Глава 10

Подготовка экспедиций заняла почти четыре месяца, лишь в июле 1806 огромный флот с экспедиционным корпусом на борту вышел в море из главной базы в Либаве. Больше времени занял ремонт боевых кораблей и транспортных судов — их состоянием за последние пять лет особо не заботились, так что немалой части потребовались серьезные работы на верфях. К тому же снаряжения и припасов понадобилось немало, только на питание более, чем пятидесяти тысяч моряков и бойцов в течении двух лет потребовалось загрузить почти сотню фрахтеров (*грузовых судов). Всего же их в транспорте набралось около семисот, практически использовали все имеющиеся на Балтике средства, даже пришлось реквизировать у купцов и корабельных компаний. Военный же состав также представлял внушительную группировку из двухсот кораблей, среди них без малого три десятка линкоров, и вряд ли кто решился бы напасть на столь грозный конвой. Да и не забылась среди возможных противников слава русского флота, громившего не раз тех же британцев, все еще считавшихся лучшими в мире моряками.

Накануне выхода в море Лексей провел смотр боевых кораблей — сначала в парадном строе, потом уже на борту. Не сказать, что остался полностью им доволен — за мирные годы экипажи подрастеряли былую сноровку, а учениями их особо не утруждали, — но все же посчитал не столь уж печальным, в достаточной мере терпимым. Да и в походе можно наверстать, о том дал указание своим помощникам — Крузенштерну и Лисянскому, назначенным командующими обеих соединений. Выглядели же матросы и офицеры довольно браво в новой форме, введенной в этом году в армии и флоте. Прежние кафтаны сменили двубортные кителя с отложным воротником и погонами, а не эполетами, как в армиях европейских стран, притом различающимися по чину и роду войск, чего у других не имелось. Да и фуражки у офицеров, бескозырки матросов представлялись предпочтительнее новомодных шляп и киверов, во всяком случае, удобнее и легче для пошива. Сам Лексей в своем белоснежном адмиральском мундире и золотыми звездами на плечах смотрелся внушительно и молодцевато — высокий, крепкий, грудь колесом, — мечта всех дам, да и барышень!

В семье восприняли уход главы в долгое плавание как должное, без слез и упреков — коль так решил, значит нужно, дело того требует. Только Тома, все еще не утратившая норов, воспротивилась пожеланию мужа — заниматься детьми и ждать его возвращения дома как верная жена морского офицера. День и ночь донимала Лексея, пока не добилась своего — пойти с ним в поход, оставив все семейство на плечи Нади. Бабе уже сорок лет, а разумом подобна девице, причем своенравной — хоть кол на голове теши, все равно твердит о женской ласке и заботе в столь долгом пути! Конечно, никто из подчиненных офицеров и матросов слова против не скажет, но ведь подумают — адмирал, а со своей даже не женой, а любовницей справиться не может! Так что нелегко далось хозяину дома пойти на поводу любимой женщины, но, как ни странно, экипаж флагманского линкора принял единственную даму на борту довольно дружелюбно, без тени недовольства или неподобающих мыслей — уж в том Лексею не стоило труда убедиться.

Двигались малым ходом, доступным транспортном судам, через месяц с небольшим вышли из Балтики в Северное море. Попадавшиеся в пути отдельные корабли и группы расходились в сторону, завидев растянувшуюся на пару миль колонну. Да и шедшие впереди сторожевики вряд ли позволили им сблизиться, так тихим сапом миновали проливы между двумя враждующими странами и вышли в Атлантический океан. Вот он доставил немало хлопот, трижды попадали в серьезные штормы, потеряли больше сотни судов, да и другие немало пострадали, пришлось даже вставать на ремонт у далеко не дружелюбного португальского берега близ Порту. Открыто противиться местные власти не осмелились, но всеми доступными мерами саботировали просьбы незваных гостей с ремонтом, даже обещанная ими щедрая плата не помогла. Лишь после угрозы разнести этот чертов портовый город на щепки дело немного сдвинулось — нашлись нужные снасти и материалы, допустили самые пострадавшие судна на верфь.

