седьмая и восьмая главы.

7. Выход на Елоховку.

Группы собрались быстро. Мужики серьезные. "Соколы" с одинаковыми нашивками на белых маскхалатах, в одинаковых шлемах, увешанные подсумками, с неизменными АК в руках. Они не походили на партизан, скорее на спецназовцев. У всех автоматы замотаны и подкрашены, лица серьезные. Вызывающие трепет парни. Местный отряд еще серьезнее. Под белыми куртками угадываются бронежилеты, каждый держит шлем, вроде сферы, у всех кроме автомата еще и пистолет, с очень длинным магазином, и довольно крупный, может пистолет-пулемет? Верхолазы похожи на наемников апокалипсиса, в своей разномастной одежде и нацепленной снаряге. Выяснилось, в домах меня как раз верхолазы прикроют, группы выйдут уже после, не имеет смысл их светить. С дрожью в коленях я полез вверх. Подъем давался даже сложнее чем в тот раз, хотя груз гораздо меньший. Сейчас я осознавал опасность того места куда лезу, а в тот раз меня тянуло, и все ощущения были притуплены. Хотя и сейчас, стоило отвлечься на сами "ступеньки" и страх ушел, я продолжал пребывать в состоянии сна, и не мог фокусировать себя на нескольких вещах одновременно. Возле решетки я притормозил, постаравшись через щели рассмотреть двор. Похоже чисто. Снег уже успех припорошить тела у подъезда, я их даже не сразу заметил. Вылезли быстро, и сразу я двинулся к первому подъезду. За мной был слышен скрип шагов верхолазов. Они пошли к углу дома. Так, первый подъезд, открываю. Вроде пусто. Верхолазы перебираются в него, закрывают дверь, заблокировав ее изнутри. Я поднимаюсь на несколько этажей вверх, на пять вроде. Чисто. Второй подъезд, третий, четвертый. Всё чисто. Пятый… Пятый подъезд на коде. Здоровенный ящик висит у двери, кода, обычно нацарапанного рядом, не видно. Посветив фонариком, я всё же нахожу искомое. 639. Выцарапано на косяке двери. Проверим. Подошло. Замок щелкнул, и я открыл дверь. Подъезд чист, и окно его квартиры выходит прямо на собор. Это я уже на втором этаже заметил, дверь в жилье была открыта. Спустившись я позвал верхолазов и они проверили квартиру. По довольным мордам было ясно, подходит. Один из них указал рукой вверх и выставил четыре пальца. Хочет проверить на четвертом эту же квартиру? Поднялись на четвертый, пятый, шестой. Ясно, через четыре этажа. Молчуны, мать их. Смотря на ловко снимающих дверь мужиков, я понял, сам так никогда не смогу. Минута, дверь стоит рядом с проемом. Первым предложили пройти мне, опять же жестом. Таким жестом швейцары пропускают в гостиницы постояльцев. Я довольно спокойно прошел в прихожую, и поймал себя на мысли:

— "А ведь "вольных" я не почувствовал в тот раз".

К счастью в квартире никого не было, ни живых, ни мертвых. И тех, что оказались между мертвыми и живыми, тоже не оказалось. Прихожая, кухонка, туалет, ванная комната и небольшая комнатушка. Судя по книгам, здесь жил какой-то инженер. Окна завешаны ватными одеялами. В комнате стоит самодельный обогреватель. Хозяин жил в квартире уже после заморозков, но потом ушел. Ушел не спеша, собрав все нужные ему вещи и даже приготовив коробки и сумки для последующего переезда.

Один из верхолазов пошел к окну. Меня как водой окатили. Вся "сонность" ушла, как не бывало. Комната обрела четкость, книги в коробках получили названия, сумки кроме цвета получили орнамент на себе, будто детализацию текстур в игре повысили. Я остановил мужика, схватив его за пояс. На вопросительный взгляд в сторону окна я сказ:

— Не стоит. За окнами могут следить.

