Глава 5. Артем – это я.

Глава 6 Артем — это я

Убийство… Что за бред? Им кто-то приказал, или они сами пришли? Как долго они занимаются этим делом? Почему они пришли именно ко мне, из тысяч человек в этом городе? Я ведь не убивал, тогда кто, и кого убили?

Меня вели по какому-то темному и длинному коридору, видимо к следователю. Или не к следователю, откуда мне знать, как у них здесь все устроено?! А кто занимается такими делами, полиция, следователи, оперативные группы? Ладно, главное не вести себя так, как ожидают от убийцы. Вообщем буду самим собой, это же правильно. Если это было кем-то сделано специально — то возможно, мне необходимо держать язык за зубами… Передо мной открыли дверь и один из громил, который следовал сзади пихнул меня в комнату.

— Иди…

По сравнению с коридором, комната была очень светлая. Меня еще раз пихнули к столу, и жестом показали сесть.

— Сядь.

Как хотелось огрызнуться, тон у них такой, будто я уже убийца. А ведь есть эта, как ее, презумпция невиновности, вроде бы. Я сел на стул… и все.

Разве со мной не должны разговаривать, или хотя бы в чем-то обвинять?

Все молчали и меня ни о чем не спрашивали. Я тоже должен молчать, или орать: «Я не виновен»?

Интересно, здесь имеются камеры?!… Если и есть, наверняка по углам навешаны, чтобы подозреваемые не нервничали, смотря в объектив, да, скорее всего есть, зачем тогда, спрашивается, поворачивать лампу на потолке настолько в сторону сидящего за столом, что она ослепляет глаза, и невозможно смотреть на противоположную стену…

Прошло ещё минут пятнадцать, и в комнату вошел грузный мужчина, лет таки сорока восьми. Для пятидесяти много, а для сорока пяти, мне показалось мало, уже посидевший, хотя и не полностью, не выше моего ростом, он взглянул на меня, и мне почудилась надменность в его взгляде.

— Рихтер Артем Евгеньевич?

— Да. Спокойно сказал я. Мужчина прищурил глаза, и пристально вглядывался мне в лицо.

— Вы знаете, что являетесь главным подозреваемым в деле «лесного колодца»? Задумчиво сказал следователь.

— Да. Я сказал это слово не менее спокойно, чем в прошлый раз, но почему-то у следователя окончательно скисла мина.

«Лесной колодец»?! Они тут каждому делу кличку дают?! Что за бред?! Хотя, удивлению сейчас не место… За мной наблюдают как за подопытной свинкой.

— А разве я имею право разговаривать с вами без адвоката?

— Как-то все вы больно умны стали, всем подавай права, права, а куда же вы, молодежь, дели обязанности?! Обязанность превыше права!

Я только фыркнул. Будет он мне, объяснять, что такое права, и как необходимо выполнять свои обязанности…

— При всем уважении, следователь, но если вы действительно знаете свои обязанности, то не станете искать кошку там, где порылась собака.

Все-таки он сдержанный и тактичный человек, раз не обратил внимания на мою грубость, и, надеюсь талантливый следователь…

Мужчина открыл папку, и стал зачитывать материалы уголовного дела. Фамилии, имена, числа — я ничего не понимал из сказанного им, какие — то понятые… Где вообще, спрашивается, они взяли понятых в лесу?

Я посмотрел на пальцы — они ещё были грязные, никто не удосужился дать салфетку после дактилоскопической регистрации, такое ощущение, что они испачкали мне руки тонером для принтера. Эта система просто ужасна.

— Да, это дело сшито белыми нитками, даже мне понятно, что оно скоро развалится. Ответил я, чуть не фыркнув.

Теперь на лице у следователя появился интерес…

— А вот скажите, где вы были, Артем Евгеньевич, с 8 числа этого месяца с 16:40 по девятое число этого же месяца эдак до полудня?

— Дома.