В конце октября миновали Гибралтар, оставив его далеко в стороне, дальше шли вдоль западного побережья Африки. На этой стороне только недавно закончился сезон дождей, наступило самое благодатное время без ливней и палящего зноя. Встали на стоянку в лагуне мыса Кап-Вер (*Зеленый Мыс) — крайнем западном участке континента, — южнее устья Сенегала и возведенного французами портового города Сен-Луи. Когда-то, три с лишним века назад, эти земли открыли португальцы, построили на мысе открытый для всех кораблей порт. Двумя веками позже сюда пришли англичане, за ними французы, с той поры тяжба между ними не прекращалась, прежде всего за рынок рабов в Западной Африке. Князья местных племен нападали на соседей, захватывали пленников и продавали европейцам, а те вывозили в свои колонии. В обмен на живой товар работорговцы снабжали "поставщиков" огнестрельным оружием и боеприпасом, способствуя тем самым увеличению добычи.

Работорговля в Африке

За последние годы в этом районе побережья сложилось хрупкое равновесие между двумя враждующими сторонами — севернее мыса за французами, а юг за англичанами, сам он как бы на нейтральной полосе. И вот сейчас вломился еще один игрок — русский медведь, ничтоже сумняшеся заняв лакомый кусок. Собственно, Лексей не собирался встревать в чужие терки, но уж больно соблазнительным показался ничейный участок суши, представлявший немалую ценность как перевалочный пункт на пути от Африки в Южную Америку. Взвесив достоинства и возможные проблемы, все же решился построить здесь опорную базу и форт, оставить часть кораблей и один из полков. Тем и занялись всем миром, буквально за две недели возвели нужные постройки и укрепления, после же вышли в океан, но уже разделившись — эскадра Крузенштерна на запад к Латинской Америке, вторая на юг огибать африканский континент.

Западная Африка

Экватор эскадра Лисянского с адмиральской четой на борту флагмана перешла в Гвинейском заливе — месте пересечения с нулевым меридианом Гринвича. Понятно, что не могли обойти существовавший не один век обычай с праздником в честь бога морей Нептуна. Начинался когда-то из-за суеверия, моряки просили у стихии благосклонности и милости, чтобы миновали их сильные штормы и не менее опасные штили, нередко случавшиеся в зоне экватора и длившиеся неделями. Теперь же обряд проводился больше для забавы, скрашивания плавания, но и вера в приметы у большинства матросов осталась. Особым еще знаком расположения высших сил приняли это место — 'пуп Земли', так нередко называли его, с нулевой широтой и долготой.

Собственно, праздник организовал молодой командующий — еще в юности, сразу после окончания кадетского корпуса, проходил стажировку на британских кораблях и не раз ходил в дальние походы, среди них и на юг, через экватор. Разве что немного смягчил бытовавшую в английском флоте довольно жестокую процедуру 'крещения', вроде порки линькой до крови и купания за бортом, иной раз заканчивавшихся увечьями или даже смертью 'посвященных'. Их сменил на символическое касание трезубцем и обливание забортной водой, а в остальном ритуал сохранил. Завершил праздник построением экипажа на палубе и салютом из ружей, доброй чаркой вина каждому матросу из выставленной по такому поводу бочки. Подобные церемонии провели и на других кораблях, разве что не коснулись транспортников, перевозивших бойцов из пехотных подразделений — они ведь не моряки и морские обычаи к ним не относятся.

В канун Рождества миновали крайнюю южную часть континента — мыс Доброй Надежды, — далее путь пролегал уже на восток, мимо Капской колонии. Останавливаться здесь не стали — эта некогда голландская территория совсем недавно была захвачена англичанами, а желания встречаться с ними русские моряки совершенно не испытывали. Так и прошли почти на половину поредевшим, но все еще внушительным караваном вдоль южного побережья, изрезанного хребтами Капских гор, проследовали мимо столицы колонии, когда-то именовавшейся Капстадом, а теперь Кейптауном. Стоявшие в бухте города корабли даже не пытались высунуть нос из гавани, лишь спешно поднятые на них паруса и сигнальные вымпелы свидетельствовали о поднятой экипажами тревоге.

