Глава 11

Последнее, что осталось в памяти Лексея от боя — внезапный грохот, отчетливо различимый даже в шуме канонады, потом сильный удар в голову, поваливший его с ног, а дальше серая мгла небытия. Очнулся от резкого приступа боли в затылке, через несколько мгновений немного ослабшей, после услышал чьи-то крики, чувствовал, как кто-то обхватил его беспомощное тело и понес куда-то, затем снова удар, раздирающая сознание боль и спасительное забытье. Повторно пришел в себя почти в полной тишине, лишь негромкие голоса рядом с ним подсказывали о том, что он в живом мире, а не где-то по другую сторону. Вернулись и другие чувства — ощущение чего-то твердого под ним, запах лечебных снадобий, легкое покачивание, вызывавшее тошноту, а также слабость, резь в груди и еще где-то, сразу не мог понять. С трудом, как будто слиплись, поднял веки и увидел слабый свет горящей свечи, первое, что ощутил в тот миг — радость, глаза не перестали видеть, уж невозможно представить свое состояние, если бы вновь ослеп!

Уже после, пережив волнение любимой женщины и довольство лекаря, спасшего жизнь пациента, Лексей узнал от них о происшедших за последние часы событиях. Его, не раз раненого осколками и кусками обшивки, доставили на приспособленный под госпиталь грузовоз с тонущего флагмана вместе с женой на спасательной шлюпке. Не всех моряков удалось снять с корабля, частью утонули, бросившись в воду и угодив в воронку, образовавшуюся за стремительно уходящей в пучину громадиной. Немало погибло от многочисленных попаданий вражеских снарядов в неравном бою с превосходящим противником. Но их гибель не стала напрасной, отбили нападение врага, притом нанесли серьезные потери, выбив все его линкоры в обмен на один флагманский. Рассказали Лексею и о подвиге экипажа миноносца, отдавшего свою жизнь в самоотверженной атаке на неприятельский корабль. После ухода противника до самой темноты оставались на поле боя, искали на воде выживших моряков, подобрали и англичан, среди них немало офицеров вплоть до командиров линкоров.

Позже, оставшись наедине со своими мыслями, вспоминал минувший день и нападение вражеских кораблей. Признал свой просчет — недооценил меру жадности англичан, отринувших здравый разум ради наживы. Ведь война с сильной державой не нужна им более, чем России, сиюминутная выгода никак не могла оправдать будущие потери и возможное поражение. Вероятно, имелись и другие причины, побудившие британцев пойти на безрассудную операцию, прежде всего, желание поквитаться с тем, кто уже многие годы вызывал у них раздражение и, может быть, страх своей растущей силой и независимостью.

Как бы то ни было, следовало теперь хорошо подумать об ответе на вражескую акцию, о том, чтобы оставить безнаказанной подобную выходку, не могло быть и речи. Также, как и начинать полноценную войну со всей английской коалицией — а такой исход представлялся более, чем вероятным, стоило бы начать боевые действия против ведущей державы. Даже если и справятся с объединенной их силой, то такого рода победа будет пирровой с весьма сомнительными выгодами. Наверное, стратеги на Темзе предусмотрели и этот довод, когда надумали напасть на караван — мол, русские не решатся объявить войну, коль нет в ней прока.

После долгих раздумий, оценки возможных последствий остановился на мысли ответить неприятелю тем же макаром — без официального объявления войны топить корабли под английским флагом, причем вдали от лишних глаз, не оставляя каких-либо следов. Конечно, рано или поздно правда вскроется, но то будут лишь догадки, ведь реального подтверждения тому нет! А потери британцев на морских и океанских коммуникациях прежде всего ударят по ним, а не союзникам, вряд ли те станут вмешиваться в тайную войну, напрямую их не касающуюся. Вопли же обиженных о нарушении каких-то правил можно пережить, также как и призывы к мировому сообществу о наказании бесчестных русских. Тут самим следует разыграть козырную карту с подобным обвинением — ведь в их руках весомый аргумент, те же английские офицеры, захваченные в плен, куда уж нагляднее!