Я думаю, мне необходимо алиби, но я ведь действительно был дома, весь день, и что же мне ему говорить?! Сейчас будет что-то вроде « А кто— нибудь может подтвердить ваши слова…» Как это жалко выглядит, мне остается только сидеть, и тихо про себя беситься.

— А кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

Бинго следователь, у вас совсем нет креативного подхода к делу, все так банально!

— Нет. Проговорил я той же, беспристрастной интонацией.

— Вот, видите, значит не так это глупо со стороны правопорядка, задерживать вас, если у вас даже алиби нет.

У следователя снова появилась бравая ухмылка, которую он старательно прятал, но мне и одного взгляда на него хватило, чтобы разглядеть его фальшивость.

— Предположим, алиби нет у миллионов шести во всей стране, так почему именно меня подозревают? Чем же я выделился из наших шести миллионов?

— Рихтер Артем Евгеньевич, вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве, более конкретные детали дела, а так же предполагаемые мотивы вам будут изложены несколько позже, пока что…

— Позже… Вырвалось у меня. Теперь у меня сложился пазл, вот почему он слукавил, когда я спросил про адвоката, вот, значит, какой тактики они придерживаются.

— Я понял, следователь. От секундной радости победы, у меня наверно изменилась интонация, от чего следователь, как— то странно на меня покосился.

— Вы не сказали мне правду про адвоката, вы стали отвлекать меня правами и обязанностями, никто не объяснял мне, что собственно случилось, просто забрали меня из дома, а все для того, чтобы расспросить меня как можно ре-зу-льта-тив-не-е… проговорил я по слогам скорее для себя, чем для него.

Незаметно для себя, и скорее всего и для следователя тоже, я стащил у него с папки шариковую ручку, а теперь рефлекторно крутил ее, перекатывая по краям пальцев, доходя до колпачка, я начиная ее крутить в обратную сторону, да, хоть я и пытаюсь думать про что угодно, кроме того факта, что я в тюрьме, но, по-видимому, и мои нервы не такие уж крепкие, как сейчас хотелось…

— Вы выбрали, как мне кажется, трусливую тактику… Я наблюдал за реакцией следователя, он внимательно слушал, но молчал.

Трусость — за последнюю неделю я употреблял это слово больше, чем наверно за полжизни до этого.

— Вам просто необходимо «нажать» на импульсивного подростка, затравить его бездарными гипотезами, выдавая их за те же факты, и просто заставить его признаться в содеянном… Я взглянул на него второй раз, грубить тоже не особо хочется, ведь я не в лучшем положении.

— Тогда ведь, уже не сможет помочь даже самый талантливый адвокат, ведь признание есть. Вроде бы всем хорошо, убийца пойман, вы при награде, дело закрыто, но всё хорошо, когда убийца я, но ваша теория — ПОЛНЕЙШИЙ БРЕД! Я в тот день пытался спаять перфоратор, который разбил мой отец, максимум кого я мог убить в тот день — диод с микросхемы.

— Это всё, что вы хотели мне сообщить?

— Сообщил бы я вам и больше, но за подобную лексику, думаю меня не выпустят до пенсии…

Черт, неужели я опять сказал то, чего говорить не хотел?!

Лучше бы я не имел склонности шутить, когда сильно нервничаю, из-за этого я частенько «получал», ещё в младших классах… Но иначе не могу, я тоже живой человек, у некоторых при стрессе болит голова, кто-то кусает ногти, а я несу белиберду…

Я услышал какой-то тихий звон, такой звук раздавался на этаже над нами, в квартире пенсионерки бабы Люси, когда к ней приходили ее внуки, слегка противный, но хорошо слышный звук.

— Уводите.

— Всё тот же здоровяк, что пнул меня при входе в эту комнату, жестом показал выходить.

— Наверное, вы хотите сказать, что ваш влиятельный отец в этом городе, сможет всё уладить, но, к сожалению, ваша заносчивость, или, как вы это называете «хорошим воспитанием», не позволяет сказать этого вслух, я прав Артем Евгеньевич?

