4.

Мы с Питером подбегаем к собравшейся толпе. У одного из магазинов разбита витрина, внутри разгром, полицейские нервно шастают туда-сюда. Вокруг столпились зеваки, громко шумят, обсуждая происшествие. Я могу разобрать лишь некоторые слова. В магазин ворвались дворовые дети с целью ограбить. Хозяин оказался на месте, у него был пистолет, и он стрелял. Нас ничего из этого не волнует, лишь одно: там брат Питера, Стивен, мой однолетка, и стреляли именно в него.

С трудом мы пробираемся сквозь толпу. Питер впереди, я за ним. Добираемся до ленты, что ограждает место происшествия, дальше не пускают полицейские. У меня сильно колотится сердце, дышать трудно. Я смотрю на суетившихся людей, не в силах поднять глаза на друга. Лишь краем глаза вижу, как тяжело поднимаются и опускаются его плечи. Мы стоим недвижимо. Мы оба шокированы.

Из здания выносят носилки, что-то лежало в черном полиэтиленовом мешке. Это тело. Это Стивен.

Питер дергается вперед, и я сильно хватаю его за руку. Он останавливается, но в мою сторону не смотрит. Я понимаю, что если он сейчас появится между полиции, его заберут, как несовершеннолетнего и бездомного. Они с братом всегда обходили эту участь. Но теперь он один. У него больше никого не осталось. От этой мысли мне становится плохо, слезы наворачиваются на глаза, и я смахиваю их рукавом свободной руки. Никогда не показывала своих слез посторонним, даже если это совсем чужие люди.

Носилки уносят, растворяясь в толпе, больше мы их видеть не можем. Питер срывается с места и мчится тем же путем, которым мы пробирались, агрессивно расталкивая столпившихся людей. Он так сильно дергает мою руку, что я невольно его отпускаю, и мне приходится догонять его. Я не хочу оставлять его одного в такой тяжелый момент. Я просовываюсь между толпой с трудом, мне так не уступают дорогу, как Питеру. Он сильнее и больше меня, а я для всех незаметна, как букашка. Когда я выбираюсь из человеческого потока, он уже далеко. За угол улицы мелькнула синяя куртка с ужасным рисунком на спине, и лишь по ней я понимаю, что это Питер.

Я бегу за ним. Я не знаю, что скажу ему, или как буду себя вести. Я хочу просто находиться рядом. Завернув за тот самый угол, я вижу его сидящего у стены в маленьком переулке. Его голова спрятана в коленях и накрыта худыми длинными руками. Я на миг замираю. Глубоко вздыхаю и медленно приближаюсь к нему.

Мне не приходится подбирать слова, не приходится обдумывать каждое свое движение, чтобы как-то поддержать друга. Потому, что он резко поднимает голову и смотрит на меня мокрыми глазами. Впервые в жизни я вижу, что Питер плачет. И впервые его глаза смотрят на меня с такой откровенной злостью.

— Это ты во всем виновата, — обрушиваются на меня его слова. Они колют меня тысячью уголками, и мне становится тяжело дышать. — Из-за тебя Стивен умер. Зачем ты рассказала ему о той уникальной и дорогой антикварной вещице?! Если бы ты не забила ему этим голову, он бы не пошел на открытое воровство.

Он резко поднимается. Все его тело напряжено и на миг мне кажется, что сейчас он бросится на меня с кулаками. Я стою неподвижно, я словно окаменела.

— Не ходи за мной. Видеть тебя больше не хочу!

И он убегает в противоположную от меня сторону.

Я так остаюсь стоять, ошарашенная обвинениями. Может он и прав. Ведь я и правда говорила Стивену об этом магазине, говорила, что у них продается очень старая ваза, которая стоит состояние, как для нас, и если ее продать, то можно жить, не голодая и не волноваться за все, несколько лет. Я стою и вспоминаю лицо Стивена, когда я это ему рассказывала. И лишь сейчас понимаю, как ярко загорелись его глаза, как наполнилось азартом и решимостью их выражение. И я понимаю. Я, правда, виновата в его смерти.

Боль быстро распространяется по всему телу, жгучая и тягучая, такая, от которой нет лекарства, и от которой почти невозможно избавиться.

Я прижимаюсь к бетонной стене и медленно сползаю в низ. Ноги больше меня не слушают, дрожь в руках такая сильная, что приходится крепко сцепить пальцы, но они все равно дрожат. В голове громким колоколом звенят слова: «Я виновата. Это все из-за меня. Питер остался один. Он меня ненавидит.»

Я не знаю, как дальше жить с этой мыслью. Казалось лучший способ умереть.

Питер сидит на заднем сиденье нашей машины, и мое выражение лица, наверное, такое же, как и у него. Удивление, шок и неверие.

Он изменился. Стал мужчиной. От того пятнадцатилетнего мальчика не осталось и следа. Лицо погрубело, покрылось возрастными ели заметными морщинками. Он стал шире в плечах, набрал свою форму. Руки такие же загорелые и обветренные, но не такие худые. Но некоторые детали так и не изменились. Взъерошенные волосы лежат хаотично, синие глаза жизненно блестят. На нем помятая изношенная одежда.

Я почти уверенна, что его жизненный путь не изменился.

Ругаю свое сердце, что так сильно колотится. Ругаю себя за то, что взволнована. Когда-то он был моим лучшим другом, но сейчас это лишь незнакомый мне мужчина. Раньше я часто думала о том, что произошло, а потом поняла, что если не прекращу, то сойду сума. Тогда я решила, что надо все оставить в прошлом и закопать его глубоко, чтобы оно не выплывало наружу. И то, что он появился на моем пути, не значит, что я собираюсь вновь впускать его в свою жизнь. Он сделал выбор тогда, прогнав меня, и заставив думать, что я во всем виновата.

Я резко поворачиваюсь к Сету и яростно смотрю на него. Он растеряно переводит свои глаза то на меня, то на Питера. Наверное, он уже многое знает.

— Почему он здесь? — спрашиваю я глухим голосом. Казалось, сил не хватит даже заговорить.

— Я хотел ему помочь. Прости, я не знал.

В его словах столько сожаления. Я тяжело вздыхаю. Конечно, он не знал, за что его винить?

— Ну, привет, Питер, — бросаю я через плечо, не оборачиваясь. Не хочу смотреть на него, не хочу вспоминать все снова. Но память меня не слушается, и воспоминания сами лезут в голову.

— Привет, Лия, — отвечает он своим погрубевшим голосом. И после короткой паузы добавляет. — А ты изменилась.

— А ты не очень, — быстро говорю я, и бросаю в Сета выразительный взгляд, чтобы он заводил мотор. Мне очень хочется быстрее избавиться от нежданного попутчика.