На второй день обогнули южный берег и вышли в Индийский океан, далее повернули на север к своей будущей земле за Оранжевой рекой и Драконовыми горами. Миль через триста начались холмистые предгорья, немногим дальше — в устье реки с удобной бухтой, — оставили людей и материалы для возведения здесь форта и поселения, крайней южной базы для похода через горы. Следующую выбрали еще через сотню миль, в долине Натал (*Дурбан) — так назвал это место португальский мореплаватель Васко да Гама, — строили уже более основательно, как будущий центр колонии на побережье. Здесь имелся достаточный простор для большого города и хозяйственных угодий, плодоносная почва и благоприятный влажный климат обещали хороший урожай, да и гавань вполне подходила для крупного порта.

Часть кораблей с двумя полками и нужным снаряжением послали дальше к северному опорному пункту близ португальского поселения Лоренсу-Маркиш (*Мапуту) и Мадагаскару. Воевать с пиринейцами за занятую ими землю не собирались, но вот соседние брали под свою руку, причем с надежной защитой. Всего на африканском континенте оставляли половину экспедиционного корпуса — шесть полков и еще один на Мадаскаре. Этих сил по всем расчетам с лихвой хватало, даже с учетом возможных потерь от стычек с воинственными племенами банту, прежде всего зулусами, да и от местных болезней, той же тропической лихорадки. Сам Лексей также оставался, собственно, отправился в эту экспедицию именно для изыскания на этих землях ценных месторождений вместе с солидной группой ученых и горных специалистов.

Эскадра давно уже ушла на восток, а работы на побережье все продолжались — возводили укрепления, строили дома, казармы, хозяйственные сооружения. Много времени и сил затратили на расчистку территории от тропического леса — вырубали и корчевали вековые пальмы, кипарисы, эвкалипты, черное дерево, кустарники можжевельника, бамбука. Пришлось еще сторожиться местной живности — леопарда, носорога, кабана, змей, да и от обезьян хватало заботы, иной раз нападали на людей, забрасывая камнями и ветками. Главную же опасность представили обитавшие в этой местности зулусы, уже на следующий после прибытия день начались стычки с ними. Хотели обойтись миром, выкупить землю, чем-то соблазнить, но все попытки переговоров заканчивались безуспешно. Те просто не шли на контакт, метали свои ассегаи (*копье) в любого, кто приближался к ним даже с мирными намерениями.

Нападение зулусов

Очевидна была бескомпромиссность их цели — изгнать пришельцев любой ценой, — вынудившая пойти на настоящую войну против них с полным отстрелом на окружающей территории. Сформировали рейдовые отряды из состава егерских подразделений, приданных каждому полку, вооружили более подходящими для ближнего боя огневыми средствами — карабинами, пистолетами, гранатами, зажигательными снарядами, — добавили в обмундирование маскировочные сетки и защитные жилеты с вшитыми стальными пластинами. Пока обычные подразделения несли охранную службу по периметру укреплений, эти отряды уходили до самых гор, выслеживали и уничтожали туземцев, где бы они не встречались. Нападали на их поселения, забрасывали гранатами и сжигали жилища, по сути устроив настоящий геноцид. Но поставленной командованием цели добились — зулусы ушли в горы и уже гораздо реже совершали вылазки против русского войска, слишком опасного для них.

В марте-апреле переждали сезон дождей, а потом большей частью высадившегося контингента отправились в поход через горы. Выходили бригадами из опорных баз, каждая в составе двух полков и вспомогательных подразделений — инженерно-саперной, санитарной, интендантской, а также артиллерийской батареи с мортирно-минометным взводом. Южной бригаде задали направление к истоку Оранжевой реки на плато Лесото, центральной к реке Вааль, а северная начала путь в устье Лимпопо немногим выше бухты Мапуту. Территорию, которую планировали занять, прежде никто не осваивал, если не считать небольшой участок побережья, так что стали первопроходцами в этих краях, постигали на себе тяготы и опасности неведомой земли. А их хватило с лихвой — сначала в горах, пусть не столь крутых и заснеженных, как на Кавказе, но все же доставивших немалые трудности с переходом.