Второй сталкер замерзшей Москвы согласился со мной многозначительным кивком и поджатыми губами. Краски стали тускнеть, хотя детали комнаты сохранились. Просто теперь их поддернуло дымкой, будто припорошило пылью. Хороший у меня датчик на опасность, буквально "шестое чувство". Тем временем любопытный мужичек порылся в своем ранце и извлек из него нечто, напоминающее маленький перископ. Состоящая из подвижных колен трубка позволяла смотреть из-за угла, чем он и хотел воспользоваться. Удобно устроившись у стены, он подсунул ее под одеяло и принялся настраивать резкость. Интересно, что он надеялся рассмотреть через замерзшее стекло? Однако, судя по выражению лица, верхолаз видел, и увиденное его не радовало и радовало одновременно. Он поднял вверх два пальца, потом сделал какой-то жест, что-то вроде игры пальцами одной руки на клавиатуре. Потом поднял два раза по три пальца. Потом сплюнул и показал один палец и какой-то жест, типа "Ок". Присмотрелся и поднял два палца. Его напарник хлопнул меня по плечу и вывел на улицу. Как только мы вышли из шахты показались наши бойцы. Они вылезали быстро, слажено, и тут же занимали точки у углов дома, несколько тут же ушли в подъезды. К нам подбежала троица. В отличие от остальных, эти были вооружены чем-то снайперским. Понять чем конкретно мне было не под силу. Не эксперт, и обмотка, к тому же, скрывала почти всю винтовку. Это был довольно странный агрегат, очень напоминающий своим видом пневматическое ружье. Цевье винтовки представляло собой почти правильную прямоугольную трапецию, с расположенной почти посередине рукоятью. В месте крепления рукоятки было небольшое углубление. На прикладе была резиновая насадка, упор так сказать. Ствол, довольно тонкий, по сравнению с цевьем, сильно выдавался вперед. Над рукояткой расположилась трубка прицела. Выступающего магазина нигде не было видно. Наверно эта винтовка заряжалась на манер мосинки, обоймой из пяти патрон. Я впервые услышал голос своего сопровождающего.

— Из окна, выбранного нами, хорошо просматривается несколько огневых точек наемников. Две пулеметных точки, в них дежурят по три человека, Виктор вам уточнит какие там пулеметы, и одна снайперская с двумя бойцами. Так же, наверняка, можно просмотреть и двор — голос у верхолаза был очень тихий, спокойный, напоминающий хруст снега под ногами.

— Нормально — ответил один из снайперов — отработаем. Что там со стеклами?

— Стекол в квартире нет — прохрустел верхолаз — окна затянуты одеялами в несколько слоев, так что устраивайтесь и ждите команды.

Не говоря больше ни слова, стрелки вошли в подъезд, а через пару минут из него вышел второй верхолаз.

— Так, пришелец, нам теперь надо подготовить точку для "Бауманки" — неожиданным густым басом прогудел мне в ухо вышедший — их пара снайперов хотят засесть над "электротоварами". Мы сейчас заходим во двор дома и проверяем. Если демонов нет, то с бауманскими стрелками и их поддержкой идем выбирать точку.

На словах всё выходило просто, на деле оказалось несколько иначе. До дома мы дошли без проблем, сделав крюк, обогнув льдину станции "Спартаковская" и встретив там снайперов с поддержкой. Уже вдесятером мы пошли ко двору, по прилегающим улицам, перелезая через огромные сугробы, покрытые толстым, твердым настом. Во дворе пришлось повозиться, снег достигал окон третьего этажа. Один из бойцов провалился под наст, его с огромным трудом вынули, но это действие отняло у нас минут двадцать, не меньше. В дом проникли легко, через окно подъезда. Верхолазы так же аккуратно сняли дверь. Я заглянул в квартиру и на четвереньках облазал ее всю, в поисках "демонов". Потом в квартиру вползли стрелки и оба верхолаза. Из поддержки вошел только один, тащивший всю дорогу санки с длинным свертком. В свертке оказалось противотанковое ружье. Знакомый с детства вид этого оружия успокоил мои нервы, хотя и дал повод задуматься. Если они притащили такой агрегат, то, что они ожидают? Мужик же деловито принялся крепить прицел на свой агрегат. На ПТРД не было штатного крепления под оптику, но народные умельцы из института имени Баумана поработали и соорудили его. Только я расслабился, как началась стрельба.

8. Демонолог.

Стрельба была явно не запланирована. Бауманцы, выругавшись, бросились к окнам, на ходу готовясь к бою. Я же упал на пол. Мир опять обрел краски и подправил резкость. Даже сквозь слезы, навернувшиеся от боли, я мог пересчитать пуговицы на бушлатах снайперов. Саданулся я изрядно. В квартире был жуткий бардак, и я упал локтем на обломанный стул. Как положено, нервом об уголок. Матюки стрелков из Бауманки были для меня практически незаметены, я, в мыслях, крыл всё вокруг гораздо крепче.

— Вставай, че развалился? — дернул меня один из бойцов.

— Отвали — осадил его мужик с противотанковым ружьем — это проводник, не его дело патроны тратить.

— Не, мужики, я ща. Лестницу кто держит? — Я приподнялся, шевеля рукой, проверяя как она. Было больно, но чувствительность возвращалась.

— Лестницу? Зачем?

Я не мог объяснить, но был уверен — надо. Раз им казалось, что там всё в порядке, сам проверю.

Сообщить о своих намереньях я не успел. С Елоховки заговорили пулеметы, правда не по нам, и мужики бросились обратно к окнам, воспользоваться моментом. Пока наемники поливали дом на Спартаковской, для нас они были завидной мишенью. Бауманцы, до того не засветившие свои позиции, ударили слажено. Практически залпом выпустили по несколько пуль, кроме парня с ПТР, и упали на пол.