Дальнейший переход через Северное море и Балтику проходил без инцидентов, никто более не предпринимал попыток напасть или как-то помешать внушительному каравану. Напротив, встречавшиеся на пути отдельные суда или группы спешили уйти в сторону, держались на солидном удалении. Даже стихия присмирела, не доставляла особых хлопот, лишь однажды несильный шторм и последовавший за ним штиль задержали на неделю у датских проливов. Так неспешным ходом дошли до базы в Либаве, а оттуда Лексей на фрегате в сопровождении группы скоростных кораблей отправился в столицу. Прибыл туда в самый разгар лета ровно через два года после отбытия в дальнее плавание, собственно, как и обещал. В долгом странствии соскучился по родному городу, теперь с каким-то умилением вглядывался в знакомые места, где прошла большая часть его жизни.

Невольно вспоминал о том дне, когда уходил отсюда в крайний поход, своих планах и ожиданиях в то время. Сейчас мог сказать себе со всей откровенностью — во многом они сбылись как для него самого — сполна потешил свою душу на бескрайних просторах, — так и страны — открыл богатые земли на другой стороне света. Правда, вывезенные оттуда ценности пропали вместе с затонувшим флагманом — Тома захватила с собой лишь бывший при ней футляр с самыми крупными алмазами, иногда открывала и любовалась ими. Остальное богатство хранилось под замком в окованных металлом ларях и не оставалось времени как-то их вскрывать, ключи же от них держал при себе Лексей, в те минуты находившийся в спасательной шлюпке в беспамятстве. Хорошо еще, что самим удалось спастись с гибнущего корабля, так что об утрате особо не горевали — живы и на том слава богу!

Дома первыми встретили заметно выросшие дети — самым младшим Кате и Оле минуло двенадцать лет, а старшая дочь Маша вовсе стала красавицей-невестой, ей уже восемнадцать — пора замуж отдавать! Так Лексей и сказал юной девице, когда дошел до нее черед объятий и поцелуев в щеку. Та лишь зарделась и опустила глаза долу, а мать ее, Надя, улыбаясь, пояснила смущение девушки:

— Лексей, в прошлую осень к Маше уже сватался молодой офицер, сын графа Васильева. Он лейтенант, сослуживец Лексея-младшего — приходил с ним в гости, вот и приглянулась ему наша дочь. Только ему я сказала, что надо дождаться отца, без твоего благословения дочь не отдадим. Дозволила им встречаться, в каждую его побывку они вместе. Александр мужчина достойный, лишнего к Маше не позволяет, да и Лексей хвалит его.

Лексей улыбнулся дочери, все еще потупившей взор, приобнял ее и высказался: — Если мил он тебе, Машенька, то позови к нам знакомиться, тогда и о сватовстве поговорим. Не бойся, жениха не обижу, счастью твоему только рад.

После недолгого обеда настал черед обоюдных расспросов обо всем случившемся за два года, а затем Лексей с Томой принялись раздавать каждому экзотические подарки вроде вырезанных из дерева фигурок тропических зверей, оберегов-тотемов, шкуры леопарда, а главное — пары говорящих красноклювых попугайчиков в клетке из веток, вызвавших неописуемый восторг и интерес детей. Правда, произносимые ими слова не предназначались слуху юных душ, самыми невинными можно было считать выражения 'Боцман дурак' или 'Якорь тебе в ж… у' явно из матросского жаргона. Лексею даже пришлось накинуть платок на клетку, чтобы утихомирить разошедшихся птах, только почти не сомневался — оставшись одни, любопытные чада непременно пожелают прослушать весь соленый лексикон, а потом и сами начнут повторять.

