Один день из жизни пациента

Я опять проснулся утром от звуков раздирающего кашля. Сосед по палате задыхался и плевался кровью с кусочками легких. Посмотрев на часы, я не удивился — было полшестого утра, как раз то время, когда дыхательный центр активизируется и больные кашляют так, словно пытаются выкашлять свою зараженную палочкой Коха душонку. Неспешно поднявшись с кровати, под режущие слух хрипы, я пошел за медсестрой, бросив раздраженный взгляд на синюшнее лицо соседа. Спустя минуту я вернулся в палату, а следом за мной влетела медсестра в двух защитных масках, перчатках и ингалятором в руке. Я попросил его и для себя, потому что через полчаса я буду в таком же состоянии, это обыденно. Спать уже не было смысла, ведь тогда придется просыпаться в таких же муках. Лучше заранее быть готовым к этому, потому я включил настольную лампу и принялся читать книгу, оставив ингалятор под рукой. Так начинается каждое моё утро.

Стоит описать обстановку, в которой я нахожусь уже около года. Начнём с того, что я живу(именно живу!) в тубдиспансере, и у меня, как это не удивительно, туберкулёз. Со мной живут еще двое. У каждого из нас есть свои индивидуальные столовые приборы, полотенца, средства гигиены и индивидуальная плевальница, в которую мы собираем свою мокроту и стабильно сдаём её каждые 3 дня на анализ(хотя что там смотреть? И так всё ведь ясно). Обшарпанные стены, старая мебель, ржавые батареи и старые сетчатые кровати, на которых проще мамонта разделать, чем уснуть, не добавляют оптимизма в нашу жизнь. А ещё у нас есть балкон, где мы сушим наши вещи и смотрим на беззаботно гуляющих людей. Иногда дети, увидав кого-то из нас, дёргают маму или папу за руку и спрашивают: «А что случилось с этим дядей? Почему он такой худой, страшный и белый? Совсем как тот зомби из мультика.», на что им отвечают: «У этого дяди туберкулез. Это страшная болезнь. Ему просто не повезло. Пойдем отсюда, малыш, я тебе по пути расскажу, что это такое.», и мы наблюдаем, как они счастливо уходят гулять дальше.

Каждое утро у нас по плану процедуры: ингаляции, уколы рифампицина(ну, а зачем колоть что-то новое и тратить лекарства, если нас уже не спасти?), перевязки и т.п. Ну а после, до самого вечера, мы просто прожигаем впустую нашу, и так уже недолгую, жизнь. Читаем книги, играем в карты и шахматы, говорим, делимся накопленными за года знаниями, в надежде на то, что если они пригодятся уже не нам, то хотя-бы нашим друзьям и близким, которым мы рассказываем что-то, на наш взгляд, полезное и интересное. Вот Р. с соседней койки вчера рассказывал о том, что крышу лучше крыть не шифером, а черепицей, потому что она не протекает, а Д. с койки у двери делился своими знаниями по химии. Каждый день он рассказывает нам какую-то теорему или же делится успехами в этой области. И каждый день мы видим тоску и безнадежность в его глазах. Он пытается улыбаться и казаться веселым, но осознание того, что накопленные колоссальные его знания, ему уже не пригодятся никогда, отпечаталось в его взгляде так четко, как клеймо на каторжнике.

Время покурить. Я выхожу на балкон и, как только делаю пару затяжек, дым от сигареты замечает медсестра в соседнем окне. И вот она снова влетает в палату, всё с теми же двумя масками и в перчатках и начинает читать мне лекцию о вреде курения, пытаясь выхватить сигарету:

— У нас запрещено! — кричит она. — Это вредно!

— Милочка, — говорю я, — мне то уж какая разница?

— Без них вы проживете дольше! Отдайте немедленно!

— А с ними — счастливее. — отвечаю я, отталкиваю её от себя, делаю последнюю затяжку и тушу сигарету.

И такое происходит каждый день, как по алгоритму. Мне положено покурить, а ей положено попытаться меня остановить. Своеобразная игра.

Ближе к вечеру моих соседей навещают родственники. Они приносят еду, одежду. Р. на прошлой неделе принесли ноутбук, так что теперь нам веселее. А меня же уже давно никто не навещает. Большинство и так отвернулось от меня, когда узнали о болезни, а самым близким я запретил. Хватает одного больного, нечего им тут ходить и заражаться.

Вечером мы повторяем всё те же процедуры, что и с утра, и вот наступает ночь. Сыграв несколько партий в карты, мы укладываемся в кровать и перед сном ведем беседы о том, кем мы были, что поняли в этой жизни, что вынесли из неё и, самое главное — что привнесли?

Д. сделал небольшой вклад в науку, перед тем как попасть сюда, Р. — смог обеспечить семью, за что они ему безмерно благодарны, ну а я… Хочется верить, что я тоже сделал что-то важное в своей жизни.

В одиннадцать вечера мы гасим настольные лампы и ложимся спать. Все, кроме, Д. Он начал писать стихи и рассказы, попав сюда, и каждую ночь что-то пишет, в надежде на то, что после его смерти хоть несколько человек это прочтут. Заснуть сразу не удаётся никому. Каждую ночь перед нами проносятся призраки прошлых дней, воспоминания — хорошие и плохие, проносятся друзья, враги, переломные моменты нашей жизни. Проносятся первый поцелуй, первый секс, свадьба, похороны, работа, веселье. Всё пролетает перед глазами, и только после этого, эмоционально измотанные от воспоминаний и безысходности, мы засыпаем.