Я одарил следователя взглядом «серьезного родителя, слушающего глупости своего чада», у меня всегда хорошо получалось это выражение, а главное, это эффективно действовало на оппонента.

— Наверное, я хочу сказать, что незрячий увидит истину, даже через грязное стекло, а пользоваться авторитетом родителей для решения собственных проблем — неправильно.

— А у вас юноша, необычный характер, характер убийцы, или гения… уж кем вы являетесь, мы разберемся, об этом не беспокойтесь.

Лесть, как пафосно, может сейчас он и сказал, что подумал, но мне это не понравилось, хотя мне и не должно нравиться, я забыл, где нахожусь.

Хоть матрац был тонким, и не было подушки, это не испортило мне сон. Стоило оказаться в своих «апартаментах», уже было все ровно, что на уме у следователя, сейчас главное не нервничать, и не изводить себя, это самое важное, всё остальное потом, если высплюсь, смогу правильно оценивать ситуацию, да и вообще — главное сон, и ни о чем не думать.

Утром, меня разбудили, и снова потащили по коридору, в знакомую комнату. Интересно, сколько времени… А кормить меня будут, или нет…. Проходя какой-то кабинет, я ощутил запах вареного кофе, как же хочется кофе, всю оставшуюся дорогу заняли мысли о кофе. Если когда-нибудь выберусь из этого «чудного заведения», приду домой, и залью свое счастье Айриш, или Коретто.

Когда я зашел в кабинет, следователь уже пришел. Я надеюсь, он тоже меня долго ждал, как и я вчера.

— Артем Евгеньевич, доброе утро. Как спалось? Милостиво спросил следователь.

— Хорошо выспался, признался я. Он действительно удивился, а я продолжил.

— Дома, несколько дней подряд у меня была бессонница, мог сутками не спать, а у вас выспался. Видимо, всему виной компьютер. Обыденным голосом закончил я и зевнул. Мозг еще не проснулся, так что я пока не понимал, к чему и о чем ведет следователь.

— А можно поинтересоваться, почему я главный подозреваемый?

— Нус, я наверно вчера не правильно выразился, вы, Артем Евгеньевич, скорее единственный, и верно возможный подозреваемый.

Я немного не понял его последние слова, и есть ли вообще в них смысл, поэтому мне больше ничего не оставалось, как смотреть скисшей миной на следователя, и ждать продолжения.

— Так вот, Артем Евгеньевич, у меня для вас по классическому сценарию, две новости, коими они являются для вас, решать только вам. Следователь замолчал, и выжидающе на меня посмотрел.

На секунду мне показалось, что он как минимум в замешательстве, раз его глаза дернулись к тревожной кнопке, и только через пару секунд я сообразил, что дело во мне. Всё наоборот, испугался не он, испугался я.

Видимо, следователь привык к перепадам настроения своих подопечных, и уже собирался нажимать на кнопку вызова двух «не очень гостеприимных дяденек». Я изо всех сил постарался совладать со своим поведением. Опустил голову, почему-то вспомнив тренировки по легкой атлетике, постарался включить схему « вдох, выдох, расслабиться», разжал побелевшие от напряжения пальцы, сжатые в кулаки, уже, наверное, нормальными глазами я посмотрел на следователя.

— Отец, да?

Следователь слегка прочистил горло, никак не прокомментировал мою короткометражную реакцию, и убрал руку с кнопки.

— Вчера, наши сотрудники пытались связаться с вашими близкими для разъяснения вопросов по вашему делу, однако результатов это не принесло, а чуть позже, поступили сведения, что легковая машина с государственным номером р349ст столкнулась с фурой на 543 километре трассы М4, по предварительным данным, оба водителя доставлены в ближайшее учреждение скорой медицинской помощи, и оба находятся в реанимации.