— Едрить — выругался мужик, перезаряжающий свою длинноствольную бандуру — вот чего соколы всполошились. Там вездеход подошел с подкреплением. Сейчас буду решать эту проблему.

Он огляделся, и кивнул мне.

— Пойдем, подмогнешь, если что.

Спорить? Смысла особо нет. Реально, тут мне ловить нечего. Я схватил монтировку и выбежал следом за стрелком. Судя по всему, он хотел подняться этажом выше. Я, прыгая через ступени, понесся за ним, и его остановка была для меня полной неожиданностью.

— Назад! — заорал он, чуть не сбивая меня с ног — Назад, мать твою! Тут с ними демонолог, быстрее.

Внизу раздавались короткие очереди и ругань. В отличии от первого здания, в котором в подъезд мы попадали через закрывающуюся дверь, вход в это здание был свободен. Окно, выбитое окно. Снизу отходили парни прикрытия, отстреливаясь от … судя по всему от тех, кого зовут «ледяные зомби». Люди, замерзшие, синие, практически черные от времени, в лопающейся одежде, они шли на бойцов, вытянув руки, игнорируя выстрелы. Пули, пробивающие тела насквозь, казалось, не причиняли вреда, но всё же имели определенный эффект. То одна, то другая дырка в телах оживших жителей города, начинала сочиться талой водой. Две-три таких дыры, и зомби заметно слабел, некоторые уже не могли преодолеть рубежа оконного проема, другие не всилах были подняться по ступеням. Но их было много, слишком много, и из некоторых квартир тоже начали появляться подобные же экземпляры.

— Тихоня, рви наверх, снимай эту суку — рявкнул бородатый мужичок, меняя обойму в пистолете — мы вродь справляемся, пока, но если дальше так попрет, тупо патроны кончатся. Он нас так выдоит как Сидор свою козу. Давай, шуруй.

Тихоня, как оказывается звали стрелка из ПТР, кивнул и опять побежал вверх, дернув меня за собой.

— Срывай — заявил он, саданув в дверь ногой — срывай быстрее.

Я прислушался к своим чувствам. Ощущение нереальности не вернулось, но с чего бы ему вернуться? Кругом шла стрельба, по лестнице лезли мертвяки, покоя не намечалось. Будь что будет. Я сунул монтировку под дверь и навалился всем весом. Дверь закряхтела и приподнялась на петлях.

— Замок. Отойди — заявил Тихоня, отставив свою трубу и потянувшись под ватник.

Я сделал пару шагов в сторону, а он высадил замок выстрелом из обрезанного охотничьего ружья, и тут же перезарядил его.

Я прикинул, и решил отжать остатки замка. Снимать дверь с петель, особенно теперь, было как-то глупо.

Хрусть, и дверь открылась. Я очень удачно засунул ломик, ровно возле закрытой щеколды. Тихоня ее не заметил, а я, к своему стыду, не насторожился, хотя должен бы. Ладно замок, его закрывают уходя из квартиры, но щеколда. Щеколду можно запереть только изнутри, значит, в квартире кто-то есть. А я, дурак, беззаботно вошел в коридор, думая только о случайных пулях в окно. Спас меня только случай. В коридоре валялись тапочки, и я пнул их ногой, машинально проследив весь путь домашней обувки. Тапки пошуршали и уперлись в тело, выходящее из ванной комнаты. Довольно молодая женщины, полностью обнаженная, вышла из уборной, протягивая скрюченные руки в нашу сторону. Синее тело, покрытое льдом, шапочка из полиэтилена, с убранными в нее волосами. В момент смерти, она явно принимала душ, из ванной, будь она заполнена, никакой зомби не выбрался бы, а так, только на ногах куски льда потолще.

Чем отличается человек военный, ну или просто привычный к перестрелкам от такого как я? Правильно — я растерялся. Тихон еще не вошел, то, что показалось мне минутами, на самом деле было практически мгновением. Я не то чтобы совсем растерялся, я совершил ошибку, войдя с ломиком в руках, оставив свой автомат на лестничной клетке. Мертвец приближался, медленно переставляя ноги, а я не знал что делать. Первое, что пришло в голову, и тут же было выполнено, это бросок ломика. Довольно удачный бросок. Тяжелая железяка ударила женщин по ногами, опрокинув на пол, перебив хрупкие кости. Будь противник живым, бой был бы окончен. Мало кто остается в сознании после такого. Но враг был уже мертв. Зомби только приподнялся на руках и пополз ко мне. Я забыл обо всем. Страшно было, очень. Я забыл про револьвер, про пистолет. Видя ползущего упыря, я стал пятиться назад, пока не зацепился чем-то за прислоненный зонт. Рука сама скользнула на бедро. Два выстрела, практически в упор, уничтожили тело. Крупная дробь, забитая в патрон, раздробила череп, перебила ключицу, вырвав куски мяса. Вторым выстрелом я перебил позвоночник и лопатку второй руки. Мертвое тело продолжало дергаться, но опасным уже не было. Если у упыря нет рук, ног и кусаться нечем, он не опасен. Это я знал твердо, еще по разным фильмам ужаса.