Я опять проснулся утром от звуков раздирающего кашля…

Билли проснулся утром с чувством радости, впервые за долгое время. Причиной этому послужил рисунок, над которым Билли трудился целых два дня и, вчера перед сном, наконец-то закончил его. Рисунок не представлял собой ничего особенного, это был лишь вид из окна квартиры, в которой жил Билли. На нём были изображены пару деревьев, дорога, солнце и дом напротив. Билли тоже не представлял собой ничего особенного, за исключением того, что он был умственно отсталым.

И так, Билли проснулся, и, наполненный счастьем и радостью, решил, что ему надо поделится этими чувствами с другими людьми. Он, как обычно, сходил почистить зубы, позавтракал блинчиками, приготовленными его мамой, и после оделся в свою любимую клетчатую рубашку и такие же шорты. На улице стояло лето, было жарко и очень солнечно. Билли очень любил такую погоду, потому схватил свой рисунок, и словно ангел в клетчатом костюме, понесся на улицу.

Первый человек, которому предназначалось оценить его творчество, встретился Билли уже на лестничной клетке. Сосед с нижнего этажа курил у окна и явно был с похмелья. Билли поздоровался, улыбнулся ему так искренне, как это умеют делать только такие люди, протянул ему рисунок и сказал:

— Вот. Я нарисовал. Хорошо?

— Ну… — В задумчивости чесал свою щетину сосед. — Ну и что это? У меня дочь лучше рисует. Только давно я её не видел.

— Не нравится? Я долго рисовал. Мне нравится. — ответил ему Билли, немного обиженно.

— Да хрень какая-то! Нашел же чем гордится, малый. Вот я! Прикинь, вчера с мужиками два литра на троих выпили, а с утра все окей, как не было ничего! Даже голова не болит. Вот это достижение!

— Это хорошо?

— Конечно, а то как! Не то что твоя мазня. — расхохотался сосед.

— Хорошо. Понял. — скромно ответил Билли и пошел на улицу.

«Ничего, может другим понравится. — думал он — А сосед молодец, у него голова не болит. Это хорошо, что она не болит».

Выйдя на улицу, Билли увидел детей, играющих на площадке. Недалеко сидели их родители, говорили друг с другом, обсуждали своих детей, свои заботы. Возле качелей какая-то женщина кричала на плачущего ребенка. Билли пошел к ней:

— Привет. Я Билли. Смотри что я нарисовал. — сказал он.

— Отвали! Не видишь, я этого вот пытаюсь успокоить — кивнула она в сторону ребенка. — Хватит орать, а то еще больше дам! А ты, отвяжись со своей бумажкой. У меня вот оно лучше рисует.

— А вы знаете, что у моего соседа не болит голова? А он вчера выпил 2 литра на троих. — сказал Билли в надежде, что она обрадуется хотя-бы достижению его соседа.

— Ты больной чтоль? Какая мне, нахрен, разница до твоего соседа? Заткнись! — крикнула она уже ребенку. — Нашел чем гордиться. Нарисовал он! 2 литра его сосед выпил! Меня вот это вот чудовище вчера ни разу до слез не довело. Вот это достижение! Вали отсюда давай, раздражаешь!

Билли ушел, а женщина продолжила орать на ребенка. «Ничего, наверное она просто не в настроении. — думал он — но как хорошо, что ее ребенок не довел ее вчера до слез».

Билли шагал и шагал вперед. Вот он увидел, как ему на встречу идет какой-то мужчина, говорящий по телефону. Выглядел он солидно, в красивом смокинге, с сигаретой в зубах.

— Привет. — сказал ему Билли и протянул ему рисунок. — Смотри, это я нарисовал.

— Отвяжись! — отмахнулся мужчина, задев рисунок так, что тот немного надорвался.

— Но… А у соседа сегодня голова не болит! А ребенок вчера не довел женщину до слез! — кричал ему вдогонку Билли.

— Че? — обернулся мужчина. — Что ты морозишь? Ты не видишь, что я занят?! Вчера контракт подписал, теперь разбираюсь с этим всем. Иди куда шел, художник недоделанный.

И Билли пошел. Он шел вперед и вперед, уже расстроенный и подавленный. Солнце зашло за большую тучу, начался ливень. Билли прошел в лес, который находился на окраине города и дошел до обрыва. Он смотрел на реку, которая протекала снизу и неслась вперед сквозь камни и бревна, не боясь ничего на своем пути.

— Река, привет! — крикнул Билли вниз.

— Привет! — отозвалось эхо.

— Смотри, что я нарисовал. Разве это не хорошо? — снова очень громко крикнул он и показал ей рисунок.

— Хорошо! — снова ответило эхо.

— Правда?! — спросил он.

— Правда!

— Тогда я иду к тебе! — крикнул он и прыгнул вниз.

Больше мальчика Билли никто не видел. Но говорят, что он был одним из тех, кто знал что такое счастье и умер счастливым.