— Я говорил ему. Изо всех сил я сдерживал себя, от досады просто хотелось закричать, или хотя бы ударить со всей силы по столу, но взглянув на хлипкий железный стол, за которым сижу, я сразу представил, что я его или сломаю, или же оставлю вмятину на всей столешнице, а вот такого лучше не делать.

— Следователь, я думаю, вы понимаете, что теперь в свободе я заинтересован гораздо больше, чем минут пять до этого. Как я могу способствовать делу?

— Хм, честно отвечать на вопросы, я так полагаю. Я увидел, как он достает знакомую папку, и ту самую ручку.

— Чертов колпачок, вечно я его теряю. В растерянности я достал из кармана колпачок, и протянул следователю.

— Извините, я случайно. Седой мужчина, который до этого, ни разу искренне при мне не улыбался, посмотрел на «украденный» колпачок, и его улыбка напомнила мне чеширского кота, такой же хитрый взгляд…

Раз удалось поднять ему настроение, хоть и на считанные секунды, необходимо хоть как-то этим воспользоваться. Вдруг повезет, и он мне ответит.

— Следователь, прошу, скажите, откуда в базе данных полиции взялись мои отпечатки?

— С чего ты взял, что дело в отпечатках?

Ура, уже во второй раз, он перешел с пресловутого формального тона «уважаемый Артем Евгеньевич» на нормальное «ты», а то этот формальный разговор ужасно давил на психику, из-за чего я не мог разговаривать с ним по собственным правилам.

— Вчера, когда меня отводили в камеру, я услышал, как два человека говорят о неком колодце в лесу, и упоминали множество отпечатков, благодаря которым «малолетке» не отвертеться. Мне всего лишь восемнадцать, так что думаю, под описание я точно подхожу. Вы тоже упоминали колодец, вот и получается, что речь была обо мне, так откуда отпечатки?

— Понимаешь, наша организация устроена так, что попадись человек, хоть раз под надзор правопорядка, о нем не забудут до его смерти. Следователь достал из папки, какую-то бумагу размером не больше А5, и протянул мне. Я постарался понять написанное, но сразу не получилось, следователь ждал, а я медленно понимал суть, напечатанную сухим профессиональным сленгом.

— Я не совсем понял написанное, следователь. Я так понимаю, речь идет о…

— О том, уважаемый, что 11 января сего года, приблизительно в двенадцать часов ночи был совершен взлом продуктового магазина «Магнолия», к сожалению всех, участником сея события задержать не удалось, посчастливилось поймать сына влиятельного бизнесмена, который заплатил достаточно весомый штраф, и оплатил демонтаж и монтаж поврежденной его сыном и его подельниками дверной коробки магазина. Не припоминаете?

У меня от его тона дёрнулся глаз. Нет, я конечно понимал, что я вляпался, но подобного бреда нарочно придумать просто невозможно, как это возможно, кто роет эту яму?! Да кто, же?! Все-таки у меня вырвался нервный смешок.

— А кто в тот раз занимался делом? Седой мужчина смотрел на меня, будто чего-то недопонимая.

— Уважаемый человек, который ушел на пенсию пару месяцев назад.

— Я думаю, что был бы в курсе своего первого ограбления, честное слово, был бы… От подобного бреда, я опять начинал тихо и нервно смеяться.

— Я не хочу показаться выскочкой, указывающей на вашу работу, но вам стоит расспросить этого пожилого следователя, и продавцов в том магазине тоже. Дело в том, что мой отец никогда бы не заплатил за меня ни штрафа, ни залога, мы немного не так живем, как представляют люди, глядя на очередного мажора и его «избалованного» сыночка. Интонация поднялась, хотя я старался держать себя в руках. Так, главное сломать систему. Избегать слов «я не виновен», «меня подставили», и прочих шаблонов.

— Я не буду с бараньим упрямством в очередной раз доказывать свою беспочвенную невиновность, согласитесь, это будет выглядеть жалко…

— Как много слов, Артем Евгеньевич, обычно вы менее разговорчивый….

