1.

Я — Ловкачка.

Мне двадцать один год, и я могу позволить себе все, что захочу. И это не потому, что у меня богатые родители, их у меня вообще нет, а потому, что я не такая, как все. Я другая. Я особенная. И я такая не одна, нас много. Мы разбросаны по миру, сливаемся с обычными людьми и мы никогда не выделяемся. Потому, что нам нельзя показывать, какие мы. Потому, что это наш сикрет.

— Я хочу эту, — я показываю на шикарную двуспальную кровать с дорогого белого дерева.

Яркий свет в магазине слегка раздражает глаза, из-за чего я невольно жмурюсь. Кровать, на которую я указала, мне понравилась с первого взгляда. Я обычно так и делаю, покупаю первое, что приглядится оку. Но сегодня я взяла с собой на покупки своего хорошего друга Сета, а он очень скептически и придирчиво выбирает товар. И не важно, что это не ему, что не он будет спать на купленной кровати, он все равно вымотал продавщиц своими расспросами и проверками каждого экземпляра. Девушки объясняли, как могли, все особенности каждой мебели, говорили, чем хороша именно та кровать. Но Сет не остановился, пока не осмотрел все, а я не имела выбора, как следовать за ним и выслушивать нудные описания, заученные наизусть. Время от времени продавщицы бросали на меня сочувствующие взгляды. Я так и не поняла почему.

— Лия, здесь нужно взвесить все за и против, а не тыкать на первую попавшуюся, — возражает Сет. Я смотрю на него раздражительным взглядом, и он умолкает. Серые глаза опустились в пол. Он понимает, что мое терпение лопнуло.

— Это всего лишь кровать, я не мужа себе выбираю на всю жизнь, — выпаливаю я.

Как хорошо, что его не было рядом, когда я покупала квартиру. А то бы до сих пор была без жилья. Сета я очень люблю, мы с ним хорошие друзья, но у него есть одна черта, которая меня часто бесит — щепетильность. Он очень придирчив к мелочам и иногда это утомляет. Наверное, поэтому в свои двадцать шесть он еще не женат и все время, когда его знаю, а знакомы мы уже четыре года, у него не было серьезного романа.

Одна из продавщиц, милая блондинка, странно улыбнулась, глядя то на меня, то на него. Сет мрачнеет, наверное, обиделся на мои слова. Но сам виноват, три часа водить меня между рядами кроватей, и искать непонятно что.

— Мне надоело бродить, я беру эту, — твердо заявляю я, снова показываю на кровать передо мною.

— Отличный выбор, — не теряя времени, вскликивает вторая продавщица, темноволосая, с короткой стрижкой, и с черными пронзительными глазами. Она приближается ко мне вплотную, тем самим, оттискивая Сета. Видимо он сильно им поднадоел, и они хотят быстрее от него избавиться. Мне она мило улыбается и смотрит с восхищением. К таким взглядам я уже давно привыкла. Когда-то на меня смотрели с презрением, с раздражением, иногда с жалостью. Но все меняется. И отношение людей ко мне поменялось очень сильно.

Я иду вдоль базарных прилавков. Товар лежит на них разнообразный, от тканей до побрякушек. Блестящие яркие украшения манят меня, но они не доступны мне, даже если это просто пластмасса или стекло. Я прохожу мимо ларька с ожерельями и заколками. Они переливаются разными цветами на солнце, бросаются в глаза. Рука невольно тянется к ним. Но дотронувшись до крайней заколки в форме синего цветочка, я резко отдергиваю руку. «Не могу», звучит в голове, когда я быстро иду дальше, лишь мельком бросая взгляды на прилавки. Продавцы меня не замечают, маленькую серую девочку двенадцати лет. Они не видят во мне угрозы и спокойно разлаживают товар, некоторые торгуются с покупателями. Но никто даже не взглянул на меня. Я могу набрать целые карманы всякого добра и без проблем, но не могу. Что-то мешает мне это делать. Может, это какая-то невидимая сила, может, моя умершая мать отводит от плохих поступков, а может, это просто совесть не позволяет мне красть.

Но факт остается фактом, я не ворую, хоть не раз шла на это с остальными дворовыми воришками, и от этого у меня проблемы.

— Лия, снова в пустую?! — доносится до меня голос Питера, моего друга, когда я обошла ряды прилавков и миновала рынок.

Он стоит, прислонившись спиной к стене разваленного дома, где мы обычно встречаемся, и широко мне улыбается. Мне всегда нравилась его улыбка, такая искренняя и слегка дерзкая. Чёрные прямые, стриженые им самим волосы, растрёпанные и торчат в разные стороны, синее глаза блестят от адреналина. Я не вижу, но уже знаю, что его карманы набиты всякой всячины, и его старые протертые штаны отяжелели от краденого.

Я приближаюсь к нему. Из наших еще никого нет. Питер часто справляется первым. Против воли улыбаюсь ему, не возможно не ответить на эту обворожительную улыбку.

— Ты же знаешь, я не могу украсть, — оправдываюсь я.

Его улыбка угасает, и лицо становится серьезным. Я уже знаю, что он мне скажет, он всегда мне это говорит, но ничего не могу с этим поделать.

— У тебя же будут неприятности дома. Мачеха снова оставит тебя без еды.

Я опускаю взгляд на свои руки. Такие худые и обветренные. От недоедания я вешу, как перинка. Мне неприятно вспоминать о доме. Я одна из немногих у кого он есть из воришек, но мне живется не лучше остальных. Я живу с мачехою и со сводной сестрой, отец умер несколько лет назад, оставив меня одну. Мачеха не хотела такого груза, как я, но ей пришлось взять меня под опеку. Она нашла мне применение, оставляла с бездомными детьми, говорила учиться у них, как выживать, как брать не заметно то, что тебе нужно и наказывала, если ничего не принесу. Как у золушки, даже смешно. Но мне не до смеха, я часто плакала. Много раз хотела уйти на улицу к остальным детям, но не решалась. Летом то так, а вот зимой многие болеют и умирают. Еще и полиция гоняется. А с мачехой хоть кров над головой.

Питер тянется в карман, роется в нем и достает какую-то побрякушку, протягивает мне. Я пристально смотрю на ожерелье из белого камня.

— Бери, — раздраженно говорит он.

Он часто так делает. Набивает полные карманы, а потом отдает часть мне, чтобы дома меня не наказали. Мне неловко, часто отказываюсь, но Питер все равно заставляет взять.

И сейчас я мотаю головой и отступаю назад.

— Не возьму. Не надо меня постоянно выручать.

Питер отталкивается от стены, и, выпрямившись, возвышается надо мной. Он не слишком высок, это просто я слишком маленькая. Его худая, как и у меня, рука еще ближе тянет ко мне ожерелье.

— Мы друзья. Мы должны помогать друг другу.

Мимо проходит мужчина, хорошо одетый, и бросает на нас презрительный взгляд. Такие взгляды я часто вижу на себе…