Холмистые предгорья сменились скалами хребтов, становившимися все выше и круче, преодолевать которые непривычным к горам бойцам приходилось через силу, да и вьючным лошадям пришлось нелегко, иной раз несли на себе нелегкий груз, те же пушки и мортиры. Частые привалы особо не помогали, люди просто не успевали восстановить силы, так и шли до изнеможения, а потом падали будто подкошенные. Мало того, все чаще происходили нападения зулусов и, как ни береглись, несли от них потери. Тот месяц, что понадобился на горный переход, всем казался бесконечно долгим, а горы нескончаемыми. Когда же закончился последний спуск и вышли на равнину, командование вынужденно было устраивать трехдневную стоянку — бойцы настолько вымотались от физического и нервного напряжения, что и речи не могло быть хотя бы о самом минимуме их боеспособности и продолжении похода.

Лексей следовал в центральной группе со своими учеными помощниками. Нес груз наравне со всеми, даже более, притом хотя и уставал, но не настолько, как другие. Успевал еще следить за маршрутом, не раз подсказывал идущим впереди разведчикам о лучшем пути обхода, если натыкались на нагромождение скал или пропасть. С засадами обстояло хуже, но все же однажды помог избежать ловушки в ущелье, почувствовав угрозу от нависающих над тропой утесов. Посланные туда с тыла егери-скалолазы обнаружили затаившихся на вершине туземцев и груду приготовленных валунов — по-видимому, намеревались перекрыть путь колонне на узкой тропе и забросать ассегаями. В коротком бою уничтожили зулусов, только с той поры останавливались перед каждым подозрительным участком и пускали туда разведчиков. Чаще всего тревога не оправдывалась, но шли на такую потерю времени, по крайней мере, дважды смогли избежать подобных неприятностей.

Спустя две недели после выхода из гор на обширное плато центральная группа достигла искомого места в долине Вааль, где-то на сотню верст севернее Оранжевой реки. Еще столько же времени Лексей и его ученые с геологами обходили окрестности, рыли шурфы, брали пробы грунта и минералов на заинтересовавших их участках. Ожидания оправдались, уже на небольшой глубине, а в некоторых местах и на поверхности, нашли вкрапления алмазов, только их, как и золотой песок, следовало добывать из груды породы той же промывкой. Составили карту месторождений, разметили участки будущих рудников и поселений, затем, оставив большую часть людей на их обустройство, направились на север, к следующим залежам ценных материалов.

В изысканиях провели почти полгода, обошли все междуречье от Оранжевой до Лимпопо, на западе до границы с пустыней Калахари. Нашли еще месторождения алмазов в Претории и Лесото, золота, угля, железа и других металлов в горах бассейна Лимпопо. Эта река стала главной коммуникацией для доставки грузов и оборудования с береговых баз во внутренние районы. Южнее также имелись реки с выходом в Индийский океан, но они представляли проблемы для судоходства из-за порогов и перекатов, сложного рельефа с частыми и крутыми поворотами, да и пересыхали в засушливое время. Лишь в полноводье, после сезона дождей, можно было их использовать, притом риск разбить судно на стремнине о выступающие утесы оставался высоким. Засуха и каменистая почва вносили еще сложность с земледелием в горных районах и плато, более, чем на две трети занимавших осваиваемую территорию, так что задача с обеспечением урожаем перекладывалась на плодородное побережье.