— Ты чего? Едрить … — Тихоня запрыгнул в прихожую после первого выстрела и чуть не попал под второй, поспешно вжавшись в вешалку с плащами.

— Мда, херово вышло. Ты чего ствол то на лестнице бросил? — накинулся он на меня — дуй за ним. Я пока место выберу, минута-другая у тебя есть.

Какая минута, мне хватило двадцати секунд. Пара шагов за дверь и столько же обратно. Тихоня за это время успел пройти весь коридор и зайти в большую комнату.

— Хотела девица на свидание сходить, да не успела. Не повезло — донесся грустный голос из того конца квартиры. Я подошел и мысленно согласился. Платье, яркое, белое в крупные красные маки, отутюженное и повешенное на плечиках под люстрой, туфельки на каблучке, собственно утюг, стоящий на гладильной доске. Все говорило о приготовлениях к выходу в свет. Разложенные на туалетном столике побрякушки и косметика. Девушка хотела выглядеть максимально выгодно, чтобы все, кто ее увидел, восхищались ей, а вышло наоборот. Нехорошо. Её было жалко, но сейчас было не до того.

Тихоня пошел к окну и поставил ножки своего ружья на подоконник.

— Смотри, паря, вон он, гаденыш — прицедил он сквозь зубы — ща я ему устрою похохотать.

Я успел разглядеть «демоногола». Им оказался невзрачный мужичек, с профессорской бородкой. Одетый довольно легко, для такой погоды, он совершенно не чувствовал холода. Рядом с ним лежало два тела, прикованных за обе руки к поручням. Одно было буквально высушено, вроде тех наемников наткнувшихся на вольных. Второй был еще жив, но быстро таял. «Профессор» держал его за горло левой рукой, правой делая какие-то пассы. Наймиты упорно отстреливались от обеих групп, понеся довольно серьезные потери. С колокольни исчез пулеметчик, снайпер лежал на крыше, вместе со своим напарником. Отстреливался только один пулемет из храма, и пулемет с бронемашины. Но остальные, пехота так сказать, довольно успешно заменяла погибших своим количеством, прижав наших к полу. Патронов у врага было не мало, что в церкви, что на транспорте. Они выпускали длинные очереди, откидывая рожки автоматов прямо в снег, быстро и умело вставляя следующие, практически не прекращая огня. В редкие моменты затишья из окон раздавались выстрелы, редкие но гораздо более эффективные, и один из наемников падал в снег. Автоматный огонь с нашей стороны шел простым фоном, не причиняя вреда, лишь удерживая наемников на месте, не давая одним укрыться за стенами храма, а вторым выйти и пойти в наступление на наши позиции. Если бы не зомби, я бы сказал, мы потихоньку побеждали. Но с упырями под боком картинка выходила совсем иная. Пусть мы и отбились бы от всех мертвяков, но, в отличии от противника, наши запасы были не бездонны. Еще минут пять, и у бойцов останется только легкое вооружение, обрезы и пистолеты. А с ними особо не повоюешь.

— Сейчас, еще секунду — шептал Тихоня высматривая врага — отойди же ты, скотина.

Я не понимал, чем ему мешался бугай перекрывающий демонолога. Да, наемник был в бронике, но у Тихони не пукалка а серьезный агрегат, рассчитанный на танки. Но, ему виднее. Он поболе моего переживает за своих поди.

Пока было время, я постарался рассмотреть «профессора». Котелок, пенсне, легкое пальто, перчатки на руках. Из-под пальто, в вороте, виден шелковый платок или шарф. Оружия не видно, лицо такое спокойное, будто и не стреляет никто. Он спокойно смотрел на падающих бойцов, ребятам удалось подстрелить сразу троих, и продолжал двигать рукой, кивком головы указав телохранителю на тяжелораненого наемника. Видимо «сосуд» уже был почти пуст, и раненый должен был его заменить. Бугай сделал шаг в сторону, намереваясь спрыгнуть с борта и Тихоня выстрелил. Громко, очень громко, но главное точно. Тяжелый заряд ударил демонога в голову, сбив котелок и сбросив самого «профессора» с борта. К моему удивлению он попытался встать, но снайпер Соколов добил его несколькими выстрелами в спину.

— Ничего себе, они что, бессмертны? — сорвалось у меня.