Опять этот деловой тон, да чтоб тебя зараза…

— Раз появилось изменение в вашем поведении, я думаю, что скоро дело сдвинется с мертвой точки. Да, вы правы, если бы вы яро доказывали свою невиновность, это было бы жалко…

— Вы проверите магазин?

— Всё проверим, со всеми поговорим, не волнуйтесь, следствие во всем разберется. Я так понимаю, вы считаете, что ранее не по какому делу не привлекались? И более того, в нынешнем деле тоже никак не замешаны?

— Нет, и нет. Слушать я умел всегда, так что и ответил на два вопроса сразу.

— Нет, и нет? Вы не согласны?

— Я действительно ранее к уголовным делам не привлекался, и я представления не имею, как мои отпечатки пальцев оказались в ваших базах, но я не могу с чистой совестью говорить, что не причастен к этому делу, раз задержали меня, то хоть косвенно, но виноват, правда, ведь?!

— А как вы думаете, есть ли кто-нибудь, кто мог бы вас подставить?

— Из моих знакомых навряд ли, это слишком сложная система, тут видимо, что-то более серьезное, раз так основательно все подготовлено, я ни сколько не удивлюсь, если и у вас, следователь, скоро начнутся проблемы… Я отвел взгляд от стола, который так хотелось пнуть.

— Хотя, я этого всё-таки жду, тогда вы поймете, что не всё так просто, как хочется вам и вашим сотрудникам… наверное.

— Значит, ты не убивал? И это твое последнее слово?

— Да, да. Поверьте, следователь, если бы я был убийцей, или кем-то вроде, то ни одной собаке, ни одному криминалисту, следователю, свидетелю, никому и никогда не удалось бы связать «это дело» с моим именем, я вам говорю искренне, и без подтекста с моей стороны.

— Хм, мне кажется, я начинаю понимать вашу психологию, Артем Евгеньевич. Думаю это правда, вы слишком собранны по своей природе, я бы даже сказал, хладнокровны, и это правда.

Вечером этого же дня я сидел напротив некого следователя Граба Василия Васильевича. Это был достаточно странный во всех отношениях старик. Своей подогнутой левой бровью и недоверчивым взглядом, а так же все время бегающими глазками, он словно спрашивал «где подвох?». Его старческая медлительность немного пугала, хотя возможно он делал все умышленно. Больше напоминало сцену из цирка, где дрессировщик выводит на арену опасного хищника, причем его движения плавные и осторожные. Неужели он серьезно?!

В общей сложности он просидел на стуле напротив меня минуты три, смотря на меня в упор, и не говоря ни слова.

Поэтому-то я и не особо люблю людей, каждая личность, если так угодно, по своему индивидуальна, но я бы сказал, что у каждого свои тараканы в голове, а у некоторых прям крупные и опасные твари…

Что за человек?! Он, просто молча, сидит и смотрит мне в глаза, но у меня такое чувство, что меня сейчас пытают самыми изощренными способами.

У него нет конкретного выражения, это просто смесь безразличия с досадой, не удивлюсь, если этого пожилого следователя вызвали для дачи показаний в принудительном порядке. Я два раза поинтересовался, чем помочь, но никакого ответа не последовало, он просто меня проигнорировал.

Я полностью скопировал его позу и взгляд, у меня тоже на лице красовалась глубокая апатия ко всему происходящему, причем отчасти это полная правда, однако что-то «считать» как в американских детективах у него не получится, об этом можно не беспокоиться. Не знаю, было ли это спланировано, или он первый не выдержал играть в свои же глупые игры, но вскоре пожилой мужчина встал, и такой же неспешной походкой удалился из комнаты для допросов, так и не проронив ни слова.

Опять меня оставили одного в комнате, что за отношение?! Они, что считают, что я не такой важный гость, за которым можно и не присматривать, или же это новая стадия доверия полиции к подозреваемому?!