Прозвали новые земли Русской Африкой со столицей Новороссийск на северной стороне, вблизи от открытых месторождений алмазов, золота и других полезных ископаемых. Собственно, этот город стал центром добывающей промышленности, именно здесь поставили перерабатывающие мастерские и заводы. Сюда свозили все добытое сырье, доставляли нужные грузы с побережья, а потом развозили по всем уголкам новообразованной колонии, раскинувшейся с севера на юг и с востока на запад более, чем на семьсот верст по прямой, а по реальному пути на всю тысячу. Конечно, об освоении этой немалой территории именно сейчас не могло идти речи. Пока лишь обозначили фортами и заставами на границах, притом на самых важных направлениях, откуда следовало ожидать незваных гостей. Построили еще два десятка поселений близ рудников и перевалочных баз между реками — основные транспортные потоки шли через них.

Непросто складывались отношения с обитавшими на этой земле племенами бату и бушменов. Самую многочисленную группу составляли коса, довольно воинственный народ, их в какой-то мере опасались даже злокозненные зулусы, без особой нужды старались не задевать. В большинстве занимались земледелием и скотоводством, весьма ревниво относились к посягательству на занимаемую им землю. Именно с ними русскому войску пришлось немало потрудиться, налаживая терпимые отношений. Поначалу нередко происходили стычки, нападения на поселения пришельцев, но все же как-то удалось договориться о выкупе земель и взаимной торговле. Вожди коса оказались в достаточной мере рассудительными, поняли выгоды мирного сосуществования с новоявленными соседями, война с которыми оказалась слишком кровопролитным для них самих.

Гораздо проще обстояло с бушменами, пусть и не всегда гладко, но больше миром, к тому же стали для них защитой от нападений зулусов и басуто. С более светлой кожей и низкорослые, они заметно отличались от воинственных бату, уступали им в силе и все дальше уходили на запад, к пустыне. Так что близ русских поселений чувствовали себя спокойней и оседали здесь, постепенно врастали в совместное обитание на одной земле, поменяв прежнюю полукочевую жизнь на более безопасную. Пригоняли скот, доставляли охотничью добычу — мясо и шкуры зверей, — съедобные клубни и ягоды, баловали любителей экзотики своим деликатесами — жареной саранчой и личинками насекомых. Некоторые семьи туземцев даже селились в поселках, строили свои круглые дома из веток и травы, кто-то соглашался на самые простые работы в рудниках в обмен на пропитание и нужные товары. Сам собой решался женский вопрос — старейшины семейств за богатые дары отдавали своих дочерей и внучек в наложницы белым пришельцам, а от их союза рождались дети, становившиеся со временем полноправными гражданами Русской Африки.

Лексей не задержался дольше нужного на южной земле, после крайнего объезда поселений, рудников и предприятий счел возможным покинуть ее и возвращаться в северную столицу. Дело постепенно налаживалось, первый этап с открытием месторождений и началом добычи ценных материалов прошел достаточно успешно. Весомым тому подтверждением стал увесистый мешочек каменьев в тысяч десять карат (*карат — 0,2 г), еще в отдельных футлярах хранилась дюжина самых крупных самородков, каждый весом больше знаменитого алмаза Орлова (*200 карат). Кроме того, в сундуках уложили мешочки с золотым песком на пять пудов, добытых буквально за пару месяцев — судя по всему, здешние месторождения в разы превосходили калифорнийские по содержанию золота в породе. Теперь предстояла важная задача переселить на эту землю свой народ и обжить ее, да и защитить от оравы любителей на чужое добро, которые обязательно объявятся, прослышав о найденных богатствах. У русских властей уже имелся подобный опыт, когда сумели отбиться от нашествия авантюристов в Калифорнии и на Аляске, так что должны справиться и здесь.

В начале следующего, 1808, года из порта Николаевска — так назвали главный город на восточном побережье в честь малолетнего императора, — вышла флотилия из полусотни боевых кораблей во главе с флагманским линкором и трех сотен транспортников. На них ровно год назад доставили пехотные части и грузы, теперь отправили обратно за переселенческим народом. Шли не порожние, загрузили местным сырьем и продуктами, от ценных древесных пород вроде черного дерева и розового умнини до тропических фруктов и плодов. Южное лето в этом году выпало довольно жарким, моряки маялись от зноя, лишь наступавшие муссоны отчасти приносили прохладу. Больше других на корабле страдала от жары Тома — уроженка сурового севера, — часами лежала в специально обустроенной для нее ванне с морской водой, лишь после заката солнца выходила на палубу под свежий ветерок. Наверное, в глубине души жалела о своей прихоти идти за мужем в самое пекло, но вслух о том не признавалась, в заботах о любимом мужчине стойко переносила все тяготы дальнего похода. Даже в горы ходила с ним, жила в палатке и шалаше, хотя Лексей не раз уговаривал ее остаться в уже обжитым местах.