— Практически — кивнул Тихоня, заряжая свой ствол — особенно если иссушили кого то. Энергия, жизнь забранная у жертвы, дает ему защиту. В сильного демонолога, наполнившего себя до краев можно полный рожок всадить без вреда для его здоровья, это если почти в упор бить. Сейчас повезло, он был почти пуст, все на упырей потратил. Но через телохранителя я его бы не сбил.

Действительно, убей Тихоня бугая, тот бы просто упал на демонолога, максимум, придавив того. Это дало бы врагу прекратить тратить силы и «допить» жертву себе в запас, а то и из телохранителя вытянуть немного. Пока «профессор» был на борту, он был невиден из дома, в котором засела первая группа, хотя они, судя по всему, прекрасно знали, где он и ждали его. Если посмотреть на следы, то транспорт прошел под окнами и попал под огонь. Я не удивлюсь, если наемники из бронемашины открыли огонь первыми, демонолог мог ощутить засаду. Как бы оно не было, но теперь бой был выигран. Тихоня жахнул еще раз, заткнув пулеметчика, а из окон нашего дома застрекотали автоматы, бойцы прикрытия начали выкашивать противника, укрывшегося от верхних точек. Через минуту на улице остались только трупы, да и на открытых площадках храма никого не было, живого. Ударные группы россыпью бросились к зданию собора, быстро и грамотно забираясь на него. В окна полетели гранаты, раздались выстрелы. Я не стал рваться в бой, как и Тихоня, контролирующий свой сектор. Пять минут, и из дверей храма начали выходить. Первыми показались бойцы Бауманцев, выводящие и выносящие раненых, следом верхолазы, пинающие двух наемников, а следом остальные, ведущие под прицелом нескольких священников. Попы крутили головами и щурились от яркого света, отражающегося от сугробов.

— Пойдем. Транспорт надо перегнать. Хороший агрегат, и не коцаный.

Я выглянул в окно. Машина была интересная. Некогда трехосная, она была переделана под вечную зиму. На задние две оси, были накинуты траки, закрепленные на шестернях. Дополнительные, не ведущие оси, были вывешены из-под кузова, и казались съемными. Передние колеса оставались, но не касались поверхности, кабина стояла на широких лыжах.

— Это что?

— «Мародер» — коротко ответил бауманец, но потом пояснил — «Шишига» переделанная, их у демонов не много, недавно начали делать. Просто транспортных есть с пару десятков, но таких, равно годных для снега и дорог я видел лишь тройку. Они к тому же еще и бронированы. Отличная машинка, в институте рады будут.

— А «соколы» не будут против? Или парни со «Спартаковской»? — удивился я.

Союзники союзниками, но, как я понял, тут многие отряды кормились от разных кормушек, кто под Горьким, кто под Тулой, а кого Тверь одевает. При таких раскладах личное отношение должно отходить на второй план. Тихоня понял мои сомнения и усмехнулся.

— А нам делить нечего. У нас жизнь сложная, не до склок. Им машины не к чему, под землей от них толку ноль, нам отойдет транспорт, как пить дать. «Соколы» им бы еще могли, худо-бедно, пользоваться, но обслуживать не смогут, эт точно. Да и нам он ненадолго, топливо достать сложно. Пойдем, наша работа сделана.

Спускаться было сложно. Пролеты были буквально завалены обмороженными телами. Разных возрастов, разного пола, разных во всем, кроме одного — мертвые дважды. Первый раз замерзли, второй раз … а вот второй раз по-разному. Кто от пули, а кто просто упал.

— Тихоня, а если еще придет, ну демонолог, он опять их?

Тот кивнул:

— Тех, которых пулями побили, нет, о остальные… Остальные да, но с этим ничего, к сожалению, не поделать, во всяком случае у нас никто не знает как бороться с простыми трупами, кроме расчленения.

— А если их в подвал перетащить? Или сжечь?

— Можно, но кто будет это делать? Сейчас, скорее всего, так и поступим. Тела, лежащие на ступенях, ловушкой быть не могут, а так, в городе, каждый труп — как мина. Одни могу схватить и начать орать, вторые будут рвать тебя, третьи выморозят. Ходить они не могут, но опасными остаются. Кто при таких раскладах будет их убирать? Нет, нормальный верхолаз к мертвякам близко не подходит даже, себе дороже.

Пока мы выбрались на улицу, пока я добрался до вездехода … Тела убитых наймитов были уже обысканы, оружие аккуратно сложено в кузов. Нетронутым остался только демонолог. Его тело, обрамленное красным пятном, было центром зоны отчуждения. В радиусе трех метров от тела не было ни одного следа, все дорожки огибали мертвеца, даже пистолет, каким-то образом оказавшийся возле него так и остался лежать на снегу.