Не успел я про себя выругаться, как в кабинет зашел уже мой, знакомый седоволосый, но еще достаточно молодой следователь.

Он был явно чем-то недоволен. С грохотом швырнул свою папку на стол, от чего даже я слегка подпрыгнул на своем стуле, сел на место Граба, и шумно выдохнул. Моей реакции он не заметил.

— Вот скажи мне, Артем, как такое возможно?! Я лично проверял твои показания, хотя и считая, что это, чистой воды бред!!! Меня даже мои ребята засмеяли. Вызываю, я значит, того самого следователя в отставке, занимающегося «твоим делом», а он мне говорит, что у главаря той банды, фамилия, мол не русская. Решил показать ему твое дело, а Василий Васильевич отпирается, говорит, напутали мы чего-то, отчитал всех, выругал, сам пришел, на тебя посмотрел, вышел из кабинета, ничего не поймет, «не он, точно не он», но отпечатки то точно твои, а теперь мы, дорогой мой друг ничего всем отделом не понимаем….

— Значит, ограбление, всё-таки было?! С досадой пробубнил я.

— А ты, решил, что налета на магазин не существовало вовсе?

— Нет, я надеялся, что если его не было, это бы в какой-то мере могло меня оправдывать.

— Просто ты не знаешь, кто такой Василий Васильевич, хоть этот товарищ уже и в отставке, но именно он многому научил наших следователей, он ведь, один из немногих, кто работает ради дела, а не повышения. На эти слова я лишь ухмыльнулся. Хоть один человек и говорит правду о другом, но правдивые эти слова лишь в его голове. Думаю, он ему верит, тем лучше для меня.

— Он меня напугал, наверное. Нерешительно сказал я то, что вначале хотел скрыть, но пусть, я буду честен полностью.

— Хм, странно, а вот он о тебе лестно отозвался, сразу сказал, что ты не тот, кто должен перед ним сидеть. К сожалению, я не могу пришить его слова к твоему протоколу, но мне кажется, он не ошибся. В первый раз следователь улыбнулся, будто извинился.

— Чувствую, завтрашний день будет особенным для всех нас. Ты так не думаешь, Артем?

— Как я могу это знать, следователь?! Пробубнил я уставшим голосом, не понимая к чему он.

— Я звонил в больницу, пока нет никаких новостей. Ты молодец, это трудно, прибывать в подвешенном состоянии…

— Да, спасибо, следователь.

— Чадаев Александр Владимирович, следователь по особо важным делам. Вдруг сказал он так громко и неожиданно, будто представился начальству, а поскольку глаза у меня были опущены, я не сразу сообразил, что он это мне, я даже обернулся, чтоб проверить, не открывалась ли дверь сзади.

А он не мог представиться в первый день знакомства?!

Вот и прошел второй день моего пребывания « в местах не столь отдаленных…», интересно, когда это все закончится?! Не хочу казаться тряпкой, но нервы уже не выдерживают. Всё так странно происходит, и это дело, и отец, и отпечатки, отпечатки то точно мои, но как это возможно?! Я ведь даже ни разу в лесу не бывал.

Этим же вечером, к часам шести дверь в камеру открылась.

— На выход. Прогремел голос.

Меня опять повели по длинному коридору, и вскоре уже виднелся большой холл, с приглушенным светом, скамьями для ожидания, и парой дежурных окон в стене, за которыми горел свет, и по звукам, кто-то смотрел первый канал.

— На. Безымянная фигура, сопровождающая меня, протянула прозрачный файл с телефоном и бумажником. Фигура сразу же пошла по коридору, из которого мы только что вышли. Неожиданно как-то, неужели совсем выпустили?! Может, стоит минутку постоять и некуда не уходить, вдруг опомнятся, а то ещё побег припишут?! Я взял пакет большим и указательным пальцами, чтобы получше разглядеть фамилию, и убедиться что это не ошибка. Нет, на пакете точно моя фамилия…

Я подошел к дежурному окну. В маленькой коморке практически не было света, единственный его источник — небольшой телевизор, показывающий футбольный матч. Я постучал костяшками пальцев по стеклу:

— Могу я узнать телефонный номер следователя Чадаева? Парень от неожиданности чуть не упал со стула, быстро убрал ноги со стола, и, не взглянув на меня, полез в стол за большой папкой, из которой уже вываливались листовки, справки, и прочая макулатура.