Обратный путь проходил без особых волнений, если не считать встречу с английской эскадрой, остановившейся в гавани Кейптауна, да ливни, застигшие у западного побережья Африки. С теми же англичанами разошлись мирно, хотя были часы тревоги, когда часть их кораблей пошла наперерез каравану. До столкновения не дошло, в нескольких кабельтовых они повернули, несколько миль следовали параллельным курсом, а потом развернулись и отправились обратно. На русских кораблях приготовились к худшему, уже выставили в орудийных портах пушки, среди них и новые бомбические, готовясь к первым испытаниям в реальном бою. Когда же с флагмана передали команду отбоя, кто-то из орудийных расчетов высказал с досадой: — Эх, не дали спробовать пушечку, показали бы англам, почем фунт лиха!

Встали на пару дней у Зеленого Мыса, здесь за год построили настоящий порт и город-крепость, занявшие весь полуостров и обширную акваторию залива. Места хватило всему судам каравана, частью у причалов, остальные на якорной стоянке гавани. Комендант крепости доложил о состоянии дел на подконтрольной территории, перипетиях отношений с соседями. Не обошлось без провокаций как со стороны французов, так и англичан, пытались протестовать против пребывания русских на их земле и даже пробовали подступиться своими кораблями. Но пойти на прямое применение силы им не хватило духа или смелости — стоило русским баталерам дать предупредительный выстрел перед носом лидера, те немедленно отвернули и ушли к своим базам.

Были еще парламентеры уже с предложением союза против третьей стороны, но им без обиняков заявили о своем нейтралитете — мол, в чужие игры не вступим, нас не троньте и мы не полезем к кому-либо. Так год и прошел в шатком мире, ожидании подвоха от соседей, да еще обитавших в окрестностях племен волоф, предлагавших купить у них пленников в обмен на ружья и порох. Первую партию взяли для подсобных работ, от следующих отказались, как и от продажи оружия, предложили более мирный товар, а для себя заказали мясо и местные продукты. Хотя туземцы согласились, но можно было судить по их виду о некотором разочаровании и возможных осложнениях в будущем — могли пойти на поводу недругов и напасть всей своей массой, кстати, довольно многочисленной для этих мест.

Без лишних объяснений стало понятно, что база-крепость практически в полном окружении недружественных сил и нападения следует ожидать в любой день или ночь. Но уходить с этого стратегически важного участка побережья под чьим-либо давлением не могли прежде всего из-за престижа страны — коль встали здесь, то должны держаться, пусть даже весь мир ополчится против! Иначе, если враги почувствуют слабину, то наверняка постараются добить русских здесь, а потом при оказии и в других местах. О том Лексей и высказал коменданту — полковнику Скобелеву, командиру дислоцирующегося здесь полка:

— Павел Игнатьевич, ваша база единственная на всем западном побережье и терять ее мы не имеем права. Если вдруг кто-то нападет, то помощь к вам придет не скоро, потому можете надеяться только на себя. Людей у вас вполне достаточно для обороны, усилим еще дополнительно пятью кораблями с их экипажами. Но главное, передадим вам новые орудия — бомбические пушки и минометные мортиры с расчетами, — кроме того, тысячу бочек пороха и столько же ящиков патронов, ядер и бомб, да и продовольствия немало. Так что средств отбить нападения недругов как с моря, так и суши у вас хватит с лихвой, как минимум, года на два, к тому времени пришлем пополнение. А уж если случится баталия, то вы должны стоять на смерть, как бы ни был силен враг, но не отступить — в том ваша задача и должны донести ее до каждого бойца!