— Куда?! — одернули меня, только я попытался подойти к убитому заклинателю.

Одернуть то одернули, но становить не попытались. Хотя один из бойцов двинулся было ко мне, но остановился, повинуясь чьей-то команде.

Странно, но мертвый «профессор» не внушал мне того суеверного ужаса, как бравым воякам. Труп как труп. Неприятно, но не страшно. Даже не так уж и неприятно. Бесовская сила защитила тело от серьезных повреждений, во всяком случае, голова была целой, без каких-либо повреждений. Кровь вытекала из-под спины, но и винтовочные пули не пробили тело насквозь, хотя вроде должны были.

— Интересно?

Я обернулся. Сзади стоял довольный, как кот, Могилатов.

— Есть немного.

Я был несколько смущен. Вроде как нарушил какое-то табу, подойдя к телу.

— Ну, чо встал то? Шмонай, коли уж подошел.

Я быстренько пробежался по карманам мертвеца, пока окружающие смотрели на меня с неподдельным ужасом. Если судить по их взглядам, то я был живым трупом. А интересного то ничего и не было, три пакета, один запечатанный, два уже вскрытых. Я передал их Могиле, и тот, не без испуга, сунул бумаги в свой планшет. Все, больше ничего не нашлось. Все выдохнули, и народ разошелся. Часть прыгнула в кузов вездехода, и я с ними, а часть пошла пешком к люку. Я, поначалу, тоже к люку пошел, но Василий махнул мне рукой, что-то сказав, но неразборчиво.

— Тросточку возьмешь? — тихо спросил комиссар, протягивая мне руку — её бы выкинуть, плохой это предмет, злой.

Я послушно взял черный прут и скинул в снег. Трость на самом деле была какой-то особенной. Очень уж холодной для дерева, да и воткнулась слишком легко и глубоко, по самый набалдашник уйдя в плотный снег.

А следом и я полетел в сугроб, не удержавшись на ногах. Вездеход тронулся очень резко, рванув с места. Кто как, а я вылетел из кузова, рубанувшись лбом в сугроб. Крики, мат, рев движка, всё слилось в единую волну, этакий рык, протяжный, будто в замедленном режиме. И я, медленно поднялся, держась за лицо. Из носа кровь не лилась, хлестала, из рассеченной брови, из разбитых губ. Вся грудь мигом покрылась кровью, кровь окрасила снег кругом, тяжелыми каплями пробиваясь сквозь жесткий наст, застывая где-то глубоко. Я заворожено смотрел на эти капли, не решаясь вытереть лицо. Кто-то что-то кричал мне с машины, потом двое спрыгнули, побежав ко мне. А я всё стоял и стоял. Меня дернули за плечо, увлекая в машину, и как завороженный я заковылял следом, оставляя кровавый пунктир.

— Эй, Наемник — окликнул меня незнакомый боец — у тя выпало?

Мне протянули портмоне, и я опять же машинально, сунул его в карман. Головой я понимал, у меня такого никогда не было, но сейчас я находился не просто в «тумане» как обычно, а практически в забытье, тело действовало отдельно от сознания. Сказали — я сделал. Протянули руку — я залез в машину. Прояснилась голова уже на подъезде к «Электрозаводу».

— Ты как? Очнулся? — Могилатов протянул мне флягу — Хлебни.

Я выпил, и наваждение окончательно отступило. Крепкий чай, горячий и сладкий, практически обжигающий, согрел меня и удивил. Я-то ожидал крепкое и горячительное.

Москва. Даже скрытая под слоем снега, она оставалась прекрасным городом. Яуза. Скованная льдом она всё равно представляла серьезное препятствие, благодаря крутым склонам, облицованным камнем.

— Как рожа? Не жмет?

Я пошевелил губами. Вроде норм, даже забыть успел о них. А бровь кто-то заклеил, пока я был в прострации.

— На, вытрись, а то перепугаешь всех — с ухмылкой пробурчал Могила, протягивая мне влажный платок, сильно разящий сивухой.

Кто-то протянул широкий нож с полированным лезвием, и я принялся оттирать кровь со своей пострадавшей физиономией. Вроде не особо страшно, нос распух, губы-оладья, бровь набухла, но всё поправимо. Главное ниоткуда не течет, и зубы на месте. Синяков под глазами не видно, значит, нос не сломан, вроде как-то так.

— Могила, а чего эт нас повезли? Мы же могли и по тоннелям добраться, вроде. Или нет?

