Цветы жизни

УК РФ Статья 106. Убийство матерью новорожденного ребенка.

Убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, —

наказывается ограничением свободы на срок от двух до четырех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на тот же срок.

***

Серым, дождливым осенним утром люди, живущие в одной из деревушек нашей страны, могли наблюдать странную картину: молодая девушка в слезах ползала на коленях и спрашивала у всех, не видели ли они её ребенка.

— Вы не видели? Не видели её? Вы не видели моего ребенка? Она плачет! — в отчаянии кричала она, подползая к очередному прохожему. — Разве вы не видели мою рыдающую дочь?!

Люди, как это обычно бывает, просто отстранялись от неё, делали вид, что не слышат, проходили мимо. Кто-то вызвал полицию. А крики всё громче и чаще разрывали улицы: «Где мой ребёнок?!!! Где моё плачущее дитя?! Хоть кто-нибудь видел слёзы моего ребёнка?! Помогите!»

В этот же день в вечернем выпуске новостей показали сюжет о семье, которая убила свою трехмесячную дочку. Остатки тела нашли в свинарнике во дворе семьи.

***

И так, я начну свою историю. Меня зовут Анна. Я живу с мужем в маленькой деревне. В маленьком доме. Маленькой семьей. Деревня наша находится в области, недалеко от города. В детстве, сидя у дороги вечерами, я смотрела, как много машин проезжают мимо. Они были самыми разными: легковые, грузовики, тракторы, автобусы, маршрутки, джипы; отечественные, иномарки; новые, старые, очень-очень старые(но очень-очень красивые). Но все они проезжали мимо, мерцая фарами, сигналя гудками и ревя моторами. Уже тогда я понимала, что они едут туда, где лучше, что есть места намного уютнее, красивее и интереснее, нежели та дыра, в которой я жила.

Я всегда просила маму отвезти меня в город хоть на денёк, просто посмотреть, как живут там люди, чем занимаются, покушать сладкой ваты и погулять по центру города, о красоте которого мне рассказывали друзья, живущие там и приезжающие отдыхать летом к родственникам в нашу деревню.

— У нас нет денег, Анна. — отвечала мне мать. — Когда-нибудь мы туда съездим. А сейчас иди, поиграй.

Во что мне надо было играть, она не уточняла. Я лишь видела, как она доставала очередную бутылку чего-то полупрозрачного(сейчас я-то знаю, что это был самогон), и закрывалась в доме одна или с соседом. Отца у нас не было. Вернее, когда-то он был, но я его совсем не помню. Из рассказов мамы я узнала, что он умер от рака. Из рассказов пьяной соседки я узнала, что он просто нас бросил и ушел к другой женщине. Но для мамы он действительно умер.

Каждый день мне приходилось думать, чем себя занять, во что мне «поиграть». В один из таких дней я познакомилась с мальчиком из школы, в которую я ходила. Школа у нас была одна, детей в ней было много, поэтому неудивительно, что учась в пятом классе, я знала далеко не всех. Он был высокий, очень худой и не очень красивый, но чем-то он меня привлекал тогда. Возможно своей развязностью или бунтарством. Возможно тем, что в свои одиннадцать он матерился, словно алкоголик с похмелья, и совершенно был без манер. Сейчас-то я понимаю, что мозгов у него совсем не было, но тогда я влюбилась.

В первый же день мы целовались. А на второй у нас был секс.

Это был конец весны, уже было тепло и солнечно. После школы он утащил меня гулять в лес, где все и произошло. Он завел меня на лужайку, которая была скрыта от остального лесного пространства рядом кустов и деревьев, заставил меня раздеться, взять в рот его член, а потом у нас был секс. Я не могу сказать, что я хотела этого. Скорее, он меня заставил и физически и психологически. На мне осталась пара синяков, царапины на лице и следы на шее.

— Ну, не парься. — сказал он. — Это нормально. Я видел, как мой батя с мамашей то же самое делает. У неё сейчас вооот такой фингал под глазом. — добавил он. — Батя говорит, что он мужик. Что мужик главный и что никакая сука не смеет ему указывать. А я что? Я тоже хочу быть как он, я ж тоже мужик, а?

— Да… — сказала я, утирая слезы.

— Ну, я пошел, мне с пацанами еще гулять ночью. До завтра давай. И не хнычь! — крикнул он на прощание.