Оставив все нужное крепости, караван отправился дальше на север. У Гибралтара часть кораблей, среди них все линкоры, кроме флагманского, ушла к средиземноморским базам — за минувшие годы тамошний флот практически не обновлялся. Поредевшей более, чем наполовину боевой группе уже сложно было охранять транспорт, случись нападение крупной эскадры, то просто не справились бы с такой задачей. Лексей пошел на такой риск, полагаясь на занятость главных морских держав войной между собой, а с мелкими группировками справится оставшимися силами. Основания к тому имелись, на океанских просторах не встретили реальной угрозы. Разве что от стихии, дважды потрепавшей на всем пути, но обошлось без серьезного ущерба, лишь небольшим ремонтом судов и потерей времени. В самый разгар весны вошли в Северное море, миновали проливы на виду недружественного берега, а через неделю их настигли преследователи — пять английских линкоров при поддержке еще двух десятков небольших кораблей.

По-видимому, немалый состав транспортников и скромная охрана представились британцам легкой добычей, а искус поживиться чужим добром превозмог осторожность — ведь своим нападением по сути объявляли войну России, до сих пор сохранявшей нейтралитет. Похоже, ястребы в окружении Георга III сумели увлечь своего короля, вот он и пустился на авантюру, отдав приказ находившейся в это время в базе Портсмута группировке кораблей догнать русский караван и захватить его. Как бы там ни было, сторожевики арьергарда сумели вовремя заметить несущиеся на всех парусах громадины линкоров явно замышлявшего недоброе противника. По команде с флагмана транспорт остановился, а боевой состав выдвинулся навстречу и встал перед ним. За оставшиеся до столкновения пару часов заняли наиболее удобную позицию по вероятному направлению вражеской атаки и приготовились к бою, миноносцы выложили свои заряды, с авианесущих судов подняли в небо аэростаты.

Англичане осторожничали, не последовали безоглядно на сближение, несмотря на подавляющее огневое преимущество линкоров. Остановились за милю до русских кораблей, послали на разведку два небольших суденышка. А когда с них обнаружили минное поле, принялись за его обстрел с дальней дистанции. Снарядов не жалели, прекратили огонь лишь после подрыва последних мин, выслав еще раз разведчиков для проверки. Тогда вперед выдвинулись тяжелые корабли, перестроились в линию друг за другом и по широкой дуге левым бортом с наветренной стороны пошли в атаку. Все это время ни с русского флагмана, ни с других судов реакции не следовало, стояли на месте как привязанные — собственно, так оно и было, оставлять транспорт без прикрытия не могли. Но когда передовой линкор противника подошел ближе полумили, с флагмана и двух тяжелых фрегатов открыли огонь сначала обычными пушками для пристрелки, а затем бомбическими. Уже после второго залпа накрыли цели, бомбы разрывались не только перед ними, но и частью по бортам или в промежутках.

Попадания новых снарядов заметно сказывалось на вражеских линкорах — они вздрагивали, как будто по ним били огромным молотом, сбавляли ход, — но продолжали идти, стараясь прорваться на дистанцию поражения, не далее двух кабельтовых. Одному из них не удалось — после очередного попадания в борт у самой ватерлинии вода хлынула в огромную пробоину, в считанные минуты корабль опрокинулся набок и канул в пучину. Остальные четыре линкора в разной степени повреждений вышли на нужную позицию и накрыли залпами русский флагман, сосредоточив на нем огонь, не обращая внимания на другие суда. Чем их командиры воспользовались — тяжелые фрегаты добили разрывными снарядами еще один вражеский линкор, впрочем, без того едва державшийся на плаву, а кто-то отчаянный на миноносце пошел на таран и ценой жизни своего экипажа забрал с собой неприятеля. С аэростатов также добавили переполоху, забрасывая палубы бомбами и зажигательными зарядами. Дуэль оставшихся гигантов противника и флагмана закончилась вничью — они все ушли на дно. На этом нападение англичан завершилось — потеряв ударную силу, они спешно оставили поле боя и убрались восвояси.