Комиссар хмыкнул:

— Могли, почему нет, даже на дрезине могли бы, но машинку обкатать надо? Ребятам из института такую в первый раз отбить удалось, вот и решили проехаться, заодно посмотреть, что сохранилось промеж нас. Бауманцы раньше в эту сторону не выбирались, разве что единичные верхолазы, да и нам сюда было недосуг ходит, мы всё больше к Сокольникам, да в Измайлово. Здесь «мертвая зона», как оказалось. Ни наймитов, ни «вольных». Можно рискнуть, попробовать вычистить побережье. Сам посмотри, набережную почти и не видно, засыпана по верхнюю кромку бортиков, зато с другой стороны незаметно не подобраться, там таже ситуация. Пешком то страшно, мало ли что из-под снега вылезет, а на вездеходе вполне. У Бауманцев есть парочка ЛуиЗоВ, их переделать, и под прикрытием этого монстра весь район вывезти можно.

— А за топливо пусть не волнуются — шепнул он мне — у нас есть, где взять, подсобим союзничкам. На территории Соколиной Горы есть несколько автокомбинатов. Запасов соляры там хватит надолго.

— Слушай, Вась, а я ведь явно что-то не так сделал? Почему к убитому магу подходить боятся? Я понимаю, нельзя, теперь понимаю, но почему? И чего мне ожидать теперь?

Могилатов оглянулся. С нами в кузове ехало семь человек. Двое стояли у пулемета, один что-то записывал, постоянно грея руки в рукавах тулупа. Остальные внимательно осматривали окрестности, выискивая знакомые очертания. Рядом со мной никто, кроме Могилы и не сидел.

— Как тебе, не знаю, а у нас, полчаса и труп, если демонолога обшмонал. Вымерзнешь — он зябко передернул плечами — так что, считай, люди вопросом задаются, почему ты жив, а если сейчас не задались, то позже, дома, точно задумаются и будут спрашивать.

— Ясненько. Ладно, как на тот берег попадать будем? Я смотрю, тут моста нет уже.

Мы подъехали к остаткам Госпитального моста. Теперь от него оставались только перила по одному краю. Остальной пролет грудами камня лежал вмороженный в лед Яузы.

— А вот это плохо, мост был, неделю назад. Раньше никто мосты не трогал. Не принято это как-то было. Если и Электрозаводский мост разрушен, то совсем плохо дело.

— Но ведь мост мог и так рухнуть? Температурный режим то совсем не тот, к которому привычна Москва.

— Нет, Наемник, холод мосту не враг, перепады может и могли бы но не мороз, постоянно стоящий на реке. Нет, мост обрушили, причем как, я не понимаю, быки и те в руинах. Взрывали наверно, но Бауманцы тогда в курсе были бы.

— Известь — пробурчал услышавший разговор мужик, или еще что-то из горного дела. Засверлили, загнали и расперли мост. Тихо и гарантировано.

— Возможно — не стал спорить комиссар — но делать то, что будем?

Машина как раз встала. Мост, ставший препятствием, был необходимой точкой. Куда ехать теперь, никто не представлял. Нет, разумеется, можно было поехать вдоль реки, до Электрозаводского моста, но если и он был разрушен? Радиосвязи у партизан не было, только проводная, выяснить положение дел было невозможно. Из кабины вылез старший группы.

— Значит так, при всем уважении, дальше мы не поедем. Могила, ты уж извиняй, хочешь тут выходи со своим корешком, хочешь с нами да института, а там на «Спартаковскую».

Мы переглянулись. Вроде вернуться надежней, но вот она, Электрозаводская, не видно ее, даже моста железнодорожного. Цел или нет, кто знает, но шанс высокий, у демонологов снабжение по жд налажено, не станут они рвать его.

— Не, железка не вариант, мы ее заминировали на днях — угадав мои мысли, качнул головой рыжий.

— Ну что, едем?

Мы синхронно закрутили головами. Дом, возле железнодорожной станции, контролируемый «соколами» был незаметен, но дойти до него нам казалось вполне реально.

— Ну, как знаете — буркнул он, и через минуту мы остались одни на набережной.

— Лан, пойдем. Скоро опять пурга — Могила поправил снаряжение и потопал в сторону Электрозавода.

Хоть Электрозаводский мост видно не было, как и дома у железки, контролируемого «соколами», но я все же жил в этом районе в той «моей» Москве. Я прекрасно знал, ходу тут не больше чем на двадцать минут в нормальной ситуации, ну или на час по пурге, заметно усиливающейся.

— Идем, и быстрее. Новостройки с обеих сторон набережной места нехорошие, особенно с этой стороны, давай шустрее — Могила поднял воротник и намотал шарф на лицо — тут общаги Бауманки и МАМИ, студентов в них заморожено, боюсь даже представить сколько. А по той стороне наемники частенько оседают, выбивать не успеваем часто. Давай шевели копытами.

Я раскатал на разбитую рожу свою шапочку и поднял воротник. Было холодно, и это если мягко сказать. Шли быстро, благо снег был плотным, практически окаменевшим. Через полчаса, Могила, идущий первым, поднял руку и указал на подъезд, явно показывая место чтобы укрыться.