Оставшийся день я помню очень плохо. Помню лишь, что плакала и плакала, оставшись там, до самой ночи. Ночью я тоже спала все на той же лужайке, довольно быстро заснув от слёз и холода. А утром я вернулась домой. Моей пропажи дома никто не заметил.

Так прошло несколько лет. Тот парень меня бросил, были другие: младше, старше, такого же возраста. Самому старшему было двадцать. Именно он показал и объяснил мне, что такое презерватив и с тех пор я ни с кем не соглашалась спать без него.

Когда мне было четырнадцать — заболела моя мать. Она попала в больницу с гепатитом. Я её навестила два раза: после поступления в стационар и после смерти. Честно говоря, мне было её совсем не жаль. Она жила для меня чужим человеком и умерла чужим человеком. На похороны я не пришла.

Дальше жить стало веселее. Денег у меня не было, родственников тоже, а жить на что-то надо было. Школу я забросила, ведь это была трата такого ценного для меня времени. Все мои последующие дни сводились к тому, что утром я подрабатывала на участках других людей, днём читала книги, которые завалялись у меня на чердаке, а ночью пила, курила и занималась сексом с парнями нашей деревни. А еще я воровала. Возможно, у меня талант к этому, потому что меня ни разу не поймали. Пробиралась на участки к другим, воровала еду, вещи, в общем всё, что плохо лежало. В деревне скоро пошли слухи о воровстве, объявили награду за поимку, но поймать меня они не смогли, та и спустя время я перестала это делать.

Так я дожила до своих восемнадцати. В восемнадцать я встретила своего мужа. Не знаю почему, но мы поженились спустя месяц нашего знакомства. Наверное, мне просто хотелось быть защищенной, хотелось поддержки и хоть кого-то рядом. Слабость… Сейчас я об этом жалею.

***

Познакомилась я с мужем очень странно. Он пришел к моей матери. Говорил, что живет в соседней деревне, и просил бутылку самогона, которую мама ему всегда давала много лет назад. Узнав о её смерти, он огорчился, вошел и присел на скамейку во дворе.

— Хорошая была женщина… Эх, помянем. — сказал он, открыв бутылку, которую я ему принесла(а я знала где они хранились и сама нередко пила) и выпил глоток. — Я почему так долго не приходил-то… В завязке был. Четыре года, представляешь? А тут вот развязался…

Он выглядел очень странно. На вид ему было лет 30(25, как оказалось потом), выглядел достаточно ухоженным, подтянутым, высоким. Можно было подумать, что он занимается какой-то физической работой(грузчик, как оказалось потом). Его темные волосы, правда, были грязными и засаленными, но меня это даже привлекало.

— А ты же кто такая красивая? Доча её?

— Доча. Мне кажется, я вас помню немного. Видела несколько раз в детстве.

— А вот я тебя совсем не помню. И давай на «ты». Боже, какая ты красивая. — сказал он, сделав еще один глоток. — Ладно, пойду я. До встречи… Как тебя зовут?

— Анна.

— До встречи, Анна.

Он вернулся на следующий день, с букетом полевых цветов, которые видимо сам и сорвал. И потом приходил каждый день, и я не смогла устоять. Свадьбу мы сыграли скромную, ведь приглашать особо было некого. С его стороны родственников почти не было. Мать его умерла давно, а отец несколько недель назад(это и было причиной «развязки»). Братьев и сестер ни у него, ни у меня не было, ну, а более далеких родственников мы и не знали.

Жить мы стали в моём доме. Это был большой, деревянный сарай, с печкой внутри и тремя комнатами, чердаком и подвалом. Стены были уже отчасти трухлыми, отчасти гнилыми, крыша немного протекала. Но его дом был еще хуже.

За то у меня был большой двор, много территории, которую мы обустроили для хозяйства. Он привез несколько свиней, кур, уток и прочую мелкую живность, которая была у него дома.

С этого момента началась моя жизнь в качестве сельской хозяйки. Чистка свинарника, курятника, приготовление еды и т.п. Муж все так же работал грузчиком.

***

Прошло пару месяцев с момента свадьбы, и я обнаружила, что я беременна…

Сначала у меня не пошли месячные в срок, потом появилась тошнота и головные боли. Всё указывало на беременность, и я решила сделать тест.