Красноклювые попугаи-неразлучники

Пару дней провел в неге родных людей, после вышел на службу и окунулся в море новостей за минувшее время. Самыми важными из них стали события на Кавказе и в Европе, в чем-то отрадных, но и тревожных также. Генералу Багратиону все же удалось за два года преодолеть горные кручи и выйти на границу с владениями осман и персов, теперь строил здесь кордонную линию с крепостями, заставами и пикетами. Усмирить оставшиеся за спиной племена горцев не пытался — сам из дагестанцев, отчетливо осознавал, что подобный план с вольнолюбивым народом нереален. Лишь договорился с горскими князьями о нейтралитете и взаимном невмешательстве — русские войска стоят на границе и самых важных опорных пунктах, на остальной территории их не должно быть, разве что в транзитном сообщении для передислокации воинских частей и доставки грузов. Заключенное осенью прошлого года соглашение в основном выполнялось, но все чаще происходили нарушения — нападения на русские патрули и конвои, — сначала абреками-разбойниками, а потом и молодняком из ближайших поселений, считавших лихостью подобные наскоки.

В Европе Наполеон ожидаемо громил коалицию противника — полностью подмял Пруссию и организовал подконтрольный ему Рейнский союз. Год назад вместе с испанским монархом Карлом IV покорил Португалию и поделил ее территорию с союзником. В этом же в который уже раз захватил Австрию и отщипнул от нее солидный кусок — Зальцбург и Галицию, — выйдя на южную границу с Российской империей. Практически вся западная Европа оказалась под пятой диктатора, отчасти и Скандинавия — Швеция присоединилась к французской коалиции, называемой сейчас континентальной системой. Да и Дания все более склонялась от нейтралитета на сторону победительницы многолетней войны. Главный противник оставался прежний — Британская империя, — но некоторые признаки подсказывали о возможном поползновении Бонапарта в восточном направлении. По донесениям наблюдателей и агентов, на всем протяжении рубежа с Россией от Кенигсберга до Буковины строили укрепления и сборные лагеря, подвозили какие-то грузы и складировали в приграничной зоне.

Создавалось впечатление о подготовке к большому наступлению на восток если не в этом, то в следующем году, хотя здравый разум отвергал такое предположение. Ведь должно же у Наполеона хватить мозгов не нападать на дружественную страну, оказавшей ему существенную помощь если не напрямую участием в боевых действиях, то в снабжении тем же оружием, боевыми кораблями и подводными лодками. Да и по мощи восточная держава далеко не Австрия или Португалия, чтобы рассчитывать взять за малое время, а долгая война ослабит саму Францию и тогда ей гораздо сложнее станет удерживать в повиновении захваченные уже земли. Но как бы то ни было, России надо быть готовой к такому повороту событий — возможно, у гениального стратега случилось головокружение от успехов, строит поистине наполеоновские планы! Подобное мнение разделяли сподвижники Лексея, в его отсутствии предприняли ряд мер — от возведения оборонительной линии на западной границе до передислокации нескольких корпусов.

На собравшемся немногим позже Государственном совете Лексей выслушал отчеты и предложения на будущее по наиболее важным для государства вопросам — крестьянской реформе, реорганизации армии и флота, переоснащении и развитии промышленности на Урале и в Сибири. Пришло время самого важного этапа в отмене крепостного права — выкупе подневольных крестьян и земель для них. Расходы предстояли огромные, для казны неподъемные при всем ее богатстве и немалых поступлениях. Потому решали — с каких районов страны начинать и в какие сроки, куда направить высвободившийся народ. Притом выкупать в первую очередь будут тех крестьян, кто согласится на переезд в новые края либо на время по найму, либо на постоянное жительство с бесплатным предоставлением земли и льготной ссудой на строительство дома и обзаведение хозяйством. Никакого принуждения не должно быть — если не хочет человек переезжать, то это его право, но придется пожить под барской властью еще лет пять, пока дойдет черед до него, да и за землю придется платить сполна, пусть и в рассрочку.

