось легко, только ощущение какой-то нереальности так и не отпустило. Может, это лишь вопрос времени ...