— Ну нахрена тебе тот тест? Только лишняя трата денег. Ты же знаешь, что у нас их нет! — кричал муж. За месяц он сильно поменялся. Из обходительного и заботливого мужчины превратился в орущего и распускающего руки зверя. — Не беременна ты, и забудь! Налей мне лучше!

— Мне нужно сделать. Мне плохо уже неделю! Задержка — две! Ты же должен понимать, что это важно. — кричала уже я.

Скрепя зубами, муж выдал деньги, потом напился, как это часто бывало в последнее время, и ушел спать.

Тест оказался положительным. Я была шокирована, но уже готова к этому. Две заветных полоски я оставила у мужа возле подушки, и, проснувшись, он несказанно удивился.

Дальше был его недельный и беспробудный запой, выйдя из которого одним утром он прохрипел:

— Нам надо серьезно поговорить.

Мы сели за столом и состоялся самый важный разговор в моей жизни.

***

— Анна, я не знаю, сможем ли мы содержать ребёнка. Ты и сама это понимаешь. — сказал он. — Давай сделаем аборт.

— Нет. — твердо ответила я.

— Ну почему, а?! Сука! — заорал он, вскочив с места и ударив меня по лицу. Потом она заплакал… нет, зарыдал и опустился на колени. — Прости меня… Я не хотел. Просто ребенок… Ааа! Как мы будем его воспитывать? Подумай сама, Анна! У нас еле хватает денег на нашу жизнь. Зачем он нам?!

— Ах, вот как ты заговорил! А чем ты думал тогда, в ту ночь, когда трахал меня без защиты?! Ой, извини, я забыла. Ты же. как всегда, нажрался тогда и не мог думать! У меня до сих пор перед носом стоит запах перегара от той ночи! Мы оставим ребенка, я сказала! Найдешь работу получше, найдешь вторую работу, я найду работу! Но мы вырастим этого ребенка.

— Ах ты мразь! — снова замахнулся он, но остановив руку на полпути, развернулся и убежал, хлопнув дверью.

А я осталась сидеть. Мне хотелось заплакать, но я не могла. Я потеряла способность плакать.

***

Вечером он вернулся, с букетом цветов. Сказал, что все осознал и что я буду рожать. На этом и решили.

Беременность протекала очень тяжело. Вечные головные боли, тошнота, отеки. Постоянно хотелось кушать, причем чего-то совершенно разного. Мяса, овощей, фруктов, сладостей, молока…. Но есть было нечего, кроме картошки. Ребенок внутри меня оставался голоден.

Мой муж старался приносить больше денег, искал подработки, тоже начал воровать. В случае удачи — пил, отмечая. В случае неудачи — пил с горя. Но мне было все равно на его алкоголизм, для меня главным был наш будущий ребенок и предстоящие роды. Я наконец-то побывала в городе(мечта исполнилась!) когда ездила в женскую консультацию становиться на учет. Такой красоты я еще не видела. Архитектура, о которой я читала только в книгах, прекрасные скверы и парки, длинные улицы, совершенно новые дома и ни капли той деревенщины, которой я дышала девятнадцать лет!

Вернувшись обратно домой, я попала словно с Рая в Ад. Снова разваленный дом, домашняя работа, свиньи и муж. Так прошло время до седьмого месяца.

С седьмого месяца мне строго-настрого приказали посещать женскую консультацию раз в неделю до родов. Каждую неделю я ездила в город. Это было невыносимо. Душная электричка, с толпой вонючих людей, толкающихся и матерящихся целый час пути. Чудом за эти три месяца меня никто не пнул локтём в живот и у меня не случился выкидыш. Но весь этот ужас потом компенсировался прогулкой по городу, красотой улиц и свежим воздухом.

И вот до предполагаемых родов осталось три дня. УЗИ показало, что у нас будет девочка. Мы с мужем приехали в стационар, где меня положили на сохранение.