— Ч? Он быстро написал несколько номеров, и протянул мне лист.

— Здесь стационарный и сотовый, только советую на сотовый звонить в случае только крайней необходимости, следаки вообще не любят, когда на их личный звонят.

— Хорошо, без резких оснований звонить не буду. Я развернулся, и быстрым шагом пошел к выходу, не утруждая себя в благодарности или прощании, думаю, парень рад, что так быстро смог от меня избавиться, всё-таки финал кубка.

На улице уже было темно и холодно, небо чистое, звездное, я достал телефон и правильно переставил аккумулятор, начали приходить сообщения, со звонившими номерами. Два неизвестных номера, звонил Андрей, классный руководитель, и отец, я посмотрел на дату — ещё до аварии.

Сначала хотел вызвать такси, чтобы не терять времени, но потом решил устроить пробежку. Интересно, по какой причине меня освободили, это глупость, или милосердие?!

До дома километров десять-пятнадцать, не больше, так что лучше привести за это время голову в порядок, всё обдумать и не рубить с плеча.

Во первых, стоит ли мне именно сейчас ехать к отцу, или лучше поехать завтра?! Мало ли кто директор этого театра...

Я взглянул на время — половина девятого.

Небо уже почернело, ото всюду капала вода, к тому же дождь… он толи начинался, толи заканчивался, и я решил сократить по парковой аллеи.

А всё-таки, мало ли что случится завтра?! Я например, скажи мне кто-нибудь прошлым воскресеньем, что меня обвинят в убийстве, покрутил бы указательным пальцем у виска. Поеду сию минуту.

С грохотом захлопнув дверь, и не удосужившись снять кроссовки, я пошел за спортивной сумкой, проходя мимо прихожей, быстро подцепил толстовку, швырнул её в сумку, нашел паспорт, что ещё необходимо?! А, черт, откуда же мне знать… Я порылся у отца в столе, нашел папку с личными документами, нашел его бумажник, надеюсь, в такой ситуации он против не будет, всё закинул в сумку. Что же ещё?! Прошел на кухню, отчетливо видя свои отпечатки грязных кроссовок на полу, я открыл холодильник, достал бутылку молока и зеленое яблоко, и тоже кинул в сумку. Есть хотелось ужасно, но не сидеть же тут пол вечера, разок и перебиться можно. Бросив обреченный взгляд на кастрюлю с борщом, я захлопнул холодильник, левой рукой схватил ключи, а правой, проходя мимо комода, зацепил шнур с накопителем для телефона, а то еще разрядится в самый неподходящий момент.

Когда я пришел на станцию, я ещё пытался привести голову в порядок. Не так то легко это, когда отец, в не пойми какой больнице, когда он неизвестно в каком состоянии, когда ты сам, не пойми в каком состоянии, и когда твоя дальнейшая судьба в целом — не пойми в каком состоянии. Кому это надо, кому же я мешаю?!

Всё, так нельзя, я просто так начинаю себя изводить, а зачем, с какой целью?! Я ходил по перрону минут пять, но понимая, что от этого пользы не прибавиться, а время, как предатель быстрее не пойдет, я пошел к некогда пушистым зеленым липам, ныне желтым и почти лысым, уголком сознания соображая, что до ближайшей электрички еще минут сорок, а лавочка холодная и на улице зябко…

Я оглянулся, а ведь это то самое дерево, и та самая лавчонка, на которой я сидел, когда впервые заговорил с Андреем, да, много чего произошло с того времени.