— Надо чайку выпить — объяснил он причину остановки — а этот дом пока еще позволяет сохранить тепло.

Странно, дом как дом, ничего выдающегося. Хотя. Я не удержался и вышел почитать памятную доску. Так и есть «В этом доме, такого-то числа, такого-то года В, И, Ленин читал …». Доска была старой, затертой, краска уже изрядно вытерлась, а читать вырезанные в белом мраморе буквы при слабой видимости я не собирался. Было ясно, дом находился под защитой.

— Пока еще держится домик, но наемники его уже перестали посещать, думаю скоро и он «вымерзнет», нет у него атрибутики, только доска и память нескольких людей. Только на одержимого еще подействует, да на зомби, а демонолог или «вольный» войдет спокойно. Так что задерживаться не будем.

— Вась, вы хорошо места вокруг «Электрозавода» исследовали? — вопрос был задан больше для сокращения времени, сложно было просто сидеть и ждать пока вскипит вода в котелке.

— Да как сказать, в общих чертах. Сам «Электрозавод» хорошо, станцию, МАМИ, дворы по той стороне, до «Семеновской», «Салют» и дома по Гастелло. До Матросской Тишины знаем хорошо. Дальше— хуже.

На том разговор и закончился, «чайник» вскипел. Терять драгоценные секунды Могила не позволил, быстро заварив чай и разлив его по чашкам.

— Пей, пока горячий.

Чай был горячим не долго, но успел согреть.

— Согрелся?

Странно, но десяти минут без ветра и чашки горячего чая хватило, чтобы забыть о морозе. Впрочем, ощущение нереальности и так скрадывало температуру.

— Ага — я вернул чашку Могиле, и тот убрал ее в ящик пожарного крана. Туда же последовала и его кружка и заварка, вынутая, между прочим, из его ранца.

— Пойдем, один рывок и мы почти на месте.

На улице стемнело. Не знаю, может вечер, может, просто так заволокло тучами, но солнца видно не было и его лучи не пробивались сквозь плотные облака. Стало немного теплей, ну как теплей, шел снег. Мелкий, колючий, мгновенно тающий на одежде и покрывающий нас коркой льда. Идти было не в пример тяжелей. К сильному ветру добавился слой свежевыпавших осадков, и ноги то и дело завязали или проскальзывали. По левую руку стояли старые хибары, это было как-то непривычно. Не было уродливого жилого комплекса на Рубцовской набережной, но отсутствие этих мерзких домов, так раздражавших меня совсем недавно, сейчас удручало. В который раз меня тыкали носом, будто говоря — «ты не дома, ты тут чужой, тебе здесь места нет».

— Стоп — опять остановил меня комиссар — надо опознаться.

Какое тут опознаться? Не видно ни зги. Но, надо так надо. Могила вытащил массивный ствол из кармана ранца, сунул туда патрон и шарахнул в сторону реки. На том берегу чуть-чуть вспыхнуло, практически неразличимо от нас. Через пару минут пошел второй заряд. Еще через пять мину, когда Могила, матерясь сквозь зубы, начал заряжать третий, полыхнуло у нас, практически подногами.

— Сплюшки, мать их. Все, идем. Сейчас за нами катер будет.

Могилатов не обманул. Мы прошли с десять метров, спустились на реку и из-за мостов к нам вырулил небольшой катер. Хотя, я бы назвал это аэросанями, но изначально это сооружение было именно катером. Довольно большой, человек на восемь, с большим пропеллером, работающим от автомобильного мотора, катер был установлен на лыжи. Из вооружения на нем было только то, что имел экипаж и пассажиры.

— Могила, ты что ли? — луч мощного прожектора высветил нас, попутно лишив на какое-то время зрения.

— Я, я, убирай фонарик, хватит нас подставлять — комиссар рявкнул, и луч мгновенно ушел в сторону, принявшись рыскать по домам.

В катере было неуютно, особенно после того как он тронулся. Если в кузове вездехода было холодно, то на этих санках мороз продирал до костей сразу. Троица «матросов» была одета в толстенные тулупы, буквально стоящие на дне посудины, нам же с Василием было некомфортно, хорошо, что недолго. Катер пересек реку, ушел под мост, потом под второй и в районе третьего по счету моста влетел на пандус и вышел на набережную. Скорость, плюс плохое освещение не позволили мне рассмотреть окрестности, но по ощущениям, отличий быть особо не должно.

— Прибыли — сообщил Могила, спрыгивая у таблетки метрополитена. Катер же сорвался в пешеходный проход под станцией и скрылся в арке дома, стоило мне только покинуть борт.

— Пойдем, поедим нормально и выспимся, а то с утра на ногах без жратвы да по морозу, не дело — пробурчал Василий, открывая дверь.