За эти три дня я поняла, что я ужасный человек. В палате находились еще две женщины. Каждый день к ним приходили любящие мужья и семьи, сумками носили разные продукты, сладости, пеленки-распашонки, витамины, книги и прочее. Я смотрела на них черной завистью, потому что мой муж навестил меня лишь раз, принеся бутылку воды и два яблока. Я не виню его, не виню их, не виню никого. Но что я могла сделать с тем, что у меня в буквальном смысле текли слюнки, когда я видела, как соседка по палате кушает ананас, который я даже ни разу в жизни не держала в руках? По ночам я немного у них подворовывала. Жизнь научила делать это так, чтобы они не замечали. Мне стыдно это вспоминать сейчас, очень…

***

Роды начались внезапно, ночью. Я не могу это вспоминать, тем более, что половины не помню. Помню ужасную боль, помню, как отошли воды, помню мечущихся возле меня санитарок и акушерок. Остальное лишь фрагментами: «Пошла головка… Деятельность стала, стимулируем… Угроза разрыва есть… Вколи еще… ТУЖЬСЯ!». Потом достали эту миленькую, новорожденную девочку и положили мне на грудь. Мою девочку! Она была такой маленькой, щупленькой, с закрытыми глазками и маленьким носиком… Я не хотела ее отпускать! Не хотела отдавать сестрам на прививки и процедуры. Но пришлось. А потом пришел врач и сказал, что у моей девочки гипотериоз.

Я снова научилась плакать. И я плакала долго. Он сказал нам, что делать, какие процедуры посещать, когда приезжать и выписал целый лист лекарств, которые нужно покупать и давать ребенку.

Спустя пару дней приехал муж. Он, как ни странно спокойно отреагировал на это.

— Значит, так надо. — сказал он спокойно и помог собирать мне вещи.

И мы снова вернулись домой, но уже втроём.

***

Проходили дни, недели… Мы выхаживали нашу дочку, как могли. Мы продали дом мужа за бесценок, половину наших вещей, чтобы покупать ей лекарства. И я не жалела. Вам надо было видеть её нежные губки, её ножки, ручки… За это время я совсем вымоталась, нервно обессилила, и лишь моменты, когда я кормила свою доченьку грудью, приносили мне облегчение.

Муж совсем перестал пить в эти месяцы, и нам даже казалось, что всё идет к лучшему, но так только казалось.

Наступил момент, когда наши деньги закончились. Он должен был рано или поздно наступить, ведь курс лечения предусматривал многолетнюю терапию, а деньги не бесконечны. Я помню тот вечер в каждой детали, словно он — вся моя жизнь.

На улице уже стемнело, я уложила дочку спать, а сама готовила ужин(всё та же картошка). В дверь вошел муж, но какой-то странной, необычной походкой. Медленной, неуверенной… Он подошел ко мне, нежно поцеловал, как никогда в жизни, отвел за руку от ужина к столу и сказал:

— Сядь, любимая. Слушай меня сейчас.

Мне стало тревожно. Он выключил свет, достал бутылку самогона и поставил её на стол.

— Пей. — приказал он.

Я выпила. Он тоже.

— Ты же все понимаешь. — сказал он, пристально глядя на меня. И я действительно всё поняла. Весь мой мир рухнул за секунду. Я просто молча кивнула головой в ответ.

Мы услышали плач из соседней комнаты.

— Пойди, покорми её. Я пойду с тобой.

Я взяла дочку на руки, приложила к груди. Какая она была красивая… Ангел. Слёзы снова потекли с моих глаз. Её нежные губки сосали молочко, пока она неспешно засыпала. И вот она уснула. Я снова уложила её в кроватку и поцеловала. Муж тоже поцеловал дочку. Мы вернулись к столу. Он залпом осушил остаток бутылки и ушел в комнату. Я не слышала плача или крика, не слышала ничего. Мне кажется, что я была мертва в тот момент, что ничего живого не осталось на свете и во мне. Я видела, как он вышел из комнаты с синим тельцем нашей дочери, уже мертвой, прошел мимо меня и пошел на улицу. А спустя минуту я услышала довольное хрюканье свиней, которым явно понравился их поздний ужин. Я уснула.

Проснувшись, я решила, что это всё было кошмарным сном, но пустая бутылка на столе напомнила мне о обратном. Я позвала мужа, но никто не ответил. Собираясь с силами, я вышла на улицу и увидела его тело, качающееся на веревке, привязанной к дереву во дворе. А потом… Потом я оказалась здесь. Где? Я не знаю. Только здесь мягкие стены, хорошие врачи и мой ребенок всегда со мной. Вы не видели мою рыдающую дочь?!