Мне кажется, у него своеобразное видение мира, он слишком легко принимает и отдает, и вообще меня пугает его готовность всё бросить и отмести, но идти туда, куда ему так необходимо. А если с другой стороны, возможно, именно он в моём окружении нормальный?! и всё-таки я нахожу это странным…

— Артём, ты не находишь это странным? Я чуть с края скамьи не упал, это достаточно пугающе, когда сидишь, про себя чего-то думаешь, а через считанные секунды другой голос озвучивает твои мысли вслух.

Ко мне по аллеи шел Андрей, размахивая перед собой поводком, и видимо следя за собакой, которая находилась где-то за моей спиной.

— Ты чего здесь делаешь? Спросил я немного грубо, хотя не собирался.

— С Джеком гуляю. Ответил Андрей, и попятился в сторону собаки.

— Джек, иди ко мне, ко мне, ко мне я сказал!!! Я обернулся. Собаки нигде не было.

— Смотри. Андрей махнул рукой в сторону низенького ларечка, который открывался по будням, и надпись на дверях которого гласила «Шаурма. Чебуреки. Хот-доги. Недорого. » Забавным в этой картине было то, что, Джек залез на крышу, и изо всех сил тащил зубами какой-то кабель, хотя, возможно и тряпку, было плохо видно.

— Так, негодник, ко мне я сказал! Собака его услышала, но всячески проигнорировала.

— Ах, так! Раз эта тряпка тебе дороже той огромной и вкусной косточки, то на здоровье, грызи эту тряпку, сколько влезет. Слышишь Джек, косточка. Косточка.

Собака услышала заветное слово, и вмиг спрыгнула на траву с крыши ларька, и рысью понеслась к хозяину. Но тот, уже состроил обиженную мину.

— Не подходи. Ты плохой. Ты меня не слушаешься. Думаешь легко за тобой по всему дому гоняться с расческой, а?! А как ты считаешь, легко спать, когда тебя во сне придавливает почти сорока-киллограмовая туша, а?! Всё, я обиделся. Сказал наигранно Андрей. Я встал, чтобы нормально рассмотреть собаку. По тропинке нёсся Джек, и не думая снижать скорость, и мне показалось, что сейчас он собьёт Андрея с ног.

— Джек! Стой! Видимо мы с Андреем подумали одинаково, но слишком поздно, собака со всей дури практически запрыгнула на хозяина, а тот, в ту же секунду с грохотом повалился в грязь. Мне хватило секунды, чтобы понять, что с ним всё в порядке, хоть я и пытался подать ему руку, но от вида его и его собаки, меня просто скрутило от смеха.

Я помог Андрею встать, он был полностью мокрый, в собачьих лапах и брызгах грязи.

— Аааа! Что за идиотская привычка использовать меня, как стоп-кран, а, Джек?! Я взглянул на собаку — она не чувствовала своей вины.

— У тебя такая странная манера разговаривать с собакой — как с человеком. Я хотел было фыркнуть, но не хотелось обижать Андрея.

— Что, не любишь собак?

— Они мне не сделали ничего плохого, но мне кажется, что твой Джек, хм…, немного глуповат. И тут я стал на себя сильно злиться— с каких это пор, я не договариваю того, что хотел сказать?!

— Я бы даже сказал, он туп, как валенок. Договорил я до конца.

— Ааа, Артём, тебе никто не говорил, что ты порой бесишь своим характером?!

— Говорили, раз семнадцать за неделю, точно не помню, сначала считал — потом перестал.

— Почему ты постоянно ко всему придираешься?!

— Тебе так кажется. Обычно человек, слишком раним, и понимая горькую правду, он маскирует её в своих мыслях… а когда другой высказывает вслух, то, что первый так старательно закапывал, это влечет обиды и непонимание.

— Джек не глупый, он как ребенок, ещё ничего не понимает и много проказничает, но он член моей семьи — понимаешь?

— Да… наверно… в кармане зазвонил телефон.

— Алло. Я услышал отцовский голос.