В вооруженных силах также планировались серьезные перемены — от отмены рекрутского набора до новой структуры воинских частей и соединений. Уже в следующем году будет вводиться призыв на пятилетнюю службу, после которой отставник волен во всем, даже если прежде был в крепостной собственности. Может продолжить служить, но уже по найму с достойным содержанием и платой, или заняться каким-то промыслом с обязательством каждые три года проходить месячные сборы в учебных лагерях. Вновь создавались гвардейские полки, но не по прежнему образцу и привилегиям, а за особые воинские заслуги и проявленную в боях доблесть. Притом они не выводятся из состава строевых частей, все также продолжат нести ратную службу, поощряться же будут продвижением в чинах и лучшем довольстве. Менялась система наград, впервые в мировой практике вводились медали и ордена для рядового состава — тот же Георгиевский крест четырех степеней, медаль 'За отвагу', почетный знак 'За боевые заслуги', — с привилегиями и дополнительным жалованием их кавалерам.

Едва ли не главным нововведением, вызвавшим немалые споры и сомнения среди государственных мужей, стала возможность продвижения в офицеры наиболее отличившихся солдат из простонародья, пусть и на младшие чины — прапорщика и мичмана, — дающим право на личное дворянство. Их же дети могли поступать в кадетские корпуса и впоследствии заслужить высокие чины с сопутствующими благами. Нарушалась почти вековая традиция, со времен после Петра Первого, в наибольшей мере укоренившаяся при Екатерине Второй, давшей дворянству особые льготы и привилегии. Ведь офицерами, как правило, за редким исключением, становились лишь урожденные в благородном сословии, а теперь какая-то чернь будет считаться равной им!

Лишь влияние канцлера и его авторитет как рассудительного деятеля позволили принять на совете столь неоднозначное решение, узаконившее новый порядок и грозившее в скором будущем вызвать толки и смуту. Кроме того, сказалась на воле сподвижников Лексея нынешняя ситуация в высшем свете — оголтелых реакционеров, способных реально противостоять реформам, вывели подчистую после прежних заговоров, а те, кто смог избежать гонений, затаились, боялись прилюдно высказывать свое недовольство. Да и служба безопасности не дремала, в светском обществе ходили слухи о новых ее жертвах из важных особ, добытых в пытках признаниях в государственной измене.

На совете также обсуждали итоги похода экспедиции в южные края, Лексей продемонстрировал самые крупные алмазы размером едва ли не с кулак, чем поразил более-менее смыслящих в каменьях мужей. Даже с учетом предстоящей огранки каждый из них по крайней мере вдвое превышал известные образцы, а что же тогда найдут в столь богатых месторождениях, когда начнут полномасштабную разработку! Добавил искуса рассказом о добытом золоте, так что с необходимостью скорейшего освоения африканской земли все согласились без малейшего сомнения. Когда же речь зашла о нападении английских кораблей, то тут вновь начались дебаты по ответному шагу. Кто-то из самых воинственных членов совета (кстати, не военных чинов!) высказался за немедленное вступление в боевые действия против Британии и союзе с Францией, другие предлагали обойтись ультиматумом с требованием выплаты изрядной компенсации за причиненный ущерб. Но вот намерение Лексея начать тайную войну на море вызвало замешательство среди важных особ — так ведь не делается между цивилизованными державами, это же настоящее пиратство!

Первым высказался граф Федор Растопчин, самый ближний по духу сотоварищ, в отсутствие Лексея именно он исполнял обязанности канцлера. С заметным в голосе недоумением обратился к другу:

— Лексей, рано или поздно правда вскроется и как мы будем смотреть в глаза людям? И чем оценить урон нашему престижу — ведь с полным основанием обвинят в бесчестии и корысти, мол, грабят транспорт с чужим добром! Да, англичане поступили подло, напали исподтишка на нейтральный караван. Но зачем же уподобляться им, можно же честно выдвинуть ультиматум и затребовать с них возмещения ущерба в кратном размере. А уж если не согласятся, то тогда будем вправе объявить им войну и тогда ни у кого не возникнет сомнений в справедливости наших намерений.

Не только Федор, но и остальные члены совета смотрели на Лексея, не отрывая взгляда, очевидно, ожидали от него пояснений на резонный вопрос. Не стал тянуть с ответом, проговорил спокойно, сдерживая идущее изнутри волнение — ведь от сказанных сейчас слов зависит понимание и доверие к нему ближних людей, а укор в бесчестии пачкает его самого:

— Война, как и любые отношения между державами далеки от благородства — в том у вас не должно быть заблуждений. Все вы мужи зрелые и не вам объяснять прописную истину — ради нужного дела можно пойти на то, что другие посчитают подлостью. В том наша доля, иной раз приходится поступиться своей совестью, коль того от нас требуют интересы державы. Конечно, ультиматум мы предъявим — это очевидно для всех, тех же англичан. Но согласятся ли они признать вину и выплатить компенсацию — в том у меня большое сомнение. Даже напротив, уверен, что обвинят нас в инциденте — мол, это мы первыми напали своим большим караваном на их небольшую группу, коль потопили у них пять линкоров, сами потеряли лишь один! Готов спорить на то, что так и будет, поставлю на кон вот этот сувенир из Африки. Называется он бумеранг — охотники используют его в саванне против мелкой дичи. Будет время — покажу, как им пользоваться.

Охотник с бумерангом

Сидевшие за круглым столом мужи уставились на диковинный предмет, потом заулыбались, а их лица заметно расслабились после прежнего напряжения, с каким слушали Лексея. Дав немного времени людям перевести дух, продолжил:

— Британцам не хуже нас известна истина: лучшая оборона — это нападение. Непременно пойдут на поклеп, чтобы обелить себя, а то, что у нас в плену их люди — повернут в свою пользу, обвинят в коварстве и бесчеловечности по отношению к ним. Так что придется наказать наглов, невзирая на какие-либо приличия, притом надолго запомнили — нас лучше не задевать, самим же будет гораздо хуже!

Так, собственно, и случилось — на ультиматум, переданный английскому королю через посла графа Гренвиля, получили ответный с обвинением в навете и требованием возместить ущерб от потери линкоров с пятикратной неустойкой, немедленно вернуть захваченных моряков с выплатой им жалования за весь срок нахождения в плену. В дальнейшем произошел разрыв дипломатических и торговых отношений, но до объявления войны не дошло — ни той, ни другой сторонам она не была нужна. Началась же другая, тайная — в открытом море, вдали от посторонних глаз. Англичане приняли необъявленный вызов, в ответ на нападения на их корабли и транспорт сами последовали тому же. Практически каждая встреча — неважно, отдельных судов или соединений, — приводила к столкновению, разве что при неравном соотношении сил кто-то пытался скрыться в морских или океанских просторах, а преследователи бросались вдогонку.

У каждой из сторон имелись свои козыри в подобном противостоянии, дающие какие-то основания выстоять и даже победить. Британцы могли полагаться на преимущество в численности подвижного состава и огневой мощи, в какой-то мере и в выучке моряков. У русского же флота имелось лучшее оснащение, особенно в новых орудиях и ракетных установках, превосходили в тактике минных закладок и подводных атак вкупе с боевым применением аэростатов. Сражения складывались с переменным успехом, но уже к концу года все больше схваток заканчивались победой русских кораблей. Перелом же произошел в марте 1809 года после крупной битвы у южного берега Африки, в которой участвовали серьезные группировки боевых кораблей с обеих сторон, включая десятки линкоров.

Караван российских судов с первой партией переселенцев на борту уже огибал мыс Доброй Надежды, когда неожиданно им навстречу, буквально лоб в лоб, вышла вражеская эскадра. Времени на перестроение ни у той, ни у другой стороны не оставалось, изначальное преимущество оказалось на стороне англичан — русские корабли в походном строе разделились транспортом на несколько групп, авангард составляли лишь меньшая их часть. Но они сумели продержаться до подхода основных сил и не пропустили врага к беззащитным судам ценой потери одного линкора и серьезных повреждений остальных. Уже общими усилиями нанесли поражение противнику огнем бомбических орудий, а когда тот попытался уйти к своей базе, преследовали вплоть до самого Кейптауна. Подавили форты на входе в бухту, затем накрыли залпами реактивных снарядов гавань и портовые сооружения, довершая разгром неприятеля.

После той битвы ситуация в необъявленной войне двух флотов стала неуклонно ухудшаться для Британской империи. Она теряла жизненно важные морские коммуникации и прежде всего те, что связывали ее с колониями. Тот же путь вокруг Африки наглухо перекрыли русские корабли, базировавшиеся в Николаевске и Зеленом мысе. Да и в Тихоокеанском направлении далеко не все обстояло благополучно, выстроенные в Цейлоне и на одном из островов Полинезии российские базы доставили немало беспокойств торговым караванам Ост-Индской компании. Из-за нападений дислоцирующихся здесь кораблей вынуждены были значительно усиливать конвой или искать обходные пути, неся при том ощутимые убытки. Попытки же захватить эти базы закончились безуспешно, обернулись лишь новыми потерями в кораблях и людях, ослабляя и без того существенно пострадавший флот.

Кроме того, нашлись те, кто воспользовался слабостью британских морских сил, прежде всего Франция и ее союзники. Блокировали подходы к английским портам и базам, перехватывали торговые суда и караваны, без лишних помех перебрасывали воинский контингент по морю. В той же Капской колонии голландские поселенцы, называвшие себя бурами или африканерами, вернули отнятую у них территорию и столицу, вновь ставшей Капстадом. Английский же корпус без поддержки флота и снабжения нужными припасами сдался на милость победителей — отступать ведь теперь некуда! В других колониях обстояло немногим лучше, но и в них начались волнения туземцев, почувствовавших неуверенность гнетущего их режима. Власти на Темзе, по-видимому, осознали глубину ожидавшего их краха и, уняв вековую гордыню, пошли на попятную в противостоянии с Россией, через третьи страны — Швецию и Данию, — запросили мира, признав свою вину в произошедшем год назад конфликте.

Российская сторона не медлила с ответом, в самом скором времени приняла предложение неприятеля. Кроме того, что сама несла немалые потери в необъявленной войне, ей по политическим соображениям стало невыгодным чрезмерное ослабление Британской империи. В последние годы большую опасность для России представляла набравшая могущество Франция с неуемным диктатором, возомнившим себя повелителем мира. А его намерение пойти на Восток не составляло уже тайны, по донесениям агентов и дипломатическим каналам из третьих стран вызнали о принятом им плане Восточной компании, лишь сроки ее начала оставались неизвестными. Пока же Наполеон был занят давлением на извечного противника, дважды предпринимал экспедицию через Ла-Манш, но закрепиться на той стороне не удавалось. Потому следовало поддержать неприятельскую сторону в противовес захватническим устремления Бонапарта, летом 1809 года Россия и Британия заключили тайное соглашение о мире и военном сотрудничестве.

Официально английские власти меморандумом короля признали себя неправым в случившемся недоразумении между двумя странами, обязались выплатить неустойку. В качестве жеста доброй воли предоставили какие-то льготы, включая беспошлинную торговлю и передачу нужных для России оборудования и материалов, на вывоз которых прежде накладывали запрет. Она же ответила согласием в возобновлении прерванных отношений, приняла на себя издержки в их обеспечении, среди них сопровождение торговых караванов обеих сторон и транспортировку собственными средствами. По сути, брала на себя проблему с блокадой британских портов, ее флот совместно с королевским обеспечивал защиту морских путей от нападения третьих стран. Практически прежние враги становились союзниками, формально сохраняя нейтралитет, без обязательства вступления в коалицию и участия в боевых действиях против кого-либо, если нет прямой угрозы их сотрудничеству или безопасности своих людей и судов.

По поводу такой резкой переориентации внешней политики один из членов Совета высказался с грустной улыбкой: — У России нет постоянных союзников, есть лишь постоянные интересы, — Лексей же поправил: — У России есть два верных союзника — ее армия и флот...

Осенью, после опубликования в правительственном вестнике меморандума министерства иностранных дел о возобновлении дипломатических и прочих отношений между Российской и Британской империями, последовала реакция других стран. Профильные ведомства некоторых их них запросили какие-то разъяснения по интересующим их вопросам — от дипломатических до военных, — кто-то высказал поддержку (разумеется, из английской коалиции, заметно поредевшей в последние годы), ожидаемо резко отреагировали в Париже. Французский посол герцог Виченский вручил ноту министру Вейдемейеру, в которой почти неприкрыто выражалось недовольство заключенным с Лондоном соглашением. Немногим позже уже от самого Наполеона доставили срочную депешу, адресованную канцлеру, в которой прямо, без дипломатических ухищрений, тот по сути представил вопрос с выбором, за кого же Россия и возможные последствия:

—… Британия почти у наших ног не без вашего участия, осталось приложить еще немного усилия и она непременно падет. Как же принять заключенный вами альянс с нашим общим неприятелем, в чем ваш умысел — мне непонятно. Не хочу подозревать в худших намерениях, но подобная акция с вашей стороны меня абсолютно не устраивает. Прошу немедленно дать разумное объяснения, иначе отношения между нами могут серьезно осложниться...

Так же прямо Лексей ответил: —… Россия не видит нужды в подавлении Англии, прямой угрозы от нее не ожидает. Напротив, с вашей же стороны, Ваше Величество, предприняты отнюдь не дружественные действия — та же планируемая Вами Восточная компания, — дающие основания предполагать самые худшие намерения. Заключенное с Британией соглашение не предполагает военное участие России на ее стороне, лишь деловое сотрудничество, но если будет угроза от кого бы ни было, мы готовы решительно, без какого-либо сомнения, применить силу для защиты своих интересов...

Осенью до начала ледостава российский флот проводил несколько караванов к британским берегам, доставивших самые разные грузы — от продовольствия, в котором уже испытывало нужду островное население, до воинских припасов, в большей части пороха, свинца и чугуна для отливки пуль и ядер. Обратно везли станки, литейное и прочее промышленное оборудование, шерсть и сукно, качественные и недорогие товары повседневного спроса. Кроме казенных компаний привлекли к торговле с Англией частные предприятия, освободив их от ввозной пошлины, также ввели для них страхование грузов за счет государства. Если вдруг в море случилась бы какая-нибудь беда с их судном и товаром, то могли рассчитывать на компенсацию убытков из казны. Безопасность торговых караванов принимал на себя военный флот, предоставляя конвой на всем протяжении пути. Всеми этими беспрецедентными мерами удалось за краткий срок возобновить товарообмен между двумя странами, а в следующему году превысить в несколько раз прежний, существовавший до разрыва отношений.

Первому каравану из трех сотен транспортных судов пришлось буквально прорываться через блокаду у английского побережья, устроенную боевыми кораблями Франции и ее союзников — Голландии, Швеции, Пруссии, Испании. Впрочем, особых сложностей то не вызвало, при виде немалого сопровождения — целой эскадры с десятком линкоров, — противная сторона не решилась атаковать русский флот и расступилась, дав проход к устью Темзы. Позже большая часть соединения осталась здесь, встречая новые транспорты уже без столь солидной охраны. Серьезных столкновений между противостоящими силами не произошло, разве что провокации французов с опасным сближением, имитирующим атаку. Но и они прекратились, когда в ответ на один из таких выпадов группа русских кораблей во главе с двумя гигантами пошла в буквальном смысле на таран, лишь в считанных кабельтовых от строя опешившего противника сменила курс, проходя бортом с готовыми к залпу орудиями. А еще через месяц союзники сняли блокаду, их корабли ушли в море, наверное, к своим базам или на поиски более легкой добычи.